Первыми с ними столкнулись сержант Полгар и его тонкая линия обороны. Сразу после 23.00 было замечено движение впереди. Сначала это был просто слабый шорох и треск веток. Этого было не достаточно, чтобы узнать наверняка, действительно ли кто-то был там. Но вскоре пехотинцы, используя свои приборы ночного видения, смогли заметить фигуры, медленно приближавшиеся к ним в шахматном порядке по обе стороны от тропы. Полгар был доволен. Их построение и направление движения не могли быть лучше, чем ему требовалось. Он собирался подпустить ведущего на десять метров прежде, чем открыть огонь.
В ожидании сердце Полгара забилось сильнее и чаще. Страх, что кто-то из его солдат преждевременно выдаст свою позицию, увеличил его беспокойство, и Полгар принялся поглядывать налево и направо. Солдаты, хорошо видимые Полгаром в приборе ночного видения, были готовы и, как и он сам, сильно напряжены. В тридцати метрах от них советы вдруг остановились. Сердца Полгара замерло. Неужели они обнаружены? Неужели они потеряли эффект внезапности? Два передовых советских солдата, в настоящий момент стоявшие полностью открыто и хорошо видимые, повернулись и посмотрели назад. Другая фигура в десяти метрах от них попахала пистолетом и направила их вперед, шепотом отдав какую-то команду.
Двое передовых повернулись и продолжили движение. Ключевым элементом были они и тот с пистолетом, очевидно, офицер.
Когда ведущий русский приблизился на десять метров, Полгар медленно снял свою М-16 с предохранителя, поднес к плечу и выстрелил. Одиночный выстрел отбросил русского назад и открыл хорошо отрепетованную и смертоносную засаду. Трое пехотинцев активировали детонаторы противопехотных мин и тысячи крошечных поражающих элементов устремились к советской колонне. Открыли огонь пулеметы, заливая секторы стрельбы губительным перекрестным огнем, который сбил уцелевших после взрыва мин. Стрелки-гранатометчики ударили по своим секторам из 40-мм подствольных гранатометов, автоматчики открыли огонь по своим секторам, выискивая и поражая цели.
Шок и мощь засады подавляли. Русский офицер не успел произнести ни слова, прежде чем был застрелен. Смертельный точный огонь в упор гарантировал любому русскому, пережившему первый залп, что любое движение будет для него последним. Темнота, вражеский огонь, потеря командования и возникшая неразбериха сделали свое дело. Те, кому посчастливилось идти замыкающими, бросились обратно по тропе, преследуемые ураганным огнем. Некоторым удалось уйти.
По всему лесу можно было слышать приказ прекратить огонь. Стрельба стихла также быстро, как и началась и вернулась тишина.
Полгар доложил Бэннону о случившемся, точно и кратко. По его мнению, русские численностью до взвода просто прощупывали их оборону в поисках слабого места. Это дорого им обошлось. Но у них было достаточно солдат, и они могли себе это позволить. Пока группа ждала следующей атаки, Полгар отвел своих людей на несколько метров назад, к следующей линии обороны. Если советы решат атаковать группу со всех направлений, оставшиеся в живых, несомненно, приведут следующую группу прямиком в засаду.
Следующая группа появилась на тропе в боевых порядках. Так как они отошли назад, следующая советская атака ударит по пустым окопам. Если советы не поймут, что происходит и «захватят» старые позиции, Полгар сможет застать их врасплох и снова получить преимущество. У него было так мало солдат, что нужны были все возможные преимущества.
Спустя примерно сорок пять минут после перестрелки в лесу, два танка вышли из Арнсдорфа и начали медленно продвигаться на север, туда, где тропа уходила в лес. Медленный ход намекал на то, что русские пытались двигаться скрытно. Однако любое движение танка скрыть было крайне трудно. Бэннон сообщил о них Полгару и приказал быть готовым к появлению танков. Полгар ответил просто и самодовольно: «всегда готовы».
Когда танки двинулись на север, с НП впереди позиций группы сообщили, что заметили новое движение в деревне за высотой 214. Бэннон вызывал по рации Полгара и сообщил, что, по его мнению, танки и пехота противника готовится к атаке. Одновременно Улецки сообщил о том, что наблюдает впереди движение. Русские были готовы бросить в бой все. Наступал момент истины. Ответив НП и приказав лейтенанту Гаргеру двигаться, как только он услышит двигатель «55-го», Бэннон подумал, что следующим шагом будет шах или мат.
Внезапно начали взрываться снаряды. Бэннон инстинктивно упал на днище боевого отделения и надел противогаз. Специалист 4-го класса Ньюман, заряжающий «55-го», был уже в противогазе и смотрел на Бэннона. Почти таким же тоном, как будто они обсуждали спорт или погоду он сказал:
— Эти не звучат, как не снаряды, которыми нас обстреливали раньше. Те не скулили прежде, чем взорваться.
— Мины. Должно быть, нас обстреливают из минометов. Вероятно, 120-мм, из батальонной минометной батареи. Они не смогут нанести нам много вреда. — По крайней мере, Бэннон не думал, что смогут.
