Основные представления энактивизма были сформулированы Франсиско Варелой, Элеонорой Рош и Эваном Томпсоном в книге «Воплощенный разум» («The Embodied Mind», 1991), которая стала манифестом этой новой парадигмы. Сторонники и последователи Варелы сосредоточили свои усилия сегодня главным образом вокруг журнала «Phenomenology and the Cognitive Sciences», многие выпуски которого целиком посвящены рассмотрению новой парадигмы энактивизма.

 

8.1. Основные черты

Интенсивное развитие энактивизма в настоящее время и увеличение числа его сторонников определяется тем, что его концептуальные основания отвечают трендам в развитии философии сознания и эпистемологии сегодня. Если суммировать кратко эти основания или отличительные черты энактивизма, то они таковы:

♦ холизм: не только целое больше суммы частей, но и часть репрезентирует целое, свертывает его в себе; кроме того, имеет место со-возникновение, ко-эмерджентность частей и целого;

♦ динамизм: рассматриваются не вещи, а процессы, не структуры, а процессы, структуры-процессы (ум предстает как процесс; тело как динамический процесс самоподдержания, гомеостатического самовосстановления, если это здоровое тело; окружающая среда как процесс, который строится живым организмом; жизненный мир личности (Lebenswelt) как процесс, запускаемый ее устремлениями и создающий ее саму). Динамический подход в когнитивных науках и в философии сознания становится всё более востребованным;

♦ процессуализм в духе А. Уайтхеда, отсюда непосредственно вытекающий;

♦ эмерджентизм (спонтанность, непредсказуемость, внезапность возникновения нового, свойств целого из частей, характеристик более высокого уровня иерархической организации из нижележащего или нижележащих уровней);

♦ самореферентность, самоотнесенность, автопоэтичность сложных организаций (частей и подсистем внутри целого, системы и среды); сложная система выныривает из самой себя, поддерживая свое функционирование и развитие и самообновляясь;

♦ активность, действенность и деятельностность человека, активность телесного разума и познающего тела. Всё, что для нас имеет смысл, произведено в действии и через действие. Мир – это совокупность не застывших и сделанных вещей, а вещей-действий, как сказал Якоб фон Икскюль, Aktion-dinge;

♦ натурализм: познание укоренено в жизни, а жизнь есть познание. Жизнь становится категорией эпистемологической, поскольку жить и действовать для всякого живого существа означает познавать. Набирает силу эмпирически фундированная, прежде всего биологически фундированная, натурализованная теория познания, биоэпистемология, выходящая на биоэтику биополитику (или социобиологию), биоэстетику (поиск оснований восприятия и творения красоты в царстве живой природы, по меньшей мере ее прагматического, эволюционно выработанного использования в мире растений и животных).

 

8.2. Концептуальный фундамент энактивизма

 

Основные идеи концепции энактивного познания (или энактивизма), если сформулировать их предельно кратко, таковы. Познание понимается как непосредственно укорененное в жизни. Жизнь, которая тождественна познанию, – это не отражение мира, а извлечение смысла. В качестве ключевого выступает понятие опыта. Мир опыта создается в нашем взаимодействии с миром, в диалоге с ним, в структурном сопряжении с системами окружения: то, что может быть вовлечено в опыт, стать таковым, зависит от нас, от нашей телесной, психической и ментальной организации. Восприятие понимается как непосредственно соединенное с действием, оно телесно и активно.

Как уже отмечалось выше, наш мозг и сознание не просто обрабатывают информацию, поступающую из внешнего мира, они не просто строят внутренние символические репрезентации, которые представляют внешнюю реальность. Они, скорее, устанавливают схемы изменения как проявления и собственной модели организации. Сознание организует внешнюю среду как продолжение самого себя. Знание есть определенный соответствующей системой когнитивный процесс, а не составление карты объективного мира в субъективных когнитивных структурах. Это подчеркивает С. Торранс, ссылаясь на Варелу: «Познание не есть репрезентация предданного мира предданным умом, а, скорее, представляет собой энактивацию мира и ума на основе истории разнообразия действий, которые совершает в мире живое существо».

Первая сторона целостности, или холизма, на котором строится энактивизм, – это целостность сознания и тела. Проблема сознания-тела (mind-body problem) становится проблемой непосредственного опыта. Ум рассматривается как энактивный, а значит: а) телесный; б) эмерджентный; в) динамический; 4) реляционный, соотнесенный, связанный как с телом, так и с окружением.

 

8.2.1. Познающий живой организм и мир

Вторая сторона целостности – неотделимость познающего от познаваемого, когнитивного агента от среды, энактивированного ума от мира. Отсюда следует и необходимость преодоления дихотомии субъект – объект. «Познающий и познаваемое, ум и мир находятся в отношении друг с другом через взаимную конкретизацию и взаимозависимую координацию», – подчеркивают Варела, Томпсон, Рош.

Живые системы – это автопоэтические целостности, они автономны. Такого рода системы взаимодействуют с элементами среды, которые возникают вместе с ними, и пребывают в процессе становления и трансформируются в отщеплении фрагментов среды и превращении их в свою среду. Среда, в которой существует живая система, возникает вместе с системой, и все, что применимо к системе, применимо и к более широкому ее окружению (сродство системы и ее среды, их структурное сопряжение).

Основное свойство целостной системы – сохранение ее идентичности. Последнее есть результат ее спонтанной организации как структурно детерминированной сущности, а не результат внешнего диктата или поставленной для нее извне цели. Поддержание идентичности системы является результатом ее рекурсивного взаимодействия со средой. «Поведение – это не то, что делает живой организм, а то, что возникает в столкновении организма и среды».

Не только опыт определяется внешним миром, но познаваемый мир – нашим опытом. Необходимо включить наблюдателя в наблюдаемый мир и рассматривать мир с позиции внутреннего наблюдателя (это также взгляд эндофизики), возможности познания мира которым определяются, в том числе, его телесной организацией и его мезокосмической определенностью. По словам Матураны, «все биологические процессы протекают как циклическая рекурсивная динамика, через которую живые системы возникают как исторические сингулярности».

