«Она медленно приходила в себя.

Из темного бессознательного состояния ее приводило в чувство непонятное движение по ее руке. Открыла глаза. Она попыталась сфокусироваться. Она лежала на животе, лицом вниз, что также мешало хорошо осмотреться.

Где она? Почему так ломит все тело?

Замутненное изображение и непонятная слабость во всем теле ей не очень пришлись по душе.

Да что это ползет по мне все время? – Раздраженно подумала она, пытаясь посмотреть, что все время движется по ее левой руке сверху вниз.

Она перевела взгляд на руку и присмотрелась. Что-то большое и темное. И липкое.

Кровь!!!

Она подскочила, как ужаленная, но чей-то голос произнес:

– Лежи, девочка. Лежи. Сейчас не время для подвигов.

Она узнала голос шаманки народа Кара.

– Я…я…не, – у нее плохо формировались слова в голове, так как мысли сильно путались.

– Тише, тише. Все хорошо. Ты жива и это главное.

Она жива? По всей видимости, предполагался другой исход событий. Как же болит голова.

– Что случилось? – ей все же удалось связно слепить два слова.

– Об этом после. Сейчас я обработаю твои раны, а ты поспи, – ушла от ответа шаманка.

Но она не уснула. С каждым касанием рук шаманки к своим ранам она прокручивала в голове минувшие события.

Ее пытались убить. Это она уже знала точно.

Несколько Анталов настигли ее в лесу и попробовали еще раз уговорить ее служить Верховному. По своему обыкновению она отказалась. А дальше началась травля. Только не зверя, а человека. Она пыталась убежать, но их эфирные тела были быстрее ее физического. Они гнали ее как дичь, чтобы измотать, а потом без особых усилий прикончить. Стегали ее ветвями деревьев, поднимали корни деревьев по выше, чтобы она спотыкалась и падала чаще, сбрасывали на нее с гор камни. Она не успевала от всего уворачиваться, а потом и не было сил уворачиваться. Глаза застилала кровь из ран на лбу и она уже не разбирала дороги, куда бежит. И именно это, судя по всему, спасло ей жизнь, так как сама того не понимая, она прибежала к отвесной скале, с которой низвергался огромный и мощный водопад. Она даже на секунду не остановилась, чтобы взвесить все за и против. Она просто прыгнула в бурлящие и смертельные воды широкой реки с огромной высоты. Скорее всего именно там и выловил ее народ Кара.

Она застонала от очередной порции жгучей смеси на своих порезах.

– Я убью их, – сказала она.

Шаманка тихо засмеялась.

– Вы посмотрите на нее. Еле жива, а уже рвется в бой.

– Я всех убью, – повторила она.

– Может, сначала приведем тебя в порядок? – шутливо спросила шаманка.

– Я найду каждого из них и каждого убью, – с пугающей решимостью сказала она.

Шаманка нахмурилась.

– Ты разве не видишь, что они с тобой сделали?

– Вижу.

– Тогда оставь эту затею. Лучше подчинись.

Оставить эту затею? Оставить?! Забыть о том, как ее пытались убить просто так, ни за что?! О том, как они пытались распорядиться ее судьбой в угоду себе, не посчитавшись с ее желаниями?! О том, как они пытались утвердиться за ее счет?!

Никогда! Такого она не прощала и не забывала никогда.

– Мне нужно оружие, – неожиданно сказала она.

Руки шаманки замерли в воздухе.

– Ты не на тот путь ступаешь, – тихо сказала она.

– Я это знаю.

Леденящий скрежет кристаллов темно бордового цвета зловеще чеканил каждое слово.

– Но вот чего они не знают, так это то, что они напрасно замахнулись на мою жизнь.

Волосы медленно расползались в разные стороны, словно щупальца красивого и страшного чудовища.

Шаманка покачала головой.

– Какое оружие ты ищешь?

– Ты знаешь ответ, – произнесли эгрегоры на ее голове.

