Глава 28

Этот город забирает душу.

Капля за каплей вытягивает из тебя жизнь, ни черта не отдавая взамен.

Манит тысячами огней, обещая наслаждение и успех, но на деле лишь душит, отравляя тяжестью городского смога и горечью разбитых надежд.

Город, который никогда не спит, держит в напряжении, не давая расслабиться, каждый раз напоминая кто ты есть на самом деле. Превозносит, позволяя на время забыться, а потом спускает с небес на землю, в один миг ломая кости о грязную мостовую.

Об этом я знаю не понаслышке, ведь в полной мере испытал на собственной шкуре. Да уж, такое не забывается, урок, который преподали, хорошо отпечатался в памяти, хоть сейчас расскажу все по секундам. По ночам до сих пор вскакиваю, слыша во сне хруст собственных костей и скрежет металла, чувствуя во рту металлический привкус крови и до конца не веря, что остался жив. Мысли рваные, сердце — на разрыв, и пока очухаешься, сообразишь, что это просто сон, есть вероятность окончательно свихнуться.

Веселая штука — жизнь, с хорошим, мать ее, чувством юмора.

Только подумаешь, что уже все пережил, все повидал, так она тебя снова лицом в грязь, может, хоть в этот раз захлебнешься?

А тебе ничего не остается, только барахтаться…

Барахтаться и верить, что выплывешь.

Только что делать, когда сил бороться уже не осталось?

Тебя самого не осталось.

Кончился.

Как врачи меня по кускам собирали, так и я свою жизнь обратно пытался сложить, вот только пазл, с#ка, упорно не собирался. Видимо просто невозможно сложить из букв «ж», «о», «п», «а» слово «вечность».

Живу по инерции, просто потребляя кислород.

И даже боль не приводит в чувство, не возвращает ощущения, напоминая, что все еще жив. Я сроднился с ней, пропитался и, кажется, окончательно свыкся.

Смешно, но всегда думал, что жизнь — это мгновение, которое нужно прожить здесь и сейчас, стараясь урвать по максимуму. Идти на риск, совершать безумства, ловить удачу за хвост. На деле это все — чушь. Ведь вот, что я имею в итоге.

Гребанный неудачник, потерявший все.

Рискнул, называется.

Сам на дне, так еще и друзей за собой потащил, оставив ни с чем.

У меня был последний шанс, и даже его я умудрился прое#ать.

Все, обратного пути нет, мое шоссе под названием «в никуда» привело в тупик.

Я на обочине, а не на коне, и пора, кажется смириться с этим.

Прекратить дергаться и позволить уже этому чертовому городу добить окончательно, завершить то, что не удалось в прошлый раз.

И вот поэтому я снова здесь, в точке невозврата…

Зачем? А я и сам не знаю, просто идти мне больше некуда, а вернее я больше не хочу никуда идти, вообще ничего не хочу.

Сделав последнюю затяжку, откидываю сигарету, и, присев на корточки, прижимаю ладони к влажному асфальту.

Ну, здравствуй, родная, скучала?

Закрываю глаза, пытаясь почувствовать хоть что-то, но внутри пустота, даже боль притупилась, уступив место тьме. Разъедающей, готовой в любой момент поглотить тебя бездне.

— Слушаешь? — раздается позади голос Макса, и я ухмыляюсь, поражаясь, как этот придурок научился так беззвучно ходить, или специально подкрадывался?

— Давно уже ни#рена не слышу. Как нашел?

— А куда тебе еще идти? — отвечает, подойдя ближе и присев рядом.

— И то верно…

— Красиво, — улыбается, указывая на открывающийся вид ночного города.

— Да, шикарное место я нашел, чтобы поломаться.

— Ты ж не сам, тебе тогда помогли.

— От этого не легче. Финал все равно один, — достаю из пачки сигарету и, прикурив, блаженно закрываю глаза, чувствуя, как дым заполняет легкие изнутри. Макс забирает у меня из рук тлеющую сигарету и делает пару затяжек, чем удивляет меня не по-детски.

— Ты ж не курил никогда.

— С вами начнешь.

— Это все Лерка. Научила плохому.

— Она может, — смеется Макс, возвращая мне сигарету. — Что думаешь дальше делать?

— Сдохнуть? — пожимаю плечами, предлагая самую очевидную из открывающихся перспектив.