Мир с позиции его внутреннего наблюдателя – вот перспектива энактивизма. Трудно поэтому провести грань между внешним и внутренним. Внутреннее и внешнее оказываются синкретично связанными друг с другом. Это полностью в духе феноменологии М. Мерло-Понти, который писал: «Внутри и вне неразделимы. Мир полностью внутри меня, а я полностью вне самого себя». Или, как говорил Варела, «мир, который меня окружает, и то, что я делаю, чтобы обнаружить себя в этом мире, неразделимы. Познание есть активное участие, глубинная ко-детерминация того, что кажется внешним, и того, что кажется внутренним». Субъект вбирает в себя мир, поскольку без остатка обращен к миру, разлит в нем. Это обсуждаемая проблема интернализма и экстернализма (extended mind) в философии сознания.

 

8.2.2. Жизнь как извлечение смыслов

Всякая жизнь когнитивна, и все живые системы являются системами когнитивными, они познают. Но это познание есть не просто извлечение информации из окружающей среды и приспособление к ней. По Матуране и Вареле, живая система, познавая мир, устанавливает схемы изменения как проявление ее собственной модели организации. Ее психика и моторные движения ее тела организуют внешнюю среду как продолжение самой себя.

Жизнь, которая есть познание, представляет собой извлечение смысла (living is sense-making), отбор значимого и ценного и вовлечение всего этого в жизненный мир (Umwelt) организма. Томпсон вспоминает излюбленный пример Варелы с бактериями, которые движутся вверх по склону в среде, в которой в определенном направлении возрастает концентрация сахара. Они валятся со склона, пока не нащупают направление, в котором концентрация сахара увеличивается, достигая зоны с наибольшей его концентрацией. «Это поведение происходит потому, что бактерии способны химически ощущать концентрацию сахара в их локальном окружении через молекулярные рецепторы своих мембран, и они способны двигаться вперед, координированно вращая своими жгутиками как пропеллерами. Эти бактерии, конечно, являются автопоэтическими. Они также воплощают динамическую сенсомоторную петлю: тот способ, каким они двигаются (спадая со склона или плывя вверх), зависит от того, что они чувствуют, а то, что они чувствуют, зависит от того, как они движутся».

 

8.2.3. Восприятие как телесное действие

В рамках энактивного подхода восприятие осмысливается в терминах действия, а не как репрезентация внешнего мира. В своей книге «Древо познания» Матурана и Варела формулируют это в виде афоризма: «Всякое действие есть познание, всякое познание есть действие».

Восприятие понимается в его синкретичной связи с действием, психомотороной активностью (активностью психики и тела) и активностью ума, концептуализацией. Познавательная активность связана с «тонкой настройкой» (fne tuning) познающей системы, с непрекращающейся модификацией адаптивных когнитивных стратегий в коэволюционных ландшафтах. Концептуализация есть динамический процесс конструирования и реконструирования понятий. Перцептивная активность сознания зависит от характера действия и движения мысли. Восприятие есть некий вид мыслительной активности. Даже ментальная активность понимается сторонниками энактивизма как действие или как движение. Например, нейрофизиолог Р. Ллинас описывает осознанные мысли как ментальные движения.

 

8.3. Понятие энактивного ума у Франсиско Варелы

Двумя главными источниками, на основе которых сформировалась концепция энактивного ума Франциско Варелы, можно считать теорию автопоэзиса, созданную им совместно с его учителем Умберто Матураной в начале 1970-х годов, и конструктивизм, тесно связанный с теоретической биологией и кибернетикой второго порядка другого его прославленного учителя Хайнца фон Фёрстера.

Основные положения теории автопоэзиса, которые впоследствии легли в основу энактивизма, таковы:

1) биологическая обусловленность когнитивных способностей человека и других живых существ, а при более широком взгляде – с точки зрения универсального эволюционизма, или Big History – эволюционная обусловленность когнитивных способностей человека;

2) неразделимость и, по сути дела, тождественность жизни и познания: все живые системы способны к познанию;

3) автономность живых систем. В кибернетике идея автономии следовала из идеи цикличности, которая лежит в основе понимания функционирования сложных систем. У Матураны и Варелы из идеи автономии живых систем следует представление об их операциональной (организационной) замкнутости. Замкнутость и способность поддержания идентичности – это показатель не слабости живой системы, а напротив, достижения ею определенного, достаточно высокого уровня организационной сложности;

4) живые системы развиваются исторически, через цепь событий, поэтому элемент повествования, нарративности встроен в понимание их функционирования и развития. Поэтому методы их изучения сближаются с методами гуманитарного и социального познания;

5) важнейшим свойством является коэволюция живой системы как автопоэтической с окружающей ее средой. Представление о коэволюции является ключевым для понимания способов интеграции сложных структур в коэволюционирующие целостности на более высоком уровне организации жизни и познания.

Таким образом, основное свойство, с которого начинается понимание сущности жизни, – это автономия живых систем. Автопоэзис означает буквально (от греч.: αυτος – сам + ποιησις – производство, созидание, творчество) самопроизводство, самодостраивание, самоподдержание живых существ. Другое важное понятие – «структурный детерминизм». Мы, живые существа, являемся структурно детерминированными системами, т. е. ничто внешнее по существу не может детерминировать нас настолько, насколько то, что происходит в нас самих. Внутренняя структурная динамика нашей собственной жизни и познания является для нас главенствующей. «Автопоэтическая система живет как закрытая структурно детерминированная система в замкнутой динамике структурных изменений». И отсюда вытекает когнитивное следствие. Внешний мир, который наблюдатель видит вокруг отдельной живой системы, не существует в таком виде для нее. Наблюдатель и живой организм живут в разных когнитивных мирах, в первую очередь в разных мирах восприятия. И в этом люди как живые существа ничем не отличаются от других живых существ. У нас также есть свой мир, и не только мир восприятия, но и мир ментальных конструктов.

