Наша прогулка в мир автоматов подходит к концу. Если вы при чтении этой книги думали и рассуждали, то теперь понимаете, что человеку со стороны машины абсолютно ничего не угрожает и в этом отношении он может быть совершенно спокоен, что его задача не только не ограничить, а, наоборот, предельно ускорить процессы развития и совершенствования машин.

Мы стремились убедить вас в этом на протяжении всей прогулки с той серьезностью и обстоятельностью, какой заслуживает этот вопрос.

А тем, кому придет охота вновь спрашивать: «Кто — кого?», остается ответить шуткой.

В этой шутке не будет ни одного слова правды. Описанные в ней события, действующие лица, псевдонаучные термины целиком выдуманы. Она — сказка и в этом отношении полностью отличается от всего остального, что рассказано в книге. Но ведь все будущие конфликты между человеком и автоматом тоже выдуманы. В них тоже нет ни одного слова правды. И значит, нет ничего предосудительного в попытке ответить сказкой на сказку.

Переполох

«…Бифокальный глобоид, вращаясь под воздействием интерференционного потока, глухо гудел. Импульсы пробегали по стохастическим коммуникациям узлов долговременной памяти биологических блоков.

У двух вертикальных металлических шкафов рефлексных устройств стояли Ай Кэн и Хи Маст. Второй день они пытались понять причины выхода из строя рефлекторных элементов, управляющих плавностью речи автомата Ирапожис 33-К-бис.

Ай Кэн утверждал, что причина возникновения заикательного рефлекса заключена в слишком большом эксайтинге квазиподкорковых ячеек блока разума. Вчера они провели целый день, периодически подавая в цепи питания белковые растворы нового изотопа «карамболина» и пытаясь таким образом снизить избыточную проприорецепторную перегрузку искусственного и в недалеком будущем полноценного мозга. Однако болезнь автомата прогрессировала. Час от часу его речь становилась все менее внятной: энтропийный декремент возрастал…

И как это обычно бывает, заболевание произошло в самый неподходящий момент.

Три дня назад профессор Фул, научный руководитель института, закончил теоретическое исследование по теме, связанной с прямым преобразованием информации в энергию. Согласно его оригинальной теории количество генерируемой энергии должно находиться во взаимно-однозначном соответствии со смысловым содержанием информации. Прогрессирующее заикание автомата могло существенно снизить то предполагаемое значение коэффициента полезного действия, которое вытекало из информационно-энергетической гипотезы Фула.

Вот почему его любимые ученики были срочно направлены для диагностических исследований в экспериментальный отдел, где функционировал Ирапожис.

Два молодых ученых составляли идеальную кибернетическую пару. Ай Кэн, кандидат физико-филологических наук, недавно с блеском защитил диссертацию на тему «Методы создания фонетических автоматов, говорящих с прованским акцентом». Хи Маст работал в смежной области, успешно занимаясь логическими вопросами тренировки полуполноценных искусственных живых органов. Его работы, связанные с выработкой безусловно-хватательных рефлексов биорук, были тепло встречены общественностью института, и ему единогласно присудили ученую степень кандидата психолого-технических наук.

Хи Маст, высокий, широкоплечий юноша со значком мастера спорта на выпуклой груди пиджака, невнимательно слушал остроумные доводы Ай Кэна, вглядываясь в перегородку, из-за которой несся ровный шум монохроматической частоты. Источником шума был новый оригинальный вентиляционный прибор-стимулятор, предназначенный для подачи стимуляционной смеси в нервную сеть автомата. Прибор был разработан группой молодых математиков и действовал превосходно. Скорость речи автомата увеличилась вдвое и продолжала возрастать.

Авторы стимулятора сидели вокруг стола и, жуя бутерброды, в уме умножали 256 на 313, определяя асимптотические возможности автомата. Одновременно им предстояло решить сложный технический вопрос. Дело в том, что в соответствии с разработанной математиками блок-схемой включающее устройство стимулятора помещалось на лопасти вентилятора. Это остроумное решение позволяло осуществить положительную обратную связь между темпом выдачи информации и количеством стимуляционной смеси. Десять минут назад Хи Маст попросил их выключить на минуту стимулятор, но для этого надо было нажать кнопку на лопасти вентилятора, делающего уже около 12 тысяч оборотов в минуту. Механик Воркер, который монтировал стимулятор, в свое время предупреждал их, что пустить прибор будет легче, чем остановить, но они как-то не обратили внимания на его слова. Сейчас этот вопрос возник совершенно неожиданно и стал перерастать в проблему, так как Хи Маст был уверен, что именно сверхэффективное воздействие стимулятора является источником прогрессирующего заикания и может вызвать морфологические изменения и расстройства нервной сети автомата.

