Сколько вариантов случившегося может сгенерировать человеческий мозг? Как много сюжетов, хоть отдаленно напоминающих правду, способно воспроизвести воображение, прежде чем голова закипит от перегрузки?

Мой разум остановился на ста тридцати семи (и это только в первый час пути).

Сто тридцать семь ситуаций разной степени трагичности роились в моей голове, и мне оставалось только гадать, какая из предполагаемых теорий может оказаться правдой.

Да уж, очутиться запертой больше чем на сутки один на один с собственными тревожными мыслями это по-настоящему отстойно.

По шкале от одного до десяти уровень моей тревожности достигал ста.

Я словно барахталась в вязком, густом тумане, с трудом различая что происходит вокруг, полностью сконцентрировавшись на собственным переживаниях. Не уверена, что смогу точно рассказать даже о том, как добралась до автобусной остановки и купила билет.

Все мои мысли были сейчас не здесь — они сосредоточились за много миль отсюда, желая как можно быстрее оказаться в другом штате, чтобы, наконец, прекратить эту пытку неизвестностью.

Мне нужно было отвлечься, но ни музыка, ни созерцание однообразного пейзажа за окном не помогали в этом непростом деле, поэтому я нашла свой способ переключиться, а именно — печатать без остановки.

Но так как писАть мне было особо некому, я набирала смс.

После того, как мое сообщение «я в дороге, скоро буду в Нью-Йорке», молчаливая троица Раш-Лера-Макс благополучно проигнорировала, я буквально атаковала телефон каждого, отправляя десятки сообщений с вопросами, предположениями, в конце даже до угроз и ультиматумов дошло. Нет, ну а что вы хотели от человека, запертого почти на целый день в огромной жестяной коробке на колесах?

Но ответом мне была тишина.

Что же там у них произошло, если все трое не выходят на связь?

Спустя пару часов, словно спасательный круг утопающему пришло сообщение от Макса:

«Пиши время прибытия, встречу»

Как всегда, немногословно, но и этому ответу я была безумно рада.

Все мои дальнейшие попытки дозвониться или вновь выведать, что произошло, были встречены молчанием. И мне не осталось ничего иного, как просто убивать время, дожидаясь окончания своего мучительного путешествия.

День в дороге тянулся бесконечно с постоянными, жутко раздражающими остановками на заправках и безвкусной едой в придорожных забегаловках. Ночь же прошла не менее феерично под звуки почти разрядившегося МР3-плеера и попытками хоть немного поспать в неудобном, до ужаса жестком автобусном кресле.

Раньше дорога всегда ассоциировалась у меня с отдыхом и каникулами, после этой поездки, мне кажется, я надолго невзлюблю путешествия.

Но вот, наконец, и долгожданный восход!

Наступление утра воспринимаю как спасение и оставшиеся пару часов дороги провожу, нервно поглядывая на все увеличивающуюся пробку, как всегда появляющуюся при въезде в город.

Кажется, само провидение откладывает мое возвращение в Нью-Йорк.

Или я просто становлюсь параноиком после двадцати с лишним часов пути?

Размышляю, наблюдая за мелькающими осенними пейзажами за окном.

Макс не встречает меня у дверей автобуса, он стоит в стороне, в тени деревьев, будто спрятавшись за поднятым воротом своей кожаной куртки. Я не сразу нахожу его глазами и пару минут просто оглядываюсь, как потерявшийся котенок, беспомощно осматривая толпу и надеясь, что меня все же встретили.

Когда, наконец, я замечаю его коротко-стриженный затылок поверх снующих без остановки людей, то не могу скрыть радости и, поправив рюкзак, несусь вперед, расчищая себе дорогу локтями, напрочь позабыв о правилах хорошего тона.

Макс лишь хмыкает и кивком указывает в сторону стоянки, в ответ на мои восторженные приветствия, и я послушно иду за ним к автомобилю.

Все, как всегда.

Но нет, кое-что все же изменилось…

— Пикап?! — восклицаю, не веря своим глазам, уставившись на видавший виды автомобиль, заевший замок которого мой провожатый в данную минуты пытается открыть. Очень сложно поверить, что Макс, владелец автомастерской, который постоянно рассекал на крутых ретро-тачках (пусть не всегда своих, но это дело не меняет), сейчас катает на этой груде металлолома, которая вообще непонятно как держится на колесах.

