Виктория Яковлевна хотела проснуться, честно хотела. Но что-то мешало, сдавливая грудную клетку будто тисками. Вика хотела открыть глаза, но веки казались тяжелыми. Все тело словно налито свинцом. Пришлось собрать все силы, чтобы просто открыть глаза. У нее получилось. И первое, что она увидела — медные кудряшки. Медные. Веселые. Непокорные. Красивые такие. И Вика поняла, что успела соскучиться по этим задорным завиткам. Хозяин кудряшек сидел на полу, игнорируя больничную мебель. Сидел к ней лицом, опираясь локтем о постель и устроив на нем голову. Вика пробежалась еще раз взглядом по беспорядочно торчащим медным кудрям, скользнула по лбу, и остановилась на закрытых глазах. Почему-то Вика замечала раньше только их необычный синий цвет. А сейчас заметила, что ресницы у богатыря длинные. Не такие пышные и пушистые, как у девчонки, а длинные и по-мужски красивые.

Вика протянула руку к лицу своего сопящего богатыря. Пальцы немного дрогнули, но рука была послушной. Вика помнила свои ощущения прежде, чем ей вкололи лекарство и она отключилась от реальности. А еще четко помнила, что нижняя часть туловища у нее отнялась. Виктория Яковлевна попробовала пошевелить пальцами на ногах, а потом и осторожно ступней. Попробовала согнуть ногу в колене, левую, правую. Вика тихо выдохнула. Девушка не знала, какие Боги ее услышали, но все конечности исправно двигались.

Зная Федьку, подумалось Вике, нужно его будить и утешать. И к тому же соскучилась девушка по этим синим глазам. И хотелось ощутить его большие ласковые горячие ладони. Виктория осторожно протянула свою руку к лицу парня. Коснулась щетины, которая уже отросла настолько, что можно смело считать бородой. Вика нахмурилась. И сколько же, интересно знать, она здесь провалялась.

— Кнопочка… — выдохнул Федька, когда почувствовал, как ласковые пальчики скользят по его щеке, — Кнопка моя…

Вика смотрела, как Федя прижимал ее пальцы к своему лицу, к щеке, к губам. Прижимал и легонько терся о них отросшей щетиной, которая не кололась, а щекотала кожу, вызывая улыбку.

— Ты совсем не ел, — вдруг нахмурилась Вика, внимательнее рассматривая лицо парня.

Под щетиной сразу и не заметно было, как осунулось лицо ее богатыря. Но не беда, она откормит. Проследит, чтобы он ел много и часто.

— Возьмусь за тебя, богатырь мой, — пригрозила Вика, — Исхудал мой мальчик синеглазый.

— Как же я скучал, Колючка! — выдохнул Федька, понимая, что совсем не по-богатырски вот-вот банально разрыдается от звука ее голоса.

— Расскажешь, что было и где я вообще? — попросила Вика.

— Б-б-было хреново, — усмехнулся Федька, все еще не вставая с пола.

Парень нажал какую-то кнопку на пульте от кровати и вновь вернул руки к крохотным пальчикам. Федька улыбался абсолютно счастливой улыбкой, правда с капелькой грусти.

— А подробнее? — настояла Вика.

— До операции или после? — вздохнул Федор и все же не выдержал, отвел взгляд.

— И до и после, — настаивала Вика.

— Такс, момент «до», — еще раз вздохнул Федор, — Я п-п-проснулся, позавтракал, позвонила Аврора. В-в-выяснилась, что ты в пути где-то п-п-потерялась. Я поехал в ближайший супер-маркет. По камерам увидел т-т-тебя и узнал утырка того. Парни Захара уже п-п-пробили маячок на Эскаладе и тоже п-п-подтянулись.

— Лютовал? — перебила рассказ Вика.

— Черт? — спросил Федя, — Черт нет. Спокойный, как всегда.

— Ты? — уточнила Вика.

— Немного, — признался богатырь, и глаза отвел в сторону.

— Трупов много? — серьезно спросила Виктория Яковлевна.

— Один немного н-н-неживой утырок, — пожал плечом Федя, — остальных пронесло.

Вика молча рассматривала лицо Федьки, который старательно рассматривал ее пальцы в своих ладонях.

— А серьезно? — не унималась Виктория Яковлевна.

— Вик, я его ударил д-д-два раза, — вздохнул Федька, — Попал неудачно. Ребята Черта его з-з-запаковали, а когда после операции мы до него добрались, выяснилось, что он уже окочурился. Вроде как сердце п-п-подвело.

— Чешишь? — прищурилась Вика.