Надев противогаз и подключив ВПУ, Бэннон приказал механику-водителю двигаться на огневую позицию. Двигаясь вперед, Бэннон высунул голову наружу и осмотрелся. Позади танка рвались мины. Плотность огня была впечатляющей, однако делала не намного больше, чем просто создавала шум. Связавшись с Полгаром и Улецки, он понял, что только «55-й» и «31-й» попали под обстрел. Бэннон догадался, что советский командир решил привлечь их внимание к подходу со стороны Арнсдорфа.
В своих тепловизорах экипажи «55-го» и «31-го» заметили строй из пятидесяти или больше русских солдат, которые вышли из деревни и направились к высоте. За ними следовали четыре БТР-60 и два танка. За ними двигался другой строй со своими БТР. На этот раз русские решили атаковать в полную силу. Бэннон приказал «31-му» взять на себя левый Т-72. «55-й» займется правым. Они будут стрелять по Т-72 в лоб. Бэннон не был уверен, насколько хорошо 105-мм снаряды танка М-1 смогут пробить верхнюю лобовую деталь Т-72, поэтому приказал Гаргеру стрелять, пока тот не загорится. Он не хотел, чтобы кто-то из русских сделал с ними то, что он сделал с теми Т-62.
Как только Т-72 будут уничтожены, Бэннон хотел, чтобы «31-й» открыл огонь по пехоте, тогда как «55-й» займется БТР-ам. Не то, чтобы БТР представляли какую-то опасность. Имея лишь 14,5-мм башенный пулемет, они никак не могли повредить М1. Но уничтожение танков, методический отстрел БТР и постоянный поток свинца в темноте и неразберихе ночной атаки будет иметь тяжелые психологические последствия для отдельных русских солдат. Бэннон надеялся, что это убережет их от желания броситься вперед, чтобы стать Героями Советского Союза.
Полгар вышел на связь и сообщил, что слышал, как танки спускаются по тропе.
Он был готов и ждал. За сообщением Полгара незамедлительно последовал доклад Улецки, который сообщим, что к нему приближались примерно сто русских солдат строем колонны. На этот раз русские ударили всеми силами. Они хотели приковать внимание группы к фронту, связать тех американцев, которых они обнаружили в ходе первой атаки и подкрасться с тыла. Группа «Янки» была к этому готова.
Первой в действие вступила пехота. Передовой танк подорвался на одной из противотанковых мин. За взрывом последовал дикий залп из стрелкового оружия следовавших за танками советских пехотинцев. Они просто упали на том месте, где находились и открыли огонь, куда глаза глядят. Полгару удалось удержать своих солдат под контролем. Он хотел, чтобы русские огребли от него.
Когда стало ясно, что передовой танк поврежден, нее в состоянии двигаться, и мешает второму, командир пехоты поднялся, отдал несколько команд и повел своих солдат в атаку. Продвигаясь вперед по тропе, русские вели огонь с ходу и кричали, чтобы психологически подбодрить себя.
Их огонь был бешеным и представлял больше опасности для них самих, чем для солдат Полгара. Он только позволял Полгару знать об их приближении заранее.
Строй русских приближался. Подойдя к пустым окопам, они начали бросать гранаты и окопы и усилили огонь. Когда стало очевидно, что там никого нет, офицеры начали выкрикивать приказы и пытаться восстановить контроль над своими солдатами. В тот момент, когда русские сбились в попытке перестроиться и двигаться дальше, Полгар нанес удар. Как и в прошлый раз, пехотинцы активировали противопехотные мины и открыли огонь из пулеметов и автоматов. Поскольку русские стояли к ним шеренгой, параллельно новым позициям, а не колонной, как первая группа, последствия оказались еще более разрушительны. Большинство офицеров было быстро выбито. Обездвиженный танк попытался поддержать пехоту, огнем из пушки, но от этого оказалось мало пользы.
Началась смертельная игра в прятки. Русские, не имея приборов ночного видения, ждали, пока американские пехотинцы не откроют огонь. Как только те производили несколько выстрелов, русские направляли свое оружие в сторону вспышки. Если американец не двигался перед следующим выстрелом, русский прицеливался и открывал огонь очередями. Поступая так, однако, русские подвергались тому же риску и тем же результатом. Бой пехоты увяз, спорадические взрывы стрельбы прерывались краткими паузами, поскольку обе стороны пытались определить цели. Затем следовала новая перестрелка, когда кто-то замечал что-то и открывал огонь.
Одновременно с тем, как бой пехоты перешел в такое положение, залп советской артиллерии взорвался в центре леса. Очевидно, они намеревались изолировать каждый сектор обороны группы, чтобы предотвратить попытки укрепить сектор, подвергающийся атаке. Таким образом, если бы одно из подразделений группы «Янки» отбило одну из трех атак, Бэннон не смог бы использовать высвободившиеся силы для того, чтобы попытаться укрепить оборону против двух других атак. Советский командир батальона, придумавший этот план, был хорош. Он знал свое дело и хорошо претворял свой план в жизнь.
