Аксинья

Девушка стояла посреди комнаты и недоуменно смотрела на меня сильно подведенными глазами.

– А, – протянул стоящий позади Арсений. – Вероника, вы, наверное, за оплатой пришли? – И подтолкнул меня слегка в спину, чтобы я прошла вперед.

Это он что, девочке по вызову забыл заплатить? Или он, таким образом, за что-то расплачивается, натурой, так сказать? Или я чего-то здесь не понимаю?

– Э, да? – Неуверенно ответила Вероника, с опаской поглядывая на меня.

– А Вероника у нас кто? – Вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить язык. Блин, веду себя, как ревнивая жена.

– Вероника – дочь хозяйки комнаты, которая мне ее сдает. – Пояснил Арсений, закрывая дверь, и протискиваясь мимо меня вглубь помещения. – Ась, присаживайся, и подожди. Я сейчас быстро разберусь. – Он указал на широкий диван, стоящий у стены.

Ну, конечно, пусть разбирается. Пока Арсений искал какие-то бумаги, я подошла к девчушке:

– Вероника, а сколько вам лет? – Поинтересовалась вкрадчиво.

– Восемнадцать, – пискнула девушка.

– Ага. – Я радостно подхватила ее под локоток и подтащила к дивану, усаживаясь на него, рядом с ней. – Вероника, а мама вам все рассказала про болезни передающиеся половым путем? – Не, ну должна же молодежь просвещаться.

Вероника сначала помотала головой, затем кивнула, затем снова помотала.

– О-о, – я сделала большие глаза. – Это страшное дело. А мама рассказывала, что чем больше мужчина, тем меньше у него хм … мужское достоинство? – Нет, значит, полураздетым девицам можно у него по комнате шастать, а мне даже поцеловать себя не дал. Ходит тут, глазеет на всякие не мои прелести. – Да-да, и у многих даже до десяти сантиметров не дотягивает. – Я доверительно заглянула в накрашенные глаза. – А именно у этого представителя еще и во время секса слюни текут. – Был у меня один раз и такой, как вспомню, так передергивает.

Кажется, девушка впечатлилась, потому что когда подошел хмурый Арсений, она быстро расписалась на протянутой бумаге, схватила деньги и плащик и убежала прочь из комнаты, сверкая чулками.

– Что-то прохладно она для такой погоды одета. – Прокомментировала я.

– Они с матерью живут в соседнем доме, так что недалеко бежать. – Недовольно бросил Сеня Маленький, подхватил рюкзак, закинул туда рабочий комбинезон и пару футболок, взял какой-то чемоданчик и направился на выход. Я поспешила следом. А ну как, действительно внутри закроет.

Всю дорогу до клиники Арсений молчал. Кажется, я кого-то задела за живое.

– Обиделся? – Спросила, когда припарковались.

– Да. – Честно ответил он.

– Лучше, чтобы она и в следующий раз так приперлась? – Решила уточнить. А вдруг парню личную жизнь поломала?

– Нет. – Он мотнул головой. – Я не извращенец, чтобы едва совершеннолетних девочек портить. – И вышел из машины.

Ну, значит я извращенка, что на него, маленького, запала. Мысленно постенав над своей нездоровостью, тоже направилась за собакой.

Пса нам с радостью отдали, вместе с прививочной картой. Имя пришлось выдумывать тут же, чтобы вписать в документы. Обозвала щенка Байтом. Когда вырастет, будет Гигабайтом, а может даже Терабайтом. Здесь же купила поводок, намордник, собачий шампунь, корм и кучу остальной дребедени. Мне даже какие-то специальные косточки впихнули. Арсений все это молча перетаскал в машину. Потом подхватил на руки щенка и определил его в специальный ящик для перевозки, который закреплялся на заднем сидении. Мда, чего только не придумают.

В машине Арсений снова не произнес ни слова. Так и ехали молча, слушая недовольное ворчание собаки на заднем сидении. Только на выезде из городу указал на торговый центр, куда и попросил заехать. Оставил меня в машине с собакой и через полчаса вернулся с пакетами. Наверное, что-то нужное для ремонта в ванной купил, решила я.

