Когда Сами пригласил его на это барбекю, по голосу друга и по его настойчивости Ноам сразу заподозрил неладное. Поэтому, войдя в садик супругов Дюбуа, он не слишком удивился, обнаружив там ту, которую представили ему как подругу Клер, жены Сами. Молодая женщина была красива, и ситуация, похоже, ее забавляла. Неловкость первых мгновений вскоре сменилась причудливой игрой изучающих и доброжелательных взглядов. Аврора украдкой всматривалась в его черты, изучала его с таким откровенным интересом, что Ноаму становилось не по себе. Он тоже отметил линию ее профиля, приветливую улыбку и взгляд, светившийся почти детской искренностью.

Они говорили о теплом лете, о том, как хорошо иметь сад, когда есть дети, и Клер рассказала, как при покупке этого дома ей удалось превратить заброшенный пустырь в место, где теперь на фоне зеленых лужаек и искусно подстриженных кустов сверкали яркими красками всевозможные цветы.

– Ну ладно, мы оставим вас на минутку, – с фальшиво-непринужденным видом сказал Сами. – Клер, ты займись закусками, а я пойду принесу мясо для гриля. А вы пока познакомьтесь поближе.

Ноам и Аврора обменялись смущенными взглядами.

– Прошу прощения, – извинился Ноам, когда они остались наедине. – Похоже, ты попала в западню, правда, я тут совершенно ни при чем.

– Откровенность за откровенность: я знала, что ты тут будешь. То есть я хочу сказать, знала, что меня собираются с кем-то познакомить.

– И все же приняла приглашение?

– А с чего мне было отказываться? Меня же никто не заставляет в тебя влюбляться! – со смехом ответила она.

Он оценил ее искренность и с удивлением отметил, что ему нравятся очертания ее губ.

– Где ты познакомилась с Клер? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Когда готовила одну статью. Я журналистка, работаю в научном журнале. Брала у нее интервью в рамках опроса о рисках, связанных с атомной энергетикой во Франции. Оказалось, что у нас много общего, и мы подружились. А ты откуда знаешь Сами?

– Мы вместе работаем.

Он рассказал, как они познакомились, как складывались их отношения, переросшие впоследствии в теплую дружбу. Затем они расспросили друг друга о работе, после чего снова появились Клер и Сами с блюдами в руках.

– Какой ты хорошенький в этом передничке, Сами, – пошутил Ноам.

– Ага, ладно, давайте есть, пока все горячее, – ответил тот.

– Ноам прав, ты такой аппетитный, – подтвердила Клер и погладила мужа по ляжкам.

– Да хватит вам уже! – проворчал Сами. – Северин, Гаспар! Идите за стол! – крикнул он, обращаясь к плескавшимся в бассейне ребятишкам.

– Мы не хотим есть! – хором ответили они.

– Оставь их, пусть играют, – сказала Клер. – Потом поедят, я им разогрею.

– Ноам – крестный Гаспара, – пояснил Сами. – У него есть еще одна крестница – его племянница Анна. Дети его просто обожают.

– Мысль, которую с присущей ему деликатностью пытается внушить Сами, заключается в том, что у меня есть все данные, чтобы стать прекрасным отцом, – пошутил Ноам.

Аврора расхохоталась.

* * *

После обеда Сами отвел Ноама в сторону, и они прогулялись по саду.

– Ну как? Что ты думаешь об этой девице? Потрясающая, правда? Красивая, умная и с юмором.

– Я был у врача, – сказал Ноам.

– Это не ответ на мой вопрос… но мне все же интересно. У психотерапевта?

– В некотором роде.

– Психотерапевт в некотором роде? Ты меня пугаешь. Про психотерапевта и так трудно сказать, что это за зверь такой, а тут – «в некотором роде».

– Она училась психологии, но интересовалась параллельно и другими науками.

– Ну и ну. Ты меня опять пугаешь. Будь осторожен, психотерапевтом можно либо быть, либо не быть, но психотерапевт «в некотором роде» – это точно шарлатан.

– Мне посоветовал ее один очень надежный человек. Она говорила такие странные вещи.

– Шарлатаны всегда говорят странные вещи. Что она сказала?

Ноам пересказал их разговор. Упомянул он и о детях-пророках, но вскользь.

– Но это вообще нечто! – вскипел друг. – Только не говори, что ты веришь этой болтовне! Тогда ты еще ненормальнее, чем я думал.

– Спасибо! Мне просто любопытно узнать, что за всем этим скрывается.