Словно огонь артиллерии был сигналом к атаке, пехота начала наступление на «55-й» и «31-й», переходя на бег. Поскольку они были без противогазов, Бэннон приказал экипажам «55-го» и «31-го» снять свои и приготовиться открыть огонь по Т-72, когда те подойдут на 700 метров. Он отдал приказ и посмотрел на наводчика, наводящего орудие на вражеский танк. Тот становился все больше, занимая все большую часть поля зрения. Попасть в него было не проблема. А вот поразить — это был другой вопрос. Наводчик нажал большим пальцам кнопку лазерного дальномера. Индикатор в нижней части смотрового прибора Бэннона показал 750 метров. Они сидели и следили за танком. Тот с грохотом двигался вперед, стараясь держаться позади пехоты. Наводчик снова включил дальномер. 720 метров. Почти. Танк продолжил наступать. Большая бездушная хрень, единственной целью которой было убивать американцев. Группу «Янки». Бэннона. Наводчик включил дальномер. 690 метров!
— Огонь!
— Пош-е-е-л!
Вспышка, откат, грохот выстрела, разорвавший тишину. Попадание! Но русский продолжил приближаться, разворачивая орудие в сторону «55-го».
— Цель та же!
— Готов!
— Пошел!
Снова вспышка, откат и грохот орудия, отправившего снаряд в цель. «55-й» снова попал в Т-72. Но тот продолжил приближаться. И он не только приближался, но и выстрелил в ответ. «55-й» вздрогнул одновременно с тем, как Т-72 выстрелил.
Заряжающий поднял глаза и спросил:
— Что это было?
— Не бери в голову! — «55-й» был подбит. — Готов?
— Готов!
— Огонь!
— Пошел!
Усилия «55-го» наконец, были вознаграждены. Третьим снарядом они добились своей цели. Командирский люк Т-72 взорвался пламенем. Огненный шар взлетел над полем боя, и танк охватило пламя. Т-72 был мертв. На индикаторе дальности в нижней части смотрового прибора горела отметка 610 метров. Бэннон высунул голову из люка, чтобы увидеть, что творилось с «31-м». «Его» Т-72 тоже горел. От «31-го», разрывая линию советской пехоты, неслись потоки трассеров, испускаемые спаренным пулеметом, пулеметом заряжающего и зенитным пулеметом командира. Большинство солдат противника лежали, либо будучи мертвыми, либо стремясь не стать таковыми. Два БТР открыли огонь на «31-му». Бэннон решил поразить в первую очередь их. Взяв управление башней, он развернул ее влево.
— Наводчик, два БТР, первым левый! Кумулятивный!
— Готов!
— Вижу их!
— Огонь!
Первый БКС ударил чуть ниже небольшой башни БТР. От удара и последовавших внутренних взрывов выведенный из строя БТР свернул влево. И наводчик и Бэннон одновременно воскликнули. Не дожидаясь приказа, наводчик навел орудие на второй БТР и крикнул:
— Вижу его!
Как только заряжающий бросил снаряд в орудие, Бэннон скомандовал огонь, и второй БТР был уничтожен.
Гаргер подметал пространство впереди пулеметным огнем. Все становилось слишком легко. И «55-й» и «31-й» просто стояли, как на стрельбище и вели огонь, словно по картонным и фанерным мишеням вместо реальных солдат и техники.
Все три пулемета «31-го» вели огонь, каждый по своему сектору. Пламя от горящего Т-72 предоставляло более чем достаточно света для командира и наводчика, которые могли вести огонь без приборов ночного видения. Если они не могли заметить движения, они стреляли по лежащим на земле фигурам. Без сомнения, они обстреливали и тех, кто уже был мертв.
Когда ему это наскучило, он лично перенес огонь пулемета 50-го калибра на БТР. В этом было что-то новое и интересное. В Форт-Ноксе его учили, что пули 50-го калибра могли пробить БТР. Предоставлялась прекрасная возможность узнать, так ли это на самом деле.
Готовясь перенести огонь на следующую цель, Бэннон заметил, что «31-й» бьет по БТР из пулемета 50-го калибра. Пули прошивали броню, но наносили небольшие повреждения. Чтобы напомнить Гаргеру вернуться к пехоте, он навел орудие «55-го» на БТР, который лейтенант пытался уничтожить из «пятидесятого». Одного кумулятивного снаряда оказалось достаточно.
Ньюман сообщил ему, что они расстреляли кумулятивные, и осталось только девять подкалиберных. Так как Бэннон не хотел тратить их на БТР, он приказал зарядить подкалиберный, но пока не стрелять. Затем он вызвал «31-й» и приказал ему поменяться ролями с «55-м». Теперь Гаргер займется последними БТР, а «55-й» пехотой. В ответе Гаргера отчетливо звучала радость. Отдав приказ «31-му», «55-й» открыл огонь. Наводчик занялся пехотой впереди. Заряжающий взялся за свой пулемет и открыл огонь влево. Как только экипаж начал стрельбу, Бэннон вызвал Улецки и Полгара для того, чтобы узнать, как обстояли дела у них.
Пехота все еще пыталась тушить пожар противостояния: как только русский офицер или прапорщик пытался повести солдат в атаку, залп огня американских солдат заставлял их вжиматься в землю.
Русским командирам приходилось начинать все заново. Полгар решил выйти из тупика. Он отправил оператора «Дракона» по широкой дуге в обход фланга, чтобы уничтожить два оставшихся русских танка. С ним отправились еще двое солдат, несших дополнительный выстрел для «Дракона» и прикрывавшие оператора. Одним из таковых оказался Келп, который вызвался добровольцем, услышав приказ Полгара оператору «Дракона».