Наиболее важным для дальнейшего развития энактивизма оказалось понятие структурного сопряжения, встроенное в сетку понятий автопоэзиса, которое в дальнейшем использовал и развивал и немецкий философ Н. Луман. Его исходный смысл таков: «Операциональная когерентность между живой системой и средой, в которой она живет, возникает момент за моментом в потоке ее жизни как результат того факта, что живая система и обстоятельства ее жизни меняются совместно и конгруэнтно в спонтанном взаимосвязанном динамическом потоке структурных изменений вокруг сохранения жизни. Я назвал этот поток конгруэнтных структурных изменений, который протекает спонтанно, когда две или более системы находятся в рекурсивных взаимодействиях друг с другом, структурным сопряжением (structural coupling)». Главное следствие структурного сопряжения состоит в том, что система либо находит подобающее ей место в этом непрерывном потоке операциональной конгруэнтности со средой, которая изменяется соразмерно с ней, либо не находит и тогда умирает. Поэтому, по мнению Матураны, мы не можем заявлять, что мы знаем что-то независимо от того, что мы делаем и как мы вписаны в окружающую среду.

В общем-то, энактивизм – иное концептуальное выражение структурного сопряжения, коэволюции живых организмов и видов друг к другу, активного интеракционизма системы и среды.

Природный мир сам по себе и среда именно данного живого организма далеко не тождественны. М. Мерло-Понти в 1945 г. писал о том, что организм активно выбирает из всего разнообразия окружающего мира те стимулы, на которые ему предстоит откликаться, и в этом смысле создает под себя свою среду. «Именно сам организм – в соответствии с природой своих рецепторов, порогами возбуждения нервных центров и движениями органов – выбирает из физического мира те стимулы, к которым он будет чувствителен». Живой организм и окружающая его среда находятся в отношении взаимной детерминации. Сторонники энактивизма сегодня полностью разделяют такое суждение, почитая Мерло-Понти как одного из своих идейных предшественников.

Второй существенный источник для создания концепции энактивного ума – это кибернетика второго порядка, или кибернетика наблюдающих систем Х. фон Фёрстера, которого Варела почитал в качестве своего учителя, проведя некоторое время в его Биологической компьютерной лаборатории (Урбана, Иллинойс). Фон Фёрстер выделял два фундаментальных узла кибернетического мышления – идеи автономии и ответственности. Автономия связана с цикличностью, самореферентностью, рекурсивностью. Ответственность – поведенческое следствие автономии. Автопоэзис Варелы немыслим без этой концептуальной основы, которая была развита в 1990-х годах как энактивизм.

Согласно фон Фёрстеру в самоорганизации всегда есть момент цикличности: это, по сути, организация организации. Сознание является блестящим тому примером. Сознание сознания есть самосознание, а понимание понимания есть самопонимание. Знание, примененное для того, чтобы получить новое знание, есть метод. Окружающий мир в том виде, в котором мы его воспринимаем, является нашим изобретением, нашим конструктом. Поэтому цель познания – это сам процесс познания, подобно тому, как танец возникает в процессе танца и заключает в себе свою собственную цель. В связи с этим стоит подчеркнуть важность уже упомянутого выше этического императива фон Фёрстера, выраженного им в трех принципах. 1. «Действуй так, чтобы умножать количество возможностей для выбора дальнейших действий!». 2. «Если хочешь увидеть, действуй!». 3. «Если хочешь быть собой, изменяйся!». «Изобретай желаемое будущее!». Эти формулировки навеяны докладом Г. Барнса на конференции в Вене в ноябре 2011 г., проведенной в честь столетия со дня рождения фон Фёрстера.

Идея энактивации как активного действия с открытым результатом является развитием этих теоретических позиций фон Фёрстера. Мир может быть охарактеризован не посредством атрибутов, но только посредством потенций, которые актуализируются в когнитивном действии. Когнитивная активность нуждается в действии. Познание есть эпистемическое действие. Мир живого организма возникает вместе с его действием. Разъясняя, что такое энактивация, Варела любил повторять вслед за испанским поэтом Антонио Мачадо, что это есть прокладывание пути в процессе продвижения по нему («laying down a path in walking»).

 

8.4. «Ум подобен жизни, а жизнь подобна уму» у Эвана Томпсона

 

8.4.1. Как понимать энактивность?

Эван Томпсон опубликовал недавно книгу «Ум в жизни» (2007). В когнитивной науке, которая возникла в 1950-х годах в противовес бихевиористской ориентации, существуют три разных подхода к объяснению сознания: когнитивизм, коннекционизм и телесно ориентированный динамизм (embodied dynamism). В рамках когнитивизма для понимания сознания используется метафора цифрового компьютера, в коннекционизме сознание понимается как нейронная сеть, а в рамках телесно ориентированного динамизма, который Томпсон считает наиболее адекватным подходом, сознание рассматривается как отелесненная динамическая система.

Он поясняет, что термины «энактивный подход» и «энактивность» были введены в когнитивную науку им совместно с Варелой и Рош, чтобы объединить под ними несколько взаимосвязанных идей.

Во-первых, «живые существа являются автономными агентами, которые активно генерируют и поддерживают свои идентичности и тем самым энактивируют, или порождают свои собственные когнитивные области».

Во-вторых, «нервная система является автономной системой: она активно генерирует и поддерживает свои собственные когерентные и значимые паттерны активности, в соответствии со своим функционированием как организационно закрытая или циклическая, возвратная сенсомоторная сеть взаимодействующих нейронов. Нервная система не обрабатывает информацию в вычислительном смысле, а создает смыслы».

В-третьих, «когнитивные структуры и процессы возникают из рекуррентных сенсомоторных паттернов восприятия и действия. Сенсомоторное сопряжение между организмом и окружающей средой модулирует, а не детерминирует, формирование эндогенных, динамических паттернов нейронной активности, которые в свою очередь информируют сенсомоторное соединение».

В-четвертых, «мир когнитивного существа не есть заданное заранее внешнее царство, репрезентируемое внутренне посредством мозга, это соотносительная область, энактивированная или порожденная автономной деятельностью существа и способом его сопряжения с окружающей средой».

 

8.4.2. Сродство ума и жизни

Томпсон развивает формулу Конрада Лоренца, что жизнь есть познание. Неправомерно отрывать ум (и сознание) от природы, рассматривая его как сверхприродное чудо, высокомерно смотрящее на мир и повелевающее ходом природных событий. Ключевая идея Томпсона – идея о «сильной непрерывности жизни и ума (mind)», их неразделенности и взаимном подобии. Ум подобен жизни, он несет в себе ее свойства, а жизнь подобна уму – и не в том смысле, что она разумна, а том, что она, как и ум, способна к самодостраиванию и самоподдержанию. Когнитивизм и коннекционизм фактически отрывали когнитивные процессы от реального мира, они изучали их, строя абстрактные и обестелесненные модели. Телесно ориентированный динамический подход возвращает сознание и его когнитивную деятельность в лоно природной жизни, рассматривает его с точки зрения непосредственного опыта, поэтому оказывается востребованным феноменологический подход, а категории жизни и опыта встраиваются в эпистемологию.

