Лишённый надежды.

Почувствовав тупую, ноющую боль в спине, Витус открыл глаза. Он не заметил, как задремал. "Надо же, как я вымотался", - рассеяно подумал гном, потянулся, расправляя затёкшие мышцы, и прислушался. За те несколько часов, что он спал, в мире ничего не изменилось и это несказанно радовало.

- Значит, Фира справился. Великолепно.

Витус сотворил кубок благоухающего хноца, сделал приличный глоток и откинулся на спинку кресла. Получив возможность перекроить будущее, Олефир оставил его прежним, и целитель мысленно отсалютовал бывшему ученику, поборовшему соблазн изменить мир. Временная петля затянулась, и действовать нужно было осторожно, тщательно просчитывая каждый шаг, по крайней мере, до тех пор, пока не придёт видение. В том, что оно последует, Витус не сомневался: Артёма в Лайфгарме не было, и влиять на провидческие способности магов он не мог. А вот на всё остальное… Витус многое бы отдал, чтобы хоть одним глазком заглянуть в Камию и узнать, что там происходит. Тонкая ниточка связи с Валентином, исчезнувшая на пару минут, восстановилась, но странно пульсировала, словно рыжеволосый пройдоха испытывал постоянную смену эмоций, попеременно впадая в их крайние степени. "Надеюсь, он не сошёл с ума, как Тёма, для Розы это стало бы ударом. А потрясений в нашей жизни и так хватает!"

Допив хноц, Витус уничтожил кубок, расслабленно опустил ладони на подлокотники и потянулся в Керон. Мысленно проскользнул по коридорам и залам, пробежался по крылу, где обитали слуги, потом по заднему двору и вновь вернулся в замок.

- Где же этот проказник? - добродушно проворчал гном, нахмурился и направил взгляд в подземелья.

От мощных, сотканных из безумия и страха щитов Хранительницы в каменных тоннелях искрился воздух, и отыскать здесь человека без магических способностей было невозможно. Но Витус справился. Он поймал рыжеволосого мальчишку в двух шагах от смертоносного поля, оттащил к лестнице и наставительно шепнул: "Мёртвым ты ему не поможешь".

Алекс запоздало ойкнул и завертел головой:

- Где Вы?

"Далеко, - усмехнулся гном. - Но это не важно".

- Почему?

"Потому что я всё равно не в силах помочь Кевину".

- Но Вы же маг!

"Именно поэтому я не могу проникнуть в замок - королева тут же почует меня".

Алекс опустился на щербатые каменные ступени, дрожащими руками обхватил колени и задумчиво уставился в темноту.

- Кевин умрёт? - после длительного молчания спросил он.

"Хочется верить, что нет".

- Знаете, господин целитель, Тан объяснил мне, что такое раб… Если бы я раньше знал, я бы… - Алекс смахнул со щеки слезу: - Как ему помочь?

- Витус! - донёсся из-за двери требовательный голос Розалии, и гном поспешил закончить разговор.

"Отправляйся к родителям, Алекс. Обещаю, скоро я свяжусь с тобой".

- Но…

"Все вопросы потом, мальчик. Ты очень нужен мне и Кевину, так что беги и не дай себя поймать".

- Хорошо, - кивнул юный керонец, поднялся и, перескакивая через ступеньки, понёсся вверх по лестнице.

Витус поморщился: ему претила мысль использовать мальчишку, да ещё не мага, но выбирать не приходилось, и, тяжело вздохнув, гном поднялся из кресла за мгновение до того, как дверь распахнулась и в гостиную ворвалась Розалия.

- Мне нужен твой совет!

- Я весь во внимании, дорогая, - улыбнулся маг. Он подошёл к раскрасневшейся жене, заглянул в блестящие от возбуждения глаза и с тревогой спросил: - Ты поспала хоть немного?

- Брось, Витус, какой тут сон?! - Землянка махнула рукой: - Я всю ночь принимала министров. Ты же понимаешь: что бы ни говорила Станислава, я осталась наместницей, годарцы надеются на меня. И лирийцы, и инмарцы тоже. - Розалия уселась в кресло, ещё хранившее тепло мужа, и сплела пальцы на коленях. - Вернулись Корней и Михаил.

