«– Сбербанк, Валентина, здравствуйте! – весело сказала она, входя в помещение, где сидели ее коллеги по работе и специалисты колл-центра Сбербанка.

– Привет, Валентина Когут, – улыбаясь приветствовала ее одна из коллег. – Решила вспомнить былые времена, когда сама консультировала клиентов?

– Да. Как же давно это было. Даже не верится, что когда-то я сама сидела вот за этими столами и отвечала на вопросы клиентов. А теперь вот руководитель группы и отвечаю за таких же специалистов, как раньше была сама.

– Да уж. Карьерный рост в Сбербанке не дремлет.

– Я бы сказала, что он неизбежен и сотрудники Сбера на него просто обречены, – с улыбкой сказала она, раскладывая вещи на своем рабочем месте и включая компьютер. – Я даже вот так сразу и не вспомню, сколько людей повысилось в должности или перешли в другие подразделения, развиваясь по карьерной лестнице.

– Это точно. Ты-то сама планируешь куда-нибудь развиваться? – лукаво спросила коллега – такой же руководитель группы, состоящей из двадцати специалистов контактного центра.

– Ой, нет. Меня отсюда даже газом не выкуришь, – со смехом сказала она, поправляя клавиатуру и включая настольную лампу.

– Почему? Тебе не интересно продвижение по службе? Не стремишься к власти, величию и славе? – шутливо спросила коллега.

– Нет. Мне интересны работа и труд. А власть, величие и слава, хм… к ним стремиться не стоит. Они меня сами найдут.

Коллега с изумлением посмотрела на Валентину. Ее неиссякаемый оптимизм всегда поражал.

Откуда ни возьмись, появилась сотрудница Олеся с измученным видом после ночной смены и плюхнулась в ее кресло.

– Валя, привет! Ты не представляешь, как у меня болит язык после повторения этой одной и той же фразы «Сбербанк, Олеся, здравствуйте!». Это какой-то кошмар!

Валентина с сочувствием посмотрела на свою сотрудницу. Как она ее понимала. Консультировать клиентов по разным вопросам было одно, а вот изображать попугая совсем другое. Она никак не могла взять в толк, почему руководство Сбербанка упорно не хочет сделать автоприветствие и тем самым на много облегчить жизнь своим сотрудникам. Как было бы проще, если бы записанный голос сотрудника сам здоровался в начале разговора с клиентом, а специалист просто дальше продолжал разговор. Но по каким-то причинам руководители Сбера не считали нужным облегчать рабочий процесс своим работника. Но пусть будет так. Решили, значит, решили.

После секундного размышления она сказала:

– Как руководитель, я тебе разрешаю один день не здороваться, – авторитетно заявила она. – Или, как вариант, говори «Сбербанк, Олеся, до свидания. Вы ошиблись номером. Не звоните мне и не пишите. Я нашла другого».

Олеся значительно повеселела. Валентина всегда могла разрядить обстановку и предложить альтернативный вариант, который очень наглядно показывал, что существующий вариант единственно верный.

– Ага. Чтобы потом сидеть и писать кучу объяснительных директору? – спросила Олеся.

– Ну, не ты же будешь писать, а я. И сколько нужно будет, столько и буду писать, если моему сотруднику это хоть немного облегчит жизнь, – со всей серьезностью сказала Валентина.

И Олеся ни на секунду не усомнилась, что Валентина на это пойдет ради них. В их контактном центре все знали имя Валентина Когут и все знали, что этому руководителю на своих сотрудников не наплевать. Олеся не раз в курилках и в буфете слышала, как специалисты из других групп обсуждали тех, кому несказанно повезло попасть под руководство Валентины. Олеся и сама так считала. Им несказанно повезло, что Валентина была рядом.

– А что за пятница сегодня? Я смотрю, многие ходят в красном, – спросила Олеся.

– Сегодня «Красная пятница».

– Ясно.

В их контактном центре была традиция каждую пятницу объявлять тематической. В основном это выражается в стиле одежды. Например, недавно была пятница «в горох». Согласно этой теме, сотрудники должны были одеться во что-то в горошек. Это может быть платье, носки, платок или шарф. Была «Зеленая пятница», «Спортивная пятница», «Мафиозная пятница» и так далее. Сотрудники с удовольствием подерживали пятничное настроение и создавали атмосферу единства и позитива.

Немного посмеявшись, каждая из них пошла по своим делам.

Несмотря на мелкие детали и несовершенства своего работодателя, она все же очень любила Сбербанк. За его мощь, за его размах, за его историю и за его ориентирование на сотрудников. Сколько проектов и мероприятий было придумано и реализовано для своих сотрудников. Сколько возможностей было предоставлено. Каждый в компании мог найти себе занятие по душе. Ей нравилась живая и активная вовлеченность Сбербанка в жизнь страны. Обожала его бурлящую жизнь и фонтанирующую энергию“.

Картинки мелькали одна за другой, а она стояла, прижавшись к своему телу, дрожа и сотрясаясь от каждого нового потока воспоминаний, который на нее обрушивался. Все происходило так быстро, что она не успевала раскладывать все это по полочкам и выстроить какую-то хронологию. Да и не было у нее сил этим заниматься. Она была потрясена.

