«О, Боже! Как же больно! Похоже, это никогда не кончится. Кто бы мог подумать, что быстрый рост тканей и восстановление организма может причинять не меньшую боль, чем их потеря.
Каждая новая клеточка, появляясь, буквально пронзала своим появлением на свет, сотнями крошечных иголочек, отчетливо заявляя о себе, о своем месте в этом мире и о той роли, которую ей придется играть, давая надежду на потерянное будущее. Каждая из них была горячо любима, желанна и возрождение их хотелось праздновать как День Рождения.
Такую боль стоило терпеть.
Оно того стоило!»
Профессор Зайцев, мурлыкая что-то невнятное себе под нос, с напускной небрежностью подошел к расположившимся спецназовцам и изрек:
– Господа, если кому-то из вас интересно, то у нашей девочки начали формироваться молочные железы. Ээээ, то есть другими словами, начала формироваться грудь.
Пауза.
Немое молчание и недоуменные взгляды.
А потом вот оно – озарение. И тут началось.
Первым из напарников со стула соскочил Макс. Этот детина в два прыжка оказался рядом с Объектом, и, раскрыв глаза, что есть мочи, пялился на нее едва не свалившись за ограждение. Остальные не заставили себя долго ждать. Их галоп наверняка можно было услышать в другой части здания.
– Ну что за детский сад. – Пробормотал про себя Дмитрий, вставая с кресла и якобы неохотно направляясь в ту же сторону. Подумаешь грудь. Можно подумать никто и никогда из них такого не видел. Славик, так вообще мог бы рекорды ставить в этой области, со своей коллекцией девушек. Но нет – он был вторым после Макса и не менее восторженно смотрел на Объект. Подойдя на максимально близкое расстояние, Дмитрий остановился и прямо посмотрел на то место, где должен располагаться женский бюст.
О, да!
У Дмитрия перехватило дыхание. Вот он мужской рай – ничем не стесненная и не прикрытая женская грудь под прямыми лучами солнца.
Но тут же резко одернул себя за такую внутреннюю несдержанность. Но мужские рефлексы уже не остановить. В полном молчании четверо взрослых, видавших виды мужчин, стояли и таращились в одно место. Грудь только начала восстанавливаться, но уже отчетливо были видны очертания округлостей среди прожилок, вен и мышц. В самом центре каждой из них виднелись крохотные образования, похожие на горошины.
Соски! Матерь Божья!
Не то, чтобы он никогда не видел женского тела. Отнюдь. Он слишком хорошо был с ним знаком. В более ранние годы Дмитрий с друзьями редко отвечал отказом на откровенные предложения и не редко проводил ночи без обязательств в объятьях незнакомых девиц, имен которых сейчас и не вспомнит. Поэтому женскую грудь он видел всякую – и большую и маленькую, в белье и без него. И хотя он с большим уважением и теплотой относился к этой части женского тела, он все же был уверен, что его уже не удивить и вряд ли чья-то грудь сможет вызвать бурю таких же эмоций как в шестнадцать лет.
Но как же он ошибался! И дело было вовсе не в идеальности зачаточных форм. А в самой ситуации, которая позволяла откровенно пялиться на женскую грудь средь бела дня и осознавать тот факт, что ему ничего за это не будет!
Между прочим, ему по протоколу положено пристально наблюдать за Объектом, уговаривал себя Дмитрий, пытаясь хоть как-то оправдать бурю эмоций в его организме и неуемное желание не отрывать взгляд ни на секунду.
И он наблюдал. Пристально. Как и положено по протоколу. Его взгляд медленно скользил по безкожным покровам восстанавливающегося тела Объекта, ничего не пропуская. Цепкий взор стальных глаз уловил каждое изменение, каждый новый изгиб, оставляя четкий отпечаток в его памяти раз и навсегда. Какой-то колокольчик внутри тихо, нежно, но настойчиво доводил до его сознания, что его Объект превращается в женщину и это пугало. Пугало не тем, во что оно превращается, а тем какие эмоции вызывает, так как это пахло какой-то беспомощностью и незащищенностью. Чего он, как майор элитного подразделения, никак не мог допустить.