- Знаю.

- Никак не могу решить, стоит встречаться с ними или действовать за их спинами.

Витус посмотрел на тлеющие в камине угли:

- Самое разумное, что ты можешь сделать, Роза, это оставить всё, как есть.

- То есть? - Розалия недоумённо распахнула глаза: - Предлагаешь бросить Лайфгарм на произвол судьбы? Отдать Годар в руки Хранительницы и позволить Корнею с Михаилом разорить Лирию и Инмар?

Витус подошёл к камину, присел на корточки и, взяв с подставки кочергу, стал неторопливо ворошить угли.

- Пока я не могу точно сказать, что нас ждёт, Роза.

- Это не значит, что жизнь нужно пустить на самотёк!

Кочерга с громким лязгом скребнула камни очага и замерла.

- Что бы ты ни делала - всё впустую, Роза. Если события будут разворачиваться, как я рассчитываю, Дима ещё долго не вернётся в Лайфгарм.

- Объяснись!

Землянка до боли стиснула пальцы и подалась вперёд, впитывая каждое слово.

- Я считаю, что это Лайфгарм выбросил Диму в Камию, чтобы он не попал в руки мага, который сейчас контролирует Станиславу.

- А Тёма, Валя и остальные?

- Лишний повод, чтобы Смерть не возвращался. Друзья рядом и в Лайфгарме ему делать нечего.

- Он король!

- Опасный для своих подданных, как никогда. - Витус поставил кочергу на место и выпрямился: - Пойми, Роза, мы вступили в игру, на кону которой - существование мира.

- Ты что-то знаешь! Знаешь и молчишь!

- Я не хочу, чтобы ты вмешивалась. Поверь, эта ноша тебе не по силам.

Резко поднявшись, Розалия шагнула к мужу и подбоченилась:

- Чтобы меня остановить, тебе придётся привести аргументы повесомее! У тебя нет видений, а, значит, будущее туманно. Мы должны этим воспользоваться, Витус! Возможно, нам впервые представился шанс что-то изменить, и я не откажусь от него. Не позволю Станиславе и тому уроду, что прячется за её спиной, разрушить Лайфгарм! Слишком много сил я отдала, чтобы люди и маги чувствовали уверенность в завтрашнем дне. Я не брошу их, Витус!

- Да, дорогая, - пробормотал гном и отвёл глаза: когда землянка источала воинственность и решимость, спорить с ней было бесполезно.

Покладистость мужа немного остудила пыл наместницы. Она глубоко вздохнула и заговорила более спокойно:

- Я не хочу ссориться, любимый, поэтому не заставляй меня просто сидеть и смотреть. Я не маг-наблюдатель. Я привыкла строить жизнь своими руками.

- Прости…

- Не уводи разговор в сторону! Что было - быльём поросло. Лучше помоги Кевину, а я… Я всё-таки встречусь с Корнеем и Михаилом. - Розалия с нежностью коснулась ладонью щеки мужа и запечатлела на его губах долгий поцелуй. - Ты подстрахуешь меня?

- Само собой, - проклиная свою уступчивость, выдохнул гном и сжал жену в объятьях…

Тихий писк, осторожное шуршание, снова писк. "Почему так темно?" - заторможено подумал Кевин и запоздало сообразил, что у него закрыты глаза. Поднять распухшие, омертвелые веки было почти непосильной задачей. Но глаза всё же распахнулись, и юноша увидел мышь. Упитанную, с лоснящейся серой шкуркой и забавными короткими усиками. Мышь сидела у лица камийца, водила чёрным носиком и попискивала, то ли смеясь, то ли сочувствуя пленнику. "Всё-таки смеётся, - решил Кевин и закрыл глаза. - Я бы тоже смеялся, если б мог. Интересно, почему я не чувствую боли?" Юноша напрягся и, по привычке воззвав к великому Олефиру, попытался шевельнуть рукой. Лучше бы он этого не делал! В ушах прозвучал тревожный звон, обезболивающее заклинание лопнуло, как мыльный пузырь, и чудовищная, сумасшедшая боль взорвала тело.

- А-а-а!!! - заорал камиец, желая, чтобы истошный крик, выдрал из его тела душу и подарил желанный покой.

