Глава 48
День 8-й
Робинсон сел за стол напротив Мэйан и Даны. Они заявили об исчезновении Сэмюэля Сандерсона шесть дней назад, а у полиции все еще не было ни одной мало-мальски толковой версии. Дана, в элегантном костюме, с идеальной прической и безупречным макияжем, была больше озабочена состоянием дочери, чем судьбой бывшего мужа. Она давно научилась отстраняться от неприятностей, связанных с его образом жизни, и защищать от них Мэйан. Девушка выглядела очень встревоженной, одета была небрежно и от волнения, сама того не замечая, грызла ногти. Она не сводила глаз с инспектора.
– На месте мы не обнаружили ничего подозрительного. Все его вещи остались в доме на берегу озера, значит, он отлучился на время. Аквалангисты обследовали дно, но тоже ничего не нашли.
– Я ведь говорила, отец не мог покончить с собой! – воскликнула Мэйан. – Он бы никогда так со мной не поступил.
– Знаю. Но мы должны были все проверить. Состояние, в котором он находился в последнее время…
– Ему стало лучше! – перебила Робинсона Мэйан. – Уехав в Кэндлвуд-Лейк, он успокоился.
– Но ты ведь знаешь… что его мать… твоя бабушка… – пробормотала Дана.
Она тоже не верила, что Сэмюэль свел счеты с жизнью, но опасалась, что его убили, и пыталась подготовить дочь.
– И что с того? Кто сказал, что склонность к самоубийству передается по наследству? Папу приводила в ужас сама мысль об этом! Говорю вам, он прекрасно себя чувствовал и ждал меня в гости!
Дана отвела взгляд – она так переживала за дочь, что даже смотреть на нее не могла.
– Нужно искать рыбака, с которым отец познакомился на озере. Тот пригласил его на ужин. Перед тем как уйти из дома, папа прислал эсэмэску и больше со мной не связывался…
– Вы правы. Человек, который преследовал господина Сандерсона, вполне мог расставить ему ловушку. Нам до сих пор не удалось выяснить личность неизвестного, но мы не оставляем попыток. Я буду держать вас в курсе. Звоните, если что-то вдруг покажется подозрительным.
Полицейский явно не питал надежды найти Сэмюэля Сандерсона живым. Профиль, составленный психологами, заставлял думать, что «аноним» убил писателя и избавился от тела. Так же он наверняка поступил и с юной Карлой.
День 24-й
Исчезновение Сэмюэля Сандерсона оставалось темой номер один во всех средствах массовой информации. Журналисты ничего не знали ни о преследовании романиста, ни о том, что полиция разыскивает неизвестного рыбака, и большинство склонялось к версии самоубийства. Она выглядела вполне логичной с точки зрения событий, предшествовавших исчезновению, и позволяла держать в напряжении читателей и телезрителей, охочих до странных историй и дешевых страстей.
Мэйан выключала телевизор, когда ее позвал Лукас.
– Пришел инспектор.
– Есть новости? – с надеждой в голосе спросила она.
– Нет, у него появились вопросы.
Мэйан медленно побрела в гостиную. Предыдущие разговоры с Робинсоном оказались бесполезными, и девушке казалось, что копы встречаются с родственниками с одной-единственной целью – доказать, что они хорошо делают свою работу.
– Здравствуйте, Мэйан.
Ей нравился этот «нетипичный» коп – красивый, уверенный в себе, в отличном костюме. Портила дело только излишняя серьезность, с которой он держался.
– По-прежнему ничего? – В голосе Мэйан прозвучало раздражение.
– Сожалею… Мы тщательно обыскали хижину, которую снимал загадочный рыбак, и нашли два образца ДНК – Сэмюэля Сандерсона и неизвестного. Ни на какой след это нас не вывело. Дом арендован онлайн, из интернет-кафе, на вымышленное имя и оплачен анонимно через платежный терминал. Мы почти уверены, что вашего отца похитил именно этот человек.
– Следы крови?
– Никаких.
– Тогда зачем вы пришли? – не сдержалась Мэйан.
– Успокойся, прошу тебя, – вмешалась Дана. – Инспектор делает все возможное, чтобы найти твоего отца.
– Или его тело…
Дана взглядом попросила Робинсона извинить девушку.
– Я думаю, мы должны изменить подход к делу. Мэйан, вы сказали, что адрес в Кэндлвуд-Лейке он сообщил только вам.
– Да. По его словам…
– Очень хорошо. Он сделал это по телефону?
– Нет, прислал эсэмэску.
– Понятно. Вы его записали? Сообщили кому-нибудь еще?
– Нет.
– Мы проверили – вируса в вашем телефоне нет.
– Что из того?
– Нам следует рассмотреть вероятность, что неизвестный – человек из вашего ближайшего окружения. Некто, имевший возможность находиться рядом и проверять вашу почту.
На лицах Даны и Мэйан появилось изумленное выражение.
– Человек из нашего окружения? – воскликнула Дана. – Но… никто из этих людей не желает зла Сэмюэлю!
– Я бы попросил вас отбросить на время любую предвзятость, – сказал инспектор. – Сложность в том и заключается, что необходимо вычислить человека, находящегося вне всяких подозрений. Итак, Мэйан, соберитесь с мыслями и перечислите всех, кто мог иметь доступ к вашему телефону.
– Да куча людей! Мой мобильник вечно где-то валяется. Ну, подруги могли… Я не слишком осторожна, так что в кафе или клубе любой мог незаметно заглянуть… Почем мне знать!
– Я считал, что вы не покидали дом после истории в Хэмптонсе? – удивился Кайл Робинсон.
Мэйан пожала плечами.
– Ты выходила? – всполошилась Дана.
– Да… два или три раза.
– Но как? Когда?
– Когда говорила, что иду к Перниле.
– Ты хоть понимаешь, как рисковала? – закричала Дана. – Этот человек…
– Перестань, мама! Жертва не я, а папа.
Робинсон поднял руку, призывая к молчанию. Он видел, что Мэйан вот-вот сорвется: мысль о том, что ее неосторожность могла привести к исчезновению отца, стала последней каплей.
– Не думаю, что этот человек рискнул бы вытащить у вас телефон в людном месте, так что будем считать, что искать нужно того, кому вы доверяете.
Мэйан сжала виски ладонями и устало покачала головой.