Она себя вспомнила. Не все. Но основное вспомнила: имя, город, чем занимается. Это было очень важно. Очень необычно. И очень контрастно с ее жизнь в Анталаре и пребыванием здесь, в этом зале. Ей определенно придется привыкать к ее прошлой жизни. Кто бы мог подумать.

Екатеринбург. Вот куда она скоро отправиться. Нужно продумать план отступления, так сказать, чтобы ее не нашли.

– Сначала продумай до конца свое восстановление. А уж как уйти без следа, это мы без труда придумаем, – очень некстати вмешалось Сознание, которое, как это ни противно, было всегда право.

Она сморщила свой эфирный носик и вернулась к реальности. Осталось совсем немного. Почти все процессы работали как нужно. Еще буквально несколько дней и она может уходить.

Так, вот здесь связочка под коленкой слабовата. Подтянем немного. А вот здесь все хорошо…

Она методично исследовала свое тело, пытаясь погрузиться в процесс, но какое-то необъяснимое беспокойство не давало ей отключиться от внешнего мира.

– Да что там такое? – пробормотала она и вынырнула на поверхность. – Хм, что за трагедия могла случиться за несколько секунд, пока меня не было?

Она смотрела на людей и пыталась найти причину безмерной печали в их сердцах, которая там крепко засела, насколько она могла разглядеть. Печаль по своему цвету и структуре даже больше смахивала на горе. И больше всех по размеру она была у Синего.

Он, конечно, всегда был грустным, сколько она его помнила. Но сегодня его грусть вылилась из краев и потекла по всем жилам и венам, набирая бешеную скорость. Ему было очень плохо».

– Игорь, – позвал Дмитрий. – Игорь.

Напарник молчал. Горло сдавило, а глаза переполнились слезами. Когда им места становилось мало, то они выливались через край и падали вниз. На фотографию его семьи. На лицо его сына. Размывая его и стирая с лица земли, как это сделала с ним его болезнь.

Все хранили молчание. Говорить в таких случаях было нечего. Не существовало таких слов, которые могли облегчить такую ситуацию. Единственное, что его напарники могли сделать для него, это находиться рядом. И они были.

Даже профессор отвлекся от своих дел и принес бумажные салфетки, чтобы было чем вытирать слезы. Но он не станет. Пусть льются. Может, они смоют хотя бы немного горя с его души.

– Где Наташа? – тихо спросил Влад.

– В больнице. С Никиткой. Сказала, что будет с ним до конца. А я не смог на это смотреть.

Крупная слеза упала на фотографию.

– Сколько ему осталось? – спросил Макс.

– Несколько часов.

Слеза покрупнее упала рядом.

– К нему пускают кого-то еще кроме вас? – спросил Славик.

– Нет, – прошептал Игорь.

Две крупные слезы одна за другой упали на лица его жены и сына. Он согнулся и опустил лицо на колени. Из горла вырвался мучительный вой.

– Как с этим жить? – выдавил он. – Как с этим жить?

У Дмитрия похолодели пальцы. Он чувствовал, что слезы сейчас польются и у него. Игорь задался хорошим вопросом – как с этим теперь жить?

– «Расскажи мне».

Неожиданный шорох со стороны Объекта резко отвлек всех от горечи, в которой они тонули. Дмитрий с удивлением смотрел на ее раскачивающиеся волосы и поразился тому, что ей всегда есть дело до того, что здесь происходит.

– «Расскажи мне», – повторила она.

Игорь молча смотрел на нее полными слез глазами не в силах открыть рот и издать хоть звук. Он просто не мог об этом говорить.

– Если вы позволите, то я вкратце изложу суть дела, – мягко сказал Зайцев, обращаясь к Игорю, а затем к Объекту. – Дело в том, что маленький сын Игоря Владимировича тяжело болен, и в данный момент он умирает от неизлечимого недуга.

По волосам Объекта прошел какой-то непонятный звук. То ли испуг, то ли изумление. Затем они опять приняли свое безмятежное покачивание. Она как будто размышляла над услышанным.

Неожиданно Игорь подал голос:

– Ты ведь можешь убивать людей, верно? – не своим голосом спросил он у нее. – Можешь ведь, да?

Волосы мгновенно замерли и застыли неподвижной массой. Через несколько секунд Объект произнесла:

– «Чего ты хочешь?» – в звоне кристаллов отчетливо слышалась настороженность.

– Помоги моему сыну умереть быстро, и не мучаясь.

Слова Игоря прозвучали как выстрел в тишине зала.

– Игорь, ты вообще уже что ли? – пораженно спросил Стас.

Но тот ни на что не обращал внимания:

– Помоги моему сыну умереть быстро, – твердил он Объекту.

На что в ответ послышалось что-то очень похожее на неверие – она явно не ожидала такого поворота.

– Игорь Владимирович, побойтесь Бога брать такой грех на душу! – накинулся на него Зайцев.

Игорь не отводил безумных от горя глаз от Объекта.

– Ты многое можешь. Неужели так сложно сделать это?

– Игорь, успокойся! – Дмитрий уже не на шутку забеспокоился за рассудок друга.

Волосы Объекта приобрели слегка темный оттенок, что говорило о том, что Игорь ее зацепил. Звон кристаллов превратился в нечто похожее на стеклянное ворчание и недовольство.

«Убить – сложно», – прозвенела она через некоторое время. – «Хочешь знать, что просто?»

– Что? – прошептал Игорь, во все глаза глядя на нее.

