Вполуха слушая болтовню ведущего вечернего телешоу, аккуратно складываю листы в ровные стопки, пытаясь размять при этом затекшие от долгого рисования пальцы.

За окном уже начало темнеть. Я только что проводила Леру и навожу порядок после нашего импровизированного «девичника», который, как это всегда случается, превратился в итоге в мини-урок по рисованию и обсуждению новых эскизов.

Да, нормальные девочки мужчин обсуждают, а мы технику оттачиваем. Вернее, оттачивала я, а Лера мне в этом великодушно помогала, указывая на ошибки.

Макс уехал на пару дней из города, по делам автомастерской, а Раш, как всегда умчался рассекать пригород Нью-Йорка на своем байке, поэтому вечер без мужчин за девичьими разговорами напрашивался сам собой.

Закончив наводить порядок, я еще раз проверяю, заперла ли за Лерой дверь и, выключив телевизор, отправляюсь спать.

Пишу смс Рашу с пожеланием «спокойной ночи» и пару минут кручусь в постели, ожидая ответного сообщения.

Знаю, глупо желать подобное человеку, который собирается бодрствовать всю ночь, но это уже стало нашим ритуалом, и таким образом я каждый раз как бы сообщаю, что ложусь спать.

Стараясь не думать о том, почему Раш так долго не отвечает, что, возможно, именно сейчас он мчится по трассе, рискуя своей жизнью, стремясь пересечь заветную финишную прямую, закрываю глаза. Пытаясь отделаться от невеселых мыслей, я медленно погружаюсь в сон. Именно в этот момент приходит сообщение «покой нам только снится», и я улыбаюсь, спрятав телефон обратно под подушку, позволяя векам окончательно сомкнуться.

***

Едва уловимый шум проник в мой сон, заставив невольно прислушаться. Я сильнее зажмуриваюсь, стремясь отгородиться от непонятных звуков, но после очередного громкого хлопка не выдерживаю и открываю глаза. Дверь в спальню приоткрыта, и я едва замечаю в полутьме неясное движение. Не успеваю толком испугаться, как слышу голос Раша, который чуть слышно произносит мое имя, и тут же спрыгиваю с кровати, устремляясь вперед. Щелчок выключателя, и я негромко вскрикиваю, обнаружив своего татуированного блондина, лежащим на полу у моих ног.

— Ты пьян? — интересуюсь, недовольно щуря глаза от яркого света и пытаясь разобрать хоть что-то в его невнятном бормотании, которое становится все тише с каждой секундой. Наклоняюсь, собираясь помочь Рашу подняться, и замираю, лишь только коснувшись его руки. Кожа под моей ладонью настолько горячая, что я едва не отдергиваю руку. Испуганно заглядываю Рашу в глаза и вижу совершенно потерянный, полный муки взгляд.

— Что случилось?!

Его начинает трясти, как от озноба, а потом он и вовсе отключается, и тогда мне становится по-настоящему страшно. Пытаюсь понять, что же произошло. Шарю ладонями по огненной коже, к которой едва могу прикасаться, в поисках хоть каких-нибудь повреждений, которые подскажут мне, что случилось.

Одежда в порядке, значит, аварию отметаю сразу, следов драки также не видно. Лихорадочно соображаю, что же могло послужить причиной такого жуткого состояния, в котором сейчас находится Раш, и что мне делать, как помочь.

У него ужасный жар, тело все еще продолжает сотрясать мелкая дрожь, а я даже не могу перетащить его с пола на кровать, пока он не придет в себя.

Замечаю, как неестественно Раш прижимает руку к правому боку, будто прикрывая место ушиба. Не долго думая, отстраняю его ладонь, осторожно приподнимая край футболки, но тут же отшатываюсь, не сумев сдержать испуганный возглас.

А дальше воспринимаю все происходящее, будто наблюдая со стороны за собственными действиями.

Трясущимися руками открываю входную дверь и зову Леру, что есть силы, выкрикивая в коридор ее имя. Я не сомневаюсь в том, что она услышит, — стены в доме тонкие, как картон, и мой громкий крик эхом раздается в тишине дома.