– Наши профайлеры составили психологический портрет. Скорее всего, он ровесник господина Сандерсона. В противном случае отец наверняка сказал бы вам: «Знаешь, я тут познакомился с одним парнем…» Или – «с забавным стариканом». Похититель – крепкий мужчина, он отнес тело Денниса Саймона из спальни в ванную. Он умен и действует очень ловко. Это милый, даже утонченный человек. Подобные личности часто скрывают преступные инстинкты за изысканной внешностью. Не исключено, что он слегка высокомерен. Но главное – он имеет доступ к вашим вещам, возможно, даже в вашу комнату.
– Нет, простите, ничего не приходит в голову, – огорченно ответила Мэйан.
Дана была поглощена собственными мыслями и высказалась не сразу.
– Вот что я предлагаю: если это человек из нашего окружения, его фамилия должна быть в телефонной книжке – и у меня, и у Мэйан. Мы сличим их и…
– Прекрасная мысль! – воскликнул Робинсон. – Весьма вероятно, что он вхож в дом, но его имя и не приходит вам в голову, потому что это не близкий друг семьи.
Дана и Мэйан взялись за дело.
– Называйте имена и фамилии тех, кто вызовет у вас хоть малейшее сомнение.
Они проверяли контакты, сомневались, спорили, и вдруг Дана замерла.
– О нет… Господи, нет, ну почему я раньше не сообразила? – прошептала она.
Мэйан и инспектор ждали объяснений, но она молчала, перебирая воспоминания.
– О ком вы подумали, мадам? – нетерпеливо спросил Робинсон.
Дана проговорила, обращаясь к дочери:
– Твой преподаватель литературы.
Мэйан хотела было возразить, но не стала. Да, он точно соответствовал описанию: всегда садился рядом, когда она писала, и вполне мог взять телефон; совпадало и время – его наняли незадолго до того, как началась история с преследованием. Кроме того, он – один из тех немногих, кто бывал в доме после возвращения из Хэмптонса. Но… он такой милый и добрый… Мэйан посмотрела в глаза матери и ошарашенно покачала головой.
– Да, Джим… Джим Эдвардс, – сказала Дана.
Почему это не пришло в голову, когда Сэмюэль спросил, кто из близких ей людей мог подобраться к компьютеру? Все просто – Джим был посторонним. Он дважды в неделю приходил заниматься с Мэйан и мог слышать все разговоры. Джим Эдвардс умел держаться незаметно, как старый слуга в английском поместье. У него был доступ к телефону ученицы, а в перерыве между занятиями он свободно передвигался по дому. В последнее время Эдвардс казался Мэйан странным – все время улыбался, слишком много говорил и явно был чем-то обеспокоен.
Робинсон делал пометки в блокноте.
– Когда он был у вас в последний раз?
– Мы встречались по средам и пятницам, – ответила Мэйан, – значит, через три дня после исчезновения папы. Мы отменили занятия.
– Сходится! – торжествующе воскликнул Робинсон.
Да, все сходилось. Почерк, типичный для социопата: внедриться к близким, изучить их жизнь, собрать информацию, необходимую для травли романиста.
– Но… за что он так ненавидит моего отца? – удивилась Мэйан. – Они даже не были знакомы.
– Если Эдвардс – наш человек, мы это скоро выясним. У вас есть его адрес?
– Нет, только номер телефона. Но я знаю, где он преподает.
– Очень хорошо. Ни с кем об этом не говорите, нельзя спугнуть преступника.
Инспектор вышел, чтобы позвонить в участок.
День 26-й
– Что у нас нового? – спросил Робинсон, обращаясь к коллегам.
– Ничего, – ответил за всех Родригез, правая рука инспектора в деле о похищении. – В университете он на этой неделе не появлялся – позвонил, сказался больным. Мы опросили соседей: судя по всему, он и дома не показывался. Его телефон отключен.
– Я возьму ордер на обыск. У Эдвардса есть другое жилье?
– На его имя – нет. Деньги со счета в банке никто не снимал. Он как будто в воздухе растворился.
– Любовница? Друзья?
– Ничего. Он был женат на Джессике Эванс, но, по словам коллег, они развелись.
– Что стало с этой женщиной?
– Мы ее ищем. Она давно не работает, и никто ничего о ней не слышал.
Инспектор не выдал своего разочарования, только провел рукой по волосам, пригладив и без того безупречную прическу.
– Возьми ее на себя, Родригез, – велел он своему заместителю. – Она не могла просто взять и исчезнуть. Или… он убил и ее.
Все разошлись по рабочим местам.
Оставшись один, Кайл Робинсон попытался подвести промежуточные итоги. Он чувствовал, что какая-то деталь от него ускользает. Подсознание пытается дать подсказку, а он не понимает! Ему было хорошо знакомо это чувство: истина совсем близко, чтобы ухватить ее за хвост, нужно сконцентрироваться. Джессика Эванс… Он несколько раз повторил это имя, и его наконец осенило.
– Родригез! – позвал он. – Принеси мне папку с компьютерной перепиской Сандерсона.
Да, он уверен, что видел имя Джессики Эванс именно там.
– Есть мотив! – крикнул он своей команде.
Все подошли, ожидая разъяснений.
– Джессика Эванс была любовницей Сандерсона! Даты совпадают. Джим Эдвардс узнал о романе жены и начал преследовать обидчика. Она ушла с работы сразу после первого свидания с писателем. Составленный профиль подтверждает: мы имеем дело с законченным психопатом, который составил подробный план мести, нанялся репетитором к дочери Сандерсона, очень умно расставил ловушку и заманил в нее жертву. Эдвардс крайне опасен. Сначала он убил жену – за измену, потом Денниса Саймона, когда тот стал помехой, и Карлу Анчелотти, которая могла заговорить.
Полицейские почувствовали охотничий азарт: теперь у них был настоящий мотив и серьезная версия.
– Узнайте все, что сможете, о жизни Джессики Эванс и Джима Эдвардса, опросите всех, с кем они были знакомы в прошлом, и тех, кто общался с ними в последнее время. Я к прокурору, за ордером.
Спасти Сандерсона вряд ли удастся, Эдвардс, скорее всего, уже убил его, но Кайл Робинсон пообещал себе, что обязательно поймает этого психа и выбьет из него признание.