* * *
Группа из трех человек отступила немного назад, в то время как оставшиеся пехотинцы усилили огонь, чтобы прикрыть их выдвижение. Оператор «Дракона», специалист 4-гокласса Сандерс шел во главе группы. Они кружили вокруг поля боя, ориентируясь на грохот и вспышки орудий. Когда передовой советский танк выстрелил, Сандерс поначалу взял на прицел его. Однако затем он переключился на второй танк, поскольку тот был все еще на ходу и, следовательно, более опасен. Покалеченный танк можно было оставить на потом.
Они подобрались ко второму танку с тыла. Очевидно, он вклинился между деревьями и оказался не в состоянии двигаться вперед или назад. Сандерс мгновение смотрел на него, а затем переместился в другое место, где деревья и ветви не смогут помешать его ракете с управлением по кабелю. Он тщательно, словно на стрельбище, настроил оружие. Затем, наведя тепловизионный прицел на корму советского танка, и отправил ракету в цель. Ракеты вылетела из пусковой, со вспышкой и свистом включился двигатель, и ракета под хлопки разматывающегося кабеля управления пошла к цели. Попадание осветило окрестности и сразу вызвало пожар в моторном отделении танка. Еще один советский танк был уничтожен.
Когда они обходили подбитый танк, одинокая фигура встала перед Сандерсом на расстоянии не больше пяти метров и выстрелила из АК ему в грудь. Келп вскинул пистолет-пулемет и, в свою очередь, скосил одинокую фигуру. Келп и второй солдат, такой же молодой рядовой, как и он сам по имени МакКолли, стояли, словно замороженные и смотрели, не появится ли перед ними любой другой русский. Когда оба убедились, что русский был один, они опустились на колени рядом с Сандерсом.
Келп прощупал его пульс, сначала на руке, потом на шее. Ничего.
— Он мертв.
— Откуда ты знаешь? — Спросил МакКолли.
— Знаю. Он мертв. — В свои девятнадцать Келп быстро стал разбираться в смерти. — Ты знаешь, как работает эта штука?
— Д-да. У нас был один курс по нему. Я думаю, я могу сделать это. Но я не уверен, что мы сможем найти другой танк. Там могут быть еще русские…
— Просто бери эту хрень и следуй за дядей Келпом. Я проведу тебя к русским через черный ход.
С этими словами двое рядовых начали охоту в темноте на второй танк.
* * *
Звуки перестрелки, за которыми последовал грохот артиллерийской подготовки, а затем стрельба «55-го» и «31-го» начали нервировать Улецки. Было нелегко стоять в темноте, прислушиваясь к звукам боя в тылу и в то же время видеть сотню обученных солдат, единственной целью которых было убить тебя и которые спокойно наступали на твою позиции. Не то, чтобы Улецки сомневался в исходе. Если у дальнего леса не будет танков, пехота не будет иметь ни шанса против танков и БТР. Но Улецки просто терял терпение. Он хотел атаковать их, как и все вокруг. Сейчас же. Тошноты и страха, подкосивших его во время первого боя на этот раз не было.
Вместо этого его начала наполнять ненависть. Глядя вперед, он случал кулаком здоровой руки по крыше БТР. Образ мертвых и раненых вокруг «55-го» после второй атаки в первый день войны вдруг промелькнул в его сознании, наполняя пылающей ненавистью и яростью. Тихий, спокойный и веселый старпом начал тихо повторять:
— Давайте, вашу мать, идите сюда и сдохните!
Колонна русских пехотинцев начала перестраиваться во взводные колонны. Они двигались довольно устойчивым шагом. Они явно не спешили присоединиться к хаосу в лесу, на который наступали. Улецки, смотревшему на эту группу русских казалось, что они были бы счастливы, если бы прибыли тогда, когда нужно было бы помогать считать тела врагов и ни минутой раньше. Духа Кун Хо у них определенно не наблюдалось.
Улецки развернул свой БТР боком под прикрытием деревьев. Один из солдат, входивших в состав НП и механик БТР встали, высунувшись из люков машины и положив свои М-16 на ее борт. Командир БТР отвечал за пулемет 50-го калибра, развернув его в сторону противника, зарядив ленту и взведя затвор. Несколько ящиков с дополнительными боеприпасами были открыты и находились на расстоянии вытянутой руки. Заряженная М-16, лежавшая на крыше БТР, добавила Улецки уверенности. Он был полон решимости вступить в бой, когда начнется стрельба. Второй БТР со вторым человеком на НП тоже был готов, заняв позицию слева. Два танка размещались справа от БТР, готовые открыть огонь по пехоте или танкам, которые могли появиться и атаковать их.
Когда русские оказались в трехстах метрах от БТР, Улецки приказал открыть огонь. Восемь пулеметов и четыре М-16 засыпали разворачивающихся русских потоком трассеров. На мгновение те застыли на месте, не в силах понять, что происходит. Улецки заметил в приборе ночного видения, как некоторые из русских метались то влево, то вправо, прежде чем залечить и найти укрытие.
Офицеры пытались сплотить солдат и повести их в бой, только чтобы быть скошенными пулеметными очередями танков и БТР, бивших настойчивыми, дозированными очередями. Улецки понял, что это было необстрелянное подразделение, и сегодня оно проходило крещение огнем. На его лице появилась улыбка. Он тихо сказал сам себе, поднимая М-16: «Да, давайте. Будет вам крещение кровью». Роберт Улецки, добродушный офицер по прозвищу «лыжа» стал холодным и жестким человеком.
