На похоронах Дастина Клер пришлось положиться на силу охранников, окружавших ее мощным кольцом. Толпа любопытных и репортеров, пробивающихся к знаменитой вдове, выглядела угрожающе. Страшно было представить, что может произойти, если кто-то из секьюрити или полицейских не выдержит напора.

Камеры в вытянутых руках щелкали над головами, звезду слепили блицы и оглушали прорывающиеся сквозь гул голосов вопросы. Но на ее лице, полускрытом густой вуалью, не дрогнул ни один мускул – мраморная маска глубокой скорби, не чувствительная к подлостям рода человеческого.

Уши Клер отлично улавливали реплики журналистов, и в голове сложились определенные версии – те самые, которые со всей очевидностью всплывут на свет общественного мнения в ближайшие дни.

Самым пронырливым и вредным писакам удалось угадать правду. К счастью, они лишь предполагали то, что никому еще не удалось доказать: Дастина Мориса убила Клер Ривз.

Подлинные мотивы ее поступка не могли прийти в голову даже любителям фантастики. Клер подозревали в ревности, в желании завладеть бриллиантом или издательством мужа. На все лады обсуждались причины скоропалительного тайного брака, истории внезапного вдовства обоих супругов, вызывающие массу вопросов. Но никто не сообразил связать имя Клер с таинственными посланиями, хорошо известными читателям «Ироничного наблюдателя».

Письма, приходившие Морису, состряпал по заданию Клер Ричард. Ему пришлось покопаться в университетской библиотеке и покорпеть над текстом посланий. Эпистолярные усилия детектива обошлись миссис Ривз-Морис не дешево, но она добилась своего.

Дастин к тому же невольно подыграл ей, попросив снять на пленку «забавный» эпизод в Амстердаме. Вместо того чтобы воспользоваться услугами киллера, Клер решила осуществить операцию самостоятельно. Стрелять она научилась давно, проведя с инструктором по стрельбе горячую неделю в Гималаях, где снимались эпизоды крутого триллера. Собственно, с этим узкоглазым малым ничего больше не оставалось делать, как только заниматься любовью и стрелять. Он не знал ни одного слова на доступных Клер языках, но то, что умел, – делал отлично.

Готовясь к расправе с Морисом, Клер не гналась за эффектами. Встреча журналиста с посланцами таинственной секты должна была выглядеть куда скромнее. Клер рассчитывала убрать Мориса без всякого шума и незаметно покинуть Европу прежде, чем труп злополучного журналиста обнаружат возвращавшиеся в свое логово наркоманы.

Звонком в полицию ей удалось спровоцировать облаву. Клер слезно вопила, что ее, туристку из Великобритании, обокрали и едва не изнасиловали у моста Винктус. Затем, очистив место предполагаемого убийства, Клер оставалось лишь подкараулить Дастина, вырядившегося в белый плащ, выстрелить в него и скрыться. Она собиралась также отснять на камеру одинокого журналиста и его внезапную смерть. Это должно было выглядеть так, будто кто-то и впрямь заманил Мориса, чтобы уничтожить. На всякий случай Клер оставляла за собой и признание в слежке с камерой по просьбе мужа. Если ее визит в Голландию не удастся скрыть – у нее найдется веский оправдательный аргумент: да, она снимала встречу, но, услышав выстрелы и увидев мертвого мужа, в страхе скрылась. Ведь она – равноправная владелица бриллианта, а значит, подвергается такой же опасности со стороны загадочной секты, как и Морис.

Притаившись под мостом с видеокамерой и пистолетом, Клер была потрясена, увидев на мосту окутанную накидкой женщину. По ее сценарию, ничье явление здесь в этот час запланировано не было. Но еще больше взволновала Клер беседа, состоявшаяся между ее мужем и таинственной незнакомкой.

Сандра жива и к тому же – отнюдь не парализована!! Это она под видом Моны проникла в ее дом, выведывая у болтливого Дастина опасные секреты! Клер едва сдержала крик удивления. Наблюдал «объятия» Дастина и Сандры, она колебалась, кого уничтожить первым. Но, когда пистолет Сандры перешел в руки Дастина, решение пришло само собой: она уничтожит того, кто уцелеет в схватке. Отбросив камеру, Клер взвела курок и, приглядевшись, поняла: Дастин успел выстрелить в Сандру: темная фигура замерла, медленно наваливаясь на Мориса. Клер выстрелила в спину Дастина и притихла. Поскольку и пистолет Сандры, по всей видимости, был с глушителем, никто не спешил к месту происшествия.

Поднявшись на мост с видом прогуливающейся дамы, Клер обнаружила лишь один труп. Сандра пропала. Бесспорно, она скрылась на своих собственных ногах. Взвыв от досады, Клер оставила свой пистолет у тела Дастина и намеренно «забыла» под мостом камеру. Она работала в перчатках и могла не беспокоиться о следах. Вокруг валялись оставленные наркоманами кучи мусора и хлама, в которых невозможно было бы обнаружить волосок или ниточку, способные стать уликой.

Вернувшись в свой отель, Клер дала волю чувствам. Берт обманул ее! Ловко действуя в паре с Сандрой, превратившейся в Мону, он выведал секреты Дастина, а затем послал Сандру к нему, разузнав откуда-то о назначенной Дастину встрече. Неужели ему удалось выследить и «мачеху», тайно прибывшую в Амстердам? Кожа Клер покрылась мурашками, когда она поняла, что все это время Берт был где-то рядом, целясь ей в сердце. Конечно же, он подстраховывал Сандру и должен был уничтожить ее, ту, которой недавно клялся в любви.

