Как, как? Садишься и пишешь. Делов-то!

И сразу становишься поэтом.

Это повсеместное наивное убеждение — первое, что мешает научиться писать стихи.

Первое условие того, чтобы стать поэтом, заключается в умении различить два понятия — «стихотворец» и «поэт». Значение слова «стихотворец» заключается в самом этом сложном слове — стихотворец — это тот, кто творит, или проще, может, умеет слагать стихи. Стихи, я думаю, может научиться писать каждый, у кого присутствует, не атрофировано элементарное чувство ритма. Поэт же — это тот, кто обладает Божьим даром, кто может сказать стихами, чего никто до него так не говорил. Причем великий прозаик Лев Толстой, написавший в жизни только одно стихотворение — поздравление тетеньке, — говорил о том, что стихи рождаются только тогда, когда чувства тебя переполняют настолько, что они просто не умещаются в обычной, прозаической форме.

Поскольку серия моих статей преследует, как указывает ее название, вполне конкретную практическую цель, вы должны проверить себя — одарены ли вы чувством ритма, можете ли вы по своим природным данным стать стихотворцем.

 

ПЕРВЫЙ ШАГ

Запишите на любом записывающем устройстве пару ритмических фраз. Ну, например, такие: первая — «та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та́» и вторая — «та — та́ — та — та — та́ — та — та — та́ — та — та — та́ — та — та́ — та — та — та́ — та — та — та́ — та». Отхлопайте их и убедитесь, что вы правильно выполнили ритмический рисунок. А если вы узнали в этих фразах «Елочку» («В лесу родилась елочка, / В лесу она росла») и «Песнь о вещем Олеге» («Как ныне сбирается вещий Олег / Отмстить неразумным хозарам…»), с ритмом, со стихотворным ритмом у вас всё в порядке. Вы, может быть, не станете ударником в классном джаз-банде, но сочинить что-то похожее на стихи вполне сможете. Повторить ритмические фразы — это умеют делать все, и поэтому практически все способны придумывать стихи.

Я не думаю, что путь к стихосложению начинается с изучения теории стихосложения: нужно ли знать, что размер первого примера — это ямб, а второго — амфибрахий. Нужно, отвечу я, но совсем не для того, чтобы практически овладеть этими ритмическими построениями и тем более самому писать стихи, ориентируясь на теорию стихосложения. Почему это необходимо, я скажу чуть позже, а на первом нашем занятии я бы очень хотел все-таки показать вам то, с чего начал, — чем стихотворство отличается от поэзии.

Поэт обязательно должен быть не просто хорошим, а, я бы сказал, виртуозным стихотворцем. А стихотворец не обязательно должен быть поэтом. Скажу больше — стихотворству можно научиться, а поэтом обязательно нужно родиться. Поэт, как я сказал, — это редкий избранный, кому есть, что сказать именно в поэтической форме, в форме стихов.

Такая разница особенно наглядно проявляется в области поэтического перевода. Вы, конечно, знаете, что многие, если не все крупные поэты переводили с других языков стихи на русский. И их поэтическая индивидуальность не только помогала им, но зачастую и мешала: у них зачастую получались превосходные, потрясающие русские стихи, но они не были в точном смысле переводами. Сколько в переводах Бориса Пастернака от Пастернака, а сколько от Шекспира, сколько в переводах Лермонтова от Гёте, а сколько легко узнаваемого неповторимого лермонтовского? Как это ни парадоксально, здесь поэт «мешает» стихотворцу: русский поэт создает не точный перевод, а скорее аналог иноязычного стихотворения. И все равно мы стараемся читать Пастернака и Лермонтова не только потому, что по большей части не можем сравнить перевод с оригиналом, но и потому, что даже у первоклассных переводчиков получается лишь копия великого поэта.

Я так подробно говорил о стихотворцах, что пора мне уже выяснить, что такое поэт. Настоящий поэт. Многие большие поэты, открывая тайны поэтического творчества, говорили об услышанном ими гуле, мелодии, не наполненных словами звуках, которые постепенно наполняются словами. Это и есть поэтический дар, поэтический гений — услышать поэтическую музыку и наполнить ее единственно точными, единственно уместными словами.

Но больше говорить об этом я считаю нецелесообразным, поскольку, как я уже сказал, поэтом нужно родиться и только после можно совершенствоваться в стихотворной форме. Между прочим, этого не понимали и те, кого почему-то их современники причислили к великим поэтам. И чтобы быть замеченными, писали экстравагантные опусы, как, например, такое одностишие: «О, прикрой свои бледные ноги». Бывают случаи, когда такие вроде бы поэты входят в историю литературы, а вот войти в ряд настоящих, тем более больших поэтов у них никак не получается.