Блестящие переливы окрасили волосы Объекта, и красивый звон наполнил тихую комнату. Это было настолько умиротворяющим, что среди этого звона они не сразу расслышали ее ответ, который заставил у всех пропустить один удар сердца.

«Спасти ему жизнь».

Игорь выронил фотографию, которую крепко сжимал в оцепеневших пальцах. Он было открыл рот, но оттуда не исходило ни звука. В его глазах отчетливо читался страх поверить в то, что сказала Объект. На измученном лице было написано – а вдруг ему послышалось. Эта же самая мысль витала в головах остальных, пожирая зародившуюся надежду.

Дмитрий впервые за все время искренне порадовался тому, что в их компании находился док, с его всегда невозмутимым спокойствием, так как именно он взял на себя смелость развеять все сомнения на мучавший их вопрос:

– Эээ… Сударыня, не будете ли вы так любезны еще раз пролить свет на ваше заявление? Мы правильно вас поняли, что есть возможность спасти сына Игоря Владимировича?

Док подскочил как испуганный заяц, когда вместо ответа на его вопрос столбики периметра начали медленно раздвигаться в разные стороны, открывая проход к Объекту. Дмитрий непроизвольно по привычке потянулся к пистолету. Его парни тоже шарахнулись в разные стороны, подальше от образовавшегося прохода. Один Игорь продолжать сидеть, не двигаясь и не сводя с нее глаз.

Вдруг ее тело с головы до ног начало мерцать.

– Господи, да она вся светится! – воскликнул профессор.

– Тише, док, – шикнул на него Стас, пораженный происходящим моментом.

А момент бы как раз из тех, о которых потом помнят всю оставшуюся жизнь. Объект вся покрылась золотистым узором, который в некоторых местах напоминал элементы человеческой одежды. На лбу засветился витиеватый узор, напоминающий средневековую тиару, конусом спускающийся к переносице. В том месте, где была грудь, узор был более плотный, что создавало видимость женского бюстгальтера, но только с очень изящным золотым кружевом, которые было вплетено прямо в кожу. От краев золотых чашечек подымались тонкие отдельные узоры, переплетающиеся между собой и заканчивающиеся у основания ключиц Объекта. От нижнего края чашечек от самой середины также спускались вниз витиеватые узоры, заканчивающиеся на нижних ребрах. Там, где должны быть трусики были именно они, но только сплошь свитые из переплетения многочисленных золотых вкраплений. На руках также было очень много золотистого вкрапления, что в итоге превратилось в манжеты, которые начинались у основания кисти и поднимались до локтя. А на ногах были что-то вроде гетр, заканчивающиеся красивым рассыпающимся узором чуть выше колен.

И все это в данный момент светилось, благодаря чему стало видно, что Объект на самом деле одета.

– Наконец-то понятно, что это за золотистые крапинки, которые я видел!

– Я никогда в жизни не видел более красивого женского белья, – выдохнул Славик.

– Ты челюсть-то приподними чуток. – Подколол его Макс.

Блестящие пряди на ее голове продолжали плавно шевелиться, покачиваясь из стороны в сторону, тем самым как бы гипнотизируя их. В этот момент несколько прядей отделились от основной массы, вытянулись в продолговатую линию и к всеобщему удивлению приняли форму вытянутой руки с открытой ладонью и длинными пальцами.

Бриллиантовая ладонь из волос вытянулась в сторону Игоря, как бы приглашая зайти, и медленно поманила пальцами его к себе.

Никто не двигался.

Она опять поманила Игоря, держа проход открытым.

Игорь медленно встал.

Кристальная рука продолжала манить его.

Он на деревянных, не гнущихся ногах пошел к Объекту.

По длинным волосам прошелся шепоток:

«Не бойся»

Игорь подошел к ней и остановился.

Блестящая рука по прежнему была вытянута и все еще приглашала его к чему-то.

Игорь непонимающе смотрел на Объект.

– Я здесь. Что мне делать? – растерянно сказал он.

Легкий и нежный перезвон пронесся по ее волосам:

– «Поздоровайся со мной».

Ее импровизированная ладонь по-прежнему была протянута как для рукопожатия.

Игорь нерешительно протянул руку и коснулся холодной бриллиантовой ладони, пальцы которой сразу плавно обвили его ладонь. Он весь покрылся холодным потом от страха – так близко к Объекту он еще никогда не был. И уж тем более не был в ее плену из живых волос. Но она была готова ему помочь и ради этого он вытерпит любые испытания. Он уверенно сжал свои пальцы вокруг ее стеклянных и, наконец, у них получилось, своего рода, дружеское рукопожатие.

– «Привет», – прозвенела она, как только он коснулся ее волос.

– Привет, – ответил он.

Необъяснимый трепет охватил все его тело. Ему показалось, что она обвила пальцами не его руку, а его сердце. Неожиданно пряди ее волос начали окрашиваться в ярко зеленый цвет. От корней волос, до самых кончиков, каждый волос с кристаллами, один за другим приобретали зеленый цвет, пока очередь не дошла до прядей, которые обвивали его руку. Игорь не отрываясь, следил, как зеленый цвет продвигается от ее головы в сторону его руки. Кристалл за кристаллом заливался зеленым цветом, пока не достигли его пальцев, и его рука не погрузилась в изумрудное сияние.

