Фан было так привычно проснуться в объятиях Алекса, что только спустя несколько минут она осознала ситуацию и задалась вопросом, что она здесь делает. Открыв глаза, она увидела перед собой его широкую мускулистую грудь. Он лежал на боку лицом к ней. Голова ее покоилась на его руке. Другой он обнимал ее за талию. На мгновение ей показалось, что пять лет разлуки не было, а их развод — просто дурной сон. Но она увидела светлую, обставленную в современном стиле комнату. Увидела, что они лежат не на той кровати, в которой вместе спали в старом доме, доме, над которым так много работали, чтобы вернуть ему былой вид.

Она отбросила негромкий внутренний голос, пытавшийся сказать ей, что пять лет все-таки прошли.

Она умоляла свою совесть продлить притворство. Прошедшая ночь была прекрасна, волшебна. Она не хотела отказываться от этого волшебства хотя бы сейчас.

— Доброе утро, — сонным голосом сказал Алекс.

Хрипотца его голоса вызвала у нее новый приступ желания. Фан и не заметила, когда он открыл глаза.

— Доброе утро.

Как жаль, с невеселой иронией подумала она, что здесь нет инструкции о том, что же делать, если утром обнаружишь себя в постели у бывшего мужа.

— Я думал — это сон, но ты, похоже, настоящая.

Ее щеки зарумянились от его сонного, но страстного взгляда.

— Правда?

В этот момент, в этой ситуации ничего не казалось настоящим. Но она хотела продлить это ощущение как можно дольше.

— Да, настоящая.

Он вытянул руку за ее спиной и, положив ладонь на ягодицы, притянул ее поближе к себе. Их губы слились в медленном глубоком поцелуе. Эти спокойные утренние объятия мало напоминали страстные объятия прошлой ночи. Фан подрагивала всем телом, ее кожа почти болезненно реагировала на его прикосновения.

Почувствовав его возбуждение, она тихо застонала. И эти стоны утонули у него во рту.

Сколько раз они вот так просыпались по утрам в объятиях друг друга?

Несмотря на то что они занимались любовью достаточно много, страсть никогда не покидала их и всегда была такой же сильной, как в первую ночь. От маленькой искры она возгоралась ярким пламенем.

В это утро пламя горело медленным огнем. Волнующие, проникновенные прикосновения и тихий шепот. Они оба нуждались в сохранении этих минут навсегда.

Фан прижималась к Алексу с каждым новым приливом желания. Он вздрагивал в ее объятиях, его крупное тело напряглось. Фан почувствовала, как слезы подступают к глазам. Она так долго жила одна, с чувством опустошенности и неприкаянности, которое исчезло сразу, как только Алекс прикоснулся к ней. Она провела целых пять лет, стремясь создать свой мир, мир без Алекса. И меньше чем за двенадцать часов поняла, что это невозможно.

Алекс перевернулся на бок, и Фан испугалась, что он отстраняется от нее.

— Я слишком тяжелый, солнышко, — прошептал Алекс, ослабляя ее объятия, чтобы он мог пошевелиться. Его рука скользнула под нее, тотчас перевернув ее на бок. Но эта близость не убедила Фан. Она закрыла глаза, отталкивая от себя страх. — Я тосковал по тебе, Фан, — сиплым голосом признался Алекс.

Слезы опять подступили к ее глазам, и, чтобы он их не заметил, она прижалась лицом к его груди.

— Я провел эти пять лет, убеждая себя, что между нами уже не может быть того, что было раньше. — Он погладил ее по волосам и положил их на ее обнаженное плечо так, что концами они коснулись его живота. — Думаю, я все это время знал, что обманываю себя.

Фан молчала. Она не могла произнести ни звука — мешал ком, застрявший в горле.

— Нам нужно поговорить, — вдруг заявил Алекс.

Ее охватила паника. Она не чувствовала себя готовой говорить о случившемся. Она меньше всего сейчас хотела что-либо обсуждать.

— Не сейчас.

— Мы не можем откладывать, — возразил Алекс мягким, но вместе с тем неумолимым голосом.

