Старая дама с испачканным прошлым, роль классной дамы себе приписав, стала с годами всевластной, вельможной, грозной начетчицей нравов и прав. Ах, как не хочется знать в настоящем про уголовные в прошлом дела, как с беспринципностью девки гулящей ты на бандитские деньги жила. Как, приласкав джентльменов удачи после налета на банковский сейф, их бандитизму в восторге телячьем стряпала ты героический шлейф. Видно, отсюда твой почерк бандитский, вновь оживающий в смутные дни, лишь затуманенный иезуитски в блеяньях полублатной болтовни. Тайна, скрываемая годами, выдала суть бонапартов твоих. …Многого можно добиться штыками, только сидеть неуютно на них. Делая вид, что сиденье удобно, ты продолжаешь царить на штыках, лишь огрызаясь утробно и злобно, чувствуя свой неминуемый крах. Видно, в крови у дряхлеющей дамы принципы, ради которых смелей можно идти на кровавые драмы, в них подставляя — как пешки — людей. Если растущее к ней недоверье все же заставит уйти на покой, то не уйдет ли она, хлопнув дверью, как обещала еще молодой? Ведь по ее, по вельможному праву, здравому смыслу всегда вопреки, как только что-нибудь ей не по нраву, тут же пускаются в ход кулаки.