Словно в тумане нахожу телефон, поражаясь, как все еще держусь на ногах. Меня мутит, все тело сотрясают беззвучные рыдания, но на удивления слез нет, а может, я просто не чувствую, как они катятся по щекам?

Руки все еще предательски дрожат, когда я пытаюсь набрать номер службы спасения, а в голове только одна мысль: зачем, зачем Раш это с собой сделал?!

Лера выбегает из квартиры, быстро преодолев разделяющий нас коридор, и ошарашенно останавливается на пороге распахнутой настежь двери, которую я оставила открытой. Ее глаза непонимающе смотрят на меня, а потом она замечает на полу Раша, и я вижу, как ее лицо искажается от ужаса.

Спустя мгновение Лера уже сидит на коленях около него, прощупывает пульс, прижав два пальца к артерии на шее, как это часто делают врачи в кино.

— Идиот! Давно он без сознания?

Отрицательно качаю головой, наблюдая, как она заглядывает Рашу в глаза, оттягивая верхнее веко, как прижимает ладони ко лбу, проверяя температуру. Все движения четкие и уверенные, в то время как я до сих пор не могу прийти в себя и едва стою на ногах. Не знаю, как Лера смогла так быстро собраться, но от осознания того, что хоть кто-то из нас не поддается панике и знает, как помочь Рашу, становится легче.

— Что-нибудь говорил? — осмотрев поврежденный бок, она быстрым шагом пересекает кухню и достает аптечку из верхнего ящика стола. Не успеваю опомниться, как у Леры в руках появляется шприц.

Чувствую, как колени подгибаются, а к горлу подкатывает тошнота, пока наблюдаю, как ловкие пальцы вскрывают ампулу. Лера кажется абсолютно спокойной и собранной, когда делает Рашу укол, словно для нее не впервой совершать нечто подобное.

— Кому звонить-то собралась? — усмехается, глядя на меня снизу вверх, но улыбка выходит какой-то натянутой и нервной. Только сейчас замечаю, что все еще прижимаю к уху телефон, который издает жалобные, короткие гудки, будто сигналы о помощи.

— В службу спасения…

Мой голос сипит, и я нервно облизываю губы, с надеждой вглядываясь в лицо Леры, ожидая от нее объяснений, ну или хотя бы заверений, что с Рашем все будет хорошо.

— Смысла нет, первую помощь я уже оказала, дальше будет лучше.

— А что ты ему вколола?

— Преднизолон, хотя тебе это вряд ли что-то говорит. Давай-ка перетащим его с пола, — вместе мы кое-как укладываем Раша на кровать, стараясь действовать как можно аккуратнее.

Сажусь рядом и осторожно касаюсь его лба, чувствуя, что кожа под моей ладонью уже не такая горячая, а может, мне просто изо всех сил хочется в это верить?

— Что с ним произошло? — спрашиваю шепотом, боясь потревожить Раша, хоть и понимаю, что он без сознания, а вовсе не спит, как мне бы хотелось.

— Анафилактический шок. Ты еще мало работаешь тату-мастером, а я на своем веку столько всего перевидала. Для этого у нас всегда под рукой шок-аптечка, ну и ампулы адреналина в холодильнике, но это уже на крайний случай.

— А у Раша всегда такая реакция на тату? — пытаюсь вспомнить, было ли ему плохо, когда я набивала татуировку на руке. Но ничего хоть отдаленно похожего на сегодняшнее его состояние припомнить не могу.

— Обычно нет, но ты видела площадь повреждений? Да еще место какое выбрал — ребра! Проще было просто живьем кожу содрать, не так больно уж точно.

— Но зачем?! — это даже не вопрос, возглас, вырвавшийся из меня, будто против воли. Сказала и слезы навернулись. Ведь понимала, что сам все сделал, специально. Но зачем творить с собой такие страшные вещи? В голове не было ни одного мало-мальски правдоподобного варианта ответа. Вряд ли Раш не знал, чем грозит ему подобная выходка. Это не самоубийство, это самоистязание чистой воды. Добровольная пытка за один сеанс делать татуировку на ребрах, охватывающую к тому же весь бок и часть спины. Попыталась вспомнить вел ли он себя сегодня как-то странно или необычно, а может, говорил о чем, но я не поняла важности его слов? Прокрутила в голове весь день, но так и не нашла за что бы зацепиться. Может, он проспорил или проиграл в гонке? А это было условием? Нет, настолько бредовая идея могла родиться только в моей голове, но других, к сожалению, у меня попросту нет.