Он почувствовал легкое покалывание. Зеленый свет кристаллов был явно живым, так как перекатывался по волосам, словно энергетические волны. С каждой новой волной Игорь чувствовал все большее покалывание в своей руке, пока это не превратилось в нечто напоминающее электрические разряды. Он непроизвольно схватился другой рукой за кристальную ладонь, сам не зная для чего. То ли для того, чтобы прекратить эту электрошокерную пытку, то ли для того, чтобы обеими руками ощутить эти непередаваемые волны невидимой силы. Свободные пряди волос тот час же обвили и его вторую ладонь и зеленые волны начали покалывать и ее.

Игорь не знал, сколько времени они простояли так – несколько секунд или несколько минут, но неожиданно все закончилось. Зеленый цвет исчез, и покалывание в руках прошло. Бриллиантовые пряди отпустили его руки и заструились вдоль тела. Но он как стоял с поднятыми ладонями, так и продолжал, не понимая, что дальше делать.

– «Это для сына», – прозвенела Объект. – «Не опоздай».

Игоря после ее слов пробил самый настоящий электрический разряд – осознание! До него дошло, что в его руках было то, что могло спасти его сына. Он потрясенно попятился назад, держа открытые ладони перед собой и глядя на них, не в силах поверить в происходящее.

– Мне нужно в больницу, – прохрипел он.

Игорь все еще не отводил глаз от рук, как бы боясь потерять драгоценную ношу.

– Поехали, я тебя отвезу, – сказал Дмитрий, больше утверждая, чем предлагая.

По лицу Игоря было ясно, что вести машину он сейчас вряд ли сможет и не дожидаясь утвердительного ответа, Дмитрий пошел к выходу, следя за тем, чтобы Игорь последовал за ним. Весь путь до парковки Игорь шел, не опуская рук и ни к чему не прикасаясь. Точно так же он сидел и в машине, не позволяя даже пылинке упасть на его ладони. Дмитрий периодически поглядывал на друга, проверяя, как он там, на заднем сидении – картина не менялась всю дорогу, пока они ехали в больницу. Ему показалось, что Игорь даже ни разу не пошевелился. Лицо было сведено чудовищным напряжением, но зато в глазах горела надежда.

Подъехав к больнице, Дмитрий открыл Игорю дверь машины, а затем и все двери, которые встречались им на пути, так как в глазах друга было членораздельно написано, что в своих руках он несет жизнь своего сына и он ни при каких обстоятельствах не растратит ее на ручки больничных дверей.

Они стремительным шагом преодолевали расстояние больничных коридоров и наконец, подошли к двери палаты, в которой умирал сынишка Игоря.

– Я подожду здесь, – сказал Дмитрий, тихо поворачивая дверную ручку и открывая дверь.

– Нет. Зайди со мной, – возразил Игорь.

Дмитрий понял, что напарник боится. Боится, что опоздал. Боится, что ничего не выйдет.

– Хорошо, – коротко ответил он и по шире открыл дверь, чтобы Игорь мог пройти. А следом и он сам.

Войдя в палату, у Дмитрия защемило в груди. Он давно не видел Никитку и Наталью и то, как они выглядели, сейчас резкой болью отдало в груди. Наташа была очень худа и бледна. Она сидела возле кроватки сына и не моргая смотрела на него остекленелыми глазами. Сам Никитка был темно серого цвета и просто терялся на огромной кровати, в которой провел несколько месяцев. Его глаза были закрыты, он был неподвижен. По мнению Дмитрия, он был уже мертв, потому что именно так выглядели люди вскоре после смерти, которых ему пришлось повидать за время своей работы.

Неужели они опоздали?!

Игорь тихонько шел к больничной кровати.

– Милая, – позвал он супругу.

Наташа подняла глаза, и в них проскользнуло удивление. Она точно не ожидала, что муж вернется, после того, как им сообщили, что через несколько часов их малыш умрет. Такой муки на его лице она никогда не видела. Она нисколько не обиделась, что муж ушел. Она понимала, что он просто не готов смотреть на смерть своего малыша. В глазах Игоря читался немой вопрос – жив ли еще сын, и она слегка кивнула, не имея сил что-то сказать вслух. Не смотря на то, что она понимала страдания мужа и никогда бы не упрекнула его за его уход, все же была рада, что в такой трудный час будет не одна. В дверях стоял Дима – напарник мужа по работе. Странно, подумала она. Не то, чтобы она была против. Просто знала, что Игорь не из тех людей, которые не способны вынести горе в одиночку. Он всегда старался справиться со своими проблемами сам, хотя друзья всегда были готовы прийти на помощь.

Она внимательно посмотрела на Дмитрия.

Он кивнул, как бы здороваясь.

Она вопросительно подняла мокрые глаза.

Он кивнул в сторону Игоря.

Она перевела взгляд на мужа.

Игорь сел на стул возле кровати. На мониторе, показывающий пульс Никиты все реже появлялись зигзаги со слабым писком, говорящие, что маленькое сердечко постепенно замирает. Он медленно потянулся к руке сынишки и осторожно переплел свои большие и сильные пальцы с его крошечными.

Резкий виток на мониторе и громкий писк разорвал гнетущую тишину палаты.

Наташа подпрыгнула на стуле и непонимающе перевела взгляд с мужа, на сына и на монитор.

Дмитрий прижался к стене, чтобы найти опору, так как от напряжения начинали дрожать ноги.

Игорь крепче сжал пальцы сына.

