Крышка капсулы уползла вверх. Окаменевшее тело ныло и зудело. Миллиарды невидимых игл впились в нервные окончания, будто я отлежал каждую клеточку своего организма.

Свет в гараже не горел, и я не торопился выползать из теплого ложе. Вращая кистями и шевеля пальцами на ногах, возвращал телу подвижность. Поднялся минут через пять, добрался до выключателя.

К пустой бутылке из-под водки на столе прибавилось еще две. На диване лежала перевёрнутая пепельница, посреди гаража валялась табуретка, в полу торчал рыбацкий нож.

На автомате проверил работает ли телефон, а затем ткнул шнур зарядки в разъём. Экран отозвался приветствием. Я взял со стола выдохшуюся минеральную воду и сделал пару огромных глотков. Пересохшее горло, будто выжженная солнцем пустыня, приняло дар.

В ВК светились непрочитанные сообщения. Опять она! Чтобы освежить в памяти беседу, я пролистал переписку выше.

Полина Мотыль: «Мирон, ты, когда последний раз с Димой разговаривал? Может найдешь для друга немного времени?!».

Я: «Слушай, Полина! Чего ты лезешь?! Мальчики сами разберутся!».

Полина Мотыль: «Ты идиот?».

Полина Мотыль: «Или не знаешь?!».

Полина Мотыль: «АЛЁ! Неужели он тебе не сказал?!».

Полина Мотыль: «ТЫ ГДЕ? ОПЯТЬ ЗАЛЕЗ В СВОИ ИГРУШКИ?!».

Полина Мотыль: «ПРИДУРОК! ТВОЙ ДРУГ УМИРАЕТ!».

Бутылка выпала из руки, пролившаяся вода смешалась с пеплом из перевёрнутой пепельницы, образовавшаяся каша впиталась в обивку дивана...

…. …. ...

Почти всю ночь я переписывался с Полиной. Мозг отказывался верить в происходящее, но история была слишком жестокой, чтобы оказаться розыгрышем.

Димона начали беспокоить боли в груди уже давно, но два месяца назад они стали невыносимыми. Как бы он не любил таскаться по врачам, ситуация вынудила. Проведенное обследование опрокинуло жизнь с ног на голову. Врачи поставили диагноз – снижение сократительной функции сердечной мышцы. Диме отмерили один год.

Список ожидающих донорских сердец надежд не внушал. Прошло почти три месяца, а Дима так и не поднялся ни на одну строчку.

Полина написала, что, родители нашли клинику в Израиле. Заграничные доктора согласились помочь, как в проведении самой операции, так и получении подходящего сердца. Вопрос упирался в деньги. Речь шла о сорока миллионах, из которых удалось собрать лишь двадцать три. В эту сумму входила вся имеющаяся недвижимость и потенциальные кредиты.

Я попросил у Полины прощения, за то, что вёл себя как придурок, она предложила встретиться и выпить кофе. Пообещал найти время, но только после того, как повидаюсь с другом.

…. …. ...

Бахилы шуршали по бетонному полу, развевался белый халат. Я вприпрыжку мчал по больничному коридору, отыскивая палату номер одиннадцать. Дернув нужную дверь, оказался в пропахшем хлоркой помещении.

- Здоров! – бледный и похудевших двойник Димона болезненно улыбался, лёжа на больничной койке.

- Здоровее видали, – я сел на стул и пожал руку, из которой торчал катетер. – Ты как?

- Нормально! – друг играл не свойственную ему веселость. – Валяюсь, в сериалы залипаю.

Мы говорили о всякой фигне, как в старые добрые. Димон рассказал про очередной свой проект – видео-блог о жизни фрилансера, а затем с открытым ртом слушал мой полуторачасовой рассказ про месть Якушу.

- Я чёт вспомнил, как ты комиссию в Тизер проходил. Уже тогда доктора сказали, что у тебя что-то не так.

- Да, – Димон засмеялся. – А я подумал, что придурки просто меня напугали. Даже ненавидел их за это, прикинь!