Ненависть оскорбленной львицы ослепила Мону. Вернувшись в Лос-Анджелес, она объявила жестокую охоту. Ричард получил срочное задание – отыскать и уничтожить Берта Уэлси и Мону Барроу.

– Сразу обоих? – кивнул Ричард на фотографию супружеской пары.

– Разумеется. Но вначале – найди их. Эти голубчики не так уж просты. Боюсь, что тебе придется рыть землю или отправляться в Москву.

– До их пор они действовали достаточно смело. Очевидно, под руководством хорошего специалиста. Многие бывшие сотрудники госслужб безопасности пустились во все тяжкие, организуя подобные спектакли. Не удивительно, миссис Ривз, что вы дважды попались в ловушку.

– Не станем дожидаться третьего раза, Ричард. Богатой вдовушке, как никогда, хочется пожить. – Клер обольстительно улыбнулась. Ричард шагнул к ней. – Потом, потом, дорогой. Мне по вкусу дерзкие и сообразительные мужчины. Твои письма о тайном обществе были вовсе неплохи. Но все остальное… – Она поморщилась.

– Вы же сами отстранили меня от поездки в Амстердам…

– Некоторые приятные вещи лучше делать своими руками.

– Согласен с вами, мэм! А как быть с нашими подопечными?

– Фи! Оставь свои плебейские замашки. Для тебя я просто Клер… – Она потрепала смоляные кудри мускулистого латиноса. – Ты поищи их, мой дорогой, и доложи. Посмотрим, какое у меня будет к тому времени настроение: красивые женщины невероятно капризны!

… Получив сообщение о том, что Берт вместе с «женой» покинул остров Алиенте, Клер насторожилась. С его хитростью и возможностями ничего не стоило раствориться в людском океане. Но нет, Берт объявился в австрийских Альпах, очевидно, решив совершить с Сандрой романтическое путешествие. Подобрав антикварный автомобиль, заметный за три километра, он двинулся к избушке в горах, принадлежавшей когда-то его предкам. Клер знала, что полиция подозревает в убийстве Мону, а потому охотится за ней и скрывающим «жену» Бертом. Но она впервые не желала удачи полицейским. Стоит Сандре попасть в лапы закона и заговорить, как тут же представители власти явятся к Клер с наручниками.

Сандра, купившая себе хорошенькую мордашку, в два счета сумеет доказать права наследницы «проклятого камня». Вступив в наследование бриллиантом, Клер узнала, что, по давнишней традиции, отпечатки пальцев всех законных владельцев камня хранятся вместе с ним в специальном «паспорте хозяина». Сандре не составит труда установить свою личность и поведать о совершенном злодеянии. Арест Сандры, таким образом, означал приговор для Клер.

Она бесилась от того, что Берт, словно специально, заигрывал с полицией – выбрал эту уникальную машину и отправился навещать могилы стариков. Понятно, он заманивал Клер, мечтая о том моменте, когда сможет впиться зубами в ее горло. Сообразив это, Клер тут же отказалась от идеи личной охоты – она не клюнет на грубую блесну.

– Что прикажете делать, мэм? – Спросил выследивший беглецов Ричард. – Место пустынное, они без охраны.

– Стрелять, идиот! Я слишком занята, чтобы лететь в Европу за такой ерундой…

– Надеюсь, что скоро смогу порадовать тебя хорошими новостями, Клер…

– Вот так-то лучше, мой сладкий. Жду.

Хотя в спальне Сандры было очень тепло, она не могла остановить дрожь. Маленький домик, выглядевший днем так уютно, сейчас казался крошечной, затерянной в горах песчинкой. Особенно после того, как стихли за стеной шаги Берта.

Как странно распоряжается людскими судьбами жизнь! Всего год назад в такие же осенние дни Сандра безнадежно и сладко мечтала об упакованном в бинты незнакомце, замирала от счастья, несясь с ним по горной дороге, и плакала от унижения, изгнанная из его жизни истеричкой Моной. Мона – красавица, актриса, жена и хозяйка Берта… Разве могла Сандра мечтать дотянуться до ее блеска, славы, власти?

Теперь ей подарено все – внешность, движение и, кажется, привязанность Берта, а хочется выть от тоски, проклиная ужасную участь. «Дастин! Что ты сделал со мной, Дастин?!», – шептала она, раздираемая мучительным противоречием. Она тосковала, она звала его, ощущая кончиками пальцев шелк его волос, который так любила перебирать.

– Детка, ты не спишь? Мне послышалось, кто-то позвал меня. – В дверях показался Берт и смущенно улыбнулся. – Это дедов халат. Он считал его роскошеством и приберегал к праздникам. Только их, видать, было совсем мало. Вещица-то совсем новая!

Атласный стеганый халат с бархатным воротником и затейливыми шелковыми бранденбурами развеселил Сандру.

– Я видела такой в музыкальной комедии. Только эту одежду положено носить не по праздникам, а в будни. Преимущественно – аристократам.

– Дед был крестьянином. Халат, конечно, дареный. Возможно, на юбилей, всей родней, в складчину. Ему бы самому ни за что не пришло в голову сделать такое приобретение. – Берт присел на край ее кровати. – А почему ты завывала?

– От тоски. Спасибо, что пришел. Сейчас уже лучше.

– Я должен тебе признаться кое в чем. Ты сегодня величала меня сильным и храбрым. А я, прежде всего, возмутительно легкомыслен. Это от ямочек на щеках. Понимаешь, привык к риску и почему-то решил, что рискую, как всегда, только собой. А сегодня… Смотри. – Берт протянул ей пулю. – Она просвистела возле твоей щеки, детка, и впилась в дерево креста… Что бы я делал, если бы стрелок оказался более метким?

