Я отпрыгнула назад и стала размахивать подсвечником, как оружием, над своей головой. Это неожиданное движение явно напугало странное создание. Оно согнулось и невнятно произнесло что-то по-французски. Но так как я разобрала лишь небольшую часть слов, то ужас и замешательство не оставили меня.
— Невиновен, невиновен, — повторил он несколько раз так, что я преодолела свой страх и попыталась выманить его ласковой речью наверх.
— Поднимитесь сюда! Выходите на свет!
Я покачала свечой. Взметнувшийся огонек заставил его сжаться.
— Вы не отрежете мне голову? — запинаясь, произнес он. — Не отрезайте, пожалуйста! Я не аристократ. Понимаете?
И тогда мало-помалу я начала понимать смысл его слов. Действительность была настолько невероятна, что я просто не могла в нее поверить.
— Нет, сэр, вам не отрубят голову, — ответила я ласково. — Жестоких революционеров больше нет. Выходите спокойно наверх. Наверху вы будете в полной безопасности.
Но и его страх был очень силен. Скорчившись и болезненно помаргивая, он отступил в защитную темноту.
— Вы знаете, мадемуазель, я не отваживаюсь при свете дня… Меня увидят. Они заперли пленников. Там, наверху. И они не смогли выйти. Меня они бросили в подвал. Без еды. Так я пил бренди и ел сухофрукты, что хранились здесь. И… если светит солнце или горит свеча… я ничего не вижу.
— Капитан поможет вам, — сказала я утешительно и осторожно приблизилась, избегая на этот раз резких движений. Но мои попытки вытащить его наружу не увенчались успехом.
Я вернулась обратно на кухню, закрыла все занавески, чтобы создать полумрак, и задумалась: что же делать дальше? Примут ли его другие обитатели дома? Или прогонят? Что его ждет? Сумасшедший дом? Или его дикий внешний вид — лишь свидетельство длительного заточения?
Чтобы снова не ввергнуть его в панику, я, стоя на верхней ступеньке, спросила:
— Как вас зовут?
— Ж-Жиро.
— Вы хотите хлеба, господин Жиро? Что-нибудь поесть?
— Хлеб. Да, хлеб, — проскрипел он.
Я протянула ему кусок хлеба. Он весь напрягся, словно в ожидании удара. Пришлось бросить ему кусок. Он поймал его на лету и впился зубами в черствую корку.
Я оставила дверь в подвал открытой и отправилась на поиски детей и домашнего учителя. Шиллер и Пен наверняка разыскивали тело, увиденное вчера Розой в озере.
Безрезультатно проискав их некоторое время и дойдя почти до болота, я услышала голос Розы, звавшей меня по имени. Испугавшись, я бросилась обратно, однако, помня о печальном знакомстве с болотом, ступала только на то, что без сомнений было твердой землей.
Роза прогуливалась по невысокому каменному заборчику, тянувшемуся за домом прислуги и прикухонным садиком. Эта каменная стена была шириной в две ступни, но непогода частично разрушила ее, создав всевозможные ловушки для ног желающего по ней походить. Я ужаснулась. Роза могла оступиться и сломать себе кости, упав в садик, или, потеряв равновесие, свалиться в болото, начинающееся сразу за стеной.
Я подавила крик, готовый сорваться губ, чтобы не напугать ее, и лишь ускорила шаг. Когда я подошла к ней, она вытянула руки в разные стороны, закачалась и переступила с ноги на ногу.
— Спускайся лучше вниз, — сказала я спокойно. — Мне нужно сказать что-то важное тебе и твоему брату.
Я хотела так рассказать им историю старого Жиро, чтобы разбудить в них интерес и сострадание, а не желание посадить несчастного за решетку. Но оказалось, Роза ждала меня с такой новостью, что мое открытие отошло на второй план.
— Я знаю, — сказала она, спрыгнув со стены. — Я видела ее. Они уже здесь, Ливия! Поэтому я и убежала. Вы должны сделать меня привлекательной, прежде чем они меня увидят. — Она возбужденно схватила меня за руки. — Вы же говорили, что можете сделать меня симпатичней. Вы это обещали. Вы…
— Да-да. И я выполню свою обещание,— наконец мне удалось прервать ее. — Но скажи сначала, о чем ты вообще говоришь? Кто уже здесь?
