Измученная от бессонницы и переизбытка эмоций, я заснула, как только самолет поднялся в воздух. Но спала некрепко, мыслями возвращаясь к событиям последних недель, срывая отдельные моменты, как розовые яблоки с дерева. Гарри пьет водку с чили в баре «Костко» на фестивале «Пылающего человека»… Прошлая ночь на яхте: я свернулась калачиком на палубе, он гладит мои волосы, из приемника льется голос Фрэнка Синатры, поющего «Я потерял свое сердце в Сан-Франциско».

Ужасно сознавать, что теперь это всего лишь воспоминания. Что приходится оглядываться назад, вместо того чтобы думать о будущем. Не успеешь оглянуться, как эти воспоминания станут подобны жвачке, которую жуешь чересчур долго, так что потерян всякий вкус. Превратятся в историю, вместо того чтобы оставаться великолепной мозаикой ощущений, эмоций и переживаний, которые я пока еще могу так живо вспоминать.

Я мечтала во сне о приезде Гарри в Лондон. О походах по закоулкам Сохо, прогулках по южному берегу, от Национального театра к галерее Тейт и рынку Боро…

Но вскоре удовольствие превратилось в страх, неожиданно меня разбудивший. Что, если в Лондоне ничего не получится? И наши отношения возможны только у него на родине, где я была счастлива, бездумна и не отвлекалась на проблемы и сложности лондонской жизни? Неужели я вновь вернусь к старым привычкам и закончу жизнь унылым трудоголиком?

Все попытки заснуть не удались. Я устало скорчилась в кресле. Глупо и жалко, но я уже тоскую по Гарри. И вместо того чтобы мы по-прежнему оставались вместе, задаваясь вопросом «что дальше?», я сидела здесь одна, со своими «что, если?».

Возвращение домой притупило мои тревоги, особенно когда меня вновь стали осаждать друзья, родные и проблемы выбора гардероба. Как ни странно, даже оставаясь в Америке, Гарри ухитрился стать частью моего здешнего существования. По утрам, включая компьютер, я неизменно находила письмо от него, а по вечерам (восемь часов разницы, между прочим) мы переписывались по электронной почте или часами болтали по телефону. Мне нравилось знать, как прошел у него день, что говорили друзья, куда он ходил выпить со своим приятелем Дугом и его подружкой Бетт. В свою очередь, я любила рассказывать, где была накануне со Сверхзвуковыми Сестрами (Лиззи и Грейн так волновались, слушая мои рассказы о Гарри, что их голоса становились тоньше и тоньше, пока, наконец, их речь удавалось расслышать исключительно летучим мышам, собакам и китам), что случилось во время моей утренней поездки в «Старбакс»…

Я тосковала по нему. Но современные технологии давали нам возможность ощущать себя ближе друг к другу.

И как всегда, у нас было полно работы. Гарри готовился к началу баскетбольного сезона и поездке в Японию, я старалась организовать последний этап моего путешествия через Австралазию и заодно договориться о свиданиях в Японии. К счастью, моя подруга Кайли работала в совете по туризму, и кроме того, я сделала радиопередачу с журналистом, посланным сейчас в Японию. Я отправила ему е-мейл сразу после интервью, и он немедленно ответил, что будет рад встретиться со мной, хотя и предупредил: «Я пробыл здесь всего месяц, так что не ожидай от меня знания местного колорита! Уилл, Токио».

Впервые с тех пор, как было решено отправиться в путешествие, я чувствовала себя спокойной и довольной. Может, потому, что встретила Родственную Душу и теперь временно оказалась дома. Да и моя теория о необходимости трудиться, чтобы найти дорогу к Родственной Душе, все-таки оказалась верной. Я ощущала необычайное удовлетворение, как всякий достигший своей цели человек, и, должна признать, так и светилась кокетством.

Следует заметить, что это один из побочных эффектов влюбленности. Я была преисполнена счастьем и добротой и потому излучала нечто вроде жизнерадостной незатейливой энергии. Не знаю, каким образом это действовало на окружающих, но совершенно незнакомые люди улыбались мне, здоровались, придерживали дверь и вообще вели себя так, словно я их любимая родственница. И я отвечала тем же.

Все, как говорил профессор Любви, — что вложишь, то и получишь.