— А жить долго и счастливо не привлекает?

— Пробовал, не получается как-то.

— Может плохо пробовал?

— Макс, ты мне мозги полоскать пришел?! Вали со своим психоанализом знаешь куда?

— Куда? — спросил как бы между прочим, будто и не видел, что я вот-вот с катушек слечу. Я даже осекся, на секунду опешив. И вот за каким он приперся? Уж лучше б снова в зубы дал, чем лез с разговорами по душам. Поэтому решаю сменить тему, переключившись на чужие косяки.

— Вот за каким ты Миху притащил?! Или думал, я ее увижу и вновь в себя поверю? Хреновый из твоей бабы психолог, не прокатило, так и передай.

— Ты мою бабу не трогай, со своей с начала разберись. А то сидит там, ревет без остановки, — огрызнулся в ответ Макс, едва не зарычав. Ну вот, теперь и я его задел по-настоящему.

Хотя, нашел чему радоваться, придурок. Но думать о Конфетке сейчас совсем не хотелось, не до того было. И так в голове полный бедлам творился. А как только ее глазищи со стоящими в них слезами вспоминал, так на душе еще паршивей становилось.

Лучше выкинуть из головы, забыть, во что превратилась моя жизнь, не цепляться за Миху и не ввязывать ее во все это. Вовремя отпустить, вычеркнуть из жизни, чтобы не утащить с собой на дно. Хоть раз в жизни поступить правильно, а не поддаться эгоистичным желаниям. Сейчас даже смешно, каким я был идиотом. Планировал будущее, даже мечтал. Хех, думал: выиграю гонку и заживем. Миху учиться отправлю, на что-нибудь творческое. Лера даже начала ей программы подбирать в местных колледжах, а оно вон как обернулось. Я же до аварии не нищим был, на яхты не хватало, конечно, но вполне приличный доход от тату и гонок имел. Что ж я не смогу отправить свою женщину учиться? Не всю ж жизнь ей в тату мастерской сидеть. И тем обиднее было вновь оказаться ни с чем, осознав, что мечтам не суждено сбыться.

На кой я Михе такой сдался?

Ничего, поревет и перестанет, ни к чему ее вместе с собой закапывать.

— Раш, хватит страдать хе#ней. Вытащи свою голову из задницы и начинай думать. Я могу, конечно, еще пару раз вмазать, для ускорения процесса, — Макс продолжает напирать, не упуская возможность в очередной раз прополоскать мне мозги.

— Да пошел ты! О чем мне, по-твоему, думать? В каком дерьме я увяз? Как вернуть салон и мастерскую?! Думаешь, я об этом не думаю постоянно?! — отвечаю, достав из пачки очередную сигарету. От курева уже порядком тошнит, но нужно хоть чем-то занять руки, пока этот кретин не свалит, прекратив действовать на нервы.

— Мало думать, нужно действовать.

— Спасибо, умник, я уже надействовался. Классно получилось, да?! Понравился результат?!

Ему нечего ответить, я и сам знаю, поэтому просто замолкаю, чувствуя, как очередная вспышка ярости сошла на нет.

Мы сидим молча, по очереди докуривая последнюю сигарету в пачке. Смотрим на город, вдыхаем едкий дым, будто он поможет привести мысли в порядок, думая при этом каждый о своем.

— Кто б знал, что до такого дойдет, — выдает Макс охрипшим от сигарет голосом.

— Сам не верю. Загнали в ловушку, обложив со всех сторон. Я тоже, конечно, «постарался», но это другой разговор, — усмехаюсь, поражаясь своей недалекости. Очевидных вещей не замечал у себя под носом, и вот итог.

— Сначала дразнят, но не бьют. Сначала гонят, но не рвут, — цитирует Макс Валерыча, словно соглашаясь с моими словами.

— Все верно.

— Вот только разве мы с тобой овцы, чтобы эти уроды нас загоняли как зверье?

— Блин, Макс, давай без пламенных речей и агитации! Если б знал, что делать, сидел бы тут? Я пошел напролом, и что? Остался без байка, хорошо, хоть ребра целы. Куда дергаться, ведь при любом раскладе зароют?

— А как же «Раскачаем этот мир, или волки, или мы!» — не успокаивается этот долбанный аниматор, отлично зная, на каких струнах играть, и я толкаю его плечом, чтобы, наконец, заткнулся.