Формула «жизнь есть познание» требует пояснения, в каком смысле понятия «знание» и «познание» применимы к животным. Осваивая окружающую среду, животные тоже знают, но их знание является имплицитным, непроизносимым, непропозициональным. Человек «знает что», а животное «знает как», его знание есть знание-действие, определенная схема, приобретенная на опыте и необходимая ему для выживания.

 

8.4.3. Динамическая коэмерджентность

Автономная самоорганизующаяся система, каковой является сознание, рождает эмерджентные свойства. Тесную связь сознания (ума), тела и окружающей среды на множественных уровнях и в различных аспектах Томпсон характеризует, вводя понятие динамической коэмерджентности. «Динамическая коэмерждентность означает, что не только целое возникает из частей, но и части возникают из целого. Части и целое совместно возникают (co-emerge) и взаимно определяют, придают специфические качества друг другу». В соответствии с моим пониманием холизма и эмерджентных свойств самоорганизующихся систем не только целое больше суммы частей и не может быть сведено к их свойствам, но и часть, став частью целого, холистична, приобретает эмерджентные качества, несет в себе природу целого и свою собственную внутреннюю сложность, функциональную, конститутивную, интеракционную.

Сложность сознания как отелесненной динамической самоорганизующейся системы является процессуальной. Сознание есть процесс поддержания собственной идентичности, ее постоянного поиска, а значит и возможной частичной потери, и самообновления. Сознание как автопоэтическая система не только поддерживает себя, но и продуцирует сама себя, причем всякий раз немного иначе. Сложность сознания – это не случайность и не жесткая упорядоченность, предсказуемость, а динамическая нестабильность, или метастабильность.

 

8.4.4. Познание как смыслопорождающая активность

Всякое живое существо является когнитивным агентом, который оформляет физико-химическое окружение в свою среду – Umwelt. Томпсон развивает понятие «Umwelt», введенное Я. фон Икскюлем, как важное для современной когнитивной науки. Организм отфильтровывает ту информацию из окружающей среды, которая представляет для него жизненную ценность и значимость, и в результате создает под себя свою среду, свой собственный мир смыслов. Биологические корни смысла изучаются ныне в биосемиотике, специалисты в которой почитают Икскюля в качестве отца-основателя. Таким образом, жизнь есть извлечение смыслов, и Томпсон разъясняет этот тезис следующим образом.

Во-первых, жизнь есть автопоэзис. Существуют три критерия автопоэзиса. Должна существовать 1) граница, которая содержит 2) сеть молекулярных реакций, которая 3) продуцирует и регенерирует себя и свою границу. Это необходимые и достаточные условия для организации минимальной жизни.

Во-вторых, автопоэзис влечет за собой эмерджентность Я. Физическая автопоэтическая система благодаря своей операциональной замкнутости вызывает появление индивида, или Я в форме живого тела, организма.

В-третьих, эмерджентное возникновение Я влечет за собой эмерджентное возникновение мира. Эмерджентность Я есть также по необходимости эмерджентное появление соотносительной области взаимодействий, свойственных этому Я, т. е. Umwelt.

В-четвертых, эмерджентное возникновение Я и мира представляет собой порождение смысла. Мир живого организма – это тот смысл, который он извлекает из окружающей его среды.

В-пятых, извлечение смысла есть познание (восприятие/действие). Извлечение смысла эквивалентно познанию, в минимальной степени обеспечивающему жизнь, проявляющуюся в сенсомоторном поведении. Такое поведение ориентировано на отбор значимого, имеющего смысл. Смыслы не предсуществуют в мире, они энактивируются и конструируются живым существом в соответствии с его телесностью и его структурной организацией.

Согласно энактивному подходу, человеческий ум представляется как телесно воплощенный и встроенный в целостный организм, а также включенный прямыми и обратными связями в мир. Ум поэтому не редуцируем ни к структурам в голове человека, ни к сети нейронов мозга, ни к клеткам и синапсам его нервной системы. Воплощенный и встроенный таким образом ум есть, по словам Томпсона, «динамическая сингулярность» – «узел или клубок рекуррентных и возвратных процессов, центрированных на организм». Человек как носитель этого ума – это «живой телесно воплощенный субъект опыта и интерсубъективное ментальное существо».

 

8.4.5. Две ипостаси тела

В рамках концепции энактивизма особое место занимает проблема тело-тело. Тело может пониматься в двух аспектах: как живое тело, физическая телесность, и как субъективно проживаемое тело, предмет опыта. В первом случае это тело как организм в мире, а во втором – тело, как оно субъективно переживается, воспринимается в нашем опыте. В некоторых языках существуют даже разные слова, разделяющие эти два смысла. Физическая сущность телесности передается в немецком языке как Körper (во французском – как corps), а субъективное переживание телесности в немецком как Leib (во французском как chair).

В опыте стираются границы между физическим телом и сознающим умом, между физическим и ментальным: переживаемое тело есть элемент опыта сознания, продукт сознания, а сознание направлено на схватывание телесности и жизни и в самой своей интенциональности имеет телесную природу. Варела намеревался натурализировать, т. е. развить натуралистический подход к интенциональности сознания как центральному представлению в феноменологии Э. Гуссерля. «Для биологии живое существо – это живой организм (living organism); для феноменологии это живая субъективность (living subjectivity). То, где они встречаются, феноменологи называют переживаемым, воспринимаемым нами телом (lived body). То, что нам необходимо, и к чему стремится феноменология, – это рассмотрение переживаемого нами тела, которое интегрирует биологию и феноменологию и, стало быть, выходит за пределы существующего между ними разрыва».