Дома все из машины, включая пса, выгружал опять же Сеня. Ни одного пакета мне не дал отнести, а когда я все же схватила один, аккуратно отобрал его, развернул меня в сторону двери и слегка подтолкнул. Ну и ладно, ну и пусть. Я с оскорбленным видом поспешила домой. Обиделся он, видите ли. Вот сам пусть тяжести и носит.

За пять минут, пока переодевалась в домашнее, я себе уже весь мозг вынесла, по поводу своего же поведения: веду себя с ним, как жена со стажем, как собака на сене… да уж, на Сене. И так после прошедшей ночи очень стыдно. А здесь еще такие замашки. И чего я к этой девке полезла? Пусть хоть голая у него там ходит, и детей от него рожает. Мне то, какое до этого должно быть дело? Однако дело почему-то было. Не хотелось такого мальчика отдавать этой малолетней кобыле. И я прекрасно понимала, что любая, покусившаяся на Арсения женщина, будет для меня, прежде всего, прямой соперницей. Размечталась, елки палки, о счастливом будущем. Ведь не юная романтичная барышня уже, а все равно хочется верить в хеппи-энд.

Решительно тряхнула головой и пошла на кухню, раскладывать собачьи покупки. Как оказалось, Арсений их уже разложил, а сейчас складывал невесть откуда взявшиеся продукты в холодильник.

– Это ты купил? – решила уточнить.

– Да, – он быстро взглянул на меня и снова занялся делом.

Я даже не нашлась, что сказать. Через минуту, правда, выдавила из себя:

– Зачем?

– Зачем, что? – Уточнил он.

– Зачем ты купил столько продуктов? – Пояснила я.

– Затем, что у тебя в холодильнике должны находиться не только повесившиеся мыши. – Пожал он плечом, закрыл обсуждаемую бытовую технику и направился куда-то мимо меня.

– Ты куда? – Подозрительно спросила его. Из угла кухни на меня укоризненно взглянул определенный туда пес, на новой фиолетовой подстилке.

– Работать, – донеслось из коридора. Эм, ну ладно, хоть не обратно домой. А мне что делать? Еду, что ли приготовить?

Открыла холодильник. Ага, вот, курица есть охлажденная. Быстро сбегала в кабинет, открыла сайт с рецептами, нашла самый легкий рецепт запеченной курицы, распечатала его. Затем достала тушку, намазала специями и солью, завернула в фольгу и отправила в духовку, предварительно отлепив от техники производственную пленку. Никогда же не использовала сей агрегат.

В итоге через час передо мной стояла вполне себе нормальная запеченная курица, с гарниром из риса. Ай да я. Еще через пять минут, когда я это все сервировала на стол, на кухню заглянул мой сантехник.

– Я все. – Он резко остановился в дверях. – Ты это сама готовила? – Спросил он подозрительно.

– Да. – Гордо выпятила я свою маленькую грудь.

– Ну, ладно. – Он закатал рукава рубашки, и сел за стол. Я быстро подвинула тарелку с его порцией. Еще утром заметила, что порции ему нужно накладывать, как минимум, в два раза больше, чем себе. А то и в три. Подвинула ему вилку и принялась ждать, пока он попробует. – Мм, вкусно, – выдал он через минуту, закидывая в себя очередную порцию еды. Как же, оказывается, приятно кормить мужчину. Никогда бы не подумала.

Попробовала сама. Курица была чуть острой, но в остальном нормально. Рис тоже получился. Вот что значит следовать инструкции и рецепту. Байт тихо поглядывал на нас из угла. Тихая какая-то собака. Может она немая? А немые собаки вообще бывают? Арсений, заметив мой взгляд на животное сказал:

– Я ему каши с мясом сварю. Нельзя ему одними сухарями питаться. Да и не прокормить его ими. – Я задумчиво кивнула. И почему Есения сразу пса брату не предложила? Вон они как хорошо уживаются вместе. Наверное, из-за маленькой жилплощади.