– Эй, народ, а я один дорисовал в воображении картину, как будет выглядеть ее грудь в финале? – выдал Стас.
Твою мать! Такой поворот Дмитрий еще не успел предусмотреть.
До него, наконец, дошло, к чему все это идет – Объект с идеальными формами будет стоять голышом посреди огромного зала, и все кому не лень будут таращить на нее свои зрачки и пускать слюни. Дмитрий почувствовал, как у него сжимаются зубы и пальцы, но только уже по другой причине. Такая перспектива его бесила. Как руководитель он понимал, что это не самая лучшая мотивация для бойцов на задании. И хоть он в каждом из них был уверен на двести процентов, в данный момент на его глазах трое лучших сотрудников спецназа за считанные секунды превращались в озабоченнх болванов.
Твою же ж мать!
А вот ребята развлекались по полной, ни сколько не заботясь о том, что с каждой минутой теряют свою профессиональную привлекательность и приобретают всеобщее снисходительное призрение со стороны их майора и профессора.
– Черт бы меня побрал! Если бы мне кто-то когда-то сказал, что в моей жизни будет возможность вот так смотреть на женские штучки, я бы не поверил, – заливался Макс.
– Ты только представь – двадцати четырех часовое дежурство. Никогда ночная смена не была так привлекательна, – ржал в ответ Славик.
– Кэп, я тут провел анализ расположения наших диванов в помещении, и стало совершенно очевидно, что диван, на котором обычно я сижу, не мешало бы передвинуть гораздо правее, что даст гораздо лучший обзор охраняемого Объекта, для исключения и предупреждения опасных ситуаций, – подпевал Стас.
Ну что за козел! «Для-исключения-опасных-ситуаций». Да как же! «Гораздо-правее» это как раз напротив Объекта, а если быть более точным – как раз напротив растущей груди Объекта.
Больше всех забавлялся ситуацией, конечно же, Док, стоя в отдалении возле аппаратуры. Он хихикал, как ребенок и было видно как его седая бородка мелко потрясывается от веселья. У Бартона так и чесались руки ему наподдать за ту кутерьму, которую он спровоцировал, но почтенный возраст ученого сдерживал внутренний порыв. И вот же гад, даже не скрывает, что он буквально тащится, как четверо здоровых мужиков ведут себя не лучше обалделых школьников. Но нужно отдать ему должное, профессор, не смотря на свою двинутость на науке, не утратил интереса к человеческим безобидным шалостям, что вызвало легкую теплую улыбку на красивом, суровом лице Дмитрия и странный прилив нежности к старику. Но кнопку на стул он, в любом случае, ему подложит, чтобы в следующий раз неповадно было баламутить серьезных и важных специальных сотрудников «Альфа», усмехнулся про себя Бартон.
«Над чем все смеются? Что-то происходит. Что-то вокруг меня.
Опасность?!
Нет. Смех – признак хорошего. Значит то, что происходит хорошо?
Она медленно, огляделась вокруг. Оценив обстановку, опасности не обнаружила. Зато была другая картина, которой здесь ранее не было. Все субъекты были очень яркие. И красивые. Смех разукрасил их тела в более яркие тона и добавил внутреннее свечение, мягко обрамляя каждый орган, как будто окутывая своей заботой от внешнего мира.
В памяти всплыла чья-то человеческая фраза: «смех продлевает жизнь». Может так и есть?
Во всем этом была такая гармония, все было так правильно: жизнь – человек – смех – счастье. Вот то, к чему она стремилась, сколько себя помнила, будучи человеком. И судя по тому, что она сделала с собой, чтобы вернуться домой, она и сейчас стремиться к этому. Получится ли у нее?