Еще один зигзаг и громкий писк. Цифры, показывающие давление быстро начали увеличиваться.

Игорь резко поднял руку, чтобы схватить сына обеими руками и вырвать его из объятий смерти, которая уже стояла над ним и тянула к нему свои щупальца.

«Не спеши», – послышался откуда-то из глубины его помутневшего разума мелодичный звон. – «Не спеши».

Игорь медленно опустил вторую руку. И еще крепче сжал пальцы сына.

Зигзаг и писк.

– Игорь, что происходит?

Наташа с измученным лицом смотрела на мужа.

Игорь закрыл глаза. Как объяснить любимой женщине все то, что сейчас происходит?

Зигзаг и писк.

Веки Никитки дрогнули.

– Игорь! Это что, предсмертная агония?!

Наташа вскочила со стула и закрыла ладонями лицо. В огромных глазах читалась мольба и мука.

Дмитрий почувствовал, что для опоры стены ему будет мало.

Зигзаг и писк.

Веки мальчика снова задрожали.

Зигзаг и писк.

Игорь не заметил, как низко склонился над сыном, въедаясь глазами в его застывшее лицо.

Он даже не понял, что перестал дышать после неожиданной остановки сердца его сына. Ровная полоса на мониторе внезапно красиво засветилась, и ничто не портило ее идеальных ровных очертаний.

«Сейчас», – резко громыхнуло тысячей колоколов в его голове. – «Сейчас».

Игорь обезумев, схватил маленькое и невесомое тельце своего малыша и что есть силы, прижал к себе. Его руки буквально летали по телу сына, касаясь его во всех местах, до которых мог дотянуться. Руки, ноги, спина, грудь. Он как будто пытался отдать и втереть в него не только полученную от Объекта энергию, но и свою собственную жизнь.

– Дорогой. Остановись, – прорыдала Наташа.

Слабый зигзаг и писк.

Дмитрию показалось, что он никогда не слышал звука более красивого.

Игорь крепко прижал тело сына.

Зигзаг и писк.

Игорь запрокинул голову, словно взывая к небесам. Слезы ручьями текли по его щекам.

Волнистая полоса на мониторе становилась все более частой, а звук все громче.

Наташа в ужасе смотрела на происходящее, боясь поверить, звукам, которые ножом резали ее слух.

Дмитрий про себя отметил, что ни одна смерть не сравниться по горечи со смертью собственного ребенка.

Зигзаг и писк.

Игорь уткнулся лицом в маленькую шею сына и раскачивался, словно убаюкивая его.

Зигзаги на мониторе стали появляться регулярно и с одинаковой частотой, но Никитка по-прежнему не шевелился.

А потом в палате раздался еле слышный звук, от которого чуть не зарыдал сам Дмитрий:

– Папа.

Наташа, наверняка, упала бы, если бы он ее вовремя не подхватил. По ее лицу было видно, что она не только не верила, а даже отказывалась верить в происходящее, чтобы напрасно не обнадеживаться.

Игорь с любовью заглянул в бледное лицо сына и сказал:

– Привет.

Малыш с видимым трудом открыл глаза.

– Привет, – очень тихо ответил он.

Он медленно поднял свою маленькую и истощенную ручку и положил ее на щетинистую щеку отца.

– Я так рад, что ты рядом, – сказал он.

И одна скупая мужская слеза все-таки скатилась по щеке Дмитрия.

«Кажется, у Синего дела налаживаются, подумала она, дистанционно следя за ситуацией.

Разумеется, она ничего не видела, но в этот раз она взяла на себя смелость немного влезть в его мысли, чтобы на расстоянии следить за процессом выздоровления его сына.

Малыш был, действительно, серьезно болен и ей на секунду даже показалось, что сила эгрегоров ему не сможет помочь.

Хотя, если признаться, она всегда недооценивала возможность этих камней…

… – Ой! – она с шумом втянула воздух от резкой боли в бедре. – Ай!

Сидя в прохладном ручье, она пыталась промыть рану, которую случайно получила от столкновения с острым корнем, торчавшего из земли.

– Нечего айкать. Нужно было смотреть куда идешь, – одернула она себя, вернее, ее Сознательная без эмоциональная часть, которая решила вступить с ней в разговор.

На деле же вместо чистой и звонкой речи из горла издавался страшный сип. И так происходило каждый раз, когда она пыталась говорить не телепатически, а нормальным способом. Ее артикуляция явно была в норме, так как она без труда произносила все необходимые слова. А вот звука не было. И самое неприятное в этом было то, что она знала, что этому есть какое-то объяснение, но уже не помнила какое именно.

Она забывала детали.

Эта мысль заставила ее волосы зазвенеть от раздражения. Вдобавок ко всему боль в бедре усиливалась, хотя кровь и перестала течь. Она приложила влажную и прохладную ладонь к ране, пытаясь как-то унять пульсирующие толчки в глубоком порезе.

Кто бы мог подумать, что легкая прогулка обернется для нее такой неприятностью, огорченно подумала она.

Впервые за долгое время ей стало себя очень жалко. На нее нахлынули все тягости и невзгоды, через которые пришлось пройти и на глаза навернулись слезы. Она согнула ноги в коленях и обессилено обняла их руками, уронив голову. С такой болью она не сможет дальше идти. Да и не хотелось уже куда-то идти. За что-то бороться, куда-то стремиться. Она была измотана и в отчаянии.

