Аршакян, шагавший с батальоном по улицам Харькова, был, как и все, в подавленном настроении.

Один из работников штаба сообщил, что политотдел дивизии находится около села Цыркуны и что начальник политотдела Федосов вызывает к себе старшего политрука. В это время Тигран находился в центре города, там, где сливаются реки Лопань и Харьков.

Лишь под вечер, разбитый и измученный, Аршакян добрался до села Цыркуны. Политотдела дивизии там уже не было. Не нашлось и человека, который дал бы сведения о том, в какую сторону политотдел! двинулся. В районе Цыркунов расположились санитарный батальон, всевозможные тыловые подразделения, редакция какой-то военной газеты, батареи дальнобойных орудий. Но все они были из других частей, и никто ничего не знал о штабе и политотделе той дивизии, которую искал старший политрук. Раза два, найдя интерес Тиграна подозрительным, его даже остановили и проверили документы.

Последний раз проверяющей была какая-то женщина-врач с двумя бойцами. Внимательно просмотрев удостоверение личности Аршакяна, медленно по одной перелистав его странички, она еще раз взглянула на владельца и, возвращая документ, сказала:

— Мы со вчерашнего дня здесь. Такой части не было…

Тигран проводил ее задумчивым взглядом. Не верилось, что эта строгая женщина в военной одежде когда-то надевала шелковые чулки и изящные туфли на высоком каблуке, позволяла себе легкое кокетство, слушала чьи-то комплименты и весело болтала с кем-либо. А сейчас в случае малейшего подозрения она распорядилась бы взять Тиграна под стражу и послала бы его в какой-либо штаб. Подозрений не оказалось, но даже после этого она не улыбнулась и молча ушла.

По дороге без конца двигались войска. Правильных рядов колонн не было. Подразделения группами шагали по обочинам дороги или прямиком через поле.

Тигран решил! вернуться в Харьков, надеясь встретить какую-либо часть своей дивизии и присоединиться к ней. Он внимательно всматривался в идущие навстречу ему группы, в лица отдельных командиров, но не находил среди них ни одного знакомого, хотя казалось, что он всех знал!. Он попытался узнать что-либо у проходивших мимо командиров, но все они безразлично отвечали:

— Ничего не могу сказать.

— Я сам ищу свой полк.

А один молодой майор, холодно улыбаясь, вместо ответа дал добрый совет:

— Идите прямо на восток — и найдете…

Глубокое страдание было в этих словах, горечь была в улыбке молодого офицера, и еще была правда. Ясно, что их соединение окажется в той стороне, куда идут все.

Но Тигран продолжал идти назад. Ведь он очень быстро уехал из города, подсаживаясь на попутные машины. Полк майора Дементьева едва ли прошел здесь. Хоть бы встретить его!

Уже смеркалось. Войска на дороге редели. Над Харьковом алели облака и багровел поднимавшийся в небо дым, который днем казался грязновато-серым.

Не имело смысла продолжать поиски, идя назад. Все части уже прошли. Со стороны города двигались на северо-восток только небольшие группы или одиночки — в военном и штатском, в ватниках, ушанках, солдатских сапогах. Тигран повернул назад. Рядом с ним шла какая-то женщина. Она была неплохо одета, хороша собой. Тигран невольно обратил на нее внимание, и женщина тоже внимательно посмотрела на незнакомого военного.

— Больше нет частей из города? — спросил Аршакян.

— Как будто нет. Я вышла, когда воинских частей в городе уже не было.

— А почему вы одна? — спросил Тигран, только сейчас обратив внимание на то, что на ногах у этой прилично одетой женщины стоптанные солдатские ботинки.

— Я одна осталась, — тихо сказала она. — Во время утренней бомбежки у меня потерялась дочь. Выбежала из дому, даже не успев одеться. А потом пропала…

И женщина обеими руками закрыла лицо.

— А сколько ей было лет? — спросил Аршакян.

Женщина со вспыхнувшей надеждой взглянула на незнакомого военного. Может, встретилась ему по дороге маленькая девочка?

— Семь лет ей, Нюрой зовут. Неужели я не найду ее?

— Может быть, в городе осталась?

— Да нет, она рвалась из дому. «Пойдем, говорила, разыщем дедушку и папу!» Муж у меня в армии, комиссаром авиационного полка. И свекор в армии. Как все теперь перевернулось…

Видно было, что эта женщина находится в таком душевном состоянии, когда человек теряет всякую надежду и ни во что не верит.

— Не отчаивайтесь, товарищ, держитесь крепче, чтобы потом не стыдно было вспоминать эти дни.

Женщина молча поглядела на Тиграна и опустила голову.