Внезапно дверь распахнулась, и в лабораторию вбежало, или, точнее, впорхнуло, прелестное существо. Это была Вумен — молодой врач-педиатр из лаборатории искусственного скрещивания автоматов. Ее появление в институте год назад внесло смятение в ряды мужчин. Страсти немного улеглись, когда выяснилось, что Вумен серьезно и глубоко увлечена изучением искусственных наследственных признаков и цветомузыкальным оформлением готового платья.

— Мальчики, почему же мы не идем обедать? — капризно спросила Вумен.

— Но ты ведь знаешь, что Ирапожис тяжело заболел и что мы уже два дня сидим около него, отлучаясь только в случае самой крайней надобности! — угрюмо ответил Хи Маст.

— И за эти два дня вы ни разу не поговорили с Фулом?

— Конечно, нет! Ведь он бывает в институте только по четным понедельникам и нечетным четвергам! — сказал Ай Кэн.

— Эх! Ничего-то вы не знаете! Он сейчас здесь! В кабинете директора обсуждается программа заседания ученого совета, которое должно было состояться два месяца тому назад. Идите скорее, и вы его еще застанете!

Ай Кэн и Хи Маст кинулись к лифту.

Около лифта в покойном кресле сидела лифтерша тетушка Мазер. Облокотившись о стол, на котором лежал журнал учета прихода и ухода сотрудников, стоял ее племянник девятилетний Бой и листал книгу.

— Что ты читаешь? — заинтересовался Ай Кэн, вызвав лифт.

— «Генетическую бионику», — флегматично ответил Бой, переворачивая страницу.

— Ну и как? — рассеянно спросил Ай Кэн.

— Занятно. Только никак не разберу, что это за хромосомы и гены в клетках нашего тела.

— Хромосомы — это вроде тончайших ниточек, а гены — узелки на этих ниточках. И от того, как и где располагаются эти узелки, зависит цвет твоих глаз и курносая форма твоего носа, который ты всегда суешь, куда не надо, и конопушки на твоем лице.

Ай Кэн не писал научно-популярных книг и пытался разговаривать с детьми понятным им языком.

— Ясно! Теперь я могу вернуть долг и взяться за дело! — весело воскликнул Бой.

— Какой долг? Какое дело? — насторожился Ай Кэн.

— Дядя Воркер научил меня работать паяльником, и я уже напаял много нейронов. Теперь я их смешаю и подброшу вверх. Они упадут на эту фанерку, я спаяю их концы в полном беспорядке, попрошу Ирапожиса прочитать, что получилось, и…

Напоминание об Ирапожисе и открытая кабина лифта заставили Ай Кэна прервать содержательную беседу. Он только успел сказать Бою: «Детка, ты не оригинален», но уже не услышал, как Бой буркнул в ответ: «А кто из вас оригинален?»

Консилиум

Заседание в кабинете директора шло третий час.

Обсуждался проект «Комплекс разведения сверхполноценных искусственных коллективов». Проект был завизирован всеми ответственными лицами, кроме главного бухгалтера фирмы. Он требовал, чтобы в проекте были указаны естественные лица, материально ответственные за деятельность искусственных коллективов. Он не хотел иметь дела с искусственно созданными лицами, считая, что с них будут «взятки гладки», и не шел ни на какие уступки.

Присутствующие явно обрадовались, когда заседание было прервано приходом Ай Кэна и Хи Маста. Но болезнь Ирапожиса озадачила всех. Приближался конец года — время отчетов. А Ирапожис был непременным соавтором отчетов большинства лабораторий.

В кабинете воцарилось тягостное молчание. Кто-то должен был найти выход из тупика. Все взоры с надеждой обратились на Фула. И не напрасно. Он снял очки, посмотрел на стоящие в углу часы и предложил… обменяться мнениями.

Первым, как всегда, взял слово старший научный сотрудник лаборатории чистого разума. В этой лаборатории были собраны самые сильные математики института, их побаивался даже сам Фул.

— Нетрудно видеть, — начал представитель чистого разума, — что общее решение поставленной сейчас проблемы может быть найдено путем гомологического анализа бихевиористических уравнений автомата. Я сейчас попробую показать, как выглядит общий подход к этой проблеме.

Он встал, подошел к доске и провел посередине ее вертикальную черту.

— Слева я буду писать формулы для математиков, а справа — упрощенные соотношения, понятные другим людям.

