Нюрнберг

Понедельник — вторник

12:00, 9 ноября 2015 г., понедельник.

Генри едет по дороге из Страсбурга в Чехию. Уже проехал Хейльбронн, намереваясь перейти на 81 шоссе и через Вюрцбург и Бамберг проехать в Чехию. Прекрасная, почти морозная погода, ярко светит солнце. Генри предвкушает длительный отдых в своем тихом домике в Страдонице.

Внезапно звонит телефон.

Знакомый голос предлагает:

— Позвони мне с автомата.

— Хорошо. Позвоню, как найду.

Продолжает ехать.

У придорожной закусочной находит автомат, звонит:

— Привет. Я слушаю тебя.

— Есть заказ.

— Я ведь на отдыхе. Что, никого нет под рукой?

— Особый случай. Нужна не акция, а посмотреть, в чем проблемы у человека. За объектом следят. Возможно, это просто слежка по заданию ревнивца.

— Но это не моя специальность. Зачем это мне?

— У нас никого поблизости нет. А это срочно. Предложили нормальные деньги. Работа на неделю.

— Почему на неделю? Потом ничего не будет нужно?

— Так думает заказчик. Нам какое дело, почему он так думает? Нужно в течение недели обеспечить охрану объекта. Остальное нас не касается.

— Сколько? Как я получу информацию?

— Тебе десять. В Нюрнберге войди в сеть. Получишь инструкции. Время отсчитывай с первого контакта с объектом.

— У меня с деньгами плохо, только тысяча. А с карточкой я обычно не играюсь, тем более на задании.

— На пару — тройку дней тебе хватит. Потом доставим наличные. Но только укажи город поближе к нам.

— Брюгге подойдет?

— Хорошо. Созвонимся, когда будешь там.

Отключился. Генри изменил конечный пункт в GPS на Нюрнберг. Перешел на шоссе 6. Задумался.

В Нюрнберне припарковался рядом с отелем «Garni Luga» на Габельштрассе. Отель средненький, трехзвездочный, но он уже останавливался здесь когда-то. Расположен удобно: недалеко вокзал, рядом метро, вокруг много кафе и ресторанов. Утром шведский стол, и есть Интернет. Пятиэтажное здание стеснено соседями, всего около тридцати номеров. Заказывает в ресепшен номер на втором этаже.

В номере по привычке выглядывает в окно. Перед глазами небольшой парк с детской площадкой — ничего интересного. Выходит на улицу, в руках только кейс. Сворачивает на Маффелплатц и идет по ней до ресторана «Пеппино».

В ресторане заказывает обед. Раскрывает телефон, набирает коды. На экране сообщение: фотография молодой женщины, фамилия, имя и адрес. Оказывается, что и гостиница, и ресторан менее чем в полукилометре от адреса клиентки. Несколько мгновений смотрит, закрывает телефон. Спокойно продолжает обедать.

Проезжает по Бульманштрассе, рассматривая припаркованные на улице машины. Все, кроме одной, без водителей и пассажиров. Не притормаживая внимательно разглядывает эту машину: «Однако нагло следят, прямо у парадного входа».

Заворачивает за угол и паркуется на Риттер-фон-Шух-Платц. Выходит из машины и ищет вход внутрь квартала. Квартал — прямоугольник между улицами Пилленройтер-штрассе, Коперникусштрассе, Бульманштрассе и Риттер-фон-Шух-Платц. Проходит внутри квартала до входа в Буль-манштрассе, 48 и присаживается на скамейке под раскидистым деревом, растущим прямо в углу этого чистенького двора. Сюда можно зайти прямо с Бульманштрассе, проход на улицу в двух шагах, но зачем?

Посидел несколько минут и поднимается по лестнице второго входа. Судя по номеру, квартира должна быть здесь. На площадке третьего этажа звонит в дверь.

Дверь приоткрывает молодая женщина, но цепочка остается замкнутой:

— Что вам нужно?

— Эмма Блюхер?

— Да, а вы кто?

— Меня прислали к вам по заказу. Меня зовут Генри. Вам сообщили?

— Да, мне прислали письмо по электронной почте.

— Разрешите войти?

Эмма снимает цепочку, впускает Генри в прихожую. Рассматривает Генри, Генри рассматривает ее.

Субтильная шатенка, но, возможно, крашеная. На вид лет под тридцать, разглядеть трудно, так как в прихожей плохой свет. Эмма, видимо, осталась удовлетворена видом Генри, так как предложила:

— Проходите в гостиную.

Генри вошел в гостиную, огляделся:

— Расскажите, в чем проблема? Почему нужна охрана?

— Два дня тому назад я заметила за собой слежку. Какой-то мужчина шел за мной от редакции моей газеты до машины. Потом за мной следовала машина. А вчера, после того как я увидела снова этого мужчину, я пожаловалась Джованни.

— Джованни? Кто это?

— Джованни мой друг. Он сразу же сказал, что организует мне охрану. Наверное, он и связался с вашим агентством. Скажите, сколько я должна вам платить?

— Вас это не касается. Охрану заказал мужчина, и он платит моей фирме. У вас имеются предположения, почему за вами следят? Это связано с вашими личными отношениями или с работой?

— Не знаю, ничего не знаю. Никогда за мной не следили. Да вы садитесь.

Генри подходит к окну, закрывает шторы. Присаживается около стола:

— Хорошо. Нам предстоит долгий разговор. Кроме Джованни, у вас есть отношения с другими мужчинами или женщинами?

— Если я вас правильно понимаю, вас интересуют интимные отношения? Нет, с Джованни мы вместе уже несколько месяцев. Других мужчин у меня нет, тем более женщин.

— Извините за настойчивость в таком деликатном вопросе, но для меня важно понять, что происходит. Может быть, у вас были непростые отношения с кем-то до Джованни, и теперь он вторгается в вашу личную жизнь?

— Не думаю. У меня были отношения, как вы говорите — с одним журналистом, но мы мирно разошлись с год тому назад. А потом, увы…

Рассмеялась:

— А почему вас интересует именно моя личная жизнь?

— Меня так предварительно информировали. Кроме того, я видел человека, который следит за входом в ваш дом, нисколько не прячется. Поэтому подумал, что ничего серьезного нет. Но посмотрим. На всякий случай я останусь у вас на ночь, а завтра поговорю по-своему с этим человеком, и решим тогда, что делать дальше. Может быть, уедем дней на шесть куда-нибудь. У вас есть возможность переехать в другое место?

— Можно переехать в загородный домик. Мне от тети достался домик недалеко от Нюрнберга, а эту квартиру я снимаю. Но почему дней на шесть?

— Ваш друг заказал охрану на неделю. Вероятно, он надеется за это время как-то решить вопрос о вашей дальнейшей безопасности. Я постараюсь не мешать вам — посижу здесь, посмотрю телевизор. А вы занимайтесь своими делами. Спать я смогу здесь же, в гостиной на диване. Вы обедали?

— Да, обедала.

— Хорошо. А как с ужином? У вас есть что-то съестное дома?

— В холодильнике немного. Я обычно питаюсь в кафе около работы или тут рядом, за углом. Дома я редко готовлю. Но в морозилке должно быть что-то.

Генри переходит на кухню:

— Посмотрим, что у вас есть в холодильнике.

Открывает холодильник:

— Не густо, но ужин соорудить можно.

Эмма прошла за ним на кухню:

— Вы будете готовить? Может быть, пойдем вечером в кафе? Совсем рядом, за углом, есть нормальное кафе.

— Из квартиры до утра выходить не будем. Но если готовить ужин хотите вы — пожалуйста, я не возражаю.

Улыбнулась:

— Я готова уступить вам это право. Честно говоря, я не очень хорошо готовлю. Джованни всегда смеется, когда я пытаюсь угостить его ужином.

— Хорошо. Вы пока отдыхайте или работайте. Я тоже подремлю с пару часиков. Неизвестно, что будет ночью.

Остался в гостиной, прилег на диване. Эмма ушла в спальню.

18:00. Генри встал, посмотрел сообщения на телефоне. Начал хозяйничать на кухне.

Позже из спальни вышла Эмма, смотрит на то, как Генри готовит:

— Не слишком рано для ужина?

— Лучше поужинать раньше и пораньше лечь спать. Я сейчас закончу. А вы, Эмма, подготовьте пока свои вещи, мы уйдем рано.

Эмма уходит из кухни в спальню.

18:30. На кухне.

Генри и Эмма сидят за столом. Перед ними тарелки с салатом, яичница с беконом и чайник. Генри старательно «работает» над содержимым тарелки. Эмма почти не ест, смотрит на Генри:

— Может, принести вино? Вы будете?

— Извиняюсь, на работе не пью. Но если вам нужно для успокоения, пожалуйста.

— Нет, совсем не обязательно. Я не очень волнуюсь, не думаю, что все это серьезно. Надеюсь, что это какая-то ошибка.

— Вряд ли. По-моему, ваш Джованни серьезно озабочен. Впрочем, не будем гадать. Возможно, утром все прояснится. Сейчас мы попьем еще чай и отдохнем. Нужно будет лечь пораньше, так как завтра рано вставать.

21:00. Гостиная.

Генри сидит за столом, смотрит последние известия в своем ноутбуке. Временами выходит из спальни Эмма, собирая какие-то мелочи в чемодан.

Ночь. Там же.

Темно, только из окна пробивается свет уличных фонарей. Генри лежит на диване практически одетый.

Раздается тихое позвякивание и шорох в дверях. Генри сразу же встает, босиком подходит к двери. Становится рядом, прижавшись к стене. В руках пистолет.

Дверь тихонько приоткрывается. Звякает цепочка, перерезанная мощными ножницами. Появляется рука с пистолетом, следом в комнату медленно протискивается маленький худощавый мужчина. В темноте виден только его силуэт.

Генри бьет пистолетом по его руке с оружием. Мужчина от неожиданности роняет свой пистолет, разворачивается к Генри. Генри молча врезал ему левой рукой в челюсть. Правой рукой ударил рукояткой пистолета по голове. Мужчина начал оседать. Генри подхватывает его, оттаскивает от двери. Укладывает на пол и закрывает дверь. Поднимает и кладет на стол пистолет незнакомца, ножницы по металлу и телефон. Проверяет его карманы.

Из спальни в пижаме выходит Эмма, не видит лежащего на полу мужчины:

— Что за шум?

— Не включайте свет. У нас гость. Сейчас я разберусь с ним.

Эмма увидела лежащего мужчину и роющегося у него в карманах Генри:

— Боже. Кто это? Откуда он?

— Пока не знаю. Он проник в квартиру. Вероятно, хотел похитить что-то. Или убить вас.

— Меня? За что, почему?

— Спокойно. Теперь он не сможет причинить вам вреда. Включил фонарик, разглядывает документы мужчины: — На пистолет разрешения нет. Вот ваша фотография.

Плохо. Значит имеется на вас заказ. Очень плохо. Боюсь, что одной неделей мы не обойдемся.

— Что это значит? Что такое — заказ?

— Это значит, что за ваше убийство обещают энную сумму. Как правило, находятся желающие заработать эти деньги. Если не смог этот, найдется другой. Нужно срочно уезжать. Но я хочу понять, кому вы так сильно насолили, что он жаждет расправиться с вами?

Эмма показывает на лежащего мужчину:

— А он… жив?

— Ничего с ним не будет. Вынесу его на улицу, на холоде придет в себя минут через десять-пятнадцать. Нам нужно быстрее уходить, но перед этим у меня несколько вопросов. Где вы работаете?

— Я журналист, фрилансер. Иногда работаю по заданию редакции «Нюрнбергер Нахрихтен». Занимаюсь вопросами экономики.

— Над чем работали в последнее время?

— Сейчас я занимаюсь делами одного концерна.

— Чем он интересен? У него есть проблемы? Или вы раскопали что-то в его деятельности?

— Да, я получила надежные сведения, что концерн незаконно продает оружие на Ближний Восток.

— Не могла ли служба безопасности концерна получить информацию о ваших исследованиях?

— Я не знаю. Материалы находятся только в моих руках. Я не представляю, как они могли попасть к кому-то.

— Может быть, кто-то из источников вашей информации проболтался о вашем интересе к этой теме. Да, а в редакции уже знают об этой вашей работе?

— В редакции ничего не знают. Я хочу выпустить материал в виде одной или нескольких статей. Для меня это очень важно. Об источниках не могу с уверенностью сказать. У меня их два. Я видела этих людей недавно, в их поведении нет ничего необычного.

— Ладно, пока все. Подождите меня здесь и заканчивайте собирать чемодан. Минут через пять-семь я вернусь, и мы уйдем отсюда.

Положил в бумажник все документы мужчины, кроме фотографии Эммы, сунул бумажник ему в карман. Надел перчатки, протер ножницы. Поднял мужчину и вынес его на лестничную площадку.

Вывел, как пьяного, из проезда во двор на улицу. Оглядывается: машины, в которой раньше сидел наблюдатель, нет. Отводит мужчину на противоположную сторону улицы и прислоняет к стене дома. Возвращается.

В гостиной Эмма ждет Генри. Уже собрана, в руках чемодан.

Генри входит с лестничной клетки. Молча кладет в карман пистолет и телефон мужчины, забирает свой кейс с ноутбуком. Оба выходят, щелкает закрываемая на ключ дверь.

Во дворе Генри спрашивает Эмму:

— Где ваша машина?

— На площади.

— Хорошо. Берите машину и езжайте в свой загородный дом. Я еду следом. Посмотрю, не будет ли за вами хвоста.

Через несколько минут они едут по почти пустой улице. Генри следит за машиной Эммы, держась от нее на почтительном расстоянии. Но ничего подозрительного не замечает. Изредка навстречу проезжают машины.

Неожиданно звонит изъятый у незнакомца телефон. Генри включает связь, недовольным голосом кто-то спрашивает:

— Ганс, почему не докладываешь? Сделал дело?

Генри, изменив голос:

— Да, все в порядке. Она больше не будет мешать.

— Нашел ее ноутбук? И что у тебя с голосом?

— Простыл немного. Ноутбук со мной. Куда его?

— Тебе сто раз объяснять? К заказчику, на Визенштрассе. Утром сразу отвезешь. Все понятно?

— Да.

Вынимает из телефона батарейку, смотрит внутри. Находит маячок, выламывает его и выбрасывает. Батарейку и телефон раздельно засовывает в бардачок.

Машины некоторое время продолжают движение по городу. Затем выехали на шоссе 14. Городские дома быстро закончились, вдоль дороги тянутся рощи и поля. Генри поглядывает в зеркало заднего вида, но преследования за ними нет.

Сразу же за последними домами Берингерсдорфа Эмма сворачивает направо на местную дорогу, еще один поворот, и мелькает указатель с названием: улица Ам Айхенранген. Еще поворот — кажется, сейчас Эмма заедет в густой лес. Но неожиданно останавливается у небольшого двухэтажного дома. Никакой ограды, обе машины въезжают на свободное пространство около входа в дом.

Эмма выходит из машины, машет рукой Генри:

— Приехали. Это тоже Берингерсдорф, самая любимая мною его часть.

Открывает двери дома и приглашает Генри.

 

Берингерсдорф

Вторник

3:00. 10 ноября 2015 г., вторник.

Гостиная дома на первом этаже.

Генри осматривает помещения первого этажа.

— Вам нужно отдохнуть, Эмма. А я пока осмотрю окрестности. Где кончается ваша территория?

— Моя земля по роще почти до Пегница. Это речка, она здесь подходит прямо к моим владениям.

— Ваше все до речки?

— Да, все, кроме охранной зоны у речки. Там нет ни забора, ни ограждений, но около Пегница уже не моя территория.

— А с других сторон тоже нет ограждений?

— У нас не принято устанавливать ограждения, все и так знают свои границы.

— Постараюсь их не нарушать. А вы все-таки отдохните. — Я не смогу сейчас уснуть. То, что произошло, — это просто кошмар.

Генри уходит во двор. Эмма начинает разбирать чемодан, уносит часть вещей на второй этаж.

Возвращается Генри:

— Где мне можно расположиться?

Эмма указывает ему гостевую комнату.

Генри переносит туда свой кейс:

— Я сейчас осмотрю все в доме.

Посмотрел на раскрытый чемодан Эммы:

— Вы не очень разбирайте чемодан. Боюсь, что нам отсюда придется скоро уезжать. Дом охранять тяжело: со всех сторон обзор закрыт деревьями. Сейчас листья опали, но у вас и ели подходят почти к самому дому. Хорошо, что единственный вход и на всех окнах ставни.

Поднимается по лестнице наверх.

Эмма, пока Генри находится на втором этаже, сидит неподвижно на стуле у стола, уставившись в одну точку. О чем-то думает или просто переживает происходящее.

Генри, спускаясь:

— Даже со второго этажа обзор плохой. Я сегодня пообщаюсь со своей фирмой, выясню ситуацию. Может быть, они что-то знают, если с ними связался ваш Джованни.

— Только не впутывайте в это Джованни. Уж он-то ни в чем не виноват.

— Но все же о вашей работе узнали в концерне. Я теперь в этом уверен. Где хранятся материалы?

— У меня в ноутбуке. Все тексты, записанные со слов моих информаторов, и черновики статей.

— Единственный экземпляр? Нет ли копии на диске или флэшке?

— Я не делала копии. Мне и в голову не приходило, что кто-то может попытаться помешать.

— Это несколько странно. Вы — журналист. Работаете, наверное, не первый год. Никогда не сталкивались с недружественным интересом к вашей работе?

— Раньше я работала в основном по заданиям газеты над официальными материалами земельного и федерального правительств. Такого рода исследование я затеяла сама впервые.

— Связан ли как-то со всем этим ваш друг Джованни? У него может быть интерес к вашей работе? Вы рассказывали ему о ней?

— Мы однажды говорили о моей работе. Я похвасталась, что у меня много информации о концерне и я готовлю статью. Но никакими деталями он не интересовался. Да и зачем это ему. У него сугубо гражданские интересы, его фирма к военным делам не имеет никакого отношения.

— Вы давно с ним знакомы? Как познакомились?

— Вы подозреваете его? Это невозможно. Он любит меня. Он просто не способен на нечестные дела.

— Понимаете, Эмма, я должен проверить любые, самые невероятные варианты. Необязательно, что он сделал что-то плохое. Но он мог неосторожно сказать о ваших делах кому-нибудь, проговориться и не придать этому значения. Поэтому я должен знать все, чтобы понять, от чего, от кого и как вас охранять.

— Вам часто приходится это делать?

— Охранять? Нет, не часто. Но я работаю в смежной области. Неплохо знаю, как себя ведут всякие нехорошие люди. И, повторяю, я должен иметь обо всем детальное представление. У меня еще вопросы. Вы с Джованни часто встречаетесь? Где обычно? Всегда ли с вами ваш ноутбук, или вы оставляете его дома, когда уходите?

— Это все действительно вам нужно знать? Это же личное.

— Когда речь идет о жизни и смерти, стирается грань между личным и не личным.

Глаза округлились:

— О жизни и смерти? Какой ужас. Разве в наше время такое возможно? Или вы шутите?

— Еще как возможно. Вы свидетельница, у вас имеется информация о чем-то незаконном. Всего пару часов назад вас хотели убить. Поэтому ваш Джованни забеспокоился и готов платить деньги за обеспечение вашего спокойствия.

— Дайте мне собраться с мыслями. И не обвиняйте меня, пожалуйста. Джованни не может встречаться со мной на людях — он женат. Обычно мы встречаемся в этом домике.

Остановилась, глядит на Генри.

— И не подумаю обвинять вас. Какое у меня на это право? Это ваша личная жизнь. Но вы не ответили еще на один вопрос.

— О ноутбуке? Обычно я беру его с собой.

— А если не берете, где он остается? Да, я хочу понять, могли ли люди службы безопасности получить доступ к информации, проникнув в ваш ноутбук.

— Иногда я оставляла его дома, когда не предполагала работать в загородном домике.

— Вы ездили куда-нибудь за последний месяц?

— Нет, никуда. Только два раза сюда.

— И когда в последний раз?

— Полторы недели назад. Точно — десять дней назад.

— Извините за настойчивость, Эмма. Последний вопрос: когда вы последний раз разговаривали с Джованни?

— Два дня назад. Мне показалось, что за мной следят, и я рассказала об этом Джованни.

— После этого разговора он и заказал вам охрану. Теперь нужно понять, как мы ее организуем. «Нехорошим людям» могли заказать либо похищение вашей информации, желательно вместе с ноутбуком, либо ваше убийство. Мы этого не можем знать. Возможно, хотели только похитить ноутбук, и пистолет был только «на всякий случай». Но не исключено, что заказ более жесткий. Если задача также убрать вас, то могут это сделать в любом месте. Застрелить вас можно и в машине, и когда вы будете подходить к ней, и когда пойдете в редакцию.

— Ужасно. Вы нарочно стращаете меня, или все это серьезно? Но нападение ведь не удалось.

— Если есть заказ, повторить могут в любой момент. Я уже говорил это. Давайте рассчитывать на самый плохой вариант. На то, что заказали и ликвидировать вас, и забрать ноутбук. Советую вам все же отдохнуть, а я тем временем посмотрю, что можно найти в Интернете. И тоже вздремну.

Эмма уходит на второй этаж, в спальню. Генри включает свой ноутбук, устраивается за столом поудобнее.

9:30. Кабинет начальника службы безопасности концерна.

Начальник — мужчина лет пятидесяти, с короткой стрижкой и сумрачным лицом — занят чтением документов. В дверь кабинета стучит и входит сотрудник:

— Шеф, этот чертов Ганс, которого нам рекомендовали, провалил все дело.

— Ты же мне докладывал полчаса назад, что все в порядке!

— Я основывался на звонке Гансу, шеф, но оказалось, говорил не он, а другой тип с его телефона — наплел, что все выполнено.

— Как к нему попал телефон этого идиота?

— Когда Ганс открыл дверь журналистки, его оглушил какой-то здоровяк, отобрал пистолет, телефон и фото журналистки. Дежурный звонил Гансу, а этот тип ответил за него, и мы были уверены, что все в порядке. Вы хотите лично поговорить с Гансом?

— С ума сошел? Этого мне еще не хватало. Известно, где сейчас журналистка?

— Пока не обнаружили. Я посылал проверить одного из наших — в квартире ее нет. Впечатление, что собиралась спешно.

— Брось несколько человек на ее поиски. Ищите любые зацепки. Проверьте ее знакомых и родственников. Используйте все связи в полиции. Узнайте все о ее кредитных карточках. Нужно найти ее сегодня же — неизвестно, когда она выплеснет всю свою грязь на концерн. Да, еще прижмите этого макаронника, ее приятеля. Возможно, она будет ему звонить.

11:00. Дом Эммы, гостиная на первом этаже.

Генри все еще сидит за ноутбуком. Сверху спускается Эмма:

— Что-то удалось найти?

— Да, выяснил, где находится служба безопасности концерна. Адрес совпадает с тем, что мне назвали по телефону. Нашел фамилию начальника службы — Хартманн. Узнал кое-что о его послужном списке. Тяжелый человек, очень настойчивый. Немного узнал о вашем Джованни. Джованни Марчиано. Судя по фамилии — из Умбрии. Дом в весьма дорогом районе. Скажу сразу, ничего хорошего я о нем не нашел. Как это вы с ним сошлись — непонятно. Кстати, вы были у него дома хоть раз?

— Неправда. Он очень приличный человек. Ведет себя достойно. И не только по отношению ко мне — ни разу не говорил о своей жене гадости. Дома у него не была. Что мне там делать?

— Думайте как хотите. Но я нашел про него пару не очень приятных историй. Странная история с женитьбой. Вернее, не странная, а некрасивая. Вроде он женился не по любви, а по расчету. И детей у них нет. По-моему, он расчетливый, но слабый человек. Если на вас вышли через него, он быстро сдаст вас. Кстати, я сегодня устрою проверку ему.

— Как это? Для чего?