– Это значит, что ты согласишься пройти у нее лечение?

– А у меня есть другой выход?

– Всего сотня – и все реальные и разумные. Например, сходить к настоящему психологу, жениться, бросить пить и таскаться по кабакам, купить полное собрание фильмов Вуди Аллена или подать заявку на участие в ближайшем выпуске Secret Story с ужасной тайной: «Моя племянница предсказала мою смерть». Короче, любое, что может заставить тебя свернуть с этой скользкой тропинки. А что за лечение предлагает тебе эта тетка?

– Еще не знаю. Я должен снова с ней встретиться. Мне необходимо узнать, что творится у нее в голове.

– Ну хорошо, сходи из чистого любопытства, а потом смени лавочку.

– Она красивая, – заявил вдруг Ноам.

– Да плевать, красивая она или нет, эта твоя «в некотором роде»! Она должна быть компетентной, а в ее компетентности я очень сомневаюсь.

– Нет, я про Аврору.

Сами увидел, что та идет к ним.

– Мне все труднее уследить за твоими мыслями, Ноам, – прошептал он.

– Я пришла попрощаться, – сказала молодая женщина. – Мне еще надо написать кое-что. Простите, я прервала ваш разговор.

– Да нет, что ты! – успокоил ее Сами. – Я просто читал Ноаму мораль.

– Ты читал ему мораль?

– Да, иногда мне кажется, что я только и делаю, что пытаюсь его образумить.

– Сами считает, что я придаю слишком большое значение тому, что значения не имеет, и не умею видеть главное.

– И это не единственный твой недостаток… – пробормотал Сами. – Но об остальных я предпочту сегодня умолчать.

– А мне Ноам кажется таким спокойным, уравновешенным, – с улыбкой сказала Аврора.

– Если бы ты слышала, что он мне тут говорил минуту назад, ты бы в этом усомнилась.

– Да? О чем же вы говорили?

– О всяких заумных, но не слишком умных теориях, – сказал Сами, широко разведя руками.

– Например?

Сами украдкой взглянул на Ноама, извиняясь.

– Слушай, мне как раз хотелось бы услышать твое мнение. Ты же журналист, а значит, женщина любознательная, широких взглядов. Мы только что обсуждали одну тему и поспорили. Тебе знакомо учение о невинных пророках? – спросил Ноам.

– Нет, – отозвалась Аврора, явно заинтересовавшись. – А что это?

Он рассказал ей то, что сам узнал накануне.

– Интересно, – сказала она. – Никогда не слышала, чтобы это так называлось. С другой стороны, один знакомый рассказывал мне, что в иудейской традиции к словам детей относятся с большим доверием. Говорят, что в старину некоторые мистики расспрашивали учеников талмудических школ после окончания занятий. Спрашивали, какой сюжет, какой отрывок из Торы изучали те сегодня. И в тексте, который называли ребятишки, пытались найти ответы на свои вопросы. Примерно так же, как греки вопрошали оракулов. Похоже на пророчество невинных, правда?

– Правда, – задумчиво ответил Ноам. – Та же идея: Бог открывает людям истину, вкладывая ее в уста невинных созданий.

– А где ты услышал про это учение? – спросила Аврора.

– О, это длинная история! – прервал их Сами, обеспокоенный тем, что подумает Аврора, если Ноам откроет ей правду. – Он тебе в следующий раз расскажет.

* * *

– А зачем Богу вдруг понадобилось со мной заговорить? – Ноам сидел перед Линетт Маркюс, и в его вопросе слышалась легкая агрессия. Он воспринимал свое присутствие в этом кабинете как капитуляцию, признание в собственной слабости. Его разум не смог найти достаточно аргументов, чтобы развеять сомнения и побороть любопытство. Поэтому, чтобы оправдать свою неудержимую потребность позвонить ей, увидеться с ней вновь, он прикрыл ее легким налетом обычного интеллектуального снобизма. Но правда – в этом он был уверен – заключалась в другом: Линетт Маркюс была единственной, кто предложил ему пусть безумное, но все же объяснение, какой-то выход.

– Не обязательно Бог, – спокойно ответила она. – Я уже говорила вам, это может быть некая высшая сила. Не всемогущая, всеведущая сущность, а возможно, просто ваша совесть, глубинная часть вашей души.

– Моей души?