 

8.4.6. Тело-душа

Стирание границ в опыте между физическим и психическим передается в языке как воспринимающее и воспринимаемое, познающее тело и отелесненное, телесно воплощенное сознание. В терминологии Гуссерля восприятия связаны с телесными движениями, т. е. «кинестически мотивированы». В немецком языке можно играть словами, передавая тонкие нюансы смысла: leiblischer Körper или körperlischer Leib. Особое решение проблемы тела-тела приводит к нетрадиционному решению классической философской проблемы сознания и тела (the mind-body problem). Наиболее адекватным оказывается целостный подход к телу-сознанию: сознание отелеснено, воплощено, а тело является воспринимающим, познающим, для человека оно одухотворено, оживлено духом. Подвижность сознания означает подвижность тела, и наоборот. Непрерывные циклические, взаимно обусловливающие связи между телом и сознанием дают основание утверждать, что тело и сознание – две стороны одной и той же медали.

 

8.5. Экстерналистское понимание сознания у Алва Ноэ

Те сторонники энактивизма, которые развивают свою концепцию, не опираясь на теорию автопоэзиса Матураны и Варелы, причисляются сегодня к лагерю радикальных энактивистов. В их числе американский философ Алва Ноэ. Его работы часто цитируются сторонниками энактивизма.

Взгляд Ноэ на сознание – это процессуализм и экстернализм. Если мы хотим понять, что такое сознание, то мы должны изучать отнюдь не только и даже не столько нейрофизиологические процессы, происходящие в мозгу, сколько то, что человек делает и как он строит свое окружение. «Вы больше не можете объяснять ум в терминах клеток, так же как вы не можете объяснять танец в терминах мускулов». «Сознание больше похоже на танец, чем на пищеварение… Мы не заперты в тюрьме наших идей и ощущений. Феномен сознания, как и сама жизнь, это динамический процесс, вовлекающий в себя мир. Мы дома, когда мы находимся в нашем окружении, мы – вне наших голов». Сознание – это не то, что мозг достигает сам по себе. Сознанию требуется совместное функционирование мозга, тела и мира.

Если мы хотим понять ум животного, то мы должны посмотреть не только внутрь его, не только на его физиологические и неврологические процессы, на его конституцию и морфодинамику, но также и на его способ жизни, на то, как он «окутан» своей окружающей средой, как налаживает ее под свои нужды и как управляет ей. Ум животного – это его жизнь, и как живое и действующее существо оно является, по мысли Ноэ, примитивным субъектом. Обсуждая пример Варелы об интенциональности в жизненном поведении бактерии, Ноэ приходит к выводу, что бактерия – это примитивный агент, а значит, и примитивный субъект.

Как Ноэ обосновывает свою нетрадиционную точку зрения на сознание? Почему сознание не внутри нас, как принято считать, а вне нас? Он демонстрирует это на ряде примеров.

Во-первых, это отношения матери и младенца. Матери периодически потрясывают младенца, чтобы он не засыпал и не прекращал сосать молоко, а младенцы ждут потрясывания, чтобы возобновить сосание. Эта первичная форма «делания поочередно», взаимной активности и есть энактивация. Один из основных физиологических процессов – срыгивание – стимулируется для ребенка матерью. Внимание матери к нуждам ребенка учит его управлять его собственными нуждами. То есть младенец отделен от матери лишь частично, мы наблюдаем здесь энактивную связку, по сути некий симбиоз существ.

Во-вторых, радикальные изменения в нашем окружении ведут к огромным, иногда даже к потрясающим, личностным изменениям. Это происходит, например, тогда, когда человек эмигрирует в другую страну в эпоху быстрых технологических изменений и вынужден быстро ассимилироваться в принципиально иной социальной среде.

В-третьих, потеря части окружающей среды, в которую вплетена ежедневная активность человека, означает потерю им самого себя. Что станет с ученым, если у него вышел из строя ноутбук и он потерял часть своих файлов, записей, заметок? Что станет с любительницей шить или вышивать, если она вдруг лишится своих выкроек, ниток, материалов и прочей швейной утвари? Мы – отчасти или даже во многом – в предметах своей деятельности и в самих процессах. Но порой из ситуации утраты привычного окружения можно извлечь позитивный опыт. Ноэ приводит высказывание одного своего друга: «Хорошо менять работу каждые семь лет Это сохраняет тебя молодым». И действительно, жизненные изменения заставляют тебя самого обновляться, обнаруживать в себе какие-то новые способности в соответствии с новыми внешними требованиями, отказываться от своих привычек или приобретать новые, осваивать новые способы вовлечения в мир вокруг тебя.

Эта аргументация приводит Ноэ к активно развиваемой (но в то же время и критикуемой, дискуссионной) в современной когнитивной науке теоретической позиции, которую называют extented mind или wind mind, расширенный ум. Мы разбросаны по миру, мы динамически распределены, мы в вещах и событиях, в которые мы вовлечены и которые, в свою очередь, вовлекают нас. Мы сами являемся продуктом окружающей среды, которая строится не без нашего участия. Мы частично конституированы потоками активности, которые имеют место в окружающем нас мире. «Осознание мира вокруг нас – это то, что мы делаем: мы энактивируем его – с помощью самого мира – в нашей динамической жизненной активности. Сознание – это то, что случается с нами».

Совместно с Кевином О’Реганом Алва Ноэ создал упомянутую выше концепцию восприятия как телесного действия. Видение – это телесная активность; оно сопровождается движением глаз, головы и тела. Восприятие и перцептивное сознание зависят от способностей действовать и способностей мыслить. Восприятие есть некий тип одновременно моторной активности тела и мыслительной активности ума. Его модель восприятия – это касание, а не видение или слушание. По его словам, восприятие – это не процесс, происходящий в мозге, а некий вид умелой активности тела, встраивающегося и вдействующегося в осваиваемую им среду.

 

8.6. Энактивизм как конструктивизм

Энактивизм можно, пожалуй, рассматривать как некую новую форму конструктивизма в эпистемологии и когнитивной науке.

Де Джеглер и ди Паоло выделяют пять ключевых идей, которые конституируют парадигму энактивизма. Это «поддерживающие друг друга понятия автономии, порождения смысла, телесности, эмерджентности и опыта». Эти понятия, действительно, настолько тесно переплетены друг с другом, и конструктивизм настолько глубоко укоренен в энактивизме, что трудно вычленить различные аспекты.

Тем не менее отмечу, по крайней мере, три аспекта, демонстрирующих, что энактивизм идет в русле эпистемологического конструктивизма.

