Прошло два дня после заседания парткомиссии. Аршакян готовился на неделю отправиться в полки. Он туго затянул ремень на тулупе, надел теплые рукавицы и собирался выйти из политотдела, когда его вызвал к телефону генерал Яснополянский. Комдив приказывал немедленно явиться к нему.

Аршакян редко бывал у генерала, узнавая о его указаниях лишь от начальника политотдела. Он не любил часто показываться на глаза начальству, и не потому, что следовал совету некоторых: «Чем дальше от глаз начальства, тем лучше», — а просто так, чтобы люди не подумали, что он ищет расположения старших командиров. Если надо, его вызовут. И вот его вызвали. Тигран направился в штаб дивизии почти бегом. Перед дверью в кабинет Яснополянского его встретил адъютант.

— Вас вызывает начальник штаба армии, генерал Зозуля, — сказал адъютант.

Тигран никогда еще не видел начальника штаба армии, и ему невдомек было, зачем тот мог вызвать его.

Он вошел и по уставу обратился к начальнику штаба армии.

— Вот и дядя Тигран пришел! — сказал генерал Яснополянский и поднял со стула маленькую девочку лет семи-восьми. — Вот он, познакомься!

Аршакян ничего не понимал.

— Познакомьтесь! — проговорил и начальник штаба армии генерал Зозуля.

Девочка подошла, протянула Тиграну руку и, с удивлением взглянув на него, прошептала:

— Нюра.

Тигран взял ее ручку, все еще смущенный и недоумевающий.

— Вы помогли ее матери, — пояснил, улыбнувшись, начальник штаба армии, — и Нюре известно об этом. Помните Клавдию Алексеевну Зозулю, в день отступления из Харькова?

— Помню, — ответил Тигран.

— Она вспоминает вас и передает поклон! Вы удивлены? Пишет мне ваша приятельница потому, что она моя невестка. Нюра сегодня выедет в Москву и расскажет своей маме, что познакомилась с дядей Аршакяном.

Туман рассеялся.

— Клава написала мне о вас подробно. Я случайно показал письмо члену Военного Совета Луганскому; он прочел его и говорит: «А вам известно, что Аршакян в нашей армии, у Яснополянского?» Вот я и привез Нюру познакомиться с вами.

Начальник штаба армии приехал в дивизию, разумеется, вовсе не для того только, чтоб познакомить Нюру с Аршакяном.

Генерал погладил голову внучки.

— Ну, что скажешь, Нюра, хороший дядя, а?

Девочка смотрела и улыбалась. Это был тот самый ребенок, имя которого слышали многие из бойцов, покидавших Харьков. Казалось, на весь город раздавался тогда горестный зов женщины: «Ню-pa, Ню-ра!..»

Отбившись от матери, девочка не растерялась. Она шла вместе с толпой, расспрашивая военных, не знает ли кто-нибудь генерала Зозулю. Это ее дедушка. И какой-то полковник доставил девочку к деду…

— Моя фронтовая подруга! — поглядывая на внучку, с улыбкой сказал генерал Зозуля. — Нюрочка, пойди в другую комнату, займись чем-нибудь. А мы, товарищи, перейдем к делу…

После совещания к Аршакяну подошел майор Коновалов и, дружески улыбаясь, вернул ему письмо Клавдии Алексеевны:

— Все понятно, прости, друг!

Тигран, улыбаясь, махнул рукой.

У него стало легко на душе. Какой бы суровой ни была жизнь, она интересна и желанна. Хороши были окружающие его люди, эти заснеженные поля, сегодняшнее синее и холодное небо!

Вместе с генералом Зозулей Тигран поехал на ближайшую станцию провожать Нюру. Девочку должен был доставить в Москву один из старших лейтенантов. В минуту отхода поезда Нюра, всхлипнув, кинулась на шею деду.

— Опять возьмешь меня к себе? Смотри, не обманывай! Когда фашистов прогоните, я приеду.

— Да, да, непременно! — шептал генерал, целуя внучку в голову. — Ну, прощайся теперь с дядей Тиграном.

Нюра взглянула на Тиграна, улыбнулась и вдруг, обхватив его ручками за шею, поцеловала в щеку.

Вечерам Аршакян отправился в полки. Солнце опускалось на заснеженные поля. Ветер был еще холодным и порывистым, но уже чувствовалось дыхание весны.