— Радуйся, что не на метро, — обрубает Макс мой удивленный возглас, тем самым отбивая желание развивать эту тему и дальше.

Действительно, не на своих двух — и на том спасибо.

Поэтому, закинув рюкзак на заднее сидение, я поудобнее устраиваюсь на пассажирском, решив на время прикусить язык и не злить моего попутчика. Хорошо, что вообще приехал, и мне не пришлось тащиться одной через весь город.

Но, как вы понимаете, молчать долго не получилось. И уже через пару минут из меня начинают сыпаться вопросы, на которые Макс вовсе не горит желанием отвечать.

— С Рашем все хорошо? — задаю самый главный и наиболее интересующий из всех, желая поскорее узнать все, что случилось за время моего отсутствия.

— Нормально, — равнодушно пожимает плечами, явно не желая вдаваться в подробности.

Но я не настроена отступать.

— Тогда что случилось, почему его не было на гонке?!

— Что случилось? Случился Раш, вот что! — не выдерживая выпаливает Макс и со всей силы бьет руками по рулю, чем пугает меня до чертиков. Я вздрагиваю, ошарашенная таким несвойственным для всегда спокойного Макса поведением.

— А поподробнее? — на свой страх и риск, все же продолжаю спрашивать, хоть голос и начинает предательски дрожать.

— Пусть этот олух сам тебе все рассказывает, у меня уже зла не хватает…

Макс машет рукой, будто подтверждая, что его терпению пришел конец и подобного рода разговоры он вести не намерен.

Киваю, соглашаясь, и решаю больше не лезть с вопросами.

Но спустя какое-то время Макс, видимо немного успокоившись, вновь заговорил. Хотя, может его просто достал мой перепуганный взгляд, который я не сводила с него на протяжении всей дороги? Не знаю, но от того, что мы вновь начали разговаривать, прервав эту давящую тишину, от которой я чуть не двинулась еще в автобусе, стало легче.

— Как тебе мой подарок-то? — интересуется, совершенно неожиданно меняя тему.

— Понравился, спасибо, что посодействовал, — улыбаюсь совершенно искренне, умолчав, что подарок Макса, о котором я сама, кстати, попросила, был моей единственной радостью и отдушиной за все время пребывание в Майами. И пусть получила я его задолго до дня рождения, в этом году у меня, кажется, мода на преждевременные подарки, я ни чуть не жалею, что попросила Макса об этом маленьком одолжении.

— Обращайся, если еще куда решишь слинять, у меня много друзей по стране разбросано.

— Думаешь, после того, как Раш узнает, мне придется уехать в другой штат? — поддразниваю Макса, борясь с желанием показать ему язык, но он выдает фразу, которая мгновенно рассеивает мое хорошее настроение.

— Я считаю, что тебе просто стоит от него уехать.

Чего?!

Нет, вы тоже это слышали?

Кажется, я все больше боюсь своего возвращения, раз даже всегда сдержанный и не лезущий в чужие дела Макс дает подобного рода советы.

— Ты же не рассказал ему? — все еще пытаясь прийти в себя, стараюсь вернуть разговору прежнюю легкость.

— Я? Нет, а он не в курсе?

— Не-а.

— Чего не рассказала-то?

— Думаю, он не особо обрадуется… — отвечаю честно, вспоминая, что Раш раздражался каждый раз, когда я пыталась найти «точки соприкосновения», воспринимая это как попытку проникновения на его личную территорию.

— Почему?

— Скажем так: интуиция.

— Думаешь психанет? Хотя… Этот может, — кивает Макс, кажется поняв мое решение держать все какое-то время в тайне.

— Макс, а почему ты считаешь, что мне нужно бросить Раша? Он что-то натворил? — решаюсь задать вопрос в лоб, так как бороться со своим любопытством, как и с все возрастающей паранойей, больше нет сил.

— Просто в твоей голове много романтической хрени, а в его — дерьма.

— Несовместимость? — издаю нервный смешок, уставившись на ведущего машину Макса во все глаза.

— Типа того. Хотя, Лера, наоборот, считает, что ты — наша последняя надежда.

— В каком смысле?

— В самом прямом, Мих. Вылезай, приехали, — оглянувшись, я только сейчас сообразила, что машина уже пару минут как стоит, аккуратно припаркованная у обочины. Лишь дернув за ручку автомобильной дверцы и выбравшись из машины, я осознала, что не знаю района, в котором мы оказались.