— А это мы узнаем у нашей «спящей красавицы», когда она придет в себя, — Лера стянула с Раша ботинки, принесла из ванной мокрое полотенце и положила ему на лоб, в очередной раз проверив при этом температуру и пульс. А потом прижалась спиной к стене и медленно осела на пол, будто все силы разом покинули ее.

— И ведь нашел какого-то мясника, который согласился. Я отказалась, но этот если упрется! И Макс как назло уехал! — запускает пальцы в волосы и опускает голову, издав тихий стон. И только сейчас я понимаю, насколько тяжело Лере давались ее собранность и уверенность последние полчаса. Ведь стоило понять, что Раш в безопасности и его жизни ничего не угрожает, как она тут же превратилась в такую же испуганную и сбитую с толку девушку, как и я сама.

— Ты отказалась… Постой, он что, просил тебя сделать тату? — переспрашиваю спустя минуту, ведь только сейчас до меня дошел смысл услышанного.

— Да, недавно был разговор, но я терпеть ненавижу «набивать ребра». Один из самых сложных и болезненных участков. Столько возни.

— И ты отказала.

— Верно, но этот упрямый идиот нашел кого-то посговорчивее. Да еще за раз управились… Веришь, даже матерных слов не могу подобрать, все слишком уж ласково получается.

А я стою, медленно переваривая услышанное.

Раш попросил Леру набить ему тату. Почему я узнаю об этом вот так?

Что вообще за последний месяц я узнала о мужчине, с которым встречаюсь?

Ровным счетом ничего. Раш не рассказывал мне о себе, не посвящал в дела, которыми занимался. Вытащить его на разговор по душам было практически невозможно, а задавать вопросы о гонках и тату-мастерской я сама не спешила, не желая напирать. Знала, что проблем там много, не хотела тратить время, которого и так вечно не хватало, на неприятные разговоры. Все надеялась, что со временем он сам начнет делиться со мной своими планами и мыслями, но, видимо, не судьба.

Закрываю глаза, чувствуя, как изнутри поднимается горечь, которую, я клянусь, можно почувствовать на языке.

Какая же я наивная.

Думала, делаю его счастливым, заставляя забыть все плохое и двигаться дальше.

Только счастливые люди так не поступают.

Вообразила себе непойми-чего, нацепив розовые очки.

Дура!

— Хорошо хоть до дома добрался, а то страшно подумать, что могло случиться, — бормочет Лера и тихо всхлипывает. Я даже подскакиваю на месте, сбрасывая оцепенение собственных мыслей, не веря своим ушам. Шагаю в ее сторону и опускаюсь рядом, пытаясь заглянуть в лицо.

Лера плачет, вернее по ее щекам катятся слезы, а губы кривятся в усмешке. Я впервые вижу ее в таком состоянии, и у меня внутри все вмиг переворачивается.

Сижу тут, жалею себя, анализирую случившееся, а ведь все действительно могло оказаться гораздо хуже, не доберись Раш вовремя до дома. Эта мысль настолько пугает, что я даже зажмуриваюсь, вцепившись в руку Леры, не зная наверняка, ищу ли поддержки или пытаюсь успокоить ее, хоть как-то поддержать. До этого, от пережитого шока, просто не осознавала весь ужас происходящего, а сейчас меня будто накрыло эмоциями, видимо, как и Леру, сидящую рядом.

— Нам же когда сообщили об аварии, я думала, с ума сойду. Если бы не Макс, точно бы двинулась тогда. А он опять творит черти что, ну как так-то, Миха?!

— Я не знаю…

И это правда.

Я ничего не знала, ни о Раше, ни о том, что происходит у него в голове или душЕ. Все, что я могу, это сидеть рядом с Лерой и плакать вместе с ней, выплескивая накопившиеся эмоции единственным доступным мне сейчас способом.