— Викуль, ну, ты что? — даже возмутился Федька, — Я в-в-вообще не вру н-н-никогда. Заключение судм-м-медэкспретов лично читал. В свидетельстве о смерти т-т-так и написано: ишемическая болезнь сердца.

— Ну, допустим, поверила, — хмыкнула Вика, — Дальше чего?

— Дальше… Дальше… — Федька потер лоб ладонью, — Дальше послеоперационный период. Все прошло удачно. Но ты никак не приходила в себя. Доктора посоветовали перетащить тебя в другую клинику. Вроде бы по нашему случаю здесь отличны спецы работают. И когда состояние устаканилось, мы приехали сюда.

— А «сюда» это где? — спросила Вика.

Федька ответить не успел. Дверь палаты распахнулась и на пороге появился высокий статный мужчина в белом халате, на голове этого самого мужчины торчком стояла челка, все волосы уложены, виски выбриты, на щеках легкая небритость. На запястье красовался широкий браслет цепью, на пальцах — кольца, а верхние пуговицы халата расстегнуты, обнажая миру накаченную грудь. Парень был высоким, отлично сложенным и с хорошим разворотом плеч. Нет, Вика, разумеется, не любовалась доктором. А смысл? Когда под рукой такой богатырь, как Федор. Просто врач обладал каким-то странным магнетизмом и привлекал к себе внимание.

— Вот с каждым разом все больше хочется ему проредить зубы, — пробормотал Федька, а Вика от смущения покраснела. Нет, понятно, что Федьке гламурный доктор не понравился, однако вот прям так, в лицо… Не порядок.

— Федь! — вздохнула Вика, и уже к врачу, — Вы извините. Он пошутил.

— Викуль, не старайся, — хмыкнул богатырь, — Он по-нашему не трындит.

Федька неохотно поднялся с пола, уступая место врачу. Правда, далеко не отошел, встал в метре от постели у окна, и, спрятав руки в карманы, внимательно следил за гламурным доктором.

— А на каком трындит? — удивилась Вика.

Врач уже подошел к ней вплотную. Вынул фонарик из кармана, принялся заглядывать ей в глаза. Вертеть ее голову в своих руках, что-то щупать, что-то нажимать.

— Ну, слышал от него «лямур-тужур» — стало быть французский, а вчера зарядил «Quadratisch. Praktisch. Gut.», — хмыкнул Федька, — т-т-теперь склоняюсь к мнению, что все-же немец. Переводчик где-то п-п-потерялся, придет — давай спросим.

— Переводчик? — переспросила Вика, наблюдая, как врач что-то записывает на листке, а потом приветливо ей улыбается.

— Папа француз, мама немец, — вдруг говорит доктор на ломанном русском, — Вы, фрау Лешински успокойте герра Лешински, он мне вчера обещал «забор проредить», «харю подправить» и подарить тельняшку.

— Мдааа, — изрек Федька, стоя у окна. А Виктория тихо хихикнула в ладошку.

— А вы передайте мужу, — вновь заговорил доктор, — что ваше тело меня интересует исключительно в медицинских целях. Я, как у вас говорят, гей.

— Правда? — хмыкнула Вика, а потом приподняв бровь, смерила врача уже не таким веселым взглядом, и произнесла лениво, немного растягивая гласные, — Тельняшку не обещаю. Но забор и харю организовать могу и я, так что, сильно извиняюсь, но передавать ему ничего не буду.

Доктор весело подмигнул пациентке и, кивнув своим записям, свинтил из палаты, бормоча под нос что-то о загадочной русской душе.

— Господи! — вздохнула Вика, — Как хорошо, что я так вовремя очнулась. Вот представь только, сплю себе, сплю, просыпаюсь, а ты мне «Здравствуй, Вика, и прощай! Я полюбил другого». Это ведь с ума сойти можно.

Федька криво усмехнулся, оценив шутку. И вернулся на свое излюбленное место рядом с постелью. Правда, сел на стул.

— И где мы? — Виктория поняла, что вновь хочет спать, организм отвык от прежнего ритма и настойчиво просился отдохнуть.

— В частной клинике Цюриха, — ответил Федька, поправляя одеяло, — Поспи. Я тебе все расскажу п-п-потом.

Вика хотела возразить, хотела послушать всю историю целиком, но силы действительно иссякли. Девушка послушно прикрыла глаза.

— Федька, я тебя люблю, — шепнула она прежде чем уснуть. В ответ разобрала судорожный вдох и почувствовала, как лица коснулись горячие пальцы и ласковые губы.

