Гаузен сопроводил спутницу наверх, и, несмотря на мрачный осадок, оставленный встречей с призраком, почувствовал определенное облегчение. В развалинах, похоже, не осталось других привидений, а это значит, что на их месте можно будет построить новый замок. Кто знает, может, получится вернуться к Леканту с донесением и успеть к праздникам? Но юноше придется расстаться со своей попутчицей, чего ему не очень хотелось. Ему было любопытно, что за книгу захватила девушка, да и сама юная особа тоже была ему совсем не безразлична.
Тем временем, девушка покинула руины и отправилась в ближайший лес. На опушке у дерева стояли две лошади – белая и черная.
- Здорово! - искренне восхитился Гаузен. Он так любил лошадей, что даже не особо расстраивался, когда ему приходилось вычищать конюшни в замке Леканта. - Всегда мечтал иметь таких. А вторую ты захватила, чтобы первой скучно не было? - попытался пошутить юноша, но девушка только помрачнела от этой остроты.
- Вторая принадлежала близкому мне человеку, но он погиб в схватке с бандитами, защищая меня, - печально объяснила девушка.
- Мерзавцы, - только и смог, что произнести Гаузен. Ему было не столько жаль погибшего незнакомца, сколько он злился на негодяев, которые покусились на жизнь его спутницы. Юноша, немного помолчав в знак сочувствия, подумал, что настал подходящий момент снова напроситься в компанию.
- Я вполне могу сопровождать тебя дальше… Но только ты не говори, что тебе со мной не по пути! - предложил Гаузен, решив не сильно спешить докладываться Леканту. Если принц узнает, что задание выполнено раньше срока, то может подумать, что Гаузен поработал не совсем добросовестно.
- Сюда я добралась одна, и дальше как-нибудь сама управлюсь. Да и много ли от тебя будет толку? – скорее утверждала, чем спрашивала девушка.
- Но ведь я помог! – возмутился Гаузен.
- Помог ты только тем, что посветил в пару щелей! А в остальном ты вел себя просто отвратительно. Ты чуть все не испортил! – не согласилась девушка.
- Ну, знаешь… Ты еще не видела меня в действии! Дай мне второй шанс! – не сдавался Гаузен.
- В подземелье у тебя их было сколько угодно! - настаивала девушка.
- А вдруг меня схватят и будут пытать, куда ты направляешься? А вместе мы скорее отобьемся, чем поодиночке! – пустил в ход юноша последний аргумент.
- Ладно, вояка, уговорил. Но только чтобы никаких непредвиденных остановок, - устала препираться девушка и без особой радости указала ему на свободную лошадь.
При езде верхом остатки плаща юноши нелепо развивались на ветру, неприятно натягиваясь на шее, так что юноша просто снял его и засунул в сумку.
- Слушай, красавица, а ведь я не знаю, откуда ты и как тебя зовут? – вспомнил юноша.
- Я Фелиндия… Из Альдории, - представилась девушка и снова равнодушно стала смотреть куда-то вдаль.
Но Гаузену хотелось продолжения, и он решил неотрывно смотреть на девушку, ожидая, что ей самой захочется чего-нибудь спросить или рассказать.
- Чего уставился? – наконец повернула голову Фелиндия.
- Никто не говорил тебе, что у тебя прекрасные… глаза, - немного растерялся юноша.
- Много раз, - пожала плечами девушка. - У нашего архивариуса слабое зрение, и он часто просит меня прочитать неразборчивые места в манускриптах.
Гаузен не знал, что на это ответить, но через некоторое время решился на новую попытку:
- Так ты монашка? – неуверенно спросил Гаузен, глядя, как лихо девушка скачет на лошади.
- То, что я состою в ордене… Конечно налагает на меня обязательства, но не такие, которые мешают выполнять мои обязанности, - уклончиво ответила Фелиндия.
- А вот я вырос в монастыре, - с наигранным простодушием признался Гаузен, стараясь завоевать доверие девушки и поддержать разговор.
- Так ты… монах? – с улыбкой поинтересовалась девушка, и Гаузен решил, что нашел с девушкой общую точку соприкосновения.
Но в ее вопросе звучало некоторое недоверие, ведь на монаха Гаузен ну никак не походил. Да иподобное признание накладывало на себя определенные ограничения в общении с девушкой.
- Нет, я там только воспитывался, - сознался Гаузен.
- Что-то незаметно, что ты воспитанный! – едко возразила девушка.