Первой приходит в себя Лера. Поднимает голову, вытирая мокрые щеки, и тут же резво подскакивает на ноги, будто ничего и не было. Склонившись над «пациентом», осматривает его поврежденный бок (назвать это месиво татуировкой, язык не поворачивается), приговаривая «надо бы обработать», а потом вытаскивает из кармана Раша сигареты с зажигалкой и поворачивается ко мне.

— Пойду подышу, посмотри за ним. Через час сделаю еще один хороший укольчик, что б не выл от боли, когда очнется, — уже на пороге спальни оборачивается, улыбнувшись. — Не переживай, все с ним будет хорошо, это же Раш.

Я киваю, скорее на автомате, чем по-настоящему воспринимая смысл сказанных ею слов. В хорошее как-то вообще не очень верится после сегодняшней ночи.

— Не знала, что ты куришь, — выкрикиваю в спину, когда Лера уже практически выходит из спальни.

— Я не курю, — входная дверь закрывается с едва слышным щелчком, и мы с Рашем остаемся одни.

_______

— Очнулся? Хватит притворяться, вижу же, что не спишь, — недовольный голос Леры пробивается сквозь пелену спутанных мыслей, вынуждая вынырнуть из блаженной полудремы.

Приоткрыть ставшие свинцовыми веки кажется поистине героическим поступком, но я все же кое-как справляюсь.

Долбанный супер-мен!

— Ты мне только одно скажи: за каким хреном тебе это понадобилось?! — не давая мне и минуты, чтобы прийти в себя, шипит Лерка, склоняясь над кроватью в лучших традициях фильмов ужасов. Вот ей Богу, еще немного — и вцепится в глотку.

Она измеряет пульс, заглядывает в глаза, неприятно оттягивая верхние веки, проверяя состояние моих зрачков. Все это в стиле работников камеры пыток, ведь каждое ее прикосновение ощущается чертовски болезненно и, судя по довольному взгляду этой блонди, она в курсе.

— Тебе расскажи, ты ж сразу на тот свет отправишь, — хриплю в ответ, едва признав в раздавшемся скрежете собственный голос.

— На это и расчет. Тебе повезло, что Макс уехал, ты знаешь, у него разговор короткий, — шепчет Лера, выплевывая каждое слово будто ругательство. Знаю, что она права, Шаманов у нас не шибко говорливый парень, сперва бьет, а потом уже думает, до болтовни вообще может и не дойти. Но сейчас я бы с радостью променял «разговор по душам» с этим прокурором в юбке на хорошую трепку от друга. Эта ж не успокоится, пока все кишки не вывернет, и не добьется признания со всеми отягчающими.

— За каким хреном, Раш?! — вновь напирает Лера, вызывая стойкое желание потребовать полагающийся мне по закону звонок адвокату. Только с этой дамочкой подобное не прокатит.

— Чего шепчешь-то как над покойником?

— Миху будить не хочу, только недавно уснула, — кивает на дверь, ведущую в гостиную. — Испугал девчонку до полусмерти, Ромео хренов!

Закрываю глаза, понимая, что возвращаться домой было не самой лучшей идеей. Но я свято верил, что оклемаюсь к утру, кто ж знал, что меня так накроет? Теперь помимо шипящей надо мной будто мегера Лерки имеем перепуганную Михаль, с которой придется как-то объясняться.

Попытавшись сесть, понимаю, что боли в боку как таковой нет, вернее она не такая сильная, как я ожидал.

Черт!

— Что ты мне вколола?!

— Что вколола, того уже нет. Корнев, я спрошу последний раз, а потом мое терпение лопнет, и ты знаешь, что тогда начнется. Ты что, совсем с катушек слетел?!

— Сама отказалась набивать, вот я и нашел кое-кого посговорчивее, — пожимаю плечами, будто объяснения проще и быть не может, и это все, что я могу рассказать Лере о случившемся. Но она не отступает, нависает сверху, будто гребанный ангел смерти, буравя меня взглядом, который не обещает ничего хорошего. Я тоже умею играть в гляделки и отвечаю не менее упрямым взглядом.