Но умереть пленнику не позволили. Боль неожиданно отступила и затаилась, давая передышку. Кевин судорожно вздохнул и заплакал: на смену боли пришли кошмарные воспоминания - бесконечная череда пыток и торжествующая улыбка королевы.

- Очнулся?

Ненавистный голос заставил юношу напрячься и задрожать, как в ознобе: "Не надо, пожалуйста, я больше не выдержу". Рядом прозвучали и затихли мягкие шаги. Камиец порадовался, что не чувствует тела, он боялся повернуть голову и прочесть удовлетворение на лице мучительницы. Он хотел бы вообще никогда не видеть её лица.

- Кевин, мальчик мой, - приторно-ласково позвала Станислава. - Ты слышишь меня?

С каким бы удовольствием Кевин оставил вопрос без ответа. Но молчать нельзя. За долгие часы пыток он прекрасно усвоил, что бывает, когда королева недовольна. Юноша разомкнул сухие, ломкие губы и с запинкой выдавил:

- Д-да-а.

Ответ прозвучал рвано и жалко, но камийцу было наплевать: грёзы о свободе умерли под зазубренным лезвием ножа, оставив в сердце горечь утраты и могильную пустоту.

- Вставай! - приказала Хранительница, и юноша зашёлся в приступе немого истеричного смеха.

Большего идиотизма ему слышать не приходилось: "Как можно встать, если не чувствуешь ног? Если совсем не чувствуешь тела? Она издевается!"

- Прекрати истерику и вставай!

Повторный приказ прозвучал зловеще, и смеяться расхотелось: "Ну, почему я не умер? Почему она не убила меня? Зачем всё это?" Тонкая струйка животворной магии потекла в тело, но почти сразу иссякла, и, мысленно проклиная мучительницу, Кевин завозился на столе. После нескольких неудачных попыток, ему удалось перевернуться на живот и опереться на руки. Однако стоило опустить ноги на пол, камера закружилась и завертелась. Юноша словно оказался внутри волчка и, потеряв равновесие, полетел на пол. Удар едва не выбил из пленника дух, но каким-то чудом он удержал сознание, не позволив себе отключиться. Кожа на щеках, груди и коленях горела огнём, из носа текла кровь, противный металлический привкус вызывал тошноту, волны желчи обжигали горло. "Ну вот, теперь она совсем озвереет", - отстранённо подумал камиец и по-детски зашмыгал носом - кровавая лужица у его лица покрылась рябью и запузырилась.

Поняв, что мальчишка не в состоянии выполнить приказ, Хранительница смачно выругалась, подобрала подол шёлкового нежно-зелёного платья и склонилась над изувеченным пленником. От прикосновения тёплой ладони по телу вновь разлилась живительная магия, и Кевин едва не зарыдал. "Ещё! Ещё!" - хотел закричать он, но, как и в предыдущий раз, магия исчезла, не принеся особого облегчения. Юноша по-прежнему чувствовал себя разбитым и обессиленным.

- Но встать ты уже можешь, - уверено заявила Хранительница.

Кевин тяжело поднялся и опёрся руками на стол. Голова кружилась, во рту было сухо, как в Харшидской пустыне, но комната больше не раскачивалась, да и ноги дрожали совсем чуть-чуть. Стася молчала, позволяя пленнику перевести дух: она приготовила для него множество "приятных" сюрпризов, и он должен был пережить их все. "Я раскрою секреты заплечных дел мастеров, и когда ты попадёшь в мои руки, Дима… Я буду купаться в твоей боли!"

"Тебе ещё многому предстоит научиться, - насмешливо отозвался голос. - Твой братец не чета этому выродку, он знает, что такое боль. Придётся очень постараться, чтобы его удивить!"

"Значит, постараюсь".

Кевин покосился на замершую королеву. Безразличный взгляд изумрудных глаз скользил по его лицу, пунцовые правильные губы чуть кривились, тонкие, ухоженные пальцы мягко поглаживали шёлковую ткань платья. "Как есть сумасшедшая", - съёжившись, подумал юноша, опустил голову, и крик отчаяния сорвался с потрескавшихся, обескровленных губ: на нём почти не было одежды, разве что несколько засохших от крови лоскутов, а тело походило на сплошной тёмно-бурый синяк, испещрённый длинными вздувшимися полосами.

