Жил-был дед. Звали его Прохор. И было у него два внука – Кузьма да Демьян. Жили они все втроём в дедовой квартире.
Пенсия у деда Прохора была маленькая, а квартира – большая. Вот внуки и выгнали его из дома. «У нас, – говорят, – вся жизнь впереди! Некогда нам со старым дедом возиться».
Дед Прохор погоревал-погоревал, да и пошёл в лес помирать.
Встретился ему зайчик. Спрашивает:
– Куда, дедушка, путь держишь?
– Внучеки меня из дома выгнали, – отвечает дед Прохор. – Иду в лесную чащу – помирать.
– Вот беда! – говорит зайчик. – Пустил бы я тебя, дедушка, к себе в норку жить, да не поместишься ты! Разве что одну ногу только просунешь. Вот, возьми, дедушка, морковку, подкрепись!
Поблагодарил дед зайчика, схрумкал морковку (зубы-то у него ещё остались!) и дальше пошёл.
Встречается ему серый волк. Спрашивает:
– Куда, старенький, путь держишь?
– Так и так, – говорит дед Прохор. – Внучеки из дома выгнали, иду в чащу – помирать.
Расстроился волк.
– Даже не знаю, как тебе помочь, – говорит. – В моей норе мы с тобой вдвоём не поместимся. Да и кормить мне тебя нечем. Разве что барашка украду, поровну разделим?
– Спасибо тебе, добрый волчек, за участие. Я уж всё равно старый, так и так скоро помирать. А в тягость никому быть не хочу! Об одном тебя прошу: помолись о душе моей грешной!
– Обязательно помолюсь, дедушка! – обещает волк. – Наша волчья молитва, знаешь, какая сильная!
Идёт дальше дед Прохор и думает: «Вот бы медведя доброго встретить! Мы бы вдвоём с ним в берлоге поместились, а он бы меня малиновым вареньем кормил».
Зашёл в самую чащу. И видит: стоит Избушка на курьих ножках. К лесу задом стоит, а к деду Прохору передом.
«Вот и смерть моя подоспела», – думает старик. Он ведь раньше в школе литературу преподавал и знал, что Избушка на курьих ножках – место перехода из земного мира в потусторонний.
Тут из Избушки выходит прекрасная дева в старинном наряде и делает реверанс.
– Пришло моё время, Бабулька-Ягулька, – говорит дед Прохор. – Открывай мне дверцу в мир иной!
А глаза у девы так и сияют! Губки алые, щёчки румяные, ресницы длинные! Подходит она к нашему деду и целует его троекратно.
– Странно ты как-то себя ведёшь, Бабка-Ёжка! – удивляется старик. – И одета как-то чудно́… И нос у тебя прямой…
Ничего не сказала на это дева, а ушла в Избушку и вернулась с зеркальцем в красивом окладе. Смотрится в него дед Прохор и надивиться не может. Лицо у него молодое, брови чёрные, ни одной морщинки на лице. Помолодел старик от девичьего поцелуя!
– Я с тобою, мил-человек, под венец хочу! – говорит Прохору дева. – А зовут меня Василисою.
Чувствует Прохор: тело его силушкой богатырскою наливается от такого предложения. Жену-то он лет тридцать уже как схоронил!
– А вот и возьму тебя замуж, красна-девица Василиса! – говорит.
– Только чтобы всё честь по чести! – грозит пальчиком дева. – Чтобы в православном храме обвенчаться да по Божьим законам жить-поживать, детей наживать!
– Будь по-твоему! – говорит Прохор, берёт деву за руку да ведёт из лесу к себе домой.
И живёт теперь помолодевший Прохор с молодой женой в своей большой квартире. Живут-поживают, детей рожают, горя не знают. А внуки его – Кузька да Дёмка – в общежитии ютятся. Квартира-то по закону деду принадлежала! Как стали плохо себя вести, Василиса их в техникум учиться отправила. И сказала, чтобы не возвращались, пока не научатся старших уважать и ближних не обижать!