— Обстоятельства изменились. Речь не идет о ревнивом бывшем приятеле. Здесь пахнет убийством. А он заплатил только за то, чтобы оградить вас от неприятной слежки.

— Вот вы о чем? Не вмешивайте его. Я сама доплачу, вы только скажите.

— Это не только деньги. Это проверка на вшивость. Проверка, насколько вы не безразличны ему.

— Но я не хочу никаких проверок.

— Это уже не зависит от вас. Я рядом с вами, так что речь идет и моей безопасности.

— Струсили? Так прямо и скажите.

— Вы, Эмма, кажется, до сих пор не поняли ситуацию. Вы вторглись в интересы могущественного концерна. Думаете, там отнесутся к этому равнодушно и не примут никаких мер? Нет. И я очень опасаюсь и за вас, и за себя. Посидите и не мешайте мне.

Набирает на клавиатуре адрес. Через минуту говорит: — Передайте заказчику, что обстоятельства изменились.

Речь теперь идет об охране от крайних мер. Данные проверены. Уже была одна попытка. Считаю, что цена за неделю должна быть поднята минимум в два раза. Все.

Эмме:

— Подождем ответа. А пока давайте посмотрим, что мы можем найти на обед.

— Если Джованни откажется, я доплачу. Сколько это?

— Так не положено. Платит заказчик. Он пока заплатил двадцать тысяч.

— У меня нет столько в банке, но я возьму у моего дяди. Я заплачу. А вот для обеда здесь у меня ничего не найдем. Может быть, пообедаем где-нибудь в кафе? Это не будет опасно?

— Думаю, что о вашем домике пока не узнали. До вечера мы в безопасности. А куда вы думаете поехать? Я предпочел бы поесть солидно. Неизвестно, когда мы еще будем иметь такую возможность.

— Тут менее чем в двух километрах есть греческий ресторанчик — «Таверна Элия». Там неплохо готовят мясо.

— Поехали. Только по-быстрому. Нам нужно скорее вернуться.

12:00. «Таверна Элия».

За отдельным столиком у окна сидят Генри и Эмма. Стены отделаны плиточным камнем. Или это имитация под камень? Вроде нет. В камине пылает настоящий огонь. С каминной доски свесил ноги гномик. Рядом с камином большая корзина с поленьями. Настоящая германская идиллия.

Генри осматривается, недоумевая спрашивает подошедшего хозяина:

— Почему так названа таверна?

— Раньше она называлась «Bienenstoecklein». Но мы купили это заведение и решили изменить название — в честь моей жены.

— У вас очень уютно.

Хозяин улыбается, кивает на Эмму:

— Вашей подруге всегда у нас нравилось.

— Да, здесь в Швайге, на мой взгляд, это самое приятное заведение.

Генри, удивленно:

— В Швайге?

— Это название района. Весь этот район Нюрнберга так называется.

Официант принес заказ. Генри и Эмма замолчали, приступили к обеду. Хозяин удалился внутрь таверны.

14:00. Гостиная в доме Эммы.

Эмма очень напряжена, ходит по гостиной:

— Генри, почему мы ничего не предпринимаем?

Генри сидит у окна, поглядывая время от времени на асфальтированную дорогу, ведущую к дому:

— Эмма, займитесь вашей статьей. Никакие размышления сейчас нам не помогут. Бандиты появятся только ближе к вечеру.

Эмма разворачивает свой ноутбук, но не может сосредоточиться. В это время звонит телефон Генри, знакомый ему голос говорит:

— Генри, заказчик отказывается менять условия. Утверждает, что объекту ничего серьезного не угрожает. Твое мнение?

— Понятно. Буду действовать по обстановке. Спасибо. Пока.

Эмма, удивленно и насторожено: — Что значит — «по обстановке»?

— Пока ничего не меняется. Посмотрим. Если ситуация разовьется в худшую сторону, я поговорю с Джованни на своем языке.

Эмма хотела что-то сказать, но промолчала. Снова пытается сосредоточиться над своими материалами. Генри прошелся по второму этажу, закрыл все ставни.

20:00. Там же.

Неожиданно Генри говорит:

— Эмма, идите на второй этаж. Ни в коем случае не спускайтесь.

Выключает свет в гостиной. Эмма, встревожено:

— Вы что-то видите?

— Сейчас не до разговоров. Идите. И не включайте на втором этаже свет.

Генри чуть приоткрыл окно и ставню. Ему видно, что две фигуры медленно приближаются к дому со стороны улицы Ам Айхенранген.

Берет из шкафа книгу. На ствол пистолета, добытого прошлой ночью, навинтил глушитель. Стоит, прислонившись к стенке, наблюдая за приближением нападающих.

Фигуры разделились. Один тип идет прямо к дому, другой перемещается вправо, за ближайшие ели.

Генри выдвигает левой рукой из окна книгу. У первого парня не выдерживают нервы — вскидывает пистолет и стреляет в сторону книги. Генри выпускает книгу из рук, она падает на землю. Одновременно стреляет парню в правое плечо. Он вскрикивает, роняет свой пистолет с глушителем. Хватается за плечо и отбегает назад, оставляя потерянный пистолет.

Генри стреляет в сторону второго типа, не успевшего спрятаться за ель. Старается не попасть в него. Тот инстинктивно отпрыгивает в сторону. Обернулся, увидел убегающего первого парня и перебежками тоже уходит за деревья.

Тишина. Генри вглядывается в сгущающуюся ночь. Видно, что первый бандит уже добежал до улицы Ам Айхенранген и скрылся за углом. Вдали из-за деревьев выскочил еще один и также исчез за углом улицы.

Эмма выглядывает, стоя на самом верху лестницы:

— Генри, что происходит. Вы стреляли?

— Что я вам сказал? Не высовывайтесь. Мне еще не хватало, чтобы вас подстрелили.

— Я не буду. То есть, я не высовываюсь, но мне страшно.

— А искать компромат на концерн не было страшно? Впрочем, кажется, на сегодня все закончилось. Я выйду. Если у меня будут проблемы — заприте дверь.

— Может быть, подождать до утра?

— До утра мы не можем ждать. Стрельба была с глушителями, но здесь так тихо, что кто-то из соседей мог услышать. Или увидеть в окно. Наверняка позвонят в полицию. Не хочется утром с ней встречаться.

Осторожно вышел на улицу. Никого нет. Поднимает простреленную книгу и пистолет. Оглядывается по сторонам — тишина. Возвращается в дом.

— Собирайтесь. Уезжаем рано утром. А сейчас спать.

— Куда?

— По дороге разберемся. Привыкайте. Боюсь, нам долго придется убегать.

— Поедем на обеих машинах?

— Нет, ваша останется здесь. Она хорошо известна бандитам. Мою тоже придется сменить. Возможно, ее номер заметил кто-нибудь из этой парочки. Утром поедем ко мне в отель, я сдам номер. Потом уедем в Лейпциг. Там я сменю машину, и поедем дальше. Есть у меня место, где мы не будем выделяться.

— Что мне брать с собой?

— Только чемодан, с которым вы приехали сюда.

— Но мы уезжаем надолго?

— Не знаю. Пока дней на пять-шесть. А сейчас, повторю, спать. Вы наверху, я устроюсь здесь.

 

Нордхаузен

Среда

7:30. 11 ноября 2015 г., среда. Гостиная дома Эммы.

Генри, озабочено:

— У вас все собрано? Завтракать нет времени. Сюда мы вернемся не скоро.

— Да, я готова.

Нюрнберг, оживленная улица.

Генри останавливает машину у продовольственного магазина:

— Выходите, купите что-нибудь поесть. Деньги есть? Карточку не используйте. Я подъеду через полчаса.

— Деньги есть, а что купить? Может быть, я поеду с вами? Почему вы хотите оставить меня здесь одну?

— Купите что-то для завтрака и воду. Я вас не оставляю. Вы заметная, не хочу, чтобы вас запомнили в отеле. За нами никто не следил — я проверял. Заберу вас через полчаса, только сдам номер.

Эмма выходит из машины. Нехотя направляется к магазину, оборачивается — видит удаляющуюся машину Генри.

Через полчаса Генри останавливается здесь же, на противоположной стороне улицы. Генри машет рукой из окна. Эмма перебегает улицу. Садится в машину, оставив два пакета на заднем сиденье:

— Куда сейчас, Генри?

— Сейчас в Лейпциг. Там сменю машину. Позавтракаем по дороге.

В молчании едут по великолепному шоссе 9. Перед 173-й дорогой Генри решил съехать с девятого шоссе, чтобы попасть в маленький городишко Шлегель.

10:00. Шлегель. Ресторан «Heinrich Rank Gaststatte».

Небольшой уютный зал, Генри и Эмма за столом. Что-то едят не спеша, почти молча. Наконец Эмма не выдерживает:

— Почему мы съехали с шоссе? Только, чтобы позавтракать?

Генри немного рассеяно отвечает:

— Да, и я хотел проверить, нет ли за нами хвоста. На 9-м шоссе это трудно определить.

И снова шоссе 9, Генри и Эмма едут молча.

11:00. Лейпциг.

Генри останавливает машину на улице Эндер около кафетерия. Рядом маленькая безымянная площадь.

— Посидите здесь, выпейте кофе. Я приеду через полчаса. Только сменю машину.

— Может быть, поедем вместе?

— Нет, нельзя.

— Вот всегда вы так, безапелляционно.

— Да, все нужно сделать скорее, вы будете задерживать меня.

— Но я не хочу есть, не хочу кофе. Мы только что позавтракали.

— Хорошо, походите по магазинам. Но через полчаса, пожалуйста, будьте здесь.

Эмма вышла из машины, оглядывается вокруг:

— Да здесь и приличных магазинов вокруг нет!

Генри, раздраженно:

— Что есть, то есть.

Уезжает.

Здесь же, через полчаса.

Эмма сидит на парапете под большим деревом, растущем посреди площади. На бледно-голубом фольксвагене подъезжает Генри. Останавливается на мгновение около кафе, кричит Эмме в окошко:

— Здесь нет свободного места для стоянки. Пройдите вперед, я вас там подберу.

Эмма садится наконец в машину, растирает руки:

— Как холодно, я замерзла. Куда мы теперь?

— Выберемся на шоссе 38 и поедем на запад.

— Зачем? Я думала, мы остановимся в Лейпциге. Здесь, в большом городе, нас будет труднее найти.

— Нет, найти легко везде, если есть выход на полицию. Думаю, что у концерна такие связи имеются. В небольшой гостинице маленького поселка мне будет легче заметить появление слежки и решать возникающие проблемы.

— Как решать? Как в моем загородном доме?

— Это мои заботы. Вас это касается только косвенно, не забивайте этим свою голову. Кроме того, я хочу прояснить кое-что.

Эмма пожала плечами и замолчала.

11:30. Кабинет начальника службы безопасности концерна.

Хартманн раздраженно смотрит на стоящего перед ним сотрудника:

— Ну, когда, наконец, ты доложишь, что дело сделано?

— Работаем. Но ее охранник оказался профи. Подстрелил одного из наших, демонстративно попугал второго. Они и дали деру. А журналистка с этим молодчиком куда-то уехали. Ее машина осталась на месте.

— Плохо, плохо работаете. Ты плохо работаешь! Где теперь искать их?

— Номер машины ее охранника заметили, проверили. Оказывается, он арендовал машину в Страсбурге и сдал сегодня в Лейпциге. Но новую не брал. Выяснили его данные: Генри Полонски из Гамбурга. Возможно, увозит журналистку к себе в Гамбург.

Хартманн передразнивает:

— Или в Берлин, или в Ганновер. На кофейной гуще гадаешь? Макаронника нашли?

— Да, с ним переговорил мой человек — припугнул, что мы передадим куда надо материалы по его играм с налоговым ведомством.

— Что? У нас на него что-то имеется?

— Нет, но у таких коммерсантов редко бывает все складно с налогами. Он перепугался, обещал проинформировать нас, если его краля позвонит.

— Ладно, держи меня в курсе. И подготовь хорошего оперативника — покрепче, раз тут такой «профи», как ты говоришь. Пусть будет наготове выезжать.

Генри и Эмма по-прежнему в машине. Генри спускается с шоссе 38 и на окраине Нордхаузена подъезжает к небольшому отелю «Вильдер Манн». Эмма, недоумевая:

— Почему мы останавливаемся в этом захолустье?

— Машина угнана. Этот поселок — в земле Саксония-Анхальт. Машину я взял в Лейпциге — в Саксонии, и информация об угоне сюда дойдет не сразу. У нас есть по крайней мере один день в запасе.

— Не понимаю, почему такие сложности. Да еще и нарушение закона.

— Если бы я опять взял машину на прокат, нас легко проследили бы по данным кредитки. Ни я, ни вы пока не можем пользоваться кредиткой. Кстати, у вас с собой наличные деньги имеются? У меня осталось только семьсот евро.

— У меня, кажется, не больше сотни. Я никогда не ношу с собой много денег. Предпочитаю расплачиваться карточкой.

— Плохо. Придется через пару дней ехать в Бельгию за деньгами. Отели, еда, бензин. Наличных нам хватит не больше чем на три, максимум, четыре дня.

13:00. Ресепшен отеля.

Генри берет у Эммы паспорт, прикладывает свой:

— Нам два соседних номера.

Портье улыбается:

— У нас сейчас свободен только один двухкомнатный номер на втором этаже. Завтра несколько номеров освобождаются. Но вы, наверное, вместе?

Генри вопросительно смотрит на Эмму. Эмма, несколько раздраженно:

— Не все ли равно. Поспите на диване в гостиной. И вы сказали, что следует экономить.

Генри, обращаясь к портье:

— Хорошо, мы берем этот номер.

Гостиная номера.

Генри говорит стоящей у стола Эмме:

— Отдыхайте, я пойду посмотрю окрестности.

Уходит.

Эмма набирает номер телефона, звонит. Через несколько секунд:

— Здравствуй, Джованни… Да, это я. Не могла тебе позвонить раньше. Тут такой ужас. Меня преследуют люди концерна… Да, пытались убить. Спасибо за охранника. Но это такой болван. Возможно, как охранник он и толковый, но очень грубый и подозрительный. Подозревает всех и даже тебя. Какие глупости… Да, мы сейчас уехали из Нюрнберга… Где? Где-то на границе Тюрингии и Саксонии-Анхальт. Ужасная дыра, Нордхаузен, отель «Вильдер Манн»… Нет, не приезжай, еще и тебя начнут преследовать люди концерна. Хорошо, я тебя тоже целую. Буду звонить. Ты мне не звони, охранник будет недоволен. Пока.

В дверях появляется Генри:

— Я проверил окрестности. Вряд ли они пойдут с Норд-хаузер штрассе, здесь хорошее освещение. Скорее зайдут с тыла, с тупичка, а потом пройдут до отеля под деревьями. Удобно сделать засаду на углу. Там есть две ели и бук, прекрасное место для укрытия и наблюдения. Окно в коридоре я открою, им это понравится. Надеюсь, что обслуга его не закроет.

Эмма, удивленно, раскрыв широко глаза:

— Разве они могут нас здесь найти? Мы уехали так далеко.

— Не знаю, но необходимо быть готовыми. Мы сейчас пойдем обедать, потом я посплю. Ночью придется дежурить.

Оба уходят.

15:00. Здесь же, после обеда.

Генри закрыл на замок и цепочку дверь:

— Я лягу спать. Вам тоже нужно отдохнуть.

— Не указывайте мне. Я поработаю.

Генри пожал плечами и устроился одетый на диване в гостиной, сразу же заснул. Эмма сидит за столом, делает вид, что работает. На самом деле уставилась в одну точку.

15:30. Кабинет Хартманна.

Хартманн работает над документом. Стук в дверь.

— Войдите.

В дверях появляется сотрудник:

— Хорошие новости. Этот макаронник, как вы изволили выразиться, позвонил моему человеку. Говорит, что журналистка и ее охранник остановились в Нордхаузене, в отеле «Вильдер Манн». Это в сотне километров от Лейпцига.

— Знаю, где этот Нордхаузен, был там проездом. Посылай своего человека. Да накажи ему, чтобы без ноутбука журналистки не возвращался.

— Разрешить ему крайние действия?

— Меня это не интересует, это твои проблемы.

18:00. Гостиная номера.

Генри просыпается:

— Прекрасно отдохнул. Как работалось?

Эмма, чуть замешкавшись:

— Нормально. Еще пару дней, и статья будет готова.

— Сдадите в газету и все? А если там откажутся печатать?

Рассмеялась:

— Такую острую вещь отхватят с руками.

— Прекрасно. А как вы думаете, после этого концерн перестанет вас преследовать?

— Думаю, что после публикации автор статьи будет на виду, и меня не тронут.

— Хорошо бы. Но я не такой оптимист. Впрочем, какое мне до всего этого дело. Мне доставить бы вас в целости и сохранности в следующий понедельник в вашу газету. А потом хоть трава не расти.

— Какая трава?

— Это я так, к слову. Пойду, обойду еще раз отель — посмотрю, что бы я сделал на месте бандитов, чтобы проникнуть в него. Мы не знаем, какой они располагают о нас информацией, но предполагаю, что вполне могут здесь появиться через час-полтора.

— А разве они не могут просто пройти через вход? И почему вы вообще так уверены, что они появятся, и даже знаете — когда?

— Не знаю, но предполагаю. Через вход они, конечно, не пойдут — их сразу заметят, а убивать портье — это даже для них чрезмерно.

Отправляется на короткую прогулку.

Вернувшись, Генри смотрит на сидящую за столом Эмму — она сидит неподвижно, по-прежнему не работает, о чем-то думает.

— Все спокойно. Пойдемте ужинать.

Оба покидают номер.

19:00. Там же.

Входят Генри и Эмма. Генри спокойно говорит Эмме:

— Я пойду на улицу ждать гостей. Вы запритесь, свет не включайте. Если сегодня все уладится, я приду за вами, и мы сразу уедем.

— Куда? Почему нам не уехать прямо сейчас?

— Их дальнейшие ходы не предсказуемы, а здесь мне будет удобно оборвать преследование и поинтересоваться его деталями. Потерпите пару часиков. Темнеет рано, так что думаю, мы выедем не позже десяти вечера, Куда направимся, пока не могу сказать точно.

Уходит. Эмма запирает дверь на замок.

В коридоре этажа Генри открывает окно. Проверяет его вращение, подкладывает стоявшую на подоконнике пепельницу, чтобы случайное движение воздуха не закрыло окно.

19:30. Восточный угол отеля.

Генри сидит в небольшом скверике на скамейке под буком.

Через полчаса мимо отеля медленно проезжает черный Опель Зафира. Через минуту появляется с другой стороны и снова проплывает перед отелем. Генри всматривается в автомобиль — внутри только один человек.

Еще через несколько минут этот же автомобиль подъезжает к отелю. Из машины выходит коренастый мужчина в коричневой шляпе, входит в здание. Генри привстает со скамейки, но не трогается с места, лишь внимательно смотрит в сторону входной двери.

Мужчина в коричневой шляпе выходит из отеля, садится в машину и уезжает.

Через несколько минут Генри лениво проходит мимо портье, скучающего за стойкой. Портье его останавливает:

— Господин Полонски, вас только что спрашивал какой-то мужчина. Я ему сказал, что вы вышли. Вы не встретили его?

— Он назвал себя?

— Нет.

— Пойду на улицу. Может быть, он вернется.

Не спеша возвращается к входной двери и выходит.

21:00. Стемнело. Восточный угол отеля.

Генри снова сидит на скамейке. Теперь его основное внимание нацелено на противоположный конец скверика — где за деревьями видна небольшая площадка для парковки машин, которой заканчивается переулок.

Неожиданно на парковке появляется черный опель. Вернее, марку машины не разобрать, так как тьма уже сгустилась. Генри поднимается со скамейки, прячется за ель.

Из машины выходит мужчина в коричневой шляпе с пистолетом в руке. Осматривается. Замечает открытое окно. Подходит к дереву, стоящему совсем рядом с этим окном, оценивает ситуацию. Засовывает пистолет в кобуру под куртку, подпрыгивает и хватается за нижнюю ветвь дерева. Начинает подниматься к окну.

Генри ждет нужного мгновения. Когда мужчина поднимает левую ногу, чтобы поставить ее на очередную ветку, стреляет в его правую, опорную ногу. Мужчина срывается с дерева. Ошеломленный лежит неподвижно.

Генри подбегает к нему, молча бьет в челюсть. Вытягивает пистолет из кобуры и направляет на мужчину:

— Лежать!

Ощупывает мужчину в поисках дополнительного оружия. Находит нож, привязанный к ноге. Удовлетворенный, поднимается, не опуская пистолет:

— Вставай!

Мужчина молча показывает на раненную ногу.

— Ничего, пройдешься до машины.

Вынимает у мужчины ремень из брюк. Перетягивает ногу выше раны. Помогает подняться.

Оба медленно идут к опелю. Мужчина опирается на левое плечо Генри и тяжело прыгает на левой ноге. В правой руке Генри пистолет.

Едут в машине. Мужчина за рулем. Генри указывает, куда ехать, его левая нога на правой педали. После нескольких километров дает команду:

— Тормози.

Оба выходят. Снова вдвоем бредут по тропинке между деревьями. Останавливаются на берегу искусственного озера. Генри, придерживая мужчину:

— Меня не очень интересует — кто ты. А вот по чьему заданию работаешь, хотелось бы знать.

— Не вижу смысла продолжать разговор. Мы оба профи — ты не скрываешь свое лицо, и я знаю, что шансов давать мне не будешь.

— Логично. Как понимаешь, ничего личного — только бизнес. Но если скажешь, кто послал, закончим мгновенно. Если будешь молчать, придется несколько часов помучиться с ранами в животе, пока не замерзнешь. Никто тебя здесь не найдет пару дней. До дороги не доползешь, гарантирую.

— Добро, я скажу. Только выполни одну просьбу — позвони моей дочери, передай, что я ее люблю. Номер в моем телефоне, под именем «дочь».

— Хорошо, сделаю.

Генри берет у мужчины телефон, просматривает адреса. — Номер заказчика там же — его имя Герберт. Больше мне ничего не известно.

— В затылок или в лоб?

Мужчина, промолчав лишь мгновение:

— Лучше в лоб.

Генри отходит на три шага назад. Стреляет мужчине в лоб. Тот падает.

Генри проверяет его карманы. Вытаскивает бумажник, вынимает документы и все бумажки, кроме денег. Засовывает бумажник обратно в карман. Больше в карманах ничего не находит. Оттаскивает труп к кустам. Уходит к машине.

Едет в Зангерхаузен. Бросает там машину, садится в автобус. Просит остановить у съезда на Роспервенд. Делает вид, что идет к Роспервенду, но после ухода автобуса возвращается и идет полтора километра к отелю.

23:00. Номер в отеле.

Эмма сидит в темноте и одиночестве, измучившись от переживаний.

Стук в дверь. Голос Генри:

— Эмма, откройте, это я.

Эмма бросается к двери, открывает. Генри входит, устало говорит:

— Теперь можно не сидеть в темноте.

Подходит к выключателю, включает свет.

— Все? Нет бандитов?

— Временно мы от них отвязались. Но утром поедем дальше.

— Куда теперь?

— Недалеко. Там красивые места, вам понравится. А теперь отдыхать. Боюсь, что завтра будет тоже напряженный день.

 

Браунлаге

Четверг

7:00. 12 ноября 2015 г., четверг.

Гостиная номера в отеле «Вильдер Манн».

Генри стучит в дверь спальни:

— Эмма, вставайте. Мы уезжаем.

Эмма через несколько минут выходит из спальни в халате. Генри, побрившись, появляется из ванны:

— Одевайтесь, Эмма. Сколько вам времени нужно на сборы?

Эмма, раздраженно:

— Не знаю, какое это имеет значение?

— Лучше бы нам убраться отсюда пораньше. Нам ехать недалеко, но я хотел бы показать вам красивые места. Да, почему вы все так воспринимаете в штыки?

