Разнеслись вести о том, что граф Конрад Дамонов при смерти. Через несколько дней лучший хирург в Москве сказал, что он поправится; но сейчас тот же хирург сказал, что он умрёт. С ним происходило что-то странное, это была не лихорадка, но, скорее, истощение жизненных сил. Он быстро слабел, и медицинское искусство не могло его оживить. Кто-то думал, что у него внутреннее кровотечение, но другие понимали, что в таком случае должны быть внешние симптомы. Сама рана зажила, но болезнь продолжалась. Врач и священник бывали у него ежедневно, а врач – ежечасно. Врачом был Копани, а священником – горбатый Савотано!

Граф лежал в постели, больной и слабый, но сейчас не мучился от боли. С ним сидела только пожилая женщина, а священник недавно ушёл. Это было после полудня. Умирающий только что принял мощное лекарство, хотя это было против воли священника, который сказал, что от такого снадобья больной может умереть, не приходя в сознание, и тем самым лишиться надежды на спасение. Он только что принял лекарство, когда раздался тихий стук в дверь. Женщина подошла к двери и поговорила с девушкой, которая постучалась, а когда вернулась, объявила, что графа хочет видеть Рюрик Невель.

– Пусть войдёт, – прошептал граф.

– Но…

– Всё равно, – прервал граф её возражения. – Пусть войдёт. Если он мой враг, пусть посмотрит. Может быть, это придаст мне сил.

Женщина снова удалилась, и скоро в комнату вошёл Рюрик Невель. Он бесшумно приблизился к постели, но из-за тусклого освещения не сразу смог рассмотреть графа. Тем не менее, скоро он справился с трудностями и в ужасе отшатнулся, когда увидел черты лица своего противника. Как он бледен! Как он похож на мертвеца! Граф заметил движение оружейника и его взгляд.

– Конрад Дамонов, – торжественным голосом сказал оружейник, – несколько дней назад я услышал, что вы поправляетесь, и возблагодарил бога. Но сегодня мне сказали, что вы умираете, и я пришёл просить вас пожать мне руку, прежде чем вы покинете этот свет. Бог – мой творец и мой судия, и я бы сам хотел лежать на вашем месте и умереть вместо вас, лишь бы не жить с проклятием, которое сойдёт с ваших уст. Простите меня, и никогда больше я не примусь за такое порочное дело. У меня есть моя страна и моя мать, и я не имею права их бросать; но жизнь моего соперника священна и принадлежит богу, и я не имею права лишать кого-то жизни, разве что из самозащиты. Простите меня.

Умирающий медленно, с трудом поднялся, а затем протянул исхудавшую руку.

– Рюрик, – сказал он, и голос его окреп, поскольку снадобье подействовало, – я рад, что вы пришли… очень рад; поскольку я больше всего на свете хотел видеть вас. Я не мог послать за вами, поскольку не знал, сможете ли вы прийти. Я был полностью не прав в том, что произошло между нами. Я был безумцем и дураком. Я не виню вас; и я благодарю вас за доброту. Я от всего сердца прощаю вас; а сейчас скажите мне, что я тоже прощён!

– Прощён! – дрожащими губами повторил Рюрик, обеими руками сжимая руку графа. – О, если бы я мог вымолить у бога ваше исцеление! Прощён? Бог, который читает в душах, знает, как свято для меня прощение, полученное от вас! Если бы я мог стереть прошлое из воспоминаний, я бы умер спокойно.

– Довольно, – тепло ответил граф. – Это было моё самое страстное желание, хотя гордость удерживала меня. Я боялся, что вы будете… что вы будете рады, когда я умру.

– Нет, нет, я не такое чудовище.

– Таких много. И всё же я обидел вас такой мыслью. Но я ничего не мог поделать.

На мгновение воцарилась тишина, а затем больной продолжил:

– Есть одна причина, почему я хотел бы выжить; я должен приготовиться к лучшей жизни. Смерть близка… я знаю, что она стоит у постели… я удивляюсь, какую порочную жизнь я вёл; я подумал, что если бы князь тьмы дал мне ещё несколько лет, я смог бы стать лучше. Но теперь слишком поздно. Игра проиграна. И всё же есть одно утешение. Вы осветили мой предсмертный час. Храни вас бог.