Шаманка застыла на месте. Счастьем, миром и любовью здесь и не пахло, как обычно это происходило, находясь рядом с кристаллами. А это означало лишь одно. Не они властвовали над Вновьприбывшей. А она над ними. Радовалась она – радовались и они. Печалилась она – печалились и они. В данный момент они резко двигались, то внезапно сплетаясь в жесткий узел, то неожиданно расплетаясь. Вновьприбывшая очень сердилась.

Она искала оружие. И она его получит. Шаманка всегда знала, что этот час настанет и не слишком удивилась. Просто надеялась, что Вновьприбывшая выберет другой путь решения своей проблемы.

– Когда ты поправишься, ты получишь свое оружие, – сказала шаманка.

Древний секрет оружия из поколения в поколение передавался шаманами ее народа. Никто им не пользовался, никогда не применял. Но каждый раз, когда секрет передавался следующему шаману и он задавал вопрос, когда и для чего его использовать, они все получали один ответ: «Ты узнаешь, когда». Поэтому шаманка народа Кара ни на секунду не усомнилась, что этот час настал. Час Оружия, которое было способно убить Анталов и, которое до этого времени никогда не использовалось в Анталаре. Так как никто и никогда здесь никого не убивал. И шаманка понимала, что идет против своих, но и идти против их Великой Святыни она тоже не собиралась. Эгрегоры вручили ее народу этот секрет и велели ее предкам использовать, когда придет время. Оно пришло.

Смесь жидкого титана и растертых в пыль эгрегоров. Такой состав был способен убивать физические оболочки и эфирные тела.

Вновьприбывшая, как всегда, отличилась оригинальностью и заявила, что она не собирается всю жизнь таскаться с ножами и топорами на поясе, которые еще и будут весить немало, что для нее крайне критично с местным притяжением. Поэтому после выздоровления она попросила внедрить смертоносную смесь себе в руки, от кисти до локтя, что-то бормоча, при этом, про какую-то росомаху, но только изящнее. Титановый сплав вперемешку с эгрегорами в организме имел жидкое состояние, а соприкасаясь с воздухом, принимал нужную форму.

Форму двух длинных и острых мечей.

И однажды одной тихой и безмолвной ночью, когда небо было усыпано тысячами звезд, древний рецепт смерти, наконец, обрел своего хозяина. Вернее хозяйку».

Дмитрий сделал попытку открыть глаза.

Больно.

Слишком яркий свет. Он снова зажмурился.

Ему нужно срочно понять ситуацию. Ему нужно знать в каком состоянии его люди. Он должен открыть глаза.

Ну, давай же, открывай, приказал он себе. Открой же.

Чей-то голос негромко позвал его:

– Дима.

Он попробовал повернуть голову на звук, но не смог. Голос снова позвал его:

– Дим. Ты меня слышишь?

Очень похоже на Игоря, подумал Дмитрий. Но откуда здесь Игорь? Его не было, когда к ним ворвалась собака. Он захотел спросить его об этом, но понял, что любое движение мышц причиняет сильную боль.

– Дим, не пытайся шевелиться. Просто зажмурь глаза, если ты меня слышишь.

Это точно Игорь. И он зажмурил глаза.

Он должен открыть их!

С явным усилием он приподнял веки! Почему в зале такой яркий свет?! Режет невыносимо.

– Кэп, хватит геройствовать. Полежи смирно.

Это Макс. И он тоже жив. Только вместо зычного баса напарника Дмитрий услышал голос сильно придушенного быка.

Усилием воли Дмитрий резко открыл глаза. Твою мать, что его так слепит?! Он часто-часто заморгал, чтобы убрать замутнение и влагу, так как от яркого света глаза начали сильно слезиться. Ну, вот, вроде, он в порядке. Так, где Игорь? Ага, вот он. В больничном белом халате!

Да, что за… Дмитрий резко дернулся. Игорь подскочил к нему.

– Ты с ума сошел? Лежи ровно! – рявкнул он на него. – Ты весь в капельницах! Не вздумай шевелиться.

Халат. Капельницы. Он в больнице!!!

У него чесался язык спросить, какого ляда он тут делает, но получилось только жалкое:

– Что…?

