Виола останавливается перед входной дверью. Я остаюсь сидеть на своем месте, пристально вглядываясь в дом. До этого я как-то не обращала внимания на то, какие у него жалкие и несуразные окна. Я поворачиваюсь к ней и шепчу:

— Я не могу вернуться. — Она берет мою руку и подносит к своей щеке. Она целует сначала мою перевернутую ладонь, потом бережно, по очереди, каждый палец. Я высвобождаю руку и хватаю ее запястье. — Было бы лучше, если бы ты вообще не любила меня.

Слезы текут по щекам Виолы. Я собираю их губами, и мне все равно, видит ли нас кто-нибудь.

Мои дети просят рассказать им какую-нибудь историю.

«Белоснежка лежала в стеклянном гробу, не живая и не мертвая. Мужчины со всех концов света приходили полюбоваться ее безупречной холодной красотой. Глаза у нее были открыты, она видела молодых людей, склонившихся над ее гробом, но не чувствовала тепла их дыхания. Она видела, как над головой у нее колышутся ветки деревьев, но не ощущала дуновения ветра на своей коже. Она видела птиц, но их пение искажалось стеклом, и звуки совсем не казались Белоснежке песней.

Но однажды мимо на автомобиле проезжал молодой принц и, заметив стеклянный гроб, остановился и вышел из машины, чтобы рассмотреть его получше. Он поразился красоте Белоснежки и полюбил ее. Принц поднял тяжелую стеклянную крышку гроба, наклонился и поцеловал Белоснежку, отчего кровь потекла по ее жилам, щеки порозовели и к ней вернулось спокойное и ровное дыхание. Он поднял ее из стеклянного гроба и на руках вынес к солнечному свету, к пению птиц и мягкому слабому ветерку».

Дети хлопают в ладоши и радуются. А настоящее окончание сказки я оставляю при себе.

«Из глаз принца текли слезы и капали на лицо его возлюбленной. Он бережно опустил Белоснежку обратно в стеклянный гроб, потому что они оба знали, что только там она и может оставаться».

Артур закончил свой холст «Острова». Он говорит, что это будет самое выдающееся творение современности, его ответ тем разрушительным тенденциям, которые преобладают в сегодняшнем мире, триумфальное утверждение Красоты как единственной истинной и благородной цели Искусства. Во время работы над «Островами» был зачат, рожден и умер наш третий ребенок, но это не заставило его отступить от первоначального замысла. Холст займет центральное место среди большой новой экспозиции в галерее Аргилла, но, как и было задумано, сначала состоится маленькая демонстрация этого полотна у нас дома. Планируемая дата показа была перенесена из-за траура. Однажды Артур обронил, что очень опечален этим событием. Полагаю, он обратился ко мне за сочувствием.

У меня тоже было много дел. Днем я занимаюсь детьми, садом и веду домашнее хозяйство. Мне не нужны таблетки сэра Чарльза, хотя я не забываю каждый раз забирать их с подноса, на котором стоит мой завтрак, а потом удаляюсь якобы вздремнуть, как мне предписывалось, после завтрака и до ужина. Ранним утром, когда солнце только-только встало, но дом еще не проснулся, я тайком пробираюсь на чердак, в маленькую комнатку в задней его части, окно которой выходит на северо-восток, и работаю.

Пришло время явить холст миру. Артур важно вышагивает во главе гостей походкой фельдфебеля. Он останавливается у маленькой столовой, примыкающей к кухне, а потом распахивает двойные двери.

Тишина. Потом в комнате возникает гул и плывет по коридору. Леди Гластонбери судорожно опирается на руку своего супруга, и кто-то подставляет ей стул. Я стою позади всех, никем не замеченная. Я ничего не чувствую. Ни триумфа, ни жалости. Внутри меня пустота. Она втянула в себя все чувства, и они исчезли.

Грубость. Незрелость. Оскорбление хорошего и утонченного вкуса. Извращение. Надругательство над искусством. Работа умственно неполноценного человека.

Краски на холсте кричат на разные голоса. Моя картина повествует о дружбе, которая превратилась в любовь, и о любви, которая стала ненавистью. На ней есть стучащие лапками мыши с огромными бархатными глазами и еще более огромными ушами. Там есть дом, окна которого закрыты ставнями, и море, исчезающее у горизонта. На пляже с женщинами играют двое маленьких детей. До сего дня я не знаю, что оскорбило их всего сильнее — то ли сама любовь, то ли то, что там были дети, наблюдающие за этой любовью.

И все это — мой мир, моя картина — прислонились к стене под великим творением моего супруга.

Артур поворачивается к своим гостям.

— Леди и джентльмены, очевидно, произошла досадная оплошность.