— Я и сама в последние дни говорила такие слова другим. Конечно, не надо отчаиваться, вы правы. Вот только бы дочку мне найти…

Тигран, слушая ее, пристально всматривался в проходившие группы беженцев. Багровый горизонт пламенел заревом. Со стороны города стали доноситься сильные взрывы.

Незнакомка тоже обернулась к западу, прошептала:

— Горит наш Харьков…

В этот момент кто-то по-армянски окликнул Аршакяна:

— Да это вы, товарищ старший политрук?

Перед Аршакяном стоял лейтенант Иваниди. С ним были Хачикян и Славин, обрадованно глядевшие на старшего политрука.

— Почему вы идете обратно? — спросил Аршакян лейтенанта.

— Ищем нашу транспортную роту. Она отстала, а тут маршрут изменился. Искали в селе Байрак, но и там ее никто не видел.

— Что же будете теперь делать?

— Вернемся в полк.

Незнакомка еще стояла рядом, прислушивалась. Она ждала, пока старший политрук кончит разговаривать, чтобы попрощаться с ним перед уходом, — ведь они уже почти знакомы.

— Ну, до свидания, товарищ!

— Может быть, пойдете с нами? Ведь вечер уже, а вы одна, — предложил Аршакян.

— Да, мне одной страшно, — согласилась та. — Спасибо вам.

Иваниди, Хачикян и Славин с любопытством смотрели на женщину. Кто же она такая, что старший политрук предлагает ей идти с ними? Тигран понял их.

— Дочку маленькую она потеряла, одна осталась.

И, обратившись к женщине, продолжал:

— Завтра, как только дойдем до какой-нибудь железнодорожной станции, отправим вас, если будет движение. Вы не падайте духом!

— Благодарю вас, — прошептала она.

Какой-то военный хотел было пройти мимо, но, услышав голос Аршакяна, остановился и подошел к ним.

Это был Сархошев, один, без своей роты.

Он рассказал драматическую историю о том, как Меликян зашел к какому-то своему знакомому в Харькове; как он остался ждать его, чтобы с начпродом не случилось чего-нибудь, и, войдя за ним в дом, силой вытащил опьяневшего Минаса; как на улицах встретились им немецкие танки, потом автоматчики; как они вдвоем швыряли в гитлеровцев гранаты. Потом с обоих концов улицы на них напали фашистские солдаты, и они с Мина-сом обстреливали их из подворотен, а потом убежали задворками и потеряли друг друга. Сархошев с воодушевлением рассказывал о том, как храбро и отважно вел себя Меликян, как он посылал автоматные очереди прямо в лицо фашистским солдатам, как метал в них гранату за гранатой и ни разу не промахнулся.

— Я не думал, что старик так храбр, прямо диву дался! — говорил Сархошев, — Очень жалко, если убили ею. Не будь он пьян, не случилось бы такого. А если убит, то, значит, с честью погиб за родину…

Он говорил «если», но в душе был убежден, что Минас либо убит, либо остался в плену — и, следовательно, не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть его слова. Он был уверен в этом, так как ему казалось, что сам он, как более ловкий, сумел быстро выбраться из города, а Минас должен был, конечно, отстать от него.

— Превосходный человек был Минас Авакович, прямо сердце кровью обливается, очень жалко его!

— А вы уверены, что ваша рота вышла из города? — спросил Аршакян.

— Уверен, товарищ старший политрук! Рота вовремя выбралась из города, за нею прошли десятки частей.

Старший политрук молча раздумывал о чем-то.

— Пошли! — коротко сказал он и зашагал вперед.

Стемнело. Они были на дороге одни. Последние отступавшие части ушли далеко вперед, со стороны города больше никто не показывался. Шли молча, каждый со своими думами, каждый в мире своих воспоминаний и надежд.

Увидя шагающего рядом бойца, Тигран решил, что это Хачикян, которому не хочется отстать от него.

— Как поживаешь, Каро? Из дому писем не получал?

Боец отозвался:

— Это я, товарищ старший политрук, Славин.

— А, это ты, Игорь? — сказал Аршакян дружески. — Что задумался? Будем живы, вернешься ты к себе в Тулу и поступишь в институт. Так, кажется? Если не ошибаюсь, ты окончил техникум и собирался поступить в институт?

— Точно!

— Поступишь, Игорь, обязательно поступишь, после победы будешь учиться в институте! — с глубокой уверенностью сказал Аршакян.

— Я тоже желаю вам вернуться домой живым и невредимым, товарищ старший политрук!

Аршакян обернулся к Харькову.

Небо над городом алело, слышались глухие взрывы, и каждую минуту возникали все новые очаги пожаров.

Взрывались заводы, фабрики, электростанции, мосты. Горел большой советский город, горели села, горели еще не убранные в полях стога пшеницы, горело небо над Украиной…