Рюрика легко было взволновать, и в торжественности этой минуты было нечто, что тронуло его сердце, а последние слова умирающего стали последней каплей. Он склонил голову и, закрыв глаза одной рукой, а другой держа руку Конрада, тихо заплакал.

В этот миг женщина встала и вышла.

– Она ушла, – сказал граф после того, как немного пришёл в себя от нахлынувших на него чувств. – Посидите со мной.

Рюрик подчинился просьбе, сел и печально посмотрел в лицо больного.

– Послушайте, Рюрик, – сказал граф, пока Рюрик жадно вглядывался в него, – правда, что вы победили грека Деметрия, как мне сказал Копани?

– Правда, – шёпотом ответил юноша.

– Но вы не разоружили его? Вы не отняли у него шпагу?

– Отнял, Конрад.

– Боже мой, разве это возможно? Где вы провели свою жизнь?

– В Москве и в Испании.

– Всё равно непонятно.

– Сейчас это не важно, – перебил Рюрик. – Я хочу сказать нечто более важное. Вы… вы простите меня за мои слова, поскольку, уверяю вас, это всё для вашего блага?

– Говорите, – сказал Конрад, в то же время чуть ли не с завистью оглядывая могучие плечи и грудь оружейника.

– Во-первых, я только что пришёл от госпожи Розалинды. Ах, я не хотел…

– Продолжайте. При упоминании этого имени меня мучает совесть, но я знаю, что она любит вас, и сейчас я достаточно силён, чтобы отказаться от всех притязаний на неё. Поэтому не беспокойтесь.

– Спасибо, граф. Но замечу: я был с ней недолго, и мы подозреваем, что творятся тёмные дела. Вы действительно считаете герцога своим другом?

Граф вздрогнул, и в его глазах вспыхнул странный блеск.

– Продолжайте, – вымолвил он.

– Тогда слушайте. Прежде чем вы пришли ко мне в мастерскую, герцог торжественно пообещал Розалинде, что вы больше не причините ей неприятностей… что вы больше не будете требовать её руки.

– Вы уверены?

– Да.

– Но этого не может быть. Почему тогда он отправил меня к вам с этим поручением?

– Я учил фехтованию одного из его офицеров, и он знал, что я превосхожу вас в силе и во владении оружием.

– Что ж, продолжайте, – с тревогой прошептал граф.

– Он, вероятно, понимал, что наша встреча при таких обстоятельствах закончится ссорой. Он знал о вашей природной порывистости и моей силе, и он надеялся, что вы… погибнете.

– Но… Продолжайте!

– Он почти разорён, и ему нужен весь Дроцен!

– Ага, теперь понимаю!

– Герцог сам сделал предложение Розалинде, – продолжил Рюрик. – Он сказал, что давно любит её; он заставит её выйти за него, даже если это разобьёт ей сердце!

– Вот как? – выпалил граф и приподнялся. – Как я был слеп! Клянусь богом, он никогда не был искренен… никогда не был добр.

Рюрик мягко уложил больного, а затем сказал:

– Насколько я могу понять, герцог собирался забрать всё ваше состояние и всё состояние Розалинды.

Граф ничего не говорил. Он лежал с закрытыми глазами и мучительно стонал от открытия, которое обрушилось на него.

Но смотрите! Почему Рюрик неожиданно вскакивает? Почему его лицо бледнеет? Почему его руки дрожат? И почему его лоб хмурится?

– Что случилось? – спросил перепуганный граф.

– Погодите! – бешеным голосом прошептал Рюрик. – Вы ведь уже поправлялись?

– После ранения?

– Да.

– Да. Мне становилось лучше, и доктор сказал, что через месяц я буду на ногах. Но вдруг всё переменилось. Посмотрим… в пятницу утром болезнь вернулась.

– Как раз вовремя! – выпалил Рюрик.

Граф поднял голову и схватил бы руку друга, если бы сумел.

– Ради бога, Рюрик, что случилось?

– Когда я пришёл, то видел, как уходит горбатый священник, – сказал оружейник.

– Да, да, – отозвался граф, говоря кратко и быстро. – Это был Савотано. Он бывает у меня. Его рекомендовал герцог.

– И он был здесь в четверг?

– В четверг? Он сидел со мной всю ночь.

– И часто он к вам приходит?

– Каждый день. Но почему вы спрашиваете? Скажите, что это значит? Что случилось?