— Все, я иду будить Миху, хватит с меня этого цирка! Надоело вечно тебя прикрывать, сам с ней объясняйся, — Лерка разворачивается, явно намереваясь воплотить свою угрозу в жизнь, и я тут же хватаю ее за руку, успевая остановить на полушаге.

— Успокойся. Расскажу все, товарищ начальник, никуда от тебя не денешься.

— Так-то лучше, — хмыкает девушка, сложив руки на груди в ожидании, видимо, начала моей душещипательной исповеди, но я лишь обессиленно сползаю на подушку и киваю в сторону колонок.

Лера, проследив за моим взглядом, тут же делает пару шагов в направлении музыкального центра. Уж кому-кому, а ей не нужно объяснять, что с ними делать. Еще подростками мы придумали прятать от родителей сигареты, создавая небольшие тайники в колонках, считая при этом себя самыми гениальными умниками на свете.

Секунда — и Лера безошибочно находит небольшую пластмассовую банку с плотной белой крышкой.

Неприкосновенный запас, который я, сколько ни пытаюсь, не могу заставить себя выбросить.

Повертев упаковку в руке и изучив этикетку, девушка переводит на меня полный недоумения взгляд.

— Обезболивающее?

— Викодин, Лера! Ну ты что, доктора Хауса не смотрела?! — даю ей подсказку, ожидая, когда до этой блондинки, наконец, дойдет.

Буквально вижу, как осознание медленно, но верно, несмотря на светлые корни, все же пробивается в ее голову.

Аллилуйя!

— И как давно? — произносит все еще шепотом, так, что я, находясь в противоположном углу, едва слышу ее, но мне и не нужно вслушиваться, ведь наперед знаю каждый следующий вопрос.

— Давно, очень давно иначе бы уже двинулся от боли и проклятой бессонницы, — ухмыляюсь, ловя себя на мысли, что произносить признание гораздо легче, чем мне представлялось.

— А зачем тогда идиотская выходка с тату? Решил прикончить себя раньше этой дряни?

— Решил слезть с нее, а вернее попытаться.

— Я все еще не понимаю…

— Я продержался три дня без колес, потом боль в ноге вернулась, и стало еще хуже. Хуже, чем отходняк от этой дряни. Хотел заменить одну боль на другую, первое время после возвращения это помогло мне держаться и не сойти с ума. Решил, что и сейчас прокатит…

— Да ты, мать твою, гений! Додумался же, заменить одну боль на другую! Вот тебе совет, Раш: в следующий раз, когда опять заболит нога — отруби руку! А что, гарантированно, поможет! — Лера со всей силы швыряет в меня упаковку с лекарствами, и я едва успеваю поймать ее, прежде чем банка попадет мне прямо в лицо.

— Идиот, какой же ты идиот! Полностью оправдываешь свои светлые волосы, а еще на меня вечно гонишь! — не может успокоиться Лерыч, вновь возвращаясь к кровати. — Миха в курсе?

— Ага. За таблетками бегает к моему поставщику. Любая была бы счастлива узнать, что ее парень — торчок, — теперь настала моя очередь награждать Леру взглядом из разряда «ну ты и блондинка».

— И зачем ты в это вляпался? Ведь можно было бы и по-другому…

— Как, Лера, как?! Страховка не покрыла даже предыдущую операцию, не говоря уже о восстановлении. Никто не гарантировал стопроцентный результат в первый раз, ты думаешь стоит пробовать опять? Это деньги выброшенные на ветер! Я попытался однажды, теперь мы на нуле.

— Мы в минусе… — отзывается безжизненным голосом, и я киваю, соглашаясь.