– Да, я с этого начала свое объяснение при нашей первой встрече: с мистической точки зрения ваша душа заключает в себе все истины. Она знала их еще до вашего рождения, но потом, когда вы пришли в этот мир, забыла. Ваша миссия, таким образом, обрести их вновь, познать заново, чтобы прийти в то состояние полноты и гармонии, в котором ваша душа пребывала, находясь в мире ином. Время от времени, когда вы уклоняетесь от истинного пути, она посылает вам сигналы.

– Послушайте, мне кажется, я тут даром трачу время, и не только свое, но и ваше. Скажу откровенно: все ваши доводы кажутся мне… смешными. Ладно, скажем иначе – иррациональными. Я не поверю в это ни на секунду.

– Вы не хотите поверить. Вы пытаетесь заглушить в себе голос, побуждающий вас только допустить возможность… иррационального, как вы говорите, объяснения.

Она была права. Встреча с Линетт Маркюс вызвала в нем внутренний конфликт – между рассудком и сердцем, между здравым смыслом и чувствами.

– Ладно, согласен, рассмотрим вашу теорию дальше. Если предположить, что ко мне, то есть к той части моей души, что осталась чистой, обратился Бог или похожая сила, некое высшее существо, почему это случилось именно сейчас?

– Я уже говорила: чтобы указать вам путь. На самом деле связь между нами и миром иным устанавливается с нашего рождения. Затем каждый сам решает, хочет ли он ее использовать. Эта связь может принимать самые разные формы: мы получаем знаки, испытания или прямые послания, которые передают нам пророки. Если мы признаем, что это возможно, то вы не будете какой-то особенной личностью, просто одним из тех, кто ясно услышал адресованное ему послание.

– Но психушки ломятся от несчастных, уверенных, что Бог общается с ними или будто ими руководит внутренний голос. Там полно шизофреников, параноиков и прочих психов.

– Верно. Но вы говорите о бредовых состояниях, о людях, утративших способность рассуждать здраво.

– Иногда возникает впечатление, будто и я один из них, – прошептал Ноам. – Так какой путь вы хотели исследовать?

– Тот, что указала ваша племянница.

– Моя племянница? Но она произнесла только одну фразу. Если вы вздумали расспрашивать ее, чтобы она открыла еще какие-то истины, давайте лучше сразу прекратим все это.

– Речь идет не о вашей племяннице как таковой. Анна передала послание. А послание имело целью заставить вас начать поиск, поиск смысла.

– Значит, вы считаете правдой то, что она сказала? Я умру от сердечного приступа?

– Возможно.

– Но это же ужасно, – возмутился Ноам. – С чего это маленькой девочке предсказывать собственному дяде скорую смерть? Где тут логика?

– А кто утверждает, что эта смерть неотвратима? Это вы так поняли, но ведь она ни слова не сказала о дате вашей кончины. Может быть, это притча, иносказание. На эту… фразу наверняка стоит взглянуть как-то иначе. У пророков притчи были полны образов, в которых таился скрытый смысл.

– Его-то я и должен отыскать?

– Думаю, да. На самом деле вам следует задать себе один вопрос: какую истину хотел бы я открыть для себя в конце пути, на который уже готов ступить?

Опешив от масштаба вопроса, Ноам прекратил сопротивление… и задумался. Ответ показался ему очевидным.

– Я хотел бы узнать дату своей смерти.

Линетт Маркюс кивнула с серьезным видом.

И Ноам понял, что принял наконец логику этой хрупкой женщины. Бастионы, за которыми он до сих пор пытался от нее укрыться, пали, и он полностью подчинился ей.

– Все люди желают узнать эту последнюю из тайн: когда я умру? Или, скорее, все пытаются забыть о том, что ответ на этот вопрос существует, и предпочитают, чтобы он оставался для них под запретом.

– Если рассматривать слова Анны как предсказание, я уже знаю, что умру от проблемы с сердцем. Если это произойдет со мной в восьмидесятилетнем возрасте… ну и что! А если день моей смерти ближе…

– А вы готовы вынести последствия такой истины, если она будет вам открыта?

– Не знаю, – задумчиво проговорил Ноам, и в голосе его послышался испуг. – В любом случае я не могу больше жить с этим страхом. Постоянно ощущать угрозу смерти, нет, это… это несовместимо с жизнью.

– Представим себе, будто вы узнали, что умрете через месяц.

– Тогда я окажусь в положении неизлечимо больного человека. Я постараюсь насладиться своими последними днями по максимуму. И, как бы парадоксально это ни звучало, освободившись от этого гнета, каждый оставшийся мне миг я буду жить полной жизнью.