— Мне надоели эти гонки, непрерывные переезды.

— Скажите спасибо, что до сих пор живы. Поверьте, это не просто.

Эмма молча уходит в ванную, резко закрыв за собой дверь.

7:30. Генри и Эмма в машине, едут по улицам поселка.

Эмма, раздраженным голосом:

— Мы даже не позавтракали.

— Потерпите с полчаса. Позавтракаем в Браунлаге, это совсем рядом.

Едут дальше молча.

8:00. Браунлаге. В машине на стоянке.

Генри, обернувшись к Эмме:

— Мы сейчас оставим машину здесь. До отеля пойдем пешком.

— Почему? Зачем тащить вещи? Это далеко?

— Не очень, здесь все близко. Но я не хочу ставить машину слишком близко к отелю. Пора от нее избавляться.

Выходят, Генри несет чемодан Эммы и свой кейс.

8:15. Браунлаге. Отель «Аскания», ресепшен.

Генри подает портье паспорта:

— Нам двуспальный номер.

— Извините, но у нас маленькие номера. Сейчас имеются только односпальные. Но во всех номерах двуспальные кровати или две отдельные. Есть номера на третьем этаже, где кроме двух кроватей имеется диван.

Генри смотрит на Эмму:

— Может, поедем в другой отель?

Эмма, почти раздраженно:

— Да ладно, пусть будет так. Мы ведь опять только на одни сутки? И мне все равно, вы ведь не проявляете ко мне излишнего интереса.

Генри пожимает плечами:

— Не принято.

— Что не принято?

— Проявлять интерес к клиенту.

Обращается к портье:

— Да, мы берем номер на третьем этаже.

Портье начинает оформлять заказ.

Генри спрашивает:

— Скажите, что интересного сейчас в городе? Ваши знаменитые гонки не состоятся в ближайшие дни?

Портье отрывается от своего гроссбуха, широко улыбается:

— Наш знаменитый международный чемпионат по голому спуску на санях еще не скоро. И это будет последний чемпионат. На следующий год он уже не состоится — к сожалению, запретили окончательно. Если бы вы приехали во время чемпионата, свободных номеров нигде бы не было. Все наши двадцать девять отелей в эти дни забиты под завязку. Ведь приезжает до двадцати пяти тысяч зрителей.

— О каком чемпионате вы говорите?

— Будут гонки на девяностометровом спуске. Участвуют как мужчины, так и женщины. Но участников не много — порядка тридцати, и все опытные спортсмены. На них будут сапоги и шлемы. Ну, а если кто хочет, может надеть трусы или короткие шорты. Больше ничего надевать нельзя.

У Эммы расширились зрачки:

— Какой ужас! И женщины?

— Конечно. Это многих и привлекает. А победителю достается приз — тысяча евро. И все это в двухстах метрах от нас! Но вы, к сожалению, это не увидите.

Номер в отеле «Аскания».

Эмма глядит на стоящие у стенки две узенькие кровати, не очень длинный диван. Прошла в маленький совмещенный санузел:

— Боже, какая убогость. Почему мы остановились здесь? Портье упомянул про двадцать девять отелей в городе.

— Отель удобно расположен, и номера дешевые в это время года. Приехали бы через несколько недель — ничего бы не нашли здесь. Попытайтесь смотреть на все с другой точки зрения. На мой взгляд, весь отель — с двухэтажной мансардой, которая как раз над нами, с красивыми воротами и обрамлением из деревьев, выглядит игрушечным, даже сказочным. И убранство в номере соответствует общему стилю — как будто все игрушечное. Я был здесь один раз, года три назад, мне очень понравилось.

Эмма еще раз оглядывает комнату. Выбрала кровать, стоящую подальше от входа, положила на нее сумку:

— Располагайтесь на второй кровати. Диван слишком маленький.

— Сейчас ресторан закрыт, пойдемте в кафе — там на завтрак шведский стол.

— Это имеет какое-то значение? Бесплатный завтрак.

Скривилась. Генри, повышая тон:

— Послушайте, вы что ли так привыкли к обеспеченной жизни? При ваших нерегулярных заработках фрилансера?

— Слава богу, меня не очень волнует моя зарплата. Финансово меня поддерживает мой дядя по матери, и это позволяет мне чувствовать себя независимо.

— Прекратим этот обмен любезностями. Спускаемся.

9:20. Там же.

Генри и Эмма возвращаются в номер. Эмма, с кислым выражением лица:

— Паршивый завтрак. Пресно и не вкусно.

— Почему вы во всем находите только отрицательные стороны? Да, завтрак простенький. Но питательный, это такой стиль. Можно назвать его деревенским.

Ладно, у нас сейчас много свободного времени. Весь день я не жду никаких козней от людей концерна. Пока они разберутся со своим пропавшим человеком, пока смогут выяснить, где мы находимся, пройдет не меньше суток. А мы за это время уедем дальше. Предлагаю походить по городку, посмотреть Ледовый дворец. Вы катаетесь на коньках?

— Каталась в колледже, но сейчас у меня нет такого желания. Я посижу до обеда в номере — поработаю, подумаю.

— Хорошо, посидите здесь. Я пройдусь, разомну ноги. Повторяю, сегодня не ожидаю никаких приключений, а утром мы уедем. Но, пожалуйста, не выходите из номера до моего приезда. Здесь вполне можно встретить на улице не очень вежливых баварцев или крикливых итальянцев.

— Обещаю. У меня нет ни малейшего желания шататься по улицам, глазеть на «прелести» этого зимнего уголка. Кстати, почему здесь снег? Ведь в Нюрнберге еще ни разу не было снега.

— Мы сейчас на высоте шестьсот метров. На улице плюс два градуса. Но уже несколько дней как выпал снег и пока, слава богу, не тает. Так что я пока похожу на лыжах. Запритесь.

Уходит. Эмма несколько минут глядит на свои записи. Внезапно хватает телефон и звонит:

— Джованни? Да, это я. Ты не поверишь, мне так надоели эти переезды с места на место. Да еще этот мужлан. Грубый, неотесанный. Ты не представляешь, в какой паршивый номер он меня засунул. И все, мол, для моего блага… По-моему, это не охранник, а просто убийца. Вчера снова расправился с кем-то… Нет, он мне не говорил, с кем встречался. Что ты молчишь?.. Соскучился? Я сейчас просто мечтаю попасть снова в свой уютный домик. И чтобы ты был рядом со мной. Целую неделю… Здесь уже снег… Где? Я в Браунлаге, это в Гарце. Говорят, что здесь красивая природа… Было бы красиво, если бы ты был рядом. Жаль, что ты не можешь сейчас сюда приехать… Да, отель «Аскания». Я тебя целую. Пока.

Закрывает мобильник, оставила на столе. Уставилась в одну точку.

10:00. Кабинет Хартманна.

Хартманн работает с бумагами. В кабинет без стука устремляется сотрудник. Хартманн молча очень недовольно смотрит на него. Тот, взволнованно:

— Опять отзвонился наш Макаронник. Журналистка вместе с охранником находятся в Браунлаге. Это между Нордхаузеном и Госларом. Отель «Аскания». Передает со слов своей крали, что нашего человека этот тип ликвидировал. Предлагаю отправить усиленную группу. Нужно уже закрывать это дело.

— У тебя есть подходящие люди под рукой?

— За пару часов я найду пяток специалистов. Но нужны средства. Выделите?

— Да, в расходах не стесняйся. Я уже докладывал руководству, что угрозу мы ликвидировали. Так что отступать нам некуда.

13:30. Номер в отеле.

Эмма принялась, наконец, за работу. Услышала стук в дверь:

— Кто там?

— Откройте. Это я.

Генри входит в комнату. Видит рабочий беспорядок на столике у Эммы:

— Поработать удалось? Прекрасно.

Увидел телефон на столе:

— Кому звонили? Я же говорил, что звонить нельзя.

— Никому я не звонила.

— Не нужно обманывать. Вы, по-моему, не понимаете, как это опасно. Вчера вы тоже никому не звонили?

— Нет, не звонила.

— Но я же слышал, когда вчера подходил к двери, как вы разговаривали с кем-то. Уверен, что с Марчиано. Вы разве не понимаете, что нас нашли в отеле «Вильдер Манн» именно через несколько часов после вашего разговора.

— Что же, я должна сидеть без всякой связи с друзьями? Мой разговор с Джованни никак не мог повлиять на появлении вчерашних бандитов. Или вы думаете, что он после каждого нашего разговора бежит все докладывать агентам концерна?

— Я не знаю, кто сообщил службе безопасности концерна наш адрес. Может быть, ваш дружок, или же его телефон прослушивается. В любом случае нельзя ни с кем разговаривать. Я не шучу. Телефон я пока конфискую. А если позвоните из автомата или еще как-нибудь — умываю руки. Защищайте себя и свои материалы сами.

Взял со столика телефон, вытащил батарейку, убедился, что внутри нет маячка, вытащил сим-карту:

— Я-то думал хоть один день отдохнуть. Когда вы разговаривали сегодня? И не врите, пожалуйста, это слишком важно.

— Утром, после вашего ухода.

— Прекрасно! Часа через полтора-два, а то и раньше, следует снова ждать «друзей». Теперь приедет целая куча «специалистов». Придется поспешно уезжать. Но пока мы должны пообедать. Соберите свои вещи, и пойдем в ресторан.

— Опять здесь? Может быть, поищем что-то получше?

— Обойдемся тем, что у нас под рукой. Никуда из отеля выходить я теперь не собираюсь.

14:30. Там же.

Заходят Генри и Эмма.

— Вот видите, вполне приличный обед. Мне понравилось.

— Вам всегда все нравится. По-моему, по-прежнему все было слишком пресно.

— Да, это не французская кухня, а добротная немецкая пища. Если хочется изысков — поезжайте в Страсбург хотя бы. Но только после понедельника, когда закончится неделя моих проблем с вами.

— Вам так надоело мое присутствие? Поверьте, мне тоже не по душе наше совместное странствование.

— Ура! Мы наконец-то сошлись хоть в чем-то во мнениях. Это прогресс.

Эмма негодующе посмотрела на Генри, но промолчала.

Потом все же вымолвила:

— Выйдите, пожалуйста, я еще не готова к отъезду.

Генри покинул номер. Эмма со слезами бросилась на подушку — слишком много накопилось эмоций.

Через несколько минут встает, идет в ванную умыться. Начинает снова собирать вещи. Держит в руках свои записи — смотрит на них и со злостью бросает в чемодан:

— Чтоб он провалился, этот концерн. Знала бы — ни за что не взялась за эти грязные дела.

В дверь стучит Генри:

— Вы готовы?

— Да, заходите.

Генри заходит в номер:

— Посидите еще здесь, а я посмотрю, где можно будет взять машину.

— Опять украдете?

Генри покачал головой:

— Вот всегда вы так. Не украду, возьму на время. Иначе нам нельзя.

15:00. У выхода из отеля.

Генри осматривает территорию отеля, неторопливо проходя от выхода к воротам.

У выхода стоит, переминаясь с ноги на ногу, типичный боевик. Еще один стоит у ворот. Видно, что он бросает взгляд на фотографию, когда к нему приближается молодая женщина. За воротами Генри видит машину, в ней двое.

Генри зевает, вынимает пачку сигарет, делает вид, что закуривает, и возвращается неспешно в отель.

Идет по коридору к служебному входу ресторана, выглядывает из него. У второго выхода с территории отеля стоит еще один мужчина, независимо поглядывающий по сторонам. Чуть дальше за выходом видна пустая машина.

Генри возвращается внутрь отеля.

Номер в отеле.

Генри, сумрачно:

— Сбылись самые худшие ожидания. Ваше сообщение дошло утром до службы безопасности концерна. Они прислали своих ребят. Двое дежурят у главного входа и ворот, один у второго выхода. Да еще пара парней в запасе сидят в машине. Поздравляю вас.

— Не может этого быть! Вы что-то путаете.

— Хотел бы я, чтобы вы были правы, но увы. Уходить будем через второй выход. Вы с чемоданом и моим кейсом идите за мной к служебному входу ресторана. Я пойду впереди, попытаюсь забрать машину. Не высовывайтесь. У них имеются ваши фотографии, но меня они пока не знают. Как только я свистну, быстро выходите и бегите ко мне.

— Я с чемоданом не смогу бежать.

— Ну, как сможете. Все, идемте.

Во дворе отеля перед вторым выходом.

Генри появляется в служебных дверях ресторана, идет покачиваясь, изображая сильно пьяного. Проходит мимо дежурящего бандита, едва не задев его. Бандит смотрит на Генри, посмеиваясь.

Генри подходит ближе к машине, недоуменно смотрит на нее:

— Где моя машина? И где ворота? Здесь были ворота, я точно знаю. Кто это забрал мой форд? Что, у ирландцев можно безнаказанно воровать машины?

Поворачивается к бандиту и подходит к нему, опять пошатываясь, почти вплотную:

— Вы не видели здесь подозрительных личностей?

Бандит, с презрением:

— Иди, иди отсюда, пьянчуга.

Пытается оттолкнуть Генри, протянув в его сторону правую руку. Генри обхватывает протянутую руку, поворачивает бандита и сбивает его на землю. Падая, бандит пытается вытащить свободной левой рукой из-за пояса пистолет, но не успевает снять с предохранителя.

Генри выхватывает из футляра, привязанного к обнажившейся ноге бандита, узкий нож и вонзает бандиту под третье ребро. Левой рукой прижимает его левую руку с пистолетом. Правой рукой бьет по горлу и перехватывает пистолет. Но бандит уже обмяк, почти выпустил пистолет.

Генри вырывает пистолет, отстраняет бандита, чтобы не выпачкаться в крови. Оттаскивает его под ближайшую ель. Вынимает из груди нож и бросает рядом, протерев рукоятку. Свистит.

Появляется Эмма, в левой руке сумка и кейс Генри, правой катит за собой чемодан. Смотрит со страхом на Генри, на пистолет, переводит взгляд на лежащего под елью бандита.

— Идите к машине.

Шарит в карманах бандита, вытаскивает связку ключей, телефон, быстро идет к машине.

Генри и Эмма в машине.

Генри молча выруливает на дорогу. Эмма, очень тихо:

— Опять?..

Боится продолжить.

— Да, опять. Если бы не ваши звонки, был бы он сейчас живой, сидел бы дома.

— Нельзя было его оставить в живых?

— Нельзя. Он видел мое лицо. Я могу теперь надеяться, что вы больше не будете звонить? Никому — пока все это не закончится.

— До понедельника?

— Хотя бы. После понедельника вы сами будете решать: звонить или не звонить.

— А я? Я ведь тоже видела ваше лицо…

— Вы клиент. На вас это не распространяется.

Эмма, с сарказмом:

— Слава богу.

Генри молча продолжает путь на запад к дороге 242. Потом резко меняет направление на юго-восток.

Останавливается около телефона-автомата. Выходит из машины: «Пора выполнить обещание».

Набирает номер. После нескольких гудков слышит голос девушки:

— Ало. Кто это?

— Я звоню по поручению вашего отца. Он просил передать вам, что очень любит вас.

— Кто вы? Вы шутник? Или что-то путаете? Мой папаша не мог так сказать, черт бы его побрал. Он никогда не интересовался мной. И не видела я его уже несколько лет.

— Я извиняюсь, но это последнее, о чем он сказал перед своей смертью. Поверьте, в такую минуту не врут. Он вас всегда любил.

Вешает трубку.

Эмма, удивленно:

— С кем вы говорили?

— Выполнил поручение одного человека. Забудьте, вас это не касается.

— Почему мы едем назад?

— Не хочу ехать через центральную часть национального парка. Там сейчас уже могут быть заносы и скользкие места. Нашей городской машине будет трудно преодолевать такие участки. Выйдем на дорогу 27 и двинем по ней через Геттинген к Каселю. А там уже прямая дорога в Бельгию.

— В Бельгию?

— Да, там я смогу получить наличные деньги. Карточкой нам до сих пор нельзя пользоваться.

15:30. В машине перед воротами отеля.

В машине сидят два бандита. Один из них звонит по телефону:

— Черт, Вилли не отвечает. Поехали, проверим.

Отъезжают.

У запасного выхода отеля, те же двое.

Первый бандит:

— Ни машины, ни Вилли. Он не мог исчезнуть отсюда, не предупредив меня. Пауль, посмотри у входа, что там?

Пауль осторожно приближается к отелю, обходит все место по кругу. Внезапно остановился, машет первому бандиту. Тот, недовольный, выходит из машины, идет к Паулю:

— Ну, что тут?

Пауль показывает на ель, под которой виден сапог Вилли. Оба подходят ближе, осматривают тело. Потом оглядываются вокруг.

Первый бандит:

— Забираем с собой. Это его этот громила порешил. Не даром нас предупреждали.

— Нас могут увидеть, Бруно.

Бруно, первый бандит:

— Хуже, если его обнаружат под елкой. Начнут выяснять, доберутся до нас. А так, нет тела — нет дела. Похороним в укромном месте. Здесь, в Гарце, его никто не найдет.

— А родственники не начнут искать?

— У него нет постоянной женщины. А дочь давно уже не поддерживает с ним отношения. Короче, никому он не нужен. Давай, перенесем его в машину.

Поднимают труп, тащат, как пьяного, к машине, осторожно сажают на заднее сиденье.

Бруно:

— Давай к воротам. Заберем Георга и Дитмара. Попытаемся догнать гада. Если он пошел через Национальный парк, мы его там возьмем.

— У него фора около получаса.

— Застрянет где-нибудь. Кроме того, там будет легче всего спрятать Вилли.

16:30. Кабинет комиссара полиции округа Гослар.

Комиссар — мужчина лет пятидесяти, седоватый, коротко подстрижен. Возвышается над массивным столом.

После стука в дверь входит дежурный:

— Господин комиссар, звонили из Браунлаге. Там какой-то турист из отеля «Аскания» утверждает, что видел в окно, как в машину вталкивают мужчину, у которого волочились ноги. Говорит, что очень похоже на похищение, и он считает своей обязанностью поставить в известность полицию.

Комиссар, недовольно:

— Черт бы их всех побрал, дергают по пустякам. Напился, наверное, какой-то английский или итальянский путешественник, а приятели его увозят. Сезон еще толком не начался, а у них уже там происшествия. И не реагировать нельзя. Пошли кого-нибудь, пусть проверит, не исчез ли кто-нибудь из туристов. И пусть не очень задерживается. Да, запомнил ли этот бдительный гражданин номер машины?

— Слушаюсь.

Уходит.

17:00. Кабинет Хартманна.

Хартманн сидит с документами, делает вид, что работает. Стук в дверь.

— Войдите.

Входит сотрудник. Виновато докладывает:

— Мне звонил Герберт, у него плохие новости. Журналистка снова ускользнула, а ее охранник убил одного из наших людей.

— Где твои люди сейчас?

— Продолжают преследование. Охранник увел одну из их машин.

— Раздолбаи! В газеты попадет информация об инциденте?

— Говорят, что труп они припрятали. До весны никто не найдет.

— А что у макаронника?

— Пусто, больше ему подруга не звонила.

— Дроммер, ты провалил все дело. Срочно ищи, рой землю копытами! Чтоб достал мне журналистку или хотя бы ее записи — мы так и не знаем до сих пор, что к ней попало и откуда.

 

Осткамп, Брюгге

Четверг — пятница

21:30. 12 ноября, четверг. Осткамп, Бельгия.

Около закрытого кафе «Ла фиеста».

К кафе подъезжают в машине Генри и Эмма.

Эмма, удивленно:

— Но кафе закрыто. Зачем мы сюда приехали?

— Подожди минутку.

Выходит из машины, стучит в окно. Из двери выглядывает Моника:

— Месье Пьер? Вы к нам? Так поздно?

— Моника, извини, не рассчитал время. Мы едем издалека. Ты нас угостишь чем-нибудь? Последний раз ели в обед.

— Ну, что с вами сделаешь. Конечно, что-нибудь найдем.

Заходите.

Посмотрела на машину:

— Вы с дамой, Пьер? Ваша подруга?

— Нет, это подруга моего приятеля. Он попросил меня помочь ей в одном деле. Эмма, выходите.

Эмма выходит из машины, проходит в кафе вместе с Моникой. Генри следует за ними.

Зал кафе.

Генри, несколько церемонно:

— Эмма — это Моника, чудесная хозяйка и добрый друг, Моника — это Эмма.

Моника и Эмма кивают головами, внимательно рассматривают друг друга. По лестнице в халате спускается Жанна:

— Ой, месье Пьер, вы вернулись?

Увидела Эмму, помрачнела:

— Добрый вечер, мадам. Ой, я сейчас оденусь.

Убежала наверх.

Моника пригласила всех к столу:

— Присаживайтесь. Я на кухню, сейчас принесу вам что-нибудь поесть.

Уходит. Эмма спрашивает:

— У вас много друзей, Генри? И почему вас зовут Пьер?

— Да, имеются друзья в некоторых городах. Пьером меня звали четыре года назад, когда я познакомился с Моникой. Вы же понимаете, что при моей профессии приходится иногда менять имя. Так она и привыкла называть меня. Я вас прошу тоже не называть меня Генри.

Эмма очень тихо спросила:

— У вас были близкие отношения?

— Нет, нет. Просто, она хороший человек.

Замолчал, так как Моника принесла и поставила на стол поднос с двумя порциями яичницы с сыром, крупно нарезанными помидорами и зеленью. Генри и Моника занялись ужином.

Моника вернулась на кухню и приносит оттуда поднос с двумя чашками чая, сливками, большими кусками пирога и еще с чем-то. Почти одновременно сверху спускается Жанна в новом костюме и раздается гудок машины. Генри настораживается, внимательно глядит на дверь. Жанна успокаивает его:

— Это господин Ван дер Берг. Я ему позвонила, что вы приехали, Пьер.

Входит Ван дер Берг:

— Привет, Пьер. Я рад снова видеть тебя в наших краях. И рад поводу прийти к тебе, Моника. А ты в этот раз не один! Познакомь меня с твоей дамой.

— Эмма, это мой «коллега» по армейским делам — Вильям. Он приютил меня однажды. И мы славно поболтали вдвоем. Вильям, это Эмма — подруга моего приятеля. Приятель попросил позаботиться о ней некоторое время, пока он в отъезде. Мы тут буквально на одни сутки: завтра должны вечером уехать.

— Надеюсь, вы остановитесь у меня? Я был бы очень рад.

— Боюсь стеснить тебя. Лучше мы остановимся в отеле.

— О чем ты говоришь? Куда сейчас ехать искать отель? Как вы можете стеснить меня в моих хоромах? Я отдам вам весь второй этаж. Но с тобой мы поболтаем.

Генри смотрит на Эмму:

— Что скажете?

Эмма пожала плечами:

— Вам виднее.

— Хорошо, Вилли. Кажется, Эмма согласна. А я очень рад тебя видеть.

Жанна спросила:

— Но вы придете завтра?

— Конечно, мы будем завтракать у вас. Но обедать мне придется в Брюгге. Там у меня встреча завтра.

Эмма удивленно вскинула на Генри глаза, но промолчала.

— А вас, Эмма, будет развлекать днем Вилли. Вилли, ты не откажешься показать Эмме окрестности?

— С превеликим удовольствием. Отвезу нашу гостью в Брюгге, покажу там все самое хорошее.

22:30. Гостиная дома Ван дер Берга.

Эмма, осматриваясь на первом этаже:

— У вас очень симпатичный дом.

Ван дер Берг, улыбаясь:

— Спасибо, Эмма. Мне он тоже нравится, хотя и несколько надоел. Я живу здесь с шестидесятого года, пятьдесят пять лет.

— И все время без хозяйки?

— Нет, сначала здесь хозяйничала тетушка. Собственно, это был ее дом. А потом несколько лет мне голову морочила жена, пока не сбежала в Брюссель. Но это все не интересно, давно прошедшие дела. Пойдемте, я покажу вам обе спальни на втором этаже.