– Вы все в больнице, Дим, – сказал Игорь, поняв командира с полуслова. – В реанимационном отделении. Все живы.

Теперь понятно, что его ослепляло – реанимационные прожекторы. И это было единственное, что он понял. Все остальное было для него за завесой тайны.

– Как? – прохрипел он.

– Это долгая история, – Игорь попытался уйти от ответа.

– Говори, – приказал Дмитрий.

– Здесь не очень удобно говорить. – Замялся напарник.

– А ты постарайся как-нибудь, – гнул он свое.

Дмитрий сквозь прикрытые веки, видел, как Игорь неуверенно повел плечами.

– Она вызвала скорую, – сказал он.

Дмитрий не смог сдержать возглас удивления. Краем глаза он увидел, как кто-то приподнялся на кровати.

– Как ей это удалось? – просипел Шарадин.

– Я слышал только краем уха, но, по словам наших ребят, которые расследуют этот инцидент, одному из операторов на горячей линии неожиданно пришла в голову навязчивая мысль послать несколько машин скорой помощи по вашему адресу.

Повисло недоброе молчание.

– И как же охрана пропустила врачей в зал? – недоверчиво спросил Стас, приподнявшись с постели.

– А они их и не пускали. Охрана сама вас вытащила оттуда.

У Дмитрия закололо слева. То ли от еще большего удивления то ли из-за неудобной позы.

Стас рухнул обратно на постель. А из другого угла послышалось «Боже правый». Кажется, это был док.

– Но как они догадались? – спросил голос Влада.

Игорь опять замялся и нервно огляделся.

– Она сама позвала их.

Дмитрию откровенно стало не по себе.

– Кстати, Слав, мне выпало несчастье сообщить тебе прискорбное известие. Один из охранников, вытаскивавших тебя, испортил твою фирменную футболку.

– Чем? – спросил тот из другого угла.

– Рвотой, – невозмутимо ответил Игорь.

– Вот гадство! – воскликнул Лавин.

Охранников вырвало. Дмитрий закрыл глаза. Яркий свет был все же слишком резким.

– Все так плохо? – спросил он у Игоря.

– Зрелище не из приятных, – ответил тот. – Я приехал, когда уже выносили последних. В зале сплошное кровавое месиво. Мы даже не могли понять, целы вы или нет.

Из дальнего угла послышалось шуршание, и усталый голос произнес:

– Майор Бартон, и вы все еще будете утверждать, что она абсолютно безвредна и не представляет никакой угрозы окружающим?

Дмитрий не нашелся, что ответить.

– Ладно, это был риторический вопрос, – сказал Ильин.

В палате повисла неловкая пауза, которую неожиданно нарушил док:

– Зато эта история пролила свет на серебристые вкрапления в ее руках, которые мы видели, пока они не заросли тканями, – прерывистым голосом произнес профессор. – Она по-прежнему не перестает меня удивлять.

Ну, вот кто его дергал за язык, подумал Дмитрий. Он всей душой надеялся, что у Шарадина с Ильиным случайно отшибло кратковременную память, и они не вспомнят о ее вооружении. Хотя, помнят они или нет, дела это не меняло. Все они в любом случае были перед ней бессильны.

– А как же Объект? Что охранники сказали насчет нее? – спросил Влад.

– Ничего.

– Как ничего?! – просипел придушенный Макс.

– Так, ничего. Они ее не видели.

– Как не видели?! – воскликнули почти все одновременно.

– Когда мы там были и выносили вас к врачам с каталками, то ее в зале не было.

Дмитрий уже перестал различать, что именно у него дергается.

– А сейчас она там? – прохрипел он.

– Я не знаю. Я приехал сюда с вами, в след за одной из машин скорой.

– То есть Объект сейчас без охраны и неизвестно где, – констатировал Дмитрий.

– Именно так.

Черт! Дмитрий заскрипел зубами. Голова нещадно раскалывалась. К горлу подкатил комок рвоты. Он беспомощно рухнул обратно на кровать.

– Как же я тебя ненавижу, – сказал он вслух.