Изумленно оглядываясь по сторонам, я вопросительно взглянула на Макса:

— Куда ты меня привез?

— Добро пожаловать в Бронкс, — пробормотал мужчина и без дальнейших объяснений поплелся в противоположную от машины сторону.

А я стояла, широко распахнутыми от удивления глазами рассматривая этот не самый престижный, но, безусловно, известный в узких кругах райончик.

Тут наверно нужно объяснить, что Нью- Йорк состоит из пяти районов. Среди них есть как пафосный Манхеттен, так и простой работяга — Бруклин, в котором я и прожила, к слову, большую часть своей жизни, и в одном из районов которого Раш открыл свой тату-салон. Но тут, как и в любой семье, не обошлось без урода, им-то и был Бронкс — самый бедный и опасный район Ньй-Йорка, о котором я раньше знала лишь понаслышке.

И вот теперь, так сказать, представился случай увидеть собственными глазами.

Скептически осмотрев грязную улицу и обшарпанные, одноэтажные дома, выстроенные в ряд вдоль мостовой, я поспешила за Максом, не желая оставаться тут ни одной минуты.

— Зачем мы сюда приехали? У тебя здесь дела? Тогда может мне стоит подождать в машине? Или это надолго? — вела я одностороннюю беседу со спиной Макса, пока ее хозяин уверенным шагом направлялся в сторону обветшалого домишки, а мне не оставалось ничего иного, как плестись следом.

Входная дверь оказалась открытой, и мы, пройдя сквозь узкий коридор, очутились в крошечной гостиной, совмещенной с кухней, едва заполненной мебелью.

— А я говорю: дай мне это чертово пиво!

Голос Раша я услышала еще до того, как увидела его самого. И мое сердце тревожно забилось, стоило мне понять, с кем сейчас встречусь лицом к лицу.

Выглянув из-за плеча Макса, я осмотрелась, ища глазами своего татуированного блондина.

И я его увидела…

Раш сидел в широком, обитом потертой коричневой тканью кресле, его наголо выбритая голова была наклонена вперед так низко, что лица практически не было видно, а плечи бугрились под темной тканью футболки. Позади стояла Лера в специальных перчатках и с тату-машинкой в руках.

— Начнет кровоточить, будешь сам себе затылок набивать, пива он захотел, — цедила наша острая на язык блонди сквозь стиснутые зубы, явно борясь с желанием зарядить Рашу по голове чем-нибудь тяжелым.

Я ошалело осматривалась по сторонам, пытаясь понять: что ребята забыли в этом Богом забытом месте, почему Лера делает тату в столь жутких условиях, и один из самых важных — какого черта Раш побрил голову?!

— А у вас здесь весело! — заговорил Макс, привлекая к себе внимание нашей до ужаса увлеченной своим занятием парочки. — Думал, ты прибьешь его еще до моего возвращения.

— Решила подождать, вдвоем труп прятать удобнее, — ответила Лера, не моргнув и глазом, — с возращением, Миха.

А потом в комнате повисла гробовая тишина. Ведь после того, как прозвучало мое имя, Раш вскинул голову и уставился на меня до ужаса пугающим взглядом.

Хотя, не только его взгляд был пугающим, сам вид тоже был под стать. На скуле и под глазом красовались огромные кровоподтеки, ссадина на подбородке и несколько швов на нижней губе дополняли «образ». Создавалось полное впечатление, что Раш хорошо проехался лицом по асфальту, возможно и не один раз.

Я даже забыла ответить на приветствие Леры, настолько меня потряс его вид. Будто чужого человека увидела, так отличался от моего Раша этот незнакомец с бритой головой, разбитым лицом и совершенно сумасшедшим взглядом.

— За каким ты ее сюда притащил?! — наконец заговорил Раш, и от тона его голоса мне захотелось попятиться, вновь спрятавшись за широкую спину Макса.

— А что, нужно было оставить одну на вокзале?! Классный план, умник!

— Чего встала как вкопанная? Иди, садись, устала наверное, — Лера, как ни в чем не бывало указала мне на пустое кресло напротив Раша, будто не замечая перепалки между мужчинами.

