Прошло две недели после описанных событий. Розалинда Валдай сидела в своих покоях с Зенобией. Это было после полудня, и снаружи бушевала страшная метель.

– Что ж, Зенобия, – сказала прекрасная дева, – наконец-то мы остались наедине. Расскажи мне об этом чёрном монахе. Как, говоришь, его зовут?

– Владимир.

– Ах, да. Я слышала его имя, и, если не ошибаюсь, он таинственный человек.

– Да, госпожа, и я уверена, что видела его раньше.

– Что? Видела его раньше?

– Да.

– Но где?

– Ах, – отозвалась юная девушка, качая головой, – здесь какая-то тайна. Хоть убейте, не могу вспомнить. Он знает меня – он знает всех, – и всё же, если судить по его словам, он недавно в городе.

– Но почему он заговорил с тобой? Где это было? – жадно спросила Розалинда.

– Это было в нашей церкви святого Стефана. Он стоял у алтаря и подозвал меня, когда я хотела уходить. Я подошла к нему, и он спросил меня о вас.

– Обо мне?

– Да, и о Рюрике Невеле.

– А что именно? – спросила дева, краснея.

– Он спросил, любите ли вы молодого оружейника. Он был так добр, так желал узнать, проявлял такой интерес к Рюрику, что я не могла не ответить.

– Но что ты рассказала?

– Я сказала, что вы любите Рюрика. Я сказала, что вы вместе росли и что вы отдали бы ему руку, даже если бы её просил самый гордый дворянин в стране. Он спросил кое-что о герцоге, но я ничего ему не сказала. Если я должна сказать что-то дурное, то лучше вообще ничего не говорить.

– Ты права, Зенобия. Ты особенно права в последнем; но ты не должна рассказывать всё, что знаешь обо мне и Рюрике.

– Я думала, что не делала ничего плохого. О, я была бы горда признаться, что люблю такого человека.

– Да, я тоже горда, моя маленькая фея. Я люблю Рюрика всей душой и с гордостью отдала бы ему свою руку хоть сегодня; но ты не должна об этом рассказывать.

– Я не хотела вам навредить, госпожа, – жадно воскликнула молодая девушка.

– Тише, Зенобия. Я тебя не виню. Просто будь осторожна.

– Я буду осторожна. Но о, вы бы не смогли ему отказать. Он как будто и сам всё знал. Он задавал вопросы в такой странной манере, что я рассказала всё, что он хотел знать. Он не спрашивал: «Любит ли она Рюрика Невеля?», – но он был уверен в этом и заставил меня признать, что это так. Но он не хочет навредить ни вам, ни Рюрику. Я знаю, он хороший человек.

– Хотела бы я с ним встретиться, – полушёпотом сказала Розалинда.

– Если вы хоть раз его увидите, вы его ни с кем не перепутаете, госпожа. У него странная внешность; и он одевается не так, как большинство служителей церкви. Он носит чёрное и сегодня был в чёрном бархате. Но у него поразительная фигура. Он самый толстый человек в Москве, и у него безразмерный подбородок. Он забавный человек, он бы вызвал смех, если бы так меня не озадачил.

– О чём он ещё спрашивал?

– Он только спросил, знаю ли я, что герцог был у императора, и я сказала, что знаю. Затем он сказал, будто слышал, что они обсуждали дуэль между графом Дамоновым и Рюриком. Но я сказала, что, кажется, это не привело к опале герцога, поскольку он так же часто бывает при дворе. И после этого он рассказал о дуэли. Он сам на ней был и видел то, что случилось.

Зенобия рассказала всё, что монах поведал ей о храбрости Рюрика, и Розалинда слушала с вниманием и жадностью. Рассказ доставил ей удовольствие. Служанка видела, как благосклонно принят её отчёт и в конце добавила своё мнение о том, что Рюрик Невель – образец для всех мужчин, которые хотели бы завоевать любовь женщины.

Но прежде чем Розалинда успела задать вопрос, дверь в покои открылась, и вошёл герцог. Он поклонился и нежно улыбнулся своей воспитаннице, а затем взмахом руки отослал Зенобию; после того, как служанка вышла, он сел возле прекрасной девы. Розалинда посмотрела в лицо герцога, и хотя он улыбался, но она ясно поняла, что у него на уме что-то важное. Она содрогалась, когда он смотрел на неё, и ничего не могла с этим поделать. В облике этого человека, в его голосе и взгляде было нечто – некие скрытые намерения, некая многозначительность, нечто невысказанное, но всё же различимое, – что заставляло Розалинду содрогаться. Она не могла понять, что это. Так бывает, когда человеческая душа отталкивает что-то, хотя мозг не замечает никакого зла.

