«Пара слов о бабушке Хонор»

Я на самом деле не могу представить бабушку Хонор в больнице, лежащей в постели. Она и сидит-то не дольше, чем уходит на то, чтобы выпить чашку чая. Она читает книги на ходу, я наблюдала за ней: держит роман у лица и ходит туда-сюда по коврику в гостиной. Она носит карандаш за ухом и иногда останавливается, чтобы быстро записать что-то в блокноте, который лежит открытым на приставном столике. А потом продолжает ходить туда-сюда, хмурясь на книгу в руках, уткнув тонкий нос в страницы. Время от времени она что-то бормочет.

На ковре уже вытоптана дорожка, по которой бабушка Хонор ходила вперед и назад, читая сотни книг.

Бабушка Хонор не из тех, с кем приятно находиться. Она костлявая и жесткая, не такая, как чаще всего представляют бабушек. У мамы есть фотографии ее матери, моей бабушки Кэрол, которая умерла еще до моего рождения, и она выглядит мягкой, такой, которую хочется обнять, она улыбается на каждом снимке, даже в инвалидном кресле. Бабушка Хонор не такая. Она смотрит на тебя так, как смотрит на книгу, будто внимательно изучает, анализирует то, что ты на самом деле хочешь сказать. Она эксперт по русской литературе, практически гений. В ее кабинете на втором этаже есть целая полка, заставленная книгами, написанными ею или в соавторстве. Все они в жестких, твердых обложках и с названиями, в которых есть двоеточие. Она дала мне первый урок феминизма, когда мне было три года.

Рядом с ней я всегда чувствую себя идиоткой. Уверена, что такое ощущение возникло бы у девяноста восьми процентов людей. Но, мне кажется, именно благодаря ей я хочу стать писателем, и определенно из-за нее хочу учить английский, когда (если) поступлю в Кембридж, а не физику, как папа. Она так любит книги, считает, что они действительно имеют значение. Лучшие разговоры, которые были у нас, касались книг, которые мы обе читали. Наверное, это единственные настоящие разговоры, которые между нами происходили. Я чувствую себя слишком глупой, чтобы говорить с ней о чем-то еще.

Она присылает мне книги на день рождения. А когда я ее навещаю или она приезжает к нам в гости, то ведет меня в кафе, мы заказываем два кусочка торта, кофе ей и горячий шоколад мне и говорим о книгах. И эти беседы прекрасны. Они похожи на истории, которые произошли на самом деле, но потом ты можешь сделать шаг назад и посмотреть на них практически сверху, обсуждая, как они были написаны или почему автор сделал тот либо иной выбор. Почему они выбрали платяной шкаф в качестве магического портала, или почему в первую очередь нужен был Локвуд, и что означает, что особняк Мэндерли сгорел в конце книги?

Это как будто рассматриваешь все эти истории под микроскопом, чтобы понять их лучше, чем кто-либо другой. И в качестве дополнительного бонуса я лучше всех в параллели справляюсь с английским. Мисс Дрейтон хотела, чтобы я раньше сдала выпускные экзамены, а в этом году писала уже экзамен второго уровня сложности, как я это сделала с французским, но я не стала так делать, чтобы остаться с Аврил.

Но, когда мы не говорим о книгах, я не нахожу, что сказать бабушке Хонор. Надеюсь, с ней все в порядке.

* * *

Игра «Змеи и лестницы», несколько бисквитов перед сном, несколько просмотров «Паровозика Томаса» и бой подушками. Лидия уложила ОскиАйри в кровать, спустилась вниз, услышала, что ее зовет Оскар, и снова поднялась на второй этаж, чтобы принести ему еще попить, а потом спустилась и плюхнулась на кровать, автоматически включив телевизор.

Ей нужно учить. Но голова была квадратной, в руках и ногах чувствовалась тяжесть. Она так устала. Оттого, что так много притворялась каждый день, постоянно. Следила за тем, что говорит, как долго смотрит, прикасается ли. Наблюдала, как на нее смотрят другие люди, думала, что же у них в голове. Иногда, приходя домой из школы, она уставала настолько, что было тяжело стоять и разговаривать.