1. В рамках энактивистского подхода не признается отражение когнитивным существом мира, когнитивное существо не строит репрезентации, оно не обрабатывает информацию. Когнитивное существо автономно, и оно строит и перестраивает собственные схемы деятельности, конструирует свой собственный мир, конструируя тем самым себя. В ставшей классической книге «Воплощенный разум» говорится: «Познание не есть репрезентация предданного мира предданным умом, а, скорее, энактивирование (enactment) мира и ума на основе истории разнообразия действий, которые живое существо совершает в мире».

2. Когнитивное существо автономно, оно избирательно относится к миру, порождая и извлекая смыслы. Оно выбирает только то, что для него значимо в этом мире, создавая свой собственный мир – экологическую нишу в случае животного, когнитивную нишу, если речь идет о человеке. Будучи автономным, когнитивный агент активен. Знания не пассивно приобретаются организмами как когнитивными агентами, но активно строятся ими. Познание направлено на организацию мира опыта, а не на открытие онтологии мира, объективной реальности. А это буквально то, что говорит Глазерсфельд, развивая свою концепцию радикального конструктивизма.

3. Когнитивная деятельность – это не только творение смыслов, но и творение мира. Сторонники энактивизма говорят о совместном и взаимозависимом эмерджентном рождении и мира, и субъекта познания, об их коэмерджентности. Мир возникает в жизненном, т. е. когнитивном, действии. Нет мира как такового, точнее, мира как окружающей среды вообще. Мир энактивируется когнитивным существом, и это его мир. И мир энактивирует это когнитивное существо, подстраивает его под себя. Если же речь идет о разных живых организмах, сосуществующих в одной окружающей среде, то они разделяют ее под себя, каждый из них наполняет ее своими витальными смыслами.

Итак, парадигма энактивизма фокусирует свое внимание не на внешней реальности, которая лежит за пределами нашего когнитивного горизонта, а на самих когнитивных системах как самореферентных, операционально замкнутых, автопоэтичных, организующих внешнюю среду как продолжение самих себя. Мир опыта живых существ, их жизни и познания оказывается в центре внимания.

Ум понимается как энактивный: умственная активность напрямую связана с сенсомоторным действием и вдействованием в среду Когнитивная деятельность является деятельностью конструирующей. Иными словами, познание есть конструирование, созидание, даже порождение мира. Ум трактуется как некий самонастраивающийся прибор (bootstrapping mind): ум, который определяет сам себя, сохраняет себя и выходит за свои собственные пределы, достраивая самого себя. Достраивая самого себя, он манифестирует свою общность с жизнью, которая автопоэтична. Строится принципиально целостный, холистический, динамический и процессуальный, конструктивистский взгляд на познание и действие, тело и сознание, подвижку в психике и моторное действие, коммуникационную связку Я и Ты, познающий организм и познаваемую им среду, на субъект и объект познания.

 

8.7. Критика радикального конструктивизма. Умеренный конструктивизм или конструктивистский реализм. Не произвольное конструирование, а ударение по клавишам возможного

Критика радикального конструктивизма идет, с одной стороны, с позиции эволюционной эпистемологии, а с другой – с позиции нелинейной динамики и синергетики.

Рассмотрим сначала возражения приверженцев эволюционной эпистемологии. К. Лоренц и его ученики и последователи Р. Ридль, Э. Эзер, Г. Фолльмер и Ф. Вукетич показали, что познание и знание не есть результат произвольного конструирования мира. Это форма приспособления живого организма к окружающему миру, выработанная долгим эволюционным путем. Окружающий мир человека – так называемый мезокосм, мир средних размерностей, к которому он эволюционно приспособлен (Г. Фолльмер). Онтогенетически априорные категории являются филогенетически апостериорными, т. е. выработанными у живого организма, в том числе и человеке, в ходе его эволюции.

В самих когнитивных механизмах живых существ заложен вектор на максимально возможную очищенность результатов восприятия от привнесенных, в том числе и конкретно-телесных факторов, а сознания – от произвольных, субъективных его конструктов. Этот важный феномен подробно разобрал Конрад Лоренц, назвав его объективацией. Возможность объективации – это выход из бесконечного круга рекурсии и взаимной детерминации «субъект – объект». «Я описываю активность, обеспечивающую абстрагирование константных свойств реальности, посредством глагола “объективировать”, а ее продукты и результаты – существительного “объективация”». Наглядный пример, который он приводит, касается тех же цветков с нектаром. Ведь для того, чтобы высмотреть свою маленькую «посадочную площадку» при каком-нибудь чрезвычайно красочном закате или в хаосе цветных бликов под буйной сенью окружающих растений, пчеле нужно выделить исходный, нужный ей цвет, что она и делает с помощью сложного зрительного механизма.

Позицию Лоренца можно суммировать следующим образом:

a) объективация действует уже на уровне физиологических механизмов восприятия. Она имеет эволюционное происхождение и приспособительное значение, как, например, очищение от привнесенного света у пчелы, ищущей цветок с нектаром;

b) объективация сыграла роль в эволюционном формировании понятийного мышления у человека. На это указывает Лоренц в «Обратной стороне зеркала». Механизмы объективации обеспечивают константность восприятия формы и размеров предмета, хотя угол зрения на него и расстояние до него меняются; восприятие формы и местонахождения вещи как постоянных ведет к возможности абстрагирования вещи от окружения, контекста, а последнее – к понятийному мышлению;

c) объективация (вектор на объективированность) может пониматься как особый аттрактор (притягивающее состояние) в ходе синтетического, комплексного формирования механизмов восприятия у отдельного индивида.

Это можно пояснить на примере развития слепоглухонемых детей. Имеются, в частности, поразительные свидетельства многолетних наблюдений за развитием слепоглухонемых детей под руководством психологов школы Э. В. Ильенкова и В. В. Давыдова в Загорском интернате под Москвой. Казалось бы, одновременное отсутствие от рождения важнейших способностей восприятия и выражения вовне: зрения, слуха и речи, – должно было бы приводить к формированию совершенно искаженной схемы восприятия и неадекватной картины мира. Грубо говоря, слепоглухонемые дети должны были бы развиться в некие червеподобные существа, воспринимающие мир лишь через осязание, т. е. трение о поверхность, вкусовые ощущения и обоняние.