Но недолго она оставалась в темноте. Дьявол уже вышел на свободу, и его ничего не сдерживало. Он наметил себе жертву и собирался опутать её своими сетями.

– Розалинда, – сказал герцог таким голосом, который должен был звучать непринуждённо, но, тем не менее, был сильно напряжён, – врачи сказали, что граф Дамонов может поправиться.

– О, я так рада, – ответила Розалинда.

– Да, я тоже, – продолжил Ольга, пристально разглядывая её. – Но, я полагаю, тебя он не очень волнует.

– Кто? Граф?

– Да, я говорю о графе.

– Он волнует меня, как волновал бы любой человек, которому нужно стать лучше, прежде чем умереть.

– Вот как? – сказал герцог, прикусив губу, поскольку самому себе он мог откровенно признаться, что ему тоже не хватает добродетели. – Но, – продолжил он со слабой улыбкой, – ты не любишь его?

– Не люблю, сударь, – ответила дева, вопросительно глядя в лицо опекуна.

– Так я и думал… так я и думал… – Говоря эти слова, Ольга снова улыбнулся и пододвинулся ближе к Розалинде. – Я хорошо понимаю, – продолжил он, – что твоё сердце ещё не занято человеком, который стал бы тебе подходящим спутником в предстоящей жизни со всеми её горестями и радостями.

Розалинда опустила глаза и задрожала всем телом. Но прежде чем она сумела что-то ответить, герцог продолжил:

– Дорогая Розалинда, я пришёл к тебе по делу, которое считаю самым важным в своей жизни. Мне нелегко говорить об этом предмете, но я тщательно его обдумал.

Герцог остановился и посмотрел в лицо Розалинды. Она встретила его взгляд и снова опустила глаза. Она задрожала ещё сильнее и почувствовала, как в её душу проникает страх.

– Розалинда, – продолжил дворянин, – когда мне было всего девятнадцать лет, я женился на девушке, которую любил. Она прожила со мной четыре коротких, счастливых года. Бог подарил нам двух детей, но они недолго радовали нас. А потом моя прекрасная жена умерла, и мир для меня стал тёмным и мрачным. Я думал, что никогда больше не полюблю. Прошло время, и ты попала под мою опеку. Я полюбил тебя, как только ты появилась; мне бы хотелось, чтобы ты заняла место моих потерянных детей. Но ты быстро выросла. Твоё ум и твоё сердце развивались. Я понял, что не могу относиться к тебе, как к ребёнку; я сидел в одиночестве и спрашивал себя, какое место ты занимаешь в моём сердце. Ты догадываешься, что я себе ответил, Розалинда?

– Место маленького ребёнка, – неистово дрожа, ответила дева.

– Нет, нет, милая. Я размышлял, я думал, я тщательно изучил самого себя; я понял, что воспоминания о покойной жене поблекли перед той, кто чиста, как святая. Теперь ты понимаешь?

– Нет, нет… О, нет! – вымолвила дева испуганным шёпотом.

– Тогда слушай дальше, – продолжил дворянин тихим, серьёзным голосом и со странным огнём в голубых глазах. – Когда проявилось твоё очарование, я пришёл посмотреть на тебя новым взглядом, и, должен сказать, мои старые чувства только усилились. Я посмотрел на себя. Я увидел свой роскошный дворец без хозяйки. У меня нет спутницы, которая помогала бы мне, нет подруги, которая радовала бы и одобряла меня. Я решил всё изменить. Наконец мои глаза открылись, и я увидел ту силу, которая оживляет мою душу. Я посмотрел на тебя и понял, что нашёл женщину, которая снова подарит мне радость. Розалинда, я люблю тебя искренно и нежно; я бы хотел, чтобы ты стала моей женой. Теперь ты можешь понять меня? Можешь?

Розалинда смотрела на своего опекуна; она была бледна, как смерть.

– Вы же не серьёзно… О!

Ломая руки, прекрасная девушка издала болезненный вздох.

– Прекрати, – сказал герцог почти сурово. – Я не шучу с тобой. Я говорю серьёзно, и я непоколебим в своём решении. Когда ты попала под мою опеку, твой отец просил позаботиться о тебе; и я делаю тебя своей женой. Граф Дамонов просил твоей руки, и если бы он был подходящим человеком, если бы ты любила его, я бы не возражал; но ты его не любишь, и это дело конченое. Сейчас я делаю тебе предложение и кладу к твоим стопам своё богатство и свой титул.