– Похоронил бы меня рядом со стариками. Правда, мне здесь очень нравится – много воздуха, неба!.. И ты бы часто навещал нас.

– Я выпорю тебя, если когда-нибудь услышу что-то подобное. – Взяв Сандру за плечи, Берт встряхнул ее и строго посмотрел в глаза. – Ты нужна мне, понятно? Все это идиотство, что я творил в последнее время – из-за тебя. Резвился, как школьник перед хорошенькой девчушкой. Это и понятно – я давно не влюблялся. Забыл, как это опасно – терять голову…

В общем, Сандра, я, по существу, сделал тебя мишенью. Ведь я вывел на прогулку этот автомобиль, чтобы выманить из норы Клер. Я рассчитывал, что ее агенты тут же обнаружат машину и выследят нас, а полиции Клер доносить не станет – ведь это для нее равносильно самоубийству.

– А почему ты думаешь, что Клер не опередят полицейские?

– Я направил их по ложному следу, запустив «двойника» с моими документами в Аргентину.

– И с твоей «женой»? Этот парень взял с собой девушку?

– Да, подходящую под твое описание. Я рассчитывал, что недельки нам будет достаточно, чтобы успеть перехватить Клер. Но она решила нанять киллера. Ночью в горах эта красотка стрелять бы не стала, тем более что я подсказал ей другой ход.

– Какой же?

– Прекрасную и почти безопасную возможность уничтожить сразу двоих. Двоих пассажиров этого автомобиля… Про «мерседес-убийцу» знают все. Я взял его в Венском музее, где он спокойно стоял последние десятилетия. Принц Рудольф помог мне. Как автомеханик я воспользовался предлогом изучить двигатель и все потроха чертовой машины. Ничего не нашел и обещал вернуть «мерседес» на место. Но, когда заварилась эта каша, я не мог удержаться от соблазна пустить в ход «секретное оружие» – старую развалину, навевающую ужас на посетителей исторического музея. Меня словно кто-то подначивает проверить на себе силу проклятья, сопровождающую этот катафалк… Если бы ты все это знала, то наверняка сбежала бы в самом начале.

– Вот смешной! Разве мне – владелице «проклятого бриллианта» пристало бояться старой развалины?

– Действительно, поскольку Клер владеет камнем незаконно, он все еще властен над тобой… Сандра, я боюсь за тебя…

– Берт, ты сам говорил, что надо бояться людей, а не вещей, какую бы дурную славу не создавали им сами владельцы. Ты же видел, сколько жертв на счету моего камня, и виной всему жадность. Обыкновенная, пошлая, банальная жадность…

– Об этом ты тосковала здесь одна? Сандра отрицательно покачала головой.

– Мне было жаль тех времен, когда я сидела на площадке парка в инвалидном кресле, а медсестра привела ко мне мистера Икс… А как же мне хотелось танцевать в ресторане! Боже, как хотелось! Я отдала бы всю свою жизнь за один тур вальса с тобой…

– Ты никогда не простишь меня за тот вечер?

– Ерунда. Это была вовсе не я. Какая-то другая, романтичная дурочка, мечтавшая о любви…

– Это самое чудесное, что есть в тебе, Сандра. Не надо уверять меня, что ты превратилась в каменную статую. Нет, девочка, нет… Я знаю то, чего не знаешь ты. Потому что я вижу твои глаза, твои губы…

Берт тихонько коснулся ее губ, и Сандра не отпрянула, опустив ресницы. Запустив руки в ее пушистые волосы, он удержал голову Сандры, попытавшуюся уклониться. Ловя сомкнутые губы, Берт понимал, что не может отступить сейчас, уйти, не сломив ее страха.

Он был очень нежен и ласков, а Сандра робка и безучастна. Но когда он, проклиная себя за неумение ждать, остановился на полпути к финалу и быстро встал, натянув халат, Сандра тихо попросила:

– Не уходи! Делай, что хочешь, только не уходи, мне страшно.

– Ударь меня, детка! – Встав на колени рядом с изголовьем кровати, Берт подставил лицо. – Так мог поступить только подонок. Я больше не прикоснусь к тебе. Клянусь памятью моих стариков.

– Ладно, только полежи рядом. Ты такой теплый, сильный. Я верю тебе… Мне хочется уткнуться в твое плечо и спать сладко-сладко.

– Так в чем же дело! Спи, малышка, а я буду охранять тебя.

Прижавшись к Берту, Сандра скоро засопела, уткнув нос в его шею. Он лежал без сна, думая о том, что никогда еще не хотел ни одну женщину так, как эту, ставшую для него неприкасаемой.

– Отчаянные мы все же ребята! Едем куда-то есть копченую форель, будто только этим и заняты наши мысли. – Откинув голову на высокую спинку кресла, Сандра зажмурилась. Солнечные блики, пробивающиеся сквозь осеннюю листву, скользили по ее лицу, превращали лесную дорогу в пеструю круговерть светотени.

– Ну почему же только есть форель – мы непременно должны поплясать под гармошку. Ведь сегодня воскресенье. Поля убраны, молодое вино бродит в крепеньких бочках, в подвалах вялятся розовые окорока, а на столах…

– Ты голоден. Я зажарила на завтрак плохую яичницу. Впервые готовила на очаге. Да и вообще, если честно, кулинаркой мне быть не приходилось. Хотя теоретически я постигла таинства самых экзотических кухонь мира.