На замечание председательствующего о том, что здесь больше нет математиков, он ответил, что все равно будет так писать, чтобы его не обвинили в некорректности, и приступил к делу. Он заполнил формулами левую часть доски, затем, загораживая спиной написанное, быстро стер выкладки тряпкой и перешел на правую сторону доски; здесь вся процедура повторилась, и он снова перешел налево. Таким образом, участникам совещания была все время видна только чистая половина доски и спина сотрудника чистого разума. После того как он рокировался таким образом в шестой раз, стало ясно, что чистый разум вышел на периодический режим.

Тогда слово взял заведующий лабораторией технической физиологии.

— Я позволю себе надеяться, что, может быть, есть и другой выход, основанный на использовании метода заблуждений и ошибок. Всем ясно, что функциональные нарушения Ирапожиса произошли в результате воздействия детерминированных помех. Мы попробуем создать искусственный генератор помех, выход которого будем поочередно подключать к отдельным блокам Ирапожиса. Меняя уровень и знак сигнала помехи, будем добиваться, чтобы дополнительная искусственная помеха компенсировала естественные, циркулирующие в блоках. Мое предложение базируется на значительном опыте лаборатории.

Это выступление очень понравилось присутствующим, и заведующему лабораторией технической физиологии было предложено составить заявку на оборудование и деньги, а также новое штатное расписание.

Вновь наступило тягостное молчание. И тут председательствующий допустил оплошность. Он не заметил, как встал с места представитель лаборатории психологии автоматов. Было хорошо известно, что если ему удавалось взять слово, то он обычно не знал, что с ним делать, и обсуждение затягивал на долгие часы.

В этот раз он сказал, что рассчитывает на сознательность автомата и думает, что лаборатория психологии в течение двух-трех месяцев сумеет подготовить текст беседы с Ирапожисом. И поскольку индивидуальное различие в поведении отдельных особей одного и того же семейства не превосходит границ индивидуальной изменчивости, то он уверен в успехе…

Психолога остановила вошедшая секретарша, которая, как обычно, сказала, что его зовут в лабораторию. Опять все взоры обратились на Фула. Он должен был внести предложение и спасти институт. Уверенность в гениальности Фула была коллективным условным рефлексом сотрудников.

Фул помедлил с минуту, как бы выбирая, какое из теснящихся в его мозгу решений целесообразно внести сначала, а затем сказал, что самое рациональное — это пойти навестить больного. Ученые обрадованно зашумели. Раздались голоса: «Здорово!», «Правильно!» Все двинулись вниз.

В опустевшем кабинете остался только сотрудник чистого разума, продолжавший периодическое движение около доски с частотой около одного герца.

Открытие профессора Фула

Плотная толпа ученых, возглавляемая Фулом, подошла к полуоткрытой двери экспериментального отдела. Вдруг Фул остановился.

— Прислушайтесь, друзья мои, — прошептал он.

Все замерли. Из-за двери раздавались бодрый гул бифокального глобоида и приятный голос Ирапожиса, разговаривающего с Боем. Раньше всех встрепенулся Ай Кэн. Он вспомнил неоконченную беседу около лифта и смутные подозрения, возникшие у него еще тогда.

В молчании ученые окружили мальчика Боя, который сидел на низкой табуретке, держа на коленях «Генетическую бионику».

— Что ты здесь делаешь? — спросил Ай Кэн.

— Читаю, — резонно ответил Бой.

Пока Ай Кэн обдумывал текст следующего вопроса, в беседу вступил сам Фул. Обладая большим стажем преподавательской работы, он начал разговор с Боем, используя наводящие вопросы.

— Мальчик, когда ты вошел сюда, не заметил ли ты чего-нибудь странного в поведении Ирапожиса?

— Нет, не заметил!

— А для чего ты сюда пришел?

— Мне нужно было отдать долг Ирапожису!

— Какой долг?

— Я брал у него взаймы кое-какие детали, чтобы сделать нейроны и хромосомы с генами. Но, поговорив с дядей Кэном, я решил, что хромосомы мне не нужны.

Никто из присутствующих ничего не понял. Мальчик был явно бестолковым.

За дело взялся мастер спорта Хи Маст.

— Ты пробовал разговаривать с Ирапожисом?

— Я поставил детали на место и спросил: «Все в порядке, старина?» Он скороговоркой сказал, что все в порядке, и попросил выключить вентилятор.

Все невольно посмотрели на руки Боя, чтобы сосчитать число оторванных вентилятором пальцев. К своему удивлению, они увидели обычные руки девятилетнего шалопая, покрытые в несколько слоев чернилами и ссадинами.