- Вот видишь! – не обиделся юноша. - А ведь я правду сказал. Значит, моей вины тут нет! Это все вина воспитателей! - тут на Гаузена накатила череда воспоминаний о не то чтобы очень счастливом, но точно, куда более безбедном детстве. Но он решил, что лучше о них промолчать.
- Ты что, всегда во всем винишь только окружающих? – возмутилась девушка.
- Что, правильней винить только себя? – парировал Гаузен.
- Хотелось бы мне знать, - немного задумавшись, неожиданно помрачнела Фелиндия и замолчала.
- А могу я звать тебя просто Лин? – попросил Гаузен спустя некоторое время.
- Лин? К чему эта фамильярность? – насторожилась девушка.
- А у меня от «Фелиндия» нос чешется, - нашелся юноша.
- Ты что, носом говоришь? – удивилась девушка.
- Когда я выдыхаю «пфе», то струя воздуха кончик носа щекочет. Как будто табак нюхаю, - пояснил Гаузен.
- У вас мужчин один табак и выпивка на уме, - сердито пожаловалась девушка.
- Да нет же! – не согласился Гаузен. - Мне просто будет приятней звать тебя Лин. Фелиндия – это имя одной из воспитательниц в монастыре, где я рос. Каждый раз, когда я произношу это имя, я морщусь.
- Как от табака? – не упустила момент поддеть Гаузена девушка.
- Ну чего ты привязалась? – обиделся юноша. - Да вообще у меня была только одна вредная привычка, - смущенно произнес Гаузен. - Но я от нее давно избавился!
- Что за привычка? Воровство? – съязвила девушка.
- Да как ты могла подумать?! Помогаешь тут всяким, а тебя за проходимца какого-то держат, - разобиделся Гаузен.
- Ну, тогда, наверное, чего похуже? – не отступала девушка, и Гаузен понял, что если он не расскажет ей всю правду, то она от него не отстанет.
- В детстве я рос в монастыре водного бога Катапака, - начал юноша. - И когда мне сильно хотелось по малой нужде, то зачастую я не бежал во двор к отхожему месту, а пользовался ближайшим источником для омовения рук. Ну, просто подходил вплотную и делал вид, что мою руки. И тут подходит воспитательница Фелиндия, а я уже не могу остановиться и убежать, но делаю вид, что все нормально. А она сразу-то и не разглядела и говорит мне: Молодец, Гаузен, ты мой маленький чистюля, можно и мне на руки полить… А как подошла поближе, так заорала! Я чуть не оглох. Я месяц потом по ночам в кровати, кхм, кошмарами мучился, - спохватился юноша, что наговорил лишнего, но увидел, что девушка впервые за время их встречи смеется во весь голос. Гаузен, несмотря на всю неловкость ситуации, с радостью подумал, что изначальное недоверие между ними тоже осталось в прошлом.
- Наверное, - борясь с последними приступами смеха, предположила девушка, - она тебе до сих пор по ночам является.
- Теперь ты понимаешь, какие чувства у меня от этого имени? – попытался разжалобить Гаузен.
- А по тебе ведь и впрямь не скажешь, что ты любишь умываться, - все еще улыбаясь, заметила собеседница.
- О чем это ты? – насторожился Гаузен.
Девушка показала пальцем на его лицо. Гаузен провел по нему рукой и увидел, что она вся запачкалась. Похоже, что он оброс грязью еще в подземелье, когда рылся в книгах и попал в вихрь, устроенный призраком.
- Надо остановиться и поискать источник или реку, - спохватился юноша.
- Лучше ополоснись из фляжки, - посоветовала девушка.
- Там не осталось воды, - уклончиво ответил Гаузен. Он не хотел, чтобы девушка узнала, что там вино, как у какого-то выпивохи.
- Тоже мне беда, – пожала плечами девушка. - До этого не замечал, и сейчас не обращай внимания.
- Легко тебе говорить! Ты же не запачкалась! – возмутился юноша.
- Ну, может быть, правду люди говорят, что свинья всегда грязь найдет! – отозвалась Фелиндия.
- Я же шел впереди. Можно сказать, защищал тебя от пыли и грязи. Давай найдем ручей! У нас в Велитии бог воды – самый главный бог. Он грязнуль не любит! – продолжал упрашивать Гаузен.
- Мало ли в наше время немытых по миру шляется? А к чистому всегда больше подозрений. Если человек может позволить себе мыло, то у него могут и деньги водиться. А уже это может привлечь внимание разбойников. Уж кто-кто, а бандиты знают: Кто за собой следит, тому есть чего терять, - не переставала поучать Гаузена девушка.
