Пропутешествовав четыре месяца, посетив Швейцарию и часть Италии, Леон и его жена возвратились в Париж, по-прежнему счастливые, по-прежнему любящие друг друга, как в первые минуты супружества. Подозрения, которые хотела возбудить в Леоне госпожа де Фиервиль, не пустили корней в его сердце. До своего брака с ним Вишенка так откровенно ему все рассказала, что ему и в голову не приходило, чтобы она вздумала его обманывать.
Они приехали в Париж, потому что у Леона были дела в городе, и ему не хотелось оставлять Вишенку одну в «Больших дубах». Молодые супруги располагали провести зиму в Париже и с наступлением весны возвратиться в Бретань.
Вишенке очень хотелось жить в Париже как можно уединеннее, но для богатых людей это не всегда возможно. Молодая женщина не желала выезжать в свет, но всегда просила Леона не отказываться от приглашений, которые сыпались на него со всех сторон. Но Леон предпочитал всем светским удовольствиям общество своей жены. Он очень любил театр, часто ездил туда с Вишенкой, которая сначала скрывалась в глубине ложи, едва осмеливаясь осмотреть партер, но мало-помалу попривыкла, перестала прятаться, тем более что видела, как Леон доволен, что она стала менее робка и застенчива.
Гастон Брумиер посетил в Париже молодых супругов. Он был все так же сердечно предан своему другу и оказывал Вишенке самое почтительное внимание, но посещения его были непродолжительны, и он всегда старался приходить, когда Леон был дома.
Этот последний замечал все это, но на что он мог пожаловаться? На то, что друг его не хотел ухаживать за его женой… он не был из числа таких мужей.
Вскоре по приезде в Париж Леон сказал жене:
— Душа моя, нам предстоит выполнить нечто… весьма неприятное для нас… но, живя в свете, нельзя пренебрегать некоторыми обязанностями.
— Я угадала, друг мой, мы должны отправиться с визитом к твоей тетке?
— Да, душа моя, она приезжала к нам в «Большие дубы», и если мы, находясь в Париже, не посетим ее, то поступим против всех приличий.
— Так поедем, друг мой… Но она после этого не поселится у нас в Париже, так, как в «Больших дубах?»
— О, нет, успокойся. В Париже каждый живет у себя. Потом, тетка моя, уезжая от нас, была немного сердита на меня, и легко может случиться, что она нас и не примет, но мы отдадим визит вежливости, и этого будет достаточно.
— Ах, какое бы это было счастье, если бы она нас не приняла… потому что я всегда дрожу перед ней… хотя, право, она мне совсем не противна.
— Когда ты хочешь, чтобы мы поехали?
— Чем скорее, тем лучше…
— Ты права, мы поедем завтра. Будь готова к двум часам и оденься попараднее.
— Попараднее?
— Конечно. Если нас примут, то пусть видят, что это церемонный визит.
На другой день Вишенка оделась так, как желал ее муж: шелк, бархат, брильянты и великолепная шаль. Все это могло бы сделать ее красивой, если бы она и без украшений не была прелестной, милой, грациозной. Она так свободно и непринужденно держалась в своем парадном наряде, как будто век его носила.
В два часа с четвертью пополудни карета Леона остановилась у подъезда дома, где жила госпожа де Фиервиль, на улице Святого Доминика. Лакей, ходивший спросить, у себя ли эта дама, пришел с ответом, что она дома и что сегодня у нее приемный день.
— Мы славно попали, — сказал Леон, смотря на жену. — Но делать нечего, пойдем.
Госпожа де Фиервиль была в гостиной, там же находились только что приехавшие к ней дама и ее супруг.
Этот господин носил фамилию Шалюпо: ему было пятьдесят лет, маленький ростом, весьма некрасивый собою, с красными ушами и красным лицом, с глупым нахальным видом. Одним словом, это была одна из тех личностей, которых часто встречаешь в свете, воображающая, что, имея деньги, она имеет ум. Такие люди признают достоинства только у богачей в надежде, что им будут платить тем же.