Это предварительное замечание особенно актуально сегодня, когда появилось большое количество афористически одаренных, часто очень остроумных людей, пишущих стихи. Не знаю, как сказать — «они считают себя» или «они считаются поэтами». Не знаю потому, что их стихи — очень зачастую яркие, талантливые, интересные — совсем не похожи на то, что мы привыкли называть (и справедливо называть!) поэзией. В том числе и современной поэзией.

Но мне кажется, нужно с самого начала различать поэзию и игру в поэзию, нужно научиться отличать поэтическое, лирическое произведение от афоризма и тем более анекдота. Я говорю об этом не для того, чтобы решить — одно выше, а другое ниже. Эти два типа творчества требуют совсем разных дарований от их творцов, и чтение их творений требует совсем разных умений. И для того, чтобы было понятно, о чем, собственно, идет речь, приведу несколько примеров из книг тех, кто занимается игрой в поэзию. «Среди немыслимых побед цивилизации / мы одиноки, как карась в канализации». «Бывает — проснешься, как птица / крылатой пружиной на взводе, / и хочется жить и трудиться, / но к завтраку это проходит» (Игорь Губерман). «Жизнь проходит как-то глупо, / Тусклы стали будни. / Съешь в обед тарелку супа / Да тарелку студня. //Ну еще стакан компота, / Два уже накладно. / Нет, неладно в жизни что-то, / Что-то в ней неладно» (Игорь Иртеньев). «И смышлена, и стройна. / Глаз горит, влюбленный… / А мечтает быть она / Усобаковленной…» «Любви моей не опошляй согласием…» «Спасибо мне, что есть я у тебя…» «Куда пропал?.. Да не было в живых…» (Владимир Вишневский).

Я привел эти стихи не только для того, чтобы вы смогли задуматься над одной из самых острых проблем современной литературы, но и для того, чтобы вы смогли попробовать себя в таких, очевидно, нравящихся вам ироничных стихах.

Главное в сказанном мною сводится к тому, что если вы не слышите доносящейся свыше музыки, готовой наполниться словами, то и нечего ждать — а вдруг прозвучат эти удивительные звуки. Переводчик эти звуки находит в иноязычном оригинале и наполняет словами своего языка. Стихотворец сам придумывает ритмический рисунок стихотворения. И пишет, как Лев Толстой, «Поздравление тетеньке». Или дяденьке. Или патриотическую оду… Но это всё никакого отношения к настоящей поэзии не имеет.

 

ВТОРОЙ ШАГ

Этот шаг для тех, кто хочет научиться писать стихи, отмечу, тянется всю, не только школьную, жизнь. Постоянное чтение и заучивание стихов самых разных поэтов — это образ жизни каждого стихотворца, естественное и в высшей степени приятное занятие. В юности стихи сами входят в тебя, они становятся в прямом и переносном смыслах твоими вечными спутниками.

Почему это так важно?

По нескольким причинам. При чтении в обратном порядке происходит то, что испытывал поэт, создавая поэтический текст, — в вас начинает звучать та музыка, которая пришла к поэту еще в начальный, «дословный», момент. Попробуйте пропеть мелодию стихотворения, не произнося в пении слова. Лучше для этого обратиться к стихам, которые стали романсами и песнями. Мне кажется, что именно в музыке написанные на нее стихи могут лучше всего проявить свое настроение. Только читая много хороших стихов, вы можете найти своего любимого поэта, своего кумира, который определит ваше отношение к поэзии.

Период ученичества обязателен и для стихотворцев, и для больших, настоящих поэтов. Причем по детским и юношеским опытам очень трудно определить, чьи стихи перед нами — будущего гиганта или скромного стихотворца. Если по лицейскому экзамену, по «Воспоминаниям в Царском селе» уже виден масштаб Пушкина, создателя «Кавказского пленника», «Евгения Онегина», «Моцарта и Сальери», то многие юношеские стихотворения Лермонтова никак не обещают автора «Мцыри», «Демона», «Маскарада». Поэтому, если ваши первые стихотворные опыты не слишком впечатляют ваших критиков, не расстраивайтесь — чем черт не шутит. Может быть, когда-нибудь вы посрамите этих близоруких критиков. Но мы с вами договорились так далеко не ходить и рассчитывать только на стихотворство. А там разберемся…

По существу, чтение стихов должно стать вашей потребностью, должно по-новому открыть вас для себя: что мне нравится в поэзии и, главное, почему. И не нужно стесняться быть до конца честным в вопросе, что мне близко и что, мягко говоря, не очень. Вот всем нравится, а мне не нравится.

Во-первых, есть произведения искусства, до которых вы еще не доросли. Когда-нибудь вы сами будете удивляться, как ЭТО могло мне в юности не нравиться! Но не забывайте, что на самом высоком поэтическом уровне действует индивидуальный вкус, принцип — это мое, а это не мое. Причем особенности личного вкуса мало объяснимы: из двух близких поэтов один почему-то вызывает восторг, а другой оставляет равнодушным. Но, если стихотворение не трогает или попросту непонятно, нужно попытаться подойти к нему еще и еще раз, попытаться почувствовать его. И только не добившись успеха, отложить его до лучших времен. Может быть, вас пока не устраивает тема стихотворения, может быть, вам чужда ритмическая его организация.

