Щегольской экипаж ждал их у ворот парка. Вишенка, не зная, что каждый может нанять себе в Париже подобную коляску, думает, что имеет дело со знатным господином, поэтому стесняется, дрожит от волнения, не может сесть в коляску. Гастон подсаживает ее, сам садится возле. Гастон Брумиер слишком хорошо знал свет и женщин, чтобы не угадать, что в эту минуту происходило в душе молодой девушки. Он старается ее ободрить:

— Вы, может быть, думаете, что это моя коляска.

— Да.

— Совсем нет, это наемный экипаж, так делают, когда едут за город. Со временем, может быть, и будет у меня экипаж, а пока еще нет. Собственный экипаж, конечно, доставляет больше удобств, но не придает достоинства. Вы с этим согласны?

— Я думало.

— Ах, какие у вас хорошенькие глазки!.. И он покинул вас в гостинице. Какое было амплуа у этого актера?

— Он играл влюбленных.

— Ему следовало играть роли изменников, таранов. Кстати, обедали ли вы?

— Я… я выпила чашку бульона сегодня утром.

— Сегодня утром… ведь много времени ушло с тех пор. Это значит, что вы не обедали, я тоже не обедал. Как это удачно сложилось, стало быть, мы будем обедать вместе. Меня ждут у дяди, но я вечером извинюсь… выдумаю какой-нибудь благовидный предлог… О! Я найду, что сказать, в этом я никогда не затрудняюсь… Но мне необходимо отправиться туда вечером, меня там представят господину, назначенному членом посольства в Константинополе. Прежде поездка в Турцию улыбалась мне, я думал: «Проберусь в гарем и там натворю дел, произведу между одалисками возмущенье, за что меня, может быть, посадят на кол…» Но теперь я переменил намеренье, не хочу больше ехать в Турцию. Я постараюсь не понравиться этому господину, разговаривая с ним, я буду повышать голос… Ах, вот мы и приехали в Париж, как мне показалось близко. Извозчик, вези нас в Пале Рояль, напротив Вери… Бедняжка с самого утра ничего не ела, а теперь уже шесть часов. Какая бледная… Вам, может быть, нужно?.. Не знаю, как сказать…

— Я не понимаю вас.

— Какой приятный голос, ах, как я хорошо сделал, что пошел гулять в парк Сен-Клу. За обедом вы мне расскажете все ваши приключения, не так ли?

— Хорошо, мой рассказ не будет длинным.

— Если бы я вам стал рассказывать свои приключения, то рассказ бы вышел весьма длинный, повторялось бы все одно и то же, особенно развязка была бы всегда одинаковая. Вот мы и приехали, оставьте ваш узелок в коляске, она нас будет ждать.

Приезжают в ресторан. Изящный молодой человек требует отдельную комнату со всевозможным комфортом и заказывает обед. Вишенка на все окружающее смотрит с восхищением, она в своей жизни ничего не видела, чтобы могло сравниться с первым рестораном в Париже.

Гастон усаживает молодую девушку на мягкий диван, на который она с любопытством смотрела, но не решалась сесть, берет ее руки, восхищается ими и шепчет:

— Что за ручки, что за дивная ножка, в ней есть все, чтобы сводить с ума. Успокойтесь, милое дитя, я буду благоразумен, я вам обещал, это будет ново, даже оригинально. Было бы дурно с моей стороны злоупотреблять вашим положением. Пока нам будут готовить обед, не расскажете ли вы мне вашу биографию, но только помните, если вам неприятно, то вы можете этого не делать. Если есть у вас какая-нибудь маленькая тайна…

— У меня нет тайн, напротив, я хочу, чтобы вы знали все обо мне, чтобы вы знали, кто та особа, которую вы удостоили таким вниманием.

Вишенка рассказывает все своему новому знакомому, она ничего не скрывает, ни того, каким образом жила в Немуре, ни поведение Шатулье относительно ее, ни о гостеприимстве, оказанном ей Сабреташу, ни о сцене на сеновале и ее последствиях.

— Бедняжка, — говорит Гастон, — делайте же добро, будьте гостеприимны для того, чтобы потом… Люди, верующие в судьбу, скажут вам, что так и должно было случиться. Но вот обед подан, сядемте за стол, еда не мешает разговору, по крайней мере, я из числа тех людей, которые не могут одни обедать. Вообще я нахожу, что только тогда испытываешь полное удовольствие, когда есть с кем его разделить.

— Боже мой, как все это вкусно, как хорошо готовят в Париже.

— Вы находите все это вкусным, очень рад.

— Еще бы, я не узнаю все эти кушанья, вероятно, это все такие вещи, которых не бывало у Шатулье.

— Может быть, главное, чтобы вам нравилось, а вино, как вы находите?

— Я в нем ничего не понимаю, но оно вкусное.

— Это вольнэй, а теперь попробуем шампанское. Итак, мой милый друг, вы не знаете ваших родных?

— Увы, нет!

— Понимаю, что у вас это вызывает вздох, однако вы не одна будете в таком положении в Париже.