Супруга почти одних с ним лет: высокая, сухая, костлявая, с длинным лицом и кислым видом, который, по ее мнению, есть выражение хорошего тона. Она страшно ревнует своего мужа и часто называет его негодяем, что господин Шалюпо выслушивает с улыбкой. Это звание, кажется, весьма льстит его самолюбию.
Супружеская чета находилась с госпожою де Фиервиль в дружеских отношениях, как говорится в свете, но, выражаясь точнее, это была только взаимная передача сплетен.
Разговаривали о последнем бале госпожи X***, о вечере, данном госпожою Б***, о великолепном наряде такой-то, о том, как смешно танцевала такая-то. Одним словом, перебирали по косточкам всех своих знакомых, когда вошедший слуга доложил о приезде господина и госпожи Дальбон.
— Наконец-то они решились приехать ко мне, — брезгливо пробормотала госпожа де Фиервиль. — Просите их, — сказала она слуге.
Потом, обращаясь к супругам Шалюпо, прибавила:
— Вы сейчас увидите моего племянника с его женой. Большая удача для вас, потому что он никому ее не показывает.
Через несколько минут Леон и жена его входили в гостиную. Вишенка поклонилась присутствующим так непринужденно, так грациозно, что сама госпожа де Фиервиль изумилась. Она приняла племянника и Вишенку с натянутою церемонностью и вежливостью.
Господин Шалюпо обомлел от восторга при виде Вишенки, он едва мог оторвать от нее глаза, и то только тогда, когда на него взглядывала его жена. У госпожи Шалюпо сделался еще более кислый вид: это была ее привычка, когда она встречалась с хорошенькой женщиной.
Вишенка вежливо поклонилась гостям госпожи де Фиервиль, впрочем не обратив на них никакого внимания.
Леон старался показать, что не замечает насмешливого вида своей тетки.
— Вот вы и возвратились из вашего путешествия, племянник? — говорит, обращаясь к Леону, госпожа де Фиервиль.
— Да, тетушка, мы возвратились, мы были в Швейцарии, в Италии. Мы очень весело провели время, в особенности в Неаполе, это чудный город!
— Чтобы составить себе полное понятие об этом прелестном крае, надо непременно побывать там, — говорит Вишенка.
— Вы тоже все собираетесь повезти меня в Италию, — сказала госпожа Шалюпо, обращаясь к своему мужу, который более чем раскраснелся, смотря на Вишенку.
— Да, да, милый друг, действительно, мы об этом часто говорили… об этом путешествии… мы поедем, конечно, путевые издержки не могут нас задерживать. На что бы ни тратить деньги, мне все равно, только бы весело проводить время, когда есть средства.
— Что касается Швейцарии, — продолжал Леон, — то это очень красивый, очень величественный, но отнюдь не веселый край… Пусть восхищаются сколько угодно высокими горами, покрытыми вечным снегом, которые как будто служат лестницами, чтобы достигнуть облаков, я предпочитаю свежую зелень снегам, и запах апельсиновых деревьев тому воздуху, которым дышат в швейцарских шале.
— Да, — бормочет господин Шалюпо с расстроенным видом, — да, эти шале… там делают сыр… действительно, не замечал, что он пахнет померанцем.
— Надолго ли вы приехали в Париж, племянник? Я думала, что вы отказались от столичной Жизни.
— Я пробуду здесь столько времени, сколько будет угодно моей жене, это совершенно зависит от ее воли, но так как почти всегда мы желаем одного и того же, то… решит она.
— Боже мой, друг мой… я сделаю как тебе будет угодно.
— Какие голубки, — говорит, насмешливо улыбаясь, госпожа де Фиервиль. — Право, из вас обоих надо бы набить чучел… Ах, извините, я хотела сказать, что вас обоих надо вставить в рамку.
— Очень может быть, тетушка, что в глазах некоторых особ счастливое супружество кажется смешным, но жена моя и я имеем слабость предпочитать свое счастье тому, что люди говорят. Не правда ли, Агата?
— Я думаю так же, как ты, друг мой.
Госпожа де Фиервиль, стараясь замять этот разговор, поспешно обращается к господину Шалюпо:
— Как понравилась вам новая опера? Я видела вас в театре прошлую пятницу.