– Угу. – Согласилась я, запивая еду чаем. Я вообще все запиваю или чаем или кофе. Как-то не получается у меня всухомятку поглощать пищу.

– Ты где вольер хочешь поставить? – Спросил Сеня, отодвигая пустую тарелку.

– Не знаю, – пожала я плечом. – Рядом с домом где-нибудь.

– Ну, это-то понятно. – Арсений встал, забрал мою и свою тарелку, отнес в раковину и помыл. Прям мечта, а не мужчина. – А деревянные рейки у тебя есть? – Спросил он, не поворачиваясь.

– Не знаю. Там за домом что-то типа сарая. Строители туда что-то складывали.

Что-то я объелась, и шевелиться мне расхотелось совсем. Еще и предыдущая бессонная ночь не добавляла энергии организму.

– Ты вообще туда не заглядывала? – Есенин повернулся и пристально на меня уставился. – А ты весь участок целиком обходила?

– Да, – я кивнула. – Когда выбирала. И потом пару раз.

– Понятно, – он неодобрительно покачал головой и вышел из кухни. Затем хлопнула входная дверь. Куда это он?

Я быстро вскочила, набросила на себя пальто, залезла в сапоги и бросилась следом. За мной в приоткрытую дверь выбежал Байт. На улице никого не было. Оббежала дом и обнаружила Арсения у открытых дверей сарая. Он светил фонариком внутрь, задумчиво осматривая увиденное.

– Что там? – подала я голос. Пес тоже подошел к мужчине и тоже на что-то в сарае.

– Там можно еще половину твоего дома построить. Ты куда столько стройматериала заказала? – Есенин вопросительно уставился на меня.

– Я-я не з-заказывала. Я просто параметры дома заказала и все. – Пожала я плечами.

– Ясно. А на участок после этого никто не пытался проникнуть? – Задал он вопрос.

– Пытались два раза, но у меня здесь хорошая охранная система стоит, так что воришкам ничего не обломилось. – Объяснила я.

– Мда, – потянул он. – А зачем они лезли, не сказали, видимо. – Арсений закрыл сарай, отогнав Байта, и подошел ко мне. – Замерзнешь. – Натянул мне капюшон, до самых бровей. Выскочила-то я без шапки. Положил руки мне на плечи, развернул в сторону дома и подтолкнул вперед. Ну и ладно, дома хоть тепло.

Едва вошла в прихожую, сняла верхнюю одежду и забурилась в свой кабинет, с намерением больше не выходить сегодня из своего укрытия. Посерфила по сети, покодила в одной программке, от нечего делать поскачивала рецепты блюд. Прервал мое шатание по всемирной паутине вошедший в кабинет без стука Арсений. Видимо, это что-то семейное, вламываться без стука.

– Держи. – Я развернулась на кресле и уперлась взглядом в полотенце, обмотанное вокруг бедер. Наверное, после душа его почто-то понесло сюда. Медленно просканировала взглядом голый влажный торс, шею, подбородок, пока не наткнулась на твердый взгляд синих глаз. Ну, ведь нельзя меня так искушать. Чего ж он зараза творит то? Опять же ночью не усну.

– Что? – Вышло сипло, поэтому пришлось прокашляться.

– Это. – Только сейчас заметила в его протянутой ко мне руке линейку. Автоматически взяла и повертела в руках. Обычная, пластиковая, двадцать сантиметров.

– Зачем? – Я снова непонимающе уставилась в его глаза.

– Мерять будешь. – И гад такой, сдернул с себя полотенце. Видит бог, я сделала все, чтобы мой взгляд не сполз ниже его ключиц. А соблазн был настолько велик, что у меня тут же развилось временное косоглазие.

– Ты что обиделся? – Я даже ногтями себе в ладонь впилась, вырабатывая силу воли.

– Нет. – Спокойно ответил он. – Но чтобы в дальнейшем у тебя не было неверной информации, сейчас все померяешь.

– Я же пошутила. – Оправдание получилось жалкое.

– Больше не будешь, – как-то ласково сказал Арсений, и снова кивнул на линейку. – Меряй.

