На перламутре пропитанного солнцем запотевшего окна скрюченным пальцем он написал слово Ж И З Н Ь. Потревоженная влага от букв потянулась прозрачными тонюсенькими подтеками вниз, к изуродованному штапику заскорузлой оконной рамы… Пять тоненьких струек — медленно вниз по стеклу… А напротив — две, из его собственных глаз, а потом со щек и в подоконник: кап-кап… кап-кап… Хотелось верить… Нет — хотелось точно и достоверно знать, что они ошибаются, ошиблись, все не правильно, не так, и не про него… Как бы вырваться отсюда?… Вот прямо сейчас выбежать на улицу и совершить какое-нибудь не очень страшное преступление. Разбить витрину или лобовое стекло вон у той черной машины, чтобы попасть в тюрьму… На муки, на унижения и боль! Как хорошо бы сейчас оказаться дома, самому устроить грандиозный скандал, не памятуя уже о том, как старательно он все время сторонился и избегал всевозможных всякого рода разборок и склок… Они ошиблись! Они ошиблись. И он дорого платит за ошибку. Ценой себя. Ценой себя. Его позвали по фамилии, он обернулся… Да. Пора. На процедуру. Искусственная почка. Это снова будут сейчас перегонять кровь. Ему ведь еще долго предстоит ходить и гонять кровь. Долго. До тех самых пор, пока он не наберется смелости, и не напишет на окне заскорузлое слово С М Е Р Т Ь.