— Ну, отец и тетушка Эмилия. Они встретились там, у озера. Я наблюдала за ними из окна вашей комнаты.
Эта новость взволновала меня не меньше, чем Розу. Конечно же, Роза должна выглядеть перед отцом хорошенькой.
Я взяла ее за руку, и мы вошли в домик прислуги. Тяжелая дверь с громким лязгом захлопнулась за нами.
— В комнату экономки, — распорядилась Роза и пошла вперед. — Там висит зеркало, и есть расческа для волос, и… — она мгновение колебалась, а затем продолжила, испуганно взглянув на меня, — …и ленты там тоже есть. Я думаю, они от нижней юбки. Вы могли бы их вплести мне в волосы?
— Да, конечно. Но экономка…
— Она сбежала. Она и девочка, которая накрывала на стол. Они утверждали, что видели бродящее вокруг дома волосатое чудовище. Что за чепуха!
— А разве это чудовище сделало им что-нибудь плохое?
— Конечно, нет. Как оно сможет? Его же не существует. Это только плод фантазии Пена и Франца.
— Вполне возможно, — проговорила я, подумав о Жиро, о котором не могла говорить в этот момент. Его существование, конечно же, привело бы Розу и Пена в возбужденное состояние, но сейчас перед нами стояли более важные проблемы.
Комнатка бывшей экономки была очень мила. Из окна виднелись волнующийся камыш и какие-то змееподобные растения. Это был прекрасный вид для тех, кто не знал, что растения эти растут на болоте.
В то время, как я прилагала все усилия сделать из Розы маленькую красавицу, мои мысли вернулись к ужасной Эмилии де Саль, чье появление в «Голубых Болотах» никак не радовало меня. По причинам, до сих пор мне не известным, она относила меня к своим врагам и с помощью фальшивого письма посадила на десять месяцев за решетку. И зачем только она сюда приехала! Чтобы доставить радость Францу Шиллеру? Она должна его хорошо знать, ведь это в ее доме он обучал детей Брендона. Может быть, существует какая-то связь между ними обоими? Или, может быть, мадемуазель де Саль тоже охотится за драгоценностями? Было бы у меня время привести себя в порядок! Но важно ли, что на мне надето? До сих пор мне так и не ясно: не будут ли меня рассматривать в качестве прислуги?
Роза протянула мне ленты, и мы вместе выбрали для ее орехового цвета волос темно-розовую ленту. Ее робкое поведение вызвало у меня подозрение.
— Скажи мне, где ты нашла эти ленты?
Она неопределенно пожала плечами.
— Ну, где-то взяла.
— И ты говоришь, что они принадлежат бывшей экономке?
Я уже давно заметила, что закоренелые лжецы уверенно и нагло смотрят в глаза тому, кого обманывают. А Роза старательно избегала моего взгляда. Ложь давалась ей тяжело.
— Я это говорила? Ну, может, они и принадлежали экономке. Да-да, теперь я припоминаю.
— Нет, Роза. Это моя лента. Из пояса моей нижней юбки.
Я держала ленту у нее перед носом. Она взглянула на меня. В ее глазах стояли слезы.
— Роза, неужели эта ленточка значит для тебя так много? — спросила я, пораженная. — Я хочу только, чтобы ты не лгала из-за такой мелочи. Ты должна была спросить у меня.
— Я думала, вы не дадите мне эту ленту. Тетя Эмилия ни за что не позволяла мне покупать ленты. Она сказала, что я не должна привлекать внимание к моей некрасивой внешности.
— Это правда?
Я была так разъярена, что как одержимая принялась за прическу Розы. Темно-розовая шелковая лента прекрасно подходила к цвету ее лица. Я почистила щеткой ее платье, придвинула к ней зеркало, и оно отразило маленькую, нервную девочку с широко раскрытыми глазами.
— Ну, теперь мы посмотрим, посмеет ли мисс Эмилия считать эту молодую леди страхолюдиной.
Роза хихикала от удовольствия и гордости, пока мы шли от дома прислуги через сад к господскому дому.
Я подумала: что бы сказала эта возбужденная маленькая девочка, если бы знала, что я с таким же страхом и волнением жду приговора ее отца?