Конечно, это все потому, что я встретила Гарри.

Очевидно, ирония ситуации заключалась в том, что любовь к нему сделала меня более заметной и, возможно, более привлекательной для других мужчин. У меня оставалось еще двадцать свиданий, но я не хотела делать ничего такого, что угрожало бы моим с Гарри отношениям.

Честно говоря, я не совсем понимала, как он все терпит. Если бы наши роли переменились и он сказал мне, что встречается с двадцатью женщинами, даю слово, я была бы вне себя. Может, он больше доверял мне? С самого начала знал, что я делаю, или предпочитал не думать об этом? Какова бы ни была причина, мне хотелось сделать происходящее как можно более безболезненным для Гарри. Я пыталась сохранять равновесие между рассказами о том, чем занимаюсь в его отсутствие (будь это несколько часов бассейна с Кэт или организация свиданий в Мельбурне), но, понимая его чувства, излагала это таким образом, чтобы он не расстраивался и не считал себя оскорбленным. Очень важно ничего не скрывать от него. Откровенность — один из основных принципов в этой непростой ситуации. Но в то же время я не хотела ревности — сильной, но совершенно бесполезной эмоции.

Я хотела, чтобы он предпочел близость со мной, потому что любит. Не потому, что я свожу его с ума и он боится меня потерять.

Поэтому я продолжала свою работу.

Встретилась с Робертом (или раздражающим Робертом, как я скоро стала его называть), одним из кандидатов, которых нашла в Интернете и который оказался наиболее настойчивым.

Каждые две недели в течение последних трех месяцев он не ленился слать мне письма вроде этого:

Привет, Джен, это снова Роб!!! Итак, где ты сейчас? Все еще путешествуешь или вернулась в старую добрую Англию? Есть шанс, что у тебя появилось время немного выпить?

Роб.

Обилие знаков препинания нервировало, но еще сильнее выводило из себя невероятное количество самых разнообразных смайликов, ухмыляющихся, кивающих, подмигивающих. Будто сидишь перед испортившимся уличным фонарем, в котором неожиданно произошло короткое замыкание.

Хотя сама я считала себя «святой» — покровительницей одиноких душ, распределяющей благотворительные свидания среди нуждающихся в добрых отношениях, все же согласие на встречу с Робертом оказалось не слишком хорошей идеей. Роберт (свидание № 61) пригласил меня на ужин в Дорчестер. И хотя подобные места не в моем стиле, я пошла, только чтобы обнаружить, что он пригласил меня в свой офис на летний бал и объявил всем, что я его подружка.

Роберт работал в головном офисе национальной компании по обслуживанию туристов, и для меня этот бал показался чем-то вроде прихода на бракосочетание между людьми, с которыми ты никогда не встречалась (включая в данном случае и моего спутника): комната, полная незнакомцев, оживленно обсуждающих вещи, которых ты не понимаешь и в которых не имеешь возможности принять участия.

Вечер тянулся бесконечно еще и потому, что за столом я случайно села рядом с чьей-то громогласной пьяной женой, пытавшейся сделать мне массаж головы во время церемонии награждения. Кроме того, на вечере играл оркестр, посвященный братству мужчин (хотя кто знает, может, подобная штука действительно существует).

Роберт повел меня танцевать и при этом делал странные телодвижения, напомнившие мне о фильме «Бриллианты вечны», где мужчине сунули за шиворот живого скорпиона. Правда, и я была не намного лучше. Понимая, что сопротивление бесполезно, как умела, подражала Траволте: подбоченилась, выбросила вперед другую руку, сильно огрев старичка, танцующего рядом, костяшками пальцев по затылку, после чего прошептала, что мне нужно в туалет, и поспешно покинула здание. Но перед этим успела увидеть Роберта, изображающего похотливого петушка, наскакивающего на чью-то громогласную пьяную жену. Я поклялась, что в будущем, каких бы жертв ни потребовал Бог Чисел, больше никогда не встречусь с мужчинами из сострадания.

Позвонил Гарри. Он заказал билеты на лондонский рейс.