— Я знаю. — Фан подняла голову и улыбнулась ему, надеясь, что в утреннем свете, тускло пробивающемся сквозь плотные черные портьеры, страх, заполнивший все ее существо, не будет заметен. — Но мы же не можем обсуждать это прямо сейчас?

— Почему?

Потому что я до смерти боюсь того, что скажу. Все произошло слишком быстро, Алекс. Мне нужно время, чтобы понять, что я сделала и почему я это сделала, проговорила мысленно Фан.

— Потому что я умираю от голоду, — извиняющимся тоном произнесла она.

— Ты проголодалась?

Казалось, Алекс был удивлен столь прозаическим желанием.

— Прошло много времени с тех пор, как я последний раз ела.

Алекс вглядывался в ее лицо, будто старался определить, правда это или нет.

— Ты же не собираешься заморить меня голодом? — капризно спросила она, выпятив нижнюю губу.

Сомнение исчезло с его лица, губы изогнулись в улыбке, которая кольнула ее прямо в сердце, в ее глупое, истерзанное сердце.

— Полагаю, мне надо накормить тебя, — нахмурился Алекс, раздумывая. — Но у меня здесь ничего нет. Я убрал отсюда кухню еще до того, как в прошлом месяце уехал в Виргинию. Нам придется поесть где-нибудь в ресторане.

— Хорошо. — Фан постаралась сказать это не слишком нетерпеливо. Выйти на улицу. Это ей сейчас необходимо более всего. Она хотела оказаться вне этой кровати, вне этой комнаты, где-нибудь в милом и спокойном месте. Где-нибудь, где она могла бы собраться с мыслями.

Было совершенно очевидно, что Алекс не разделял ее чувств, но, так как в доме не было съестного, он не мог возразить.

— Ванная там, — кивнул он на лакированную дверь напротив. — Я приму душ внизу. В целях экономии воды я бы предложил принять душ вместе, но тогда, пожалуй, ты сегодня не поешь.

Фан покраснела и прикусила губу, дабы с языка не сорвалось согласие принять душ вместе с ним. Алекс, казалось, ждал чего-то, но она ничего не сказала, и тогда, вздохнув, он высвободил руку из-под нее, свесил ноги с кровати и сел. Через плечо он бросил последний взгляд на ее стройное тело и поднялся.

Его мужская красота в который раз приковала к себе внимание Фанни. Широкие плечи, узкая талия, гладкие мускулистые бедра… Он всегда работал над собой, вставая на рассвете на пробежку, а в обед ходил в гимнастический зал. В сущности, он был одним из ленивейших людей в мире, поэтому старался много работать, чтобы скрыть это.

Фан наблюдала за ним, когда он пересекал комнату широкими, неторопливыми шагами, удивляясь на себя, что могла позволить ему уйти из своей жизни.

Он остановился у двери и, повернувшись, поймал ее пристальный взгляд. Наверное, по выражению ее глаз он понял, о чем она думает, ибо на его лице появилась улыбка, выражающая чисто мужское удовлетворение.

— Не засиживайся долго в душе, как ты обычно делаешь. Через тридцать минут я приду за тобой.

Усмехнувшись, он повернулся и скрылся в коридоре. Секунду спустя она услышала, как захлопнулась дверь.

Не засиживайся долго в душе, как ты обычно делаешь.

Если бы только они жили вместе, если бы только не было прошедших пяти лет! Вздрогнув, Фанни закрыла глаза. Все не так просто. Этого не может быть. Они больше не женаты. Она сама сделала выбор. Она не может вернуться к прежней жизни. Она не может вычеркнуть эти пять лет, словно их и не было.

Фан глубоко вздохнула, вбирая в себя терпкий запах Алекса, мускусный запах любви.

Она открыла глаза и осмотрелась кругом, напоминая себе, что пять лет действительно прошли. Сейчас она была не в уютной спальне их дома, который они вместе отремонтировали. И она уже не девушка двадцати лет, а двадцатипятилетняя женщина. Женщина, которая управляет собственным процветающим бизнесом. Она много работала, чтобы добиться успеха, чтобы убедить себя, что она способна жить без Алекса. А прошлой ночью она бросилась в его объятия, в его постель.