— Пен будет злиться, что я увидела отца раньше его, — заметила Роза заносчиво.
— А где же твой брат?
Я надеялась, что Пен и Шиллер не напугали где-нибудь бедного Жиро до смерти.
— Пен проверяет, действительно ли это утопленник, чье тело я видела вчера в озере.
— Но, я надеюсь, он пошел не один?
— Нет-нет. Он вместе с Францем. Они решили сообща обшарить все берега. Франц — на восточном берегу, Пен — там, напротив. Мне совершенно все равно, найдут они что-нибудь или нет. Я знаю, что я видела.
— Но ты же, наверное, не видела руку, ногу или лицо?
— О, Ливия, я бы давно об этом рассказала. Вы не очень внимательно меня слушаете.
Конечно же, я совершенно точно помнила ее слова. Я хотела лишь проверить, не появятся ли в ее рассказе еще какие-нибудь подробности.
Тем временем мы прошли через маленькое фойе — единственный парадный вход — в большой зал.
— А вот и моя бедная маленькая Роза, — застрекотала Эмилия де Саль слегка хрипловатым голосом. — Какая она все-таки скверная девочка! Взять и убежать от своего любимого папы! Николас, твоя невоспитанная дочка наконец-то выползла из своего убежища! — прокричала она кому-то сзади нее и стала спускаться по винтовой лестнице, громко шурша юбками.
Она представляла собой маленькое нежное создание с кудряшками цвета меда, уложенными в высокую прическу. В волосы была вплетена небесно-голубая лента, подчеркивающая синеву глаз.
Ее бессердечный тон заставил мои щеки покраснеть от гнева, но я промолчала, ибо своим протестом не помогла бы ребенку. Появление капитана, который возник за спиной мисс Эмилии, заставило меня на секунду забыть о ее существовании. Мое сердце забилось учащенно.
Капитан Брендон был одет в военно-морскую форму, которая делала его красивое лицо с глубоко посаженными зелеными глазами еще привлекательней, если это вообще возможно. Черные волосы были все так же длинны, как и в ту ночь, когда я увидела его в первый раз.
Он нахмурил лоб, вероятно раздосадованный замечаниями мисс Эмилии, но, когда увидел нас с Розой, держащихся за руки, улыбка осветила его лицо.
Что бы он ни думал о своей дочери — в этот момент он был заметно рад ее видеть. Широкими шагами он обогнал Эмилию, совершенно не обращая внимания на ее слова.
— Не так быстро, мой милый Ник! — прошептала мисс Эмилия злобно. — Ребенок не осмеливается подойти, пока находится под строгим присмотром своей надзирательницы.
Мы с Розой реагировали так, словно нас застигли на месте преступления или уличили во лжи. Мы отпустили руки, и я почувствовала, что от напавшего страха ребенок будто одеревенел. Меня охватила такая безграничная ярость, что я с трудом приветствовала капитана Брендона должным образом.
В других обстоятельствах я была бы душевно рада, что он сперва обратился ко мне, но сейчас по отношению к Розе я посчитала такой поступок жестоким и бездушным. Еще больше я рассердилась на себя — за то, что так подвластна его влиянию на мои чувства. Я вела себя так, словно была еще школьницей.
С неподдельной радостью он взял мою руку, поинтересовался моим самочувствием и спросил, как прошло путешествие, было ли оно долгим и утомительным.
— О да, — подтвердила я, — но теплый прием, оказанный мне вашими дочерью и сыном, с лихвой окупил все тяготы путешествия.
Его взгляд обратился на Розу. Она была настолько взвинчена и возбуждена, что одновременно сделала книксен и протянула руку.
Ее трогательная неуклюжесть нашла бы отзвук в любом сердце. Я с удовольствием и облегчением наблюдала, как капитан проигнорировал оба жеста и просто и непринужденно поцеловал дочку в щеку.
— Да, я вижу, мне есть за что поблагодарить мою девочку, — подтвердил он и взял ее за руки, внимательно рассматривая с головы до пят. — Ты прекрасно выглядишь, Роза. Ты не находишь этого, Эмилия?
Она зашуршала платьем.