Но вместо того чтобы отвечать, господин Шалюпо продолжает смотреть на Вишенку, и глаза его принимают испуганное выражение.
— Разве вы не слышите, милостивый государь, — гневно говорит ему жена, — что у вас спрашивает госпожа де Фиервиль?
— Ах, извините!.. Да… да… Я слышал… я не слышал…
— Я спрашивала вас, милостивый государь, как понравилась вам музыка последней оперы.
— Музыка? Да… не знаю… я думаю, что я ничего не слышал!..
— Да что это с вами такое сегодня, милостивый государь! — вскрикивает госпожа Шалюпо. — Где находятся ваши мысли? Вы так рассеянны, это ни на что не похоже! Я вас не узнаю! Вы были в опере в прошлую пятницу и не слышали музыки?
Господин Шалюпо старается оправиться, он смеется, сморкается, делает вид, что чихает, но ясно заметно, что он все это для того, чтобы не выдать мысль, которая его преследует.
От госпожи де Фиервиль не скрылось ни его волнение, ни замешательство, которое обнаруживалось по мере того, как он вглядывался в жену ее племянника, но она ничем не выдает, что заметила странности поведения, напротив, стараясь вывести его из затруднительного положения, говорит:
— Ах, боже мой, милая госпожа Шалюпо, неужели вы будете ссориться со своим мужем из-за того, что он мало слушал музыку… и много смотрел на ложи. Иногда замечаешь в ложах особ, с которыми давно не виделся… случай доставляет такие непредвиденные встречи…
— Действительно, сударыня, случай… и потом бывает сходство, которое вас поражает… обманывает!
— Разве вы отыскали в опере какого-нибудь своего давнишнего знакомого? Вы мне ничего об этом не говорили.
— Я, милый друг? Но я сидел рядом с оркестром… и был очень доволен музыкой.
— А только что говорили, что ничего не слышали… Господин Шалюпо, очень странно!..
Леона и его жену его разговор этот мало занимает, посидев еще немного, встают и прощаются с госпожою де Фиервиль, для которой этот скорый отъезд как будто неприятен.
— Как! Вы уезжаете, — говорит она, — но вы только что приехали… Вы со мной так церемонны.
— Нам предстоит сделать еще много визитов, — холодно отвечает Леон, — и у нас очень мало свободного времени, потому позвольте засвидетельствовать вам наше почтение.
И с этими словами молодые супруги кланяются и уезжают.
Вишенка вздохнула свободнее, вышедши от госпожи де Фиервиль, а Леон, взяв ее за руку, сказал ей:
— Успокойся душа моя, мы сюда долго не заглянем. Если бы тетка моя приняла нас приветливо, была бы хотя немного любезна с тобою, я бы сказал тебе: «Хотя изредка, но надо с ней встречаться». Получая от нее в ответ только иронию, насмешки, злобные слова. О! В таком случае, моя гордая тетушка, не бойтесь, мы не потревожим вас своими визитами.
После отъезда молодых супругов господин и госпожа Шалюпо тоже хотели уехать, но госпожа де Фиервиль ни за что не желала их отпустить, она усадила возле себя сухопарую, высокую даму и, держа ее за руку, сказала:
— Прошу вас, не оставляйте меня так скоро, посидите еще немного. И потом мне очень хочется знать ваше мнение… о жене моего племянника. Скажите мне, моя красавица, как вы ее находите?
— Я… боже мой… вы знаете, я не имею привычки наблюдать. Наконец… у всякого свой вкус, эта дама хорошенькая, конечно… но, такая красота мне не нравится… Нет ничего правильного в чертах ее лица… они ни греческие, ни римские… не знаешь, что это такое.
— Я с вами согласна… не знаешь, что это такое… Мне очень нравится это определение!.. А вы господин Шалюпо… каково ваше мнение?
Господин Шалюпо был погружен в свои размышления, и жена крепко ущипнув его за руку, воскликнула:
— Как, опять! О чем вы думаете, Неморин? Скажите! Сейчас же скажите!
