– Он умер? – быстро подходя, спросил Рюрик.

– Постой, сын мой, – сказал монах, положив ладонь на плечо юноши. – Тебе нечего бояться. Это не твоя вина… Это всё равно, что пронзить сердце дикого зверя, который напал на тебя.

– Но я не метил в сердце, – быстро отозвался юноша. – Я был осторожен. Я бы плашмя ударил его по голове, но боялся, что разобью ему череп.

– Он ещё жив, – ответил хирург, когда Рюрик повторил свой вопрос. – Он потерял сознание от потрясения, соединённого с его страхами.

– Он умрёт? – спросил Рюрик, опускаясь на колени у распростёртого тела.

– Пока не знаю, – сказал доктор, вытирая кровь, которая текла из раны.

– Но почему бы не прощупать рану? – предложил монах. – Сейчас самое время, поскольку она пока не воспалена; и раненый не почувствует боли.

Хирург тут же признал правдивость и уместность предложения и приступил к его исполнению.

Выбрав подходящий щуп, он исследовал рану. Рюрик смотрел на это с нетерпением и болезненным выражением на лице.

– Не думаю, что рана смертельна, – сообщил хирург, осторожно продвигая внутрь сталь. – Она расположена ниже правого лёгкого, пострадало только несколько мелких кровеносных сосудов. Думаю, при надлежащем уходе он поправится.

– Слава богу! – пылко вскричал Рюрик, ломая руки.

– Но почему вы так тревожились? – спросил Урзен. – Вы были достаточно подготовлены, чтобы принять вызов.

– Да, иначе вы бы назвали меня трусом, – ответил оружейник со сверкающими глазами. – Если бы я отказался от встречи, это слово преследовало бы меня на каждом углу. Я знал, что этот человек не может сравниться со мной в том деле, где требуется сила и ловкость. Поэтому я хотел разоружить его и пощадить его жизнь, считая, что это приведёт к окончанию дуэли. Вы видели, как я пытался пощадить его. Но не сумел. И всё же я не лишил жизни ближнего – соотечественника – в этой схватке. Мой отец умер, сражаясь за свою страну, и я бы умер, если бы мне было позволено умереть от руки мужчины; но умереть таким образом было бы проклятием для моего имени… а стать причиной такой смерти – проклятием для моей памяти.

– Я верю тебе, сын мой, – сказал монах. – Но если граф умрёт, не позволяй таким чувствам овладеть тобой. Не вини себя.

– Да, батюшка, вы говорите правду, – добавил хирург. – Молодой человек действовал очень благородно, и на нём нет никакой вины.

Казалось, Рюрик почувствовал облегчение от этих слов. После того, как рану перевязали, он помог донести бесчувственное тело к саням, а затем, опираясь на предложенную Аларихом руку, проследовал к своей упряжке.

– Кто этот монах? – спросил лейтенант, когда они сели в сани.

– Я знаю только то, что его зовут Владимир, – отозвался Рюрик. – Я видел его только один раз. Ты раньше не встречался с ним?

– Несколько раз, в наших казармах. Он приходит, когда кто-то из наших бедняг болеет или умирает. Кажется, у него доброе сердце, и, насколько я могу судить, он довольно умный.

– В этом я с тобой согласен, – сказал наш герой. – Думаю, он хороший человек; но есть в нём какая-то загадка, которую я не могу разрешить. Его внешность мне знакома, и всё же я не могу сказать, где я его видел.

– Да, – быстро добавил Аларих, – у меня то же чувство. Я уверен, что видел этого человека при других обстоятельствах. И мои товарищи по роте говорили то же самое.

Два друга при этом разговоре следили за передвижениями монаха и видели, как он сел в свои сани и поехал по направлению к Бородину.

– Рюрик, – сказал лейтенант, удивлённо смотря на друга, после того, как они немного отъехали, – ты владеешь шпагой, как чародей. Я бы отдал всё, что у меня есть – свой чин и прочее, – чтобы так владеть шпагой.

– Я кое-что знаю о фехтовании, – скромно ответил юноша, – но я долго трудился, чтобы постичь эту науку.

– Ах, это не наука, – прибавил офицер, – это всё твоя изумительная сила.

– И всё же, – сказал Рюрик, – я видел людей слабее меня, которые бы легко меня победили… во всяком случае, могли бы победить.

– Но они живут не в этом городе, – предположил Орша, качая головой.

– Верно, Аларих. У меня нет привычки упоминать о своих силах, но я могу сказать, что в Москве нет человека, который превзошёл бы меня во владении любым наступательным оружием.

Лейтенант с готовностью признал правдивость этих слов, а затем они заговорили о графе и о произошедшем недавно событии. Этот разговор продолжался, пока они не подъехали к дверям Рюрикова дома. Поблагодарив своего друга за доброту и выразив надежду, что когда-нибудь он сможет отплатить тем же, оружейник вошёл в дом.

Вдова сидела в своём кресле у огня, её лицо было бледным и тревожным. Она положила лоб на руки и при каждом звуке снаружи вздрагивала и испуганно вслушивалась. Наконец её слуха достиг звук колокольчиков… они всё приближались… и затихли у двери. Она хотела подняться, но не смогла. Ломая руки, она нагнулась вперёд и прислушалась. Скоро открылась дверь. Разумеется, никто, кроме НЕГО, не войдёт без стука! Она встала на ноги… распахнулась внутренняя дверь… перед вдовой предстала мужская фигура.

– Матушка!

– Рюрик!.. Сынок!.. Живой!