Меня осаждал миллион эмоций, одна лучше другой. Вернувшись домой, я поняла, как люблю Лондон. И хотела, чтобы Гарри увидел родной город моими глазами. Увидел меня в этом городе. Ведь именно он причина моей радости: когда ты счастлива и влюблена, Лондон — чудесное место. Мой кокетливый настрой существовал не только для людей, которым я улыбалась на улицах. Я флиртовала и с самим городом. И город флиртовал со мной: от красных двухэтажных автобусов, белых бубликов на Бриклейн до «бобби» в синих мундирах. Эрос пронзил стрелой Пиккадилли-Серкус. Лондон словно подмигивал мне дерзко и радостно…

Господи, мне нужно немного успокоиться, иначе я в любую минуту способна запеть во весь голос! И вся улица присоединится ко мне, танцуя, как в сцене из «Мэри Поппинс», и распевая «Веселый праздник с Гарри».

И как же хорошо немного отдохнуть от постоянной переписки, звонков, болтовни по телефону… Хотя это стало важной частью нашей жизни, все же временами раздражало. Не только потому, что я при этом не видела лица Гарри, но и от осознания, что нас разделяет океан. Разница во времени означала, что кто-то из нас вечно засиживался до двух ночи или вставал в шесть утра.

Мне понравился наш сегодняшний разговорный марафон. Однако я чувствую себя виноватой, что ты опять сидишь допоздна. Следующий марафон — за мой счет: я встану пораньше (следует соблюдать справедливость).

Мы редко беседовали больше двух часов (после ужасного шока, вызванного первым телефонным счетом, постарались выбрать самые дешевые тарифы), поэтому постоянно недосыпали и тревожились, что вечно опаздываем на работу или на встречи с друзьями по вечерам.

Хорошо только одно: стресс и волнение действовали на меня благотворно, то есть я потихоньку худела. К тому времени как Гарри доберется в Лондон, меня можно будет считать клинически безумной, но по крайней мере буду хорошо выглядеть в шортах.

Аэропорт Хитроу, одиннадцать часов утра; я сижу в прокуренном мрачном кафе, ожидая, пока прилетит Гарри.

Правда, я почти не замечаю окружающего. В теле бушевало так много адреналина, что я боялась улететь в астрал. Пила травяной чай в надежде успокоить нервы, но и чай, и нервы вызывали поминутную потребность сбегать в туалет. Каждый раз, заскакивая туда, я беспокоилась, что пропущу момент, когда выйдет Гарри, а потом смотрелась в зеркало, видела, какой растерянной выгляжу, и снова начинала нервничать.

Но все мгновенно исчезло, как только он показался в дверях. Ни малейшей неловкости, никакого волнения. Одна только радость, оттого что он здесь.

Подумать только, какая несправедливость: после такого длительного полета он выглядит потрясающе, я же после короткой поездки похожа на чучело! Но, так или иначе, как всегда неотразимый, он прошел через барьер, безошибочно найдя самый короткий маршрут, широко улыбнулся, прошептал: «Привет, беби», — швырнул сумки на землю и крепко меня обнял.

Я уткнулась ему в шею и молча обняла в ответ. Я была так счастлива видеть его, что лишилась дара речи. Даже не смогла его поцеловать. Только стояла, прижавшись к нему, ероша его волосы, пытаясь осознать тот факт, что после переписки, телефонных звонков и ожидания он наконец-то здесь, в Лондоне.

Должно быть, мы выглядели как Пастер, рекламирующий «Любовников, воссоединившихся в аэропорту», но мне было все равно. Я не испытывала ничего, кроме облегчения. Все равно что поздно ночью вернуться из школьного похода, едва не падая от усталости, увидеть родителей, ожидающих прибытия автобуса, и понять, что в этом мире все хорошо.

Теперь настала моя очередь разыгрывать гида, и эта роль мне очень понравилась. Мы осмотрели гигантский буддийский храм рядом с Уимблдоном, наблюдали стада оленей в Ричмонд-парке. Широко раскрыв глаза, бродили по продуктовому отделу «Хэрродз» и изводили пассажиров в автобусах песней «Не хочу ехать в Челси».