Ван дер Берг и Эмма поднимаются по лестнице на второй этаж.

Генри звонит по телефону:

— Привет. Я в Брюгге… Присылайте завтра к обеду. Я буду в кафе «У Анны» на Steenstraat. Это в сотне метров от Марктплатц. Легко найти. Пока. Да, пришлите также миниатюрное записывающее устройство… Нужно.

Тоже поднимается на второй этаж.

9:00. 13 ноября 2015 г., пятница. Кафе «Ла фиеста».

За столом Ван дер Берг, Генри и Эмма.

Голос Моники из кухни:

— Сейчас, сейчас. Я уже приготовила вам мой обычный завтрак.

Из кухни выходит Жанна с посудой, расставляет на столике:

— Как отдыхали, месье Пьер?

Демонстративно не глядит на Эмму. Генри, усмехаясь: — Прекрасно, Жанна.

Парирует в ответ:

— И когда ты познакомишь нас с женихом?

Жанна не остается в долгу:

— А у вас, месье Пьер, нет такого же, как вы, приятеля? Я бы познакомилась.

Генри рассмеялся:

— Прости, Жанна, забыл, что ты уже совсем взрослая.

Жанна победно бросает взгляд на Эмму. Уходит на кухню, через минуту возвращается с подносом. Расставляет тарелки с завтраком:

— Приятного аппетита!

И снова не глядит на Эмму. Ван дер Берг посмеивается.

9:45. Гостиная в доме Ван дер Берга.

В гостиной хозяин и Эмма. Ван дер Берг крутит в руках трубку, но не раскуривает ее. Не знает, как начать разговор. Эмма начинает первая:

— Вилли, вы позволите так называть вас?

— Помилуйте, мадмуазель Эмма, конечно, так лучше. Мне ужасно не нравится моя длинная фамилия.

— Мне показалось, что эта девочка, Жанна, не равнодушна к Пьеру.

Ван дер Берг смеется:

— Ей уже скоро девятнадцать. В это время любая девушка ищет своего героя. Здесь ей после столицы немного скучно, а Генри очень неплохо выглядит. Да она к тому же видела, как он весной здесь разобрался с двумя неграми. На меня это тоже произвело тогда впечатление.

— Да, что касается «разобраться» с ситуацией, это у него получается. Я за четыре дня насмотрелась на это вдоволь.

— Что, были тяжелые деньки?

— Ужас. Не желаю никому перенести такое. Как у него получается всегда выйти невредимым из таких ситуаций?

— Ну, он же воевал, в спецвойсках. Я тоже повоевал в свое время в Африке.

Смеется:

— Не подумайте, что я всегда был старым. На этой почве мы и сошлись с Пьером. Но это все слова. А я обещал Пьеру свозить вас в город. Вы никогда не были в Брюгге?

— Нет, никогда.

— Тогда мне повезло. Будет, о чем рассказать. Центр нашего города полностью сохранился с какого-то там века. Во время войны его почти не бомбили, не то, что Гент. И каналы действуют, как сотни лет назад. Поехали! Пообедаем тоже в центре.

Оба уходят.

10:00. Кабинет комиссара полиции округа Гослар.

Комиссар сидит за столом, читает бумаги. После стука входит дежурный:

— Господин комиссар, звонил наш человек из Браунлаге. Расспросил того туриста из «отеля Аскания». Тот утверждает, что был совершенно трезв, когда видел происшествие. Записал номер машины: номерной знак синий, номер NR-AT771. Разглядел даже стикер. Он желтый.

Комиссар, недовольно:

— Свяжись с Нюрнбергом, это их номер. Пусть сообщат, чья машина. Попроси, может быть, они сами проверят все. На всякий случай, сообщи нашим дорожным постам. Пусть тоже смотрят. Все, иди.

— Будет исполнено.

Уходит.

10:30. Кабинет Хартманна.

Перед Хартманном навытяжку стоит Дроммер.

— Господин Дроммер. Объявляю вам выговор. Вы не справились с такой простой задачей. Я не ограничивал вас в средствах. А теперь вы докладываете мне, что след журналистки потерян. Я не уверен, что следует продолжать нашу совместную работу. Черт побери, когда ты научишься работать? Что говорит этот макаронник?

— Эта сука ему не звонила. Он несколько раз звонил ей, но телефон выключен. Я пытался через связи в полиции проследить, где находится телефон, но ничего не удалось. Вероятно, ее охранник вытащил батарейку или просто уничтожил телефон.

Хартманн передразнивает:

— «Вероятно». Мне не нужны никакие «вероятно». Мне нужна журналистка. Пошли снова своего человека к макароннику. Пусть прижмет его. Следи за редакцией и за обоими домами, где она жила. Не может же она долго скитаться. Где-то должна проколоться. Иди. Не справишься, выгоню к чертовой матери.

11:45. Брюгге. Кафе «У Анны».

Анна — белокурая женщина тридцати двух лет. Стоит спиной к двери:

— Закрыто, мы прибираемся. Приходите чуть позже.

В кафе входит Генри, в руках кейс:

— Анна, обернись. Нехорошо стоять спиной к старому другу.

Анна резко поворачивается:

— Пьер? Ты? Какими судьбами?

— Вот, приехал на тебя посмотреть. Ты так похорошела за это время.

— Ну, да. Приехал посмотреть. Несколько долговато ехал. Пять лет где-то скитался.

— Но ведь приехал, наконец. И не пять, а всего лишь четыре.

— Лучше бы и не показывался. Считать не умеешь? Май 2011, а теперь ноябрь 2015. Четыре года и шесть месяцев.

— Все так точно? Ты меня так ждала?

— Идиот. Кто будет ждать пять лет? К твоему сведению: я замужем, у меня прелестная девочка двух лет. Тебе все ясно?

— Ясно, почему не ясно? Я понимаю. Но накормить-то меня накормишь?

— Ладно, ты обычный клиент. Садись, накормлю, подожди только.

Генри садится за стол около окна:

— Готов ждать сколько угодно, если при этом можно будет смотреть на тебя.

— Боже, хоть не паясничай. И так тошно.

— Почему? Снова в положении?

— Да хоть бы и так. Только бы не от тебя. Да нет, не в положении. От твоего вида тошно. Опять вспоминать эти майские дни и ночи. Откуда ты на мою голову свалился?!

— Не волнуйся. Я только пообедаю, поговорю здесь с приятелем и перестану раздражать тебя своим видом.

Отвернулся, делает вид, что рассматривает улицу.

— Эльза иди сюда, приберись пока здесь. Мне некогда.

Генри, поворачивается к ней:

— Что, уходишь?

— Нет, просто ты мне все настроение испортил. Как хорошо было без тебя, все спокойно, размеренно. За что мне такое наказание?

Садится за тот же стол.

Из кухни выходит Эльза — молодая девушка, лет двадцати, типичная фламандка. Убирается в зале, с любопытством поглядывая на Генри и Анну.

Генри, тяжело вздохнув:

— Ладно, про семью ничего спрашивать не буду. А как у тебя дела в кафе?

Анна почему-то перешла на английский:

— Нормально, доходы зимой не очень, но летом вполне прилично, туристов много. Хозяев не интересуют доходы, мне хватает и на Эльзу, и на приходящую уборщицу. И на дом в целом хватает.

— А хозяева не поменялись?

— Нет. Формально, хозяйка прежняя — Лола — младшая дочь того мужчины, который здесь умер. Помнишь, я тебе рассказывала эту грустную историю? Он по завещанию фактически передал мне это кафе.

— Помню, конечно, помню.

— Но Лола ни разу здесь не была. Ей сейчас уже двадцать, живет по-прежнему в Израиле, учится в университете, ее в армию не взяли, что-то у нее с ногой. А старшая — Оксана — частенько сюда заглядывает. У нее здесь на втором этаже квартира. Она — художница. Кстати, ты, возможно, во время обеда увидишь ее.

Генри, смеется:

— Так мне это нужно? Лучше я на тебя буду весь обед смотреть.

Анна промолчала.

В кафе заходит новый мужчина, здоровается с Генри:

— Я все принес. Вот, в пакете.

— Хорошо, положи на стол.

Не заглядывая в пакет, кладет его в кейс:

— Ничего устно не передавали?

— Нет. Я поехал.

Уходит.

Анна, вернувшись к французскому языку:

— Так ты только из-за этой встречи пришел сюда?

— Что-ты, конечно, нет.

С серьезным видом:

— Я-то хотел тебе сюрприз сделать, вот, заказал то, что тебе больше всего должно было понравиться. А ты… ты уже замуж выскочила.

Потупился горестно. Анна в растерянности:

— Не может быть… кольцо?

Снова взглянула на поднявшего голову и улыбающегося теперь Генри.

— Идиот! Все шуточки! Убила бы тебя, Пьер!

Генри очень серьезно:

— Знаешь, Анна, я ведь только с тобой умею шутить. В другом обществе не получается. Сам не знаю, почему.

— Хоть бы сейчас не врал. У тебя в каждом городе по девушке. Все вы, «представители фирм», врете на каждом шагу. Всем все обещаете.

— Не нужно так, Анна. Я тебе никогда ничего не обещал и не врал. Разве только шутил иногда.

В это время по лестнице со второго этажа сходит новая девушка:

— Доброе утро, Анна. У тебя гость?

Подходит к столу, за которым сидят Генри и Анна.

— Вот. Заявился старый знакомый. Носу не показывал пять лет.

— Не пять, а четыре с половиной. Сама считала. Кстати, извините, не знаю, как вас зовут, уже совсем даже не утро.

Новая девушка:

— Для меня утро. Я вчера поздно засиделась за альбомом. Никак не получалось.

— Так вы — Оксана? Художница?

Оксана смеется:

— Да, Оксана, но художницей меня назвать — слишком смело. Так, иногда малюю что-то.

Анна возразила:

— Неправда. Ты великолепно рисуешь и пишешь маслом очень даже хорошо. Мне нравится.

— Анна, что же ты не представила мне своего знакомого?

— Вроде ни к чему. Он сейчас уйдет.

Генри, полностью повернувшись к Оксане:

— Видите, как она со мной обращается? А ведь обещала покормить. И так всегда. Придется в следующий раз заявиться сюда не через четыре, а через восемь лет.

— Оксана, — это Пьер, представитель какой-то фирмы. Все пытается всучить свои мелочи всем. То, что раньше называли коммивояжер. Пьер, — это Оксана, хозяйка кафе и дома. Я тебе упоминала о ней.

Добавила:

— И можешь вообще не являться сюда больше.

— Во-первых, не какой-то фирмы представитель, а очень уважаемой. Во-вторых, ее продукция пользуется большим спросом.

— Некогда мне с тобой спорить. Оксана, садись подальше от этого типа.

Оксана смотрит попеременно на Генри и Анну. Не может понять их отношения. Генри, почти серьезно:

— Не слушайте ее, Оксана. Я не кусаюсь, не ругаюсь. И вообще, если меня не задирать, я хороший. Особенно здесь, в этом прелестном заведении. Садитесь здесь.

Анна и Эльза уходят на кухню.

— Хорошо, Пьер, но обещайте рассказать мне что-нибудь интересное. Здесь довольно скучно.

Садится напротив Генри.

— А кто заставляет вас скучать в этом сонном царстве? Вы нашли здесь особенный сюжет, пытаетесь схватить его? Расскажите, я внимательный слушатель.

Оксана довольно долго смотрит на Генри, переводя взгляд со стрижки на плечи, руки:

— Рассказывать мне особенно нечего… Пыталась рисовать местные каналы, но ничего интересного не получается. Только раз зарисовала одного попрошайку, довольно колоритного. Я когда-то в колледже художественной академии увлекалась портретами, правда, гротескными.

— В какой академии?

— В Эдинбурге.

— И каким ветром занесло вас в Эдинбург из России? Ведь вы оттуда родом? Мне Анна когда-то говорила.

— Разве это интересно? Знаете, что? Посидите здесь. Я принесу альбом. Попробую вас нарисовать.

Генри передразнивает:

— «Разве это интересно?» Согласен, только если вы потом передадите рисунок мне.

— Пусть хоть так.

Уходит очень быстро наверх. Возвращается с альбомом:

— Сидите спокойно пару минут. Я набросаю лицо.

Быстро, решительными штрихами рисует лицо Генри. Через несколько минут командует:

— А теперь станьте к двери, как будто вы входите.

Генри послушно встает и подходит к двери. Оксана опять быстро рисует в альбоме. Через некоторое время разрешает:

— Можно посмотреть.

Генри с удивлением разглядывает лист, где он стоит в двери, чуть выставив вперед голову. На голове пиратский платок, в руке кривой нож. Лицо искривлено угрожающей улыбкой, на щеке шрам, но все равно, лицо узнаваемо.

— Это вы меня таким представляете?

— Сама удивляюсь. Хотя, наверное, это подсознательно получилось. Признаюсь, я не могу представить вас коммивояжером. Другая речь, совсем другие плечи и руки. Главное, другие глаза.

— Вы меня удивили. Но рисунки, оба, я заберу. Спасибо. Потянулся к альбому, вырвал оба рисунка и свернул в трубочку:

— Странные рисунки, но мне нравятся.

— Только вы не обижайтесь. Я позднее нарисую ваш настоящий портрет. Возможно, в масле. Но небольшой. Как вам его переслать потом? Дадите телефон?

Генри, с некоторым сомнением:

— Не знаю пока. Я все время в разъездах. Давайте, я лучше запишу ваш телефон. Позвоню вам через пару месяцев. А как вы будете рисовать без меня?

Оксана пожала плечами:

— Буду рисовать по памяти. Вы так не хотите давать свои координаты? Ладно, запишите.

Диктует телефон. Генри заносит номер в свой мобильник:

— Обязательно позвоню.

Анна и Эльза возвращаются в зал, несут подносы с обедом. Анна командует:

— Хватит вам болтать, приятного аппетита!

Генри и Оксана замолчали, принялись обедать.

Здесь же через полчаса.

Оксана спрашивает:

— Это был не просто приятель?

— Да, мы были неделю вместе четыре с половиной года назад. Если встречи урывками можно назвать «вместе». Я тогда была еще не замужем. Ждала его больше года. А он так и не появился больше. Современный коммивояжер, разъезжает по всей Европе.

— Мне он не показался коммивояжером. Больше смахивает на военного. Я же, наверное, не зря его пиратом нарисовала. Попробую снова нарисовать, посмотрю, что получится.

— Он произвел на тебя впечатление? Зря, не стоит думать о нем. Уверяю, никогда ты его больше не увидишь и не услышишь. Не позвонит, поверь мне.

Оксана рассмеялась:

— Ну, ты же увидела его. Впрочем, какое это имеет значение? Увижу, не увижу… Не все ли равно?

Анна смотрит на нее с сомнением:

— Смотри, не запади на него. Конечно, он мужчина видный, но не стоит о нем даже думать.

— Анна, мне уже не восемнадцать лет. Не беспокойся.

13:00. Гостиная в доме Ван дер Берга.

Ван дер Берг и Эмма отдыхают на диване после поездки.

— Спасибо, Вилли. Было очень интересно. Я никогда не каталась в экипаже. Чувствуешь себя дамой девятнадцатого века. И каналы симпатичные и Марктплатц — как из сказки о Германии семнадцатого века. Жалко, что мы не смогли попасть в ту большую церковь.

— В кафедральный собор? Да, он не часто открыт. Да и идти в него нужно специально, не спеша. Отдохните и поедем обедать к Монике.

— Почему поедем? Здесь же совсем рядом.

— Привык так. Я в полдень и вечером иду пешком. А на обед езжу. Все разнообразие.

Смеется:

— Стариковские привычки.

Слышен звук подъезжающего такси.

— Пьер, наверное, приехал.

Выходит на улицу встречать.

Генри и Ван дер Берг появляются вместе.

— Все дела переделали, Пьер?

— Да, Эмма, на сегодня все.

Ван дер Берг:

— Тогда поедемте к Монике.

— Я уже пообедал в городе, но посижу вместе с вами.

Поехали.

— Я только приведу себя в порядок.

Эмма уходит на второй этаж.

14:00. Здесь же, после обеда.

Те же. Ван дер Берг:

— Я, пожалуй, пойду отдохну. А вы как?

Эмма смотрит на Генри:

— Я поработаю. Да, Пьер, может вы посмотрите мою статью? Я распечатала ее. Свежий взгляд не помешает.

— Вряд ли я чем-то помогу. Но если нужно, давайте посмотрю.

Ван дер Берг уходит к себе. Эмма раскладывает на столе текст статьи.

 

Брюгге, Франкфурт, Шмалленберг

Пятница — суббота

14:30. 14 ноября 2015 г., пятница.

Гостиная в доме Ван дер Берга.

Те же. Генри недовольно отставляет в сторону текст:

— Теперь покажите основные материалы расследования.

— Какие материалы?

— Факты: документы, записи бесед со свидетелями.

Ведь не из головы вы все это выдумали?

— Но разве всего этого недостаточно? Здесь все четко написано.

— Написано четко, писать вы умеете.

— Так в чем проблема?

— Эмма, вы давно работаете в газете?

— Уже год. До этого работала у дяди в фирме.

— Такие расследования проводили?

— Нет, впервые. По-моему, я вам уже говорила. Работала с официальными материалами, исследовала их, давала экономический обзор.

— И вас ни разу не привлекали к суду за неверную информацию?

— Зачем же? Я всегда пишу правду.

— Представьте себе, что концерн привлечет вас к суду за диффамацию. Что вы будете делать?

— Как, почему к суду?

— Юристы концерна представят в суде вашу публикацию как распространение заведомо ложных порочащих сведений. А за это, по-моему, в Германии по головке не погладят. Да думаю, главный редактор и не пропустит такую статью без документов, подтверждающих абсолютно все, что в ней написано. Ведь концерн за такую статью просто ограбит газету.

— Но ведь здесь все правда!

— В суде никому не интересны правдивые предположения. Суд рассматривает не домыслы, а документы. Документов у вас нет. Или я чего-то не видел, Эмма?

— Другого нет. И что же делать?

— Не знаю, вам решать. Либо попытаться помириться с концерном, передать службе безопасности все ваши материалы, попросить прощения. Либо найти документы, подтверждающие вашу информацию. Третьего, по-моему, нет. Жаль только того мужика, который оказался в Гарце не в том месте и не в то время.

— Но где я найду эту информацию? Да и имеются ли такие документы?

— Документы, безусловно, имеются. Только где они? Вы подумайте, что вам теперь делать. А я пойду тоже отдохну, как Вилли.

Уходит на второй этаж. Эмма сидит неподвижно, глядя на свои материалы.

15:30. Здесь же.

Эмма сидит почти в той же позе. Перед ней порванные листы статьи. Сверху спускается Генри. Увидел порванную бумагу:

— Что, сразу сдались? Руки подняли вверх? И что теперь?

— Но я не смогу найти никакие документы.

— Вы? Конечно, не сможете.

— А вы? Вы могли бы найти подтверждение этого? Клянусь, я уверена, что все, что я пишу здесь, — правда.

— Это большая задача. Возможно, подобные документы имеются у начальника службы безопасности. Эти хитрые лисы любят хранить компрометирующие начальство материалы. Но как до него добраться? Это дело не на один день. А я с понедельника в отпуске. Осталось всего три дня. Доставлю вас «в целости и сохранности» на квартиру и помашу ручкой — адью.

— Но со мной ведь сразу расправятся. Вы сами об этом говорили.

— А я тут при чем? Ваш драгоценный друг позаботился только об одной неделе.

Эмма от негодования не может ничего сказать. На глаза наворачиваются слезы. Молчит некоторое время:

— А если я вам заплачу? Сколько нужно заплатить, чтобы вы взялись за это дело?

— Дорогая Эмма. Я безумно хочу в отпуск. У меня была до вас очень тяжелая неделя, да и эти деньки — не сахар. Не нужны мне еще деньги и дополнительные заботы.

— И вам не стыдно так бросать беззащитную женщину? От негодования глаза сразу высохли. Озадаченный Генри переминается с ноги на ногу:

— Черт бы побрал эту глупую ситуацию! Не знаю, что вам сказать. С одной стороны, вы — не моя женщина, вы клиент. С другой стороны — вы, действительно, женщина.

Меня несколько часов назад совершенно незнакомая женщина изобразила ужасным пиратом. Скажите, вы тоже считаете меня таким? Сейчас я принесу.

Поднимается к себе и приносит карандашные рисунки Оксаны. Разворачивает их. Ван дер Берг вышел из гостевой комнаты, рассматривает вместе с Эммой рисунки:

— Пират очень похож на тебя, Пьер.

Расхохотался:

— Кто это тебя так?

— Знакомая моей знакомой, в городе, во время обеда. Не успел я опомниться, а она уже показала мне портрет и такой рисунок. Хорошо хоть, что удалось отобрать их.

Эмма, ехидно:

— Очень точно подмечена ваша натура.

— Извините, Пьер. Вы так громко говорили с Эммой, я частично слышал вашу беседу. Беседу на повышенных тонах. Я, правда, не все понял. Пьер, вы действительно не можете или не хотите помочь Эмме? Странно. Я не верю в это.

— Черт, черт, черт!.. Сколько раз говорил себе не лезть в незнакомую ситуацию! Особенно, с прекрасными дамами. Эмма, я, действительно, не уверен, что смогу вам помочь. Да вы еще все время мне мешаете.

Ван дер Берг поспешил ретироваться:

— Извините. Не буду вам мешать выяснять отношения. Удаляюсь.

Уходит в сад. Генри ему вслед:

— Да нет никаких отношений.

Поворачивается к Эмме:

— Я посмотрю, что можно сделать. Но только без вас. И чтоб никуда не звонили. Ни другу, ни дяде, ни тете, если таковая имеется.

— Но куда мне идти? Оставаться здесь?

— Нет, здесь слишком далеко от Нюрнберга. Я попробую пристроить вас в безопасном месте в Германии.

Отходит в сторону. Звонит по телефону:

— Марта, дорогая, привет… Да, это я. Я сейчас почти в Германии, вот и позвонил тебе… Нет, раньше никак не мог, был очень далеко. Подожди, не ругайся. Я хотел бы встретиться с тобой завтра. Где ты сейчас?.. Во Франкфурте? Хорошо. Я перезвоню тебе завтра перед обедом. Буду во Франкфурте, тогда и договоримся. Да, слушаю… Не так быстро, я перестаю понимать, когда ты так строчишь из пулемета… Завтра. Все завтра.

Закрывает телефон. Эмме:

— Попытаюсь договориться, чтобы она пристроила вас у ее матери.

— Это ваша девушка?

— Нет у меня девушки, постоянной девушки. Не могу себе этого позволить.

— То есть, в каждом городе по девушке?

— А вы видели хотя бы одну?

— Я же не ездила с вами в Брюгге.

Ван дер Берг заходит в гостиную из сада:

— Переговорили? Давайте лучше выйдем в сад, посидим на солнышке, пока оно еще не зашло. А через час уже пора будет идти к Монике пить кофе.

17:00. Кафе Моники.

Генри, Ван дер Берг и Эмма сидят за столом. Ван дер Берг, обращаясь к Эмме:

— Если вы задержитесь еще на день, я бы мог свозить вас в Гент, показал бы вам знаменитый алтарь. Да там еще многое что можно посмотреть.

Генри возражает:

— Не получится, к сожалению. Я бы тоже к вам присоединился, но мы выезжаем рано утром. Нужно успеть добраться во Франкфурт до обеда.

— К чему такая спешка? Кстати, можно по пути заглянуть в Гент. Это не займет много времени.

— Нет смысла. В Гент нужно приезжать специально. Там получасом не обойдешься. Я договорился о встрече во Франкфурте перед обедом. А нам без остановок ехать немного меньше пяти часов. Но без остановок никак не удастся. Поэтому я планирую уехать не позже половины восьмого.