— Спасибо, насиделась в дороге, — сбитая с толку столь радужным приемом, я изо всех сил пыталась сохранить лицо и не разреветься на глазах у ребят. Вот и приехала, называется, хотя, чего было ожидать от людей игнорировавших меня столько дней подряд? Вот только я думала, что у них случилось что-то ужасное, что они попросту решили меня не пугать, оберегая и щадя чувства. Но нет, как оказалось, все живы и здоровы, вон набивают тату, болтают о жизни. Просто меня с чьей-то легкой руки в один миг вычеркнули из жизни, даже без объяснения причин, и, кажется, я точно знаю, чей это был росчерк.

— Ты ей еще на ночь предложи остаться. Приветливая хозяюшка, блин! — переключился Раш на Леру, полностью игнорируя мое присутствие в комнате.

— А вот и предложу! На улицу ее что ли выгонять?

— Угу, спать на полу постелешь? Хоромы-то вон какие!

Я переводила взгляд от одного к другому, будто наблюдая за партией в пинг-понг, только вместо шарика игроки перекидывались словами, которые, к сожалению, больно ранили меня.

Все происходящее походило на абсурд, глупый и до ужаса несмешной розыгрыш. А мне хотелось только одного: чтобы это поскорее закончилось, и ребята в один миг вдруг обернулись и закричали «ага, попалась», а потом все стало бы как прежде.

Но этого не происходило.

Я смотрела на Раша и не понимала абсолютно ничего. Будто в параллельную реальность попала. Лицо осунувшееся, избитое, голова эта бритая… Вроде неделю назад виделись, а словно вечность прошла.

Совершенно другой человек.

Чужой, злой, уже явно не мой…

Стою, не в силах пошевелиться.

И чего приехала, спрашивается?

Ведь и дураку ясно было: меня не звали, и уж тем более не ждали…

Напридумывала себе опять непонятно чего…

И вдруг накатило такое отвратное и до боли жгучее чувство жалости к себе, настолько сильное, что я даже зажмурилась, а потом к ним добавились обида и злость. Вот злость и помогла выдержать и не разрыдаться в голос.

Тоже мне, нашли девочку!

Нет, вот правда, что у меня гордости что ли нет, стоять тут и все это выслушивать?!

— Знаете, а я наверно пойду! — восклицаю, перебивая общий гул словесной перепалки и, не дожидаясь ответа, бросаюсь прочь из дома.

Дура! Какая же я все-таки наивная дура!

Ехала, волновалась, а тут как ушат ледяной воды — такая встреча.

Странно, с Кейт вон Раш объяснился, а меня попросту вычеркнул из жизни, как ненужный контакт из старой телефонной книги.

Неужели недостойна даже пары прощальных слов?

Почему-то именно это ранило больнее всего…

Лера догоняет меня уже на улице, когда я, перепрыгивая через две ступеньки, сбегаю с крыльца.

— Миха, да подожди ты! Вот скорость! — хватает меня за локоть, пытаясь хоть ненадолго удержать на месте, но я вырываюсь, отворачиваясь, пытаясь не показать зареванное лицо.

— Чего ждать? Мне все понятно…

— Вот куда ты собралась? Понятное ей все, эх, — обнимает меня крепко крепко, а я перестаю вырываться и начинаю реветь уже не сдерживаясь, уткнувшись носом в ее плечо.

— Лера, за что он так со мной? Что я ему сделала? Если бросить решил, так мог бы написать, а не эти прощальные визиты устраивать, а потом пропадать без вести. Я ж себе черти чего уже напридумывала, думала он тут в больнице или бандиты… Лера-а…

— Тише, тише, не реви. Все совсем не так, как ты думаешь. Пошли в дом, успокоишься, и я тебе расскажу.

— Не пойду… — твержу, упрямо качая головой.

— Он все равно уже ушел.

— Куда?

— Кто ж его знает…

Прикинув, что идти мне действительно больше некуда, киваю, позволяя увести меня обратно в дом.

Когда мы возвращаемся, Макс сидит в гостиной один, хмуро глядя на дверь черного хода.

— Лера, а кто его так избил? — не могу не спросить, несмотря на то, что даже сама мысль о Раше сейчас вызывает во мне отторжение. Но я должна знать.

— Я, — тут же признается Макс, не моргнув и глазом, — но кажется, меня рано остановили, не всю дурь выбил.

— У нас тут весело было, садись, я сейчас все расскажу. Ситуация — хуже не придумаешь и, мне кажется, что ты наша последняя надежда.