Я объясняла тайну мармайта, телетекста, кроссвордов из «Телеграф», взбитых сливок и ночных автобусов. Не в силах найти паб, где подавали бы еду после двух часов ночи, я попыталась, хоть и безуспешно, создать прецедент для английских законов о лицензировании. Я также старалась объяснить, почему Гарри не может найти места, где подавали бы приличные коктейли. Британцы пьют пиво, чтобы становиться общительными, вино — чтобы казаться утонченными, и коктейли — чтобы напиться до потери сознания. Даже названия коктейлей словно определяли намерения пьющего. Американцы, довольно умеренно увлекающиеся алкоголем, назвали свои коктейли «Манхэттен» и «Космополитен». У британцев же имелись «Скользкий сосок» и «Секс на пляже».

Гарри влюбился в мою квартиру, и его присутствие заставило меня понять, как я истосковалась от одиночества. Как скучала по жизни вдвоем — совместной стряпне, музыке на кухне и даже работе в отдельных комнатах.

Только с кофе вышла неприятность. Гарри привез «Питс», свою любимую марку кофе, но моя кофеварка на второй день сломалась. Пока Гарри занимался починкой, я призналась, что купила кофеварку на распродаже подержанных вещей, тринадцать лет назад, за пятьдесят пенсов.

— Поэтому ее и продавали так дешево, — пренебрежительно бросил он.

— Хочешь сказать, имелись все шансы, что она сломается через тринадцать лет? — злорадно хмыкнула я.

В духе «доступа во все области жизни» Гарри предстояло познакомиться с моими родителями. Я нервничала, зная, что нервничает Гарри, и втайне считала, что родители, должно быть, тоже немного волнуются. И если беременная женщина ест за двоих, женщина, знакомящая родителей со своим бойфрендом, от волнения ест за четверых. Я загрузилась гигантским количеством изделий итальянской кондитерской за углом, и мы отправились в путь.

Но, как обычно случается в подобных ситуациях, стоило родителям открыть дверь, после первого неловкого момента оказалось, что все прекрасно поладили. Гарри, обаятельный и остроумный, очевидно, понравился моим родителям с первого взгляда. Отец долго работал в Штатах, и поскольку моя мать всегда интересовалась международной политикой, оба засыпали Гарри вопросами о его жизни, американской внутренней политике, НБА и: «Вы знаете тот бар в Вегасе?..»

Освобожденная от должности офицера связи между двумя высокими договаривающимися сторонами, я набросилась на пирожные, запивая их крепким черным кофе. Час спустя, разбухшая от избытка теста, зато взбодренная кофеином, я почти не могла усидеть на месте. Подпрыгивала на диване и, вместо того чтобы посильно участвовать в беседе, постоянно вмешивалась:

— Кто-нибудь хочет еще кофе?.. Это в сегодняшней газете, верно?.. Посмотрим, смогу ли я найти… Кажется, кто-то звонит в дверь… Видели ту птичку на дереве?.. О, это моя сумка, Гарри, я сейчас ее возьму…

Наконец я поднялась наверх, в свою старую комнату, легла на постель и стала читать рождественский выпуск «Джеки» за 1972 год, пока не успокоилась настолько, что смогла вернуться к остальным и прекрасно провести остаток утра.

Обняв и поцеловав родителей на прощание, мы отправились в Кембридж. Стоял прекрасный осенний день. Мы были поражены и слегка ошеломлены видом города, постепенно возникающего из дымки холодного тумана, окутавшей улицы и дома.

Мы заглядывали в прекрасные внутренние дворики XV века, принадлежавшие колледжам Тринити и Куинз, бродили рука об руку по обрамляющим берег реки Кэм тропинкам, усыпанным мокрыми желтыми листьями, и любовались, как гребцы неспешно взмахивают веслами, прокладывая путь по холодной спокойной воде.

Прежде чем вернуться домой, мы навестили мою сестру Тоз и провели шумный вечер с ней и детьми. Зак, Тэбс и Майкл замечательные ребятишки, и, как всегда, шныряли под ногами, показывая игрушки, залезая на колени к Гарри и пытаясь его пощекотать. Домой мы отправились в десять вечера, предоставив бедной Тоз укладывать в постель троих перевозбужденных детей.

Рухнув на диван со стаканом вина в руке, Гарри задумчиво взглянул на меня.

— Знаешь, встреча с твоей семьей многое для меня значит, — серьезно объявил он.

— Почему? — удивилась я. — Начинаешь понимать, что все, связанное с родителями, превращает меня в неврастеничку?

— Нет, — рассмеялся Гарри. — Просто, увидев тебя в кругу семьи, я понял, как сильно они тебя любят.