— О чем речь. Думаешь я не знаю, что вы с Максом тут устроили, чтобы найти деньги в первый раз? Мне все рассказали, конспираторы вы хреновы! Я не хочу чтобы самые близкие люди опять рисковали из-за меня, сумасшедшая вы парочка! Для оплаты восстановления пришлось заложить все, что отсалось. Больше мне нечего предложить! — замолкаю на мгновение, ощущая, как повисшая между нами тишина начинает давить, становясь осязаемой. Она угнетает, и поэтому я вновь начинаю говорить. Пусть и банальные вещи, которые Лерка и так уже знает, но от этого, кажется становится легче. Хоть на мгновение, но все же…

— Я в долгах, и ты одна из немногих знаешь насколько хреново мое положение. Все, что я могу — это катать, катать, чтобы вернуться в высшую лигу и сорвать куш в финальной гонке закрытия сезона. Но для этого мне нужны силы. Я сам должен выкарабкаться из этого дерьма. Сам ввязался, сам и выплыву. Или пойду ко дну.

— И ее с собой потащишь? — Лера не говорит имени, но мы и так прекрасно понимаем, кого она имеет в виду. И я впервые не собираюсь ерничать, отвечаю честно, глядя прямо в глаза:

— Ради нее все еще барахтаюсь, иначе бы уже давно копыта отбросил.

— Тоже мне, герой-любовник, — фыркает эта стерва без тени смущения.

Не понял?!

— Я ж только из-за Михи слезть с колес пытался… — пытаюсь объяснить, не совсем понимая, откуда у Лерки такой настрой.

— Угу, вижу. Для тебя она прямо — луч света в темном царстве. Помнишь, проходили такое по литературе? Хотя куда тебе, с твоими тремя классами в церковно-приходской, то есть американской школе.

— А Миха тебе чем не угодила-то? — меня начинает порядком забавлять то, к чему ведет этот разговор. Раньше Лера была категорически против Кейт, всячески протежируя Михаль, теперь, видимо все изменилось. Интересно, отчего я не в курсе?

— Почему сразу не угодила. Хорошая девочка, а для тебя вообще — находка. Правда, Рашик? Молоденькая, красивущая, влюбленная, во все глаза на тебя смотрит, каждое слово ловит. Приятно?

— Безумно. К чему ведешь?

— А к тому, что ты сам не замечаешь как чертовски глупо поступаешь. Чем хуже становится положение, тем больше ты переключаешься на Миху. Думаешь, что так всего лишь отгораживаешься от проблем, но на самом деле просто не желаешь видеть очевидного.

— Чего же по-твоему я не вижу?!

— Того, что подставляешь вас обоих, выставляя ее на показ! Народ на Перекрестке уже во всех подробностях обсудил, как ты вокруг нее вьешься, выполняя каждую прихоть.

— Плевать, уж тебе то не знать, как я отношусь к сплетням, — Лера усмехается и закатывает глаза, тем самым еще больше выводя меня из себя.

— А что ты делаешь с девчонкой, подумал хоть?

— Что?

— За каким вселяешь в нее надежду? Она же думает, что вы купите дом, заведете собаку и будете жить долго и счастливо. Пусть не говорит об этом, но в глубине души мечтает, поверь, я сама такая, мы все такие. А ты… Подумай, ты сможешь жить без скорости?

— Нет, сама же знаешь, что сдохну.

— Знаю, а вот Миха — нет, и поэтому надеется. Только с тобой не получится «долго и счастливо». Как думаешь, сколько она протянет ждать тебя по ночам и терпеть такой образ жизни? Или планируешь таскать ее за собой по всем злачным местам Нью-Йорка?

— Нет, — одариваю Лерку тяжелым взглядом, но она не унимается, продолжая свою поучительную лекцию.

— Мало того, что даешь ложную надежду, так еще подставляешь Миху, показывая ее исключительность. Раньше на тебя давили только с помощью закладной на тату-салон. Теперь ты предоставил им новый рычаг для манипуляции.

— Не нагнетай, а! Будто я с сицилийской мафией связался. Ну приходили пару раз качки на побегушках у шефа, выколачивать долги.

— Вот только мне не заливай и не успокаивай, или чем ты сейчас тут занимаешься? Твои актерские таланты равны нулю, Рашик, смирись. Эти ребята приходили к нам в салон, когда ты был в больнице, я разговаривала с ними, пока Макс силком не запихнул меня на второй этаж. Так что поверь, я прекрасно понимаю кто это и на что они способны.