– «Я тебя нет», – прозвенело множество бутылок с лекарственным раствором, стоявших на полке для медикаментов.

«Разноцветный. Она его едва не убила.

Только, когда она увидела, как исчезают все краски из его тела, она смогла наступить своей боли на горло и взять себя в руки. Ему досталось больше всех. Она благодарила бога за то, что у нее хватило сил остановиться и сохранить жизнь этим замечательным людям.

Да вот только теперь они вряд ли поверят тому, что она милая и неопасная. Нужно срочно убираться отсюда пока не поздно. Но все же чувство вины не позволяло ей вот так бросить их, не убедившись, что с ними все в порядке. Не могла она и свое тело покидать надолго из опасений, что его снова попытаются похитить.

И вот так уже несколько часов подряд она металась то туда, то сюда, пытаясь углядеть и за людьми в больнице, и за своим телом. Но ей не разорваться на два места одновременно. И если честно, то она уже порядком подустала. Но здесь ей винить некого, кроме как саму себя. А если еще честнее, то даже спустя несколько часов она так и не избавилась от жгучего желания перебить всех собак Москвы. Ядовитый червь злобы все еще сверлил ее, напоминая о тех часах и днях, которые она провела, скрупулезно наращивая миллиметр за миллиметром свои мышцы. И вот в одну секунду эта тварь посмела разрушить плоды ее тяжелого и терпеливого труда. Если бы была возможность, она бы убила эту скотину еще раз.

Холодный ум, горячее сердце. – Твердила она себе вот уже несколько часов подряд.

«– Тебе не жаль их? – спросило Сознание, появившись невесть откуда. – Они ведь всего лишь эфирная масса, подчиняющаяся чужим приказам.

Она выследила всех, кто намеревался ее убить. И с методичностью маньяка разделалась с каждым из тех, кто смел гнать ее к смерти. Библейский закон в случае удара, подставь вторую щеку, здесь не сработает. Второй щеки не будет!

– Нет, – прошипела она. – У них был выбор – остаться с телом или нет, сохранить рассудок или нет. Они свой выбор сделали. По этому пути ведь идти легче. А слабаков мне никогда не жаль. – Закончила она, безжалостно повергнув последнего Служащего.

Верховный наверняка будет вне себя. Мало того, что она жива, так она еще и обладает оружием, которого нет ни у кого из них. Она стала в десять раз ценней для него. И в сотни раз недоступней.

– Ты хочешь все, – прорычала она. – Значит, не получишь ничего».

Шел третий день их пребывания в общей реанимационной палате. Три дня назад Дмитрий был уверен, что скучнее занятия, чем охранять Объект, у него в жизни не было и не будет. Как же он ошибался. Ничего неделание в больничной палате было еще хуже, чем ничего неделание в зале здания Правительства.

Восемь человек просто подыхали со скуки. Каждый развлекал себя как мог. Шарадин и Ильин в основном были заняты чтением чего-нибудь, неважно чего. Макс не отрываясь, играл в какие-то игры на своем телефоне. Док нещадно страдал от того, что ему некуда записать свои мысли и наблюдения, а еще ныл из-за того, что его оборудование без присмотра в здании Правительства. И хоть Игорь их заверил, что вход на этаж по прежнему охраняют, и никто туда не входит, он все равно никому житья не давал своим стонотством. Влад, Стас и Славик нашли себе другое развлечение – кадрить местных медсестер. Причем кадрили исключительно песнями. И исключительно песнями, написанные Константином Меладзе. Стас был ярым фанатом этого композитора и поспорил с парнями о том, смогут ли они вспомнить строчки из его песен в тему. В данный момент была очередь Влада выдать следующую строчку медсестре Лене, которая проверяла их капельницы:

– «Королева рем палаты. Очень странною была и любила красную помаду».

Влад на ходу еще и умудрился переделать слова под их нынешнюю ситуацию. Лена недобро на него зыркнула. Пошла очередь Славика запевать:

– «Не пугайся, не пугайся, детка. Заходи в мою большую клетку».