Глава 49
День 30-й
Хуан Родригез и его напарник Тони Блейди уже два часа сидели в засаде перед домом Эдвардса. Это была не самая интересная составляющая работы, и ее делали все по очереди, даже инспектор Робинсон, когда позволяли обстоятельства. Жаркое солнце плавило город. Работавший в машине кондиционер спасал полицейских от жары, но дико раздражал непрестанным гудением. Родригез решил, что после возвращения в участок нужно будет загнать тачку в гараж – пусть механики посмотрят, что к чему. Усталость притупляла остроту зрения. Отвлекали копов и красивые женщины в легких нарядах, то и дело проходившие мимо: им и жара была нипочем. Честолюбивому Родригезу очень не хотелось разочаровать шефа, он был настороже, первым заметил появившегося на углу Эдвардса, толкнул напарника локтем и спросил, понизив голос:
– Берем его или звоним патрону?
– Сами справимся.
Родригез почувствовал выброс адреналина, сердце забилось быстрее. Вот за такие моменты он и любил свою работу.
Они дождались, когда подозреваемый войдет в подъезд, выскочили из машины и ринулись следом. Эдвардс стоял у лифтов и не заметил, как Родригез достал значок и оружие.
– Джим Эдвардс, вы задержаны. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, будет использовано против вас. Вы имеете право на адвоката, если…
Эдвардс слушал молча, не пытаясь протестовать – видимо, обдумывал ситуацию.
Полицейские надели на него наручники и довольно переглянулись, предвкушая триумфальное возвращение в участок.
* * *
– Где Сэмюэль Сандерсон? Что вы с ним сделали? – снова и снова спрашивал Робинсон.
– Я уже отвечал, что не знаю этого человека и не имею никакого отношения к его исчезновению.
«Придется попотеть, – подумал инспектор. – Никаких эмоций, голос спокойный, даже безразличный, как будто все происходит с кем-то другим».
– Как вы провели последние четыре недели?
– Взял небольшой отпуск и путешествовал.
– Где останавливались на ночь?
– В разных местах… В отелях.
– Нам нужны названия.
– Я их не помню. Сами знаете, все названия похожи.
– Как вы оплачивали проживание?
– Наличными.
Робинсон чувствовал, что теряет терпение. Два часа допроса – результат нулевой. Задержанный врет так нагло, что и пьяный бы протрезвился, и это странно, ведь он явно очень умен.
– Где ваша жена?
– Понятия не имею. Мы расстались.
– Вам ведь известно, что у нее была связь с Сэмюэлем Сандерсоном?
– Жена изменяла мне со многими мужчинами, потому я с ней и развелся.
– Вы были в курсе насчет Сандерсона и все-таки нанялись репетитором к его дочери.
– Дело случая…
– Вы издеваетесь?
– Как можно, инспектор!
Кайл Робинсон не собирался сдаваться.
– Вы ездили в Кэндлвуд-Лейк?
– Никогда там не бывал.
Поведение Эдвардса выглядело как минимум глупым. Вранье разоблачало его, и он не мог этого не понимать, но продолжал упорствовать, давая нелепые ответы.
– Я еще раз объясню вам ситуацию, – мысленно чертыхнувшись, сказал полицейский. – Мы считаем, что вы много месяцев преследовали Сандерсона, мстя за соблазнение жены. Мы также полагаем, что вы ответственны за смерть Денниса Саймона и исчезновение Карлы Анчелотти. Мы уверены, что вы ездили в Кэндлвуд-Лейк, чтобы познакомиться с Сандерсоном, сошлись с ним, пригласили на ужин и убили.
– Отличный сценарий. Попробуйте предложить его какому-нибудь романисту или кинорежиссеру.
Робинсон сделал знак одному из сотрудников, чтобы тот сменил его, и вышел из допросной.
Инспектор хотел позвонить дочери и бывшей жене писателя и сообщить, что дело раскрыто, но решил не торопиться. Он скажет, что подозреваемый задержан и они надеются расколоть его в ближайшие часы.
День 32-й
Дана и Мэйан стояли в коридоре, у особого «хитрого» зеркала, и следили за допросом. Джим Эдвардс явно не собирался сознаваться и держался с омерзительным высокомерием.
– У меня есть доказательства, что вы были с Сэмюэлем Сандерсоном в вечер его исчезновения, – сказал Робинсон.
Эдвардс и глазом не моргнул.
– Мы сравнили вашу ДНК с образцами, найденными в доме, где Сандерсон провел последний вечер, и получили полное совпадение. Значит, именно вы были тем рыбаком, с которым он познакомился в Кэндлвуд-Лейке, вы же пригласили его на ужин.
Ни один мускул не дрогнул на лице подозреваемого.
– Будете отвечать? – спросил Робинсон.
– Я не помню.
– Не помните?! – взорвался полицейский, стукнув кулаком по столу.
Сидевший напротив него человек поднял глаза и кивнул:
– Именно так.
– Зачем вы так тупо отрицаете факты? Хотите кого-то защитить?
Эдвардс не отреагировал.
– Слушайте внимательно, профессор: у меня достаточно улик, чтобы засадить вас в тюрьму до конца дней. Начинайте сотрудничать, и суд это учтет.
– Я ничего не помню.
Робинсон вышел в коридор.
– Почему он так себя ведет? – спросила Дана.
– Я и сам не понимаю. Линию защиты Эдвардс выбрал наиглупейшую, что-то не сходится.
– То есть?
– Возможно, он покрывает сообщника, – пробормотал инспектор, размышляя вслух.
– Сообщника?
– Я не уверен, это не соответствует психологическому профилю. Подобные ему люди – одиночки. Но иного объяснения я не вижу.
Он налил себе воды из кулера, выпил жадными глотками, и тут его осенило.
– Или…
– Что – или, говорите же, не терзайте нас! – воскликнула Дана.
Робинсону не слишком хотелось делиться догадкой, чтобы не подавать несчастным женщинам ложной надежды, но отступать было поздно.
– Или он тянет время, потому что… ваш отец еще жив.
– Вы думаете, что…
– Это не более чем предположение. Мы приперли Эдвардса к стенке, но он упорствует, значит, либо что-то скрывает, либо тянет время.
– Чтобы сообщник успел ликвидировать папу? – с ужасом в голосе спросила Мэйан.
– Или мог избавиться от тела, если Сэмюэль уже мертв? – продолжила Дана.
– Он психопат, так что в сообщника я не очень верю.
– У вас есть другие мысли, инспектор? Прошу, ничего от нас не скрывайте!
– Хорошо, я скажу, но вы должны пообещать, что отнесетесь к моим словам как к предположению… Возможно, Эдвардс где-то держит вашего отца, не исключено, что он решил дать ему умереть.
– От голода? – ужаснулась Мэйан.
