Аргам снова остался один.

В небе поблескивали звезды. Сквозь ветви они заглядывали в лицо раненому так ясно, так дружелюбно, словно это было в давние светлые дни, когда все в глазах Аргама казалось окрашенным в розовый цвет, когда он не задумывался над возможностью трудностей и неудач в жизни, совсем не думал о смерти. В то время жизнь казалась ему песней, полной любви и красоты, и ничего несовершенного Аргам в ней не замечал.

Свобода для него, как и для большинства юношей и девушек его поколения, казалась такой же простой и вечной, как воздух. До великого испытания он очень много читал и очень мало размышлял. Теперь он не читал книг, потому что их не было, но много размышлял о жизни.

Была полночь. Часы, равнодушно отсвечивая фосфорическим циферблатом, как будто отказались от своей обязанности отсчитывать время. Казалось, что они стоят. Аргам поднес руку к уху и услышал равномерное тиканье, трудолюбивое и непрерывное: «Тик-так, тик-так». Значит, работают, не изменили.

Высоко над головой загукал филин. Свистели какие-то неизвестные птички, шелестели ветки — будто шуршала листва под человеческими шагами. Аргам прислушался. Шаги приближались, как будто слышались и голоса. Затаив дыхание, Аргам ждал, но никто не появлялся.

Близился рассвет, а Минаса все не было. У Аргама болели раны, болели и ныли все мышцы. «Хорошо, что болят, не усну», — думал Аргам и усиленно тер глаза. Он боялся сна так же, как человек в его положении мог бояться неожиданного предательства.

Преодолевая боль, Аргам приподнялся, перенес всю тяжесть тела на здоровую ногу и, прислонившись спиной к стволу березы, начал смотреть в сторону Вовчи. Постепенно намечались очертания полей и холмов, тускнело сияние утренней звезды, она бледнела и постепенно растворялась в свете наступающего утра. Аргам сильнее почувствовал утренний холодок, порывистый ветер засвистел в рощице.

А Минаса все не было. Ни одной человеческой фигуры не было видно на раскинувшихся темнозеленых просторах. Сердце Аргама сжала тревога. А если не вернется, если…

Он нащупал в кармане гранаты, взглянул на лежавший на земле автомат и, обессилев, рухнул на землю, обеими руками хватаясь за ствол позади себя, чтобы не упасть вниз лицом. Живой мир отошел от него куда-то далеко-далеко.

Он долго лежал без сознания. А по циферблату часов, застегнутых на его левой руке, бегала крохотная секундная стрелка. Часы трудолюбиво и неустанно отсчитывали время: «Тик-так, тик-так, тик-так…».

Случилось именно то, чего так боялся Аргам. Всю ночь он напрягал силы, чтоб не дать сну победить себя. Но боль и голод сломили его волю.

…Восток зарумянился. На край равнины выскользнуло солнце. Заблестела под лучами покрытая росой трава на холмах. Зазвенели жаворонки.

Открыв глаза, Аргам в первую минуту не сознавал, где он находится. Какой-то мальчик приложил к его губам полную фляжку, и он пил и пил свежую, холодную воду.

Он взглянул на мальчика. Рядом показалась девушка… Не Шура ли Ивчук? Нет, другая, не она. Кругом лес, а впереди залитые лучами солнца поля. Рядом с ним к дереву прислонен автомат. Но ведь автомат лежал на земле?

Живой мир снова предстал перед его глазами. Постепенно он все вспомнил. Была ночь. Она прошла. Сейчас день. И затуманенная мысль прояснилась, как заливаемые восходящим солнцем поля.

«Значит, Минас не вернулся». Всем своим существом Аргам почувствовал страшную тревогу.

— Кто вы? — спросил он мальчика и девушку.

Они как будто улыбнулись, как будто смотрят знакомым, добрым взглядом.

— Меня зовут Колей, я пионер, — ответил мальчик. — А это моя сестра Зина. Она комсомолка.

— Зина, — машинально повторил Аргам.