И тогда Фул задал вопрос первостепенной важности:

— Мальчик, как ты остановил Ирапожиса? Как ты заставил искусственное живое существо выполнить твое желание?

Десятки глаз вперились в глупого мальчика Боя, надеясь, что он хотя бы на этот раз сумеет дать вразумительный ответ.

— Я выключил рубильник, — ответил Бой.

— Какой рубильник? В нашей блок-схеме не было никакого рубильника! — завопила хором стайка юных математиков.

— Постойте, друзья! — привычным жестом остановил их Фул. — Я добьюсь от этого мальчика правды. — Обращаясь к Бою, он спросил: — Мальчик, ты можешь показать нам рубильник?

— Могу, — ответил Бой и ткнул пальцем в угол комнаты.

В этом углу на уровне глаз нормального человека в стене была приделана какая-то ручка, которую раньше никто не замечал.

— Откуда она здесь взялась? — грозно спросил Фул.

— Не она, а он: рубильник, — Бой непочтительно поправил Фула. — Его установил дядя Воркер. Он сказал, что когда-нибудь Ирапожиса все равно надо будет выключить, и тогда пригодится рубильник.

Мысль дяди Воркера была присутствующим более понятна, чем мысли глупого мальчика Боя, хотя полной ясности все еще не было.

Гениальная способность Фула к обобщениям была известна всем. В этот момент она проявилась с особой силой.

— Скажи, мальчик, а если к этому рубильнику присоединить два существа, таких, как Ирапожис, можно их было бы остановить одним рубильником? Не волнуйся и подумай как следует перед ответом.

Но мальчик, не задумываясь, ответил:

— Можно!

— Допустим! А если к рубильнику присоединить три полноценных искусственных существа, можно их будет останавливать? Думай, мальчик, думай!

Мальчик ответил без запинки:

— Можно!

— Стойте, друзья! Теперь уже последний вопрос. Скажи, Ирапожис! Правильно ли отвечал мальчик на все наши вопросы, независимо от того, понимали мы его ответы или нет?

— Правильно, — угрюмо ответил Ирапожис.

И в эту минуту Фул сделал свое великое открытие.

— Дорогие друзья, — вибрирующим голосом начал он, — мы все хорошо знаем, что нас пугало при разработке проекта разведения коллективов искусственных разумных живых существ.

Мы боялись, что такие коллективы, самоусовершенствуясь, саморазвиваясь, самоорганизуясь, саморазмножаясь, захватят ведущее положение в институте, в фирме, затем в стране и во всем мире. Но что выход из этого критического положения будет найден, мы не сомневались, нас не сумели остановить скептики и прозаики!

Мы были уверены, что сумеем сначала создать коллектив Ирапожисов, а затем так или иначе обезвредить его. (В этом состоял творческий метод Фула. Он умело создавал трудности, а затем мобилизовывал коллектив на их преодоление.) Последние полгода я искал способ обуздать наше творение. И сегодня я такой способ нашел.

У Фула на лбу выступила испарина вдохновения.

— Дорогие друзья, — торжественно продолжал Фул. — Я предлагаю в проект коллектива искусственных разумных сверхполноценных живых существ внести общий рубильник, которым по желанию можно будет прекращать их деятельность.

Восторг присутствующих не поддавался описанию. Вумен с обожанием смотрела на Фула (вскоре она его все-таки женила на себе). Стайка юных математиков всхлипывала от восторга, хотя техническая сторона решения проблемы им еще не была понятна до конца. Кто-то из ученых под завистливые вздохи коллег предложил назвать общий рубильник коллективным рубильником.

Появившийся в этот момент сотрудник лаборатории чистого разума сказал, что они в лаборатории давно уже замечали в своих уравнениях один общий член, но не знали, что другие люди называет его общим рубильником. Если другие люди захотят, то могут прийти и показать сотрудникам лаборатории чистого разума настоящий рубильник. Он уверен, что это поможет другим людям избежать хотя бы самых простых ошибок.

По предложению Ай Кэна все пошли обратно в кабинет директора, захватив по дороге главного бухгалтера и хором объясняя ему суть дела.

Фула несли на руках. Вумен держала его за руку… Институт выходил на столбовую дорогу к процветанию…

Когда тетушка Мазер узнала обо всем случившемся, она тяжело вздохнула и сказала:

— Какая сложная судьба у нашего Ирапожиса! В руках человека он гений, в руках варвара — страшилище, в руках ребенка — игрушка.

Тетушка Мазер была умная женщина…»