— Закрой уже рот, а!

— Здесь для слабых место есть?

— Заткнись!

— Заткнуться и смотреть, как ты превращаешься в жалеющего себя мудака? Неужели ты так просто сдался?! — вскакиваю, хватая Макса за грудки, заставляя уже, наконец, заткнуться.

— Просто?! Я два года барахтаюсь в этом дерьме, и с каждым днем все становится только хуже. Смысла бороться просто нет!

— А если я скажу, что есть?

— Что?!

— Все с тобой понятно, — отталкивает меня, заставляя сделать шаг назад. — Собирайся, Рапунцель, прокатимся.

— С хренали это я Рапунцель?!

— Тупая блондинка с остриженными космами — все про тебя.

— Очень смешно, умник. Куда едем?

— Слух прошел, что один кадр в город вернулся. Предлагаю найти и поболтать по душам. Ты же не думаешь, что тут все так просто, и в той аварии виноват Докер?

— Что за бред? Причем тут авария почти двухлетней давности?

— Поехали, расскажу по дороге. Попробуем что-то изменить, или хочешь сидеть и дальше, жалеть себя?

Догоняю его в два шага, отбросив на ходу выкуренную почти до фильтра сигарету.

— Правильное решение, Шрек.

— Да пошел ты.

— А чего не спрашиваешь, почему Шрек?

— И так понятно, потому что лысый.

— Нет, потому что гоблин, — заходится Макс над собственной шуткой, а мне остается только пнуть его, да посильнее. Тоже мне нашелся любитель мультиков. Верзила под два метра, а все туда же.

Сказочник хренов.

_____

Когда спустя четыре часа мы возвращаемся в этот дерьмовый район, который теперь приходится называть своим домом, я не могу скрыть досады.

Две бессмысленные поездки в разные концы города, которые толком ничего не принесли, — вот и весь итог.

Пусто!

Только зря потратили последние деньги на бензин. То ли все на самом деле глухо, и Макс просто пытался растормошить меня, заставить делать хоть что-то, то ли ситуация отстойнее некуда, и в ближайшем времени придется искупаться в отборной грязи, чтобы докопаться до правды.

Оба варианта, как видно, не фонтан.

Лера, как всегда, встречает нас на кухне. Хотя, какая тут к черту кухня? Наш новый клоповник — это просто одна большая комната, отделены лишь две крохотные спальни, да ванная. С другой стороны и на том спасибо — могло быть хуже.

— Где гуляли, девочки? — произносит наша «мисс сарказм» будничным тоном, не отрывая глаз от лежащего на кухонном столе эскиза.

— Катались, — бросаю в ответ, доставая из холодильника банку пива, не желая обсуждать подробности этой дерьмовой ночи.

— Угу, так далеко заехали, что даже на Перекрестке засветились.

— А ты откуда знаешь?! — Макс усаживается рядом со своей блонди, сгребая ее в охапку.

— Ну вы чего, вон, в последних новостях передавали, — стебется Лерка, кривя губы в ехидной усмешке. — Что-нибудь узнали?

— Ни черта…

— Поспрашивали у наших, маякнут если что узнают. У Кейт есть выход на нужных людей, обещала посодействовать, — Макс все же пускается в долгие объяснения. Хотя, такой не расскажи, еще придушит ночью.

— Ну хоть какой-то прок от этой выдры. Хорошо, если поможет, с паршивой овцы, как говорится. И что теперь, какой план?

— Теперь только ждать.

— Ладно, я к себе, — пожимаю плечами, не желая слушать и дальше пустую болтовню. Прекрасно же понимаю, что ни черта не поможет. Все, что можно было, я уже сделал. Это так, танцы с бубнами для особо впечатлительных, а на деле — пустая трата времени.

Даже если Макс прав, то меня хотели убрать с дороги, а тут и бизнес по-тихому отжали. Вообще красота. Теперь уж точно ничего не докажешь.

Попрощавшись с ребятами, захожу в спальню и натыкаюсь на совершенно потерянный взгляд.

Миха…

Черт! В этой беготне я совершенно про нее забыл!

И ведь эти двое молчали как партизаны! Тоже мне, друзья называются!

Тяну время, как последний трус. Медленно закрываю дверь, пытаясь переключиться и сообразить, как себя вести в столь идиотской ситуации.