— Мы из Вовчи, — продолжал мальчик. — Вчера к нам в город фашисты пришли. Они и сейчас в Вовче. А как вы отстали, дядя?

Аргам кивнул на забинтованную ногу, показал рукой на спину. Коля почтительно оглядел его, потом перевел взгляд на прислоненный к стволу автомат. Это он поднял автомат с земли и прислонил его к дереву. «Если раненый он не бросил оружия, значит он герой!» — подумал мальчик и почувствовал гордость при мысли, что встретил такого героя.

— А что вы здесь делаете? — спросил Аргам, на этот раз обращая свой вопрос к девушке: она старше брата и должна быть толковее.

— Вчера мы на лугу сено косили для нашей коровы, а теперь приехали с тачкой, чтоб забрать его, — объяснила девушка.

Аргаму не терпелось узнать что-либо о Меликяне, но он боялся спрашивать. Надо ли говорить о нем этим детям?

— Что делается в вашем городе? — спросил он.

— Да все… — прошептала девушка и печально опустила голову.

— И грабят, и людей убивают! — опережая сестру, торопливо заговорил русоволосый мальчуган. — У одного нашего старого охотника порох дома нашли. Так его к столбу привязали, порохом обложили и сожгли заживо, а ему сто лет было. И еще одну женщину убили, которая им своего поросенка не хотела отдать. А у коменданта фашистского шея словно у кабана, сам коротенький, лицо словно окорок ветчины, с собакой ходит, она похожа на волка… Как только комендант двух-трех человек вместе увидит, сейчас же науськивает на них свою собаку. Вчера эта собака чуть не задушила товарища моего, Митю Степного. Теперь он дома лежит, весь перевязанный. А у его дедушки, когда еще наши в Вовче были, один с Кавказа жил, похожий на вас. Только у него звание высокое было — батальонный комиссар, и звали его Тигран Иванович Аршакян.

Аргам вздрогнул, услышав имя Тиграна из уст мальчика. Он широко раскрытыми глазами оглядел Колю и, сдерживая неожиданную радость, попросил брата и сестру присесть рядом с собой.

Зина и Коля молча сели рядом с Аргамом, время от времени оглядываясь по сторонам.

— А вы тоже были знакомы с батальонным комиссаром Аршакяном? — спросил Аргам у сестры мальчика-всезнайки.

— Ну конечно, — кивнула головой девушка.

— Что ж, хороший он человек или нет?

Мальчик сжал губы и кивнул головой.

— Мировой!

Аргам достал из внутреннего кармана карточку и протянул Коле:

— А ну, взгляни!

Мальчик бросил взгляд на карточку и радостно крикнул:

— Он самый, Тигран Иванович!

Зина выхватила карточку из рук брата, вгляделась и просияла.

— Да, он… А это?

— А это его жена, моя сестра.

— И он не знает, наверно, что вы остались? — сочувственно спросила девушка.

— Не знает. Ну, что еще творится в городе? Не показался ли кто из наших военных?

— Показались, как же! — вмешался Коля. — Вчера, когда они вошли в Вовчу, двое заявились, чтобы сдаться в плен. Один — командир, а другой — боец. Командира зовут Сархошевым… Оба они изменники родины… А фамилию бойца я не знаю, черный он и с большим носом. Так вы, значит, родственник батальонному комиссару? Вот кто настоящий, хороший человек! Сегодня ночью еще один наш военный в город пробрался, зашел к Матвею Мазину, думал, что там настоящие советские люди. А этот гад Мазин донес про него фашистам. Говорят, старый человек, а из автомата Мазина на месте уложил. Да только остальные на него набросились, одолели…

Коля продолжал выкладывать все, что знал. Аргам слушал его, с трудом переводя дыхание, сжав голову руками. Так вот почему не вернулся Меликян!

Зина и Коля остались с Аргамом до наступления сумерек. Они обещали перевезти его в город и спрятать в надежном месте. Уложат на дно тачки, прикроют травой — и никто не догадается!

— А вы не боитесь из-за меня пострадать? — спросил Аргам.