Как только перестрелка стихла и русские залегли, ситуация зашла в тупик. Русские оставались на месте, но танки и БТР не могли покончить с ними. Улецки оказался слишком нетерпелив для этого. Расстреляв магазин М-16, он решил выйти из тупика. Он приказал двум танкам выдвинуться вперед и зачистить территорию, где залегли русские. Хеброк возразил, так как в лесу за дорогой могли быть танки или расчеты с противотанковыми ракетными комплексами. Но Улецки и слышать об этом не хотел. Он хотел, чтобы русские были сметены прямо сейчас. Кроме того, если бы там были танки или ПТРК, они бы уже открыли огонь в поддержку атаки.
Хеброк и «22-й» тронулись и двинулись вперед. Описав широкую дугу, они повернули на север и начали медленно продвигаться, держась борт о борт. Они веерили своими пулеметами перед собой, словно распыляя отраву для вредителей. Ярости первого обстрела и приближения заведомо неодолимых стальных монстров оказалось слишком много для некоторых русских. Они вскочили и бросились наутек, некоторые бросив оружие. БТР-ы внимательно следили, ожидая появления подобных целей.
Как только русские поднялись, автоматически и пулеметчики открыли огонь. Подойдя к концу места, где укрылись русские, танки развернулись и пошли обратно той же дорогой, выискивая тех, кто выжил при первом проходе. Большинство выживших притворялось мертвыми. Они продолжат притворяться, чтобы не оказаться действительно мертвыми.
Не обнаружив больше целей, Улецки приказал танкам переместиться на запасные позиции, а также переместил оба БТР. Как только передислокация была закончена и в сектор вернулась тишина, он доложил Бэннону свой статус.
* * *
Подполковник Потекнов был вовсе недоволен прогрессом или, вернее отсутствием прогресса своих рот. Из деревни он видел уничтожение танков и БТР, за которым последовало методичное избиение его пехоты. Хотя он видел, как его офицеры пытаются поднять солдат и двигаться вперед, это было безрезультатно. Слишком много офицеров было выбито, и солдаты, видя это, решали, что будет неразумно подвергать себя опасности.
Связь с ротой на дальней стороне высоты была потеряна после отрывочного доклада, что они вступили в контакт с противником. Только командир роты, отправленной в лес, докладывал о прогрессе. Потекнов слышал выстрелы из орудий Т-72 и отдельные вспышки. Он решил, что атака с севера через лес предоставляла больше всего шансов на успех. Повернувшись к своему заместителю, он приказал ему оставаться с политруком и попытаться реорганизовать атаку с фронта. Не мудрствуя лукаво, Потекнов побежал вниз по лестнице на улицу, к своей машине. Он был полон решимости победить, не важно, какой ценой.
* * *
Доклад Улецки застал «55-й» и «31-й» в той же ситуации, которая сложилась перед контратакой «22-го» и «24-го». Бэннон проследил за их действиями и задумал то же самое. «55-й» и «31-й» уничтожили уже шесть БТР и два танка. Два БТР и остатки пехоты из второй линии оттянулись в деревню.
Выжившие пехотинцы первой линии залегли и рассеялись. Те, что оказались у горящих машин, пытались отползти от света и жара пожаров. Иногда их усилия вознаграждались пулеметными очередями «55-го» или «31-го».
Ранее в ходе боя несколько особо храбрых попытались уничтожить «55-й» и «31-й» огнем из РПГ.
Быстрая реакция положила конец их попыткам.
Хотя не было никакого ответного огня от залегших русских, Бэннон знал, что многие из них были все еще живы. Если бы они там и остались или отошли в деревню, они были бы ему безразличны. Но если бы несколько офицеров смогли бы сплотить несколько солдат и обойти их с тыла, «55-й» и «31-й» оказались бы в опасности.
Смещение зоны артиллерийского обстрела от тропы к лесу, где стояли «55-й» и «31-й» предопределило следующий шаг. Вместо того чтобы сидеть и трястись, «55-й» и «31-й» собирались атаковать.
— Майк-77, это Ромео-25, прием.
— Это Майк-77, прием.
— Это «25-й». Идем в атаку. Двигаемся в сторону деревни, держа десять миль в час. В деревне двигаемся вверх по улице, по которой шли БТР. Держись позади меня, когда будем двигаться через деревню и прикрывай тылы. Как слышишь меня, прием?
— Это «77-й», слышу вас чисто.
— Это «25-й». Когда окажемся в деревне, свернем направо с главной дороги и двинемся на север. Следуй за мной, я не уверен, куда мы направимся дальше, прием.
— Это «77-й», вас понял.
— Это «25-й». Выдвигаемся.
— Это «77-й», вас понял.
Гаргеру не понадобилось приказывать механику-водителю дважды. Он так же хотел уйти из-под артиллерийского огня, как и его командир. Когда «31-й» проломил линию деревьев, Гаргер увидел «55-й», подсвеченный огнями от горящей русской техники. Он и его заряжающий усилили огонь и начали без разбора поливать пулеметным огнем все перед собой по мере того, как танк двигался вперед.