Фан слышала шум воды, зная, что Алекс принимает душ. Без сомнения, он думает, что она делает то же самое. Когда он выйдет из душа, они пойдут куда-нибудь позавтракать и обсудить… Что обсудить? О чем он собирается говорить с ней?

Фан соскользнула с кровати и собрала свою одежду. Ее было немного, только трусики и платье.

В следующий раз, когда пойду на вечеринку, где увижу бывшего мужа, надену побольше одежды, усмехнулась про себя Фан.

Она направилась в ванную, смочила лицо водой и, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале, натянула на себя платье. Потом попыталась руками пригладить спутанные волосы, но ей это не удалось. Расческа была в сумочке, оставшейся в гостиной. Она решила, что позаботится о волосах в машине. Она не собиралась ждать, когда Алекс выйдет из душа. Она не догадывалась о том, что он хотел ей сказать, но знала, что решительно не допустит этого. Не сейчас. До тех пор пока не поймет, какие чувства в нем оставила прошлая ночь.

Фан, крадучись, пересекла спальню. Пока текла вода, она чувствовала себя в безопасности. Проходя по коридору, она заскочила в гостиную, чтобы забрать туфли и сумочку. У двери Фан в растерянности бросила через плечо последний взгляд. Разум подсказывал ей — пока есть время, надо уйти, а внутренний голос побуждал вернуться в спальню, к Алексу. Тихо всхлипнув, она дернула ручку двери и, открыв ее, выбежала на улицу, залитую солнечным светом.

В этот раз Алекс решил не торопить ее. Он даст ей столько времени, сколько она захочет. Даже больше. У него появился еще один шанс с Фан, и он не собирался его упускать.

Алекс включил воду и вытерся голубым махровым полотенцем. В памяти всплыл их последний ужасный разговор, когда она попросила развода, сказав, что чувствует себя его тенью и что она больше даже не человек, а только его жена.

Нахмурившись, Алекс взглянул на свое отражение в запотевшем зеркале. Он вспомнил свое тогдашнее недоумение и первую мгновенную реакцию: он спросил, почему ей не достаточно просто быть его женой? Его мать всегда почитала за счастье быть женой его отца. И тут же увидел, как что-то вдруг погасло в ее глазах. Может быть, надежда?

У него было пять лет, чтобы обдумать ее слова. И все-таки он не смог полностью понять, что она имела в виду. Ведь он никогда не требовал от нее целиком посвятить себя дому, не считал, что место женщины только у домашнего очага. Если бы она решила заняться каким-нибудь серьезным делом, он никогда бы не посмел воспротивиться этому. Но Фан явно не верила ему. Теперь Алекс докажет ей, что она ошиблась, что он мог понять и поддержать ее, как любой другой мужчина или женщина. Но он не собирается торопить ее. Они начнут налаживать свои отношения с милого, спокойного совместного завтрака, разговаривая о том, что произошло, мечтая о будущем. И он удержит себя от побуждения похитить ее и насильно увезти в Лас-Вегас, где они могли бы пожениться еще до полуночи. В конце концов, он готов подождать до завтрашнего дня. Алекс печально улыбнулся, сознавая, что среди его положительных качеств терпение занимает далеко не первое место. Особенно когда речь идет о самом важном для него — о Фан. Но в этот раз он решил удержать ее, а это значит, что все надо делать так, как хочет она.

Алекс выглядел скорее решительным, нежели терпеливым, когда вышел из ванной и по коридору направился в спальню. Там было пусто, смятые простыни хранили безмолвное свидетельство того, что происходило здесь прошлой ночью. Насторожившись, Алекс прислушался к шуму воды и улыбнулся, когда услышал тишину. Фан, должно быть, действительно очень голодна, если ей удалось принять душ меньше чем за двадцать минут.

Открыв дверцу шкафа, он достал из него джинсы и рубашку и принялся одеваться. Абсолютная, ничем не нарушаемая тишина в ванной комнате начала казаться ему подозрительной.

Застегнув молнию на джинсах, Алекс подошел к двери и легонько постучал.