– У меня только один путь – быть счастливой. А иначе, зачем все это? Поэтому у меня все получится. Без вариантов. – Жестко одернула себя она, буквально вышвыривая сомневающиеся мысли из головы.
Она, как зачарованная, смотрела на людей, вбирая в себя запах их счастья и звук смеха, чтобы насладиться самой и вспомнить что это такое.
Она решилась подойти к ним поближе, впервые выйдя за пределы периметра, чтобы ощутить всем эфирным телом их радостные переливы. Осторожно выйдя из своего тела, она тихонько подплыла к людям, держась на небольшом расстоянии. Видеть ее они не могли, так как она невидима. Эту способность к невидимости она приобрела у народа Кара, так как сочла ее очень полезной для будущего побега из Анталары, чтобы незаметно разведывать обстановку на пути к Вратам Возврата.
Приблизившись к ним, она по очереди вдыхала запах каждого из них и во все внутренние глаза разглядывала, как переливается их счастливая энергия по телу. Начало у всех шло из сердца, но у каждого по-разному: у Фиолетового она буквально фонтанировала оттуда, и брызги полностью покрывали каждый сантиметр его тела. Энергия Голубого и Красного больше походила на водопад, потоком выливаясь из краев и низвергаясь вниз, дальше по организму. Счастье Зеленого больше походило на журчащий ручеек. А вот счастье Разноцветного было большой широкой, спокойной и могучей рекой, которая медленно, но уверенно текла по жилам и сосудам. По ее мнению, энергия Разноцветного была самая красивая и волнующая, так как ее всегда привлекало спокойствие, умировотворение, но при этом могучесть и масштабность.
Она максимально близко приблизилась к нему, чтобы почувствовать его силу и уверенность. Если бы ее эфирное тело было материальным, то кончик ее носа мог бы коснуться носа Разноцветного, настолько близко она подошла к нему.
Замерла.
Вдох. Какая приятная энергия.
Еще вдох. Только не уходи.
Вдох. От его энергии шли особое тепло и мягкость, которых не было у других. Хм, почему? В чем разница? Нужно сопоставить. Так. Вот оно. Все смотрели туда, где находилось ее тело, а Разноцветный потихоньку наблюдал за Зеленым. Кроме смеха было и что-то другое. Что?
Вдох.
Боже, как он прекрасен, когда так светиться всеми цветами!
Вдох. Ну, конечно же! Как же она сразу не догадалась. Симпатия! Разноцветный испытывал симпатию к Зеленому. Она опустила взгляд туда, где билось его сердце. Внимательно посмотрев, ей удалось разглядеть там совсем крохотный комочек пушистого света, спрятавшийся за всеми клапанами и перегородками. Он очень осторожно и боязно выглядывал оттуда, пытаясь выйти наружу, но Разноцветный резко внутренне сократился и светящийся комочек опять спрятался.
Хм, Разноцветному комочек пришелся явно не по душе. Не нравится симпатия? Интересно…
Вдох».
Бартон продолжал стоять возле окна, слегка привалившись к нему в непринужденной расслабленной позе, и продолжал наблюдать за происходящим. Парни все еще продолжали веселиться, остря шуточками и подковырками. Бросив украдкой взгляд на дока, убедился что, тот все еще балдеет от ситуации. Дать бы ему хорошего пинка под зад. Эта мысль согрела его, подав хорошую идею для фантазии, как именно это могло бы быть, чем вызвало очередную улыбку на лице. И в этот момент все вокруг замерло. По крайней мере, Дмитрию показалось именно так. Время, казалось, остановилось. Он замер и осторожно обвел взглядом комнату. Парни продолжали ржать, док наблюдал за ними, выглядывая из-за своего оборудования. Все продолжало жить. Тогда откуда это ощущение застывшего воздуха и легкой невесомости. Волоски на его теле поднялись, как у волка, почуявшего опасность. Майор попытался собраться и сосредоточился, отгоняя легкое ощущение ужаса. Он что-то чувствовал прямо перед собой. Волосы зашевелились и на голове.