— На самом деле, Ник, у тебя прекрасный дар видеть все в розовом цвете. Бедная маленькая девочка! Она слишком напряжена. И этот розовый цвет ей совершенно не идет. О небо! Он делает ее лицо серым и блеклым.
Она вцепилась в волосы Розы и вытащила из них шелковую ленту. Я вся клокотала от гнева, но ничего не могла сказать, пока молчал отец.
Мисс Эмилия бросила розовую ленточку в угол и снова зачесала густые, пышные волосы девочки строго назад таким образом, что в глаза сразу бросились ее полные щеки.
— Ну, разве так не лучше, Ник? Так она выглядит, по крайней мере, естественной.
Вся прелесть Розы бесследно исчезла. Николас Брендон явно не слишком хорошо разбирался в женском коварстве и поэтому не сразу понял причину быстрого перевоплощения Розы, да и никогда не придавал большого значения внешности дочери.
— Пожалуй. Наверное, ты права, — проговорил он равнодушно. — Ты ведь не ожидаешь, что все женщины будут появляться на свет с твоей красотой. Кстати, ты, уже познакомилась с мисс Ливией Рой?
Вопрос был явно излишним. Само собой, он должен был знать, что мы с Эмилией знаем друг друга, иначе она бы не написала фальшивого письма.
— Конечно, — ответила мисс Эмилия язвительно и великодушно одарила меня улыбкой.
Я сделала в ответ книксен.
— Как приятно знать, что вы наконец смогли покинуть такое ужасное место! — продолжила она жеманно. — Подобного наказания я не пожелала бы никому, как бы виновен…
Николас метнул на нее сердитый взгляд.
— …или невиновен был человек, — закончила она предложение вкрадчивым голосом.
Этим и закончился для Николаса Брендона обмен любезностями. Он взял свою все еще напуганную дочь за руку и оглянулся так, словно хотел заглянуть во все углы и даже под мебель, ища что-то определенное.
— Ну, так где мой сын и наследник? — спросил он вконец оробевшую девочку. — Я надеюсь, ты не скажешь мне, что он испугался своего отца и исчез? Я полагаю, он разыскивает пиратские сокровища. Не пойти ли нам на поиски его и этого парня, его учителя? Или лучше подождем, пока они сами найдут нас?
Я не знаю, кто поразился больше, когда Роза выдернула свою ручку из руки отца и со слезами на глазах прокричала:
— Никуда он не исчез и не ищет никакого призрачного сокровища пиратов. Он вместе с Францем — ищет тело в озере. Они докажут, что я не лгунья. Я не лгала!
Она топнула ногой.
— О небо! Что за маленькая злюка! — проговорила мисс Эмилия, покачивая головой.
Мы с капитаном Брендоном заговорили одновременно, но я, конечно же, сразу замолчала, чтобы дать Николасу возможность вернуть утраченные позиции. И должна подтвердить, что с этой задачей он справился просто блестяще.
— Роза, я обыкновенный моряк, — сказал он просто. — У меня нет почти никакого опыта общения с маленькими мальчиками и девочками. Если я тебя обидел, то прошу у тебя прощения. Я не должен был тебя дразнить. Ты простишь меня?
Она коротко кивнула и протянула ему маленькую ручонку.
Эмилия пробормотала что-то неодобрительное, но, к счастью, никто не обратил на нее внимания.
Николас серьезно и важно поднес ручку своей дочери к губам, и Роза радостно покраснела. Когда он поднял голову, наши взгляды встретились.
— Да, кстати, где же действительно мой сын? — спросил он меня, улыбаясь.
— Как вам только что сказала Роза, сэр…
Я быстро рассказала, что после грозы Роза видела какое-то тело в воде, я думаю — труп животного.
— Вполне вероятно, — сказал он. И добавил слегка сердито:
— Эмилия, мое сердце, ты можешь сделать полезное дело — проводи Розу в ее комнату и сделай ей влажный компресс. А потом, Роза, отдохнув, ты вернешься к нам, моя маленькая дикарка.
Я ожидала, что Розе не понравится такое обращение, но было заметно, что она рассматривает его как комплимент. Сияя, она побежала к лестнице.
Ее сопровождающая выглядела не столь радостной.