– А если вы узнаете, что вам осталось жить сорок лет?

– Я почувствую облегчение от того, что у меня впереди еще много лет жизни и без этой непомерной тоски.

– Выходит, ответ на этот вопрос крайне важен для вашего внутреннего равновесия?

– Да, верно. Так какой же выход вы мне предлагаете?

Линетт Маркюс умолкла. Лицо ее стало строгим.

– Вы действительно готовы отправиться на поиск этой истины, Ноам? – торжественно спросила она.

– Думаю, да.

– Думать тут недостаточно. Надо, чтобы вы были уверены. Потому что поиск может оказаться трудным.

– Перестаньте! У меня такое чувство, будто я попал в фантастический фильм.

– Я говорю совершенно серьезно, Ноам. Вы готовы претерпеть последствия того, что узнаете?

– Как я могу ответить? Единственное, в чем я уверен – я не могу больше отступать и желаю пройти этот путь.

– Это все, что я хотела услышать.

– Очень хорошо. Ну, и с чего начнется поиск?

– С Израиля.

– С Израиля?

– Точнее – с Иерусалима.

– Почему оттуда?

– Потому что там вас ждет девочка-пророк.

* * *

– Не знаю, правильно ли мы поступили… – пробормотала доктор Лоран.

Нерешительность в голосе выдающегося психиатра удивила Линетт Маркюс.

– У вас появились сомнения? – спросила она.

Она услышала вздох своей старшей коллеги на том конце линии, представила себе, как та ворошит воспоминания, пересматривает собственные теории, взвешивает мысли.

– Он показался мне таким… уязвимым, – призналась она наконец.

– Мы совершили ошибку и должны ее исправить. Речь идет о его будущем.

– Почему «мы»? – воскликнула Арета. – Если кто-то и совершил ошибку, Линетт, то это я. Если только вы чего-то не скрываете от меня?

Та, не ответив, продолжила:

– Скоро мы узнаем, способен ли Ноам отыскать истину, которую так долго ищет.

– Но мне кажется очень рискованным обращаться к этой… девочке-пророку, – призналась в конце концов доктор Лоран.

– Вы же были согласны.

– Я была согласна с самим подходом. Но с тех пор все время сомневаюсь относительно методики. Его душевное равновесие так неустойчиво сейчас. Узнать правду для него крайне важно, но я не уверена, продержится ли он до конца.

– Придется рискнуть.

– Возможно, – вздохнула та.

– Доверьтесь мне, доктор.

– В любом случае жребий брошен. Держите меня в курсе.

Повесив трубку, Линетт Маркюс на мгновение задумалась. Она предчувствовала, что разыгрывает одну из самых важных партий в своей карьере.

Возможно даже, на кону стоял смысл ее жизни.

* * *

Сами ходил взад-вперед по офису и ругался.

– Значит, ты собираешься прислушаться к болтовне этой иллюминатки и поехать в Израиль, потому что она, видите ли, утверждает, будто там ты найдешь ответ на твою чертову тревогу?

– Меня не будет всего три дня.

– Но зачем ехать к врачу в Израиль? Их что, во Франции мало? Ты навел о ней справки? Она хотя бы известная?

Ноам счел, что будет благоразумнее не говорить, что он уезжает для встречи с некой прорицательницей. Это известие только напрасно взволновало бы Сами, кроме того, ему пришлось бы еще ожесточеннее отстаивать необходимость поездки. Он сказал, что едет проконсультироваться с известным специалистом – женщиной.

– Да, не беспокойся.

– Ладно… если это для твоего блага, – уступил наконец Сами.

После недавней беседы с Линетт Маркюс мысль о встрече с девочкой-прорицательницей не оставляла Ноама. Он думал о ней беспрестанно – с любопытством и иногда со страхом. И еще с неловкостью – настолько безумным казался ему этот поступок, настолько противоречил он его принципам. Исчерпав все аргументы «за», он прикрывался примитивной логикой: «Я ничего не теряю, я только попробую. А если я этого не сделаю, то буду жалеть».

И он забронировал билет на самолет.

– Сегодня вечером я встречаюсь с Авророй, – объявил он.

Фраза произвела ожидаемый эффект. Лицо Сами прояснилось, и он уселся напротив него.

– Супер! Когда ты ей позвонил?

– Она сама мне позвонила. Клер дала ей мой номер, и она пригласила меня в ресторан.