– Все равно я выберу хорошенький ростбиф, который умею волшебно поджаривать сам. Перед гонками идет не плохо – полторы минуты на одной стороне, полторы – на другой. И никакого жира. Заглатываешь – и ты – супермен! – Беззаботно болтая, Берт внимательно следил за дорогой. Вдруг, резко крутанув тяжелый руль, он въехал на поляну, подминая молодую поросль ежевичных кустов. – Тсс!

Совсем близко что-то скрипнуло, зашуршало, гулко ухнуло.

– Похоже, свалилось бревно, – предположила Сандра.

– Увы, очень старое и крепкое. Да к тому же на той дороге, где сейчас должны были проезжать мы.

– Как ты угадал?

– Дорогая моя! Я чувствую машину всем телом – нервами, кишками, сосудами, будто мы составляем единое целое, как сиамские близнецы… Как же мне не почуять близкую опасность? Поехали дальше. Думаю, в ближайшие часы нам ничего не грозит – враг должен успеть перезарядить пушки. – Берт засмеялся. – Мне нравится эта игра в кошки-мышки.

– Да не такие уж мы с тобой мышки… Ведь я была готова выстрелить в Дастина. Если бы он не выхватил пистолет…

– А где ты взяла его?

– Купила в Амстердаме. Там можно приобрести все, что угодно. И, кстати, мне предлагали знаменитый «бриллиант Хоупа». Разумеется, не дешево… Тогда я даже не оценила юмора зарвавшихся жуликов. И заявила продавцу в этой сомнительной лавчонке, что уже владею этим камнем. Он решил, что имеет дело с больной.

– Ты запомнила, где это было?

– Конечно. Зрительная память у меня отменная. Когда девять лет только и занимаешься тем, что наблюдаешь жизнь со стороны, то начинаешь обращать внимание на каждую мелочь.

– Прекрасно. Возможно, на следствии это пригодится. Мы сможем сразу доказать, что пистолет, оставленный в камере хранения, был приобретен тобой. И он – ни разу не стрелял.

– Скажи, Берт, а о чем ты думал, вытаскивая из музея эту машину?

– Вначале я просто заинтересовался ею как конструктор. Потом был заинтригован и увлечен. А сейчас – мечтаю использовать как орудие мести… Даже не представляю, как это выйдет, наверно, вмешается справедливое провидение… Но Клер должен уничтожить этот автомобиль. Она будет двадцать третьей жертвой…

– Как? Не «мерседес», а какой-то ангел смерти… Это не сказки?

– Похоже, нет. Впервые я узнал о существовании зловещего автомобиля в Лос-Анджелесе, где познакомился с твоей матерью и журналистом Морисом. Это он предложил нам дружеский ужин, затеяв разговор о роковых предметах… Причем именно ему принадлежала идея покопаться в этой машине. Он явно меня к чему-то подстрекал, этот симпатяга-репортер. А мне было досадно и скучно. Досадно от того, что все говорили какие-то глупости о «проклятых вещах». А скучно… В общем, вне гонок мне было тоскливо. Тогда я еще не знал, что на свете существуешь ты…

– А Дастин, наверняка, еще в тот вечер успел положить глаз на Мону.

– Вероятно. Она всегда привлекала мужчин и была готова на любые приключения. Я к этому привык.

– Разве можно привыкнуть к неверности любимой жены? Все равно что сидеть на пороховой бочке…

– А разве не этим сейчас занимаемся мы? Не испытываем судьбу, став пассажирами печально знаменитого «мерседеса»?

– Я чувствую, что у него на душе тяжело. Слышишь, как печально пыхтит?

– Готовит новую пакость… Представь, Сандра, солнечный летний день, толпы народа, встречающие приехавшего в столицу Сербии Сараево наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда… Он молод, красив. С ним рядом нарядная жена в белой шляпе с широкими полями… Крики приветствий, цветы, летящие в открытый кузов… И вдруг – выстрелы, кровь, крики, ужас разбегающейся с воплями толпы.

Сандра нахмурилась, оглядывая черную кожу сидений, словно отыскивая на ней пятна крови.

– Салон дважды переоборудовали, обивку меняли. Да и от мотора того автомобиля осталось не так уж много. У этого дряхлого инвалида пересажено не мало органов – заменены детали двигателя, колеса и прочее… Но кто знает, в каком уголке его темной души таится материализовавшееся проклятие? Ведь он не переставал приносить несчастья всю свою долгую жизнь – убитый принц лишь возглавил список жертв. Сразу же после начала войны в Европе автомобиль перешел в руки прославленного офицера австрийской кавалерии генерала Патевека. «Мерседес» использовался как штабная машина, заработав репутацию черного вестника, а его владельца преследовали военные неудачи. После катастрофического разгрома при Вальво Патевек вышел в отставку и вернулся к себе на родину, где вскоре сошел с ума.

– Ну уж, автомобиль здесь совсем ни при чем, – вступилась Сандра.

– Да? Слушай дальше. Наш «мерседес» перешел к капитану того же полка. В начале 1915 года он врезался в бампер грузовика и погиб вместе с водителем и двумя солдатами.

– Все это происходило на дорогах войны, где никто не был застрахован от гибели.

– Ладно. После подписания мирного договора «мерседес» оказался в руках коменданта Югославии, который пользовался им чрезвычайно редко. Но осенью 1919-го машина перевернулась на повороте, убив шофера и лишив самого коменданта руки.

В 1923 году власти продали экипаж с аукциона, и он стал собственностью преуспевающего врача. Через два года тот встретил смерть за рулем, разбившись насмерть, когда «мерседес» снова перевернулся.

