«Проезжайте!» — в начальственном раже, возражений не терпящем и возражений не мыслящем даже, мне вещает сотрудник ГАИ. Не до спора мне и перебранки… Я паркуюсь, проехав квартал, где Высоцкий под небом Таганки и хрипел, и кричал, и шептал, и держал, как пристало Атланту, это небо, чтоб теплился свет… Так низы благодарны таланту, что верхи отменили запрет. Ну а после спектакля.». Едва ли в день другой бы запомнилось мне: черных «Волг» вереницы стояли и на этой, и той стороне, и работали тихо моторы, и дежурил милиции взвод, и дремали в машинах шоферы, ожидая, как слуги, господ. И подумалось вдруг, что Таганка стадо этих машин собрала, как запретная прежде приманка… Вот, Володя, какие дела. Те, что гнали тебя, словно волка, нынче в первых сидели рядах, и прогретые черные «Волги» верной стражей толклись на часах.