— Фан! Все в порядке?

Ответа не последовало. Алекс несколько секунд неотрывно смотрел на гладкую дверь, чувствуя, как в груди что-то сжимается. Резким движением он открыл дверь.

Ванная комната была пуста. Блестящая черная кафельная плитка на стенах оставалась совершенно сухой. Единственной приметой того, что Фан входила сюда, было полотенце, криво висящее на вешалке.

С ничего не выражающим лицом Алекс повернулся и, пройдя спальню, вышел в коридор. Не было необходимости обыскивать квартиру, но он все-таки обошел все, заглянув даже в комнату, бывшую когда-то кухней, и на балкон, словно она могла спрятаться за одним из горшечных растений, как пряталась за этим чертовым деревом прошлой ночью у Маклинов.

Алекс сжал руками балконное ограждение. Город, волшебно сверкавший прошлой ночью, этим утром выглядел серо и уныло. Его окутал знаменитый лос-анджелесский смог — смесь тумана с дымом.

Она ушла.

Алекс не мог допустить этой мысли. Как и тогда, когда она сказала ему, что хочет развестись. У него затряслись руки, он почувствовал, как его захлестнула волна свирепого гнева. С яростью ударив руками по перилам, Алекс шагнул в гостиную. Ничего не соображая, он прошел через всю квартиру, желая еще раз убедиться, что Фан действительно ушла.

Свой повторный осмотр Алекс закончил в спальне. Он стоял посредине комнаты. Руки сжались в кулаки. Она ушла, не оставив ничего, что бы говорило о ее присутствии, только чашку холодного недопитого кофе в гостиной и смятые простыни.

С нечленораздельным звуком, похожим на рычание, Алекс содрал простыни с матраса. Затем схватил их и понес в комнату, предназначенную для кухни. Там он смял их в ком и с усилием втиснул в мусорный бак. С металлическим лязгом захлопнулась крышка бака.

Он долго пристально смотрел на квадратный черный бак и дышал все быстрее и быстрее. Он не мог выбросить воспоминания вместе с этими простынями. Глаза Фан, когда она повернулась и взглянула на него на вечеринке прошлым вечером, ее нежную кожу, которую он ощущал под своими ладонями, чувствуя, как она разогревается от его ласк…

— Не в этот раз, Фан, — сказал он вслух. — Не в этот раз.

Повернувшись на пятках, он вышел из кухни. В спальне поднял рубашку, лежащую на полу, которую раньше откинул в ярости. Рывком надел ее через голову, затем подобрал брюки, которые сбросил ночью, и стал опустошать карманы, заталкивая в джинсы ключи от машины и бумажник.

Его машина осталась у Маклинов, но это могло подождать.

Когда телефон зазвонил в третий раз, он выругался, но все же пошел ответить.

Схватив телефонную трубку, он рявкнул в нее «алло».

— Алекс? — в трубке прозвучал тихий голос, явно потрясенный и на грани слез.

— Джанет! — услышав голос сестры, Алекс почувствовал, что его гнев, направленный на Фан, мгновенно иссяк. — Что случилось? С тобой все в порядке?

— Это… Это папа, — навзрыд заплакала она. — У него сердечный приступ… И кажется, это серьезно.

— Этого не может быть! Джек Грэди очень крепок. — Этими словами он немного успокоил Джанет, стараясь в то же время убедить и самого себя. Их отцу недавно исполнилось шестьдесят — достаточно молодой возраст, чтобы справиться с болезнью. — Не волнуйся Джан. Я выезжаю.

Дрожащей рукой он повесил трубку. Его отец в больнице. Возможно, умирает. Это непостижимо. Джек Грэди был как дуб и в два раза сильнее Алекса.

Он отвернулся от телефона, взъерошивая пальцами влажные волосы. Его взгляд остановился на пустой кровати, и он закрыл глаза. Он не мог на нее смотреть.

Фан.

У него не было возможности сейчас пойти за ней, но это подождет. Он пять лет ждал разъяснения ее поступка. Еще день или два ожидания ничего не изменят. Но сейчас или через неделю он все равно добьется своего.