- Ну, по тебе не скажешь, что ты за собой не следишь, - попытался возразить и одновременно сделать комплимент Гаузен.
- Я же девушка, - хмыкнула Фелиндия, пропустив похвалу мимо ушей. - Если будет возможность по пути, то остановимся. Я, конечно, служу другому ордену и не знаю всех ваших обычаев, но думаю, что ваш Катапак не такой сердитый, чтобы карать каждого неумывайку. Да и вообще, куда ты так торопишься? Почему тебе так хочется умыться непременно сейчас?
- Я думал, что ты меня… - начал было юноша, но в смущении замолчал.
- Я тебя что? – обеспокоилась девушка.
- Да так, ничего, - замялся Гаузен, и некоторое время они ехали молча, пока юноша не вспомнил другую свою просьбу:
- Ну, так что? Могу я называть тебя Лин?
- А почему хотя бы не Лина? – предложила девушка.
- Лина – это как-то длинно, - неуверенно возразил Гаузен.
- Ну ладно, можешь звать меня Лин, - согласилась, наконец, девушка. - Тем более, меня в ордене все так зовут.
- Что ж ты раньше упиралась! - прошептал Гаузен, лишний раз подумав о том, как он все-таки мало понимает этих женщин.
- И не надейся, что я буду звать тебя Гонзиком, - добавила девушка.
- Вот уж это я как-нибудь стерплю… А у вас в ордене все такие несговорчивые? - вдруг вырвалось у него.
- Да что ты вообще знаешь об ордене Всемзнания? – вспыхнула девушка.
- Ну, я слышал, что у вас, когда ложатся спать, вместо подушек кладут под голову книги, - предположил юноша.
- Это еще что за ерунда! - возмутилась Лин, но Гаузен не сдавался:
- Да ладно, чего уж тут! Каждый культ – он со своими странностями. Вот в Хаслинии поклоняются огненному богу Шальварку и всю пищу жарят только на огне. А суп готовят, пока кастрюля не выкипит хотя бы на половину, чтобы, как они говорят, вода пропиталась огнем. Ерунда какая-то! Вода и огонь несовместимы! Вот у вас в Альдории все понятно без вопросов. Мне тут рассказывали, будто вы настолько любите чтение, что даже на обед едите жареных книжных червей, - в этот момент девушка прямо задохнулась от возмущения, но это было еще не все, что Гаузен знал об ордене Всемзнания. - А еще я слыхал про одного служителя вашего ордена. Так он был такой жадный, что всю жизнь искал колодец, исполняющий желания. И когда нашел, то ему нужно было бросить туда монетку и загадать желание. Ему пришлось пересилить себя вместе со своей жадностью и выбросить монетку в колодец. Но когда он ее кинул, сил сдерживать свою жадность у него совсем не осталось, и он бросился вниз в колодец за монеткой. А ведь мог бы пожелать себе горы золота!
- Гаузен, тебе никто не говорил, что твой язык похож на лопату? – раздраженно прервала юношу Лин.
- В смысле, этопотому что я острый на язык и каждое мое слово вызывает смех? – наобум ляпнул Гаузен.
- Нет, это все из-за того, что каждым своим словом ты копаешь себе могилу! – рассержено выпалила девушка и обиженно добавила:
- И вообще мы жадные только до знаний. У нас даже поговорка есть - лучше книга в руке, чем монета в кошельке.
Некоторое время они опять ехали молча.
- Чего молчишь? - не выдержал, в конце концов, Гаузен.
- Если отвечать на каждое слово, - все еще сердилась Лин, - то люди бы не замолкали, как птицы в лесу.
- Даже птицы по ночам спят, - разумно подметил Гаузен.
- А филин? – вспомнила исключение девушка.
- Филин – эта такая пучеглазая птица, что у нее глаза не закроются при всем желании, - с непоколебимой уверенностью в собственной правоте заявил юноша.
- А я смотрю, ты хорошо разбираешься среди себе подобных, - скептически отозвалась Лин.
- Я что, похож на птицу? – не разобрал намека на собственное невежество юноша.
- Ага, на вороненка, - не поворачиваясь, заявила девушка будничным тоном, каким обычно говорят о погоде.
- Это почему сразу на вороненка? – запротестовал Гаузен. Он надеялся на орла, ястреба или, на худой конец, коршуна.
- Такой же нахальный, темноволосый и вечно суешь свой нос не в свое дело, - разоткровенничалась девушка.