Я смущенно улыбнулась и, стараясь принять беспечный вид, пробормотала:

— Да, они, похоже, считают, что я не так уж плоха.

Но Гарри упорно не желал отвлекаться.

— Ты заставила меня понять, — продолжал он, — как важно для меня дать тебе почувствовать себя такой же любимой и необыкновенной, особенно когда приедешь и станешь жить со мной в Америке. — Он отставил стакан и сел совсем близко. — Я, правда, люблю тебя, Джен.

«Когда приедешь и станешь жить со мной в Америке…»

Я уставилась на фарфоровых кошек на камине, словно проверяя, слышат ли они. Если и слышали, то ничем не дали понять. Только взирали на меня, как крошечные сфинксы, сохраняя достойное молчание и крепко держа в узде свои чувства.

У кошек многому можно научиться. На этот раз я не собиралась плакать. И хотя вполне могла разрыдаться, все же решила, что пора найти лучший способ показать свое счастье. Поэтому поцеловала его, и мы отправились в постель.

Если не считать времени, пролетавшего слишком быстро, визит Гарри оказался абсолютно идеальным. Однако горизонт немного омрачился за день до его отъезда.

Мне пришлось председательствовать на однодневной конференции в городе. Конечно, не так мы мечтали провести этот день, но выхода не было. Мы договорились, что Гарри погуляет один, посмотрит город, а потом, в конце дня, присоединится ко мне и другим участникам, и все дружно пойдут выпить по стаканчику. Там же будут Пола, Эмма и Джо, которым не терпелось познакомиться с Гарри.

Неприятный холод забирался под одежду, но на конференции было много народу, и после чудесной, но очень напряженной недели казалось почти облегчением предвкушать обычный рабочий день.

К полудню я была на сцене, проверяя список выступлений делегатов перед перерывом на кофе, когда какой-то мужчина вошел в комнату.

Келли. Мы не виделись почти год, да и последняя встреча была короткой — он забежал забрать кое-какие вещи, оставленные в моей квартире, но шок был от этого не меньше — что-то вроде резкого удара молнии.

Он глянул в мою сторону, но был чересчур далеко, чтобы понять, заметил ли мой потрясенный взгляд.

Келли снял куртку и прислонился к стене.

Я и забыла, какой эффект он производит. Ненавижу слово «удушливый», но, к несчастью, выбора не было.

Нужно отдать мне должное: я продолжала говорить с помощницей, словно и не заметила человека, разбившего мне сердце. Громко напомнила делегатам, что перерыв длится всего четверть часа, и попросила отключить телефоны по возвращении в аудиторию.

Точно зная, сколько звонков успеют сделать и сколько шоколадного печенья проглотить за отведенные им пятнадцать минут, все триста человек посмотрели на часы и дружно вывалились из помещения. Остались только двое.

Я сошла со сцены и направилась в сторону Келли. Он с небрежным видом наблюдал за мной.

— Привет, — дружески бросил он, когда я подошла ближе. — Как семинар? Все нормально?

«Было, пока ты не показался», — едва не выпалила я, но вовремя сдержалась. Только кивнула и так же спокойно ответила:

— Привет, Келли, как ты?

Очевидно, он был в полном порядке и с работой все хорошо: Келли только что закончил дела в Алжире, а в конце месяца уезжал в Китай.

Пока он говорил, я наблюдала за ним. Как двигаются его губы, как он рассеянно дергает себя за темные локоны, словно подстегивая мысли, как слегка наклоняет голову, прислушиваясь ко мне. Очень знакомо. Настолько, что пробудило во мне почти забытые ощущения. За все наши пять лет вместе мы, образно говоря, обрели определенную форму. Я чувствовала себя частью этой общей формы: в наших отношениях мне отводилась должность подружки. Но по мере того как мы продолжали говорить, во мне зародилось и продолжало расти нетерпение. Оказалось, что наше пятилетнее сожительство и попытка узнать привычки и мир друг друга — все было зря. Келли никогда не хотел серьезных отношений. А я никогда не хотела всерьез это признать.

Зато теперь я понимала, что это правда. И отчетливо видела роль, которую сыграла в собственном обмане. Но ведь я давно это знала. Так же точно, как и то, что все в прошлом. Я больше не злилась. Мне просто стал неинтересен и Келли, и все, что было с ним связано.