Но опыт свидетельствует о прямо противоположном. У них, при соответствующей помощи воспитателя, закономерно формируется практически столь же полноценная и многогранная картина мира и способность понятийного мышления, как и у обычных людей. Это означает, что даже если формирование схем восприятия начинается у индивида с резкого отклонения и крайней скудости притока впечатлений, то вектор развития все равно переориентируется на максимально развернутую схему, созданную в ходе эволюции вида, подобно тому, как росток из любых положений тянется к свету.

Равнозначны ли схемы восприятия различных животных или среди них можно выделить низшие и высшие – синтезирующие, усваивающие на более высокой ступени другие? По всей видимости, такая эволюционная иерархия существует. Однако надо учитывать, что в схеме восприятия менее развитого животного вида остается все же нечто своеобразное, некий «экзотический» участок диапазона, который может быть утрачен на более развитой стадии.

Лоренц показал, что свойственное человеку объективированное восприятие пространства не дано ему a priori, как считал Кант, но и не является само собой разумеющимся для любых животных видов. Оно вырабатывалось долгим эволюционным путем. «Большинство рептилий, птиц и низших млекопитающих решает свои пространственные проблемы не так, как делаем это мы (те. не благодаря мгновенному учету чувственных данных), а посредством “заучивания наизусть”», – писал Лоренц.)

Лоренц приводит пример землеройки – похожего на мышь животного, поведение которого он специально изучал. Землеройка прорывает ходы в незнакомой подземной среде наугад во всех возможных направлениях и таким образом постепенно запоминает «устройство» своей среды. Но у землеройки нет ни стремления, ни способности найти кратчайший путь между двумя точками, и соответственно нет представления о пространстве как о «пустой емкости», которую можно воспринимать вне зависимости от прежних передвижений и проделанных в ней ходов. Такое восприятие появляется уже у крыс и становится вполне развитым у обезьян.

Опыт показал, что стоит обезьяну всего один раз провезти мимо связки бананов, как, будучи потом выпущенной из клетки, она сразу по кратчайшему пути и уже не видя связки, бросается к ней через заросли.

Однажды у Лоренца с любимым гусем, одним из тех, которых он во множестве держал у себя в сельском доме-лаборатории в Австрии, произошел такой случай. Гусь обычно получал корм на веранде третьего этажа, а потом ковылял на четвертый в свое постоянное обиталище. Таким образом, путь наверх у него прочно связался с непременным заходом на третий этаж. Потом Лоренц стал давать корм прямо на четвертом. Но гусь продолжал делать обязательный крюк на третий. Как-то Лоренц очень спешил и сверху торопил гуся: «Цыпцып-цып!» На площадке третьего гусь пришел в страшное замешательство: то ли, как всегда, сделать крюк, без которого, как он считал, нет и пути наверх, то ли, нарушив все законы логики, сразу броситься на четвертый. То ли сохранить незыблемыми прежние представления о пространстве, то ли покушать. Он выбрал второе. Так гусь сразу вырос над собой: он открыл иную возможность и смог перестроить «когнитивную карту» своей среды, совершив скачок по эволюционной когнитивной лестнице.

Пространство может и даже должно – в плане полноценного формирования психики – осваиваться двигательно, «на ощупь». Но конечным и единообразным результатом такого освоения у развитых животных и у человека станет представление о пространстве как о среде, собственная топология которой не зависит от конкретных путей ее былого освоения.

Но и это лишь эмпирический, а не в полной мере объективированный результат познания пространства. Дальше путь способна указать только математика, вводящая представления о возможности более чем трех измерений, положительной или отрицательной кривизны, неравномерной топологии пространства и др. Эти свойства могут быть физически реальны, но для наших обычных живых тел они совершенно неощутимы. Поэтому конечной остановкой, подобно лифту на самом верхнем жилом этаже, дальше которого идут только всякие запертые и недоступные технические закутки, можно условно признать ньютоновское представление о пространстве как о трехмерной, как бы прозрачной, пустой и равномерно распределенной среде.

В рамках концепции объективации можно предложить идею синтеза всех реально существующих у различных видов животных когнитивных схем освоения мира. Сам Лоренц говорил лишь о том, что ни одна из когнитивных схем не противоречит другой, что доказывает реальность существования и онтологическое единство мира, единство «смотримого» несмотря на огромное многообразие смотрящих. Но в этом направлении можно пойти и дальше. Как смесь всех возможных цветов видимого спектра дает белый цвет, так и подобный синтез дал бы искусственную, но предельно объективированную картину мира.

Речь идет об устремлении к некоему состоянию максимально очищенного, безличного восприятия, снимающего в себе все возможные восприятия живых существ, – хотя реально «глаза Будды», зрящего на мир таким очищенным взглядом, и не существует, как не существует общечеловеческого лица, синтезированного из тысяч фотографий реальных человеческих лиц (и оказывающегося на поверку эталоном красоты).

Можно поставить задачу создания виртуальной познаваемой картины мира и в более частном виде: смоделировать на компьютере многочисленные точки зрения живых существ с их специфическими картинами мира, и изучить поле пересечения или непересечения даваемых ими реальностей. В итоге можно будет, например, обнаружить, что одно существо просто не замечает другое, поскольку слишком велико или мало, слишком замедленно или быстро для физического контакта, глухо к издаваемым другим существу звукам или совсем слепо в пике его светового диапазона.

Конрад Лоренц говорил и об «обдуманной рациональной объективации», которая продолжает нерефлективную физиологическую объек тивацию. Она, по нашему мнению, может выражаться в трех основных формах.

Во-первых, как сознательное стремление элиминировать привходящие в процесс восприятия факторы. Это есть как бы помощь не до конца срабатывающим физиологическим механизмам.

Во-вторых, как стремление к научной объективности; наука представляется как бы функцией коллективной, общечеловеческой тяги к объективированности.

