Шо ви хотите, если под нищенской шапкой у него буря, а под стареньким пальто у него больное сэрдцэ? — спросила Одесса, поманив его, бездомного, теплой ласковой волнушкой. Такие не мерзнут, он в доску наш! — безапелляционно заявил Новосибирск. — Он хоть продышится тут на чистом морозном воздухе. Как интересно, как мило, как загадочно! — заволновались Париж с Берлином и иже с ними Мадрид. — Нам бы тоже хотелось… Мне бы тоже хотелось, но имею то, что имею! — развела базар Москва, да еще для ясности добавила, разгоняя над собой автомобильный выхлоп и шугая полуголодных пичуг. — Не тревожьте, не трезвоньте и не лапайте его. Дайте нам с ним тут вначале спокойно разобраться, дайте успокоиться, потому что вас много, а надо… А он и сам, по-правде, не знал — что ему надо, где ему надо и с кем… Просто вместе со своим родным городом он имел то, что имел. Просто. И простота эта тянулась сквозь всю его неприкаянную жизнь. И ничего ведь не было: не было лазурного берега, северного сияния, гнущихся от спелых плодов веток инжира, безумно красивых певчих птиц на деревьях… Было просто. Хорошо оно, плохо ли — было все как есть!