Этого оказалось слишком много для выживших, которые все еще лежали на земле между деревней и лесом. Сначала был бой танков, который их танки проиграли.
Затем точный и смертоносный пулеметный огонь срубил их товарищей, офицеров и всех, кто мог бы остановить их. БТР-ы были методично уничтожены и теперь горели вместе с экипажами. Вокруг творился полный кошмар: горящая техника, бешеный огонь невидимого врага, явная неудача танков и артиллерии, смерть товарищей, стоны раненых, крики сгорающих заживо и запах горящей плоти. А хуже всего было ощущение каждого, что он был единственным выжившим, что все люди вокруг погибли или умирали. Все это поставило зеленых русских солдат на предел их стойкости. Появление американских танков, которые приближались, заливая все перед собой смертью, подтолкнуло их за этот предел.
«55-й» и «31-й» не успели выйти из-под деревьев и огня артиллерии, когда отдельные русские солдаты начали подскакивать и бежать. Механик вел «55-й» вперед на устойчивых десяти милях в час. Бэннон, заряжающий и наводчик следили за своими секторами, обстреливая русских, как только замечали. Заряжающий прикрывал левый фланг, Бэннон — правый, а наводчик — центр. Те вражеские солдаты, кто был достаточно умен, и кому повезло не оказаться прямо на пути танков, оставались на месте и притворялись мертвыми. В эту ночь было немного умных русских.
Танки сошлись у деревни. На ее краю «31-й», замедлившись, пропустил вперед «55-й» и, развернув башню в тыл, открыл огонь по солдатам, который пытались сбежать от этой бойни. Свернув в первый же в деревне переулок, «55-й» столкнулся с советским БТР на расстоянии в двадцать метров.
БТР отчаянно попытался сдать назад и убраться. Оба, и командир БТР и Бэннон, мгновение смотрели друг на друга, прежде чем принялись отдавать беспорядочные приказы:
— Наводчик, БТР!
От шока, вызванного появлением цели так близко, ответ наводчика прозвучал на несколько децибел громче:
— Вижу его!
— Подкалиберный!
— Готов!
— Огонь!
На таком расстоянии и при скорости полета ОБПС, выстрел и попадание произошли практически одновременно. Бэннон ощутил на лице жар. Яркая вспышка и сноп высеченных попадание искр на мгновение ослепили его. Подкалиберный снаряд прошел через центральную часть БТР насквозь и полетел дальше по улице, ударив в здание за БТР.
БТР загорелся и, шатаясь, остановился.
Мгновение «55-й» стоял, почти касаясь БТР стволом орудия. Все вокруг словно замерло, чтобы перевести дыхание. Затем Бэннон осторожно направил «55-й» в обход горящего БТР дальше по улице. «31-й» последовал за ним. Гаргеру и его заряжающему пришлось прикрыться от жара пламени. Танки двинулись дальше в деревню, ища новые цели.
* * *
Келпу и МакКолли удалось, наконец, занять хорошую позицию. Корма подбитого Т-72 оказалась менее чем в ста метрах перед ними. Это был точный выстрел. Горящий остов Т-72 отбрасывал достаточно света, для МакКолли, который принялся прилаживать тепловизионный прицел к новому выстрел «Дракона».
Келп обеспокоился:
— Ты же говорил, что знаешь, как использовать эту штуку.
— Я сказал, что у нас был один курс по ним, и это было черт знает когда. Отцепись, ладно? Я делаю все, что могу.
— Ну, так делай все, что можешь побыстрее. — На мгновение, ситуация напомнила Келпу один из бесчисленных подобных разговоров между ним и Фолком. Фолк всегда стоял у него над душой и требовал делать все быстрее и лучше. Глядя, как МакКолли возится с прицелом и тубусом, Келп осознал, почему Фолк всегда был к нему столь строг. Он был обязан сказать ему спасибо.
— Есть! Я думаю…
— О времени. Давай сделаем это.
МакКолли поднял «Дракон» и взял его так, как его держали операторы, которых он видел. Келп расположился сбоку от него, следя за возможным появлением русских.
— Они идут!
Шок от стрельбы в первый раз заставил МакКолли подскочить, когда ракета вылетела из пусковой. Она пролетела несколько метров и ударила в дерево, повалив его на землю и закрутившись вокруг, пока ее двигатель не прогорел и отключился.
— Твою мать! Давай другой выстрел!
МакКолли нагнулся, чтобы отсоединить прицел от пустого тубуса. Келп последовал за ним. Он заметил, как из командирского люка Т-72 высунулась фигура и посмотрела назад, где все еще горела первая ракета. Башня танка начала разворачиваться.
— Твою мать! Быстрее или сдохнем прямо здесь! — Закричал Келп.
Страх смерти подбодрил МакКолли. Ему удалось подключить прицел с первого раза. Келп переводил взгляд с Т-72 на МакКолли. Это была гонка, проигрыш в которой будет ужасен.
Когда длинное орудие Т-72 уже собиралось выстрелить в двух рядовых, оно врезалось в дерево и остановилось. Командир танка выкрикнул какой-то приказ. Наводчик развернул ствол на несколько метров назад, а затем попытался повалить им дерево. Но оно оказалось слишком большим.