Точно так же, как у поэтов есть излюбленные размеры, так, наверное, они есть и у читателей. Вы, очевидно, слышали выражения пушкинские или блоковские ямбы, некрасовские трехсложные стихи. Вот для того, чтобы ориентироваться в этих выражениях, чтобы осознанно читать стихи, необходимо знать элементарные основы стихосложения. Тем более, что освоить все эти премудрости можно в течение всего лишь часа.

 

ТРЕТИЙ ШАГ

Если создание стихов, прежде всего, требует отбора слов, отвечающих определенным требованиям конкретной ритмической конструкции, то необходимо понять, как одни из них подходят, а другие никак не годятся. Слова из двух слогов — самые «удобные» для двусложных размеров — хорея и ямба. Для хорея подходят слова с ударением на первом из двух слогов, а для ямба с ударением на втором.

Но границы стоп не совпадают с границами слов. Поэтому в стихи, например, написанных ямбом, входят не только слова, состоящие из двух слогов с ударением на втором слоге — «кузнец», «конец», «творец», «окно», — но, вообще самые разные слова — слова любой длины с ударением на любом слоге.

Все дело в том, что поэт может заменить не подходящее по количеству слогов и месту ударения слово на подходящий синоним. Часто в случае необходимости какие-нибудь слова переставляются. Дальше мы займемся этим, а пока обратимся к конкретным примерам.

Дадим произвольный ряд слов. Вам нужно расставить в определенном порядке слова одного из первых ваших детских стихотворений по предлагаемому чуть ниже его ритмическому рисунку: «Хороший», «он», «что», «потому», «не брошу», «его», «все равно», «лапу», «мишке», «оторвали», «на пол», «мишку», «уронили»: «та — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та».

Не нужно быть слишком сообразительным, чтобы догадаться, что перед нами хорошо знакомое стихотворение Агнии Барто «Мишка». Тем более, что я упростил вашу задачу, просто переписал стихотворение задом наперед: «Уронили мишку на пол, / Оторвали мишке лапу. Все равно его не брошу — / Потому что он хороший».

Я хотел бы попутно объяснить, почему я в качестве текстов для разбора обращаюсь к первым детским стихотворениям. Во-первых, это первоклассные стихотворения, проходящие с раннего детства через всю нашу жизнь. Эти стихотворения читают нам, когда мы еще не умеем читать. Мы читаем их нашим детям и внукам.

Но я думаю, что они для нас особенно ценны именно в обучении стихотворству. Слово для того, чтобы войти в стихотворение, должно пройти через несколько контрольных пунктов. Прежде всего, оно должно отвечать смыслу. Во-вторых, оно должно подчиниться законам синтаксиса нашего языка. Ведь стихотворный синтаксис, подчиняясь ритму, остается синтаксисом. В-третьих, слово должно входить в ритмическую конструкцию стихотворения.

Но именно в детских стихах часто не события, не характеры героев, а звучание стиха ведет повествование. Вспомните хотя бы самое начало стихотворения Корнея Чуковского «Тараканище» — «Ехали медведи / На велосипеде. / А за ними кот / Задом наперед. / А за ним комарики / На воздушном шарике. / А за ними раки / На хромой собаке. / Волки на кобыле. / Львы в автомобиле. / Зайчики / В трамвайчике…».

Мы с вами понимаем, что эта веселая игра, звериный карнавал завораживает малышей и не оставляет равнодушными взрослых, читающих им эту сказку. Но ответьте, почему медведи взгромоздились на велосипед? А кот сел задсцм наперед? А комарики полетели на воздушном шарике? Что это им, известным летунам, и без шариков не леталось!?

Об этом говорится не потому, что это произошло или могло произойти, а только потому, что слово «медведи» рифмуется со словом «на велосипеде». Особенно мне жалко здесь хромую собаку, которая вынуждена страдать от вцепившихся в нее раков потому, что слово «собаке» рифмуется со злосчастным «раки».

О значении рифмы в русском стихосложении я поговорю с вами во второй статье цикла. Вы же, чтобы уже сейчас поняли, как это трудно совладать с рифмами, продолжите начало сказки Чуковского — на чем и какие звери, птицы, насекомые могли бы передвигаться вслед за медведями на велосипеде и раками на хромой собаке. Не буду предлагать вам на выбор этих героев. Пусть ваше творчество начнется прямо с этого.

И не забудьте, о чем я говорил: о встрече слов с ритмическим рисунком стихов, об отборе слов, пригодных не только по смыслу, но и по количеству слогов и ударению. И главное задание — читайте стихи, читайте стихи, читайте стихи. И учите стихи наизусть.