Еще одна ниточка, связывающая нас, дрогнула, натянулась и лопнула, рассыпавшись на миллион мельчайших кусочков.

— Рада была повидаться, — сказала я, наконец, ни чуточки не кривя душой. — Мне пора, но спасибо, что зашел. Еще встретимся.

Произнося все это, я воображала себя стоящей посреди Колизея и бесстрастно взирающей на изломанное тело Келли, валяющееся у моих ног. Разведя окровавленные руки в стороны, я внимала восторженным воплям толпы и салютовала людям, бросающим на арену цветы и пакеты с чипсами «Кеттл». На арену ворвались мои подруги, топая ногами, хлопая в ладоши и скандируя:

— Джен-ни! Джен-ни!

Но тело каким-то образом ухитрилось ожить.

— Увидимся сегодня, — заверил Келли. — Джо пригласила меня выпить.

Толпа разом смолкла, и неестественное молчание наполнило арену. Пакеты с чипсами, носимые ветром, как перекати-поле, летали над пыльной землей.

— Э-э… ну что же… прекрасно, — промямлила я, не зная, как себя вести. — Но ты не обязан…

— Знаю, — пожал он плечами. — Но я все равно буду в городе. Так почему бы нет?

Все это было очень, очень, очень неловко…

— Келли, — нерешительно заговорила я, пытаясь найти нужные слова, — ты знаешь, что я встречаюсь с одним человеком?

— Слышал что-то, — небрежно бросил он, забирая куртку и ставя меня на место ленивой улыбкой. — Я не возражаю, если не возражает он.

С этими словами негодяй поцеловал меня в щеку, легко сжал плечо и удалился.

Я в полном изумлении провожала его взглядом. Если он не возражает? Как насчет моего мнения? И неужели Келли нарочно все это устроил? Знает, что Гарри в городе, и решил на него посмотреть? Очередная выходка в духе мачо? Но что ощутит Гарри, увидев моих подружек, а заодно и Келли?

Делегаты уже возвращались в аудиторию, дожевывая печенье и одновременно пытаясь с полным ртом произнести что-то в телефон, но при виде моего перекошенного лица виновато прятали мобильники и мямлили извинения.

Как все теперь будет? Неужели обойдется? И что станет со мной и Гарри? Одно я знала точно — Джо не поздоровится.

Я снова мысленно вернулась в Колизей, где Джо со страхом выглядывала из-за крупа разъяренного льва. Толпа затаила дыхание, когда я подбоченилась и, топча цветы и чипсы, медленно направилась к ней.

Остаток дня пролетел быстро. Работа на серьезном семинаре, где один высококлассный специалист сменял на трибуне другого, заставила меня забыть обо всем, кроме ежеминутных задач. Сейчас я была даже рада, что дела занимают все мое внимание.

Когда последнее выступление было закончено, я произнесла заключительное слово, в котором подвела итоги, поблагодарила всех собравшихся, и мы разошлись.

Стоя с администратором у сцены и отвечая на вопросы делегатов, я увидела Гарри, и хотя была рада ему, все же тревога не давала покоя. Трудно сказать, как он отреагирует на известие о Келли.

Гарри подошел к нам, бодрый и оживленный после прекрасно проведенного дня. Я представила его кое-кому из выступавших, и минут через двадцать нам удалось сбежать в паб.

Пока мы шли туда под проливным дождем, я пыталась отвести Гарри в сторону, чтобы сказать ему о Келли. Какова бы ни была его реакция, ради нас обоих лучше, чтобы он узнал заранее, а не в зале, где будет полно моих подруг и коллег, включая бывшего бойфренда. Но я так и не сумела оторваться от группы и, войдя в прокуренный бар, мгновенно увидела Келли. Стоя в дальнем конце зала, он разговаривал с Эммой из «Лучшего пиара».

Пола (устроившая свидание с Джейсоном из Сиэтла) стояла у двери и, увидев нас, прервала разговор, чтобы подойти и крепко меня обнять. Она еще не была знакома с Гарри, и когда я представила их друг другу, тепло обняла и его. Очевидно, хотела, чтобы он чувствовал себя как дома. Но даже обнимая Гарри, она смотрела на меня, отчаянно гримасничала и кивала в сторону Келли.

