Квартира Ника и Нины располагалась в обычной панельной пятиэтажке, вернее, квартиры было две, объединенных между собой. Как выяснилось, с самой школы Ник и Нина жили по соседству. Ник учился двумя классами старше, и полненькую девчушку особо и не замечал, пока в один прекрасный день не случилась потасовка, после которой Федьку упрятали на месяц в колонию, а Ник побитый вернулся из ментуры домой. Оказалось, что из пухленькой девчонки получилась красивая девушка, которая, увидев соседа с подбитым глазом, ссадинами и ушибами, решила, что пора бы брать дело в свои руки. Нику деваться было некуда. И вот уже десять лет они вместе. Три года назад они официально узаконили отношения, в прошлом году появился сын — непоседливый малыш, точная копия отца.

Ниночка была невысокой брюнеткой с пышными формами, красивыми правильными чертами лица, взбалмошным характером, озорным взглядом и отличным чувством юмора. Виктории Яковлевне девушка понравилась с первого взгляда. Как только они с Федькой появились на пороге квартиры Ника, Вика попала под пристальный изучающий серьезный взгляд. Уже собиралась начинать нервничать, поскольку уж очень сильно хотелось понравиться друзьям Феди. Но тут Ниночка совершила два действия. Первое — девушка, почесав нос, кивнула своим мыслям и громко завила следующее:

— Нет, была бы я мужиком, ну или даже не той ориентации, я бы тоже в такую крошку влюбилась! Никитос, глянь какие ручки! Нет, а мордашка? Мордашку видел? Это же можно непосредственно визуальный оргазм заработать, если десять минут любоваться не моргая. Боже ж мой! А ну, подруга, повернись!

Вика послушно повернулась, пребывая в подобии ступора. Слишком уж неожиданно бурным оказалось знакомство. Вика думала, что жена спокойного уравновешенного Ника должна быть такой же спокойно и уравновешенной. Не угадала.

— Боже! Я кайфую. Ты только глянь на эту попку! А ноги! Ты ноги выдел? Федя, котик, я тебя, ой, как понимаю! Все, я ее тоже люблю!

— Виктория Яковлевна, вы у меня только что жену отбили! — меланхолично изрек Никита, держа на руках непоседливого сына, — Я тут уже начинаю волноваться, между прочим. Сначала друга увели, теперь жену. Признайтесь, вы так ко мне подбираетесь?

— Скорее уж вот к этому чуду, — рассмеялась Вика, глядя на малыша. Ребенок, недолго думая, потянул ручки к новой гостье и перебрался к Вике. Минуту изучал ее пуговицы на блузке, потом добрался до сережек, изучил уши, волосы, и в итоге пухленькими ручками погладил по щекам и клюнул раскрытым ртом в нос.

— О, Валерик тот еще ловелас, — смеялась Нина, — Федька, будешь тянуть кота за мелкие подробности, так и профукаешь девчонку. Валерик быстро вырастет и утащит красоту в ЗАГС.

— Все, я ревную, — громогласно изрек Федор, когда Валерик доверчиво уткнулся Вике в вырез блузки, — А ну, иди сюда, карапуз! Кто тут у нас еще не спит?

Федор со знанием дела взял ребенка из рук Вики и, под детский смех, подбросил его пару раз вверх. Вика смотрела, как ее рыжий богатырь играет с мелком чадом. И как-то стало вдруг волнительно.

— Хватит мне пацана баловать! — строго изрекла Ниночка, но взгляд ее смеялся, — Давайте уже, проходите.

И вторым действием Ниночки, послужившим сближению с семьей Кировских, стали тихие, сказанные без свидетелей слова Вике на ухо:

— Обидишь мне парня, прикопаю в ближайшей яме.

— Все ясно, — улыбнулась Вика, не особо пугаясь угрозы. Зато девушка поняла, что у Федьки есть настоящие друзья в лице Ника и Ниночки.

— Ну, давайте уже пить! — радостно предложила Ниночка, хватая за руку Вику и утягивая за собой на буксире в гостиную, где уже был накрыт стол, уютно поблескивала ёлка разноцветными огоньками, и тихо работал телевизор на полстены.

— Ты, гляжу, совсем раскодировалась, — хмыкнул Федька.

— Валерик есть ее бросил, — пояснил Ник, — Вот она и обиделась на вес мир. Бухает теперь, по-черному, — это ужа жалостливо и для Вики.

— Викусь, не верь, врут завистники, — запричитала Ниночка.

— На самом деле, — Федя отвлекся от игры с малышом и улыбнулся Вике, — Нинке хватает н-н-наперстка и она уже г-г-готова покорять необузданных жеребцов.

— Да сколько можно вспоминать? — обиделась Ниночка, усаживая Вику на удобный диванчик, — Девять лет прошло, а эти сволочи все амнезию никак не заработают. Ну, выпила для храбрости, и пошла к соседу. И нечего было полуголым выползать! Сам виноват!

Федька уселся рядом с Викой, устроив Валерика на своих коленях. Малыш тут же перебрался к Вике, но и руки Федора не выпускал. Так они и сидели втроем на одном диванчике.

— Ниночка, я ведь не жалуюсь, — рассмеялся Никита, — Завидует просто, что у меня такое чудо шебутное есть, а он у нас пока еще холостой, да неженатый.