Погибли также два крестьянина, стоявшие на обочине.

– Невеселая судьба у этой железки, – вздохнула Сандра. – Мне теперь он вовсе не кажется таким уж симпатичным.

– Погоди. На этом кровавая сага не закончилась. Из четырех гражданских владельцев автомобиля лишь один не умер в результате аварии. Этот человек оказался единственным исключением.

– Вот видишь! – обрадовалась Сандра. – Исключения делают твой рассказ более оптимистическим.

– Если не вспомнить, что этот четвертый – богатый ювелир, лишил себя жизни сам.

Заметь, что страдали не только хозяева: попал под колеса сербский фермер, погиб владелец гаража, когда проверял зловещий автомобиль после сделанного им ремонта. Последний собственник машины, Тибор Хиршфилд, умер при лобовом столкновении с автобусом, когда возвращался со свадьбы, и вместе с ним четыре пассажира. Число жертв несчастных случаев, связанных с этим автомобилем, составляет таким образом двадцать два человека!

– Господи, и зачем ты вытащил этого монстра из Венского музея, где он пугал посетителей, как мумия какого-нибудь фараона, «убивающая» исследователей.

– А тебе не кажется, что мой странный шаг объясняется не капризом и не странным замыслом мести. – Лицо Берта стало серьезным. – Иногда я чувствую, будто просто-напросто явился орудием чьей-то злой воли, выпустив черного убийцу на свободу…

– Довольно. Тормози. Я не настолько люблю приключения, чтобы ехать дальше в этом гробу на колесах!

– Но мы уже прибыли – слышишь, гармошка!

Сельский праздник был в самом разгаре. Гудела ярмарка, развернувшаяся на краю леса. Из бочек разливали вино и пиво, на длинных деревянных столах, покрытых трепещущими на ветру скатертями, красовались блюда с мясными сельскими деликатесами, круглились головки сыров, радовали глаз яркие овощи и фрукты, а над всем этим пиршеством вился дымок коптящейся на вертелах форели.

На образовавшемся среди столов пятачке плясали, подпрыгивая и хлопая в ладоши, несколько пар. Толстяк в коротких баварских штанах и клетчатом пиджаке с наслаждением растягивал свою гармонь, а мальчишка лет тринадцати подыгрывал ему на «чертовой скрипке» – народном инструменте, напоминающем трехструнную виолончель.

– Надеюсь, все страхи позади? – Усадив Сандру за деревянный стол, Берт заказал самые экзотические сельские яства и, конечно же, форель.

– Ты бы здорово выглядела в такой цветастой юбке и кружевных штанишках. А корсаж на шнуровке – прелесть! – разглядывал Берт пляшущую крестьянку в национальном костюме.

– Никогда бы не подумала, что ты способен замечать, во что одета женщина.

– Вчера ты уснула на моем плече в такой трогательной, совсем детской пижамке – беленькой, усыпанной крошечными цветочками. Я запомню их навсегда.

– Я была не права, Берт, прости… Ведь у меня никогда не было настоящей близости с мужчиной. Я почему-то страшно боюсь этого, особенно, с тобой.

– Боишься, что тебе будет плохо? Ладно, пойдем-ка попляшем! – Потянув Сандру в круг, Берт изобразил какой-то лихой танец. Когда они вернулись на место, стол был покрыт разнообразной снедью.

Они не торопясь отведали принесенные блюда, затем долго гуляли по ярмарке, приобретая глиняные свистульки, сушеные специи, какие-то пояски, вышитые ленты, перочинные ножи с оленьей головой на рукоятке. Солнце готовилось скрыться за горный хребет, толпа редела, засидевшиеся компании все громче и невпопад затягивали веселые песни.

– Все, тянуть больше невозможно. Пора отправляться домой.

Сандра с опаской посмотрела на автомобиль, поджидавший их на стоянке.

– Пойди, хорошенько «обнюхай» нашего страшилу. Не задумал ли он что-нибудь? – подтолкнула Сандра Берта к припаркованному среди других автомобилей и велосипедов «мерседесу».

Возле древнего автомобиля толпились знатоки, обсуждая дату выпуска, мощность двигателя и прочие достоинства ветерана.

– Разойдись, ребята, заводиться буду! – весело крикнул Берт и попросил Сандру. – Отойди на всякий случай подальше, детка. Может оказаться много дыма.

Из-за кустов Сандра наблюдала, как Берт осторожно и внимательно обследовал автомобиль, открыл дверцу, осмотрел салон и махнул ей рукой:

– Экипаж подан, Фея. Извольте занять свое место!

Сандра с опаской села на переднее сиденье и пристегнула ремень. Берт улыбнулся:

– Не доверяешь. Хочу предупредить, у меня здесь выставлены собственные «капканы». Похоже, никто в автомобиль не совался.

Уже стемнело, и дорога к избушке выглядела совсем по-иному, особенно когда машина свернула в лес.

– Здорово. И мне кажется – мы возвращаемся домой. А там, как по волшебству, все прибрано, затоплен очаг, на столе ждет ужин… У тебя такие чудесные гномы…

– Старики Виркаши уверены, что я привез жену и, наверно, сильно удивлены, что мы ночуем в разных комнатах.

– Конечно, Мона не позволяла тебе такой роскоши. У нее, кажется, бурный темперамент. – С отвращением вспомнила Сандра гадкую сцену в ресторане и то, что рассказал ей Дастин. Кроме того, все, что он проделывал с ней в кресле гримерной и что говорил при этом – предназначалось Моне. Не хотелось думать, что эротические фантазии полубезумной наркоманки притягивали и Берта.