— И я, Колючка моя, и я тебя, — долетел до Виктории Яковлевны легкий шепот.

Следующее пробуждение Вики было приятным. Глаза открылись свободно, без усилий, дышать было легко.

— Феедь? — шепнула Вика.

Парень вскинулся, отложил телефон, в котором что-то быстро печатал и присел ближе.

— Что, Колючка моя? — спросил Федька, поглаживая ладошку.

— Федь, скажи честно, я лысая? — потребовала ответа Вика.

— Это же волосы, Викуль, — улыбнулся богатырь, — Отрастут. Хочешь и я побреюсь за компанию?

— Ага, сейчас, — возмутилась Вика, — Как там Ниночка сказала?… Десять минут зрительного контакта и я в экстазе. Не вздумай их стричь. Я же прусь от твоих кудряшек, мой синеглазый богатырь!

— Хорошо, солнышко, — улыбнулся Федор.

— А родители? Как там мама? И Тереза? Она же в положении! — вспомнила Вика, — И Ави? Как вообще пацаны? Федь, я тут подумала, а сколько я в отключке валялась? Если ты у меня так зарос.

Федор автоматически поскреб бороду, и уточнил:

— Тебе в каком порядке отвечать?

— Давай с конца, — решила Вика.

— Провалалясь, солнце, ты долго, — начал Федька, — В сознание приходила. Но отключалась постоянно. Болтала со мной обо всем подряд. Теперь я знаю о всех твоих интрижках. Так что, бойся мести, кнопка!

— Чего? — не поняла Вика.

— Тааак, как же там было, — Федька задумался, пряча задорную улыбку, — А, да. Сашок из третьего «б» п-п-подобрал котенка и презентовал моей Колючке, а она, — Федька погрозил Вике пальцем, — п-п-подарила свой поцелуй. Не стыдно?

— Федька, — Вика легко рассмеялась, правда смех вышел немного хриплым. Но для синеглазого богатыря он казался самой чудесной музыкой.

— Что Федька? Федька ничего, — отмахнулся парень, — Далее: п-п-пацаны растут, уже здоровые лбы. Еще немного и д-д-дорастут до машинок.

— Федя! — смеялась Вика, кайфуя от его игривого настроения.

— Тереза была здесь с Захаром, — рассказывал Федька, — Вчера улетели. Завтра Игнат обещал быть. А сегодня родители. Ждана рвалась еще на той неделе, но батя заявил, что мы и сами справимся, а с внуками нужно помочь. Вот.

— «Батя»? — переспросила Вика.

— Ну типа да. И я между прочим, н-н-не настаивал, — в свою защиту заявил Федор, — Пристал Ящер ко мне, говорит мне, типа, я его любимый зять, п-п-почти сын. И вообще он всю жизнь мечтал о таком муже для младшей дочки. И человек я замечательный.

— Угу, — улыбалась Вика, — ври больше.

— Не вру я, п-п-правда чистейшей воды, — заявил Федор, не переставая улыбаться, — Разве только чутка преувеличил. Но смысл донес в лучшем виде. Честно.

Вика посмеивалась, глядя на своего богатыря. А Федька радовался каждой ее улыбке, каждому слову, каждому вдоху.

— Ты меня все еще любишь, Федь? — вдруг спросила Вика, — Я знаешь ли, лысая теперь. Это жутко.

— Глупости, — парень оставил легкий поцелуй на губах любимой, — Это даже стильно.

— Федь, — вдруг нахмурилась Виктория Яковлевна, и парень по глазам понял, о чем хочет спросить Колючка, — А как…?

Федька перестал улыбаться. Только руками поглаживал изящную ладошку и тоненькие пальчики. Поглаживал и молчал, а потом глубоко вздохнул, словно перед прыжком в омут, и посмотрел Вике в глаза. Прямым, открытым взглядом. Взглядом полным боли и, кажется, отчаяния.

— Я решил за нас, — хрипло произнес Федор, — За тебя решил. Иначе было никак. Нужно было срочно оперировать. Ты много крови потеряла и травма довольно серьезная. А мозг он такой, непредсказуемый. Я решил. Сам.

Федор замолчал, словно предоставляя Вике возможность все обдумать, понять, осознать.

— Мне врачи потом пояснили, — продолжил Федька, — Что в такой ситуации невозможно было бы забеременеть. Времени прошло слишком мало после нашей ночи. Да, возможно, если бы не лекарства, малыш бы был. Но сейчас его нет. Вик, я решил. Я выбрал, чтобы спасали тебя. Вик, я не оправдываюсь. Просто…. Не было ни одного шанса. Могло случиться что угодно, и та же амнезия — самая маленькая проблема, которая могла появиться.