Крик вывел Хранительницу из задумчивости. С лукавой усмешкой она взглянула на перекошенное от ужаса лицо пленника и проворковала:

- Замечательно выглядишь, мальчик. А твой братец будет выглядеть ещё лучше! Идём! - Стася развернулась, шагнула к двери, но остановилась. - Нет, пожалуй, так будет слишком.

Повернувшись к Кевину, она поморщилась и сделала нетерпеливый жест рукой, будто отряхивая пальцы. Кожу лизнул ветерок, и на плечи легла грубая плотная ткань. "Ну, хоть не голый", - оглядев холщовую рубаху до колен, подумал Кевин и вздрогнул, услышав весёлый смешок Хранительницы.

- Прелесть какая! Ты похож на раскаявшегося грешника, Кеви.

Камиец шутки не понял, а спрашивать желания не было, и как только королева растворила дверь и вышла в мрачный коридор, покорно побрёл за ней. Юношу не интересовало, куда и зачем они идут. "Чтобы Хранительница не затеяла, ничего хорошего меня не ждёт. Только боль… До самой смерти. Поскорей бы!" Могильный холод подземелья приятно ласкал горящие раны и синяки, однако каменные осколки впивались в ступни, не позволяя расслабиться. Кевин морщился, когда особо острый камешек вонзался в кожу, нагибался, выдёргивал его и торопился нагнать королеву. Он не хотел провоцировать её на новые пытки, хотя понимал - этой женщине повода не нужно. По каким-то причинам Станислава ненавидела свою семью и, не имея возможности отомстить Олефиру и Диме, отыгрывалась на нём. "Прямо как дедушка Фабиан! Вот бы его сюда, на пару бы надо мной поглумились. Впрочем, покойный дедуля не позволял себе и сотой доли того, что творит эта…" Во взгляде юноши полыхнула ненависть, и он поспешно опустил глаза.

- Мне плевать на твои чувства, - бросила через плечо Хранительница.

Кевин согласно кивнул. За эту ночь он многое понял, и в первую очередь то, что Витус глубоко ошибался насчёт Дмитрия. Человек, сестра которого упивается чужими муками, не отпустит на свободу какого-то раба. Просто потому, что никогда до этого не додумается. "Такие, как он и Хранительница, смотрят на мир иначе, чем целитель. Пусть в Лайфгарме рабства нет, но кто осмелится спорить со всемогущими магами, если они решат позабавиться со мной? Да и кому я, в сущности, нужен. Сдохну - никто не заметит!"

Они дошли до лестницы и стали подниматься по неровным, выщербленным ступеням. На двадцатой Кевин начал задыхаться. На тридцать пятой вернулась боль: то ноющая, то колющая, она казалась нескончаемой и, словно трясина, засасывала мага. Тёмные пятна перед глазами сменялись яркими звёздочками, но, держась за стену, Кевин упрямо заставлял себя двигаться вперёд, до тех пор, пока ноги не подкосились. Рухнув на колени, камиец посмотрел в спину мучительнице и опустил голову: "Сейчас начнётся…"

В гнетущей тишине гулко простучали высокие каблуки, и точно из тумана вынырнуло недовольное лицо Хранительницы.

- Долго сидеть собираешься?

Кевин безразлично кивнул и получил звонкую затрещину, от которой противно зазвенело в ушах.

- Мелкая камийская дрянь! Привык на господских перинах нежиться!

- Я?

Из груди юноши вырвался булькающий смех.

- Ты! Смазливый потаскун!

"Не спорь! Она же сумасшедшая!" - напомнил себе Кевин и отвёл взгляд от изумрудных глаз, полыхающих презрением и гадливостью. А зря! Хранительница восприняла молчание, как подтверждение собственным словам, и, вцепившись в ворот рубахи, зашипела:

- Такие, как ты, зря коптят небо!

- Так убей меня, - выдохнул камиец, и ухоженные ногти впились в его горло.

"Ну, давай же! Не останавливайся! - умолял Кевин. - Пусть кошмар закончится!" Но его желанию не суждено было сбыться: по лицу Станиславы пробежала нервная судорога, и, отдёрнув руки, она отшатнулась от пленника:

- Рано.