– В последние годы у нас ничего не ладилось. Даже то, что сильно привязывало друг к другу раньше… Я видел рядом с собой жалкую, разбитую женщину, зачастую превращавшуюся в сексуально озабоченную чертовку. Первая вызывала сострадание и чувство вины. Ведь это мои рискованные шутки со смертью толкнули Мону к наркотикам, перенапрягли и без того ослабленные нервы… А другая, та, что готова была уйти с первым встречным или подчинить меня своему безумному бреду, чаще всего вызывала отвращение и ненависть…

– Но иногда тебя неудержимо влекло к ней, через отвращение и злость на самого себя. Я не забуду твое лицо в ресторане Гриндельвальда, когда таксист уносил меня, словно поломанную, ненужную вещь… Растерянность и бессилие противостоять чему-то мощному, животному, что возбуждала в тебе Мона…

– Я рад, что освободился от этого наваждения. Мона имела надо мной странную власть. Смесь вины перед ней и осознание собственной тайной порочности привязывало сильнее, чем священные узы брака. Это ушло, как страшный сон, как твой брак с Дастином.

– Ушло. Только какая-то отрава бродит в крови, окрашивая все окружающее в мрачные краски… Бесцветность и траурная чернота… Хотя сегодня мне почему-то так легко! Утром я надела голубое платье – легкое, летящее, с необъятной юбкой и расшитым незабудками лифом. Мне хотелось быть очаровательной. Знаешь, это впервые за всю мою взрослую жизнь.

– Ты даже не представляешь, как тебе это здорово удалось! – Берт не отрываясь следил за дорогой. – Залезь ко мне в карман. В правый, не бойся, я не ношу оружия. Ну, как?

Сандра извлекла нитку бус из граненого хрусталя.

– Ой, словно капли родниковой воды – все переливаются! Спасибо… – Сандра надела бусы.

– Такие же в точности носила моя бабушка. Это старинный секрет местных мастеров. Твоя шейка в вырезе голубого платья так и просилась в объятия прозрачных камушков… Платье тебе необыкновенно идет. Ты вся новенькая, искрящаяся, как рождественский подарок.

– Это правда, Берт. Я словно вынырнула на поверхность из мутного омута, увидев яркий, солнечный день. А эта ночь, пронизанная фарами… Туман, клубящийся в ущелье, смотрящие на нас звезды – все такое щемяще-прекрасное, словно мир только что народился для счастья и радости всех в нем живущих… Берт, ты не слишком увлекся?

Машина стремительно неслась вниз, набирая скорость. Слева – резко падающий в ущелье обрыв, справа – поднимающаяся вверх каменная стена.

– Согни коленки, девочка, и упрись в переднюю панель. Держись крепче. У нас отказали тормоза.

«Ну, вот и все, – подумала Сандра, закрывая глаза. – Хорошо, что так сразу и сейчас, когда я полюбила мир и, кажется, готова по-настоящему привязаться к Берту».

Ветер свистел в окно, взметая волосы Сандры.

Глянув в окаменевшее, строгое лицо Берта, она пожалела, что это не свершилось тогда – на петлистой дороге в Гриндельвальде. Не было бы Дастина, Клер, унижений и ужасов, пережитых за этот год. Тогда ее сразила наивная и безответная влюбленность в человека, называвшего ее Феей. И с этим надо было бы уйти – с надеждой, что все могло быть невероятно прекрасно!..

– Мистер Немо, я влюбилась в тебя тогда, в санатории, и была безумно счастлива, несясь рядом с тобой в автомобиле вниз, в черноту… Я хочу, чтобы ты знал это прежде…

Шины резко взвизгнули на повороте, Берт застонал, едва справившись с рулем. Накренившийся автомобиль чуть ли не на двух колесах миновал полосатые столбики, отгораживающие пропасть.

– Потрясающе! Думаю, я не нарушу обет, если успею поцеловать тебя, пока мы будем падать на дно ущелья.

– Только не забудь сделать это. Я жду. Жуткий вираж отбросил Сандру к дверце, ее зубы лязгнули, прикусив губу, в колени врезались рычажки и кнопки приборной доски.

Придя в себя, Сандра поняла, что лежит на дверце завалившегося автомобиля. Тело Берта бессильно повисло на пристяжных ремнях.

– Берт! – Сандра дотянулась до лохматых волос и тут же отдернула руку – лоб и лицо Берта покрывала теплая кровь. – Боже мой, умоляю, не умирай! – Она подняла его лицо, вытирая шелковым подолом юбки. – Что, что мне делать? Берт! – Сандра дернула дверцу – она не открывалась. Звать на помощь некого…

Сандра заметалась, пытаясь выбраться из машины. Выбраться, достать Берта и постараться помочь ему, если еще не поздно… Она изо всех сил колотила кулаками по тяжелой двери.

– Не паникуй, детка… И постарайся не делать резких движений – мы висим на ветвях, как клетка с птичками… Мм… здорово я приложился башкой. Так и следует учить дураков. Они открутили тормозные колодки, но так хитро, чтобы болты вылетели уже при нагрузке… Кретин… Это же детские игры. Фу! Дай платок… Так. Чудесные духи.

– Это моя юбка.

Берт осторожно открыл свою дверцу и подал Сандре руку:

– Попробуй очень осторожно перебраться на мое сиденье. Неплохо. – Он вылез из стоящего на боку автомобиля и вытащил Сандру. Оба рухнули в кусты, взвыв от боли.