- Это я-то сую руки не в свой нос? То есть не в свое дело, - смутился Гаузен. - И это после того, что мы вместе пережили?
- Вот именно! – подтвердила Лин. - Если бы не пережили, я бы о тебе так не говорила!
- Ну, ладно, - решил отступить Гаузен, которому уже надоело спорить. - Хватит уже клеваться насчет всякой ерунды. Если тебя раздражают мои вопросы, то тогда сама расскажи мне что-нибудь!
- Что рассказывать? – насторожилась Лин.
- Ну, расскажи, к примеру, про историю твоего ордена, - предложил Гаузен.
- Тебе действительно интересно об этом послушать? – удивилась девушка.
- А ты постарайся, чтобы не скучно было! – решил приободрить он девушку. - Если я засну от скуки, упаду с лошади и сломаю себе шею, то вся вина от произошедшего будет на твоей совести.
- Хочешь сказать, я зануда!? – обиделась Лин.
- Нет, ну просто любопытно, – снова пошел на попятную Гаузен. - Я ни в коем случае не хотел сказать, что твой орден состоит из одних только зануд… То есть мне хотелось бы узнать, о том, что за люди основали твой орден и как они с тобой связаны. А если не хочешь рассказывать о себе, то расскажи о том, что дорого тебе самой…
Последние слова несколько смягчили сердитый настрой Лин, и она решила выбрать историю, которую, похоже, знала лучше остальных:
- Если тебе интересно знать про наш орден... А про наш орден ты, по-видимому, не знаешь ничего, то следует начать с самого основания. Точнее с человека, который основал Орден Всемзнания… Вообще-то эту историю у нас рассказывают маленьким детям, но я думаю, тебе будет вполне по силам разобраться в ней, - не удержавшись от остроты, начала девушка.
- А почему все-таки орден Всемзнания, а, например, не Всезнания? – переспросил Гаузен, немного задетый тем, что девушка снова усомнилась в его умственных способностях.
- Потому что знать все невозможно, но знания нужны всем, - пояснила девушка. - И вообще, не придирайся! Основатель Демиан всегда говорил, что главное - не в букве, а в смысле.
- С этим я, пожалуй, соглашусь, - заметил Гаузен, у которого с правописанием было не очень хорошо еще с монастырских времен, и дал девушке продолжить:
- Демиан родился в Альдории в небольшой деревне в доме, где жила семья свинаря…
«Ну, по крайней мере, у него была семья и дом» - подумал Гаузен про себя, но не удержался от уточнения:
- А свинарь – это нечто среднее между пахарем и свинопасом?
- Нет, так в его селении называли колбасников, - поспешно объяснила девушка, стараясь не отвлекаться от основной нити повествования. - Среди других жителей он выделялся разве что светлым умом, но так как он был таким же чумазым, как и остальные дети, это мало кто замечал. А еще он очень любил рыбачить. И вот однажды…
- Его проглотил гигантский морской змей! – предложил свою версию Гаузен, которому захотелось слегка оживить повествование.
- Не перебивай! - одернула юношу девушка. - Однажды заметив, что рыба клюет на шевеление концов червя, он обнаружил, что у червя их только два – спереди и сзади. Тут маленький Деми обратил внимание на муравьев и увидел, что у них целых шесть отростков, то есть лапок. Да еще червяков приходилось выкапывать, а муравьи копошились прямо под ногами. Тогда-то Деми решил, что для рыбалки муравьи – лучшая наживка…
- Что-то больно уж внимательно он этих букашек рассматривал, - заподозрил неладное Гаузен. – Наверное, он их поедал тайком, а всем говорил, что ходит на рыбалку!
- Да как ты смеешь сомневаться в честности Демиана! - возмутилась Лин. - Каждый отрывок в этой истории несет в себе глубокий смысл, недоступный для непосвященных!
«Похоже, что этого Деми посвятили еще в глубоком младенчестве. Головой об деревянный пол» - подумал Гаузен наперекор Лин, но вслух сказал:
- И вообще, Деми – это девчачье имя!
- Да много ли ты разбираешься в девчонках?! – парировала Лин, которая, похоже, уже начала привыкать к придиркам Гаузена. - Сначала маленький Деми пытался ловить муравьев руками, но они больно кусались. Посмотрев на свои руки, покрытые волдырями от укусов, маленький рыбак задумался.