Эмма молчит во время этого разговора. Моника подошла, успев услышать конец разговора:

— Но вы заедете к нам завтракать, Пьер? Мы приготовим вам все пораньше. Нельзя ехать на пустой желудок.

— Конечно, Моника. И заправимся основательно, чтобы до Франкфурта не останавливаться.

— Сделаем завтра с Жанной завтрак. А пока ваш кофе.

Смеется.

Жанна вносит сразу два подноса — Ван дер Бергу и Эмме:

— Сейчас вам принесу, Пьер. Что будете кушать?

— Только кофе, Жанна.

19:00. Гостиная в доме Ван дер Берга.

Ван дер Берг, Эмма и Генри устроились в креслах и на диване. Эмма мечтательно произносит:

— Как у вас хорошо, Вилли. Такая тишина, наверное, здесь прекрасно можно отдыхать. Не то что в Нюрнберге.

— Так приезжайте, милости просим. С Пьером или одна, или… не знаю еще с кем! Я буду рад. Здесь особенно хорошо весной.

— Вот, выпутаюсь из своих неприятностей — обязательно приеду.

— Да, а пока нужно еще выпутаться.

— Я уверен, Пьер, что у вас все получится. Ладно, я пока посмотрю свой сериал.

— А мы с Эммой выйдем в сад, посидим там немного.

Ван дер Берг забеспокоился:

— Но я принесу Эмме теплое пальто. Там сейчас холодно, долго не усидите.

Уходит наверх, приносит теплое мужское пальто. Надевает на вставшую Эмму.

Эмма смеется:

— Я в нем утопаю!

— Зато будет тепло. Идите. Но через полчаса мы пойдем к Монике ужинать.

Скамейка во дворе дома Ван дер Берга.

Генри и Эмма на скамейке, перед ними заросли запущенной рощи. Ни ветерка, на небе уже выступили звезды.

Эмма извиняющимся голосом:

— Простите, Генри, что я так нетактично вела себя время от времени. Наверное, я нервничаю от необычной обстановки. Никак не могу привыкнуть, что со мной происходит то, о чем я только иногда читаю в газетах. Меня могут в любой момент беспричинно убить. А вам все время приходится спасать меня. Мы с вами рядом уже пятый вечер, а вы все еще остаетесь для меня загадкой. Расскажите хоть немного о себе, Генри.

Генри задумался, после некоторого молчания:

— Не знаю, что можно рассказать. Не привык это делать. Не пытаюсь заинтриговать вас, просто это вам ни к чему.

— Почему? Судя по тому, что у вас друзья в разных странах и городах, ваша жизнь весьма насыщена событиями.

— Не желал бы вам такой насыщенности. А друзья? Знаете, когда не ждешь подвоха от людей и сам не делаешь им гадости, отношения становятся хоть и не слишком близкими, но приятельскими, вполне человеческими. И ты готов помочь, если можешь сделать это, и тебе помогают, если это в их силах.

— И часто приходится помогать людям? Вот сейчас, вы откликнулись на просьбу Джованни помочь мне. Это случайность?

— Затрудняюсь ответить. Безусловно, это отнюдь не дружеская помощь. Мне платят за то, чтобы вы неделю побыли в безопасности. Но это для меня совсем непривычно. Я ни за что не согласился бы это делать, если бы не настоятельная просьба моего работодателя.

— А что вы обычно делаете у этого работодателя?

— Простите, Эмма, но об этом мне не хотелось бы говорить. Тем более с журналистом. И вообще, вам, наверное, холодно. Сужу по себе. Я уже замерз. Давайте пойдем в дом. Пора идти к Монике.

Оба встают и уходят в дом.

8:00. 14 ноября 2015 г., суббота.

Генри и Эмма в машине, проезжающей поворот на Гент. Эмма провожает взглядом высящийся вдали массивный корпус:

— Что это?

— Университет.

— Вы везде бывали? Во всех городах?

— Не понял. Как можно посетить все города? В Бенилюксе бывал во многих, в Германии тоже пришлось почти во всех больших городах бывать. А вот в Испании был только раз, редко посещал Италию и Англию.

— И что вам больше всего понравилось?

— В Европе? Чехия.

— Почему?

— Там тихо, спокойно.

— Вы туда ехали, когда вас попросили помочь мне?

— Да, туда.

— Но Прага тоже не очень тихий город. Спокойный — да, но там полно туристов, в центре, по крайней мере.

— Я не о Праге, хотя она мне тоже нравится. Я о тихих местечках, в которых иногда кажется, что ты не в двадцать первом веке, а в шестнадцатом — семнадцатом. В одном из таких я и отдыхаю.

— Я в таких не бывала. Мы с дядей однажды были в Праге. Но он водил меня только по центру. Замок, старинные соборы, старинное кладбище. Было немного скучно. Да он еще каждые полчаса заглядывал в пивные. То еще удовольствие глядеть на поддатых туристов.

Помолчала:

— Хотела бы я провести неделю-две в тихом уголке, таком, какой нравится вам.

Отвлекся от дороги впереди, посмотрел внимательно на Эмму:

— Это что? Предложение провести вместе недельку? Вряд ли приглашу. Я люблю отдыхать в одиночестве. Кроме того, мне кажется, что за эти пять дней я надоел вам до чертиков. А нам еще предстоит провести рядом не менее трех дней.

— Не обращайте внимания. Это я так. Сама не знаю, почему так сказала. Наверное, надоели эти непрерывные переезды из города в город.

Генри молча пожал плечами.

Едут дальше молча. Временами мимо мелькают съезды в города: Брюссель, Лювен. В Льеже остановились, не доезжая до автобусного вокзала, у кафе. Генри предложил:

— Выйдем, здесь вы сможете выпить кофе. Да и в туалет вам, вероятно, нужно.

— А вы?

— Я отправлюсь сменить машину. Чемодан оставьте в багажнике. Я его переложу в новую машину. Возьмите только сумочку.

— Опять уведете чужую?

— Нет, позаимствую на время. На нашей в Германии не стоит ездить. Возможно, ее уже ищут.

10:30. Льеж, кафе.

Эмма сидит в кафе, напряженно смотрит в окно. Увидела подъезжающую машину, из которой выглянул Генри, и помахал рукой. Облегченно вздохнула, поднялась, пошла к выходу.

Вышедший из машины Генри спрашивает:

— Заждались?

Эмма, садясь в машину:

— Да уж. Не очень приятно сидеть и ждать неизвестно чего. Это для меня внове. Впрочем, для меня так же непривычно каждый день нарушать законы.

Генри развел руками:

— Что поделаешь? Зато теперь можно не меньше суток спокойно ездить на этой машине. Но мы задерживаемся. Нам еще ехать почти три с половиной часа. Приедем во Франкфурт не раньше двух.

13:30. У свертка на Кобленц вблизи Рансбах-Баумбах.

Генри звонит по телефону:

— Да, Марта, это я. Немного задерживаюсь, буду во Франкфурте только в два или немного позже. Где встречаемся?.. Да, я слушаю… Нет, у тебя дома неудобно. Кроме того, я хочу есть. А у тебя вряд ли готов дома обед. Может быть, встретимся в ресторане «Клостерхоф», это у начала Мюнцгассе. Помнишь, мы по ней шли вечером к Рёмеру, когда были во Франкфурте. Тебе это удобно?

Слушает:

— Прекрасно. Значит, минут через сорок. Успеешь?.. Договорились.

14:00. Кабинет Хартманна.

Хартманн вошедшему Дроммеру:

— Что еще у тебя?

— Ничего хорошего. Наши люди вернулись, ничего не нашли.

Хартманн опять передразнивает:

— «Наши»… Твои засранцы! Впятером не могли одного обезвредить! Пусть теперь вчетвером заканчивают все. Денег не плати, пока не будет результата.

— Конечно. У меня еще люди по очереди сидят у дома журналистки и у ее дачи. Снять их, раз журналистка слиняла?

— Пусть ждут. Все равно вернется.

14:20. Ресторан «Клостерхоф». Франкфурт.

Генри и Эмма молча сидят за столиком в уголке около окна. Еще не сделали заказ.

Марта входит в ресторан, оглядывается. Увидела Генри и сидящую с ним женщину. Удивленно рассматривает издалека. Отдала пальто. Двинулась к столику Генри. Генри встает навстречу Марте:

— Привет, дорогая. Садись к нам.

— Привет. Несколько неожиданно, что ты не один.

— Познакомьтесь. Марта, это — Эмма, меня попросили помочь ей выпутаться из сложной ситуации. Эмма, это — Марта, моя хорошая знакомая.

Марта и Эмма внимательно осматривают друг друга, выискивая недостатки. Молчат. Генри тоже по очереди оглядывает их:

— Странно, вы похожи. Весьма похожи. Только у Эммы короткая стрижка.

Марта, почти обиженно:

— По-моему, совсем непохожи.

Села за стол:

— Так о чем, Генри, ты хотел поговорить?

— Марта, чтобы утрясти дела Эммы, мне нужно два-три дня поработать, зная, что ей ничего не угрожает. Не могла бы ты устроить ее на эти два-три дня у баронессы?

— Генри, дорогой. А зачем мне это нужно? Я знаю, у тебя часто «противоречия» с не очень приятными людьми. И они разрешаются иногда путем применения «крайних» мер. Ты хочешь, чтобы я подвергла опасности мою маму?

— Не думаю, что баронессе будет что-то угрожать. О нашем пребывании здесь никто не знает. Если Эмма и дальше никому не будет звонить, никто и не узнает, что она в Шмалленберге. А я уеду в Нюрнберг. Там надеюсь утрясти «противоречия», как ты назвала.

— Пока я не готова что-то ответить. Не хочу принимать решение на голодный желудок. Пообедаем — продолжим разговор.

Все трое занялись рассмотрением карты, принесенной официантом.

Через несколько минут, когда официант выслушал заказы, Генри обратился к Марте:

— Как у тебя с работой? Отец предложил что-то, не связанное с кукурузой?

Улыбается.

Марта, очень серьезно и даже несколько с обидой:

— Нет, не с «кукурузой». Но, оказывается, любая работа по моей специальности такая же неинтересная.

— Что так?

— Я «сижу» на пластмассе. Наша фирма является поставщиком пластмассовых изделий. И я убедилась — все равно, что продается: пшеница, кукуруза, пластмасса или, например, серебро. Я же их не вижу, не щупаю. Передо мной на экране только файлы: заказы, таблицы, графики. Уже надоело за полгода. А что делать? Отец до сих пор подбрасывает деньги, но не до бесконечности же. Вот недавно случайно разбила свою машину. Он мне купил новую, простенькую. Езжу теперь на вольво. Что будет, если и эту разобью? Ведь самой мне никак не купить новую.

— Жаль, прекрасная была машина. Мне нравилась. Как разбила?

— И мне нравилась. Разбила случайно. Может быть, я и не очень виновата. Не хочется вспоминать, но страховая компания и полиция посчитали, что это я проехала не там, где надо.

Официант приносит заказы. На некоторое время все заняты едой.

Генри, уже заканчивая есть:

— Так что с твоим решением, Марта?

Марта остановилась на время, отставив в сторону тарелку:

— Я согласна, если поеду с тобой.

— Куда?

— Но ты же будешь разъезжать по своим делам. И я с тобой.

— Я не собираюсь никуда уезжать. Мои дела все в Нюрнберге и его окрестностях.

— Значит и я буду в Нюрнберге и окрестностях.

— Это несерьезно. Могут быть неприятные ситуации. Я не могу рисковать тобой, точно так, как и Эммой.

— Не хочешь — не надо. Но иначе я не согласна. А разве в прошлый раз не было неприятных ситуаций? Вспомни хотя бы тот перевал, где встретились две машины.

— Нет уж, лучше не вспоминать. Ладно, возьму с собой. Но только не пререкайся, не досаждай мне, иначе накажу. Как в прошлый раз. Еще вопрос: ведь ты работаешь, как же ты можешь ездить со мной?

— Не проблема. Напишу заявление об отпуске на неделю. Отпуск мне дадут: фирма не захочет ссориться с отцом, вернее, с его банком. Так что, не ищи повода отвязаться от меня.

— Марта, ты сильно изменилась за эти полгода. Так повлияла твоя работа?

— Не знаю. Возможно, я поняла, что что-то представляю собой.

Эмма во время этого диалога с интересом смотрит на обменивающихся репликами Генри и Марту.

Некоторое время все молчат, заканчивая обед. Генри рассчитывается с официантом.

У ресторана «Клостерхоф».

Марта спрашивает:

— Где вы остановились?

— Пока нигде. Мне не хотелось бы регистрироваться в отеле.

— Проблемы с документами?

— Нет, но у наших оппонентов почти наверняка связи в полиции. Получат информацию о нас сразу. Я рассчитывал, что ты поможешь нам с ночлегом. Лучше всего было бы уехать в Шмалленберг сегодня, чтобы я с утра мог выехать в Нюрнберг и начать действовать.

— Хорошо, я сейчас перезвоню маме и на работу.

— Поедем на твоей машине.

— Твоя, как всегда, несколько ненадежна? — улыбается Марта.

— Да, пора ей где-то успокоиться, постоять, подождать хозяина.

16:00. Полицейская инспекция дорожной полиции Нюрнберга.

Дежурный звонит по телефону:

— Округ Гослар? Передайте комиссару полиции, что по вашему запросу была проведена проверка автомобиля с номером NR-AT771. Обер-мейстер дорожной полиции Вагнер доложил, что беседовал с водителем. Тот показал, что он с тремя товарищами действительно был в Браунлаге. Они хотели отдохнуть там пару дней, но Георг Ригер напился до потери сознания, свалился под дерево. Они вынуждены были прекратить отдых и отвезти его домой.

Докладывал дежурный полицейской инспекции дорожной полиции Нюрнберга Тойрер. Записали? Всего хорошего. Кстати, вы по каждому пьянчуге будете нас запрашивать? Делать там вам нечего в глуши?

17:30. Гостиная в доме баронессы Вилленберг.

За столом Эльза Вилленберг, Генри, Марта и Эмма. Эльза церемонно говорит:

— Я рада, господин Шпильман, видеть вас снова. Марта многое рассказывала о вашем совместном путешествии.

Генри бросил взгляд на Марту, как бы спрашивая, что именно та рассказывала матери. Марта очень спокойна, не реагирует на взгляд Генри. Эльза продолжает:

— Я была поражена изменениями, происшедшими за неделю с моей несколько непутевой дочерью. Думаю, что это вы так повлияли на нее.

— Мама, никому это не интересно.

Эмма внимательно слушает, переводя попеременно взгляд с баронессы на Марту и Генри.

— Мама, Эмме нужно где-то отдохнуть несколько дней. Ты не против, если она останется у тебя на это время?

Эльза недоуменно смотрит на Марту, потом на Генри. Странно, но Эммой интересуется меньше.

— Господин Шпильман, вы тоже остаетесь?

— Нет, мама, мы с Генри уезжаем на эти дни. Я взяла отпуск на работе. Не беспокойся, я тебе буду звонить.

— Ну да, как в прошлый раз? Ты мне тогда ни разу не позвонила. Только через твоего отца я узнала, что вы едете в Венецию. И я думала, что Эмма приехала с господином Шпильманом. Впрочем, бог с вами… Никогда не поймешь ваше поколение. Но я рада, что Эмма останется. Слишком скучно здесь с тех пор, как ты уехала во Франкфурт.

— Мама, мы обо всем договорились. По-моему, сейчас самое время напоить нас кофе. Давайте прекратим эти разговоры, перейдем на кухню, там уютнее.

Все уходят на кухню.

18:30. Та же гостиная.

За столом Генри, Марта и Эмма.

Генри уже озабочен предстоящей поездкой:

— Пора уезжать. Эмма, дайте мне ключи от квартиры и дачи. Мы с Мартой уезжаем сейчас, ночевать будем уже в Нюрнберге.

— Но за квартирой и дачей следят, Генри. Вы так говорили.

— Мне как раз нужно, чтобы преследователи узнали, что мы вернулись в Нюрнберг.

Марта, недоуменно:

— Я думала, мы уедем утром.

— Так мы выгадаем целый день. Сможем завтра с утра заняться делами.

Марте:

— Ты не могла бы остричь волосы, как у Эммы?

— Зачем?

— Хотелось бы, чтобы преследователи поверили, что рядом со мной Эмма.

Марта пожала плечами:

— Хорошо, раз ты настаиваешь.

Уходит.

Эмма, немного в растерянности:

— А что мне делать?

— Отдыхать, ведь вы жаловались совсем недавно, что устали от непрерывных переездов.

— Долго отдыхать?

— Я знаю? Пока не расхлебаюсь с вашими проблемами.

Там же, через некоторое время.

Входит Марта, коротко постриженная, поворачивается перед Генри:

— Удовлетворен? Подсадная утка устраивает?

Генри оглядывает обеих:

— Нормально. В темноте или издали вас не отличишь.

Эмма взволновалась:

— Но так нельзя. Нельзя Марту подвергать опасности ради меня. Почему вы меня не берете с собой.

— Мне так удобнее. Больше на эту тему не говорим.

Давайте ключи.

Забирает ключи у Эммы.

Марта спрашивает:

— Не слишком поздно приедем в Нюрнберг?

— Я посмотрел по Гуглу. Выйдем на седьмую дорогу и потом на третью. Сейчас пробок на дорогах не должно быть. Проскочим до Нюрнберга через Фульду и Вюрцбург за четыре часа. В одиннадцать будем на месте. Удобно, даже если за квартирой наблюдают, то решение о нападении примут только утром. Успеем отдохнуть.

— Может быть, поедим перед поездкой?

— Нет, я помню, в морозильнике у Эммы кое-что оставалось. Нам хватит. А по дороге выпьем кофе где-нибудь. Поехали.

 

Снова Нюрнберг

Суббота — воскресенье

23:00. 14 ноября 2015 г., суббота.

Улица перед домом Эммы.

Машина Генри проезжает по Бульманштрассе, заворачивает за угол и паркуется, как несколько дней назад, на Риттер-фон Шух-Платц. Генри Марте:

— По-прежнему не скрываются. Устроили наблюдателя в машине почти под окнами. Ничего не боятся, заразы. Пойдем дворами.

Марта молчит.

23:10. Гостиная в квартире Эммы в Нюрнберге.

Марта включила везде свет. Обходит квартиру, осматривает все, ищет повод для критики.

Генри выключил в гостиной свет, глядит в окно:

— Наблюдение не снимут, но до утра ничего предпринимать не будут.

Ушел на кухню, слышен звук открываемых и закрываемых дверец холодильника и морозильника.

Через некоторое время Генри ставит на стол тарелки, выкладывает что-то жареное, открывает консервы:

— Марта, ужин готов. Где ты там?

Марта входит с бутылкой вина:

— Вот, единственное, что нашла.

— На работе, кроме пива, ничего не пью, ты же знаешь. — Пива тебе я не нашла. Маленькую рюмочку сможешь выпить, ничего с тобой не будет. И сегодня никакой работы у тебя нет. Сам сказал, что до утра все будет спокойно. Я хочу отметить нашу встречу, соскучилась по тебе за это время.

— Надеюсь, Марта, ты не оставалась столько времени одна?

— Нет, но это было все не то.

Генри промолчал.

— А как ты познакомился с Эммой? Если не секрет.

— Очень просто. Ехал к себе в Чехию, вдруг позвонили из моей конторы и предложили помочь несчастной женщине. Знал бы, что предлагают, отказался бы и отдыхал сейчас у себя. Нечего об этом говорить. Давай ужинать.

Оба садятся за стол. Разговор о чем-то не относящемся к предстоящим делам.

6:30. 15 ноября 2015 г., воскресенье. Спальня Эммы.

Генри и Марта в постели. Генри поднимается и одевается:

— Тебе пора вставать. Я пока пойду посмотрю на нашего стража.

Уходит в гостиную.

Возвращается:

— Переговорю с этим бандитом. А ты одевайся.

— Куда спешить, еще рано.

— Чтобы через двадцать минут была готова к выходу.

Уходит.

У дома Эммы.

Бандит в машине дремлет, временами посматривая на окно квартиры Эммы.

Генри подъезжает в шлеме на взятом где-то во дворе или на площади мощном мотоцикле Хонда Блекбирд.

Останавливается у окна машины бандита:

— Друг. Не подскажешь, как проехать к соборной площади?

Бандит не слышит. Приоткрывает окно машины:

— Что надо?

Генри направляет на него пистолет с глушителем:

— Оружие. Передавай дулом вниз. Иначе стреляю без предупреждения. Медленно, чтобы я видел каждое движение.

Бандит осторожно вынимает из бардачка и передает пистолет.

— Кто тебя послал сюда?

— А ты кто такой, угрожать мне?

— Тот, кто держит тебя на мушке. У меня нет времени.

Отвечай, считаю до трех. Раз, два…

— Скажу, скажу. Только тебе не поздоровится потом.

Меня направил Герберт.

— Зачем направил? И как тебя зовут?

— Мое имя Вернер. Герберт приказал следить, не появится ли кто-то в той квартире.

Показывает на освещенные окна квартиры Эммы.

— Как ты связываешься с Гербертом?

— Он звонит мне, я иду на улицу Визенштрассе, там он мне все говорит.

— Ты уже звонил Герберту, что в квартире кто-то есть? Вернер не решается ничего сказать, смотрит на дуло глушителя.

Генри торопит:

— Давай, давай, рожай! У меня нет времени с тобой возиться.

— Ты меня пристрелишь?

— А ты как хочешь?

— Я не видел твоего лица.

— Будешь правильно себя вести — только прострелю тебе руку и отниму телефон.

— Я жду утра. Герберт не любит, когда его тревожат ночью.

— Давай, звони, уже утро. Скажи, что видел тех, кто зашел в квартиру, сделал фото и хочешь его передать. Спроси, кому передать?

— Он меня потом прибьет.

— Не прибьет. После встречи со мной ничего тебе не сделает. А я, если что скажешь не так, пристрелю на месте. Скажи, что в квартиру входили двое: мужчина и женщина. Женщина похожа на ту, которая на фотографии. Тебе дали фото?

— Да, дали.

— Звони.

Вернер звонит. Долго нет ответа.

Мужской голос:

— Это ты, Вернер?

— Да, я. Фотографии сделал. Это та самая баба. С ней мужик. Здоровенный. Куда переслать фотографии.

— Не пересылай. Подъезжай, как всегда, к восьми на улицу Визенштрассе. Я буду в самом конце, на углу с Петер-Хенляйн-штрассе. Мой синий вольво помнишь? Я заберу у тебя все с телефоном. До этого не отъезжай с места. Пока.

Генри, спокойно: — Давай телефон.

— Но там никаких фотографий нет.

— Это для твоей пользы. Скажешь, что верзила в мотоциклетном шлеме подкрался, стрелял, отобрал телефон. Поэтому ты не смог приехать к Герберту. Сам он ничего не спросит. Но тебя кто-то из этой шайки найдет. Смотри, не болтай лишнего иначе пришьют они тебя. А не они, так я.

— Понятно. Руку выставить из окна?

— Давай. Постараюсь кость не задеть.

Вернер выставляет руку.

Генри отъезжает подальше, стреляет. Вернер корчится от боли, но молчит. Генри помахал рукой, уезжает вперед.

6:30. Гостиная в квартире Эммы в Нюрнберге.

Марта, вернувшемуся в квартиру Генри:

— Так уезжаем?

— Да. Поедем отдельно. Ты на своей машине, я на мотоцикле. Мне к восьми нужно в одно место на встречу. Ты будешь ждать меня недалеко.

— Встреча с бандитами?

— Надеюсь, что только с одним.

Марта пожала плечами: — Хорошо, как скажешь.

8:00. Угол Визенштрассе и Петер-Хенляйн-штрассе.