— Как вы думаете, могу я отыскать своих родителей?

— Если говорить вам откровенно, я сомневаюсь. Надо бы для этого стечения особенных обстоятельств. Это так странно, и потом кто же может ручаться за то, что ваши родители в Париже, может быть, они живут теперь в России, в Германии, в Англии!.. Однако ничего нет невозможного и с вашим медальоном… Ах! Покажите же мне тот драгоценный медальон.

Вишенка расстегивает верхние пуговицы своего платья, приподнимает платок и показывает медальон, который всегда носит на груди.

Гастон очень взволнован, но, по всему вероятно, не вид драгоценного медальона приводит его в такой экстаз. Он обвивает рукой стройную талию хорошенькой девушки и, слегка прижимая ее к себе, говорит:

— О да, да вы будете счастливы, я этого хочу!

— В самом деле, вы думаете, что это поможет мне отыскать моих родных?

— Не знаю, в чем это вам поможет, но вы так милы, Вишенка, я хочу заменить всех: отца, мать, братьев.

И в доказательство своего пламенного желанья заменить ей семью молодой человек принимается ее целовать.

Молодая девушка, пораженная поцелуями, которыми осыпает ее молодой человек, с трудом выбивается из его объятий и отодвигается на другой конец дивана и шепчет в негодовании:

— Как гадко то, что вы делаете, а что вы мне обещали.

— Вы правы! — восклицает Гастон, вставая в свою очередь, и начинает ходить по комнате. — Гадко, недостойно честного человека. Я даю вам слово быть благоразумным, но ведь тут есть и ваша вина, показывая ваш медальон, вы мне открыли такие прелести, от которых бы сам Соломон с ума сошел. Этот мудрый царь, у которого было триста жен и вдвое больше наложниц. О! это было хорошее время, как приятно быть мудрецом и при этом пользоваться всеми правами Соломона. Но перестаньте, не бойтесь, очаровательный ребенок… Садитесь на свое прежнее место, не показывайте мне медальона… Мы еще не кончили наш обед. Я хочу, чтобы вы были моей по любви, по собственному желанию, когда вы меня лучше узнаете.

Молодые люди заняли свои прежние места, у Вишенки опять явилось доверие к Гастону, в его голосе слышится так много искренности, что она невольно успокоилась. Сейчас можно узнать, насколько молодой человек говорит правду, но стоит взглянуть, на него, чтобы видеть, какую борьбу выдерживает его благоразумье.

— Побеседуем, — Гастон наливает себе и Вишенке по бокалу шампанского. — Поговорим разумно, как старые друзья. Это останется между нами, скажите, вы очень любите Анжело, который обольстил вас, вы очень огорчены его изменой?

Молодая девушка подняла на Гастона свои прекрасные кроткие, черные глаза и доверчиво сказала ему:

— Боже мой, если бы я могла хорошенько допросить свое сердце, то оно мне ответило — нет. Меня вовсе не так сильно огорчает непостоянство Анжело. Однако, когда я уехала с ним, решилась оставить дом, где я выросла, мне казалась тогда, что я его люблю, и думала, что всегда буду любить… Вы, который так хорошо знаете свет и людей, не можете ли вы мне сказать, часто ли это случается, можно ли ошибаться в своих чувствах, может ли существовать такая непродолжительная любовь, или я ошибалась, думая, что люблю того, за которым последовала?

— То, что с вами случилось, мой друг, самая обыкновенная вещь, особенно для молодых девушек. За ними ухаживают, дают им нежные клятвы, это их пленяет. Они сейчас же начинают воображать, что обожают того, кто им говорит весь этот сладкий вздор. А все, что дальше, зависит от смелости мужчины, и потом удивляются бедные молодые девушки, из-за чего они собой пожертвовали, потому что минутное увлечение очень скоро прошло и не осталось даже тени его. А что, не правда, ли? Я говорю как Катон!.. Превосходное шампанское!.. Вы его не любите?..

— Напротив, люблю, но мне кажется, что от него у меня голова кружится.

— Это не беда… Видите, мое милое дитя, известный мыслитель Ля Рош Фуко утверждает, что есть один только род любви, но есть тысяча различных подражаний ему. Понимаете ли вы это?

— Кажется, что да, итак, то, что я чувствовала к Анжело, это было только подражание.

— Непременно так. К несчастью, прежде чем узнаешь оригинал, познакомишься со многими подражаниями. Иногда даже и не найдешь оригинал, а тратишь силы сердца и живешь с одними только подражаниями.

— Но почему же мы можем узнать истинную любовь?

— Почему мы можем узнать… какие смешные вопросы вы задаете. Ах! Милочка, узнаешь, но… но знаете… в самом деле. Это трудно объяснить…

— А вы еще никогда, никого не любили?

— Я, напротив, часто любил, но мне кажется, что это не была истинная любовь. Я никогда, например, не испытывал такого удовольствия, как испытываю теперь, смотря на вас. Почему же вы отворачиваетесь?

— Вы меня конфузите.

— Не браните, не бойтесь ничего… чего вы ищите за поясом?