Они не могли прикончить двоих рядовых. Убедившись в том, что они не смогут развернуть башню, командир танка взялся за 12,7-мм пулемет, развернул его в их сторону и открыл огонь.
Дикая очередь просвистела над головами двоих солдат. Келп поднес пистолет-пулемет к плечу и дал одинаково безвредную очередь по командиру русского танка. Именно в этот момент МакКолли выпустил вторую ракету «Дракон». Вспышка и свист запуска, жар от реактивного двигателя, и взрыв оборвал перестрелку.
* * *
Стрельба в тылу и уничтожение второго танка доконали русских, с которыми столкнулся Полгар. На всех парах поодиночке они начали отступать по тропе на север. Сперва Полгар подумал, что они отступали, чтобы сформировать группу для последней атаки. Но так как ответный огонь русских ослаб, а затем прекратился, он все понял. Тени русских, отступавших мимо горящего танка, продолжили двигаться на север. Во второй раз за эту ночь по лесу прокатился приказ прекратить огонь.
* * *
Когда подполковник Потекнов двинулся вперед по тропе, огонь стих, а затем прекратился. Сначала он пришел в восторг. Они прорвали оборону американцев. Но затем слабые крики на английском языке, и появление бегущих в его сторону фигур убедили подполковника, что успеха добился не он. Его солдаты отступали.
Потекнов не собирался сдаваться. Двигаясь вперед медленной рысью, он начал махать и кричать своим солдатам, приказывая остановиться и вернуться в бой.
* * *
Восторг от победы над Т-72 был недолгим. Келп и МакКолли только начали отходить назад, чтобы воссоединиться с остальными, когда несколько фигур бросились к ним со стороны позиций пехоты. Они оба упали за деревом, спина к спине. Сначала Келп подумал, что русские отправили нескольких солдат, чтобы найти их. Но те в спешке пробежали мимо. Они даже не пытались искать в кустах тех, кто подбил танк. Это подсказало Келпу, что русские отступали. Это было хорошо. К сожалению, они оказались прямо посреди отступающих русских. Двое рядовых продолжали ютиться под деревом, держа оружие наизготовку и смотря каждый в свою сторону. Келп увидел, что количество русских еще больше возросло. В голове не укладывалось, столько их было. Было удивительно, что пехота смогла не только выстоят, но и обратить их в бегство. Глядя на этот поток беженцев с фронта, Келп заметил, как одинокая фигура метнулась вниз по тропе, размахивая пистолетом и что-то крича. Должно быть, подумал Келп, это был офицер. Тупой придурок попытался остановить отступающих. На мгновение Келп подумал, не застрелить ли им офицера. Но, как оказалось, геройствовать не было нужды. Келп заметил, как офицер встал на пути трех бегущих русских и попытался остановить их. К удивлению Келпа, один из них поднял свой АК, навел его офицеру в живот и дал очередь. Офицер откатился назад и растянулся на тропе, словно тряпичная кукла. Стрелявший сказал что-то по-русски. Все трое побежали дальше на север, переступая через мертвого офицера.
Один из них пнул офицера в голову, перебегая мимо. С русских на эту ночь было достаточно. Внезапно перед ними, привлеча внимание Келпа, споткнулся и упал русский. Он и Келп мгновение смотрели друг на друга, прежде чем поняли, что столкнулись лицом к лицу с врагом. Русский открыл рот, чтобы закричать, Келп навалился на него, зажимая одной рукой рот, а другой потянувшись к горлу. Русский схватил зажавшую ему рот руку Келпа обеими своими руками и попытался убрать ее. Келп надавил еще сильнее, но ощутил, что рука соскользнула.
Когда русскому удалось убрать руку Келпа, они внезапно дернулся и обмяк, отпустив руку Келпа. Тот обернулся, увидев, как МакКолли второй и третий раз ударил русского штыком в живот. Когда русский обмяк, Келп отпустил его и схватил МакКолли за руку, когда тот собирался нанести уже пятый удар. Двое рядовых посмотрели друг на друга, а затем снова залегли спина к спине за деревом. Последний русский пробежал мимо них, не заметив небольшого сражения, произошедшего под темным деревом.
* * *
Подполковник Потекнов лежал на тропе, будучи не в состоянии двинуться. В тишине темного леса он ощущал, как жизнь уходит из него. Он ощущал боль, сильную боль. Несмотря на теплую летнюю ночь, он начал ощущать холод. Он истекал кровью и знал, что ничего не может сделать, чтобы остановить это. В свои последние минуты он испытывал не страх от ожидавшей его неизвестности. Он был озадачен и сбит с толку. Его батальон должен был сделать это! Он сделал все правильно. План был хорош. Что же пошло не так? Почему не сработало? Русский подполковник продолжал искать ответы на эти вопросы, пока тьма не поглотила его разум.
* * *
«55-й» как раз въезжал на деревенскую площадь, когда Бэннон получил сообщение от Полгара, что русские вышли из боя и начали отходить на север. До сих пор они шли через деревню быстро и чисто. После того, как БТР был уничтожен, все и вся рассеялись по переулкам и домам. На главной площади было несколько грузовиков и два БТР, на борт которых пытались забраться солдаты, чтобы убраться отсюда. Когда «55-й» въехал на площадь, грузовики двинулись вперед, когда солдаты находились наполовину в них, наполовину снаружи. Механик-водитель одного из БТР запаниковал и сдал назад, врезавшись в группу солдат, бежавших в поисках укрытия. Водитель грузовика, глядя на «55-й», не заметил офицера, машущего ему руками, и врезался в витрину на краю площади. Весь этот бардак был создан одним появлением «55-го» без единого выстрела. Когда подъехавший «31-й» оказался рядом с «55-м», оба танка открыли огонь из орудий и пулеметов, и ситуация превратилась в самый настоящий ад.