Ему пришло в голову, что муравей – это тот зверь, которого можно ловить в одиночку, но не по одиночке. И что если муравьи сами не идут к нему в руки, то пусть идут куда-нибудь еще. А переманить всегда легче, чем заставить. И, благодаря глубоким размышлениям, на него снизошло озарение.
Он налил немного меду в небольшой кувшин, остальную часть размазал по стенкам изнутри и оставил на ночь, надеясь, что к утру сосуд будет заполнен доверху наживкой для рыбы. Расчет юного Демиана был верен, но в ту ночь на мед польстились не только муравьи…
«Вот недотепа! В его годы я тащил рыбу не из речки, а с кухни» – подумал Гаузен и продолжил слушать историю:
- И вот, пока маленький Демиан лежал в постели, случилось такое, что и присниться не может, - с тревогой в голосе поведала девушка. - В ту ночь в огород забрался огромный, косматый и страшный зверь!
- Жуть какая! – вырвалось у Гаузена, которому представилось чудовище размером с крылатого ящера.
- И вот он тихо подкрался, пока все спали… - продолжала нагнетать обстановку Лин. - Подобрался к кувшину с медом и попытался вылизать его. Но, к несчастью для животного,в сосуд уже набилось изрядное количество муравьев, озверевших от темноты и тесноты. Они начали кусать попавший внутрь язык, отчего тот распух до невероятных размеров и застрял в кувшине. Зверь пытаясь его вытащить, схватился за кувшин, но ничего не получалось. Зверь неистово катался по земле, ломал все вокруг, но эти усилия лишь усугубили его и без того тяжкое положение - кувшин застрял у зверя прямо в глотке.
- Откуда все это известно? Твой Деми, что ли, всю ночь в кустах просидел? – прервал историю Гаузен.
- А ты не подумал, что потом остались следы – сломанные ветки, примятая трава? – нетерпеливо растолковала Лин. Гаузен снова умолк, и девушка перешла к заключительной части тяжелой судьбы неудачливого чудовища:
- И тогда зверь в последний раз вздрыгнул лапами и задохнулся. Наутро селяне обнаружили медведя, погибшего весьма неестественной смертью. Пока местные жители размышляли над увиденным, подоспел и сам Деми.
- Я всего лишь хотел оставить приманку, чтобы раздобыть наживку для рыбы, - сбивчиво пытался объяснить мальчик.
- Он хотел поймать медведя, чтобы тот удил ему рыбу! – не понимали недалекие сельчане.
- Да нет же! Мне нужны были муравьи, а не медведь! – возражал Деми.
- Хотел убить муравья, но не рассчитал сил и убил медведя! – восторгались односельчане.
- Нет-нет! Я не хотел его убивать! – отрицал парнишка.
- Не хотел, но убил! Какая силища! Да с нашим Деми шутки плохи! – расхваливали мальчика его соседи.
Гаузен с трудом удерживался от смеха, наблюдая, как девушка разыгрывает диалог на два голоса. Увидев его реакцию, девушка смутилась и продолжила рассказ более подобающим для поучительных историй тоном:
- Несмотря на все попытки объяснить произошедшее, наивные жители деревни так и не смогли понять того, что произошло на самом деле. Да и сам Деми далеко не сразу восстановил всю цепочку событий этого недоразумения. В итоге, мнение деревенских касательно недавних событий существенно разделилось. Одни сошлись на том, что Деми хитроумно подкараулил и убил медведя. Другие говорили, что косолапый зверь пытался отнять у Деми мед и поплатился. Третьи рассказывали, что медведь ловил рыбу, и Деми решил, что это муравей – и ненароком придавил его. Четвертые утверждали, что лесной обитатель напал на муравьев, а Деми вступился за них. А пятые были уверены в том, что медведь пил мед из кувшина и не стал делиться им с Деми, за что и заслужил свою страшную кончину. Вскоре из-за распускаемых о нем небылиц Демиан стал самым прославленным человеком во всей округе.
- Глядите, - говорили жители. - Вот идет Деми-который-поборол-медведя. Мальчик быстро привык к обрушившейся на него славе и очень ею гордился, но каково же было его разочарование, когда внезапно она исчезла как пыль после дождя.