– Это же ежевика! Целые заросли, похоже, что мы попали в подушку для иголок, – поморщилась Сандра, вырывая из цепких колючек порванный в лохмотья подол.

– Эх! Какой же ты ловкий малый, Берт Уэлси! Ведь я искал именно такое местечко. Заросли ежевики поймали нас, как страховочная сетка. Давно приметил полянку – все ягоды уже черные. Не думал, что мы врежемся в них совсем другим местом.

– Выходит, мы совсем близко от дома! Я позову твоих друзей.

– Их уже и след простыл. Теперь «гномы» явятся только рано утром, чтобы протопить дом и убрать остатки вечернего пиршества. – Берт поднялся и тут же со стоном сел в траву. – Черт! Левая нога – опять этот проклятый перелом! Чуть что – немеет все бедро. Я совершенно не чувствую ногу…

– Знакомая история… А вдруг ты снова сломал ее?

– Не похоже. – Берт ощупал ногу. – Во всяком случае, открытых повреждений нет… Жаль, что ты не можешь отплатить мне взаимностью – протащить на руках до дома. Ведь я носил тебя, детка.

– А мне жаль, что здесь нет шофера. Я бы поручила ему утащить тебя подальше… Ладно, цепляйся. – Сандра подставила плечо и осторожно помогла Берту подняться.

– Худая. Страшно даже наваливаться. Придется прыгать на одной ноге.

– Перестань капризничать, нам надо скорее добраться до дома, у тебя рассечен лоб.

– Это не страшно, я буду зачесывать чуб до бровей, как у Битлов. – Он незаметно переводил дух – каждый шаг отдавался резкой болью в ноге.

… Огонь очага, действительно, еще теплился. На столе ждал хозяев заботливо приготовленный ужин. Берт прилег на диван, покрытый пестрым шерстяным покрывалом с ярким геометрическим орнаментом.

– Вытяни ногу. Сейчас проверим, что там стряслось. Но вначале – голова. – Засуетилась Сандра, принеся кувшин с водой и полотенце.

– Приятно болеть в заботливых руках… Я буду стонать погромче, можно?

– Просто обязательно. Те, кто испортил тормоза, наверняка уже знают, что нам удалось выбраться… Теперь они бродят под окнами и будут рады услышать вопли раненого.

Обмыв волосы и лицо Берта, Сандра обнаружила большую кровоточащую ссадину, пересекающую лоб.

– Нужен йод и бинты.

– Загляни в шкаф с цветочками, там должна быть аптечка.

Найдя все необходимое, Сандра профессионально наложила повязку.

– Ты и не знаешь, что, отсиживаясь в санатории, я окончила курсы сестер первой медицинской помощи.

Сандра ощупала ногу Берта.

– Ого! Здесь будет здоровенная гематома. Но лучше, конечно, снять брюки.

– Нет-нет, детка! – Берт присел. – Уже все в порядке. Мне приходилось выходить из значительно более крутых ситуаций, не теряя мужского достоинства. То есть брюк… Поди, приляг, а я останусь здесь. Не хочется ковылять в мансарду. – Берт зевнул. – Лучшее лекарство от стресса – сон.

Накрыв раненого пледом, Сандра направилась к себе. От пережитого волнения сон улетучился. Ей хотелось говорить, смеяться, праздновать чудесное спасение.

… Сандра просидела в кресле у себя в комнате, пока прямоугольник окна не начал бледнеть. Жалко было покидать этот гостеприимный дом, и появилось ощущение, что самое главное она не успела сделать или сказать… Потихоньку спустившись вниз, Сандра прислушалась – дыхания Берта не было слышно. В испуге подбежав к дивану, она обнаружила лишь смятый плед, и похолодела: в зябкой предрассветной тишине не слышалось ни шороха – она осталась совсем одна. Знакомое холодное оцепенение сковало Сандру. «Остается только ждать, когда убийцы явятся за мной, – решила она обреченно, опустившись на половик возле очага, и разожгла огонь. – Пусть эти пляшущие языки веселого, дерзкого, согревающего кровь пламени будут последним, что мне дано увидеть на этом свете». Долго, словно завороженная, она следила за бурной жизнью огня, рвущегося вверх, стремящегося захватить все новые и новые поленья. И вдруг поняла – так же жадно, из последних сил должна сражаться и она – Сандра, и не за себя – за жизнь Берта.

Забыв набросить жакет, в одной легкой рубашке, она выскочила из дома. Печальный туманный рассвет поднимался над лесом. Где-то стучал дятел и поскрипывало мельничное колесо. Сандра свернула на дорогу, ведущую вниз, туда, где остался перевернутый автомобиль. Наверняка убийцы уже успели сбросить его в пропасть. Она почти бежала, зная, что не остановится до тех пор, пока хватит сил или не попадется навстречу кто-нибудь, кого можно позвать на помощь.

«Только бы увидеть его живым. Только бы увидеть! Клянусь, я больше ничего не попрошу у своей судьбы», – твердила она, вглядываясь вдаль, и вдруг остановилась, пораженная неожиданным зрелищем: на шоссе, целый и невредимый, блистал черными боками «проклятый мерседес». Из-под машины торчали ноги Берта.

– Господи! Я чуть не сошла с ума – что ты тут делаешь? – тяжело дыша, приветствовала Сандра вылезшего из-под машины Берта. Вместо бинтов на его лбу красовался лист подорожника.

– Ты умница, детка, пришла вовремя. У меня, кажется, все готово. – Он бросил в багажник инструменты.

Заметив, что Берт сильно прихрамывает, Сандра подошла к дверце водителя:

– Давай ключи. Машину поведу я. И вообще, как ты ухитрился извлечь ее оттуда?