Неморин с живостью поднял голову и, стараясь придать себе невинный вид, отвечал:
— Ни о чем, душенька, клянусь тебе, ни о чем…
— Гм. Какое вы чудовище, Неморин! Вы, верно, мечтаете о какой-нибудь вашей новой победе… Если бы вы знали, милейшая госпожа де Фиервиль, какой ловелас мой муж!..
— В самом деле!.. Господин Шалюпо — соблазнитель?..
— Не думайте этого, сударыня, жена моя шутит!
— Нет, милостивый государь, я не шучу!.. К тому же вы довольно известны в свете своими похождениями! И если бы я хотела сказать все, что я знаю… все, что вы сделали ужасного! Ах, моя милая, все мужчины негодяи, и вы очень счастливы, что вы вдова…
— Вы не говорите то, что думаете, моя милая, — отвечала, улыбаясь, госпожа де Фиервиль, — но я возвращаюсь к моему вопросу: господин Шалюпо, как вы находите жену моего племянника?
— В самом деле, муж мой должен это знать, потому что он достаточно смотрел на эту даму!
— Я! — бормочет смущенный Шалюпо. — Но я ее не знаю…
— А! Это уже не даром! — говорит длинная, сухая, дама, бросая яростный взгляд на своего мужа. — Вы ее не знаете… Не знаете дамы, которая только что сейчас отсюда вышла?
— Ну да… нет… не знаю… то есть знаю теперь. Но прежде я ее не знал….
— Кто вас спрашивает, знали ли вы ее прежде? Вас спрашивают, как вам показалась ее наружность?
— Наружность?.. Такая, как у всех. В ней нет ничего необыкновенного…
— Гм! Коварный обманщик… а почему вы так раскраснелись, смотря на эту даму?..
— Может быть, от холода.
— Здесь не холодно..
— Ну, так от жары.
— Послушайте, мой милый господин Шалюпо, — начала вкрадчивым голосом госпожа де Фиервиль, — позвольте мне вам высказать откровенно, что мне сейчас пришло в голову, надеюсь, что вы не сердитесь… потому что я нахожу, что, право, ни вам, ни супруги вашей сердиться тут не на что.
— Говорите, моя добрая, — возразила госпожа Шалюпо, которую тревожат все эти предисловия.
— Вот что, друзья мои, в то время как у меня сидел мой племянник с женою… я подумала… мне показалось… я очень могу ошибаться…
— Ради бога, моя милая…
— Мне показалось, что, увидев жену моего племянника, господин Шалюпо был поражен, удивлен так… как будто встретил особу, которую он знал прежде, но, по причинам, которых я не могу знать, желал скрыть, что он ее узнал.
— У вас необыкновенно верный взгляд, моя красавица, — сказала госпожа Шалюпо, — действительно, лицо моего мужа выражало все это и еще многое другое. Отвечайте, Неморин, так ли говорит госпожа де Фиервиль?
— Это все неправда, то есть, извините, я хочу сказать, что госпожа де Фиервиль ошибается… не знаю, почему вы непременно хотите, чтобы я знал эту даму…
— Боже мой! Господин Шалюпо, мы совсем этого не хотим, я вас просто спросила; в этом нет ничего удивительного, если вы где-нибудь прежде встречали госпожу Дальбон. Она не из числа тех хорошо воспитанных молодых девушек, которые оставляют свою мать для того только, чтобы перейти в объятия супруга. Племянник мой имел глупость жениться на той, которую он… вероятно, встретил на каком-нибудь публичном бале.
— А Неморин часто ездил в Мабиль и Прадо… я имею доказательства…
— Не знаю, почему всегда желают выставить меня гулякой… негодяем… волокитой… Право, сударыни, вы же меня пытаете! Но нам не надо забывать, госпожа Шалюпо, что мы сегодня обедаем у дядюшки… а он ждать не любит… он садится за стол в четыре часа… это не по-столичному, но он уже так привык.
И супруги прощаются с госпожою де Фиервиль, которая провожает их до дверей, осыпая их любезностями и выражениями дружбы.
Оставшись одна, тетка Леона сказала себе: «Этот господин Шалюпо знает жену моего племянника… несомненно. Я открою эту тайну… я узнаю прошлое Агаты».