– Это бредовая идея, – не согласилась Дана. – Если негодяй не убил Сэмюэля сразу, зачем желать ему смерти сейчас?
– Понятия не имею. Скорее всего, следует сложившейся в голове схеме: он, и только он, должен решить, где и когда умрет ваш бывший муж. Мы его арестовали, чтобы он не успел осуществить свой план. Если у пленника нет еды, Эдвардс может убить его своим молчанием.
Робинсон заметил надежду во взгляде девушки и пожалел, что был слишком откровенен.
– Предпочитаю, чтобы вы готовились к худшему, – сказал он, чувствуя себя виноватым.
День 38-й
Дана и Мэйан примчались в участок.
– Он наконец заговорил? – с порога, не успев поздороваться, спросила Мэйан.
– Да… И мне нужно сообщить вам…
Женщины переглянулись. Обе подумали об ужасной новости, которую им предстояло услышать, и попытались собраться, хоть как-то подготовиться, чтобы не впасть в истерику.
– Он его убил? – Голос Мэйан дрожал.
Инспектор кивнул.
Ну вот… теперь они знают – и небо не упало на землю. Мэйан не разрыдалась. Не лишилась чувств. У нее еще будет время – вся жизнь, – чтобы горевать.
Робинсон попытался утешить девушку.
– Если верить Эдвардсу… ваш отец не страдал…
Мэйан судорожно вздохнула, подумав: «Ему было страшно, но хотя бы не больно…»
Дана была на грани слез, но старалась держаться, видя, как мужественно ведет себя дочь.
– Где тело?
– Говорит, что зарыл в лесу. Проблема в том, что он якобы не помнит где. Мы сейчас же начнем поиски и воспроизведем обстоятельства преступления на месте.
Мэйан сжала руку матери, кивнула Робинсону, и они покинули участок, чтобы остаться наедине со своим горем.
Глава 50
День 48-й
Полицейская операция ничего не дала: собаки не взяли след, подозреваемый вполне убедительно описал, как убил Сандерсона, но все еще темнил насчет места захоронения. Твердил, как заведенный:
– Не знаю. Я положил тело в багажник и поехал в лес.
– Мы не нашли следов крови в машине.
– Труп был завернут в брезент.
Последнее утверждение походило на правду: они обнаружили в багажнике волосы жертвы.
День 50-й
– По-прежнему ничего! – доложил Родригез, входя в кабинет шефа.
Робинсон сокрушенно покачал головой.
– Эдвардс над нами издевается! Я уверен, что он врет. Мерзавец прекрасно знает, где тело, и водит нас за нос.
– Патрон, с вами хочет поговорить Мэйан Сандерсон, – сообщил присоединившийся к ним член опергруппы.
Робинсон вышел к девушке. Она выглядела осунувшейся и ужасно усталой. Торжествующая молодость уступила место бесконечной печали: так выглядят зрелые женщины, познавшие горечь утраты. Инспектор предложил ей сесть и налил кофе.
– Думаю, мой отец жив, – без лишних предисловий заявила она.
– Объясните.
– Если я скажу, что чувствую это, вы сочтете меня сумасшедшей, но я именно чувствую.
Робинсон остался невозмутимым. Он часто слышал подобные бессвязные речи. Убийство – вещь настолько жестокая, что близкие жертв часто прячутся от правды в параллельном мире. Смерть перечеркивает логику, на которой строится их жизнь, и открывает дверь в иную реальность.
– Все, кто потерял близкого человека, еще несколько дней, а иногда и недель, чувствуют его присутствие.
– Я знала, что вы скажете, но у меня есть куда более рациональные доводы.
– Слушаю вас.
– Вы однажды сказали, что Эдвардс лжет, желая выиграть время, что он либо покрывает сообщника, либо мой отец жив.
– Верно.
– Почему вы не стали проверять эту версию?
– К чему вы ведете, мисс Сандерсон?
– Он признался, в этом все дело?
– Да.
– Но разве признание не часть той же самой стратегии по затягиванию дела?
Робинсон вынужден был согласиться с доводами Мэйан – он и сам об этом думал, но не делился с Даной и ее дочерью, чтобы понапрасну не обнадеживать их. Инспектор был уверен, что Сандерсон мертв.
– Подумайте об этом, – продолжила Мэйан. – Джим Эдвардс никого не покрывает – ваши профайлеры назвали его одиночкой. Значит, он похитил моего отца и по непонятной причине не убил сразу, а где-то спрятал. Зачем? Одному богу известно. Собирался пытать, чтобы выбить информацию о банковских счетах? Какая, к черту, разница? Он наверняка намеревался убить папу, но вы его задержали. Эдвардс решил признаться и заставить вас искать тело – которого нет! – чтобы, несмотря ни на что, выиграть время.
Робинсон мысленно вернулся к отвергнутой версии. Все сходилось. Эдвардс похитил Сандерсона и куда-то перевез его – отсюда и волосы в багажнике, а кровь они не обнаружили, потому что мертвое тело никогда в нем не лежало. Мороча сыщикам голову насчет места захоронения, преступник действительно мог преследовать вполне определенную цель.
– Он жив, я знаю, – повторила Мэйан.
– Вы рассуждаете очень логично, но это мало что меняет: Джим Эдвардс ничего не скажет.
– Пустите меня к нему! – попросила девушка.
– Что за дикая идея?
– Мы были в прекрасных отношениях! Вдруг удастся убедить его? С Карлой же получилось…
– Я вас понимаю, но… Он совсем другой человек. Карла Анчелотти была жадной глупышкой, а Эдвардс – психопат, не способный на сочувствие. Общаясь с вами, он просто играл роль чуткого учителя.
– Нет, я уверена, что нравилась ему.
Робинсон решил не спорить. Он не верил в успех, но почему бы не попытаться…
– Ладно, согласен, дайте мне время все организовать.
Глава 51
День 52-й
Робинсон обменялся рукопожатием с Брэдли Делило и провел его в комнату, смежную с кабинетом, где Мэйан Сандерсон предстояло встретиться с Джимом Эдвардсом. Девушка сидела, чуть сгорбившись и прижав руки к груди, погруженная в невеселые мысли. Представив ее Делило, инспектор сказал:
– Ваше оборудование уже установлено, можете проверить, если хотите…
Делило бросил взгляд на экраны:
– Нет необходимости, все в порядке.
– Как я говорил вам, Мэйан, мистер Делило – синерголог. Он изучает язык жестов, поведение людей, мимику.