Аврора позвонила ему на следующий день после их знакомства. Ее поступок удивил Ноама, но благодаря непосредственности журналистки, ее естественности приглашение прозвучало так дружески, что он решил принять его.

– Ну и ну, до чего предприимчивые стали женщины.

– Я не посмел отказаться, – признался Ноам.

– А с чего бы тебе было отказываться? Она тебе что, не нравится?

– Да нет, не в этом дело. Просто я занят другим, и мне сейчас не до новых историй.

– Должно быть, она поняла, что если будет ждать, пока ты освободишься, то попросту зачахнет у телефона.

– А может, кто-то ей это подсказал.

– Думаешь, Клер? Может быть. Но осторожно, надеюсь, у тебя честные намерения? Аврора – девушка порядочная. Не из тех, с кем ты привык коротать ночи.

– Каким ты бываешь занудой, Сами!

– Я знаю одно: эта распутная жизнь тебе ни к чему, а Аврора заслуживает приличного обхождения.

– Ладно.

– Так не упусти своего счастья, Ноам.

* * *

Ноам пришел раньше условленного времени. Он уселся за столик и в ожидании Авроры стал потягивать скотч из стакана, оглядывая заполненный зал модного ресторана. Возбуждения, которое должно было бы сопутствовать первому свиданию, он не испытывал. Хуже того, он чувствовал себя здесь одиноким и потерянным, призраком, блуждающим среди живых людей. Его одолевали тысячи мучительных вопросов. Окружающее оживление не касалось его. Он смотрел на посетителей ресторана, на их жесты, мимику, улыбки. Ролевая игра…

– Добрый вечер!

Перед ним, сияя обворожительной улыбкой, стояла Аврора. Она хорошо подготовилась. Платье и яркий макияж были выдержаны в тональности, которую она желала придать свиданию.

Ноам встал, поцеловал ее.

– Прости, я не заметил, как ты вошла.

– У тебя был такой мрачный вид, почти сердитый.

Аврора села и молча посмотрела на него.

– Тебя удивил мой звонок? – наконец спросила она.

– Нет. Хотя… немного.

– Сам бы ты мне не позвонил, правда? Не надо, не отвечай, я не хочу тебя смущать. Знаешь, я не люблю, когда условности берут верх над моими желаниями. Я хотела лучше узнать тебя, и мне показалось вполне естественным предложить тебе эту встречу.

– Ты правильно поступила, – сказал Ноам.

Они сделали заказ, и Ноам стал расспрашивать Аврору о ее последних работах. Она говорила с увлечением: рассказала несколько интересных историй, толково и понятно объяснила разные теории. Он пытался включиться в разговор, почувствовать интерес к словам своей хорошенькой собеседницы, однако разум не желал ни на чем сосредоточиваться. Через какое-то время Аврора заметила это.

– Тебе не интересно то, что я рассказываю, – беззлобно констатировала она наконец. – Прости, я люблю свою работу, и мне часто кажется, что все должны разделять эту любовь.

– Вовсе нет! Это очень увлекательно.

– Не будем ломать комедию, Ноам. Мы же не дети. Я прекрасно вижу, когда человеку интересно, а когда просто скучно.

Прямота Авроры внушила ему невольное уважение, он решил ответить ей такой же искренностью.

– Мне не скучно, – пояснил Ноам, – просто у меня голова занята другим, там масса невозможных мыслей, и мне никак от них не отделаться. Прости.

– А что это за мысли? – поинтересовалась она.

Аврора с таким вниманием отнеслась к нему, а он так по-хамски вел себя с ней до этого, что ему пришлось ей открыться – чтобы продемонстрировать свое уважение.

– Мы вскользь упоминали об этом у Сами и Клер.

Она подумала.

– А, это учение о невинных пророках?

– Да. Впрочем, не только.

– Тогда я вся внимание! – воскликнула она. – Меня такие сюжеты особенно занимают.

– Надо же, а я думал, что ученые относятся к подобным теориям с презрением.

– Представь себе – нет. Они рассматривают их с присущим им научным интересом. Правда, совсем уж дикие идеи рассматриваются в качестве гипотез. Кроме того, напомню тебе, что я не ученый, а журналистка, а значит, как ты уже сказал, по природе своей любопытна.

