Почему, кстати, центральная площадь Киева носила имя Калинина — загадка. Благообразный, сельского вида старичок с бородкой клинышком, персонаж канувших в небытие горьковских пьес — «На дне» или, в лучшем случае, «Мещане», — пребывал в услужении у профессиональных шулеров и овладел после долгих тренировок лишь одним умением: привинчивать ордена лучшим людям страны. Впервые озвученный Маяковским — «Чего президиум, как вырубленный, поредел?.. / Что с Калининым? / Держится еле...», — старичок после оплакивания Ленина «держался еле» еще двадцать один год, в то время как президиум все редел и редел, пока не был вырублен начисто. Накаркал футурист.

Неприметный старичок, отоваренный, по легенде, лишь одним приличного вида костюмом — для привинчивания, — носил, тем не менее, величавое, хотя и непонятное имя: «всероссийский староста». Что означало патриархальное «староста» в звонком ряду наркомов, маршалов, чрезвычайных уполномоченных и прочих нужных стране людей — неясно. В войну это слово было скомпрометировано окончательно, но тут старичок и помер, так что обошлось.

Замечено между тем, что главный шулер позволял носить громкие и общеизвестные клички как раз самым пустопорожним, никчемным подельникам: «первому маршалу» Ворошилову, который предполагал побеждать Гитлера кавалерией, Кагановичу — «железному наркому», блюстителю паровозов, рельсов и железнодорожных переездов, тому же Калинину.

Однако звонких табличек не позволялось носить Кирову, Орджоникидзе, Молотову, Берии — людям деловым, которые, каждый по своему понятию и разумению, что-либо умели, и главное — хоть в какой-либо малости превосходили хозяина. Разреши таким всенародные клички — хлопот не оберешься.

Случился и прокол: Бухарин, «любимец партии». Проморгал усатый, позволил поделить любовь. Ну, да ладно, делить — так делить. Пусть меня любят навеки, а Бухарина — до гроба.