В ответ Федор Вику крепче приобнял, носом прижался к ее виску.

— У меня теперь тоже есть свое персональное чудо, — похвалился парень, а Вика, улыбнулась ему и ладошкой по щеке погладила.

— Шебутное? — переспросила Вика, лукаво улыбаясь.

— Любимое, — тихо шепнул Федька в ответ и взгляд отвел.

А Виктория так и сидела, улыбаясь и глядя на парня, на его медные кудряшки, улыбку, ярко-синие глаза. А потом придвинулась ближе к парню, насколько позволял сидящий на коленках малыш.

За окном хозяйничала ночь, на небе сияли яркие звезды, белые пушистые снежинки, медленно кружась в воздухе, опускались на спящий город. Но парень с рыжими кудряшками, в отличие от всего города, не спал. Он стоял, одетый в домашние шорты, с оголенным торсом, и взлохмаченной шевелюрой, у окна, опираясь бедром о подоконник. Стоял и смотрел на изготовленную на заказ кровать гигантских размеров, в которой сейчас спала девушка. Нет, не так. Спала его любима девушка. Спала крепким сном, измотанная насыщенными событиями и тремя рюмками текилы. Вику срубило еще в такси. Вернее, она еще не спала, а мило шептала Федьке на ухо всякие глупости, от которых парень, и без того находясь в состоянии постоянного адского возбуждения, распалялся еще больше. Колючка болтала обо всем сразу, сбиваясь и не договаривая предложений. Но Федька и сам догадывался, что она собиралась сказать. И от этого еще больше кайфовал. Как он не кончил прямо там, на заднем сидении такси, для парня оказалось загадкой.

— Ты такой красивый и большой, мой синеглазый мальчик, — шептала Вика, прижимаясь к уху Федьки, — А я тебя хочу прям вот сильно…. Хочу всего, и сразу… И твою спину волосатую… Руки такие большие… Интересно, ты там тоже волосатый? Нет, не отвечай, сама узнаю. И голос…. Хочу твой голос… Такой, знаешь, возбуждающий… Ты мне пошепчи на ухо что-нибудь про свои движки, и я точно в оргазме… Федь, вот ненавижу тебя. Веришь, нет?

Федька тогда похолодел и замер. Хотел отстраниться от кнопки, не дала, не пустила, только крепче прижала к себе его голову.

— Спроси за что, — продолжала говорить Вика, и сама отвечала следом, — Зачем год ждал? Зачем так долго мучился? А я влюбилась, веришь, нет? Нет, не верь пока. Я пьяная. Поверишь потом, когда скажу.

Виктория затихла, губами заскользила по шее парня, отчего Федька с трудом не застонал, только кулаки сжал и зубы стиснул. Терпеть, главное терпеть. Не в машине ведь на нее набрасываться. Но, Господи, как же дотерпеть? Где сил-то взять?

А Вика, словно и не знала, что творит с ним ее голос, вновь начала говорить:

— Я, знаешь, старомодная такая, — говорила Вика, — И в чудеса верю. Потому что я тебя загадала на тот новый год. Загадала, чтобы ты мне встретился. Большой, сильный, с которым не страшно. И красивый чтобы. И добрый. Чтобы замечательным человеком был. Как ты. Загадала, чтобы ты пришел, и полюбил, а я в ответ полюбила бы. И подарила бы тебе свой первый раз. Хотя, говорят, там мало приятного. Но для меня важно. Понимаешь?

И Вика заглянула в ярко-синие пылающие огнем глаза мужчины с медными кудряшками.

— Понимаю, колючка моя, понимаю, — выдохнул Федька.

Вика спрятала голову на груди своего богатыря и счастливо улыбнулась. А потом и уснула. А Федька сидел, поглаживал непослушные прядки на затылке, изящную шею, розовую щечку кончиками пальцев.

— Ты даже представить себе не можешь, кнопка, как сильно я тебя люблю, — прошептал Федор, полностью осознавая, что спит она, не услышит. И ладно. Потом скажет. И убедит, если не поверит вдруг. А сейчас пусть поспит. Устала. Вымоталась. Пусть спит. Пусть.

Уложив Вику в кровать, переодев ее в свою футболку, Федька отправился в душ. Двадцать минут водяные струи контрастного душа хлестали по могучей спине. Пока не начали стучать зубы. Пока весь хмель не вышел, и не спало возбуждение. Потому что Федька знал, вот сейчас он вернется в спальню, а там она, его Колючка, спит в его одежде, на его постели, в его доме. И не сдержится он, начнет обнимать, целовать. И она ответит. Он точно знал, что ответит. А утром для нее все будет как в тумане. А он, Федька, хочет, чтобы она запомнила. Чтобы знала. И видела все. Он подождет. Ведь они теперь вместе. Он и дольше ждал. И еще подождет. Недолго.

Федор вернулся к кровати. Лег осторожно, обнял свою колючку, прижал к боку. А она во сне сама перебралась к нему на грудь, будто котенок сонный. Перебралась и уснула.

Федька осмотрел спальню, заваленную мягкими игрушками абсолютно разных размеров, на цветы, расставленные по полу, и удовлетворенно закрыл глаза. Ничего, утром увидит.