Герберт сидит в синем вольво. Окошко слева открыто. Генри полностью повторяет трюк с Вернером. Но окошко открыто, поэтому он сразу же сует пистолет с глушителем в шею Герберта:

— Спокойно. Меня интересуют несколько вещей. С кем контактируешь в концерне, кто отдает тебе приказы? Сколько профи заняты сейчас поисками Эммы Блюхер? Как с ними связаться? Скажи все под диктофон и назови себя. Будешь вести себя спокойно, я ничего тебе не сделаю. Дернешься или будешь врать, пристрелю на месте.

Герберт испуганно скосил глаз на пистолет, ничего не может сказать.

— Мне некогда с тобой возиться. Говори, иначе придется стрелять.

— Хорошо, хорошо. Меня зовут Герберт Функтштедтер. Я получал указания о журналистке Эмме Блюхер от Дроммера, сотрудника службы безопасности концерна. Сейчас поисками Блюхер и ее охранника заняты четыре специалиста. Раньше было пять, но один погиб. Старший у них Бруно. Я звоню ему по телефону… С Дромером связываюсь по телефону 09117464112. Правда, я больше ничего не знаю. Не стреляй, у меня двое детей, жена алкоголичка. Дети без меня пропадут. Я твоего лица не видел.

— Давай оружие.

— Я не боевик, просто передаточное звено. У меня нет никакого оружия. Честное слово!

— Давай руки.

Связывает их пластиковым кольцом:

— Лежи на переднем сиденье, не смотри по сторонам.

Герберт послушно выполняет все. Генри уезжает на своем мотоцикле по улице Петер-Хенляйн-штрассе. Марта проезжает за ним следом.

Едут довольно долго, выезжают в пригород. Генри останавливается, не доезжая до перекрестка. Марта подъезжает следом. Генри показывает:

— Видишь на той стороне дом? Я чуть проедусь и вернусь назад. Посмотрю обстановку и позвоню фраеру Эммы. Попрошу его жену к телефону. Если она дома, нам придется уехать. Жди здесь.

Отъезжает.

Через несколько минут Генри снова подъезжает:

— Жены дома нет. Я подойду чуть пораньше, спрячусь возле входа, прижмусь к стене. Ты подъезжай спокойно. Звони смело. Улыбнись в камеру наблюдения. Ты похожа на Эмму. Удивится, но пойдет открывать. Я буду рядом.

У входа в дом Марчиано.

На звонок выходит Марчиано, удивленно рассматривает Марту:

— Эмма, что ты здесь делаешь? А если бы Бригитта была дома? Ты меня компрометируешь. И, потом, разве тебя не разыскивают? У меня были неприятные звонки из концерна. Но я им ничего не сказал.

Генри отрывается от стены. Заталкивает Джованни в дом. Марта хочет зайти следом за ними. Джованни, испуганно:

— Кто вы?

Марте:

— Вы не Эмма! Что вам нужно?

Генри Марте:

— Посиди в машине.

Выталкивает ее.

В гостиной у Марчиано.

Генри толкает Джованни в кресло, ставит перед ним диктофон:

— Вам не нужно знать, кто мы. Полиция безопасности Баварии. В связи с расследованием деятельности концерна нас интересует, какие сведения вы передавали службе безопасности концерна о журналистке Эмме Блюхер? Что вам известно об имеющихся у нее материалах? Имейте в виду: беседа записывается. Советуем не лгать и сообщить всю имеющуюся у вас информацию. Все будет перепроверено. В случае деятельного сотрудничества с нами вам не придется давать показания в суде. Умалчивание информации будет рассматриваться как причинение помех следствию. Вам все понятно?

Джованни, неуверенно:

— Да. Я могу посоветоваться со своим адвокатом?

— Безусловно, вы можете пригласить адвоката, но не советую делать это. Пока у нас просто беседа. Если вы пригласите адвоката, это будет допрос. Нам не удастся тогда сохранить в тайне ваше имя. Имейте также в виду, что ваш бизнес и отношения с налоговым ведомством нас не интересуют.

— Хорошо, что конкретно вас интересует? Я все скажу, только не привлекайте меня официально к следствию. Моей деловой репутации будет нанесен непоправимый ущерб. Да и служба безопасности концерна расправится со мной.

— Я уже сказал, что дальнейшее полностью зависит от вас, от вашей готовности добросовестно сотрудничать с нами. Первое: что вам известно об имеющейся у Блюхер информации?

— К сожалению, ничего конкретного. Я слышал от нее, что она изучает деятельность концерна. Кажется, речь шла о поставках оружия на Ближний Восток.

— Куда конкретно, в какую страну?

— Я этого не знаю. Она не упоминала подробности.

— Вы уверены, что не слышали от нее название страны? Джованни, задумавшись на мгновение:

— Абсолютно уверен. Я еще спросил ее, а она только посмеялась, сказала, что мне лучше не знать ничего об этом. И она права. Лучше бы я не слышал ничего от нее об этом проклятом концерне.

— Хорошо. Пока поверим. Что вы передали службе концерна о работе Эммы?

— Я ничего сначала не передавал. Возможно, упомянул одному из приятелей невзначай. Мы сидели в пивной и разговор коснулся концерна. Вот я, по глупости, и ляпнул о работе Эммы. Позднее ко мне пришел человек из концерна. Страшный человек. Грозил разными карами. Требовал, чтобы я ему рассказал о работе Эммы.

— Чем он вам угрожал? Только не врите.

— Он грозил передать в налоговую службу информацию о некоторых сделках моей фирмы.

— Еще раз подчеркну: ваши налоговые прегрешения нас не интересуют. На данном этапе. Что было потом?

— Потом они потребовали информацию о передвижениях Эммы с ее охранником.

— Почему у Эммы появился охранник? Кто был заинтересован в ее охране?

— Понимаете, у нас с Эммой были близкие отношения. Когда она рассказала, что за ней ведется слежка, я заказал специалиста, который должен был охранять ее. Мне было неудобно отказывать ей в этом.

— Понятно. Как вы узнавали о передвижениях Эммы?

— Она мне два раза звонила.

— И вы оба раза сообщали об этом в концерн? Кому вы сообщали и как?

— Да, оба раза. Больше она не звонит. Вот уже два дня. Я звонил Дитриху. Фамилию его не знаю.

— И каждый раз сообщали о том, где она находится?

— Да.

— Телефон Дитриха. Вы с ним встречались?

— Да, в первый раз мы с ним встретились в кафе рядом с моим домом. Там он первый раз пригрозил мне. Потом он назначил встречу в кафе «Фаталь» на Ягдштрассе. Сказал, что ему так удобнее. А потом я только звонил ему. Телефон…

— Хорошо, телефон мне сейчас не нужен. Первую часть беседы мы завершили. А теперь, гад, меня интересует совсем другое. Как же ты мог продать женщину, с которой у тебя длительные отношения?

Джованни, испуганно:

— О чем вы? Разве полицию интересуют мои личные отношения?

— Полицию не интересуют. Но меня, просто по-человечески, это интересует.

— Это был всего лишь секс. Ничего серьезного. А теперь она меня вообще не интересует после всех этих неприятностей.

— Это понятно. Но учти, из-за твоих звонков погибло два человека — два бандита. И несколько человек ранено. Их дружки постараются отомстить тебе. Учти это. На твоем месте я сегодня же забрал бы жену и отправился в Умбрию.

— Почему в Умбрию? Наша семья уже более пятидесяти лет живет в Риме.

— Рим не советую. Там они тебя легко найдут. У них руки длинные. Впрочем, мне-то все равно. Тебе решать. Теперь звони Дитриху и договаривайся о встрече. Скажи, что у тебя имеются интересные материалы. Готов отдать их только при личной встрече. Если будет спрашивать, что за материалы, говори, что не уверен, но, кажется, это черновики статьи Блюхер.

— Но у меня ничего нет. С чем я пойду к нему?

— Не пойдешь. Пойду на встречу я. А ты срочно ищи жену и сваливай с ней в Италию. Не меньше, чем на месяц. Все понятно? Тогда звони.

Джованни звонит по мобильнику. После трех гудков голос мужчины:

— Да, Джованни, что у тебя? Сука звонила?

— Нет, не звонила. Но у меня нашлись ее материалы. Кажется, это черновики ее статьи. Но я не уверен.

— Можешь сфотографировать и переслать мне?

— Нет, здесь много. Часть зашифрована, часть в виде схем. Лучше, я передам при встрече с тобой.

Голос мужчины после некоторого молчания:

— Хорошо. Давай встретимся через полчаса у кафе на Ягдштрассе, у Рорицерштассе. Ну, ты знаешь. Там, где встречались во второй раз. Помнишь?

Джованни глядит на Генри. Генри кивает головой.

— Хорошо, но я могу опоздать минут на пять.

— Ладно. Пока.

Джованни смотрит на Генри, молчит, не закрыл мобильник.

Генри взял из его рук мобильник, закрыл его:

— Все. А теперь финансовый вопрос. Ты заплатил фирме двадцать тысяч евро за охрану Эммы от слежки. Все оказалось значительно сложнее. Охранник Эммы — я. И на меня было уже несколько покушений. Пришлось разбираться с кучей народа. Так что за тобой должок.

Джованни недоуменно смотрит на Генри. Наконец, до него дошло:

— Так вы не из полиции безопасности?

— Нет. И не притворяйся, что не понимаешь ситуацию. Джованни растерянно:

— Я… готов заплатить… Я могу перевести вашей фирме еще двадцать тысяч евро.

— Смеешься? Столько покушений, столько убитых и раненных. Штраф за передачу сведений в концерн. Да не забудь еще мой совет тебе. Всего я насчитал на сто тысяч. Но двадцать ты уже отдал. За тобой должок — восемьдесят тысяч.

— Но… у меня нет здесь таких денег. Я переведу из Италии.

— Нет. Ты отдашь сейчас. У тебя деньги есть. И еще останется на поездку в Италию. Мне все известно о тебе. Ты хочешь, чтобы я сам забрал? Тогда возьму все.

Сделал угрожающее выражение лица, вспомнив рисунок Оксаны.

— Ладно, ладно. Только отвернитесь. Я сейчас открою сейф.

— Незачем прятать сейф от меня. Чужое мне не нужно. Но за тем, чтобы ты не вынул вместо денег пистолет, я прослежу. Открывай, мне некогда.

Джованни отходит к картине, поворачивает ее. Обреченно набирает шифр. Генри отходит чуть в сторону, чтобы видеть руки Джованни. Джованни осторожно вынимает из сейфа четыре пухлые пачки:

— Здесь все. Можешь не пересчитывать. У меня, как в банке.

Заметно повеселел. Генри проглядел одну из пачек:

— Все, можешь собираться. Чтобы через полчаса духа твоего здесь не было. И не вздумай никому звонить, кроме жены. Иначе будут проблемы. Очень серьезные.

Уходит.

Угол Ягдштрассе и Рорицерштрассе.

На мотоцикле подъезжает Генри. Осматривается, мест для парковки на Ягдштрассе нет. Сворачивает на Рорицерштрассе, ставит свой мотоцикл. Следом подъезжает Марта, ставит машину еще дальше. Ждут.

Через несколько минут подъезжает Дитрих, тоже сворачивает на Рорицерштрассе, ставит машину с заездом на тротуар. Собирается выйти из машины.

Генри открывает правую дверь. Садится рядом с Дитрихом, направив на него пистолет с глушителем:

— Не дергайся. Руки на руль. Стреляю без предупреждения.

Дитрих положил руки на руль. Генри прихватил каждую из них пластиковым кругом. Включил диктофон:

— Отвечай четко и медленно.

Внезапно увидел, что еще один автомобиль завернул на Рорицерштрассе и пристроился в отдалении. Никто из него не вышел. Начал торопиться:

— Что говорил итальянец о журналистке? С кем контактируешь в концерне? Скажи все под диктофон и назови себя. Дернешься или будешь врать, пристрелю на месте.

Дитрих испуганно скосил глаз на пистолет, ничего не может сказать.

— Мне некогда с тобой возиться. Говори, иначе придется стрелять.

— Меня зовут Дитрих Кнутбройер. Я получал от Джованни Марчиано сведения о передвижениях журналистки Эммы Блюхер. Передавал их Дроммеру, сотруднику службы безопасности концерна.

— Как ты заставил Марчиано работать на себя?

— Прижал его на страхе выдачи информации об умолчании о доходах.

— Где можно найти Дроммера не на службе?

— Мы иногда встречаемся в кафе «Хабба Хабба» на Визенштрассе, он где-то там близко живет. Сидит в углу под картиной с усатым мужиком.

— Как я узнаю его?

— У него шрам на лице.

Генри понимает, что дальше затягивать дело опасно. Оглядывается на приехавший недавно автомобиль. Открывает дверцу машины, выходит и, прикрываясь дверцей, стреляет Дитриху в голову. Уходит к мотоциклу, садится. Проезжая мимо Марты, дает ей знак, и оба уезжают. Смотрит назад.

Из неизвестной машины выходит человек. Подходит к машине Дитриха, внезапно останавливается, бросается назад к своей машине.

Генри резко сворачивает на Кирхенвег и уходит на северо-восток к шоссе 9. Марта следует за ним.

 

Границе

Воскресенье

10:00. 15 ноября 2015 г., воскресенье.

Из Нюрнберга выехала машина Марты, за нею — мотоцикл Генри. Свернули с третьего шоссе на девятое и остановились на несколько минут на обочине.

Марта тревожно спрашивает:

— Что ты с последним мужчиной сделал? Ты специально стал перед открытой дверцей, чтобы я не видела?

— При чем здесь ты? За нами наблюдали. Поэтому я поторопился закончить разговор. И мы уехали.

— Закончить разговор? Ты так это называешь?

— Не влезай не в свое дело. Меньше будешь знать, лучше будешь спать.

— Ладно, у тебя всегда тайны. Куда мы сейчас?

— Я отвезу тебя в Чехию, подождешь там меня примерно сутки. Но, может быть, я управлюсь скорее.

— Это далеко?

— Нет, я доехал бы часа за два, но твоей машине пилить дольше.

— Тогда нужно поесть.

— Давай заедем в одно местечко. Доедем меньше чем за полтора часа. Там капитально заправимся, и дальше до дома.

— Там твой дом? Так близко?

— Не то что дом. Но как лесная дача.

— А где дом?

— Значительно дальше, километрах в двадцати пяти от Праги. Но туда мы сейчас не поедем.

Шлегель, около Кёдиц.

Ресторан «Хейнрих Ранк Гастштетте».

Генрих и Марта молча обедают.

Первым закончил есть Генри:

— Несколько дней назад мы с Эммой здесь завтракали. Сколько всего произошло за эти дни.

— Ты и ее возил в Чехию?

— Нет, отсюда мы поехали в Лейпциг. А потом скитались, перемещаясь все дальше на запад. И до Бельгии.

— А нам в какую сторону?

— На восток, все время на восток. По прямой здесь километров двадцать пять, но нужно объезжать — не меньше часа на твоей машине. На мотоцикле я домчался бы напрямик минут за пятнадцать.

— А граница?

— Да ее уже давно нет. Правда, и прямой дороги нет. А вообще-то у тебя получился нечаянно каламбур, потому как мы едем в городишко Границе.

13:30. Границе, крайняя западная местность Чехии.

Марта следует за мотоциклом Генри. Генри свернул с объездной дороги, едет по главной улице рядом с машиной Марты, попутно показывая местные «достопримечательности»:

— Справа почта. Теперь ресторан «Черный Франтишек», сюда мы сходим завтра вечером.

Резко свернул налево, на узкую дорогу, потом еще раз налево, остановился перед четвертым, последним домом:

— Все, приехали. Можешь размять ноги.

Небольшой двухэтажный домик, рядом хозяйственные постройки, за ними вспаханное осенью поле. С двух сторон, с юга и востока, через полсотни метров — лес. Марта вышла из машины, оглядывается:

— Генри, это же идиллия. Здесь чудесно. Я о такой деревне мечтала. Но не верится, что мы уже выехали из Германии. Все, как в Баварии.

— Нет, мы в Чехии.

— А в какой стороне Германия? Пока ехала, потеряла ориентацию из-за этих непрерывных поворотов.

— А вон, видишь, впереди деревья, в ста метрах на восток. Прямо за передним деревом — Германия.

— Генри, но мы же приехали с другой стороны!

— Да. С запада до Германии не меньше трех километров. Но мы приехали с севера. Там до Германии тоже три-четыре километра.

— Ты смеешься надо мной?

— Нет, Марта. Это такой выступ Чехии. Виноваты средневековые границы.

Горница в доме Генри.

Марта осматривает первый этаж, потом пошла на второй. Кричит оттуда:

— Генри, ты давно здесь не был? Воздух тяжелый.

— Открой все окна. Вечером зажжем камин. Прогреем дом.

Марта спустилась вниз:

— Генри, а подвал у тебя есть?

Генри рассмеялся:

— Тебя интересует не подвал, а что у меня здесь есть выпить? Я же не пью. Ни в доме, ни в подвале нет спиртного.

— Жаль. Но сегодня я тебя никуда не отпущу. Так что можешь и выпить немного. Ну, не сейчас. Хотя бы вечером. Пойдем в этот твой «Черный Франтишек». Там, наверняка, есть твое любимое пиво. Но я хотела бы и сейчас. В честь нашего приезда и избавления от всех этих бандитов.

Генри выглянул в окно. Там к дому приближается мужчина с бутылкой в одной руке и котомкой в другой.

— Смотри-ка. Твой спаситель приближается. Уж у него всегда имеется, что выпить. Но при нем зови меня Вацлав. Вацлав Ветров.

— Ладно. Я с тобой уже давно ничему не удивляюсь. Вацлав так Вацлав. А что здесь пьют, кроме пива?

— Разное. Кто что любит. Сейчас посмотрим, с чем к нам идет Франтишек.

— Это тот Франтишек, у которого ресторан?

— Нет. Того уже лет сто, как нет в живых. Повесили в начале прошлого века. Это просто мой сосед.

— За что повесили?

Генри шутит:

— За шею.

Больше ничего не успел сказать, так как на пороге появился сосед — крепкий сорокалетний мужчина.

— С приездом, Вацлав. Надолго к нам?

— Да на пару дней, Франтишек, но завтра отлучусь. А что это у тебя?

Франтишек ставит бутыль на стол, вынимает из котомки два круга колбасы и корзинку поджаренного кукурузного хлеба.

Генри улыбается:

— Да у тебя прямо, как в хорошей таверне. А моя Марта вот, прямо умирает — так выпить хочет. Познакомьтесь: Франтишек — Марта, Марта — Франтишек.

Франтишек, довольный:

— Наш человек. Не то что ты — трезвенник. А я увидел в окно, что дама приехала, не утерпел. Ты же сюда всегда один приезжаешь.

— Вацлав, не обманывай. Франтишек, это он ехидничает, ему завидно, что всем весело, а он вынужден трезвым оставаться. Но сегодня я его заставлю тоже поднимать бокалы.

— А где Мария?

— С утра уехала в Карловы Вары. Теперь вернется совсем поздно. Как дорвется до магазинов — не остановишь. А мы воспользуемся свободой. Марта, посмотрите, какая сливовица. Золотистая. Я ее семь лет в дубовой бочке держал. Прелесть. И очень мягкая от дуба. Как раз для прекрасных дам.

Генри предостерегающе поднял палец:

— Марта, только осторожно со сливовицей. Она может оказаться и семидесяти градусов.

— Тоже не верьте ему, Марта. Такая сливовица совсем даже не обжигает горло. Самое дружественное опьянение и никакого похмелья. Это не «мысливец», с тем, действительно, нужно ухо востро держать.

— А что это — сливовица?

— Это наше фруктовое бренди. У нас его готовят и пьют уже шестьсот лет. Лучше, чем польская водка.

Кивок в сторону Генри:

— Ты на мою Польшу не нападай. Сами виноваты, что хорошую водку не умеете делать.

— Не спорьте, лучше продегустируем. Вацлав, у тебя рюмки имеются?

Генри достает фигурные рюмки опалового цвета, ножи, вилки.

Марта разглядывает их:

— Странные рюмки.

— Какие были здесь, такими и пользуюсь. Я ведь дом со всем хозяйством купил. Наследники хозяина ничего не хотели отсюда брать.

Франтишек смеется:

— Помню, как Вацлав пытался распродать живность, а потом во все три дома на нашей улице ходил, упрашивал забрать хоть бесплатно. Мы же знали, что он с ними не справится.

— А что я мог сделать с коровой, лошадью, поросятами, да еще с утками и курами. Ясно, пытался всучить соседям хоть за так. Жалко же живность.

Тем временем Франтишек откупорил бутылку и разлил сливовицу по рюмкам. Марта хочет отрезать кусочек колбасы, но Франтишек воспротивился:

— Первую не положено закусывать. Так вы, Марта, не поймете аромат и вкус сливовицы. И, вообще, сливовицу нужно закусывать поджаренным кукурузным хлебом.

— А зачем же вы колбасу принесли?

— Это доля Вацлава. Мы с ним как-то подстрелили кабанчика в лесу, в Германии, вот я и сделал колбасу. И себе, и ему. Он ведь ничего не умеет делать. Потом еще принесу. Он и хранить не умеет.

— Но я не стрелял. Это все Франтишек.

Марта, обернувшись к Генри, сделала удивленные глаза:

— Так ты ничего не умеешь делать?

Генри, сокрушенно:

— Выходит, так. Ничего, что в жизни пригождается.

Франтишек улыбается Марте:

— Наверное, что-то другое умеет? Давайте выпьем за знакомство. А он, как хочет.

Выпили. И Генри присоединился, но отпил только половину рюмки. Марта храбро хватила полную рюмку. От неожиданности раскрыла рот. Ничего не может сказать.

Генри заволновался:

— Давай, хоть хлебом закуси. Говорил я тебе: осторожнее со сливовицей.

Компания продолжает разговор, вернее Франтишек что-то рассказывает, размахивая руками, Марта смеется, а Генри только изредка улыбается.

15:00. Двор усадьбы Генри.

Генри, попрощавшись с Франтишеком:

— Ну и болтун же этот Франтишек. Но мужик хороший, хоть и любит выпить. Мы с ним дружим. Он присматривает за моим домом.

— А ты, Генри, всегда слишком серьезный. Нужно иногда радоваться жизни.

— Я бы рад радоваться. Жизнь, к сожалению, редко предоставляет такую возможность. Но, может быть, это только у меня. Ты раньше тоже не слишком радовалась. Что-то у тебя или в тебе изменилось.

— Наверное, перестала требовать от жизни слишком многое. Удовлетворяюсь тем, что имеется. Но хватит философствовать. Пойдем лучше отдохнем. Вместе.

Генри расхохотался:

— Пойдем.

17:00. Горница в доме Генри.

Марта и Генри спускаются по лестнице.

— Я голодная. Ты обещал сводить меня к «Черному Франтишеку».

— Я говорил о завтрашнем вечере. Но можно и сегодня. Или поехать в «Вильд Кафе». Это в Германии, в полутора километрах. Там не так, как у «Черного Франтишека», но очень своеобразно. И туристов совсем нет. Оно ни в каких справочниках не отмечено. Но в Гугле имеется. Я проверял.

— А кто там обычно собирается?

— Местные жители, фермеры из соседних деревень, немцы. Попить пиво, поговорить о погоде, о видах на урожай.

Марта саркастически:

— Ужасно интересно. Там хоть музыка есть? Можно потанцевать? Мы с тобой никогда не танцевали.

— Зачем добропорядочным гражданам танцевальная музыка. Только шум. Зато ты произведешь там фурор. Дамы туда обычно не ходят.

— Тогда я хочу именно туда. И попрошу включить музыку.

— И с кем же ты будешь танцевать? Я не партнер в этом деле.

— Будешь, куда ты денешься. Я тебе навстречу пошла? Вот и ты соглашайся. Поехали.

«Вильд Кафе».

Марта и Генри едут на мотоцикле по асфальту, проложенному в лесу. Перед «Вильд кафе» останавливаются. Марта с удивлением глядит на странное сооружение, окруженное с трех сторон лесом:

— Что-то совсем древнее?