— Я уверена, Ник, что мисс Рой знает здесь все гораздо лучше меня и поэтому пусть она проводит ребенка, — возразила она недовольно. — А в это время я провела бы тебя по «Голубым Болотам».
Я уже хотела идти за Розой, но капитан вернул меня назад.
— У тебя все время возникают великолепные идеи, Эмилия, — заметил он язвительно. — Как ты сама сказала, мисс Рой здесь хорошо ориентируется и поэтому, без сомнения, сможет проводить меня к сыну. Так что будь хорошей девочкой, проводи Розу.
«Хорошая девочка» бросила на меня ледяной взгляд. Я с наслаждением восприняла полученную ею нахлобучку, хотя слегка и беспокоилась о Розе, но, кажется, напрасно — ибо, уходя, она весело подмигнула мне. Кажется, она тоже прекрасно поняла, что отец придерживает тетку в определенных рамках.
— Пойдемте! — сказал капитан и взял меня за руку.
Он повел меня к входной двери. Я еще раз обернулась. Роза спешила вверх по винтовой лестнице, а Эмилия де Саль направилась почему-то в противоположную сторону. Я прикинула, сказать ли Николасу Брендону о невыполнении его указаний, но сочла это слишком незначительным. Кроме того, я была убеждена, что Роза прекрасно справится и без помощи тетушки.
— Ну? — спросил он, открывая дверь, и я почувствовала, что он знает, о чем я думала.
— Болезнь ваших детей можно охарактеризовать коротко: небрежное к ним отношение, — ответила я прямо.
Он как-то сжался, и мне стало больно за мои слова.
— Я не должна была этого говорить, — произнесла я смущенно. — Я была нанята не для того, чтобы выносить приговоры.
— Ну, конечно же, вы вправе говорить об этом. Но не будем сейчас обсуждать это. Есть целый ряд вещей, о которых вы ничего не знаете и поэтому не можете полностью и правильно оценить ситуацию. Да где, черт возьми, мальчишка?
Нам не пришлось долго искать его.
Франц Шиллер и Пен сидели на корточках в маленьких лодочках, покачивавшихся рядом на волнах озера, напротив восточной части дома. Между лодками и каменным фундаментом дома находился темный предмет, весь покрытый тиной и илом.
Николас Брендон выбрал прямой, самый короткий путь к ним.
— Велите одной из лодок подплыть сюда, сэр, — едва выговорила я, поскольку у меня перехватило дыхание.
Но Николас Брендон беззаботно шагал дальше в своих пыльных сапогах.
— Я моряк, мисс Рой, — крикнул он мне через плечо, и его интонация подсказала, что мое беспокойство о нем доставляет ему удовольствие.
Домашний учитель был настолько поглощен изучением находки, что все еще не замечал капитана, но Пен увидел отца.
— Папа, — прокричал он возбужденно. — Нам нужна твоя помощь! Мы надеялись на твой приход. Ты только посмотри, что мы нашли!
В это время Николас Брендон легкомысленно и без всяких трудностей балансировал на прибрежной скале. В другое время этот поступок вызвал бы восхищение Пена, но в данный момент сенсационная находка поглотила все его внимание.
Три головы склонились над таинственным предметом.
— Что там такое? — прокричала я, не в состоянии сдержать свое любопытство. — Что вы там нашли?
Пен взглянул на меня.
— Роза была права. Это действительно труп. Женский. Это явно рука девочки.
— Вы представляете, кто бы это мог быть? — спросил капитан домашнего учителя.
— Одежда рыбацкая, — неопределенно заметил Шиллер.
Неожиданно я вспомнила о своем путешествии по реке и прокричала мужчинам:
— Это может быть дочь рыбака. Ее труп искали вверху по реке. Наверное, они не смогли его выловить, когда мы проплывали мимо них.
— Вполне возможно, — сказал Франц Шиллер и с помощью Николаса Брендона втащил труп в лодку.
В верхнем этаже дома открылось окно, из которого далеко высунулась Роза Брендон. Ее распущенные волосы развевались на утреннем ветру. В это мгновение она выглядела совсем взрослой — гораздо старше своих лет.
— Вы нашли тело, не правда ли? Я ведь говорила!
Она торжествовала.
Краем глаза я наблюдала за Николасом. По торжествующему лицу Розы пробежала тень подозрительности.