Кто-то рядом.
Она здесь! Эта мысль сама по себе казалась абсурдной, так как она и так здесь – стоит посредине зала дни напролет. Но именно в этот момент Бартон в полной мере осознал значение выражения «тело без души». Посредине зала круглосуточно стояло тело. А сама душа торчала здесь – прямо перед его носом! Он не видел, но зато ощущал! Каждой клеткой, каждым нервом, каждым волоском на теле.
Вдох. Чем пахнет? Это был не тот запах, который люди обычно ощущают. Это было гораздо тоньше, почти не уловимое, больше похоже на ассоциацию или образ. Но это был запах. Ее запах. В нем сочеталось несочетаемое. И он был необыкновенный, чарующий, неземной, гармоничный, всеобъемлющий и пронизывающий.
Вдох. Казалось, в воздухе зависли все частицы и молекулы. При этом почему-то ощущалось легкое неуловимое дуновение ветерка, хотя все окна и двери были плотно закрыты. Она была здесь! Сердце замерло, а дыхание перехватило от необъяснимых и новых ощущений.
Дмитрий крайне недолюбливал сюрпризы и неизвестности, поэтому его реакция на происходящее была вполне логичной и ожидаемой:
– Да ты совсем охренела?! – рявкнул он, внутренне закипая от такой наглости Объекта.
Все находившиеся в комнате, как по команде замолчали и резко повернулись в его сторону.
– Док, если вам интересно, то ваша малышка сейчас ошивается прямо возле моего носа, – выплюнул язвительно Дмитрий.
Бедный док. Его надо было видеть. Он резко дернулся и заметался по комнате, не зная, за какой прибор схватиться, да и хвататься ли вообще, так как никто ничего не видел. Но в помещении явно что-то происходило, и ему непременно нужно было это уловить, зафиксировать, сопоставить и проанализировать.
Вот это да! Эффект присутствия. Это что-то новенькое за много дней наблюдений. Но почему он и другие ничего не ощущают? Профессор резко остановил свое хаотичное движение и просто застыл посреди комнаты, пытаясь расслабиться. Секунда. Две. Ага, вот оно! Он почувствовал! Это было похоже на колебание воздуха или дуновение ветра, но при этом отчетливо ощущалось, что это живое. Какая удача! Нужно попробовать наладить с ней контакт.
В это же самое время рука Славика тянулась к пистолету на поясе, а рука Стаса к ножу на руке, так как он был ближе. Чем эти две вещи могли помощь в данной ситуации, очевидно, знали только эти двое. Макс и профессор осторожно с разных сторон приближались к Дмитрию, надеясь разглядеть хоть какой-то намек на очертания чего-то или кого-то.
А Дмитрий, тем временем не унимался и собирал все, что видел то ли от страха, то ли от злости:
– Да, неужели ты решила, наконец, осветить нас своим присутствием? Не прошло и месяца. Наверное, что-то в лесу сдохло!
Он не двигался и продолжал стоять все в той же не принужденной позе, излучающую уверенность, небрежность и безразличие к происходящему. И только острый взгляд мог заметить капельки пота на лбу и вздувшиеся вены. Соленые капли ползли по лицу и шее, падали за шиворот.
– Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты не выходила за пределы своей конуры, раз уж решила там обосноваться, – тихо цедил сквозь зубы Дмитрий, смотря куда-то в пространство. – Если ты еще не заметила, тебе здесь не особо рады и перспектива торчать тут сутками, дикого восторга ни у кого не вызывает. Поэтому, будь добра, забери свою эфирную задницу и вернись обратно в свой периметр. А еще лучше, вообще убраться вместе со своим тщедушным тельцем к чертям собачьим!
Если в комнате до этого было просто тихо, то после выпада Бартона в комнате установилась гробовая тишина. И каждый мог поклясться, что слышал звук собственного пульса.