* * *
Убедившись, что все русские ушли, Келп и МакКолли осторожно двинулись вперед, к позициям пехоты. После всего, через что они прошли, единственное, чего хотел Келп, это вернуться к своим. Когда они двинулись, Келп наступил на что-то металлическое. Он посмотрел под ноги и его объял приступ ужаса. В слабом свете от горящих танков Келп заметил, что стоял на одной из поставленных ранее противотанковых мин. Он знал, что он уже был мертв.
Но ничего не случилось. Ему, наконец, пришло в голову, что он не был достаточно тяжелым, чтобы мина взорвалась. Тем не менее, собравшись с духом, чтобы убрать ногу, он сделал это с максимальной аккуратностью. Лицо заливало потом, он пытался вернуть себе самообладание, чтобы двинуться дальше. Здесь было слишком много способов умереть. Келпу хотелось обратно в его танк. Ну его, это пехотное дерьмо.
Решив, что они были рядом с позициями пехоты, Келп крикнул, чтобы дать знать, что они возвращаются. Так как Полгар не знал голоса Келпа, он приказал им подойти и назваться. Когда они подошли, Полгар произнес пароль.
Только когда Келп ответил правильным отзывом, двум убийцам танков позволили вернуться на свои позиции.
* * *
Когда танки отошли от деревни, Бэннон приказал «31-му» держаться справа от «55-го».
Двинувшись на юг, чтобы вернуться на свои позиции, танки вклинились в русскую пехоту, которая вышла из боя с Полгаром. По-видимому, русские не знали об атаке американских танков на деревню и посчитали, что «55-й» и «31-й» были русскими. Они просто стали в сторонке, чтобы пропустить их. Когда танки открыли по ним огонь из пулеметов, последние признаки порядка улетучились и русские бросились на все четыре стороны. Только заклинивший последний действующий пулемет «55-го» остановил это. Бой за высоту 214 был окончен. Шах и мат.
«55-й» и «31-й» в тишине двинулись на юг вдоль леса. Бэннон вызвал по рации Улецки и Полгара.
Он приказал им собрать свои силы у точки схождения троп и образовать периметр. Полгар и его люди будут отвечать за север, Улецки и его силы — за восток и юг, а «55-й» и «31-й» — за запад. Когда все было готово, он объявил сбор командного состава.
Бэннон прибыл последним. Улецки, Полгар, Джефферсон и Хеброк встретили его и Гаргера. Без лишних слов приветствия он просто спросил «ладно, что мы имеем?». У Улецки был только один раненый — водитель БТР, который был ранен в плечо в ходе перестрелки. Он потерял много крови, но находился в стабильном состоянии. У БТР и танков 2-го взвода осталось достаточно боеприпасов. Спешившиеся силы Полгара потеряли двоих убитыми, в том числе оператора «Дракона» и четверых ранеными, двое из которых были тяжелыми. Хотя его солдаты расстреляли боеприпасы в ходе боя, добравшись до БТР они пополнили их из хранящихся в БТР-ах. Единственным пострадавшим на «55-м» и «31-м» был заряжающий. В ходе боя в деревне он был ранен пулей в лицо. Хотя он страдал от боли, жизни ранение не угрожало. Группа «Янки» продержалась ценой двух погибших и шестерых раненых.
Но группа полностью выложилась. Даже если они будут просто стоять, Бэннон мог гарантировать, что стресс и напряжение последнего боя выжали из солдат последние запасы сил. Они сделали все возможное и сделали это хорошо. Но больше они ничего не смогут сделать. Помимо истощения, у танков осталось в общей сложности тридцать один снаряд и четыре тысячи патронов для спаренных и турельных пулеметов. Даже если солдаты выдержат еще одну атаку, у них не хватит боеприпасов. Бэннон сообщил командному составу, что в 03.30 они оставляют высоту и отходят на юг, к дружественным позициям. Объяснять это не пришлось. Не было никаких протестов и пафосных речей. Все понимали, что это необходимо и здесь они больше нечего не смогут сделать. Сейчас задача состояла в том, чтобы сохранить то, что осталось от группы для следующего дня.
Готовясь к отходу, раненых погрузили в БТР, по три в каждый. Фолк, способный управлять БТР, занял место его раненого водителя. Келп занял место раненого заряжающего «31-го». Улецки взял под свое командование один БТР и половину солдат, тогда как Полгар взял другой БТР и оставшихся. Танкисты перераспределили остатки боеприпасов между танками. Когда все было готово, группа начала ждать 03.30, чтобы двинуться. Глубоко внутри, Бэннону хотелось верить, что в последнюю минуту они выйдут на связь с приближающимися силами батальона. Он собирался дать им еще час-полтора. Если они не прибудут сюда, он собирался сохранить столько сил группы «Янки», сколько мог.