— Да, это был раньше хутор на выселках. Лет десять назад, так мне говорили, переделали в кафе. Но внутри он современный, относительно современный, как здесь понимают. Пойдем внутрь.

В довольно большом зале, переделанном из двух комнат, стойка, за ней стоит молодой хозяин, в телогрейке на голое тело. У стен пять столиков, из которых два заняты компаниями солидных немецких фермеров, а за третьим сидят пять шумных молодых парней, явно городских. Сбоку ярко горит камин.

Генри и Марта садятся за четвертый стол, стоящий почти рядом со стойкой, недалеко от камина. Хозяин широко улыбается обоим:

— Привет Вацлав. Давно тебя не было.

— Да, Фридрих. Никак не мог вырваться в ваши благословенные края.

Подошедшая молодая девушка спрашивает:

— Что будете заказывать, Вацлав? У нас есть телячья отбивная, заяц в маринаде, сосиски с капустой и раки.

— Мне, Соня, раки к пиву и зайца. Марта, а что тебе?

Марта, чуть, чуть подумав:

— Мне сосиски с капустой. Сосисок поменьше, а капусты побольше. Не хочу толстеть.

— А что пить будете?

— У вас сливовица есть? Я сегодня с нее начала.

Соня улыбается:

— Конечно, есть. Вам какую?

Генри включился в разговор:

— Не слишком крепкую и помягче.

Марта, обиженно:

— Почему это ты за меня решаешь? Я не за рулем.

— Ты уже сегодня достаточно приняла на грудь.

Соне:

— Не слушайте ее. Она просто храбрится.

Марта проигнорировала его замечание.

— И включите музыку. У вас есть музыка?

— Да, все сделаю.

Приносит Генри кружку пива и тарелку раков, Марте сливовицу и рюмку.

Как и предполагал Генри, все мужчины прекратили разговоры при появлении в зале Марты. Но если фермеры поглядывают почти исподтишка, молодые парни просто уставились на нее, не сводя глаз. Может быть, этим бы все и кончилось, но Соня включила довольно громкое танго.

Марта потянула Генри танцевать, но тот отрицательно качает головой. Один из молодых парней почти сразу вскочил с места и подошел к их столу, недвусмысленно протягивая к Марте руки. Марта, обиженно:

— Если ты не хочешь, это не значит, что я не пойду танцевать.

Обернулась к парню и вышла из-за стола. Парень подхватил ее, и они пошли на свободное пространство около камина. Генри сидит спиной к танцующим, спокойно пьет пиво, чистит большого рака.

Парень пытается изобразить сложные элементы танго. Но у него плохо получается. У Марты на лице разочарование. Постепенно начинает терять терпение. После нескольких грубых ошибок парня, Марта пытается освободиться от него, но парень держит крепко. Не отпускает.

Марта резким движением освобождается, пытается уйти к столу. Парень молча хватает ее за руку, тянет назад. Марта почти кричит:

— Вацлав, тебе все равно?

Генри поворачивается к пятачку, на котором парень и Марта уже прекратили танцевать. Встает, кладет руку на плечо парня:

— Шел бы ты на место. Видишь, дама не хочет с тобой танцевать.

Парень вскипел:

— Сиди, не твое дело! Она сама пошла танцевать, с чего бы ей теперь отказываться.

Генри молча отрывает руку парня, которой тот пытался удержать Марту. Резко поворачивает ее, и парень оказывается спиной на полу. Берет Марту за руку, отводит к столу и сажает.

Парень от неожиданности молча лежит несколько секунд на полу, потом вскакивает, обращается к своим приятелям:

— Это что? Деревенщина пытается нас бить?

Городские парни уже хорошо набрались сливовицы. Вскочили, бросились к столу, за который еще не успел сесть Генри. Фридрих заорал:

— Эй, эй, молодежь, не дурите. Не лезьте на рожон. Вацлав вам руки-ноги переломает. Мне совсем не хочется вызывать скорую помощь и беседовать потом с полицией. А все присутствующие подтвердят, что вы первые затеяли драку.

Городские парни остановились в недоумении, переглядываются. Фермеры прекратили разговаривать, уставились на Генри.

Соня принесла Марте сосиски с капустой. Генри, примирительно:

— Ладно, ладно. Забудем все. Давайте спокойно выпьем. Марта с недоумением глядит вокруг, пытаясь осознать произошедшее. Оборачивается к Генри:

— Вацлав, я больше не хочу здесь быть. Поехали к тебе.

— Но я еще не поел. А ты еще и не начинала. Зачем же мы сюда пришли? Не нервничай. Все нормально.

Марта с сомнением смотрит на Генри, спокойно продолжающего чистить рака:

— Как ты можешь есть после всего случившегося?

— А что случилось? Ну, ребятишки погорячились. Бывает. Что, из-за этого лишаться вкусного ужина? Сиди спокойно, кушай сосиски. Смотри, какие они славные. Мне сейчас принесут зайца. Фридрих великолепно замачивает его в маринаде. Давно мечтал полакомиться.

— Да не могу я сейчас есть. Мне эти сосиски в горло не полезут.

— А ты прими рюмочку сливовицы — успокоишься, захочется закусить.

Генри и Марта продолжают тихо говорить, Марта выпила наконец рюмку и принялась за сосиски.

19:00. Горница в доме Генри.

Генри, обращаясь к Марте, стоящей у стола:

— Я скоро поеду, мне нужно некоторые дела в Нюрнберге закончить.

— Я с тобой.

— Нет, ты останешься. Там ты будешь серьезно мешать мне.

— Почему? Я тебе утром мешала?

— Утром были совсем другие дела. А сейчас мне нужно будет утрясти некоторые противоречия.

— Как в Венеции?

— Нет, сейчас все более серьезно. Тебе точно нельзя там быть.

— Ты меня оставляешь здесь одну? На всю ночь? Думаешь, мне не страшно оставаться одной в этом доме? Ошибаешься. И, вообще, у меня нервы растрепаны после этого дурацкого кафе.

Глядит почти умоляюще на Генри. Генри улыбается:

— Хорошо, пойдем наверх.

Уходят вместе.

 

Опять Нюрнберг

Понедельник

00:00. 16 ноября 2015 г., понедельник.

Улица Ам Айхенранген, недалеко от дома Эммы.

Генри останавливает мотоцикл, ведет его рядом с собой. Оставляет между двумя елками, не доходя до поворота на тупичок к дому Эммы метров сто. Дальше крадется, прикрываясь деревьями. Обходит дом с тыльной стороны. Устраивается между двумя елками и ждет.

Минут через двадцать бандит осторожно выглядывает из окна, осматривает подходы к дому. Генри стреляет в его направлении, стараясь не попасть в бандита. Бандит скрывается в окне. Звонит по мобильнику.

Недовольный голос из мобильника:

— Что случилось, Фредди?

— Бруно, охранник появился. А может быть, с ним и журналистка.

Голос Бруно:

— Что ты видел?

— Ничего не видел, но в меня стреляли.

— Куда попали?

— Промазали. Но я уверен, это тот самый охранник, о котором ты рассказывал. Я не видел выстрел, не понял откуда стреляли. И больше он не стрелял.

— Тебе не привиделось все это? Охранник пристрелил бы тебя. Впрочем, может быть, он специально оставил тебя в живых, чтобы ты мог позвонить. Ладно, через полчаса мы приедем. Не высовывайся больше. В следующий раз он тебя не пожалеет.

Генри сидит неподвижно прямо на земле. Ему хорошо виден вход в дом Марты.

Прошло не менее получаса, Генри сидит все так же неподвижно. Слышен отдаленный шум подъезжающей машины, но сама машина не видна. В конце переулка появляются темные фигуры, крадущиеся к дому, прячущиеся за деревьями.

Подошли поближе, и видно, что это Бруно, Пауль, Георг и Дитмар. В руках у Бруно автомат, остальные вооружены пистолетами. Генри они пока практически не видны.

Бруно указывает движением руки Георгу и Дитмару пробираться за домом. Паулю показывает направление прямо на дом. Сам уходит в тень деревьев, приближаясь к возможному месту засады Генри.

Генри теперь видит Пауля, стреляет в него издалека и не глядя на результат меняет позицию. Отмечает про себя: «Осталось четыре, и шесть в запасной обойме». Пауль хватается за плечо и оседает. Ползком пробирается к дому.

Бруно замирает на мгновение, прислушиваясь к еле слышимому звуку выстрела. Удовлетворенно качает головой. Меняет направление движения, осторожно подбираясь к месту, откуда был слышен выстрел.

Георг и Дитмар появляются из-за дома, обходят его и углубляются вглубь рощи.

Генри лег на землю на новом месте, прислушиваясь к шумам. Бруно дает короткую очередь по направлению к тому месту, где раньше сидел Генри. Пригибается. Генри выстрелил дважды в направлении звука автоматной очереди. Ему Бруно не виден.

Георг и Дитмар неожиданно появляются в десяти шагах от Генри. Генри стреляет два раза. Георг падает, ему пуля попала в грудь, хрипит. Дитмар хватается за плечо, падает на землю, чтобы не быть мишенью. Замирает.

Генри, пригибаясь, снова меняет позицию двумя короткими перебежками. Вытаскивает обойму, сует ее в карман, вставляет новую. Дитмар стреляет ему вслед два раза из неудобного положения. Не попадает. Начинает отползать к дому.

Фредди опасливо выходит из дома, не знает, куда идти, мельком увидел Бруно, передвигающегося между деревьями, бросился к нему.

Бруно знаками показывает Фредди не подходить к нему, идти поодаль. С осторожностью продвигается вперед. Возможно, ему показалось движение или тень в зарослях. Дает еще одну короткую очередь. Генри отвечает двумя выстрелами на звук. Не попадает.

Фредди неосторожно выходит на открытое пространство. Генри стреляет, попадает в грудь Фредди. Фредди падает. Лежит неподвижно.

Раздаются звуки полицейской сирены. Вдалеке на улице появляются три полицейских автомобиля.

Бруно кричит:

— Отходим.

Бросается назад за деревья. Генри опять стреляет вслед на голос. Не попадает.

Бросается к реке, переходит ее вброд. Пробегает метров пятьдесят против течения и возвращается на правый берег. Пробирается к своему мотоциклу.

Из автомобилей выскакивают полицейские. Осторожно приближаются к дому. Трое обходят его, пятеро прочесывают лесочек перед домом и до реки. Натыкаются на Дитмара. Один остается рядом с ним, вызывает скорую помощь. Еще двое двигаются дальше к дому, находят мертвого Георга. Четверо возвращаются от реки, находят мертвого Фредди.

Офицер звонит по телефону:

— Здесь мертвые и раненый. Срочно нужен амбуланс и следователи.

Голос по телефону:

— Выставьте охранение, чтобы никто не затоптал следы. Следователь приедет утром. Амбуланс выехал.

Пауль выходит из дома с одной поднятой рукой.

Бруно появляется на улице вдали от полицейских. Садится в автомобиль и тихо отъезжает. Через несколько минут резко увеличивает скорость и исчезает в направлении Нюрнберга.

Генри уезжает в сторону Чехии.

4:30. Дом Генри в Границе.

Генри подъезжает на мотоцикле к дому, мотоцикл шумный, но из дома никто не выходит. Генри стучит в дверь, никакой реакции. Идет к хозяйственным постройкам, берет длинную палку. Возвращается, стучит в окно.

Через несколько минут открывается окно. Выглядывает сонное лицо Марты:

— Генри, это ты? Сейчас.

Открывает входную дверь, бросается Генри на шею:

— Цел? Когда у тебя прекратятся все эти «противоречия»?

Генри отстраняет ее:

— Хорошо, хорошо. Все нормально. А сейчас я хочу спать.

Заходит в дом, закрывает за собой дверь.

9:30. Горница в доме Генри.

Генри и Марта спускаются со второго этажа. Генри рассеяно:

— Я сейчас поем и поеду снова.

— Опять в Нюрнберг? Ты разве вчера не все сделал?

— Нет, осталось еще кое-что.

— Тогда я с тобой.

— Нет, нельзя. Ты там мне будешь мешать. Придется все время оглядываться на тебя. Я вернусь до вечера. И вместе пойдем к «Черному Франтишеку». Как обещал.

Смотрит на стол: — Откуда все это?

На столе основательный деревенский завтрак.

— Ты приготовила? У меня же ничего не было дома.

— Это Мария — жена Франтишека принесла. Очень приятная женщина. Садись, ты, наверное, проголодался?

— Да, поесть совсем не мешает. Потом некогда будет.

Садится за стол.

12:00. Визенштрассе, 42.

Генри оставил мотоцикл в проезде между домами. Несколько раз прошелся недалеко от здания, на первом этаже которого расположены административные помещения службы безопасности концерна. Иногда уходит довольно далеко от проезда. Не выдержал, позвонил по телефону 0911-746-4112.

После двух гудков телефон ответил:

— Дроммер слушает.

Генри закрыл телефон.

Через двадцать минут из подъезда выходит Дроммер, не спеша идет к кафе «Хабба Хабба», заходит в него.

Генри выдерживает паузу. Следует за ним с большим отрывом, так как на улице мало прохожих.

Заглядывает в кафе, знакомится с вывешенным меню, но не остается в кафе. Уходит по улице Ангерштрассе, мельком взглянув в угол кафе и убедившись, что у мужчины, расположившегося под картиной с сидящим усатым мусульманином, имеется небольшой шрам.

Проходит несколько вперед, садится на скамейку в небольшом парке на площади Меланхтон за Хасперштрассе. Вход в кафе виден плохо, но Генри уверен, что Дроммера он не пропустит.

Дроммер выходит из кафе, идет по Ангерштрассе до дома 10, входит в него.

Увидев Дроммера, Генри быстро переходит почти по диагонали Хасперштрассе и появляется у двери дома Дроммера почти одновременно с ним.

Не спеша поднимается следом за Дромером на второй этаж. Оказывается у дверей квартиры в момент, когда тот уже открыл дверь. Резким движением заталкивает Дроммера в квартиру и закрывает за собой дверь.

Удивленный Дроммер:

— В чем дело? Кто вы?

— Спокойно. Ответьте на несколько вопросов. Ваша фамилия Дроммер?

— Да.

— Вы ведете дело журналистки Блюхер?

Дроммер, возмущенно:

— Какое право вы имеете задавать такие вопросы?

— Имею право.

Недвусмысленно сует ему в бок дуло пистолета с глушителем:

— Отвечай. У нас мало времени.

— Да.

— Как мне найти Хартманна, вашего начальника службы безопасности концерна?

— Почему я должен отвечать тебе? Мне все равно не жить. Буду шестым.

— Каким шестым?

— Бруно рассказал, что ты уже убил пятерых из его группы. Несколько человек ранены. Двое попали в руки полиции. Он убегает из страны, так как захваченные утром раненые обязательно сдадут его.

— А тебя сдадут?

— Надеюсь, что нет. Я имел дело только с Бруно. Но это не имеет значения. Ты все равно застрелишь меня.

— Ты прав. Но если откровенно расскажешь все о Хартманне, у жены и детей не будет неприятностей.

— Не смей трогать мою дочь!

— Это мне решать. Пойми, мне ничего не стоит найти ее. Но если ты спокойно расскажешь мне все о Хартманне, мне незачем будет искать твою семью.

— Если поклянешься, что не тронешь семью, я расскажу все, что тебя интересует. Он меня ни во что не ставил. Постоянно унижал. Чего мне его беречь?

— Клясться не буду, но твердо обещаю. Где я его могу застать после работы? Куда он ходит, где живет? Есть ли семья?

— Он женат и есть сын, но он с ними не живет — они где-то в Саксонии. Хвастался как-то, что раз в месяц заказывает девушек по вызову. Живет за городом, в Ляйнбурге на улице Хауптштрассе, 8. Это за пиццерией «Да Косимо». Нужно повернуть влево, дом метрах в сорока. Обычно вечером не задерживается после работы, едет сразу домой. Имей ввиду, что он вышел из спецназа, и так легко, как со мной, с ним не управишься.

— Как я его узнаю?

— Армейская походка, рост больше метра восьмидесяти сантиметров. Из дома после рабочего дня мало кто выходит. Легко узнаешь.

— Хорошо. Мне достаточно. У тебя есть еще вопросы, просьбы?

— Кроме того, о чем мы говорили, просьб нет. Но я же не боевик, чиновник. Тебе не помеха. Если можно — не стреляй. Если нельзя — кончай все скорее. Только профессионально.

— У меня предложение: если сейчас же уедешь из Нюрнберга и не будешь никому звонить, кроме семьи, я тебя оставлю в живых. Но покажи мне комнату, запирающуюся снаружи.

— Спальня запирается. Если оставишь ключ в двери, я выйду только вечером, когда придет жена. И сразу же уеду. После сегодняшнего мне все равно не работать в концерне.

Генри запирает Дроммера в спальне, бросает ключ на пол, уходит.

13:30. Ляйнбург, около кафе «Цум Дорфстодл».

Генри оставил мотоцикл рядом с кафе. Зашел пообедать.

Через полчаса выходит из кафе. Едет на мотоцикле по Хауптштрассе до Марктплатц. Возвращается по Бахгассе и мимо Сберегательного банка сворачивает направо к дому Хартманна.

Видно, что в доме никого нет. Нет и ограды. Разворачивается и едет в Нюрнберг.

18:00. Визенштрассе. Недалеко от дома 42.

Генри следит за выходом из дома.

Из дома выходит Хартманн, садится в машину. Действительно, высокий мужчина с армейской осанкой и походкой. Уезжает.

Генри тоже уезжает через несколько минут за Хартманном. Обгоняет его на четырнадцатой дороге, переходит на третью и приезжает в Ляйнбурн раньше Хартманна. Оставляет мотоцикл на Марктплатц, пешком идет до пиццерии «Да Косимо». Заходит и заказывает легкий ужин. В окно ему виден проезд к дому Хартманна.

Хартманн проезжает мимо пиццерии, сворачивает к дому. Входит в дом.

Через полчаса Генри выходит из пиццерии, проходит до дома Хартманна, стучит в дверь.

Хартманн открывает дверь, оглядывает Генри:

— В чем дело? Вы ко мне?

— Да, меня послал Дроммер. Просил кое-что передать на словах. Можно войти?

— Чертов чиновник недоделанный. Не мог сам приехать? Полдня ждал от него сообщений. Ну, чего там?

— Так можно войти? Рассказ не короткий. Это о журналистке.

— Ладно, входи.

Хартманн пропустил Генри в дом, сам идет сзади, ощупывая его взглядом:

— Что там случилось с этими его бездельниками? Столько народа получают деньги и не могут одного фраера укокошить?

Закрывает входную дверь, ни на секунду не поворачиваясь к Генри спиной. Пропускает Генри в гостиную. Генри отступает в сторону и разворачивается, чтобы Хартманн не стоял за его спиной:

— К сожалению, в доме журналистки не удалось ликвидировать ее охранника. Двое погибли, двое ранены и попали в руки полиции. Бруно бежал, так как боится, что раненые сдадут его. Меня послал к Дроммеру рассказать все. Дроммер направил меня к вам.

Хартманн кричит:

— Ну, Дроммер, полностью провалил все! Может считать себя в лучшем случае уволенным.

Генри надеялся, что Хартманн выйдет из себя и потеряет хоть на минуту контроль над происходящим. Выхватил пистолет с глушителем:

— А теперь, живо открыть сейф и передать мне все документы по концерну.

Хартманн прекратил выкрики, сразу же стал сдержанным, даже каким-то успокоенным:

— Не знаю, кто ты и зачем тебе документы. Но дома документы не держу. Все на работе.

— Нечего трепаться. Открывай сейф. Долго с тобой возиться не собираюсь.

Хартманн пожал плечами:

— Раз ты настаиваешь… Не стреляй, я сейчас сдвину диван. Сейф за диваном.

Подошел к дивану, сдвинул его в сторону. За ним открылся низко, почти у пола расположенный сейф. Генри сдвинулся еще в сторону, чтобы ни на минуту не терять движения рук Хартманна.

Хартманн нагнулся к сейфу, быстро, чтобы Генри не успел заметить числа, набрал код. Вставил в дверцу ключ из связки и открыл дверцу. Вытаскивает правой рукой стопку папок. Но в левой руке у него оказывается пистолет, из которого он стреляет из-под папок в Генри, не разворачиваясь к нему.

Генри отскакивает в сторону, выстрелив в голову Хартманна. Но пуля Хартманна попадает ему в левое предплечье. Хартманн падает с простреленной головой.

Генри сталкивает его в сторону. Не обращая пока внимания на боль в руке, подбирает упавшие папки и проверяет, не остались ли в сейфе еще документы или вещи. Увидел внутреннюю дверцу. Подбирает на связке, торчащей во внешней дверце, ключ и открывает внутреннюю дверцу. Там ничего, кроме пачки денег и нескольких паспортов. Забирает только деньги. Осматривается, складывает деньги и документы в лежащую на столе сумку, протирает ручки обеих дверец и уходит.

18: 50. Перед домом Хартманна.

Генри несет в правой руке сумку. Идет к Марктплатц. Прикрепляет сумку к мотоциклу. Уезжает, управляя мотоциклом одной правой рукой.

19:30. На шоссе 9.

Генри едет, несмотря на усиливающуюся боль в руке. Переходит на шоссе 470. Через двести метров после Пфанненвайэр слева из лесного массива выскакивает кабан. Генри пытается затормозить, мотоцикл заносит, и Генри летит с мотоцикла на асфальт. Страшная боль в руке, во всем теле, он теряет сознание.

Через несколько минут проезжающий мимо грузовик останавливается. Из него выскакивают шофер и женщина. Бросаются к Генри, лежащему на асфальте.

Женщина восклицает:

— О Боже, он мертв или без сознания?

Приподнимает Генри голову. Случайно задевает плечо. Генри стонет. Шофер успокаивает женщину:

— Живой, ранен, и сильный ушиб. Видишь, крови сколько… Нужно отвезти его в больницу.

Генри открывает глаза:

— Не нужно в больницу. Не могли бы вы довезти меня до Границе. Это в Чехии.

Шофер отрицательно качает головой:

— Не смогу. Мне не по пути. Я еду в Марктредвиц. А до Границе там еще тридцать километров.

— Мотоцикл видишь? Он практически новый. Возьми его, но довези меня. Немного подлатаешь. Но номера сними. Сумку дай мне.

— Что? Мотоцикл краденый?

— Нет, заимствованный.

Шофер отошел, оглядел мотоцикл, осмотрелся по сторонам:

— Понятно. Сделаю. Давай я тебе помогу забраться в машину.

Шофер и женщина затащили Генри в кабину, положили на колени сумку. Мотоцикл с трудом подняли в кузов.

21:00. Границе. У дома Генри.

Марта выходит из дома к грузовику. Видит в кабине бледного Генри.

Женщине, сидящей рядом с Генри:

— Что с ним?

Женщина, твердо:

— Упал с мотоциклом ваш муж. Но может быть еще что-то. Не хотим этого знать. Помогите вынести его. Сам он уже не сможет.

Все вместе осторожно вытаскивают Генри из кабины. Переносят в дом. В гостиной укладывают Генри на диван.

Сумку держит Марта.

Женщина Марте:

— Извините, нам пора.

— Сколько я вам должна?

— Нет, нет. Ничего. Мы поехали.

Уходит вместе с шофером.

Генри немного очнулся:

— Марта, сходи к Франтишеку. Мария — медсестра, она мне поможет. Нужно вынуть пулю.

— Пулю? Ой!

В дверях появляются Франтишек с Марией. Франтишек всматривается в Генри:

— Что с тобой? Мы видели в окно, как тебя волокут. Попал в аварию?

— Немного хуже. У меня в левом плече, возможно, пуля. Мария, ты сможешь ее вытащить?