Но этот растерянный, совершенно сбивающий с толку взгляд не дает даже вздохнуть нормально.

Ну, хоть не ревет, и то хорошо.

Смотрит своими глазищами огромными, настороженно наблюдая за каждым моим движением. Ждет, наверно, что опять сбегу? А что, неплохая мысль, и чего, спрашивается, раньше не додумался? Нет, ну уж если быть трусом, то до конца. Мне уже терять нечего.

Усмехаюсь, отмечая, что мой черно-депрессивный юмор в последнее время — полное дерьмо.

Пауза затягивается, и я понимаю, что нужно уже что-то решать и как можно быстрее.

— Ты ошиблась комнатой, — выдаю первое, что приходит на ум, понимая, что и дальше играть в молчанку нет смысла.

— Нет.

— Что?

— Это моя комната, и никуда уходить я не собираюсь, — складывает руки на груди и демонстративно пожимает плечами, доказывая, видимо, тем самым, свою правоту.

Вот упертая!

Качаю головой, а взгляд помимо воли опускается по изгибу тонкой шеи вниз, скользит по острым ключицам к вырезу декольте, отмечая, что эта наглая девчонка уже в пижаме, да еще в какой.

Я заводился с пол-оборота от одного вида Михи в растянутой, бесформенной футболке, а тут — майка и шорты размера на три меньше так удачно обтягивают все нужные места, что мозг просто взрывается стоит лишь взглянуть на проступающие сквозь тонкую ткань горошин сосков. Едва сдерживаюсь, чтобы не совершить очередную глупость, со всеми вытекающими (какое ж пошлое слово-то оказывается), потому что до меня все же начинает доходит, что тут творится.

Называется: оставь двух баб наедине на пару часов — и теория заговора готова.

Уверен, без грамотных подсказок Леры единственное, чего бы я дождался от Михи, это пара увесистых предметов в голову, но никак не девчонку в секси-пижаме, не желающую покидать мою спальню.

Ну конечно, как же еще можно вернуть бедного, потерявшего веру в себя Рашика?! Нашли, блин, волшебную пилюлю. Не то, чтобы я против секса, но сегодня реально допекли!

— Не знаю, что тебе там наплела Лерка, но это моя спальня, поэтому проваливай, — выходит немного грубо, но если учитывать дерьмовый день (хотя правильнее было бы сказать — год) и то, что я чертовки зол, получилось очень даже миленько.

— И не подумаю! — Миха решила стоять на своем и, видимо, отыгрывать роль до конца.

— Отлично, тогда уйду я, — дурдом, который устроила сегодня эта троица, мне порядком надоел.

— Раш, прекращай! Сам говорил, что ненавидишь цирк в отношениях, так не начинай. К чему эти драмы? Я понимаю, все плохо, но это не повод превращаться в подростка, отталкивая всех, кто старается тебе помочь.

— Плохо?! Нет, Миха, все не просто плохо, все дерьмовее некуда! Горы таблеток, нервов, постоянные драки, гонки, долги… И что в итоге? Свой бизнес прое#ал, друга подставил, байка и того нет! А все вокруг только и делают, что подбадривают. Долбанная группа поддержки «Давай, борись, Раш»! Только вот ни сил, ни желания уже нет! Спасибо, нахлебался по самую глотку, на всю жизнь хватит. И я не отталкиваю никого, мне просто никто не нужен, нет меня тут. Земли под ногами нет, не чувствую. Как свалился тогда с байка, так и лечу черт знает куда… У меня ничего не осталось, понимаешь? НИ-ЧЕ-ГО!

— У тебя есть я, — шепчет едва слышно в повисшей между нами тишине. А я просто не знаю, что ей сказать, как еще объяснить, поэтому продолжаю молчать, пока в глазах Михи не появляется искра понимания.

— Или этого мало? — спрашивает несмело, будто страшась моего ответа.

Ну как ей объяснить, что не нужна мне ее жалось, как и чья-либо еще? Что я привык сам зарабатывать себе на жизнь, а не сидеть на шее у друзей. Что этот бизнес, который потерял, по центу собирал, из ничего строил. Ввязывался в авантюры, набивал шишки. Ничего ж не знал, научился, сделал, смог. А теперь опять все с нуля, голодранец без доллара за душой. Поэтому я стою, как последний тупица, не находя подходящих слов. Смотрю на Конфетку, взволнованную, такую потерянную, а самому до ужаса хочется обнять, прижать к себе со всей силы, зарывшись лицом в ее волосы, успокоить. Только вот дальше-то что? Нет у меня будущего, как и возможности выкарабкаться из этой ситуации. Слишком уж серьезные люди постарались загнать в угол.