Юноша закашлялся, потянулся к саднящей шее и зажмурился от яркого солнечного света, брызнувшего в лицо. Стена исчезла. Лишившись опоры, Кевин завалился на бок и получил сердитый пинок.

- Не вздумай запачкать полы - весь зал мыть будешь! - грозно заявила Хранительница и направилась к сервированному столу.

Смахнув с ресниц выступившие слёзы, камиец посмотрел ей вслед: "Да если б ты, вместо того чтобы бить, полы меня мыть заставила - я б тебе ноги целовал!" Стася услышала его мысль, но всерьёз не восприняла. С царственным видом опустилась на стул, расправила шёлковое платье и постучала по ободку фарфоровой чашки. Служанка, стоявшая справа от королевы, вздрогнула, отвела испуганный взгляд от изувеченного брата короля и нетвёрдой рукой наполнила чашку. Кевин отрешёно проследил, как тонкая коричневая струйка льётся из изогнутого носика кофейника, и содрогнулся, осознав, что на него смотрят несколько десятков керонцев. Керонцев, которые знали его совсем другим.

Кое-как сев, юноша прикрыл колени подолом рубахи, затравленно огляделся, и краска стыда залила лицо: он знал всех людей в зале. Было невыносимо больно ловить на себе их сочувственные взгляды. Великая камийская заповедь - сила главное в человеке - раскалёнными буквами вспыхнула в сознании, и, забыв о ранах и нечеловеческой усталости, маг сжал зубы и поднялся на ноги, вызвав злобное удивление королевы.

- Вот как? Притворялся, значит.

Кевин не ответил. Он смотрел прямо в глаза сестре, испытывая странное чувство освобождения. Бедный дрожащий раб спрятался за спину брата короля и ученика целителя, предоставив тому выпутываться самостоятельно. Краем глаза юноша заметил, как взволновано переглядываются керонцы, как поспешно отступает к стене служанка с кофейником, убираясь с пути разъярённой королевы.

Стася подошла к брату и с яростью взглянула ему в глаза:

- Насколько хорошо ты владеешь даром?

- Я…

Кевин лихорадочно подбирал ответ, но приходящие на ум слова звучали недостаточно веско - и для лжи, и для правды.

- Не бойся. - Улыбка Хранительницы сочилась ядом. - Скажи правду. Всё равно тебе не представится случая направить магию против меня.

- Я и не собирался, - пробормотал камиец и, не удержавшись, добавил: - Но если б захотел, то сумел бы убить тебя.

С видом заботливой мамочки Станислава отвела грязный русый локон от лица юноши и потрепала его по щеке.

- А ты наглец… - упоительно ласково протянула она и с размаха залепила брату пощёчину. - Смазливая мразь!

Кевин схватился за щёку, хотел что-то сказать, но тут боль, охватившая его после пробуждения и "заботливо" убранная Хранительницей, вернулась. Юноше показалось, что его кости крошатся, сухожилия сворачиваются узлами, а голова вот-вот расколется пополам. Он надрывно простонал, повалился на колени, упёрся ладонями в пол и стиснул зубы, запрещая себе кричать.

- Оставляю тебя наедине с наказанием, Кеви, - словно из-под толстого слоя ваты донёсся насмешливый голос Хранительницы. - Геройствуй, мой маленький упрямец, а когда попросишь пощады, поговорим о хороших манерах.

Юноше очень хотелось быть гордым и сильным, но он знал, что долго не продержится. "Не хочу, чтобы они видели, как я ползаю на коленях! Не хочу, чтобы она победила! Или не она, а тот, кто за ней стоит! Я не раб! Лучше умереть!" Обжигающая судорога пробежала вдоль позвоночника, руки разъехались в стороны, и Кевин упал лицом вниз. Из носа снова брызнула кровь, но юноша ничего не почувствовал: захлебнувшись в океане боли, он покорно опускался на дно, моля великого Олефира о смерти.