Вот тебе и наладить контакт. Профессор Зайцев по натуре был очень миролюбивым человеком, но в данную конкретную минуту ему очень хотелось отвесить майору хорошую затрещину.
«– И чего он так разошелся? – она хмуро и недоуменно смотрела на Разноцветного, не понимая, что вдруг изменилось.
Разноцветный в миг превратился в Одноцветного, потемнев за несколько секунд. Сердце забилось быстрее, кровь, казалось, горными ручьями побежала по венам с бешеной скоростью. Изменился запах, ткани мышц и нити нервов натянулись.
Опасность?! Она быстро огляделась. Нет, все в порядке. Он что-то говорил, но она еще не понимала что именно, так как не занималась восстановлением распознавания родной речи. Может быть, речь идет о ней? Да, нет, вряд ли. Он не может знать, что она здесь. Ее не видели даже Анталы с их невероятно острым зрением, которое превышало остроту человеческого глаза. И людской народ уж точно не мог ее разглядеть. В этом она была уверенна на сто процентов. И все же почему он так нервничает и источает флюиды воина, готового к битве? Надо бы убраться подальше от него.
О, как же красиво перекатываются по его венам волны крови. Она прилила к его мышцам, сделав их упругими и твердыми. И какой запах… Ммм… Это была кровь воина и запах вожака. Это почему-то будоражило ее. Может быть потому что, она сама была борцом по натуре, и он был близок ей по духу? Уж очень она не любила слабаков и бесхребетников, как в женщинах, так и в мужчинах. Но пора уносить ноги, так как Разноцветный разошелся не на шутку и Фиолетовый с Зеленым как-то странно себя ведут. Самое время заняться восстановлением понимания речи, чтобы понимать, о чем бормочут ее стражи».
Макс медленно качал головой из стороны в сторону и делал огромные глаза, пытаясь привлечь внимание Дмитрия, чтобы тот заткнулся и не бесил Объект. Профессор же, напротив, откровенно грозил кулаком, совершенно игнорируя положение майора, его силу и физическое превосходство.
– Подумать только! Испортить такой момент! О чем вы только думали, Дмитрий Александрович?! – профессор Зайцев буквально задыхался от возмущения. – Это же новое уникальное наблюдение и открытие! Новые поведенческие признаки и определение ее сверх возможностей. Возможно, мне удалось бы установить контакт!
– Вы можете сколько угодно устанавливать свой гребаный контакт, но только пока эта тварь находится в пределах периметра. За его пределами никаких разговоров не предусмотрено, кроме пули в ее облезлую башку, – жестко парировал Бартон. – И если понадобиться, я пристрелю и вас, Док, если будете стоять на дороге, – его ледяной тон не предусматривал каких-либо возражений, и профессор замолчал, отчасти понимая опасения майора.
На его плечах лежала ответственность не только за безопасность присутствующих, но и за людьми за пределами этой комнаты и даже здания. Что ж, в таком случае, придется анализировать имеющуюся информацию:
– Эээ, Дмитрий Александрович, в таком случае…, раз уж так вышло, что именно вы стали объектом пристального внимания нашей девочки, не могли бы вы мне оказать услугу и детально описать, что именно происходило … ммм…. перед вашим носом? – робко спросил профессор, чем вызвал смешки у присутствующих, так как все знали, насколько люто Бартон ненавидел именно эту часть соглашения – детально описывать любые увиденные изменения во внешности или в поведении объекта.
Да чтоб тебя! Дмитрий не был готов обсуждать происшедшее. По крайней мере, не сейчас. Случившееся чересчур потрясло его, буквально выбив почву из-под ног. Он вообще, удивлялся, как ему удается сохранять самообладание, в то время как глотку сводит от желания проораться что есть мочи. Не на кого-то конкретно, а просто, чтобы выпустить пар.