– Тише, тише. Все хорошо, – прозвенели ее волосы, которые с недавних пор стали озвучивать вслух все ее мысленные разговоры самой с собой.

Ей стало еще горче. Вот он финал ее жизни – разговоры с собственными волосами. Ни родных, ни близких. Только она и бриллиантовые волосы, которые палили всю контору своей звонкой болтовней. Для нее это был сущий ад. Здесь еще ладно – никто не слышит. А что будет, когда она вернется домой?

От досады она резко дернулась всем телом.

– Уууу! – резкая боль опять пронзила бедро. – Ненавижу! Ненавижу! – Хрипела она, проклиная все на свете.

Она еще плотнее обняла себя руками. Длинные пряди сползли со спины и повисли вдоль тела, касаясь раненой ноги. Как оказалось, кристаллы тоже были прохладными и немного облегчали боль.

– Ну, хоть какая-то от вас польза, – проворчала она.

Но боль становилась все сильнее. Ни холодный ручей, ни прохладное прикосновение эгрегоров уже не помогали.

– А не проще ли ее немного облегчить и не так мучиться? – спросило Сознание.

– Проще. Да вот только я не народная целительница. – Огрызнулась она сама себе.

– Не народная. Но немножко целительница, – прошептала Память, которая все реже разговаривала с ней.

Она встрепенулась:

– Я могу исцелять раны? – в замешательстве спросила она себя.

– Нет. Но ты можешь облегчать боль. – Подсказала Память и показала ей картинку из прошлого, которое было так дорого, и так глубоко уже погребено под завалами кровожадного забытья, в которое ее пытались ввергнуть.

Ей вспомнилось одно из школьных занятий, на котором у нее ужасно разболелась голова. Никаких обезболивающих у нее не было, а просить она не умела. Уж слишком была самостоятельной, независимой и не показывающей никому свои слабости. А голова между тем, казалось, лежала на наковальне и по ней били молотком. Она даже не могла открыть глаза. И тогда она решила найти причину боли, чтобы найти какой-то способ ее унять. Как бы невзначай она спросила у соседки по парте от чего может болеть голова и по версии одноклассницы головные боли могли возникать в результате сужения сосудов головного мозга от давления.

Ага, тогда подумала она. Значит все, что нужно, это разжать сосуды и боль уменьшиться. Осталось решить, как именно это сделать, если таблеток нет, которые выполняли именно эту функцию. Кажется, в одном из фильмов про монахов Шаолинь она видела, как они творят разные удивительные вещи с помощью своей внутренней духовной энергии – одним движением вышибали дверь, одним касанием заставляли остановиться сердце противника.

Вот это да! Интересно, сможет ли она так, подумала она, зажмурив глаза и представив, что сосуды разжимаются. Первая попытка. Вторая. Третья и четвертая. И она сама не заметила, как боль постепенно стала утихать. Нет, не прошла совсем. Но стало легче, и она смогла досидеть последний урок в школе, чтобы бегом прибежать домой и выпить старый добрый цитрамон.

– Хм, хочешь сказать, это сработает и на этот раз? – С сомнением сказала она, глядя на рванную рану и сжимая зубы от пульсирующей боли.

Но в ответ была тишина.

– Ладно, – сказала она.

Выбора у нее все равно не было. А в детстве этот фокус определенно сработал. Она опять склонила голову на колени, закрыла глаза и представила, что пытается притупить чувствительность нервных окончаний, которые были повреждены и которые причиняли ей эту ненавистную боль.

Сосредоточившись и одновременно абстрагировавшись от боли, она послала маленький энергетический импульс в то место на ноге, где горело огнем. Второй. Третий.

Странно. Почему ей кажется, что с каждой ее попыткой по ноге проходит электрический разряд? Она открыла глаза. И чуть не свалилась в ручей от неожиданности, увидев, что ее волосы ярко зеленого цвета.

– Да, вы издеваетесь?! – воскликнула она, вскочив на ноги. – Мало того, что вы шевелитесь и болтаете все, что придет мне в голову, так вы еще и цвет меняете!

Они еще и исцелили ее рану. На том месте, где был безобразный порез, не осталось даже рубца. Она без сил рухнула на траву. Это было выше ее сил и ее понимания. На ее голове были бесценные камни, которые создавали мир, гармонию, любовь, умели говорить, умели приобретать разные цвета и принимать различные формы, а еще исцелять. Она обескуражено рассматривала свои волосы и давалась диву, что все это добро теперь принадлежит ей. Эти камни могли все.

– Вовсе нет, – послышался тонкий голосок откуда-то слева.

Она повернула голову на звук телепатического писка. Рядом с ней сидел тот самый Леснявка, с которым она спорила в лесу, когда ей приклеили эгрегоры. Радо Дум, кажется. Он сидел на краю ручья и болтал своими пухлыми эфирными ножками в воде.

– Что, значит, нет? Они только что вылечили мою рану, – вместо приветствия сказала она, делая вид, что ей безразлично его неожиданное появление здесь.

– Можешь не стараться, я все равно вижу, что ты мне рада, – самодовольно сказал Леснявка.

Черт.

– А насчет исцеления твоей раны…. Эгрегоры, конечно, всесильные камни. Но они не какой-то отдельный организм, который живет сам по себе и принимает за тебя решения. Можешь ты – могут они. Не можешь ты – не могут и они.