– Камеры спрятаны за специальным зеркалом, – прокомментировал эксперт. – Они будут записывать реакции подследственного. Одна наведена на глаза. Она фиксирует сокращения лицевых мышц, контролирующих веки и брови. Другая берет лицо в целом. Третья – руки. Все камеры вместе выдадут мне «разночтения», назовем их так, между подсознательными реакциями и видимым поведением, что позволит отличить правду от лжи.
– Чего вы ждете от меня?
– Сначала будьте милой и естественной, потом надавите – говорите неприятные вещи, можете даже соврать, чтобы застать его врасплох, шокировать или взволновать.
– Зачем?
– Он готов к большинству ваших аргументов и сумеет контролировать свои реакции, значит, мне будет сложно их идентифицировать. Но если вы его удивите, выведете из равновесия, я сумею расшифровать подаваемые телом сигналы. Они составят таблицу для декодирования менее явных сигналов, которые мы запишем.
– Понятно.
– Готовы? – спросил Робинсон.
– Да.
– Тогда начнем.
Джим Эдвардс никак не отреагировал, когда Мэйан вошла в допросную. Он ждал чего-то подобного.
– Здравствуйте, Джим, – спокойным, бесцветным голосом сказала девушка, села напротив своего бывшего учителя и пододвинула к нему стакан воды. Он проигнорировал этот жест.
– Вы знаете, зачем я здесь?
– Хотите расспросить меня.
– Верно.
– Я не помню, где закопал тело, Мэйан.
– Об этом мы говорить не будем, – бросила она, удивив собеседника, и сделала паузу, проверяя, сумела ли пробить хоть малюсенькую трещину в его защитной броне. – Хочу понять, почему вы так поступили, Джим. Я знаю, что мой отец причинил вам боль. Он поступил с вами так же, как со многими другими верными и преданными мужьями – отобрал у вас жену. Вы знаете, что я ненавидела отца за его поведение, но потом все простила, ведь он не ведал, что творил. А вы, за что вы так сильно его ненавидели?
– Он прекрасно понимал, что делает, – ответил Джим, вспомнив «письменное свидетельство» Сэмюэля и их спор на эту тему.
– Исчезновение отца ужасно само по себе, а то, что убили его вы, удесятеряет мои страдания. Я смотрела на своего отца и думала, что все мужчины на свете такие же подлецы, как он, и была жестока к своим парням. Потом в мою жизнь вошли вы… и я поняла, что люди могут быть другими. Вы умный, культурный, очаровательный человек… Идеальный – в моих глазах. Вы возродили во мне надежду. Мы так хорошо понимали друг друга, были очень близки. Но… вы оказались лжецом! Притворялись, чтобы достичь своей цели!
– Неправда… – возразил Эдвардс. Он был явно взволнован. – Вы мне очень нравились, Мэйан… Я не притворялся.
– Вранье! – закричала Мэйан. – Вы ничем не лучше других! Подлый манипулятор!
– Нет, все не так, – запинаясь, возразил он. – Я искренне восхищался вашим умом, открытостью характера. Я желал вам добра.
– И убили моего отца?
– Это не имеет никакого отношения… одно с другим не связано, понимаете? Мои чувства к вам и ненависть к нему.
– Где он? – устало спросила Мэйан.
– Не знаю. Я не помню, где могила.
Он схватил стакан и выпил до дна жадными глотками. Мэйан терпеливо ждала, не отводя взгляда.
– Вы умны и очень хитры. Вы знали, что делаете. Все было продумано до мелочей, так что вы вряд ли могли забыть, где… оставили папу.
– И тем не менее я сказал правду.
– Врете! Как же вы меня разочаровали!
Эдвардс вытер вспотевший лоб и судорожным движением сжал в пальцах стаканчик.
– Вы либо патологический лжец, либо полный дурак. И в любом случае не оправдали моих надежд.
Эдвардс судорожно вздохнул, стараясь подавить эмоции, вызванные словами бывшей ученицы.
– Я знаю вас, Джим, и потому уверена, что… мой отец жив.
Он мгновенно замкнулся.
– Был жив, когда вас арестовали, и, возможно, жив до сих пор. Вы тянете время, надеясь, что он умрет и его никогда не найдут.
– Ошибаетесь.
– Вы наверняка собирались убить своего обидчика, но не сделали этого. Возможно, вспомнили о моральный устоях и…
– Я его убил, – механическим голосом произнес Джим.
– Это неправда. Умоляю, что бы вы ни чувствовали к нему, скажите, где он спрятан. Отбросьте боль и ненависть и вспомните об уважении ко мне. Прошу вас.
Он снова вытер лоб тыльной стороной ладони, но совладать с выражением лица не сумел и повторил не слишком уверенно:
– Я его убил.
– Прошу вас… – плаксивым тоном повторила Мэйан.
– Говорю же, я убил его.
– Ладно, так тому и быть.
Девушка пошла к двери, взялась за ручку и вдруг обернулась.
– Вы бесчувственный урод, и вся ваша образованность и изысканные манеры ничего не стоят.
* * *
Мэйан и Робинсон присоединились к Брэдли Делило.
– Браво! Вы были великолепны! – сказал он, увидев девушку.
Ученый выглядел очень возбужденным, ему явно не терпелось поделиться сделанными выводами.
– Итак? – спросил инспектор.
– Принимая во внимание увиденное и с учетом моего опыта, хочу сразу уточнить, что мои выводы будут верны процентов на семьдесят пять. Идите сюда, я покажу вам записи и…
– В этом нет необходимости, – перебил его Робинсон. – Объясните только, когда он лгал, а когда, по-вашему, говорил правду.
Делило расстроился, что ему не дают поговорить о науке, но спорить не стал.
– Он не врал, говоря, что привязан к вам, Мэйан. Его по-настоящему тронули ваши слова о том, что он был для вас образцом настоящего мужчины.
– Все это очень интересно, но… что насчет убийства? – с нетерпением в голосе спросила она.
– Ну, по моему мнению… этот человек не убивал Сэмюэля Сандерсона.
Мэйан подалась вперед.
– Вы уверены?
– Да. Он сдерживал эмоции, когда говорил об этом. Джим Эдвардс уверен, что его жертва все еще жива.
Она порывисто обняла Делило и разрыдалась, а он смущенно посмотрел на инспектора и улыбнулся. Полицейский надеялся, что не ошибся, прибегнув к помощи «яйцеголового»: меньше всего на свете ему хотелось разочаровать эту потрясающую девушку.
