После обеда, несмотря на уговоры подполковника Дементьева остаться в полку и вместе встретить Новый год, Аршакян собрался идти, объясняя свой отказ тем, что в этот вечер он должен делать доклад для командиров и политработников в полку Самвеляна. Действительно, он намеревался прочесть там доклад на тему «Современный этап Отечественной войны и международное положение», хотя день и час его не — были определены. Кроме того, он хотел провести с ротными парторгами полка Самвеляна беседу: «Как работать с нерусскими бойцами».
Тигран не забыл приглашения начальника политотдела прибыть в гости в канун Нового года, но твердо решил не показываться в этот день в политотделе, чтобы не сказали: «Услышал о новом звании и новой должности — и тотчас появился».
Подполковник Самвелян, крепкий, хотя уже седой мужчина лет сорока пяти, говорил по-армянски на зангезурском наречии, потому что смолоду работал в Баку слесарем и в армянских школах никогда не учился. Тиграна он встретил радостными восклицаниями и шуточками.
— Сколько лет, сколько зим, Тигран Иванович! Не стыдно тебе, друг, что не показываешься в этих краях? Мы соскучились по тебе, клянусь твоим солнцем. Видно, здорово ты влюбился в Дементьева, если нас совсем забыл. Уж не думаешь ли ты, что — один он сражается, а мы сидим сложа руки? Вон в Крутом Логу целый батальон фашистов разгромили, да еще тридцать одну штуку в плен взяли!
— Вы что, гитлеровцам счет поштучно ведете?
— А как же еще? Но шутки в сторону, крепко дрались. Ну, а ты как? Расскажи о себе. Ты не подумай, я в шутку сказал, что ты влюблен в Дементьева. Я и сам его люблю. Командир он с головой и мужественный. Ну, пойдем, пойдем! Наверно, проголодался? Да-а, ты за что это меня в армянских газетах хвалил? Стыдно: фашист еще не бежит, хвалить нас пока не за что. Дочка мне пишет: мол, читали в газете статью Аршакяна, много он тебя хвалил, и мы гордимся тобой. Нехорошо получается.
— Помолодел, похорошел ты, Баграт Карапетович! — пошутил Тигран.
— Ты что, смеешься? Наоборот, мы все тут стареем.
Самвелян суетился, стараясь получше принять Тиграна; сейчас же послал ординарца за комиссаром.
— Вот придет Немченко, и побеседуем. Что ты думаешь об этой войне, дорогой? А ну, сделай доклад и для меня.
В его словах, в выражении лица была искренность и простота рабочего человека, уверенного в своих силах.
— Неприятель, Баграт Карапетович, еще очень силен, но он уже не тот… Да ты и сам это знаешь лучше меня! Вот послушай, прочту тебе письмо одного фашистского солдата, вчера бойцы Дементьева принесли.
Самвелян внимательно прослушал письмо Генриха Бейера. Лицо его прояснилось.
— Вот видишь? — заключил Тигран. — Такие, как он, конечно, сражаться еще будут, но духом они уже сломлены. Представь себе этого Генриха Бейера через год, если б ему суждено было остаться в живых…
— Правильно! — кивнул головой Самвелян. — Тяжелая эта война, правильно ты говоришь. Пройдут годы и, просматривая биографии людей, в первую очередь будут обращать внимание на то, что каждый сделал за время Отечественной войны.
На треснувшем стекле маленького окна блиндажа наслаивался лед, внутри сгущался мрак. Самвелян молча взглянул на сидевшего у дверей ординарца, который, без слов поняв его, поднялся и зажег лампочку.
— Запоздал комиссар. Наверно, говорит с бойцами, — проговорил Самвелян. — Замечательный у меня комиссар! Умеет понять душу бойца, облегчить всякую боль.
Он умолк и прислушался.
Дверь в блиндаж приоткрылась. Стоя на пороге, комиссар полка Немченко бросил кому-то стоявшему за дверью:
— Ровно в девятнадцать ноль ноль собраться в церкви, что на холме!
Он увидел Тиграна и весело воскликнул:
— Приветствую ваше появление в Лорийском полку!
Они обменялись рукопожатием, и комиссар сказал:
— Почаще бывайте у нас, земляк, помогайте нам: ведь не так-то легко мне выполнять работу Липарита Мхчяна. Необходима помощь. Продолжается история полка. Ну, на что будет похоже, если в нее будут вписаны бесцветные страницы? Не так ли, Баграт Карапетович?