В один прекрасный момент в деревню приехала бродячая ярмарка. И когда народ ринулся поглазеть на акробатов, шутов и прочую живность, все как-то сразу позабыли про невероятные подвиги Демиана. Для мальчика это стало полной неожиданностью – он всерьез считал, что геройская слава останется с ним на всю жизнь и обессмертит его в веках. Погоревав немного, он понял, что этим былую популярность не вернуть и решил посмотреть на то, что так всех взбудоражило. Побродив немного вокруг да около, он остановился у клетки с хищными зверями. Старый дрессировщик, увидев печального мальчика, решил немного его отвлечь:
- Что грустишь, малец? У меня беда побольше твоей будет. Совсем у меня мало зверей осталось. А был один мишка, да стар стал, вот я его недавно и отпустил на волю. Все равно у него уже из трюков ничего не выходило, да и помирать ему было скоро, наверное. Безобидный был, добрый, зубы выпали, когти обломались… Кого бы он там задрал? А ведь был когда-то заглавным развлечением цирка! Ну а теперь же кто его вспомнит?
- Неужели слава земная столь недолговечна, и, как бы ты ни старался, все равно все позабудут про твои деяния? – ужаснулся Демиан.
- Я тебе верно говорю, - ответил хозяин зверинца. - Кем бы ты ни был, хоть воином, хоть королем, и чего бы ты не натворил, природа людей такая – поговорили, порассуждали, разошлись и позабыли. Спустя сотни или тысячи лет, но обязательно обо всем позабудут.
Это еще больше опечалило Демиана, сразу же разрушив его надежду на дальнейшие подвиги, которые он мог бы совершить ради славы.
- Не слушай эту старую развалину, - вмешался проходивший мимо жонглер. - Он и сам-то толком не помнит даже того, с какой стороны солнце восходит!
Но, пораженный словами старика, Деми не обратил внимания на этот издевательский выпад.
- Неужели память людская так коротка? – чуть не плача пробормотал Демиан.
- Все мы смертны, а камни и земля памяти не имеют. Хотя, говорят, живет в дальних странах один человек – он помнит все. А все потому, что живет вечно.
После этих слов Демиан взбодрился духом. Он променял кусок хлеба на глоток свободы и ушел из деревни, отправившись в странствия вместе с обозом. Всю свою жизнь он поклялся посвятить поиску этого загадочного долгожителя…
- Надеюсь, ты не будешь сейчас пересказывать по порядку ВСЮ его жизнь? – перебил Гаузен, заскучавший от столь глубокомысленных рассуждений.
- Но ты же САМ просил что-то рассказать?! – возмутилась Лин.
- Ну, я думал, что ты расскажешь все самое интересное… - замялся Гаузен, который, порывшись немного в памяти, признал частичную правоту девушки.
- И что же это, по-твоему, самое интересное? – язвительно поинтересовалась девушка.
- Ну, поиск сокровищ, приключения, путешествия, сражения…- поразмыслив, начал перечислять юноша.
- Драки, кутеж, попойки, азартные игры… – торжествующе продолжила список Лин.
- Я этого не говорил! – возмутился Гаузен то ли от необоснованных обвинений, то ли оттого, что Лин угадала ход его мыслей.
- Наверное, я неправильно о тебе подумала, - раскаивающимся голосом протянула девушка.
- Неправильно! – горячо поддержал предположение девушки Гаузен.
- Вероятно, я неверно тебя оценила! – продолжала сокрушаться Лин.
- Неверно! – настаивал на своем Гаузен.
- В таком случае теперь наши разногласия разрешены. А это значит, что когда мы вскорости подъедем на постоялый двор, то я устрою лошадей в конюшню, а ты закажешь нам еду и комнату. И чтоб никаких драк и выпивки! Или я все-таки ошиблась в тебе, Гаузен? – глумливо поинтересовалась Лин.
Юноша, поняв, что девушка загнала его в тупик, не стал спорить, но обиженный тем, что девушка решила воспользоваться им в своих целях, молчал весь оставшийся до гостиницы путь.
Впрочем, безмолвствовать пришлось недолго, так как гостиница оказалась ближе, чем думал Гаузен.
- Вот что, Гаузен, - посерьезнев, сказала Лин юноше, отсчитывая монеты в конюшне. - Ты отправишься в таверну, но осмотрись там повнимательней. Если заметишь, что в таверне что-то не так, то не суетись. Особенно, если это будут какие-нибудь подозрительные типы бандитского вида. Если что, то не обращай лишний раз на них внимания. Просто купи себе немного еды для вида… и да, выпить, но тоже чуть-чуть! Поешь, погрейся у огня и уходи. А если ничего не произойдет, то закажи нам места на ночь. И чтоб никаких выходок!
- Да мне все понятно, - успокоил девушку Гаузен. - Я часто останавливаюсь в таких местах и знаю, кому можно доверять, а кому нет.