– Детка, тебе в темноте померещилось черт знает что. Смотри сюда – «мерседес» благополучно прилег в кювет на коврик из пружинистых кустов ежевики. Я мастерски уложил его баиньки.

– Ой! – Заглянув за край дороги, Сандра отшатнулась – примятые кусты свидетельствовали о том, что ночью машина висела над самой бездной.

– Но я же сильный и смелый парень, ты сама вчера говорила. У меня к тому же был домкрат и трос. А вон то дерево не отказало в помощи… Быстренько ныряй на свое место. Нам надо удирать.

– В чем дело? Я не закрыла дом. Там остались мои вещи и документы! А это – ночная рубашка!

– Черт! Что же ты не прихватила все с собой?

– Да я же искала тебя, чучело. – Сандра покрепче прилепила на ссадину отвалившийся подорожник. – Бинты тебе шли больше. Вчера умирал, а сегодня богатырские подвиги!

Сев на свое место, она поморщилась, физически ощутив боль, пронизавшую ногу Берта, нажимавшую на газ.

– Быстренько подкатим к дому, забирай вещи и через три минуты – в путь. – Скомандовал он. Кто-то обчистил автомобиль, пропали все документы, пока мы зализывали раны. Я немного опоздал. Было еще темно, вор орудовал с фонариком. Сандра, я забыл о всех ранах и переломах – это была женщина! Смотри, кажется, это дамские духи? – Берт протянул Сандре маленький флакончик-спрей «Нина Ричи».

– Неужели тебе все же удалось выманить Клер?! Так куда же мы бежим?

– В полицию. Я не хочу больше рисковать тобой, детка. Никакая месть в мире не стоит того, что тебе пришлось пережить этой ночью. – Берт остановился на площадке перед домом под ветвями старого вяза.

– Чрезвычайно трогательно, но неразумно, – стиснула зубы Сандра. – Как я только представлю ее лицо… Хочется взять большую гранату и…

Прогремел страшный взрыв, со звоном вылетели стекла. На крышу автомобиля обрушился, казалось, метеоритный дождь.

Когда шум в барабанных перепонках утих, Сандра приподнялась – в двадцати метрах от них горели останки взорвавшегося дома. Чадя, обугливались ветки кленов и лишь сизый, едкий дым поднимался в том месте, где только что сияли в лучах восходящего солнца окошки сказочной избушки.

Берт сидел неподвижно, не пытаясь стряхнуть осколки стекла, осыпавшие ледяной крошкой его плечи и грудь. В потемневших глазах стояли слезы. Он даже не шевельнулся, когда на поляну перед домом с воем выехали патрульные машины. Часть полицейских, вооруженных огнетушителями, ринулась к пожарищу, трое, под предводительством высокого блондина с капитанскими погонами, бросились к «мерседесу».

Распахнув дверцу и увидев живых пассажиров, офицер с облегчением вздохнул.

– Капитан Зупан. Отдел федеральной службы уголовных правонарушений Австрии. – Представился он по-немецки. – Вы – хозяева пострадавшего дома, господин и госпожа Уэлси?

– Капитан, там могут быть два человека, старики… – Берт рванулся к горящему дому. Офицер бессильно развел руками, останавливая его:

– Увы. Подложенной взрывчатки хватило бы на то, чтобы уничтожить Капитолий. А здесь…

Он осмотрел машину.

– Вам удивительно повезло! Посмотрите, господа, на крышу этого «старика»! Новую модель размяло бы в лепешку от обломков… Я видел эту машину в музее. Прошу прощения, это за мной! – Козырнув, офицер направился к выехавшему из леса полицейскому фургону.

Берт вновь рванулся к огромному гаснущему костру. Сандра видела, как его удержали за руки двое полицейских, не подпуская к тому, что осталось от дома. Берт стоял, чуть раскачиваясь, и вдруг сел в траву, сжав голову руками.

Она подбежала, вцепившись в ладони, скрывающие лицо, и крича сквозь шум голосов и шипение умирающего огня:

– Что с тобой, что? Это я, Сандра!

Он отвернулся, не откликаясь. И тогда Сандра тихонько опустилась рядом и заплакала, не утирая мокрых щек. Она же не гонщик-герой, супермен-победитель, чтобы скрывать свои слезы…

Поднимающееся из-за деревьев солнце осветило висящий над пепелищем сизый дым. Все вокруг чернело от гари.

Сандра едва узнала блондина-капитана, превратившегося в негра. Размазывая по лицу копоть, Берт поднялся:

– Кого-нибудь нашли?

– Труп мужчины лет тридцати недалеко от дома. Скончался от ранения в грудь. Вы не могли бы опознать его?

Капитан махнул рукой санитарам, уносящим в медицинский фургон покрытые пластиком носилки. Они остановились, ожидая приказа. Капитан приоткрыл синий полиэтилен, показывая Берту черноволосую голову смуглого красавца. Берт отрицательно покачал головой.

– Тогда еще одна формальность, господин Уэлси, кроме тех, которые, очевидно, вам предстоит хлебнуть в ближайшие дни… Пройдемте к машине. И вы, фрау Барроу, будьте добры… На всякий случай – в качестве предварительных данных.

Стоящий у темно-серого микроавтобуса с зарешеченными окнами сержант распахнул дверь, пропуская вперед Берта и Сандру.

– Нет, вам туда заходить совсем не обязательно, – улыбнулся капитан. – Достаточно взглянуть издали – дамочка заметная.

Из полутьмы фургона на них смотрели горящие ненавистью глаза Клер.