Девушка печально улыбнулась и махнула рукой:

— Пусть будет, что будет!

А Коля отважно заявил:

— Ничего мы не боимся! — И положил руку на дуло автомата.

…Уже в сумерки тачка, доверху набитая свежескошенной травой, подъехала к мосту. Зина вела коня за повод, Коля шагал за тачкой. Оба они гордились своей смелой попыткой спасти раненого, хотя и побаивались немного. Едва успели передние колеса тачки затарахтеть по дощатому настилу моста, как с другого конца показался рыжий комендант с собакой. За ним шагал автоматчик.

Сердце у Зины дрогнуло. «Не обращай внимания, слышишь, не обращай внимания!» — мысленно твердила она себе, словно подбадривая кого-то постороннего.

Толстый, короткошеий комендант шел навстречу Зине. Навострив уши, отрывисто залаяла собака. Комендант словно не намеревался свернуть, чтоб обойти тележку. Собака залаяла еще яростней. Комендант остановился перед Зиной и отрывисто спросил:

— Ты что везти?

— Сами видите, герр комендант, траву для коровы везем! — ответила Зина, стараясь выглядеть спокойной, и даже улыбнулась.

Комендант левой рукой взял ее за подбородок, откинул голову назад и заглянул в глаза. Коля из-за тачки увидел, что делает «этот рыжий кабан», и, стараясь не выдать своего возмущения, крепко закусил губу.

— Ты красивый девушка. Имя какой?

— Галя, — спокойно ответила Зина, высвобождая подбородок из руки коменданта.

Ей показалось, что к подбородку прикоснулась жаба…

Собака продолжала лаять на тачку, но комендант не обращал на это внимания.

— Где ваша дом, Галия?

— Вот на той стороне, недалеко. Заходите к нам, герр комендант, это на двадцать третьей улице, дом номер двадцать три.

«Здорово обдуривает!» — радостно ухмыльнулся Коля.

Комендант засветил электрический фонарик, достал из кармана записную книжку и вместе с самопишущей ручкой протянул Зине. Зина с готовностью записала «адрес».

Собака не переставала лаять.

«Ох, укокошу я тебя когда-нибудь! — с ненавистью глядя на собаку, думал Коля. — Ишь, тоже явилась сюда, оккупант проклятый!»

С этой минуты за собакой коменданта так и утвердилась кличка «оккупант».

Положив в карман записную книжку, комендант снова взял Зину за подбородок и, отвратительно улыбаясь, осветил фонариком ее лицо.

— До свидани, Галия. Ты хороший девка! Я прийти ваш дом.

Повернувшись к автоматчику, он что-то по-немецки приказал ему.

Автоматчик подошел к тележке вплотную, и выпустил очередь из автомата по сену. Испуганная лошадь, вырвав повод из рук Зины, галопом помчалась через мост, таща за собой громыхавшую тачку и рассыпая траву.

Натягивая кожаный поводок, собака хрипло лаяла вслед удалявшейся тачке, а рыжий комендант и автоматчик заливались хохотом.

Коля и Зина кинулись бегом за тачкой.

Комендант крикнул:

— До свидани, Галия!

…Задыхаясь под наваленной на него травой, Аргам ждал, прислушиваясь к чужому, лающему голосу, положив палец на спуск автомата. Как только примутся ворошить траву, он начнет стрелять, а потом швырнет гранату.

Но этого не случилось. До него донесся звук автоматной очереди, в ту же минуту тележка рванулась и с грохотом понеслась вперед. Он вновь был ранен двумя пулями…

Перед самым своим лицом Аргам увидел красный, трепетный огонек. Появилось лицо Зины, которая с улыбкой смотрела на него. «Это Зина… это она зажгла огонь…» — сказал себе мысленно Аргам, убедившись, что видит все это наяву.

Рядом с ней он увидел человека с густыми усами. Как будто живой Тарас Шевченко сидел перед ним…

Это пришел к Чегреновым навестить раненого бойца Олесь Григорьевич Бабенко.