Я прикрыла глаза. Ну чего я веду себя как подросток? Я же взрослая женщина, чего я там не видела? Открыла глаза, и взгляд тут же уперся в объект для измерения. Ничего себе, у него там оснащение. Аккуратно, стараясь ничего не задеть пальцами, приставила линейку, но ее длины чуть-чуть не хватило. На пару сантиметров.

– Эм, ну я впечатлена. – Призналась честно, отдергивая руку с измерительным прибором.

– Отлично. – Улыбнулся он и снова прикрыл свою мужскую гордость полотенцем. Я даже облегченно выдохнула, а то, как оказалось, и не дышала почти во время измерения. – Слюни показывать?

– Какие слюни? – опешила я.

– Которыми я капаю на тебя во время секса. – Терпеливо пояснил мужчина и демонстративно высунул язык.

– Есенин, ты там, в сарае, головой ударился что ли? – Мои нервы все-таки не выдержали таких издевательств. Сеня тут же спрятал язык обратно. – Какого секса? Ты же сам вчера отверг мое щедрое предложение предаться плотским утехам!

– Нет, не ударился. – До чего непробиваемый тип. – Просто хотел продемонстрировать все свои достоинства.

– Продемонстрировал уже, – проворчала я, поглядывая на полотенце.

– И еще, хочу предупредить тебя заранее: после того как мы окажемся в одной постели, тебе, как честной женщине придется выйти за меня замуж. – С самым серьезным видом сообщил он.

Огорошил, нечего сказать.

– Ты … ты…. Да ты вообще что ли … того…этого? – Я растерянно хлопала глазами.

– Да, я вообще того. Поэтому секс только на таких условиях. – Он спокойно прошел и уселся на софу, стоящую у стены.

– Ты каждой, с кем сексом занимаешься, предлагаешь такое или это я такая особенная? – спросила подозрительно. Мало ли у него там двадцать жен уже. Хотя я его по базам прогоняла, и ничего такого не видела. Как и сообщений о каких-то психических отклонениях.

– Нет не каждой. Да, ты особенная. – Все так же спокойно ответил мужчина.

– Сень, я не согласна на такие условия. – Припечатала я.

– Почему? – Кажется, он был готов к такому повороту событий.

– Потому что я не собираюсь замуж.

– Почему? – Не сдавался Есенин.

Я посмотрела на него долгим взглядом, кажется, этот человек не умеет сдаваться вообще.

– Потому что не верю в счастливую семейную жизнь, и считаю, что ее придумали замученные жизнью бабенки, которые хотят оправдать, то почему они терпят своих пьющих и гулящих мужиков. – Ответила честно.

Арсений изучал меня взглядом где-то с минуту.

– Не счастливое детство? – В итоге выдал он.

– Возможно. – Попыталась уйти я от прямого ответа.

– Кто ж тебя так напугал? – Черт. Даже психолог дошел до сути только через полгода плотных сеансов, а этот, такое ощущение, что насквозь видит.

– С чего ты взял? – Сделала я независимое лицо.

– С того, что у тебя об одном упоминании о детстве, мурашки по коже побежали. – Он кивнул на мою руку. Я посмотрела туда же. Да действительно на руке была «гусиная» кожа.

– Я, может быть, замерзла. – Выпятила подбородок.

– То есть, не будешь рассказывать? – Он тоже упрямо выпятил губу.

Блин. Если захочет узнать – то узнает обо мне кучу всего, или еще больше навыдумывает. Легче рассказать самой, чтобы домыслов никаких не было.

– Ладно. – Сдалась я. – Но ты не мог бы одеться, чтобы меня не отвлекать.

– Сейчас вернусь. – Арсений легко поднялся с софы и скрылся за дверью.

Вернулся он через пару минут в футболке и джинсах. Но босой. Вот. Теперь буду отвлекаться на красивые мужские ступни. Эх, нет в жизни счастья.