— Знаю, знаю, — беспомощно прошептала я одними губами. — Чертова Джо вздумала его пригласить.

Пола закатила глаза, и мы повернулись к стойке бара, где Джо лихорадочно рылась в сумке и одновременно раздраженно кричала в телефон:

— …но, Райан, ты обещал, что будешь…

В баре было полно народу, и пока Пола занимала Гарри оживленной беседой, я пробралась к Эмме. (Келли уже успел затеряться в толпе.) Мне пришлось протиснуться сквозь толпу. Многих я едва знала, но все, по-видимому, хорошо знали меня.

Пока я бормотала что-то вроде: «Простите, я только… мне нужно… я должна…», — меня безжалостно бомбардировали вопросами.

— Дженнифер, ты знаешь, что Келли здесь?

— Правда, что ты встретила Родственную Душу на одном из восьмидесяти свиданий?

— Правда, что он специально прилетел из Америки повидаться с тобой?

— Ох, ты боже мой, неужели Гарри и Келли оба здесь?

Трескотня становилась все громче, перерастала из бормотания в рокот, пока не превратилась в нечто напоминающее скандирование футбольных болельщиков, эхом отдающееся от трибун. Я почти ожидала, что присутствующие начнут размахивать шарфами, дуть на заледеневшие ладони и распевать на мелодию «Синий — вот это цвет»: «Гарри — ее бойфренд, Келли — ее экс. Они здесь вместе, и Дженнифер под стрессом…»

Я наконец вырвалась на волю из лап инквизиции и подбежала к Эмме.

— Охтыбожемой! Дженнифер, ты знала…

Я подняла руки вверх, чтобы заткнуть поток речей. Эмма сочувственно стиснула мне плечо и знаком велела бармену нас обслужить.

— Я своим глазам не поверила, когда увидела его! — выпалила она. Осколки этого неверия так и разлетались во все стороны, разбрасываемые ее хрустальным голоском.

— М-м-м, я тоже, — мрачно буркнула я.

Одновременно обернувшись, мы мрачно уставились на Джо, погруженную в разговор с Келли. Судя по языку тела, последний умолял спасти его от этой психопатки, но я не собиралась приходить на помощь.

Эмма нахмурилась и раздраженно фыркнула.

— Знаешь, дорогая, ее бредовая затея с Райаном зашла слишком далеко. И то, что она портит себе жизнь, не дает ей права портить жизнь тебе…

— У меня есть Гарри, — прошептала я, улыбаясь и обнимая Эмму. Мы посмотрели на Гарри, занятого дружеской беседой с администратором и парой делегатов. — И поэтому мою жизнь никто не способен испортить.

Эмма счастливо вздохнула, радуясь за меня. Джо и Келли заметили нас и стали подбираться ближе. Но в давке Джо наткнулась на другую подругу и мгновенно забыла обо всем. Телефон Эммы зазвонил (пиарщики никогда не бывают свободны), и она вышла наружу, чтобы спокойно поговорить. Так что Келли подошел и встал рядом со мной.

— Могу я купить тебе выпивку? — спросил он.

Я вежливо качнула головой и показала на заказанное Эммой вино.

— Хорошо выглядишь, — заметил он.

— Ты тоже, — великодушно ответила я.

Чистая правда, он всегда смотрелся изумительно. Меня так и подмывало спросить о его девушке, но я сдержалась.

— Я встречался с одной женщиной, но у нас ничего не вышло, — сообщил он, словно прочитав мои мысли.

Я осторожно кивнула. Ну нет, туда меня больше не заманишь. Я не желала иметь мнение о его любовных историях в частности и о жизни вообще. Он ушел в прошлое и пусть там остается. Но прежде нужно сделать еще одно — познакомить его с Гарри. Хотя мне было ужасно неловко, но я чувствовала себя обязанной это сделать. Хотя бы ради Гарри. Не знаю, каковы правила этикета в подобных случаях, но если Гарри узнает (а он скорее всего уже знает), что Келли был здесь и я их не познакомила, может усмотреть в этом что-то подозрительное.

Я оставила Келли и пробилась обратно к Гарри.

— Келли здесь, — прошептала я, взяв его под руку. — Хочешь познакомиться?

Гарри немного удивился, и на его лице промелькнуло выражение, которого я не смогла определить.