- Какой ты всё-таки глупый и наивный, братец. - Хранительница склонилась над распростёртым на полу телом. - Силёнок у тебя для подвига маловато. Да и стойкости явно не хватает. - Она схватила юношу за волосы, рывком поставила на колени и заглянула в мутные, стекленеющие глаза: - Очнись, Кеви, боли-то уже нет.

Камиец громко всхлипнул: боль действительно ушла, тело расслабилось, даже кровь из носа больше не капала, но ощущение, что это ненадолго, что в любую минуту агония вернётся, не давала успокоиться. Плечи юноши нервно подрагивали, а полубезумные голубые глаза ошалело бегали по трапезному залу.

- Не смей отключаться! - Станислава схватила его за подбородок. - День только начинается! - Она провела ладонью по грязным русым волосам, и глаза камийца стали осмысленными. - Так лучше?

Кевин дёрнулся, стремясь ускользнуть от издевательской ласки, и Стася не стала его удерживать. Выпрямившись, она на секунду прикрыла глаза, а потом погрозила юноше пальцем и, бросив: "Сиди и не двигайся", быстро покинула зал.

Двери за королевой плавно закрылись, и у камийца вырвался облегчённый вздох - на какое-то время его оставили в покое. "Нельзя терять ни минуты!" - подумал он, зыркнул на застывших у стен керонцев и устроился на полу, натянув подол рубахи на поджатые ноги. Юноша собрался с духом, зажмурился и позвал:

"Учитель".

Витус не откликнулся, и Кевин заволновался: "Хранительница не могла справиться с ним. А её покровитель?". Камиец обхватил плечи руками: стало зябко и тоскливо, словно из тёплого трапезного зала он перенёсся в холод и темноту подземелья. Голова закружилось, перед глазами поплыл кровавый туман. В распалённом воображении рыжеволосая Хранительница предстала огромным многоголовым чудовищем, поглотившим и небо, и солнце. Вспыхнули огненно-зелёные глаза, распахнулись острозубые пасти, и чудовище потянулось к пленнику…

- Кевин!

Испуганный голосок, прозвучавший над ухом, заставил юношу сжаться и приподнять веки. Но кошмарные фантазии не исчезли: и слуги-керонцы, бесшумно двигавшиеся по трапезному залу, и рыжеволосый, вихрастый мальчишка, стоящий рядом с ним на коленях, казались опасными сумрачными тенями, рабами многоголового монстра.

- Кеви, взгляни на меня, это я - Алекс! Узнаёшь? Нет? Вот свинство!

Маленькая ладошка сжала предплечье, в ноздри ударил горьковатый аромат луговых трав, от которого голова стала пустой и звонкой. Камиец дёрнулся.

- Тише ты, разольёшь!

В зубы упёрлась какая-то склянка. Кевин попытался отодвинуться, но склянка последовала за ним.

- Пей, Кеви, времени нет! Ну же! Давай, приятель! - требовал звонкий голос, и, сдавшись, камиец обхватил губами стеклянное горлышко.

Нёбо точно крапивой обожгло. Кевин закашлялся, утирая рукавом хлынувшие по щекам слёзы, и посмотрел на приятеля:

- Что это было, Алекс?

- Ты меня узнал! Замечательно! - Рыжеволосый мальчишка уселся на пол и с видом заправского лекаря осмотрел лицо камийца: - Та-ак… Глаза стали чуть светлей, правильно. С кожей непонятно, уж больно ты грязный, Кеви.

- Что ты мне дал?

Алекс огляделся по сторонам и, убедившись, что слуги достаточно далеко, наклонился и еле слышно прошептал:

- Это зелье поможет тебе остаться в здравом уме.

- Вот спасибо, - буркнул Кевин и замолчал. "Да и о чём говорить? Рассказывать о пытках? Зачем? Их последствия, то есть, некоторую часть, Алекс и сам прекрасно видит. Вон какой бледный, только в лицо смотреть старается".

- Алекс. - Камиец успокаивающе похлопал мальчика по спине. - Спасибо, но теперь уходи. Не стоит Хранительницу дожидаться. И передай Витусу, что я благодарен ему, хоть и не понимаю, зачем он это делает.

- Я тоже не понимаю, - уныло кивнул Алекс: - Я думал, он тебя спасёт или ещё как поможет, а он: рассудок для Кевина важнее всего.