– А что станет с моим имением? – быстро спросила дева, поскольку в её голове мелькнула некая мысль.

– Что ж, мы их объединим, – с некоторым замешательством ответил герцог.

– Нет, нет, – вскричала Розалинда, – вы так не поступите. О, избавьте меня от такой судьбы!

– Избавить тебя, девочка? Избавить тебя от судьбы стать женой одного из могущественнейших дворян в империи? Ты, должно быть, сошла с ума?

– Благодетель мой, – сказала Розалинда, сейчас твёрдо глядя в глаза собеседника, – вы всего лишь испытываете меня. Когда вы поймёте, что такой брак сделает меня навеки несчастной, лишит меня всех радостей жизни, уничтожит в моей душе последнюю надежду на покой, вы, разумеется, не будете настаивать на нём.

– Розалинда Валдай, я решил, что ты будешь моей женой. Обрати внимание, такова моя цель; и те, кто знают герцога Тульского, хорошо знают, что он никогда не отступается от намеченных целей. Сейчас я говорю совершенно ясно.

Розалинда медленно осознавала, что произошло. До этого была надежда, что он только пытается выяснить, любит ли она его, хочет ли она стать его женой. Некоторое время она сидела, наклонив голову, и её грудь переполняли дикие чувства, но наконец она подняла глаза и проговорила:

– Сударь, – сказала она слабо, но решительно, – вы не можете сделать меня своей женой.

– Почему же?

– Потому что я никогда не соглашусь.

– Ты уверена?

– Да, я уверена.

– Ха-ха-ха! Ты мало знаешь о моей власти, если думаешь, что сможешь помешать моим целям. Клянусь богом, живущим на небесах, ты станешь моей женой!

– Нет, нет. Перед богом я возражаю против такого нечестивого брака. Вы не сможете завладеть моим сердцем, и такой брак будет всего лишь грязной комедией.

– О, ты подошла к сути. Я не смогу завладеть твоим сердцем, да? Вероятно, им владеет тот оружейник?

Глаза Розалинды вспыхнули. Герцог произнёс свои слова насмешливо и презрительно, и они обожгли душу прекрасной девушки.

– Да, – быстро и смело произнесла она, – я люблю Рюрика Невеля, и он достоин моей любви.

– Что же, моя прелестная воспитанница, – сказал Ольга со странной иронией, – ты высказалась со всей ясностью; и я отвечу тебе с такой же ясностью. Знай же, что Рюрик Невель никогда не станет твоим мужем. Он обвинён в ужасном преступлении, и наш император только ждёт, поправится граф или нет, чтобы огласить приговор. Оружейнику под страхом смерти запрещено покидать город. Поэтому как можно скорее выброси мысли о нём из своей головы.

– В каком преступлении он обвинён? – спросила дева.

– В убийстве.

– В том, что он ранил графа?

– Да.

– О, как вы можете такое говорить? Вы знаете, что благородный юноша не виновен. Он…

– Прекрати, Розалинда. Я не хочу это обсуждать. Ты слышала, что я сказал, и будь уверена, что я серьёзен. Я надеялся, ты примешь моё предложение с большей благосклонностью; но я ничего не делаю, не обдумав до мелочей. Через месяц ты станешь моей женой!

– Я пойду к императору! – выпалила Розалинда.

– Ты не выйдешь отсюда, пока не станешь герцогиней Тульской!

– Я никогда не произнесу слова, которое сделает меня вашей женой… никогда! У алтаря, когда я буду стоять рядом с вами, мои губы будут запечатаны, и никакая сила на земле не разожмёт их.

– Ты серьёзно? – прошептал герцог.

– Клянусь богом.

– Тогда запомни. – Крепкий, мрачный дворянин смотрел в лицо девы, и в его облике и голосе было столько дьявольского, что нельзя было ошибиться. – Розалинда Валдай, – прошипел он, – ты станешь моей женой. Я буду твоим господином! И если ты окажешь неповиновение, я найду способы заставить тебя раскаяться в этой дерзости, и каждый час своей жизни ты будешь плакать от горьких мук.

Несчастная девушка, бледная, трясущаяся, с громким, душераздирающим стоном упала. Герцог подхватил её и, перенеся бесчувственное тело на диван, удалился из покоев.