В этот миг дверь бесшумно открылась, и вошёл хирург Копани.

– Вот что! – воскликнул Рюрик, направляясь к нему и пожимая ему руку, – ваш пациент отравлен! Ему дали смертельный яд, который даже сейчас пожирает его силы!

– Невозможно! – выпалил хирург, напрягая глаза, чтобы понять, кто с ним говорит. – А, – промолвил он, когда привык к полумраку, – это вы, сударь?

– Да, но это сейчас не важно. Сделайте что-нибудь для графа! Он был отравлен!

– Не может быть!

– Так и есть! – воскликнул Конрад Дамонов, поднимаясь. – Он говорит правду! Этот проклятый священник! О, Ольга! Ольга! Я представить не мог, что ты был мне врагом!

– Но что это всё значит? – спросил хирург, смотря то на Рюрика, то на графа. – Говорите же.

– Расскажите ему, – простонал Конрад.

– Послушайте, – сказал оружейник, – у меня есть подозрения, но, заметьте, они покоятся на твёрдом основании. Герцог Тульский почти разорён. Его половина Дроцена заложена, и ему нужна вторая половина. Он не может получить вторую половину, пока Дамонов жив. Герцог поклялся, что Розалинда Валдай будет его женой, так что он получит и её состояние. Этот горбатый священник Савотано – лишь орудие Ольги. Ольга помог ему проникнуть в церковь, и Ольга не раз освобождал его от заслуженного наказания. В четверг вечером он был у герцога, а от него пришёл прямо сюда. Теперь судите сами.

Хирург слегка вздрогнул, а затем склонил голову. Через несколько мгновений он вскочил, заламывая руки.

– Вы правы, – вскричал он. – Так и есть! Это не лихорадка, как я думал; это дьявольская работа человеческих рук! Постойте! Я вижу симптомы. Теперь я их вижу. Спокойно, Конрад. Может быть, ещё не слишком поздно.

С этими словами он быстро открыл небольшой кожаный саквояж, который принёс с собой, и достал из него сильное рвотное. Затем он отправил женщину за тёплой водой. Больной принимал снадобье небольшими дозами каждые пять минут, пока оно не подействовало. Копани вынес на свет странную исторгнутую массу и осмотрел её. Она была тёмно-коричневого цвета, но с жёлтыми прожилками и красно-зелёными пятнами. Жёлтое вещество было выделениями слизистой, а красно-зелёное казалось более жидким.

– Это яд! – сказал хирург. – И его давали небольшими дозами.

– Что-нибудь можно сделать? – жадно спросил Рюрик. – О, спасите его! Спасите его, и бог благословит вас. Вы сможете… О, скажите, что вы сможете!

Хирург схватил юношу за руку. В этом благородном духе было нечто, что трогало хирурга, и он понимал, что двое мужчин всё простили друг другу.

– Я постараюсь, – сказал он. – У меня есть противоядие. Ещё не всё потеряно.

– Поторопитесь, – попросил Рюрик, наполовину обезумевший от странного открытия, к которому он оказался причастен.

– Не волнуйтесь. Он не будет страдать от нехватки умений.

После этих слов хирург перешёл к столику и занялся противоядием; но сначала он подождал, пока больного не вырвало до конца.

– Постойте! – воскликнул Рюрик, когда хирург взял бутылку с вином, чтобы добавить туда противоядие. – Не трогайте её. Возможно, злодей отравил всё.

– Может быть, – сказал Копани, поставив бутылку. Затем он повернулся к женщине, которая как бы в забытьи стояла у огня, и попросил принести непочатую бутылку вина. Она подчинилась, а Копани сдвинул предметы на столе на одну сторону. Он их не выбросил, поскольку хотел исследовать.

Когда женщина вернулась, Копани смешал новую дозу, дал её графу, и скоро граф провалился в сон.

– Рюрик Невель, – сказал хирург, как только он убедился, что больной уснул, – останьтесь здесь ненадолго. Я хочу исследовать эти предметы. Мне нужно пойти в академию. Я вернусь через час.

Оружейник с радостью согласился; собрав все склянки и бутылки и скрыв их под шубой, хирург удалился.

Рюрик Невель чувствовал себя более счастливым. Он надеялся, что бог услышит его молитвы и пощадит несчастного графа.