Святых ночей в угрюмом кабинете,

клянусь, и здесь мой Ангел не забыл,

да, милый брат, все тот же я, что был,

передо мной раскрыты «Fioretti».

Была пора: мы верили как дети,

и век иной ту веру освятил.

он в Имени всю правду воплотил,

всю красоту — в едином силуэте;

вдруг ожил он, к нам постучался в дверь,

и был над нами голос: «Се Беата!..»

Он отошел. Мы знаем: без возврата.

Вот сирые, безумные теперь

мы со слезами молим Матерь Божью:

«Спаси сердца, опутанные ложью!»

Берлин, апрель 1912.