Рассказ занял у меня больше часа. Нет, я бы не сказала, что мое детство было ужасным. Совсем нет. Я даже помню свою маму, Соню, трезвой. Когда она улыбалась и пекла по воскресеньям пироги. А потом ее то ли с работы уволили, и она стала пить, то ли наоборот, покинула рабочее место из-за пьянки, черт его знает. Но когда мне исполнилось восемь, в нашу квартиру стали приходить мужчины, тоже пьяные. И они казались мне, ребенку, просто огромными и страшными. Тогда был обычный вечер, я тихо сидела в своей комнате. Уроки уже были сделаны, для школы все приготовлено, и потому я сидела, слушала ругань на кухне, и плакала от страха. Ругань становилась все громче, и я начала тихонько подвывать. Через минуту в комнату забежала мама, и велела мне замолчать. Я пыталась, честно, но у меня ничего не выходило, отчего мой плач становился только громче. Кажется, я начала срываться в истерику, когда в комнату вошел он, грязный, страшный и большой бородатый мужик, который приказал маме, отвесив ей оплеуху:

– Сонька, да заткни ты ее уже. Все веселье портит. – Он шутливо замахнулся на меня, отчего я резко замолчала, усмехнулся, развернулся и ушел.

Мама же удивленно посмотрела на меня, но тоже махнула рукой и отправилась праздновать очередной вечер. А я осталась в комнате, одна и с ужасом поняла что все: я не помню, как нужно разговаривать. Попыталась произнести хоть звук, открывала рот, но так и не смогла. И плакать тоже не смогла. С тех пор и не плачу. Никогда.

На следующий день, к нам приехал дедушка, которого я почему-то до этого никогда не видела, или не помнила, что видела. Он осмотрел нашу квартиру, посчитал пустые бутылки на кухне, после чего долго ругался с мамой, и наконец, собрал все мои пожитки и увез меня к себе. Так я начала жить с дедом. Он определил меня в другую школу, нашел хорошего психолога, которая таки через год упорной терапии вернула мне голос. Боже, как я тогда радовалась своему еле слышному шепоту, кто бы знал. Дед тогда стал для меня всем, что у меня было. Он стал моим лучшим другом и лучшей подружкой. Это ему я жаловалась на неудачи, он учил меня никогда не сдаваться, стоять на своем. Да, черт возьми, это он покупал мне прокладки для моих первых женских дней, объяснял мне, подростку, про секс и сопутствующие болезни, таскал книги из библиотеки, про взаимоотношения с противоположным полом. И сам читал, про то, как нужно общаться с подростками, чтобы те тебя понимали. Видимо на маме он эти методы воспитания не пробовал применять. Или было бесполезно.

Мама умерла, когда мне было пятнадцать, и не я почувствовала по этому поводу практически ничего. А вот дед после маминой смерти сильно сдал. Я видела, как он старался держаться ради меня, но все же пришлось ему несколько курсов дорогих препаратов проколоть. Тогда я и научилась держать в руках шприц. Тоже полезный навык.

Мамину квартиру мы после семейного совета решили сдавать, деньги лишними не были. Прибрали ее, переклеили обои, освежили краску. Я тогда уже подрабатывала – в свободное от учебы время ходила и расклеивала по городу объявления, но это была капля в море. Дедушка что-то все время чинил соседям, и знакомым. То часы, то старый приемник, то еще что-нибудь. Тогда-то я и решила учиться по технической специальности. Мне тоже нравилось держать в руках отвертку, и заставлять старую технику работать.

В мои семнадцать дед скопил денег и купил мне мой первый компьютер. Боже мой, как я радовалась. Я повисла на дедушке и чуть не задушила в объятиях. Он еле от меня отмахался. А я серьезно принялась за учебу. Поступила с первого раза и на бюджет. Дед очень гордился мной, и всем соседям рассказывал, какая я у него умница.

Он заболел, когда мне был двадцать один год. Я видела, как ему было тяжело, как он угасал день за днем. Когда я доставала различных врачей, с вопросами, что же делать, все они, как один разводили руками и с важным видом сообщали: «Лекарства от старости не существует». Но дед никогда не казался мне старым. Для меня это был самый сильный человек в моей жизни.