Мы смеялись, потом точили мандарины и запивали вишнёвым соком. Димон включил пару треков неожиданно ворвавшегося в топы репера и показал угарный видос с котятами и огурцами.

Четыре часа пролетели, как десять минут. Темы для разговоров потихоньку иссякли, голые стены палаты всё больше слушали наше молчание. В одной из затяжных пауз я серьезно спросил:

- Какой суммы не хватает?

- Пятнадцати лямов где-то, – Дима перестал улыбаться.

- Ясно, – я сжал его руку. – Держись, мужик! Мы своих не бросаем!

…. …. ...

Через час я ворвался в кабинет к Витлету:

- Привет, Витя! Какие новости?

- Даже не знаю, – мужик пожал плечами. – Смотря чего ты ожидал.

- Ну, не томи. Сколько?

- Тебе полагается четыреста тысяч!

- СКОЛЬКО?! БЛЯ!

- Да, подожди...

- БЛ**Ь, ВИТЯ, КАКИХ ЧЕТЫРЕСТА? Там скарба лямов на двадцать!

- На девятнадцать, – поправил Витя и протянул лист бумаги. – Ты сам на эти условия подписался! И договаривался не со мной, а с партнерами! Вот калькуляция.

Я взял исписанный лист. Калькуляция содержала длинный перечень награбленного с расценками. Итоговая сумма делилась в зависимости от оговоренного процентажа, но с одним исключением: из моей доли вычитались стоимости погибших бойцов. Я согласился компенсировать неудобства парням, по сотне за каждого. Их оказалось одиннадцать.

Внезапно потяжелела голова. Я, конечно, не рассчитывал на десять лямов, но думал выручить около трёх, плюс на счету двести тридцать тысяч, сто пятьдесят должен вернуть Рудный. Итого набралось бы около четырех миллионов, а это уже существенный вклад.

- Это хорошие деньги, дружище! – Витя поспешил меня успокоить. – Многие за год столько зарабатывают.

- Да, но мне нужно гораздо больше. Друг умирает!

- Сколько? – Витя изменился в лице и достал из-под стола бутылку.

- Пятнадцать миллионов.

- Ё-Ё-Ё! – наполнил стакан и махнул залпом. – Извини, Мирон. Ну, лям я могу тебе одолжить – это максимум. Остальные бабки либо не мои, либо вывод приведёт к смерти бизнеса.

- Может быть есть какой-то...

- Если ты думаешь о том, чтобы кинуть партнеров, то забудь! Извини, но я так не работаю. Чего тогда будет стоить моё слово? Я не перевариваю кидал и хитрожопых разводил! И уж тем более не собираюсь становиться одним из них!

- Ладно, забудь.

- Мне жаль.

- Знаю, – я выдержал паузу, пока возбужденный мозг перебирал сотни возможных решений. – А можешь оказать мне небольшую услугу?

- Чего?

- Мне нужен автомат и надёжный схрон!

…. …. ...

Верхушки деревьев раскачивались и царапали небо. Изредка проплывали облака. То тут, то там щебетали птицы и стрекотали кузнечики, где-то поодаль отмеряла годы кукушка. Пахло хвоей и мхом. Лес, как единый живой организм, жил, дышал и кормился.

Голый чувак с автоматом Калашникова в руке смотрелся явно лишним в этом обители первобытности и спокойствия, но что поделать?

Я передернул затвор и поднял дуло вверх. Переводчик-предохранитель стоял в положении «очередь», когда палец утопил курок.

Свинцовый звон нарушил привычную тишину и умиротворение, зверьё пустилось в бегство. Пули уносились в воздух, теребя попавшуюся на пути крону сосны. Спустя несколько секунд холостой щелчок бойка уведомил о опустошенном магазине. Я вынул сдвоенную при помощи изоленты обойму, перевернул и снова вставил в гнездо. За передернутым затвором последовал ещё один оглушающий залп. Закончился второй магазин, и я бросил автомат на землю.

Звон в ушах пропал спустя минуту, а ещё через две я услышал шум приближающегося Вира...