* * *
Мэйан и Робинсон распростились с Делило и пошли в кабинет инспектора.
– Что вы намерены делать? – спросила она.
– Не знаю… Допрашивать Эдвардса бессмысленно, он не заговорит. Ублюдок ждет, когда ваш отец умрет от голода.
– Сколько времени человек может продержаться без еды?
– Существует так называемое «правило трех»: три минуты без кислорода, три дня без воды, тридцать дней без еды. Вообще-то все зависит от человека. Тело приспосабливается, некоторые люди держались гораздо дольше.
– Папа пропал больше двадцати дней назад, и мы не знаем, когда его перестали кормить…
– Раз Джим Эдвардс считает, что ваш отец еще жив, значит, у него есть доступ к воде.
– Вы правы, но времени почти не осталось… Необходимо срочно, сейчас же, найти решение, понимаете? – со слезами в голосе произнесла Мэйан.
Робинсон долго тер лицо ладонями, потом поднял глаза и криво усмехнулся.
– Есть один способ, но…
– Но что? Говорите же, Кайл, умоляю!
Мэйан крепко сжала его пальцы. Они встретились взглядом, он вздохнул и продолжил:
– Способ не совсем законный, и я рискую потерять работу: меня могут уволить за превышение служебных полномочий.
– А мой отец рискует потерять жизнь!
«Она права», – подумал полицейский и сделал выбор в пользу жизни Сэмюэля Сандерсона. Если он сейчас струсит, то навсегда перестанет уважать себя.
– Ладно. Скажите, я могу доверять Нэйтану Санчезу?
– Полностью. Он человек чести.
– Тогда звоните ему и назначайте свидание на восемь вечера – у него в кабинете. Надеюсь, вы понимаете, что ни одна живая душа не должна узнать о нашей встрече и решениях, которые мы примем. Даже ваша мать.
– Можете на меня положиться! – пылко воскликнула Мэйан, не зная, как его благодарить.
Глава 52
Нэйтан дымил как паровоз, беспардонно обкуривая Мэйан и инспектора. Робинсон спокойно изложил свою идею, но девушка, внимательная и восприимчивая от природы, почувствовала его напряжение по тому, как он то и дело приглаживал волосы.
– Изобретательный план, – задумчиво заключил Нэйтан, дослушав до конца. – Да, черт побери, план потрясающий! Отличный вышел бы сюжет для романа!
– У нас может получиться, – кивнул полицейский. – Вы уверены, что сумеете обеспечить необходимое, ничем не выдав наших намерений?
– Получите все завтра. У меня достаточно добрых знакомых, которые помогут, не задавая вопросов.
– Спасибо, Кайл… – Мэйан наградила сыщика восхищенным взглядом. – Я понимаю, чего вам стоит нарушить закон, и знаю, как вы рискуете.
Он ответил застенчивой улыбкой, которая ему очень шла.
– Ладно, мне пора браться за дело, если хочу успешно сыграть свою роль. – Нэйтан встал. – Кстати, Кайл, если потеряете работу, я найму вас сценаристом!
День 53-й
Робинсон принес кофе, поставил стаканчик перед Джимом Эдвардсом и начал допрос. Подозреваемый придерживался прежней линии поведения – безразличным тоном повторял те же ответы. Мэйан с тревогой наблюдала за происходящим, стоя у полупрозрачного зеркала. Когда Джим взял чашку, она подалась вперед и почти не дышала, пока он не допил. Кайл сохранял невозмутимый вид и не смотрел на подследственного, потом, как и было условлено по плану, сменил тему.
– Вы вчера общались с мисс Сандерсон, и ее слова вас потрясли. Уверен, вы не перестаете об этом думать. Как можно не проникнуться горем дочери? Она все время повторяет, что очень высоко вас ценит, а вы разбиваете ей сердце.
На мгновение сыщику показалось, что Эдвардс «поплыл», – он помассировал веки, попытался откашляться. Робинсон притворился, что ничего не замечает.
– Вы ломаете девушке жизнь, Джим. И дело не только в похищении – что чудовищно само по себе, – но и в том глубоком разочаровании, которое испытала Мэйан. Она считала вас образцом для подражания – состоявшимся, уравновешенным, доброжелательным, а вы оказались преступником.
На лбу Эдвардса выступил пот, он ненавидел себя за то, что снова выдал свои чувства.
– Накануне она вышла отсюда в слезах, – продолжал инспектор, – и была безутешна.
Джим почувствовал, как на него накатила волна жара, ему стало трудно дышать, закололо сердце. Он инстинктивным движением прижал ладонь к груди, и Робинсон участливо спросил:
– Что-то не так? Вы очень бледны и сильно вспотели. Разволновались из-за разговора о Мэйан?
– Нет… это сердце, – испуганно пролепетал бывший учитель, а ныне арестант.
Он не хотел умирать. Только не сейчас. Только не так. Ему нужно быть уверенным, что Сандерсон сдох, и успеть сообщить журналистам, где спрятана рукопись.
– Что с вами, Эдвардс? – крикнул инспектор.
Мэйан выбежала в коридор и позвала на помощь.
– Скорее! Человеку плохо!
Они вернулись в допросную.
– Что происходит? – спросил один из сотрудников.
– У него приступ.
– Но он ведь не умрет? – всполошилась Мэйан. – Пусть сначала признается!
– Подследственный потерял сознание, я вызываю «Скорую», – сказал Робинсон, поднимаясь со стула.
* * *
Приехавший врач диагностировал сердечный приступ, Эдвардса положили на носилки и вынесли в пустой коридор.
– Родригез, я еду с ним в больницу, – сообщил подчиненному Робинсон.
– Я с вами, шеф.
– Нет необходимости. Он в таком состоянии, что вряд ли сбежит. Буду держать тебя в курсе.
Мэйан стояла, застыв на месте, они с полицейским старались не смотреть друг на друга.
– Какая больница?
– Маунт-Синай.
* * *
На месте их ждал доктор Фаррел. Он поблагодарил врача «Скорой помощи» и обратился к Робинсону:
– Палата готова.
– Изолированная?
– Да, как договаривались. Она в пустующем крыле больницы.
– Ваш коллега…
– Не беспокойтесь, он мой близкий друг.
Они прошли цокольным этажом, поднялись на грузовом лифте, миновали поставленную на ремонт зону и добрались до палаты. Выглядела она старомодно, но была оборудована всеми необходимыми приборами.
Появившаяся медсестра начала раздевать пациента. Кайл бросил вопросительный взгляд на Фаррела.