— Ничего, я только смотрела, не потеряла ли.

— Что, ваш медальон? Вы сейчас мне его показывали.

— Нет не медальон, а эту карту.

— А! Да, ту, которую нашли у вашей кормилицы и на которой была какая-то надпись?

— Да, я должна ее беречь и, чтобы не потерять, заткнула сегодня ее за пояс…

— Вы ее потеряли?

— Нет, я чувствую теперь, что она здесь, но в первую минуту ужасно испугалась.

— Покажите мне эту карточку, не узнаю ли я, чья там рука, это может навести нас на след ваших родителей.

— Вы правду говорите… постойте, постойте…

Вишенка, не подозревая, какая ей угрожает опасность, расстегивает платье и ищет карту за поясом, но скоро теряет терпение. Карта была гораздо дальше запрятана, нежели медальон, и пришлось расстегивать платье, показать еще больше своих прелестей, нежели прежде. Гастон, не будучи в состоянии удержаться, чтобы не помочь Вишенке, кладет свою руку на обнаженную грудь ее, скоро рука проскользнула дальше и дальше. Он теряет рассудок и, почувствовав биение сердца красавицы, все настойчивее и настойчивее ищет, но уже не бубновой дамы, а…

Молодой человек забыл свое обещание быть благоразумным. Провинившись, жалеет о своем поступке и как будто бы раскаивается, но не совсем, должно быть, искренно, потому что согрешить с Вишенкою было удовольствие, редко случающееся.

Вишенка, закрыв глаза руками, горько плачет, а Гастон у ног ее умоляет простить его. Она восклицает:

— Ах, судьба моя, куда меня ведешь?.. Или небо опять меня карает?.. Не должна была я ехать с вами… ни верить вашим обещаниям… Я не знала, что вечно будут меня обманывать!.. Слишком я доверчива! Не нужно было мне говорить об этой бубновой даме, она причина всех бед!

— Я сгораю от стыда! Обвиняйте меня! — отвечает Гастон, не отнимая рук ее от уст своих. Я нарушил свою клятву! Я хотел только любить и уважать вас, но красота и прелестные ваши формы соблазнили меня, я не устоял и невольно согрешил! Простите меня! Я окружу вас всем, что только пожелаете, и постараюсь сделать вас счастливой. Верьте, что никогда вас не покину! Любя и уважая вас, постараюсь снискать взаимность.

Часто говорят, что веришь тому и достигнешь того, чего желаешь, но я не совсем это мнение разделяю, чаще желания наши не сбываются.

Вишенка верила обещаниям Гастона, который клялся в чистоте своих намерений, и надеялась на него, что же ей оставалось делать.

— Завтра же, милая моя, я тебе найму хорошую квартиру, щегольски ее меблирую, поищу прислугу и дам все удобства жизни.

— Мне прислуга не нужна, я привыкла сама все делать.

— Но я хочу, чтобы у тебя была прислуга.

— Маленькую комнату, постель, стол и два стула, вот и все, что мне нужно. Я умею немного шить, немного вышивать, но постараюсь выучиться лучше. Поищу работу.

Гастон смеется и, целуя Вишенку, восклицает:

— Что ты рассказываешь о маленькой квартире и работе. О, нет, нет, тебе не нужно будет никакого занятия. Предоставь мне заботится о твоем будущем. Я богат, милая моя, я хочу, чтобы жизнь твоя была полна любви и удовольствия, чтобы твои наряды были восхитительны, чтобы все твои желания исполнялись. Для твоей красоты ничего не нужно, но я буду очень счастлив, если ты затмишь всех парижских красавиц. Теперь подумаем, что делать нам сегодня. Уже поздно, десять часов, квартиру нанять сейчас нельзя. Я бы свез тебя к себе, но у меня могут быть гости.

— Как, так поздно гости?!.

— В Париже съезжаются обыкновенно очень поздно. Я думаю, что вот как надо нам устроить: ты возьмешь извозчика и поедешь в меблированные комнаты и там переночуешь. Вот тебе деньги, и положи их в карман, до завтра будет довольно, а завтра приходи ко мне, я буду ждать в двенадцать часов и поедем искать квартиру вместе. Возьми мою карточку, на ней написан мой адрес. Спрячь ее. Так как ты Парижа не знаешь, то бери коляску и поезжай по этому адресу. Ну что ж, хорошо? Согласна ты?

— Да, господин Брумиер, я сделаю все, что вы сказали.

— Господин, еще будешь звать меня господином, впрочем, наше знакомство было так внезапно, поведение мое так недостойно… Вы простите меня, но я уверен, что когда убедитесь, как я вас люблю, тогда будете звать меня Гастоном.

— Да, хорошо, господин Гастон.

Молодой человек, видя, что уже поздно, зовет гарсона, расплачивается, велит позвать извозчика, нежно целует Вишенку, вскакивает в свою коляску в то время, когда гарсон подсаживает Вишенку на нанятого извозчика. Она говорит извозчику:

— В постоялый двор… в гостиницу… куда хотите, мне все равно!