— Ну ясное дело!
— Вот видите? Значит, мы имеем право обижаться, если вы бываете у Дементьева и Сергеенко чаще, чем у нас?
— Но вот Новый год встречаю у вас!
— За это мы благодарны и признательны.
Комиссар Немченко в беседе с близкими людьми говорил всегда с примесью юмора, что оживляло и придавало сочность его речи.
— Да, земляк, не так-то легко заменять Мхчяна!
Григорий Немченко никогда не забывал историю полка, в котором был комиссаром.
В своей полевой сумке он, точно святыню, хранил изданную в Ереване еще до войны историю полка. Эту книгу он по очереди давал читать всем политрукам рот. Немченко поручил комиссарам батальонов подробно записывать боевые действия полка, чтобы после Отечественной войны можно было опубликовать продолжение его истории.
Каждого нового политработника он неизменно спрашивал: «Вы, наверно, слыхали, что наш полк называется Лорийским Краснознаменным? А вы знаете, что такое Лори и почему полк называется именно так?»
Политработники и командиры нового пополнения обычно не знали этого. И комиссар охотно пояснял:
«Лори — название живописной области в Армении. В тысяча девятьсот двадцатом году наш полк сражался в Лорийских горах против дашнаков и меньшевиков, участвовал в установлении советской власти в Армении и Грузии. Понятно? А вы знаете, кто такие были дашнаки, против которых выступал полк? Не знаете? Это были враги народа, такие же, как петлюровцы и махновцы на Украине. Понятно?.. Вам нужно знать историю полка, в котором вы будете служить, и постараться умножить его славу! Первым командиром полка был бакинский рабочий Матвей Васильев, а первым комиссаром — Липарит Мхчян, боевым комиссаром, героически погибшим при освобождении от дашнаков столицы Армении — Еревана. В этом героическом полку служим и мы, не забывайте этого! Наш теперешний командир Баграт Карапетович Самвелян был в то время рядовым бойцом Лорийского полка. Он хорошо помнит многих соратников и, в частности, командира полка Васильева и комиссара Мхчяна. Тогда полк сражался за освобождение Армении, а теперь он сражается за освобождение Украины. Вот почему я называю армянских братьев земляками: общая у нас отчизна и едино наше дело. Изучайте историю полка!»
Каждый боец нового пополнения уже через несколько дней знал, почему его полк называется Лорийским и какой боевой путь им пройден, кто был первым его командиром и комиссаром; знакомили его и с подробной биографией нынешнего командира. Комиссар Немченко скупился только на рассказы о себе. Это и было причиной того, что бойцам очень мало было известно о его жизни. Одно лишь они твердо знали: «Комиссар у нас мировой, такого нигде нет!» Говорилось это от чистого сердца и с такой простодушной уверенностью, что слушатель только улыбался, не пробуя возражать.
Немченко обрадовался приходу Аршакяна в полк.
— Не лучше ли озаглавить ваш доклад так: «Новый год и новые перспективы»? Ну, скажете о международном положении, о росте наших сил, о морально-политическом единстве советского народа — одним словом, вам виднее. Может быть, отправимся сейчас же? Вы не с нами, Баграт Карапетович?
Самвелян сказал, что на доклад он не пойдет. Вместе с начальником штаба он собирается обойти батальоны, проверить круговую линию обороны и будет у себя к тому времени, когда комиссар и Аршакян вернутся после доклада.
— Немного водочки при этом не помешает: ведь как бы там ни было — Новый год! — улыбнулся комиссар.
— Фирсов позаботится об этом!
Ординарец браво вытянулся перед командиром.
— Все будет в порядке, товарищ подполковник!
— Нам, кажется, подарки привезли? Принесешь сюда мою долю и комиссара, — распорядился Самвелян. — Вот и хватит. Чем богаты, тем и рады.
…После доклада Аршакян вместе с комиссаром проверили батальоны и направились «домой».
Противник вел себя подозрительно спокойно. Лишь иногда возникала артиллерийская перестрелка, порой слышался гул наших и вражеских самолетов, да взлетали в небо ракеты. Повсюду сознание торжественности дня заставляло подтягиваться людей; это чувство овладевало постепенно и Тиграном.