В-третьих, как порыв духовного самосовершенствования. Здесь мы выходим на религиозный аспект проблемы, который, по нашему мнению, заслуживает интегрирования в общий свод поднятой проблематики. Телесной облеченности (embodiement) в этом отношении противостоит тяга к «обестелесниванию» (disembodiement) как избавлению от замутняющих, отвлекающих и губительных влияний тела. Религиозный аскетизм, на наш взгляд, не есть какая-то блажь или экспериментирование с собственным телом, а отражение глубокой духовной и телесной потребности человека, вписывающейся в общий ряд феномена объективации и заслуживающей серьезного рассмотрения в этих рамках. Телесному подходу, взявшему установку (и справедливо) именно на введение тела в фокус анализа, надо учитывать данную потребность как весомый контрфактор.

С мировоззренческой позиции, задаваемой теорией сложных систем, конструктивистская, творческая деятельность человека имеет естественные ограничения в виде собственных путей эволюции сложных систем, спектров их структур-аттракторов, которые определяются внутренними свойствами самих сложных систем, самого окружающего мира. Не все, что угодно, можно осуществить, сконструировать, построить, а только то, что согласовано с внутренними тенденциями.

С точки зрения теории систем связь субъект – объект рассматривается как такая, в которой субъект познания со своими определенными установками и конструктами своего сознания конструирует окружающий природный и социальный мир отнюдь не наобум, а «ударяет по клавишам возможного» или испытывает, что допустимо в мире. Игра не по клавишам – это либо хаотизация мира, либо оставление его нечувствительным, «равнодушным» к воздействиям, так как они ниже его порога чувствительности или нерезонансны. Удары по клавишам – высечение новых форм, пробуждение мира к новой и его собственной жизни, спусковой механизм для начала процессов самоорганизации.

С позиции теории сложных систем, теории автопоэзиса и концепции энактивного познания может быть подвергнуто критике широко используемое и конструктивистами, и эволюционными эпистемологами представление об адаптации. Адаптация – это представление, занимающее центральное место в биологической теории эволюции и эволюционной эпистемологии, основанной преимущественно на использовании моделей биологической эволюции для понимания когнитивных способностей и функций человеческого существа. Считается, что в ходе эволюции организмы оптимально приспособились к окружающему миру, а одни биологические виды к другим, так что каждый вид занял определенную, подобающую ему экологическую нишу, а все экологические ниши подогнаны друг к другу в царстве живой природы. Таким образом, имеет место не предустановленная гармония природы, о которой писал Лейбниц, а постустановленная в ходе биологической эволюции гармония природы.

Еще Ч. Дарвин обосновал, что эволюция живых организмов никогда не проходила путем создания совершенных или оптимальных структур живого. Она шла путем проб и ошибок, создавая лишь относительно оптимальные структуры, относительно хорошо приспособленные к окружающей среде, что оставляло возможность для вариаций, для отклонений, для сохранения определенного разнообразия, которое стимулировало дальнейший прогресс в эволюции форм жизни.

Эта относительная оптимальность структур живого, безусловно, имела позитивную сторону, поскольку была связана с гибкостью, нежесткостью эволюции, возможностью перепрофилирования органов на выполнение новых задач. Например, рыбы выходили на сушу вынуждены были карабкаться по зарослям, и в результате их плавники превратились в ноги, а сами они – в рептилий. Этот феномен еще в 1862 г. был подмечен Дарвином, который назвал его «преадаптацией» или «экзадаптацией»: «Когда говорят, что та или иная часть тела приспособлена к выполнению какой-то определенной задачи, не следует полагать, что и первоначально она формировалась единственно для выполнения этой задачи. Похоже, обычно все происходит иначе, и часть тела, которая первоначально выполняла одну задачу, адаптируется путем медленных изменений к выполнению совершенно иных задач». Эволюция живого умножала разнообразие. Дарвин наблюдал и изучал мельчайшие различия между особями одного вида. Позже была найдена причина, порождающая это разнообразие, – мутации. Мутации создают гораздо большее разнообразие, чем можно было бы вообразить. Но большинство мутаций или никак не сказываются на жизнеспособности, или являются смертельными, или не наследуются. Лишь некоторые из них оказываются полезными для адаптации и подхватываются естественным отбором. То, что природа всегда на протяжении своей длительной эволюции стремилась увеличить разнообразие, есть выражение открытого общей теорией систем принципа – принципа необходимого разнообразия элементов для устойчивого развития любой системы. Разнообразие биосистем делает их устойчивыми к возможному внезапному изменению условий окружающей среды. «В экспериментах биологи пробовали изменять биоразнообразие простых экосистем, таких как экосистема луга. Получается, что чем меньше в экосистеме видов, тем более она подвержена действию засух и других катастроф», – отмечает Циммер.

Франсиско Варела внес дополнительные смыслы в понимание хода эволюции живых организмов. Логика эволюции является не прескриптивной, а проскриптивной. Тогда как основной тезис прескриптивной логики – «все, что не разрешено, запрещено», тезис проскриптивной логики иной – «разрешено все, что не запрещено». «В проскриптивном контексте естественный отбор можно считать действующим, но в ином смысле: отбор устраняет то, что несовместимо с выживанием и воспроизведением. Организмы и популяция предоставляют разнообразие; естественный отбор гарантирует только, что то, что происходит, удовлетворяет двум основным требованиям выживания и воспроизведения. Эта проскриптивная ориентация обращает наше внимание на потрясающее разнообразие биологических структур на всех уровнях».

«Плоть мира – это кладезь возможностей» (М. Мерло-Понти). Каждый живой организм черпает из огромного резервуара возможностей мира все то, что ему доступно, что отвечает его когнитивным способностям (способностям восприятия и мышления). Это соответствует духу новой концепции энактивизма: организм как когнитивный агент активно осваивает окружающую среду, он познает, действуя. К тому же, это вполне в духе теории сложности: обусловленные внутренними свойствами открытых нелинейных сред наборы структур-аттракторов эволюции – это гигантский резервуар возможностей мира, скрытый, неявный мир, из которого реализуется, актуализируется всякий раз лишь одна определенная, резонансно возбужденная структура.

Когнитивные функции живого организма – это инструменты, которые служат для того, чтобы не просто приспособиться к миру, но попробовать этот мир, вдействовавшись в него. Испытывая мир, он испытывает и самого себя. Живой организм как самоорганизующаяся система является дизайнером себя и своей среды (окружающего мира как Umwelt, по Икскюлю), но только в согласии и в сотрудничестве с актуализациями и потенциями самой окружающей среды.