— Ты пересмотрела боевиков, — отвечаю небрежно, желая отделаться от Леры и как можно быстрее прекратить этот мозгодробительный разговор. А сам уже чувствую сомнение, начинающее предательски грызть изнутри. Может она права?

Нет, ну какого хрена, а?!

— Подумай и реши, чего ты хочешь? — не унимается блонди, видимо почувствовав себя светилом психоанализа.

— Я хочу вернуть свою жизнь, хочу получить обратно закладную на салон, уделать Докера и вновь стать прежним, — говорю уверенно, хотя слова даются с трудом. Понимаю, что «как раньше» уже не будет, но я слишком долго иду к цели, слишком многим пожертвовал, чтобы вернуть свою жизнь обратно, и попросту не остановлюсь, не смогу нажать на тормоз. Не сейчас.

— А Михаль рядом с собой ты видишь в этой своей «прежней жизни»?

— Вижу и очень отчетливо. Она привыкнет, — говорю скорее себе, чем Лере, убеждая. Ведь Миха ни разу не говорила, что ее что-то не устраивает. Все будет хорошо, я справлюсь, что угодно сделаю, а Конфетку от себя не отпущу.

Она привыкнет.

— Не втягивай ее во все это, разберись со своими проблемами. И, поверь, я сейчас не о тебе беспокоюсь, наркоман недоделанный. О таблетках после еще поговорим!

Адски хочется курить, нервно шарю по карманам в поисках сигарет, но они будто сквозь землю провалились.

Да что за день-то?!

— Ой, какие мы прошаренные, как я посмотрю. Напомни, кто совсем недавно мне тут сопли-слезы размазывал и не знал, как ситуацию с Жекой разрулить? И ведь дядя Раш помог. А сейчас вон какая, лучше всех все знает. Советы раздает.

— Естественно, знаю. Оно ведь, Рашик, со стороны всегда виднее, — отвечает, не моргнув и глазом. Вот же, на все у нее ответ найдется.

— И что же ты мне предлагаешь, всевидящая моя?

— Скажите всем, что вы расстались. Пусть Миха переедет, пока все не утрясётся. Поселим ее к кому-нибудь из наших, хотя бы до финальной гонки.

— Бред! Никуда она не поедет! Хватит с меня этого дерьма, надоело вечно оглядываться и просчитывать каждый шаг! — не представляю, как такая идиотская идея вообще пришла в голову Лерки. Насмотрелась сериалов, блин! Придумала не пойми что, еще и меня в это втянуть пытается. Мы с Михаль и живя под одной крышей едва пересекаемся, а если она переедет, это значит толком не видеть ее еще больше месяца. На такое я не готов, что бы там себе Лера не напридумывала! И так в жизни все катится к чертям: постоянная боль в ноге, из-за которой ни катать, ни спать нормально не могу, проблемы, которых становится все больше, сколько не разгребай, и только Конфетка остается рядом, напоминая, что осталось еще хоть что-то хорошее, то, ради чего стоит продолжать бороться.

— Как знаешь, но хотя бы подумай, — упрямо напирает блонди, не желая уступать.

— Вопрос закрыт и больше не обсуждается.

— Как всегда — самый умный! — Лера окидывает меня недовольным взглядом. — Пойду вниз, хоть кто-то должен продолжать работать, чтобы это заведение не закрылось к чертям.

Киваю, обессиленно прикрыв глаза. Сам не заметил, как чертовски вымотал меня этот разговор.

Через минуту после ухода Леры дверь спальни едва слышно открывается, и на пороге появляется Миха. Растрепанные волосы, бледное лицо и покрасневшие от слез глаза — да уж, ночка у нее выдалась что надо.

— Привет, — Конфетка ничего не отвечает, просто стоит, не двигаясь, будто выжидая, а я продолжаю болтать, стараясь заполнить затянувшуюся паузу. — Испугал тебя ночью? Прости. Увлеклись с ребятами в одной мастерской, не думал, что меня так накроет…

— Я слышала ваш разговор с Лерой, — обрывает на полуслове, безучастно глядя куда-то мимо меня. — Большую его часть…