Пошатываясь, она подошла к своему благородному сыну и упала ему на грудь. Крепко сжимая его, она шептала благодарения богу.

Скоро вдова успокоилась, но выражение страха ещё оставалось на её серьёзном лице. Рюрик видел его и понимал, что оно значит.

– Матушка, – сказал он, – Дамонов жив.

– И не ранен? – быстро воскликнула она.

– Ранен, и тяжело. Но послушай: я не мог ничего поделать.

И затем он поведал обо всём, что случилось на дуэли. Когда он закончил, мать несколько мгновений размышляла, а затем сказала:

– Разумеется, сынок, я не виню тебя, даже если этот человек умрёт. Ты только защищался. С самого начала он нападал на тебя и убил бы тебя, если бы сумел.

– Разумеется, убил бы, матушка. Да, он, не колеблясь, зарезал бы меня в спину, будь у него такая возможность. Он совершенно обезумел, и его желание убить меня было равно только его огорчению от того, что его одолел человек, которого он надеялся так легко победить.

После этого Рюрик пошёл в мастерскую, но Павел, увидев его, не показал никаких чувств.

– Кажется, ты не сомневался, что я вернусь живым и невредимым, – с улыбкой сказал оружейник.

– Конечно, – спокойно ответил помощник. – Этот человек – вам не чета. Конрад Дамонов против Рюрика Невеля? Я только улыбнулся, когда услышал о вызове. Я бы больше волновался, если бы вы пошли охотиться на куниц.

Рюрик улыбнулся тому, как своеобразно Павел выражал свои чувства, но, тем не менее, услышал в его словах гордость за хозяина.

Наступил вечер, когда Рюрик увидел, что к его дому приближаются несколько лейб-гвардейцев, и это его немного испугало; вскоре к нему пришла его бледная, дрожащая мать и сообщила, что его спрашивают офицеры императора.

– О! – застонала она, плача и ломая руки. – Они заберут тебя.

– Не бойся, матушка, – уверенно ответил юноша. – Император не станет меня винить, когда узнает все подробности. Но пойдём.

Рюрик увидел в кухне трёх офицеров и спросил, не его ли они ищут.

– Мы ищем Рюрик Невеля, оружейника, – ответил командир.

– Это я, сударь. Что вам нужно?

– А вы не догадываетесь?

– Что ж, я предполагаю, что это может быть связано с дуэлью, которая произошла сегодня утром.

– Именно.

– И кому я понадобился?

– Кому же ещё, как не императору?

– О, вы не заберёте моего благородного мальчика! – закричала Клавдия, хватая офицера за руку. – Скажите нашему доброму императору, что Россия уже забрала моего мужа… что он пал за страну. Скажите ему, что мой мальчик не виноват…

– Тише, матушка, – перебил её Рюрик. – Пока нечего бояться.

– Пойдёмте, – сказал командир. – Уже поздно, а Пётр не терпит задержек.

– Но вы не навредите моему сыну! – в неистовстве закричала мать, вцепившись в сына.

– Нет, нет, матушка. Успокойся, я скоро вернусь. – И, повернувшись к гвардейцам, он добавил: – Ведите меня, а я последую за вами. Успокойся, моя дорогая матушка. – И с этими словами Рюрик мягко посадил её в кресло и затем поспешил к офицерам. У выхода он надел шапку и шубу и последовал за своими проводниками на улицу, где стояли сани, запряжённые парой лошадей.

– Кажется, вы считаете, что убийство русского дворянина – это пустяки, – сказал один из офицеров, когда они тронулись в путь.

– Значит, он умер? – быстро спросил Рюрик.

– Доктора думают, что он в критическом положении. Но не в этом дело: вы бы убили его, если бы сумели.

– Нет, нет, это не так. Все присутствовавшие там поклянутся, что я пытался пощадить его.

– Хорошо, – ответил офицер, – посмотрим, когда приедем во дворец. Возможно, вы невиновны; но не желал бы я быть на вашем месте.

Рюрик не хотел спорить с теми, кто ничего не знал об обстоятельствах дела, поэтому всю остальную дорогу молчал. Уже садилось солнце, когда они достигли императорского дворца, и Рюрика тут же провели к императору.

Император Пётр находился в небольшой зале для приёма посетителей и сидел за большим столом, который покрывал пурпурный бархат, расшитый золотом. По обе руки Петра стояли два его личных помощника. Это был молодой человек, старше Рюрика года на три, но лицо его было отмечено печатью зрелости. Телосложение его было крепкое, но не крупное, скорее, изящное. В одежде его была небрежность, и она заметно отличалась от богатых одеяний его помощников. Таков был Пётр Российский – ещё молодой, некрупного телосложения, беззаботный к тем удовольствиям, которые составляют суть придворной жизни; но всё же способный вынести на своих плечах дела великой нации. В этой голове работал могучий мозг, а в этой груди билось сердце, которое желало добра для России, а не для себя или своих родственников.

Рюрик увидел здесь Степана Урзена и хирурга; и ещё он увидел герцога Тульского. Он встретился с герцогом взглядом, и ощущение страха охватило его, когда он увидел на лице Ольги суровое, пугающее выражение.

– Государь, – сказал командир офицеров, которые привели арестованного, – перед вами Рюрик Невель.

– Ага! – сказал Пётр, бросая орлиный взор на стоявшую перед ним фигуру. – Невель, подойдите.

Ступая храбро, но скромно, Рюрик подошёл к столу и с низким поклоном ждал милости императора. Дрожь сотрясала тела тех, кто желал арестованному добра, поскольку они хорошо знали волю и суровость их могучего правителя.