– Моя жена, – коротко прокомментировал тот.
Робинсон вышел в коридор, где его ждал Нэйтан. Толстяк протянул инспектору пакет, он заглянул внутрь и довольно кивнул.
– Отлично. Пойду переоденусь.
К ним присоединился доктор Фаррел.
– Спасибо, дружище, – поблагодарил его Нэйтан.
– Не стоит, дело благородное.
– Когда он придет в себя? – спросил инспектор.
– Не знаю. Доза препарата, которую мы ему дали, оказалась достаточной, чтобы он поверил в сердечный приступ и потерял сознание. Лекарство действует на всех по-разному.
Врач взглянул на часы.
– Я бы сказал, от четырех до восемнадцати часов.
– Он нам нужен через четыре часа, – буркнул Кайл, – иначе успеет явиться адвокат и испортит все дело.
– Я сделаю ему укол и приведу в чувство.
– Он будет полностью адекватен? – спросил Нэйтан.
– Безусловно. Разве что слегка дезориентирован, так что вы сумеете на него надавить.
– А вдруг он… не проснется?
Фаррел пожал плечами:
– Все может быть. Коктейль, который мы намешали в кофе, – опасная смесь, но я проверил карту мерзавца, он совершенно здоров.
Нэйтан мысленно воззвал к Господу, попросив прощения за нерадивость. Он ввязался в опасное дело, но, если оно выгорит, это станет самой захватывающей главой его жизни.
Глава 53
Джим Эдвардс очнулся, открыл глаза и понял, что чувствует себя просто ужасно: в горле пересохло, голова была мутная. Он не сразу вспомнил, что произошло, взглянул на монитор, контролирующий сердечный ритм, услышал шуршание бумаги и повернул голову. Инспектор Робинсон читал газету, сидя на стуле рядом с его кроватью. Он заметил, что подследственный пришел в себя, вышел из палаты и через несколько минут вернулся с врачом.
Фаррел начал осматривать пациента.
– Как вы себя чувствуете?
– Голова болит.
– Это нормально.
– Что со мной случилось? – заплетающимся языком спросил Эдвардс.
– Сердечный приступ с тяжелыми осложнениями.
– Осложнения?
– Вы впали в кому, – объяснил доктор, глядя на показания монитора.
– Давно я здесь?
– Двадцать дней, – самым что ни на есть естественным тоном ответил Фаррел.
Новость ошеломила Джима Эдвардса. Ему казалось, что все случилось несколько часов назад. Наверное, все, кто выходит из комы, чувствуют себя дезориентированными. Двадцать дней… у него получилось! Как говорится, не было бы счастья… Ничего хорошего в болезни сердца нет, но эти три недели его хоть полицейские не доставали. Он все равно ничего бы им не сказал, но, лежа в коме, сберег силы и нервы, а теперь сможет насладиться реваншем. Возьмет текст Сэмюэля Сандерсона и перепишет его на свой лад. Издателям нужны головокружительные истории? Он поднесет им такую на блюдечке.
– Где мы?
– В кардиологическом отделении больницы Маунт-Синай. Я доктор Ламберт.
Эдвардс посмотрел на бейдж – все верно.
Робинсон не ошибся, попросив Фаррела назваться другим именем: Эдвардс отслеживал всю переписку Сэмюэля Сандерсона и мог вспомнить, что тот консультировался у врача по фамилии Фаррел.
– Мне нужно его допросить, – сказал сыщик.
– О чем вы, инспектор?! Он только что вышел из комы!
– Мне нужно совсем немного времени.
– Пять минут, не больше.
Вошедшая медсестра проверила катетер и капельницу и попросила полицейского выйти.
Робинсон подчинился.
Она быстро привела пациента в порядок, слушая указания доктора.
Эдвардс заметил забытую полицейским газету.
– Можете дать ее мне? – попросил он, указав пальцем на экземпляр «Нью-Йорк таймс».
– Зачем? Вы сейчас не в состоянии читать.
– Я хочу кое-что проверить.
Доктор неохотно выполнил просьбу, и Эдвардс взглянул на дату. Да, насчет двадцати дней они его не обманули. Новости на первой странице ни о чем ему не говорили. Он с трудом сдержал улыбку.
– Ну вот, кажется, все в порядке.
– Последствий не будет?
– Не думаю.
Врач с медсестрой вышли, и Робинсон вернулся. Он сел рядом с кроватью и посмотрел на арестованного. Вид у него был невеселый.
– Довольны?
– О, да…
Эдвардс впервые открыто улыбнулся сыщику.
– Ну что же, судьба иногда фартит негодяям. Вот почему я порой сомневаюсь в существовании Бога.
– И правильно делаете.
Кайл Робинсон вытянул ноги и скрестил руки на груди.
– Почему вы так поступили? – устало спросил он, словно ответ не имел значения.
– У меня нет сил объяснять. Не сегодня.
Инспектор встал.
– Ладно. Поговорим позже… если сегодня вечером у вас снова не случится приступ. Тогда мы ничего не узнаем.
– Сил на подробный рассказ у меня нет, но я дам вам то, чего вы жаждете. Сандерсон в подвале дома, который я снял в Мамаронеке, в сорока минутах езды от Нью-Йорка.
– Говорите адрес.
– Угол Фенимор-роуд и Проспектив-авеню.
Лицо Робинсона просияло, он выхватил из кармана телефон.
– Родригез? Немедленно высылай наряд в Мамаронек, адрес я тебе сброшу, а к нам пусть едет «Скорая», нужно забрать Эдвардса. Как можно скорее. Да, с ним все в порядке.
Он вырвал иглу из вены преступника и, нимало не церемонясь, пристегнул его руку к кровати.
– Я не понимаю… – осипшим от ужаса голосом прошептал Эдвардс.
– Нэйтан! Мэйан! – закричал полицейский, не обращая на него внимания.
Дверь распахнулась, и в палате появились толстяк-агент, дочь Сэмюэля Сандерсона и Фаррел.
– Получилось! У нас получилось! – ликующим тоном сообщил инспектор.
Мэйан бросилась к нему в объятия.
– Что… что такое… что происходит? – воскликнул Эдвардс.
– Тебя поимели, кретин, – ответил Нэйтан.
Кайл Робинсон записал адрес в блокноте, вырвал листок и отдал Мэйан.
– Поторопитесь. Я останусь здесь, дождусь «Скорую» и замету следы.
– Вы меня…
– Да, мы тебя одурачили. Ты был в отключке всего несколько часов.