— Я никогда не оперировала. Только ассистировала пару раз. У нас всех тяжелых сразу перевозят в больницу. Тебя тоже нужно туда везти.

— В больницу нельзя. Ты хотя бы посмотри, что там у меня. Я не чувствую пули. Может быть, рана навылет? Он стрелял с близкого расстояния.

— Я сейчас принесу все, что нужно.

Убегает.

Через несколько минут Мария приносит бинты, пинцеты, зажимы, еще что-то в коробке. Мария и Марта осторожно разрезают и снимают часть одежды. Обмывают запекшуюся кровь на месте ранения. Мария осторожно осматривает рану и обнаженную часть тела:

— Есть выходное отверстие! Но у тебя много ссадин по всему телу.

23:00. Там же.

Перевязанный, аккуратно обмытый и смазанный мазями Генри лежит на застеленном диване, голый по пояс.

Марта смотрит на него:

— Что делать будем? Ты, наконец, закончил со своими «разногласиями»?

— Да, это было последнее дело. Теперь тебе нужно отвезти бумаги Эмме. Они в сумке. И возьми в ней деньги. Посмотри, сколько там?

Марта находит в сумке деньги, считает:

— Тридцать тысяч.

— Раздели на три части. Одну мне, остальное вам с Эммой.

Марта, сердито:

— Во-первых, я никуда не поеду, пока ты не выздоровеешь. Во-вторых, я деньги не возьму, а Эмме вообще не за что. Это твои деньги. Ты рисковал жизнью столько дней, мне Эмма рассказала. Тебя подстрелили, в конце концов. Я бы ни за какие деньги не взялась за эту работу при таком риске. А ты: сколько времени теперь не сможешь работать? Я давно понимаю, какая у тебя работа.

— Марта, твои советы по работе мне не нужны. За охрану Эммы я получил деньги. Это излишние. И тебе, и Эмме они не помешают. А материалы по концерну я обещал Эмме. И ты мне сейчас здесь не нужна. Мария последит за мной. Завтра же выезжай.

Марта неожиданно расплакалась:

— Генри. Почему ты такой жестокий? Это все твоя работа! Может быть, ты будешь делать что-то другое?

— Ничего другого я делать не умею. Иди ко мне.

Притянул правой рукой к себе, погладил по голове:

— Не реви, успокойся. Если я буду в Германии, позвоню тебе. А на днях я уеду отсюда, как только смогу двигаться самостоятельно. Завтра утром садишься в свою машину и уезжаешь.

 

Страдонице

Вторник — воскресенье — пятница

8:00. 17 ноября 2015 г., вторник. Границе.

Горница дома Генри.

Генри лежит на диване. Марта кормит его:

— Генри, может быть, я задержусь хотя бы на один день? Ты совсем слабый.

— Мы вчера обо всем поговорили. Через полчаса ты должна уехать. Тебе до Шмалленберга ехать очень долго. Старайся не заснуть по дороге.

Улыбается.

Марта, наконец сдается:

— Я по дороге заеду во Франкфурт, надо же мне сменить платье и туфли.

— У тебя денег сейчас достаточно, пройдись заодно во Франкфурте по магазинам, приобрети что-нибудь симпатичное.

— А я что, плохо одета? И, вообще, я тебе не нравлюсь, поэтому ты меня отсылаешь?

— У меня нет сил с тобой спорить. Делай, что хочешь.

— Хорошо. Тогда я остаюсь.

— Марта, перестань. Документы нужно срочно отвезти Эмме. И предупреди ее, позвони из Франкфурта.

— А мне не опасно одной, без тебя ездить?

— Не выдумывай новые предлоги остаться. С бандитами все решено.

— Тогда я к тебе приеду. Сразу же, как ты доберешься до своего дома. Буду звонить тебе. Ведь это сейчас можно?

— Можно, можно. Но уезжай скорее.

Марта, почти обиженно:

— Ну и ладно, уеду.

Начинает собираться.

9:00. Там же.

Генри все еще лежит на диване. В дом заходит Франтишек:

— Привет, как себя чувствуешь?

— Значительно лучше, только спина и бок, где все содрано, болят. А про плечо и говорить не буду. Ты мог бы вызвать для меня надежный частный амбуланс, отвезти меня домой, в Страдонице?

— Конечно, можно. Но не рано ли?

— Нет, дорогу вытерплю, а там я буду более спокоен. И врача смогу при необходимости вызвать. Есть у меня там надежный, уже лечил однажды.

— Хорошо, сделаю. Через часик подъедет.

15:00. Страдонице. Гостиная в доме Генри.

Генри лежит на диване, врач осматривает его. Похлопал по здоровому плечу, смеется:

— Все в порядке. Заживет на тебе, как на собаке. Рану хорошо прочистили, нагноения почти нет. Через несколько дней стрелять левой рукой не сможешь, но девушку обнять — не возбраняется.

23:00. Там же.

Генри не может уснуть, вернее, непрерывно просыпается, так как перед глазами проходят отрывки воспоминаний.

Маленький Генри стоит перед тремя мальчишками, которые смеются, показывая на его обрезанный кончик. Ему и горько и обидно: кто сотворил с ним такую злую шутку? Но когда один из мальчишек подходит слишком близко и делает вид, что хватает его за это место, набрасывается на обидчика. Покатились по земле, к ним присоединились другие мальчишки.

Драки на переменах, во дворе, в спальне. Один на один, один против группы, если обозвали евреем. Только в старших классах стали бояться задевать его.

Беседы со стареньким учителем истории.

Рассказ, кто такие евреи, в восьмом классе, чтение Синодальной Библии.

Знакомство с маленьким бородатым раввином. Рассказ об Израиле. Первое чтение молитвы…

12:00. 18 ноября 2015 г., среда.

Гостиная дома баронессы Вилленберг.

За столом сидят и пьют чай Эльза Вилленберг, Марта и Эмма.

Эльза, очень заинтересованно:

— Давай, Марта, рассказывай. Чем у вас все дело кончилось?

— Ничего особенного. Генри все утряс, говорит — окончательно. Вот, передает тебе, Эмма, какие-то материалы.

Открывает сумку, вынимает пачку папок и микрокассету:

— И из-за этих бумажек столько шума, столько стрельбы, столько народу полегло…

Эмма открывает первую папку. Не верит своим глазам: — Марта, это не бумажки. Это копии документов, свидетельства незаконной деятельности концерна. Здесь все то, чего мне не хватало.

Открывает другую папку, потом третью. Вчитывается, даже забыла, что за столом она не одна. Не обратила внимания на кассету.

Эльза, очень удивленно:

— Но почему этим занимается не полиция, а вы, Эмма. Зачем вам интересоваться такими ужасными делами?

— Не знаю, госпожа Вилленберг. Но думаю, что это мое последнее розыскное дело. Никогда я больше не буду влезать в подобную грязь. Это мне не под силу. Если бы не Генри, ничего бы у меня не получилось. Спасибо ему.

Марта не замедлила высказаться:

— Эмма, может быть, поедем к Генри? Там и скажешь ему спасибо.

— Я бы рада, но мне сначала нужно переделать статью. Да и не знаю я, где он сейчас. И для поездки нужно взять в банке деньги.

— Генри наказал сообщить тебе, чтобы ты ни в коем случае не упоминала в полиции о нем. Ничего не знаю, мол, и все.

— Почему в полиции. Мне придется давать показания? О чем? Я же ни в чем не участвовала.

— Около твоего дома была стрельба. Кого-то там убили, кого-то ранили. В общем, ужас. Но ты об этом ничего не знаешь. Ты все это время была здесь, у мамы. Ой, я забыла. Генри передал тебе десять тысяч евро. Мне он тоже дал столько же. Правда, я уже пару тысяч истратила во Франкфурте. Мы спокойно можем путешествовать с шиком.

Приносит из своей комнаты толстый конверт и передает Эмме. Эльза с удивлением глядит на эту сцену. Ничего не может понять. Эмма тоже удивлена. Заглядывает в конверт:

— Почему? За что? Я не возьму деньги. Это я должна бы ему оплатить все. Он столько сделал!

— Знаешь, Эмма, я за то время, что провела с Генри, перестала удивляться чему бы то ни было. Мужчины думают и действуют так, что нам не понять. Смирись. Ты же принимаешь деньги от дядюшки, а я от отца. Давай так. Ты постарайся за неделю окончить работу над статьей и сдай ее в газету или куда ты ее хотела отправить. А я появлюсь на работе, наконец, чтобы меня не выгнали совсем. А через неделю поедем вместе в Прагу. Он живет где-то рядом. Я ему позвоню, чтобы встречал в Праге. Никуда он не денется — встретит. Да за неделю и выздоровеет немного. И договоримся, что неделю проведем там все вместе. А на кассете записи какие-то. Но о них Генри ничего не сказал.

Эмма, нерешительно:

— Вы с ним вместе? Я вам не помешаю?

— Нет, не помешаешь. А о наших отношениях — сама не знаю. Иногда вместе… Но не надолго. О поездке договорились?

— Ладно. Постараюсь закончить все за неделю.

19:00. 19 ноября 2015 г., четверг.

Лужайка перед домом Генри в Страдонице.

Генри сидит на стуле, любуется закатом:

— Как прекрасен мир, в котором нет насилия, нет крови, нет убийств. А кто меня заставляет оставаться в другом мире? Пора, наконец, отказаться от «профессии», заняться чем-то другим.

Телефонный звонок. Генри открывает мобильник. Знакомый голос из мобильника:

— Отдохнул? Есть задание. Как раз по тебе.

— Извини, но я не в форме. Последнее задание оказалось слишком тяжелым. Ты, наверное, читал о цепочке событий в Нюрнберге и еще в паре мест в горах. Мне в последней встрече не очень повезло. Сейчас залечиваю последствия. Не знаю, сколько еще времени не буду способен работать.

Голос из мобильника, обеспокоенно:

— Но ты неделю закончил нормально? От заказчика претензий не поступало.

— И не могло поступить. Я тебя не беспокоил, но заказчик сам провинился. Выдавал кому не следует информацию о клиенте. Пришлось с ним крупно переговорить. Не беспокойся: без ненужных последствий, только беседа. В результате он доплатил восемьдесят кусков, ведь работа оказалась значительно сложнее. Часть передать в фирму?

— Нет. Не нужно, оставь себе. Но, если нам потребуется, попросим выполнить что-нибудь. Выздоравливай.

10:00. 23 ноября 2015 г., понедельник.

Коневодческая ферма в окрестностях Страдонице.

Генри садится на коня. Ему немного помогает инструктор, поддерживает при посадке:

— У вас все нормально? Рука может держать повод? Может быть, еще рано вам кататься?

— Нет, все нормально. Рука слушается. Да я ее и не напрягаю. Зато какая радость — снова слиться с конем, плыть по холмам.

— Только, ради бога, не пускайтесь в галоп. Вы можете не удержать коня. Вам сейчас падение совсем ни к чему.

— Хорошо, хорошо. Буду очень осторожен. Пока.

Пускает коня рысью. Скрывается за поворотом тропинки.

8: 00. 26 ноября 2015 г., четверг.

Веранда в доме Генри.

Генри делает зарядку. Потом разрабатывает левую руку.

Звонит телефон.

— Да, я слушаю.

Голос Марты:

— Генри, мы прилетаем сегодня в Прагу утренним рейсом из Франкфурта.

— Кто это — «мы»?

— Я и Эмма. Встречай обязательно. Мы совсем не знаем Прагу.

— А почему едете не на машине?

— У меня она совсем рассыпалась. Даже не хочу ее ремонтировать.

— Черт! Да, встречу.

— Ты недоволен? Почему?

— Но мы только неделю назад расстались.

— Генри, не нужно грубить! Я по тебе соскучилась. До встречи! Мы уже садимся в самолет.

Генри набирает на телефоне код аэропорта, смотрит расписание прилета самолетов:

— Черт. Первый самолет прилетает в 9:55. Нужно уже ехать. Не могла раньше позвонить.

Одевается, садится в машину. Левая рука еще поддерживается бинтом, но лежит на руле. Едет.

Пражский аэропорт имени Вацлава Гавела, терминал 2.

Генри рассматривает выходящих пассажиров.

Марта и Эмма появляются на выходе, тянут за собой по чемодану на колесиках. В руках сумочки. Марта радостно машет Генри рукой с сумочкой. Подходит, передает чемодан, обнимает. И все это почти одним движением.

Генри скривился, так как Марта задела больную руку.

— Ой, извини, совсем забыла. Ты на меня сердишься? А где твоя машина?

И все это почти одной фразой. Эмма стоит с чемоданом несколько в стороне, ожидает перерыва в бурной деятельности Марты.

11:20. Страдонице. Гостиная в доме Генри.

Марта оглядывается вокруг. Выглянула в окно:

— А у тебя здесь хорошо, Генри. Лучше, чем в Границе. Комфортнее. И вид на долину речки чудесный. Как она называется?

Не дав ответить:

— Где ты нас разместишь?

— Вы будете жить на втором этаже, там две спальни. А я останусь внизу, в гостевой комнате. Речка называется Бероунка.

Эмма запротестовала:

— Может быть, я останусь внизу. Вам будет удобнее в соседних комнатах.

— Будет так, как я сказал. Давайте отнесу ваши чемоданы.

Забрал чемодан Марты, пошел наверх.

Марта, смеется:

— Бесполезно с ним спорить. Привык командовать.

— Я в Бельгии видела его портрет, шуточный, но, наверное, что-то в этом есть. Он на нем изображен страшным пиратом. С кривым ножом, в головной повязке. Какая-то его знакомая нарисовала.

— Что за знакомая? Он что-нибудь о ней говорил?

— Не помню, но, кажется, говорил, что это знакомая его знакомой. Я еще посмеялась однажды, что у него в каждом городе знакомые женщины. Он же коммивояжер, так он сам сказал мне в Бельгии. Только странно, что его попросили помочь мне.

Марта рассмеялась:

— Коммивояжер? Знала бы ты, какой он…

Не успела закончить, так как Генри появился на лестнице. Взял второй чемодан:

— Пойдемте, покажу ваши комнаты.

11:30. Там же.

Генри готовит чай. Марта и Эмма спускаются сверху. Генри, деловито:

— Сейчас попьем чай, потом погуляем по окрестностям. Готовьтесь натрудить ноги, будем гулять пешком.

Эмма, удивленно:

— А разве можно гулять по-другому?

— Можно покататься на лошадях, можно съездить посмотреть замок Низбор или Нижбор, как его называют местные. Можно съездить в Прагу или еще куда-нибудь. Вы же хотели отдохнуть?

Марта воспротивилась:

— Нет, сегодня никуда не поедем. Попьем чайку, посидим на веранде, пройдемся до речки. Как ты ее назвал? Берунка?

— Бероунка. А раньше она называлась Мржа.

— Как, как? Мржа? И не выговорить.

— Это очень старое название. Не уверен, что его сейчас правильно произносят. Я в замке прочитал, что так она называлась при кельтах.

Эмма в очередной раз удивилась:

— Но кельты жили во Франции и Англии.

— Я тоже так думал. Но в замке написано, что до славян в этих местах жили кельты. Здесь даже небольшой музей кельтской культуры. Имеются предметы быта того времени, кости, черепки посуды. И большой макет кельтского поселения, которое было на этом месте.

Марта, почти без выражения:

— Хорошо. На днях заглянем и в замок, если успеем. Он зимой работает?

— Нет, он с мая по октябрь открыт. Но у меня там знакомства. Думаю, что за небольшую плату нам его откроют.

Эмма рассмеялась:

— Хорошо с вами ездить. Везде были, всюду знакомые. Наверное, знакомая девушка?

— Ну, зачем так сразу? Здесь сторожем работает отличный мужик. Мы с ним однажды хорошо поддали.

Теперь Марта удивилась: — Генри, ты же не пьешь!

— Только, когда работаю. А когда отдыхаю… почему не выпить? Вот, сегодня вечером посидим за бокалом шампанского. Кое-что путное имеется в погребе.

— А там, в Границе, у тебя дома ничего не было. Спасибо, Франтишек нас выручил. Кстати, ты обещал сводить к «Черному Франтишеку» и не выполнил обещание.

— Ладно тебе. Прекрасно знаешь, почему мы не смогли пойти. Мне в тот вечер не до выпивки было.

Эмма заинтересовалась:

— А что было?

Марта, посмеиваясь:

— Его привезли чуть живого. Посмотрела бы ты на него в тот момент. Ему не только до выпивки не было дела, но даже до меня. Совсем плох был.

— Опять неправда. Живой был, еще какой живой.

Обе женщины рассмеялись, глядя на его обиженное лицо.

Генри разливает чай. Подает к чаю пирожные.

Марта, с подтекстом:

— А откуда у тебя пирожные? Соседка испекла?

— В аэропорту купил, пока вас ждал. Совсем заклевала меня. Давайте меньше болтать. Скорее пойдем гулять.

Гулять пошли вниз по течению Бероунки, оказались в Хускове у ресторана «У Бони». Генри предложил зайти в ресторан:

— Еще рано, но пообедаем. Мне вас дома нечем кормить.

Генри произнес несколько слов по-чешски. И официант начал быстро приносить все новые и новые блюда. Скоро на столе было все заставлено тарелками с порциями, рассчитанными на крепкие желудки чешских мужчин.

Марта, с ужасом глядя на это изобилие:

— И нам предстоит все съесть?

Генри усмехнулся:

— Нет, можешь просто полюбоваться или попробовать. Никто тебя не заставляет.

Эмма удовлетворенно заявила:

— А мне нравится. Почти как у нас в Баварии. Попробую все.

Все трое едят, но очень по-разному.

18: 00. Веранда в доме Генри.

Генри, Марта и Эмма, тепло одетые, сидят на стульях около стола. Любуются ранним закатом солнца, уходящим за холмы левого берега Бероунки.

Генри поинтересовался:

— Эмма, скажите, вас в полиции допрашивали о стрельбе около вашего дома?

— Да, беседовали три часа. И все одно и тоже: «Кто вас охранял?» «Как он с вами связан?» «Кто оплатил его действия, ведь явно, это был профессионал?»

— И что вы им говорили?

— Только то, что мне передала Марта. Что я ничего об этом не знаю. Что была в это время в Шмалленберге. Хорошо, что вы меня там оставили. Иначе они так просто не отвязались бы.

— Да, в общем, я что-то подобное и планировал.

Марта не замедлила ввязаться:

— Они и маме звонили. Конечно, она подтвердила, что Эмма гостила у нее. А баронессе Вилленберг, жене уважаемого барона Вилленберга, директора солидного банка — как такой даме не верить.

Эмма поежилась:

— Холодно становится. Пойдемте в гостиную.

— Хорошо, я сейчас разожгу там камин.

Гостиная в доме Генри.

Генри возится у разожженного камина. Эмма и Марта рассматривают охотничьи трофеи, развешанные на стенах. Марта, удивленно:

— Генри, это ты такой варвар? Стреляешь прекрасных животных?

— Нет, в животных никогда не стрелял. Это все здесь было. Возможно, этим трофеям около сотни лет. Сейчас на некоторых из этих животных даже лицензию не продадут.

Эмма задумчиво протянула:

— Но красиво. А книги на стеллажах тоже были здесь?

— Нет, это я купил однажды много книг, а потом добавлял.

Марта, с деланным возмущением:

— Генри, я на столе ничего не вижу. Чем собираешься нас кормить? Хозяйку бы тебе здесь надо.

— Какая же дура будет здесь сидеть и ждать, когда я заскочу из своих непрерывных разъездов?

Марта неопределенно протянула:

— Возможно, я бы ждала.

— Да, конечно, ждала бы первую неделю. А потом убежала бы куда глаза глядят. А на столе… сейчас будет.

С улицы раздался звук подъезжающей машины.

— Я заказал в ресторане ужин.

Пошел открывать дверь.

Две молодые девушки вносят судки, коробки, расставляют все на столе. Марта и Эмма бросились помогать им.

Генри скрылся в подсобке, слышно, что он открывает дверь подвала. Через несколько минут появляется с бутылкой шампанского в руках:

— Отметим этот прекрасный день.

8:30. 27 ноября 2015 г., пятница.

Гостевая комната на первом этаже.

Генри и Марта еще в постели. В дверь стучится Эмма:

— Генри, Марта, вставайте, наконец. Мне нужно срочно выезжать.

Марта встает, набрасывает халат, открывает дверь:

— Что такое? Почему выезжать?

— Позвонил редактор. Говорит, что юридический отдел прочитал статью, проанализировал документы, дает добро на печать. Но просит сделать некоторые корректировки. Главный редактор требует, чтобы я все сделала до воскресного выпуска. Генри, как мне поскорее выбраться в Нюрнберг. Не позже обеда мне нужно быть в Нюрнберге.

Генри откликнулся из постели:

— Скорее всего — на мотоцикле. Самолеты — неизвестно, когда летят, да и есть ли прямой? Поездом с пересадкой. Но у меня только машины. Я могу дать машину, уедете вместе с Мартой. Она подбросит тебя до Нюрнберга и уедет к себе во Франкфурт.

Марта, обескуражено:

— Вот тебе на! Я собиралась здесь побыть хотя бы до воскресенья. И как я потом верну тебе машину?

— Не нужно возвращать. У меня их две. А я редко здесь бываю. Давайте быстро позавтракаем тем, что осталось от ужина, и собирайтесь. Эмма, выйди на минутку, дай мне одеться.

Марта хотела еще что-то сказать, но только махнула рукой и вышла вместе с Эммой.

9:30. Перед домом Генри.

Марта и Эмма уже сидят в машине, отъезжают. Генри машет им рукой. Уходит в дом.

20:00. Гостиная в доме Генри.

Генри сидит за столом, подперев голову правой рукой. Внезапно берет телефон, находит номер, звонит.

Голос Оксаны:

— Да, слушаю.

— Добрый вечер, Оксана.

— Добрый вечер. Кто это?

— Пират, в платке и с кривым ножом.

— А, Пьер.

По голосу чувствуется, что она улыбается.

— Не ожидала вашего звонка так быстро. Анна мне столько о вас наговорила. Думала, что вы и не позвоните.

— Она ничего хорошего обо мне не скажет. Да я и сам так же думал.

— Так почему же вы решились позвонить?

— Наверное, волнуюсь, в каком виде вы в этот раз меня нарисовали.

— Нет, портреты еще не готовы. Вернее, начала сразу три варианта, а теперь не знаю, как их закончить.

— Мешает отсутствие модели?

— Я и по памяти могу нарисовать, но что-то мешает. Путаюсь в своих мыслях. А вы собираетесь в Бельгию? Поэтому позвонили?

— Нет, в Бельгию в ближайшее время не еду. Сижу сейчас в Чехии. Кстати, здесь прекрасные виды. Вы могли бы рисовать не только вашего покорного слугу, но и местные пейзажи: виды на речку, на живописные холмы, на наш замок.

— У вас и замок в запасе?

Смеется.

— Ну, не у меня. Но в нашем городке имеется небольшой.

— Это приглашение, Пьер?

— Наверное, можно понять и так.

— Анна говорила, что вы на одном месте не сидите. Стоит ли приезжать на один-два дня? К тому же у меня запланирована на днях поездка в Лондон. Там будет интересная выставка молодых художников. Не хотите приехать?

— К сожалению, не смогу. Я еще недельку должен отсидеться здесь, немного поправить здоровье.

Голос Оксаны, озабоченно:

— А что с вами? Сильно поранились?

— Нет, ехал на мотоцикле, из кустов выскочил неожиданно кабан. Вот я немного и поцарапался. Теперь сижу в своем доме под Прагой, отдыхаю.

— Если говорить серьезно, то давайте созвонимся с вами перед Рождеством. Тогда и решим, стоит ли встречаться. А я, может быть, закончу хотя бы один из ваших портретов. Теперь у меня есть ваш номер. Я позвоню.

— Хорошо, звоните. До свидания.

— До свидания.

Генри сидит неподвижно, уставился куда-то в угол гостиной.