Лена медленно подошла и строго ответила, держа иглу в руке:

– Если я куда и войду, то только шприцом в твою вену.

Стас фальшивенько завыл фальцетом:

– «Плюс и минус, не сложились…»

Так продолжалось до тех пор, пока Лене это порядком не осточертело, и она не пригрозила им заявлением в полицию о домогательстве.

– Ладно, – сдался Славик. – А ты тогда согласишься сходить со мной на свидание?

Лена изящно повернулась и мелодично пропела:

– «Ты бы подошел – я бы отвернулась. Ты бы приставал ко мне – я б ушла. Ты бы зарыдал – я бы улыбнулась. Вот таки дела», – выдала она финальный аккорд и грациозно вышла из палаты.

Палата сотряслась от громкого хохота.

– Ай, да, Елена, – восхищенно присвистнул Шарадин. – Ай, да, молодец!

Смеясь от души, Дмитрий сказал:

– Да, Славик, вот так тебя еще не кидали.

Стас решил оставить последнее слово все-таки за собой и добил Славика финальным аккордом:

– «Прощай цыганка Сэра, были твои губы сладкими, как вино».

В палате опять раздался громкий смех, Стас поймал мягкую подушку, которой запустил в него Славик.

– Я и не знал, что команда «А» такая музыкальная, – сказал Ильин.

– А то, – хвастливо сказал Стас.

– Макс, приоткрой окно, а то жарко стало, – сказал Дмитрий, все еще сотрясаясь от смеха.

В палате и правда стало жарко, а на улице шел дождь, принося с собой свежесть и прохладу. Макс был ближе всех к окну, и ему не составило труда дотянуться до ручки и приоткрыть его.

– О-о, блаженство, – сказал Влад, подставляя лицо струям свежего воздуха.

– Да, кайф, – согласился Макс. – И дождь что надо – мощный. Вон, гляньте, даже соседних домов почти не видно.

Дмитрий нахмурился.

– Черт. Андрей как раз сейчас поехал за город по делам. В такой ливень поездки не безопасны, – сказал он.

Он обеспокоенно завертелся на кровати, пытаясь посмотреть, что твориться за окном.

– Хоть бы он поскорее закончился, – с надеждой сказал он.

И через секунду прямо на глазах дождь начал постепенно затихать, а через минуту прекратился вовсе.

– Во, прикол, – сказал Макс. – Тебя как будто кто-то услышал.

Все тут же замолчали. И не зря, так как по палате прошел легкий перезвон из всего, что могло создать звенящий звук:

– «Чтобы ты, любимый мой, не сбился с дороги, бурю-непогоду уняла». – Строчка из песни «Заклинание», которую также написал Константин Меладзе, пригвоздила всех к своим кроватям.

Дмитрий не произвольно вцепился в край кровати. Он заметил, что теперь, когда Объект неожиданно появлялась, он уже не был таким спокойным.

Он ее боялся.

И он не мог с этим ничего поделать.

Последняя ее выходка основательно подорвала в нем всю храбрость и мужество. Перед его глазами все время стояла картина ее рук с длинными мечами и расчленения животного. Это было очень по-зверски и жестоко. И это никак не выходило у него из головы. Он уже не мог заставить себя расслабиться в ее присутствии. Благо, она почти сразу исчезла, и он смог выдохнуть.

– Я смотрю, Дима, ты уже не так ровно дышишь в ее присутствии, – тихо сказал Стас.

– Можно подумать, что ты дышишь ровно, – огрызнулся Дмитрий, разжимая сцепленные пальцы.

– Я так понимаю, вашей всеобщей дружбе пришел конец? – спросил Ильин, глядя на них поверх очков.

– Не было у нас никакой дружбы, – буркнул Макс и уткнулся в свой телефон.

Не сговариваясь, все занялись своими делами, демонстративно показывая свое нежелание дальше продолжать этот разговор. Никто не говорил вслух, но Дмитрий понимал, что не он один болезненно воспринял тот факт, что все они могли внезапно умереть. Теперь, каждый раз, когда они ощущали присутствие Объекта, этому никто не был рад, как это было прежде.