– То есть, если я захочу взлететь и полететь, я буду летать? – недоверчиво спросила она.

– Нет. Ты должна смочь летать. А они тебе лишь в этом помогут.

– Все, я сдаюсь. У меня голова идет кругом от ваших ребусов.

Радо Дум хитро засмеялся:

– То ли еще будет.

– Ты о чем?

– Тебя ждет много сюрпризов.

– Ты ясновидящий?

– Нет. Просто ты полна неизведанных возможностей, о которых сама не ведаешь.

Она скептически скривилась на его слова, а он исчез так же внезапно, как и появился, оставив ее в замешательстве и раздражении.

– Тоже мне, всезнайка, – проворчала она, осматривая свою ногу.

Но все же она немного поняла, о чем пищал Леснявка. Ее нога зажила не из-за того, что ей захотелось это сделать по щучьему веленью, да по ее хотенью. Нога зажила потому, что она сама ее вылечила. Своими усилиями. Эгрегоры лишь усилили процесс. И Леснявка прав – она сама не знает, что еще она сможет сделать ради возвращения домой. При таком раскладе, эгрегоры ей точно пригодятся. И, несмотря на свою неприязнь к ним, ей все же невольно захотелось, чуть ли не встать на колени и поблагодарить их за чудесное исцеление.

– Вот уж нет, девочка! Ты больше никогда и не перед кем не встанешь на колени!!!

Ее буквально передернуло всю от бешеного взрыва ярости при этой мысли.

– Да, ладно тебе. Это всего лишь проявление благодарности, – сказало Сознание.

– Забудь об этом! Раз и навсегда! – выплюнула Ярость.

Она свернулась клубком в углублении скалы, которая находилась рядом с ручьем и невидящим пылающим взором выжигала в воздухе клеймо своей неукротимой и жгучей ненависти.

– Тебе больше не удастся сломить меня и поставить на колени. Никогда! – в бешенстве сказала она куда-то в темноту наступающих сумерек, обращаясь не известно к кому. – Никогда!…

…Впервые, сколько она себя помнила, ее эмоциональная часть взяла верх над рациональной. И это было удивительно. Впервые ее трезвое и здравое мышление уступило черной и непроглядной ненависти к перспективе вновь оказаться на коленях.

Интересно, что у нее за проблема с этим? – подумала она, с удивлением анализируя факты, которые только что вспомнила.

Образ девочки-подростка, стоящей на коленях и старательно записывающей что-то в тетрадку промелькнул на секунду в ее сознании.

Это точно она. Но почему она пишет стоя на коленях? Может ее наказали за что-то? Но нет. Она не чувствует особой обиды у себя при этих воспоминаниях.

Леснявка сказал, что ее ждет много сюрпризов с эгрегорами. Но на самом деле сюрпризами сыпала ее память. Она с огромным нетерпением ждала, когда она все вспомнит и сможет соединить все кусочки мозаики, которые возникали в ее голове. Она чувствовала, что уже совсем скоро, еще совсем чуть-чуть, и она вернется домой. Вернется к своей привычной жизни. К своей нормальной и обыкновенной жизни».

Дмитрия чуть не зашиб дверью ворвавшийся в палату доктор с медсестрой.

– Что происходит? – запыхавшись, спросил он у Игоря. – Наши датчики показали резкие изменения в состоянии вашего сына.

– Доктор, я не понимаю, что происходит! – воскликнула Наталья. – Мой муж пришел, и с Никитой начали происходить какие-то изменения. – Рыдая сказала она.

Дмитрий взял ее за руку и крепко сжал.

– Что за изменения? – Спросил доктор, переводя взгляд с Натальи на Никиту, который обнимал отца, лежа на кровати.

– Я не знаю, но что-то очень странное…

Дмитрий еще крепче сжал ее пальцы. Так не далеко и до перелома, подумал он, глядя на жену друга. Она, наконец, подняла на него глаза, и он успел слегка покачать головой, пока доктор не видит, давая понять, что эту тему лучше не развивать. Судя по ее раскрывшимся глазам, до нее, слава богу, дошло, что здесь, действительно, происходит что-то очень странное и лучше об этом помалкивать.

Доктор еще несколько секунд непонимающе смотрел на всех присутствующих, потом откашлявшись, спросил:

– Я прошу прощения, но я не совсем понимаю, ваш сын умирает или оживает?

– Я думаю, оживает, – ответил Игорь.

– Но как такое возможно?

– На все воля Бога, – неоднозначно ответил Игорь.

Доктор подошел к кровати Никиты и внимательно посмотрел.

– Никита, ты меня слышишь?

– Да, – тихо ответил он.

– Сколько тебе лет? – Задал доктор стандартный вопрос для проверки его самочувствия.

– Шесть.

– Как зовут твою маму?

– Наташа.

– Почему ты находишься здесь?

– Я заболел, – слабым голосом отвечал малыш на все вопросы доктора.

– Пожалуйста, задай один любой вопрос, – попросил доктор, чтобы до конца убедиться, что Никита в своем уме и на самом деле приходит в себя.

И Никита задал свой вопрос:

– Папа, а можно мне познакомиться с радугой?

Игорь непонимающе наморщил лоб.

Доктор озабоченно нахмурил брови.

Наталья издала звук, похожий на рыдание.

Дмитрий похолодел.