Федька все говорил, говорил хрипло, через силу, и каждое слово давалось с трудом.

— Еще час-два, Вик, — говорил парень, — и было бы совсем хреново. Вплоть до паралича. Или… или… или…

— Я поняла, Федь, — Вика сжала едва заметно подрагивающие пальцы своего богатыря, — Я едва не умерла. Понятно.

— Да, — тихо подтвердил Федор, и прижался ртом к тоненьким пальчикам, — А я не готов тобой рисковать.

Виктория молчала, а Федька ходил по грани. Он думал, вот сейчас она пошлет его к чертям со своей заботой. Скажет, куда ему следует засунуть это его «Я решил — я выбрал». Отвернется. Скажет, что он — сволочь, убил их не родившегося ребенка. За все время, что Вика не приходила в себя, Федька передумал хренову тучу путей развития событий. И в основном все заканчивалось тихими словами Вики с просьбой свалить из ее жизни и никогда в ней не отсвечивать. И Федька точно не знал, где же ему взять сил, чтобы выполнить ее такую просьбу. И он, казалось бы, был готов к любому ее решению…. Кроме одного.

— Федор Юльевич? — тихо позвала Вика, — Ты не забыл, что у нас свадьба первого марта? И быстро пообещай мне, что заделаешь сразу тройню, чтобы переплюнуть Гора.

— Вика… — выдохнул Федька, на минуту закрывая глаза и прижимаясь лбом к их с Викой переплетенным пальцам.

— А ты о чем вообще подумал? — не поняла Вика, — Федь, ну, только не говори мне, что решил, будто я закачу истерику? О, или ты решил, что все, пипец котенку? И я всенепременно брошу тебя?

Федька не отвечал, но и не опровергал слова Колючки.

— Федь, — вздохнула Вика, — Давай ты у себя в голове усвоишь один факт. Я тебя люблю. Нет, даже два. Я не просто тебя люблю. Я тебя обожаю. И ничто и точно никто не заставит меня от тебя отказаться.

— Вика… — выдохнул Федор.

— Феденька, — уже тише прошептала девушка, — Ты бы не выдыхал так эротично, а то я возбужусь и начну тебя домогаться.

— Домогайся, — согласился богатырь, — только чуть-чуть сил наберешься, и сразу домогайся.

— Федь, а когда нам домой можно? — спросила Вика и протянула руку к его кудряшкам, стоило парню усесться на пол рядом с кроватью.

— Не знаю, — Федька прикрыл глаза, наслаждаясь ласковыми прикосновениями Викиных пальчиков. Нет, он определенно сейчас кончит от касания этих нежных рук, — Сколько скажут здесь торчать, столько и будем.

Вика возражать не стала, просто тихо лежала, перебирая пальцами шелковистые кудри и глядя в синие любимые и любящие глаза.

— Федька, а я с Ником для тебя гламурную машинку выбрала, — вдруг вспомнила Вика.

По лицу Федора скользнула ленивая улыбка.

— Видел я ее, — хмыкнул парень, — Это не машина. Это борсетка. Ник фотку скинул.

— Дай посмотреть, — заулыбалась Вика.

Федор протянул свой телефон, а Вика рассмеялась, увидев ярко-розовое чудо на фото. Малолитражный Ниссан Микра стоял в центре мастерской «Маяк», Ник, скорее всего для передачи точных габаритов на фото, стоял прислонившись бедром к капоту машинки, а по правому боку растянулись веселые мультяшные буквы с текстом «Я люблю свою бибику!».

— Надпись я не просила, — засмеялась Вика.

— Викуль, ты бы видела морду этого злобного суслика, — наигранно обиделся Федька, — мне с таким злорадством расписывал прелести вождения Микры, нахваливал. Я, знаешь, почти согласился пересесть в нее с Эскалады. А потом решил, что мой рыжий цвет волос просто сольется с розовой красотой, — говорил богатырь, — А Ник перекрашивать отказался. Только надпись из вредности добавил. Знает, гад, если ты попросишь, то я в эту коробчонку впихнусь.

— Ой, Федь, не надо! — уже в голос смеялась Вика, представляя, как ее бедняга-богатырь застревает в салоне Микры, — Забирай Эскаладу обратно.

— Вик… — начал Федя, но Вика только перебила его.

— Я за руль ближайшие лет сто не сяду, — отмахнулась Вика.

— И одна из дома столько же не выходишь, — тихо потребовал Федор.