Так. Теперь давай все с самого начала, только — я умоляю тебя! — не торопись. Я те, едрит тыть, не стенографистка! Не спеши, а то успеешь! Не гони, а то будет как всегда — сам не понапойму чего понаписал. Не могла, блин, почерк другой дать?! Кто давал… Кто давал… Не ты… Не ты… Ладно, поехали. Чего там? Ореол романтизма развеян ветрами презлыми… «Пре» или «при»? Грамотность тоже, знаешь… Тебе ж самой потом стыдно будет! Презлыми? Ладно. Дальше. Огрубел как кирпич, о который чего-нибудь точат. У любви, как у суки, сосу пересохшее вымя, а она не дает молока, даже если и хочет… Ну и образы у тебя — площадные выражопливания: сука… вымя… Где у суки вымя? — я тя внимательно спрашиваю! Ладно, че там дальше-то она, сука-то твоя с выменем?.. Ага… Даже если захочет она по застуженным жилам пробежаться стремглав, понарошку меня пригревая, то скажи, расскажи, объясни — где мне взять столько силы, чтоб держать ее крепко? Не знаешь? Я тоже не знаю! Ну вот! Можешь ведь, если захочешь! Торопыга. Вечно все торопишься. А еще Муза… Два арбуза покатились в Дом Союза… Давай, полетела, все. До новых встреч!