– Сынок, что за радуга? – спросил Игорь.

– Твоя радуга. Которую ты охраняешь.

Игорь слегка улыбнулся воображению сына.

– Но я не охраняю никакую радуг…

Он резко оборвался на полуслове и по его широко раскрытым глазам Дмитрий догадался, что Игорь понял, о чем идет речь. Дмитрий решил вмешаться, чтобы как-то вырулить ситуацию.

– Никитка, а твоя радуга случайно не на лесной полянке живет?

– Дядя Дима! – воскликнул малыш.

– Привет, – ласково поздоровался Дмитрий и взял мальчика за маленькую ручку.

– Привет. Да, на лесной полянке.

– И твой папа там грустный волк, а я барсук Барти?

– Да, – улыбнулся малыш.

Игорь просто ошалело смотрел на них обоих. О Наташе и говорить нечего. Дмитрий удивлялся, как она вообще держится. Он повернулся к доктору и сказал:

– Все в порядке. Это небольшая детская сказка, которую придумала моя племянница. Они с Никитой часто общались раньше и им она очень нравилась. Воображали, что их папы охраняют радугу в лесу.

– Ясно, – сказал врач. – Но я хотел бы задать еще пару вопросов, чтобы убедиться…

Дмитрий прервал его, не дав договорить:

– Может, мы дадим возможность родителям побыть наедине с сыном? Все-таки малышу стало лучше. Нельзя упускать такую возможность. Никто не знает, как долго он пробудет в таком состоянии, – тихо закончил Дмитрий, чуть ли не на ухо доктору, намекая на то, что улучшение состояния Никиты временное явление, хотя сам он был уверен в обратном.

– Да, вы правы, – ответил доктор, сочувственно глядя на Наталью и покидая палату.

Наташа, наконец, решилась подойти к сыну и поверить в то, что это не сон, что ему, действительно, лучше.

– Никита, – позвала она его.

– Мама, – увидев Наталью, Никита разразился слезами. – Мама. Мамочка.

Она крепко обняла его.

– Мой малыш, – тихо приговаривала она, гладя его по голове.

Дмитрий сделал знак Игорю, чтобы тот отошел на минутку. Его срочно нужно было просветить насчет небылицы про радугу, чтобы он спокойнее на это реагировал. После краткого пересказа за дверью палаты Игорь спросил:

– Так что же это получается? Она дотронулась до тебя, и это увидела Аня. Сегодня она коснулась меня, и это увидел Никитка. А как насчет взрослых? Они что-то видят?

– Я не знаю, – честно признался Дмитрий. – Но очень надеюсь, что нет.

– Я понял, – сказал Игорь, берясь за ручку двери, спеша вернуться к семье. – Спасибо тебе!

В глазах Игоря читалась благодарность всего мира. Дмитрий протянул руку для прощания.

– Не за что.

Они попрощались, и Дмитрий пошел на выход из больницы. Выйдя из здания, он обнаружил, что на улице идет сильный дождь. Один из тех, что берутся неизвестно откуда и уходят неизвестно куда. Кратковременный, но сильный. Мощный и обильный. Теплый и счастливый. По крайней мере, Дмитрию он показался именно таким. Он не спешил уходить в укрытие, наслаждаясь теплыми струями, которые заливали его с головы до ног. Подняв голову, он подставил лицо навстречу потоку воды. Сегодня он был ему рад как никогда раньше. Он всегда любил дождь, никогда не убегал от него и не прятался. Обожал его запах. Особенно сейчас, когда каждая капля, казалось, была пропитана насквозь удивительным и неземным ароматом, в котором как всегда особенно выделялись персики, клубника и розы.

«Обещай мне, когда увидишь белую розу, ты подумаешь обо мне…» – Blackmore’s Night запел у него в мыслях.

Навстречу пробежал мужчина с букетом цветов. Из белых роз.

«Обещай мне, когда увидишь белую розу, ты подумаешь обо мне…».

Он медленно пошел к тому месту, где стояла его машина, наслаждаясь дождем. Повернув голову направо, чтобы оглядеться, он увидел рекламный столб с банером, рекламирующий салон цветов. Множество роз.

«Обещай мне, когда увидишь белую розу, ты подумаешь обо мне…»

Он подошел к своей машине, и кто-то вдруг окликнул его:

– Извините, вы позволите подарить вам цветок? – спросила его молодая приятная девушка.

Дмитрий удивленно открыл глаза.

– Просто у меня рабочий день уже закончился, и не продалась всего лишь одна роза. Я подумала, что везти ее в хранилище нет смысла, лучше подарить ее кому-нибудь и сделать приятное.

Девушка, улыбаясь, протягивала ему красивую розу с нежным розовым оттенком, на лепестках которой красиво блестели капли дождя.

«Обещай мне, когда увидишь белую розу, ты подумаешь обо мне…».

Дмитрий протянул руку и осторожно взял цветок у женщины.

– Спасибо!

– Пожалуйста.

Женщина развернулась и быстро побежала под навес, чтобы спрятаться от дождя. Дмитрий поднес цветок и вдохнул его запах. Прислонил к щеке и ощутил его нежность.

«Обещай мне, когда увидишь белую розу, ты подумаешь обо мне…»

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

– Обещаю, – прошептал он, сжимая бутон и капли дождя в кулаках. – Я обещаю.

«Я буду твоей призрачной розой».