Джим Эдвардс наконец понял, что его план провалился, и затрясся, как припадочный.
– Вы не имели права! Вы накачали меня наркотиками, а это незаконно! – вопил он, брызжа слюной.
– У него громкий голос для парня, двадцать дней провалявшегося в коме, – прокомментировал Нэйтан.
– Что именно незаконно? – делано удивился Робинсон. – Использовать хитрость, чтобы развязать тебе язык и спасти человека? Мы всего лишь выполняли свой долг. Помогли тебе, и ты заговорил, почувствовав, что устал.
– Чистая правда, я свидетель, – подтвердил врач.
Мэйан и Нэйтан выскочили за дверь и помчались по коридору, слыша за спиной яростную ругань преступника.
Глава 54
Сэмюэль крепко обнимал Джессику и шептал ей на ухо едва слышным, слабым голосом:
– Останься со мной, прошу тебя. Не уходи, я тебя люблю. Я люблю тебя.
Он все повторял и повторял одни и те же слова и не понимал, зачем пытается вселить в нее надежду. Не лучше ли дать ей уйти? Сэмюэль знал, что их никто не спасет, и не улавливал дыхания Джессики, но беззвучный голос приказывал ему держаться.
Он услышал какие-то звуки и решил, что они идут изнутри его тела. Наверное, отказал какой-то внутренний орган. Все время долгого заточения он караулил каждый признак ухудшения своего физического состояния, прислушивался, чувствуя, как слабеет его плоть. От человека осталось только сознание, посылавшее ему короткие утешительные образы, почерпнутые в воспоминаниях.
Звуки стали громче, и он понял, что шум идет снаружи. Кто-то пытался открыть дверь. Джим вернулся, пришел добить их. Это к лучшему. Они наконец-то перестанут страдать.
Он еще теснее прижался к Джессике, чтобы воспользоваться последними секундами единения с любимой женщиной, мысленно простился с дочерью и бывшей женой.
* * *
Дверь распахнулась, и на пороге появились полицейские.
– Он здесь! – закричал один из них. – С ним женщина!
Мэйан оттолкнула их и увидела два неподвижных тела. Неужели он?..
– Папа! – крикнула она, сбегая по ступенькам.
Сэмюэль узнал голос дочери. Поднял голову. Увидел, как она летит к нему. За ее спиной маячили фигуры мужчин.
– Он жив!
– Мэйан?
Сандерсон не верил своим глазам. Он, должно быть, бредит. А может, умер, и это шуточки души, покинувшей бренное тело.
Девушка дотронулась до исхудавшего, смертельно бледного лица отца, увидела, как чудовищно изуродована лежавшая рядом женщина, и разрыдалась. Счастье, что он жив, но какие же муки ему пришлось вынести!
Сэмюэль понял, что это не сон и не бред. Мэйан действительно здесь, с ним.
– Моя дочь… моя дочь… – шептал он.
Врачи склонились над неподвижным телом Джессики.
– Она… умерла? – испуганно спросила Мэйан.
Врач ответил не сразу.
– Есть пульс! – воскликнул он. – Везем ее, быстро!
– Она жива? – Сэмюэль не мог поверить в чудо.
– Она в тяжелом состоянии, – успокоил его второй врач, – но сердце, хоть и слабо, но все еще бьется.
– Вы ведь ее спасете, правда?
– Сделаем все, что в наших силах, обещаю.
Сандерсон обнял дочь и разрыдался, выпустив на волю слезы, которые так долго сдерживал, чтобы не пугать Джессику.
Эпилог
Я не умер, закончив роман.
Но оставил в том подвале свою жизнь.
На свободу вышел незнакомец, о котором я каждый день узнаю что-то новое. Он похож на героя будущего романа, которому писатель придумывает биографию.
Одно я знаю точно: этот человек не романист. Он не станет терять время, сочиняя жизни на бумаге, потому что ему не хватает мужества жить собственной жизнью. А еще я знаю, что он будет воспринимать каждый день во всей его полноте, счастливый тем, что утром проснулся живым, зная, что может умереть до наступления ночи.
Он будет внимательнее к окружающему миру и любимым людям, потому что осознал очень важную вещь: люди тратят жизнь, добиваясь положения в обществе, вместо того чтобы приложить максимум сил и завоевать место в сердцах близких.
* * *
Мы все движемся в одном и том же ритме, убеждаем себя, что нам весело, что движения наши исполнены гениальности. А если вдруг наваливается усталость или – гораздо реже – случается проблеск сознания, понимаем, что бессмысленно дергаемся. Как марионетки в руках кукловода, чей замысел никому не дано постичь. И что же нам делать? Остановиться, перестать отбивать ритм, чтобы выделиться из общей массы и поверить в собственную значимость и исключительность? Сойти со сцены, бежать от света юпитеров в темноту? Или взглянуть на оставшихся, вернуться в круг и танцевать, пока не наступит транс?
Именно так смотрел на мир Джим. Я разделяю его ви́дение.
Так, да не так. Я смирился с неизбежностью, а он хотел установить новые правила. В последнем слове на процессе он назвал меня воплощением одного из самых омерзительных человеческих типов. Заявил, что я обманывал читателей, принадлежал к клану манипуляторов, которые заставляют простаков плясать под свою дудку, лишают их способности мыслить критически. Он признал, что собирался использовать мой текст, чтобы написать свой великий роман. Объяснил, что сочинил сценарий, распределил роли и придумал финал, а я должен был облечь интригу в слова. Джим не сомневался, что создаст эпохальное произведение, которое будет просвещать души. Он собирался опубликовать его под моим именем, а через какое-то время раскрыть обман. Его не волновало, что он проведет остаток дней в тюрьме. Джим Эдвардс воображал, как, сидя в камере, будет писать для тех, кто оценит его гениальность и пойдет по его стопам.
Этот человек хотел создать новую матрицу и готов был заплатить за это гибелью Денниса и Карлы и нашей с Джессикой смертью.
* * *
Джессика переехала жить ко мне. Мы не принимали никаких решений. Она рядом, потому что здесь ее место. Мы поняли, что должны двигаться вперед, держась за руки. День за днем, не думая о том, что будет дальше. Наше прошлое слишком трагично, оно мешает нам подняться над настоящим и заглянуть в будущее. Я больше не буду писать, а последний в своей жизни текст закончил с одной-единственной целью: поставить финальную точку, забыть об этой истории и наконец-то почувствовать себя живым.