Дома она тоже не могла расслабиться, если только не находилась одна в своей комнате, но по крайней мере ОскиАйри было все равно, какая она и что она скрывает. А мама была слишком занята, чтобы ее замечать, чтобы по-настоящему обращать на нее внимание.

Иногда оттого, что никто не обращал внимания, становилось еще сложнее. Иногда она, когда чувствовала себя комфортно, почти забывала следить за своими мысленными стенами.

По дороге домой из школы Аврил говорила, что, может быть, когда закончатся экзамены, поедет к отцу на каникулы. Он жил в Бирмингеме, и, когда два года назад Аврил уехала туда на все пасхальные выходные, Лидия чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо.

Она потянулась за телефоном. Пять сообщений.

Аврил, 15.40: Жаль, что ты не смогла пойти, спс за топ.

Аврил, 17.25: Все прошло ок. Позвони мне. Цём.

Мама, 18.06: Привет, дорогая. Бабушка Х. в порядке. Еду забрать пару вещей, которые могут ей понадобиться. Постараюсь вернуться не поздно. С О. и А. все ок? Если хочешь поесть, в судочке пирог. Целую.

Аврил, 19.00: О боже, ты смотришь «Топ-модель»? Там ТАКОЕ происходит! Позвони мне.

<неизвестный номер>, 19.11: типерь ты отошли мне адну.

К последнему сообщению было прикреплено фото. Его сняли через отражение в зеркале, так что телефон закрывал бóльшую часть лица, но она все равно поняла, что это Гарри. Голая грудь, трусы спущены, все выставлено напоказ.

Лидия удалила сообщение. Даже не думала, пальцы двигались сами по себе. Она удалила это и опустила телефон, злая и шокированная намного сильнее, чем следовало бы, учитывая, что она видела много чего похуже. Гораздо хуже, просто загуглив картинки с котятами.

Но такое никогда не было направлено к ней. Никто не отправлял подобного непосредственно ей, чтобы она посмотрела, не в силах избежать этого, поскольку оно было в ее телефоне.

У Лидии дрожали руки. Какую игру он ведет? Он правда думает, что ей это понравится? Он думает, что у него такой сильный и могучий член, что она тут же растает, всего лишь от взгляда на него сорвет с себя одежду и отправит фото, кричащее: «Пожалуйста, посмотри на меня как объект своих сексуальных желаний, поонанируй на мою цифровую грудь, пожалуйста»?

Ее телефон подал сигнал еще одного сообщения.

<неизвестный номер>, 19.26: а ище лутше сибя с Аврил!

Лидия швырнула телефон через гостиную. Он ударился о пластиковый игрушечный гараж Оскара и со стуком упал на пол.

Она уставилась на него, широко раскрыв глаза и тяжело дыша. Он знал.

Гарри Картер знал. А если знал Гарри, то знали и его друзья. Значит, знала Эрин. А значит, и Аврил…

Она сжала кулаки. Нет. Он не мог знать. Она слишком хорошо это скрывала. Гарри Картер был недостаточно умен, чтобы заглянуть в ее голову.

Гарри Картер был тем еще извращенцем, который считал, что девушки должны ему обнаженные селфи. Который думал, что если девушка вместе с девушкой, то только для того, чтобы за ними наблюдал парень. Для которого лучше, чем две сиськи, могли быть только четыре. Который не понимал, что такое настоящее желание, настоящая любовь.

Который не понимал, что его сообщение с кучей ошибок пробралось в те мысли, которые она позволяла себе по ночам, одна за закрытой дверью. Оно оставило жирные отпечатки, запах пота на ее мечтах.

Телефон зажужжал.

Она заставила себя дышать медленно. Глубоко. Подойдя к игрушечному гаражу, она подняла телефон, уже готовая заблокировать номер Гарри, удалить сообщения.

Но это было от Аврил.

Ты видела фотосъемку в «Топ-модели»? Они плачут! Набери меня в Skype, когда уложишь детишек, не могу смотреть это в одиночку.

Лидия прижала телефон к колотящемуся в груди сердцу. Аврил не знала. Гарри не мог знать. Ее маска не сползла. Она никогда этого не позволит.