– Позже, док. Я схожу, проверю, все ли в порядке снаружи. – Коротко ответил Дмитрий и быстро вышел из зала.
Закрыв за собой дверь, он быстрым шагом преодолел расстояние длинного коридора, свернул за угол в поисках безлюдной комнаты. Лучшего предлога, чем туалет он не смог придумать: прекрасная возможность обдумать ситуацию без посторонних глаз. Идеально. Через пару минут он был совершенно один, сидя на крышке унитаза, обхватив голову руками.
Ненавижу духов, подумал он и криво усмехнулся – обычно духами, называли боевиков в Средней Азии, но их он тоже недолюбливал.
Инцидент, конечно, был из ряда вон. Давно он не был под таким впечатлением. Хотя если честно, он никогда не был под ТАКИМ впечатлением. Буквально калейдоскоп эмоций смешанный с коктейлем из разнообразных чувств. За каких-то пять минут он успел возбудиться, разозлиться, окунуться в невесомость, ощутить неземной аромат с ощущением наполняющего грудь счастья, испытать ужас, осознать происходящее, прийти в ярость и, в итоге, недвусмысленно послать неизвестное, опасное и не предсказуемое существо.
Молодец! А как все хорошо начиналось – он как порядочный мужик разглядывал женские прелести.
Дмитрий глубоко вздохнул. Рецепторы еще сохранили неуловимый аромат от Объекта. Запах был совершенно новым, но что-то проскальзывало в нем до боли знакомое и почему-то вкусное. Он в этом не особо разбирался, но знал, что об ароматах не говорят «вкусный», но в этом было что-то именно вкусное, а вместе с ним опять это ощущение беспредельного счастья, только слабее, так как аромат не такой сильный.
Надо идти к доку. Он хоть и зануда, но своим методичным и бесчувственным допросом быстро приведет в порядок рой мыслей в его голове.
Посидев в туалете еще некоторое время, Дмитрий двинулся обратно в зал сдаваться на милость Зайцеву.
– Итак, – деловито начал профессор, включая запись разговора. – Как вы поняли, что Объект находится рядом с вами?
Дмитрий сел поудобнее, сделал вдох и начал детальный рассказ, терпеливо отвечая на все вопросы дока, всем своим видом давая понять, что делает великое одолжение для параотдела и всей Российской Науке. Напарники опять находились на своих позициях, но это им нисколько не мешало принимать активное участие в допросе их майора.
Со стороны Дмитрий выглядел как царственный лев, которого донимают мелкие мошки. Все шло гладко, пока Дмитрий не заикнулся о навязчивом запахе, вызывающем сильные эмоции. Доку непременно захотелось выяснить, что именно он там учуял:
– Дмитрий Александрович, постарайтесь сосредоточиться. Или расслабиться. Вы говорите, это было вкусное. Вкусное из чего? Из категории готовой кухни? Мясо? Пирог?
– Я не знаю, – пожал небрежно плечами Дмитрий.
– Мы обязательно должны это выяснить. Резкий, мягкий …эээ… помогите, мне… какие еще бывают ароматы, я в этом не специалист.
– Кэп, может наша вонючка пахнет розами? – заржал Стас.
– Да! – громче, чем ожидал, воскликнул Дмитрий. – Точно! Розами!
– Вы уверенны? – осторожно спросил профессор.
Дмитрий уже ни в чем не был уверен. Он устал, и ему надоело копание в собственном мозге, особенно копание кого-то еще в его личном мозге, поэтому коротко ответил:
– Нет, не уверен. Собственно говоря, я не уверен в самом существовании запаха. Он был еле уловим.
– Тааакссс… и все же розы это не «вкусное», а вы утверждаете, что это что-то съедобное. Итак…
Да что за напасть?! Дмитрий почувствовал, что на сегодня он исчерпал запас выдержки и терпения, о чем не двусмысленно говорили его сузившиеся глаза и нахмуренные брови.