- Значит, это так.

Приятели немного помолчали, а потом Алекс осторожно спросил:

- Правду говорят, что ты сам королеве сдался?

- Да.

- Почему?

- Она королева.

- Ну да… Но всё-таки…Ты ведь тоже не бродяга - принц…

- Принц? - Кевин нервно хохотнул и, склонившись к приятелю, зашептал: - Даже думать об этом не смей. Я чужак, иномирец. Не приписывай мне то, чего нет - и не будет! И вообще, не приближайся ко мне, Ал. Я, конечно, рад тебя видеть, но риск слишком велик…

- А Витус сказал, что королеве до меня дела нет. Она только магов ненавидит.

- Пусть так, но… - Юноша поднял голову и прищурился: - Она идёт!

Алекс мигом вскочил на ноги, но бежать не спешил. Смотрел на Кевина и морщил лоб, подыскивая слова для поддержки.

- Иди! - прошипел камиец, глядя, как гвардейцы поворачиваются к дверям, чтобы распахнуть их перед королевой.

- Я не брошу тебя, Кеви.

Алекс хотел что-то добавить, но тут высокая сухощавая женщина, сворачивавшая скатерть, развернулась на шум открывающихся дверей, вздрогнула и опрометью бросилась к мальчишке.

- Что ты застыл, гадёныш? А ну, живо в прачечную! И чтобы через пять минут здесь была Джес!

Оплеуха заставила Алекса отскочить от Кевина. Взмахнув руками, чтобы удержать равновесие и не грохнуться на пол, он зло посмотрел на служанку, потом перевёл глаза на Хранительницу, шествующую по залу в сопровождении высших магов, и, схватив скатерть, кинулся к выходу для слуг.

Женщина тотчас отступила от камийца, развернулась к королеве и присела в глубоком реверансе:

- Простите меня за крик, Ваше величество.

- Ерунда, - небрежно обронила Стася, - с детьми всегда хлопот полон рот, особенно с мальчишками.

Хранительница остановилась рядом с Кевином и добродушно погладила его по волосам. Ласковый жест столь резко контрастировал с лютой злобой в изумрудных глазах, что служанку передёрнуло, однако она немедля взяла себя в руки и, состроив непроницаемое лицо, поспешила покинуть трапезный зал, запретив себе сочувствовать брату короля даже мысленно.

Станислава проводила служанку ироничным взглядом, фыркнула и развернулась к высшим магам:

- Итак, господа, знакомьтесь: сын Олефира!

Кевин повернул голову и с недоумением уставился на топчущихся неподалёку мужчин. Один - в замшевых ботинках, простых тёмных штанах, белой рубашке и коротком кожаном жилете; на благородном лице застыло постное, недовольное выражение. Другой - в до блеска начищенных сапогах, зауженных книзу брюках и строгом тёмно-зелёном кафтане с золотыми пуговицами; круглое лицо с маленькими бегающими глазками и немного приплюснутым носом обрамляла широкая окладистая борода. Оба - обладатели незаурядных магических способностей. "Зачем они здесь?" - растерянно подумал юноша и, сглотнув сухой комок, мигом подкативший к горлу, перевёл глаза на Хранительницу.

- Встань, Кевин, - преувеличенно мягко сказала Стася. - Прояви вежливость, лапа, поприветствуй друзей своего отца.

Лёгкий холодок пробежал по спине камийца. Знакомиться с магами отчаянно не хотелось, но делать было нечего. Юноша поднялся на ноги и слегка склонил голову, приветствуя гостей королевы.

- Умничка. - Станислава хлопнула брата по щеке и призывно махнула рукой: - Не бойтесь, господа, он полностью в моей власти.

- Странный маг… - протянул Корней, приблизившись к пленнику. - Его дар, словно мерцает. Он как будто неустойчив - то есть, то нет. В Камии все маги такие?

- Он единственный камийский маг. Уникальный экземпляр!

Михаил сомкнул лохматые брови на переносице и задумчиво качнул головой:

- Я не могу определить его потенциал. А ты?

- Ну… - Помешкав, Корней с опаской коснулся пальцами виска мальчишки. - Его способности должны быть не хуже, чем у отца, но… - Он замолчал и покосился на Станиславу: - Я не могу проникнуть в его сознание, Миша.