Чтобы объяснить, как он познакомился с человеком, рассказавшим ему о невинных пророках, Ноам решил сначала поведать о странном предсказании, сделанном Анной. Он говорил сначала равнодушно, притворяясь, будто не придает этому событию особого значения, однако по тому, как слушала его Аврора, понял, что она не станет его осуждать. И Ноам рассказал ей о своих приступах страха, о навязчивых мыслях о смерти и о предложении Линетт Маркюс отправиться в Иерусалим, чтобы встретиться там с девочкой-прорицательницей.

– Захватывающе, – сказала Аврора.

– Правда? А мне иногда кажется, что я сошел с ума, гоняюсь за какой-то неуловимой истиной и верю в россказни еще больших психов, чем я.

– Это гипотеза, – с улыбкой сказала она. – Простейшая из гипотез утверждает, что нормальный, уравновешенный человек предпочтет остановиться, чтобы не уйти с головой в экзистенциальную тоску. Но это не то, на что клюнула бы такая журналистка, как я. Вопросы, которые тебя мучают, крайне важны, а путь, которым ты собираешься пойти, таинственен.

– А что бы ты делала на моем месте? Пошла бы до конца этой… авантюры?

– Да. Я не умею делать что-то наполовину. Я бы поехала в Израиль – чтобы все выяснить.

Потом, немного подумав, добавила:

– Да, так я, наверно, и поступила бы. Но в твоей истории мне не нравится одна вещь.

– Какая?

– Видишь ли, если бы мне надо было начинать расследование на эту тему, я подошла бы к делу с холодной головой, оценив все с критической точки зрения, как полагается в науке. Но ты, похоже, находишься совсем в другом состоянии. Ты слишком много вкладываешь в эти поиски. Много личного, связанного с прожитой жизнью, и, по-моему, это делает тебя уязвимым.

– Возможно. На самом деле моя позиция какая-то двойственная. С одной стороны, я отношусь к этому предприятию и к тому, что оно может мне дать, весьма скептически, но с другой – не могу от него отказаться.

– Когда ты собираешься ехать в Израиль?

– На следующей неделе, в понедельник.

– Захватывающее путешествие, полное тайн. Я бы с удовольствием поехала с тобой, но у меня отпуск только через десять дней. И потом, еще неизвестно, может, ты и не захотел бы этого.

– Не захотел бы, – признался Ноам. – Это путешествие я должен совершить в одиночку, чтобы самому разобраться со своими сомнениями, страхами, и с глупостью тоже.

– Понимаю. У меня есть друг, он работает гидом в Иерусалиме. Это он рассказал мне о той традиции – опросе детей при выходе из школы. Когда я с ним познакомилась, он преподавал историю религий в Сорбонне. По работе он много занимался священным городом и в конце концов уехал туда жить. Читает лекции в иерусалимском университете, но предпочитает делиться своим увлечением с туристами, жаждущими узнать историю города. Он мог бы сопровождать тебя в твоих странствиях и, конечно же, пролить свет на это учение.

Ноам принял предложение. Аврора записала ему на листке бумаги координаты Ави Танугги.

– Я свяжусь с ним и спрошу, не будет ли он занят, – сказала она.

* * *

Когда они вышли из ресторана, Ноам предложил Авроре проводить ее. По пути она рассказывала ему о своем следующем журналистском расследовании.

Они пришли к ее дому, и она с улыбкой обернулась к нему.

– Ну вот, если я предложу подняться ко мне и выпить по стаканчику, ты, наверно, подумаешь, что я приглашаю тебя провести со мной ночь?

– Без тени сомнения, – ответил он, смеясь, чтобы скрыть свое замешательство. – Поэтому лучше не предлагай.

– А… – вздохнула она. – Значит, я тебе не нравлюсь.

– Наоборот. Я просто думаю, что моя эмоциональная уязвимость, как ты это называешь, не позволит мне вступить в связь с такой шикарной девушкой, как ты.

– Мило! Так красиво меня еще никто не отшивал, – воскликнула она.

– Не думаю, что тебя часто отшивают.

– Бывает. Смелые женщины наводят на мужчин ужас.

– Я-то себя боюсь, а не тебя.

– Очень дипломатично, – оценила она. – Ладно, отложим в сторону сентиментальное досье и сосредоточимся на мистико-экзистенциальном. Я буду держать тебя в курсе относительно моего друга-гида, а ты, как вернешься из Израиля, позвонишь мне и все расскажешь. Договорились?

Аврора протянула руку, чтобы он ударил по ней в знак согласия.

– Согласен, – развеселился Ноам и, завладев ее рукой, удержал ее в своей.

– Сейчас же положи мою руку на место, а то я опять возьмусь за первое досье.