И ведь просил, чтобы она у тетки осталась! Нет же, вернулась, чтобы теперь и себя, и меня рвать на части, пока не поймет, что это плохая идея.

— Понятно… — спустя минуту выдает Миха, наконец, правильно истолковав мое молчание.

Ну вот и выяснили все.

Киваю, подтверждая ее слова, и уже разворачиваюсь, собираясь уходить, но Конфетка вновь начинает говорить, заставляя меня остановиться.

— Знаешь, может я действительно совсем тебя не понимаю, но по крайне мере у меня хватает ума сообразить, что я хочу быть с тобой, и плевать, что происходит вокруг. Ведь никогда не будет подходящего времени. Пойми: это жизнь, и проблемы будут постоянно, но я хочу тебе сказать, что не намерена сдаваться. Не в этот раз! Я слишком часто убегала. Хоть кому-то из нас должно хватить смелости бороться, бороть за нас. Поэтому я заявляю, что никуда от тебя не уйду. Ясно?!

— Вцепилась намертво? — улыбаюсь устало, все же находя в себе силы поразиться ее стойкости. Маленький боец, который решил сражаться, жаль, что не за того человека.

— Я бы предпочла другой эпитет.

— Ни слова не понял, — развожу руками, видя как ее взгляд на секунду оттаивает. Знаю, Конфетка, сам скучаю по нашим шутливым перепалкам, но что ж поделаешь, если все так обернулась.

— И кто тут плохо знает русский, а, Раш?

— Умничаешь?

— Как всегда, — улыбается несмело, до конца, видимо не веря, что мы стоим тут после всего случившегося и подкалываем друг друга, как в старые добрые. Пару секунд наслаждаюсь ее улыбкой, а потом напоминаю себе, что все давно решил и не стоит тянуть время. От этого никому легче не будет.

— Ладно, не хочешь уходить, тогда свалю я.

— Раш!

— Миха, не начинай. Пожалуйста… — не хочется причинять ей боль, но каждой новой фразой я, кажется, делаю только хуже.

— Последний вопрос, обещаю, — тараторит взволнованно, видимо на самом деле сообразив, что я сейчас уйду.

— Валяй.

— Ты с ней спал?

— С кем?

— Понятно с кем, с Кейт! Не просто же так она согласилась тебе помочь!

Она что, шутит?!

— Ты вообще слушаешь, что тебе говорят?!

— Ответь! — твердит упрямо, видимо, реально ожидая ответа на этот идиотский вопрос.

И угораздило же меня связаться с малолеткой!

— Нет, серьезно? Я тут столько всего рассказал, и после этого тебя интересует только трахал я Кейт или нет?! Ну, бабы…

— Дуры. Я в курсе, мне рассказывали, — дерзит Миха, делая при этом пару

шагов навстречу, сокращая расстояние между нами до минимума. Перехватываю ее руки, предугадывая и прекрасно понимая, что она задумала.

— Что, не хочется? Раньше тебе нравилось, — уже откровенно язвит, пытаясь вырваться из моего захвата.

— Не противно? Со мной, таким?

— Каким?! Раш, у меня почти два месяца секса не было! Может это ты тут девок менял, кто тебя знает, а я соскучилась!

— А, даже так, а если я тут половину города перетрахал?! Все ещё хочется? — Сжимаю сильнее, прижимая ее к себе, заводясь и от этого злясь на Миху, да и на себя, все больше.

— Нет, — поджимает губы, неохотно выдыхая сквозь зубы.

— А чего так? Ты ж вся такая самоотверженная со своей любовью и всепрощением. Ведь решила же бороться!

— Потому что предателей не прощаю!

— Вот, правильно. Запомни, хорошая мысль. Потому что я — предатель. Тебя, ребят — всех предал, подвел, и себя в первую очередь. Как думаешь, такое можно простить?

— Ну почему ты так все выкручиваешь? Раш, ты никого не предавал…

— Да нет, конфетка, я облажался. И, кажется, впервые в жизни готов это признать.