Миротворец нахмурился, его губы зашевелились, исторгая беззвучные проклятия. Корней успокаивающе похлопал приятеля по плечу, вновь коснулся виска юноши, и, почувствовав лёгкое покалывание, Кевин испуганно отшатнулся:

- Не трогайте меня!

- Я не… - начал было Корней, но Хранительница подняла руку, приказывая ему заткнуться, и хищно взглянула на брата:

- Разве кто-нибудь спрашивал твоего разрешения, смазливая мразь? Стой, где стоишь, и не рыпайся!

Кевин побледнел, робко кивнул и, внутренне сжавшись, посмотрел на седовласого мага. Пятки горели, разум требовал броситься прочь. Только страх перед Станиславой удерживал камийца на месте. Однако стоило Корнею вновь коснуться его лица, юношу охватила паника. Он дёрнулся и отпрыгнул назад.

- Трус! - сквозь зубы процедила Хранительница и отвесила брату жёсткую оплеуху. - Я приказала тебе не двигаться! Как ты посмел ослушаться, негодяй?!

От удара в голове зазвенело, перед глазами поплыли радужные точки, по подбородку потекла кровь, но рассудок остался ясным и чистым. "Она устала играться с телом, и теперь ей понадобился разум. Иначе не подпустила бы ко мне этого урода! - с трудом подавляя желание бежать, подумал Кевин. Он с ненавистью взглянул на бородатого мага, который неторопливо закатывал рукава кафтана, и почувствовал дурноту. - Они объединились, чтобы сломать меня… Да кто они такие, шырлон их раздери?!.. Не важно! Их трое - я один. У меня нет шанса. И всё же, если я сейчас же что-то не предприму - последствия…" Додумать юноша не успел. Бородатый поднял руки, пошевелил пальцами, и к Кевину потянулись тонкие янтарные нити. Они змеились в воздухе, заворачиваясь в тусклые спирали, поднимались и опускались, будто примериваясь, куда лучше ужалить жертву.

- Это последнее предупреждение, Кевин, - прозвучал за спиной надменный голос королевы. - Одно движение, и вчерашняя ночь покажется тебе синекурой.

Янтарные нити дотянулись до юноши, изогнулись дугой и атаковали. Но за миг до касания, тело камийца вдруг потеряло ясность очертаний, поблекло и… исчезло. Раздался оглушительный грохот - янтарные нити со всего размаха врезались в пол. От удивления миротворец непроизвольно усилил натиск, и каменные плиты вздыбились и раскололись, обдав магов серым крошевом.

- Он здесь! Не упустите его! - завопила Хранительница.

- Сеть! - одновременно с ней выкрикнул Корней и вскинул руки.

Золотисто-огненный купол накрыл трапезный зал. Воздух потрескивал и искрился от мощи тройного заклятия, и Кевин помимо воли уставился на невиданное колдовство. И почти сразу его тело вернулось в нормальное состояние.

- Вот он! - взвизгнул миротворец.

Ругнувшись, юноша рванулся в сторону. В полуметре от него пронеслась и врезалась в стену бледно-зелёная молния, следом, с секундным опозданием - снежно-белый сгусток, последним - кособокий малиновый диск. Удары пришлись в одну точку, и посреди огромного гобелена с изображение морского берега зазияла чёрная дыра.

- Встань на колени и покорись! - рявкнула Хранительница.

Кевин обернулся: маги стояли плечом к плечу. Руки их были подняты для следующего удара. Юноша задрожал от ужаса, и вдруг осознал, что не хочет умирать. Но и боли ему хватило с лихвой. Он взглянул на раскинувшийся под потолком золотисто-огненный купол: "Нужно было сразу бежать!.. И какая разница - куда! А теперь… Если бы снова стать невидимкой…"

- Считаю до трёх, Кеви. Раз!..

В глазах защипало. "Осталось только расплакаться, как девчонка!" - мелькнула досадливая мысль, и камиец шмыгнул носом.

- Два!

"Ну, почему всё так?.. Почему отец не нашёл меня?.."

- Три! - выкрикнула Хранительница, и, дико взвыв, Кевин ринулся к магам.