«Я уйду.

Я обязательно уйду, подумала она, с нежностью глядя на Разноцветного, сердце которого наглухо закрыло перед ней свои дверцы.

Ты просто потерпи немного. И потом я уйду. И сделаю все, чтобы тебе больше никогда не пришлось страдать из-за меня еще раз.

Она не просила прощения – за такое не прощают. Она не оправдывалась – такому нет оправдания.

Она просто уйдет. И это будет самое лучшее, что она может для них сделать. Сразу, как только их выпишут, и она будет уверенна, что с ними все в порядке.

В данный момент за ней присматривал один Синий и то не всегда, так как он разрывался между домом, больницей и ней. Большую часть времени он, конечно, проводил с ней, но иногда она оставалась одна. Она и маленький пушистый комочек, который так полюбил спать у ее ног. Выползал только для того, чтобы покушать и затем обратно к ней.

Пару раз, правда, охранники, которые охраняли этаж, заходили к ней в отсутствие Синего в надежде увидеть, что именно он охраняет. Но ее способность к невидимости очень облегчала ей жизнь. А главное, им, иначе в противном случае ей бы пришлось применить к ним воспитательные меры.

Все ее жизнеспособные и жизненно важные функции уже были практически восстановлены. И даже рана на лодыжке уже зажила благодаря эгрегорам. Поэтому основным ее занятием в последние дни было возвращение памяти, которая весьма неохотно поддавалась ее уговорам. Но, тем не менее, шаг за шагом она вспоминала отдельные отрывки своей жизни. И по мере того, как это происходило, какое-то неясное чувство беспокойства мучило ее. И это не было связано с настоящим или будущим. Мучительное беспокойство было из прошлого.

– Это все не важно, – резко сказала она. – Слишком много было пережито, чтобы сейчас заморачиваться из-за чего-то в прошлом. Наверняка это какая-то моя несчастная любовь. – Сказала она, отгоняя прочь страхи и сомнения.

– А если нет? – спросило ее Сомнение.

– Значит, нет. В любом случае я намерена вернуться домой, – отрезала она. – Я хочу вернуться домой!

В Памяти послышался шепот:

– Ты в этом уверенна?

По коже прошел мороз. И так было каждый раз, когда она упиралась и заставляла себя вспомнить свою жизнь.

Что-то тормозило ее. Заставляло повременить. И это что-то было за семью чугунными дверями, похороненное так глубоко, что даже с помощью эгрегоров она не могла вытащить это на поверхность.

– Это все Анталы с их попытками стереть мою память. – Сердито сказала она.

– Ты в этом уверенна? – снова зашептала Память.

Тело покрылось крупной гусиной кожей.

– Что ты хочешь этим сказать? – встревожено спросила она. – Ты думаешь, это не Анталы стерли мою память?

– Они стерли только то, что ты хотела, чтобы было стерто, – шепнула Память.

– Но это ведь целая жизнь! Все, что я помнила по возвращении сюда это то, что мне нужно вернуться. Все остальное было ноль!

– Именно, – жутко сказала Память.

Ей стало не хорошо. Она почувствовала, как бледнеет.

Она своими руками стерла свою жизнь?! Но это не возможно!

– Ты оставила только то, что хотела оставить, – зловеще продолжала Память.

– Нет, нет, нет! Я не могла! Я не могла так поступить с собой! Я хочу все вспомнить! Я хочу вернуться!

– Ты в этом уверенна?

Она больше этого не вынесет. Она должна отвлечься. Ей нужно куда-то сбежать от себя самой. Как оказалось, она еще не готова встретиться лицом к лицу со своей жизнью, хотя и не представляла, что такого ужасного в ней могло быть. Она ощущала себя абсолютно счастливым и благополучным человеком.

– Так и есть, – сказало Сознание.

– Тогда почему мне страшно вспоминать себя? – в отчаянии спросила она.

– Просто не время, – утешило ее Сознание.

Ну, точно несчастная любовь, потихоньку подумала она и расслабилась. Утро вечера мудреней».