Дедушка все-таки дождался моего диплома, и умер на следующий день, после его получения. Вся группа обсуждала то, как они будут отмечать выпускной, а я организовывала похороны. Следующие полгода плохо помню. Было тяжело остаться одной. Очень тяжело. А еще я осознала, что дед меня сильно опекал и отгораживал от всех негативных сторон жизни. Но ведь он же и научил меня не сдаваться. Вот так, понемногу, я училась жить одна.

А потом, перебирая старые вещи в квартире, я нашла его письмо. Он знал, что я его найду. Там он мне каялся, что это он виноват в том, что у меня нет отца. Как оказалось, его непутевая дочь спуталась с парнем, у отца которого дед в свое время увел бабушку. Этого дед простить не мог, и решил поговорить с парнем. Разговора не получилось, потому дедушка, забрав единственную дочь, укатил в направлении нашего города. Через месяц он узнал, что Сонька беременна. От дитя избавляться не разрешил и сам поехал обратно, сообщить непутевому папаше, что согласен на свадьбу. Но парня на месте уже не оказалось, тоже уехал куда-то. А куда, никто не знал, или не захотел говорить. Вот такая история произошла. Мама естественно всю свою оставшуюся жизнь винила деда, что ей не дали жить так, как она хочет. И со мной ему видеться не давала, до тех самых восьми лет. Тот и сам все время себя корил за свой неуступчивый характер.

Я пыталась найти отца, но у меня изначально было мало данных, кроме редкого имени Октябрин. Я даже фамилии не знала. Потом смирилась, да и Кирилловы меня под крылышко иногда загоняли. Совсем брошенной я себя не чувствовала. Да и не бросал меня никто, я сама от всех дистанцию держу и близко не подпускаю, чобы потом больно не было.

Мамину квартиру я в итоге продала, в дедушкиной сделала ремонт, и сдаю хорошей семейной паре. Так что жаловаться мне особо не на что. Я достаточно обеспеченна, с хорошей работой и зарплатой, дом купила, собаку вот завела.

– Так ты отца больше не искала? – Спросил Арсений, после минутного молчания.

– Нет, зачем? – Я пожала плечом.

– Все-таки родной человек. – Пояснил он мне.

Я усмехнулась.

– Он чужой человек, Сень. А я не собачка, чтобы искать тепла у каждого, кто рожей на меня похож. – Отрезала грубо, потому как не хотелось ничего объяснять. И так слишком много он из меня наружу вытащил.

– Хорошо, – улыбнулся Есенин и поднялся с софы. – Собаку кормить будешь? Или мне покормить? – Перевел он тему. Хорошо хоть жалеть не начал, а то я бы в него мышкой бросила.

– Пойдем, покормим. – Согласилась я и встала с кресла.

Пес все так же флегматично лежал на подстилке. Арсений мне объяснил, что пока он был в душе, а я в кабинете, пес успел обследовать весь первый этаж, и почесаться обо все косяки, оставляя свою шерсть.

Байт отказался есть из Сениных рук. Пришлось мне самой поставить миску на пол и сказать «возьми», только после этого собак подошел и начал аккуратно есть из миски.

– Видимо, его сколько-то обучали, – задумчиво произнес Есенин. – И хозяина, то бишь тебя, он признал.

– Это же хорошо? – Уточнила я.

– Ну, специально пакостить он тебе не будет. – Улыбнулся он, и, пожелав мне спокойной ночи, удалился осваивать диагональ дивана.

Я же спокойно приняла душ и отправилась в кабинет. Спать мне расхотелось, а вот идея, как сделать одну из своих программок более совершенной, появилась. Быстро уселась за компьютер, размяла пальчики и принялась за дело. Закончила поздно, и на тесте задумки, кажется, заснула прямо на коврике для мышки. Сквозь полудрему почувствовала, как сильные руки подхватили меня и аккуратно сгрузили на мягкую горизонтальную поверхность. Кто-то набросил на меня одеяло и легко поцеловал в висок.

– Спи. – Дверь в кабинете захлопнулась, и я начала окончательно отключаться. Может, мне все это приснилось?