Он медленно перевел взгляд с дока на Объект, в котором красноречиво читалась «Статья 111 УК РФ. Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью». Вот она – причина его несчастья. И ей хоть бы что. Зараза!
– Может фруктами? – предложил свою версию Славик.
Этот не понаслышке знаком с ароматами. Уж сколько он их надарил своим бесчисленным «единственным» девушкам один Бог знает. И все же это была мысль.
– А ты прав. Это именно фрукты. – Дмитрий даже немного поддался вперед. Это уже интересно.
– Какие именно фрукты? – Вцепился бульдожьей хваткой док. – Яблоко, груша, банан, персик…
– Персик!
– Итак, мы имеем розу и персик. Хм, интересное сочетаньице. – Бормотал профессор, барабаня пальцами по столу.
– Ммм… там было кое-что еще… – неуверенно продолжил Дмитрий, заранее зная, что док опять вцепиться в него и не отпустит, пока не выведает все, вплоть до цвета бабочек на его трусах, если бы у него такие были.
– Третий элемент тоже из разряда вкусного и фруктового?
– Мне кажется, да.
– Ну что ж … Ананас, манго, виноград, арбуз.
– Это не фрукты, а ягоды, дубина вы, док, стоеросовая, – посмеивался Макс.
– Я предлагаю любые ассоциации, которые возможно натолкнут на верный путь, – невозмутимо продолжал профессор. – Вишня, слива…
При слове слива сознание Дмитрия непроизвольно улетело в деревню к бабушке, у которой был небольшой сад с яблонями, вишнями и сливами возле дома. При разговоре о сливах он всегда вспоминал именно бабушкины, так как только у нее они были такие огромные. В детстве он от пуза наедался их так, что катился колобком, но все равно, после этого лез дальше, на соседнюю грядку за такой же большой и сладкой клубникой.
– Клубника! – резко выкрикнул Дмитрий, так что все вздрогнули. – Это клубника, – уже спокойнее повторил он.
– Вот те раз… Роза, персик и клубника. А у девочки неплохой вкус, – резюмировал профессор, довольно улыбаясь и потирая руки.
– При условии, что кэпу это все не примерещилось со страху, – ухмыльнулся Макс.
– И то верно, – рассеянно произнес профессор, находясь уже далеко в своих научных лабиринтах, что-то записывая на своем ноутбуке. – И то верно….
Дмитрия, наконец, оставили в покое, и он смог составить собственный ежедневный отчет о произошедшем. Важным было то, что Объект подал признаки жизни. Жутким образом, но все же это были перемены, которые были чем-то спровоцированы. Вопрос только чем именно и к чему это приведет. Будущее в отношении данного задания буквально вызывало дрожь по всему телу, так как даже его богатая фантазия и житейский опыт не могли предугадать что будет, когда Объект полностью сформируется. Что потом? Она начнет предпринимать какие-то действия или же так и будет стоять столбом годами?
Черт! Черт! Черт! С одной стороны ему крайне не нравились какие-либо изменения в поведении Объекта, но с другой – он с огромным нетерпением ждал, когда же она восстановиться, чтобы можно было хоть что-то прояснить. Вдруг она заговорит. Эта неизвестность просто невыносима. Особенно после сегодняшнего приключения. Он, понимал, что зря наорал на нее сегодня, так как интуитивно чувствовал, что она не причинит ему вреда. И даже больше того, откуда-то была железная уверенность, что опасности нет, но он просто не мог позволить этому «Касперу» разгуливать, когда и где вздумается, и уж тем более, перед его носом!
Порядок и дисциплина! Раз уж выделила себе теплое местечко, значит пусть там и остается, – не сдавался Бартон, подавляя эмоции, которые на него неожиданно накатили.
А вообще, пора идти, устало подумал Дмитрий. Закрыв ноутбук, и со всеми попрощавшись, он поехал в место, где все было предсказуемо и под его четким контролем – к себе домой.