— Конечно. Почему бы нет? — Он пожал плечами (кажется, сегодня все мои мужчины повторяют этот жест).

Я могла бы придумать сотню причин, почему этого не стоит делать, и одна из них — мои друзья и знакомые, занявшие первые ряды на премьере трагедии «Когда Гарри встретился с Келли».

Но я упрямо выпрямилась.

— Ты точно не возражаешь?

И Гарри кивнул!

Мне отчего-то стало не по себе. Одолевали дурные предчувствия.

Мы отправились на поиски Келли, и по пути я наткнулась на Джо. Но ничего ей не высказала. Только посмотрела. Этого оказалось достаточно. Джо разразилась слезами.

— Знаю-знаю! — выпалила она. — Эм уже объяснила, какая я отвратительная и гнусная. Но я не хотела! Правда. Просто случайно встретила его, и он признался, что порвал с этой, как-ее-там, а я, не подумав, взяла и…

Джо осеклась, затравленно глядя на меня.

— Прости, Дженнифер, — жалобно прошептала она и опустила голову.

Что мне было делать? Только обнять глупышку.

— Ну и дурочка же ты, — шепнула я в ответ, пока она продолжала мямлить извинения. — Лучше познакомься с Гарри и будешь наказана по заслугам, когда я представлю его Келли.

Она тихо охнула, но я неумолимо подтолкнула ее к Гарри.

Келли по-прежнему стоял у стойки и беседовал с Полой. Я спросила, хочет ли он познакомиться с Гарри, и мы протиснулись к тому месту, где Джо оживленно бол тала с Гарри. Настал момент истины, и я заметила, что окружающие притихли и стали оборачиваться.

Но когда мы наконец добрались до парочки, случилось нечто неожиданное — Гарри намеренно проигнорировал нас. Джо щебетала, смеялась и хлопала глазами. Гарри улыбался, задавал вопросы и уделял ей столько внимания, что Джо вертелась волчком.

Мы с Келли вежливо стояли рядом в ожидании, когда они прервутся и признают наше существование, но Гарри продолжал говорить, а Джо — флиртовать. Прождав, как идиоты, пару очень долгих минут, мы потеряли терпение.

— Похоже, твой друг занят, — с неприкрытым сарказмом заметил Келли. — Если захочешь выпить, я буду в баре. — Он повернулся и отошел.

Я сгорала от унижения и бешенства, бешенства, бешенства…

Случайно, скорее инстинктивно, посмотрела на Эмму и Полу, которые ответили ошеломленными взглядами. Все это плохо, неправильно, подло. Какого черта Джо сначала приглашает Келли сюда, а потом болтает с Гарри на виду у всех? И почему Гарри вдруг так заинтересовался Джо, да еще демонстративно ухаживает за ней в присутствии человека, который разбил своей неверностью мое сердце?

И все это происходит в нашу последнюю ночь с Гарри…

Я вдруг поняла, что с меня довольно. Схватила пальто и промаршировала туда, где стояли Эмма и Пола.

— Простите, но мне пора.

По пути к выходу я замедлила шаг и сообщила Гарри:

— Иду домой. Увидимся позже.

Не останавливаясь, не пытаясь увидеть его реакцию, я вылетела на улицу, где было холодно, мокро и противно. Однако погода идеально соответствовала моему настроению, пока я мчалась по Аппер-Риджент-стрит к метро. Но далеко уйти не успела — сзади послышались торопливые шаги, и кто-то схватил меня за плечо. Гарри.

— Какого дьявола ты вытворяешь? — яростно завопил он.

— Какого дьявола я вытворяю? Еду домой. Чтобы ты смог остаться, игнорировать моего бывшего и флиртовать с моей подругой!

— О чем ты? — удивился Гарри. Полы незастегнутого пальто громко хлопали на ветру. — Я не флиртовал с твоей подругой, просто не хотел затевать драку.

«Не хотел затевать драку»?

Что происходит?

— Гарри, я устала и не желаю говорить на эту тему. У тебя есть ключ, оставайся или иди, как знаешь, но я хочу домой.

И хотя мы были у входа в метро, я прошла дальше — следовало немного охладиться.

Гарри шагал рядом. Мы молчали. Лондонские прогулки несчастных…

Мы яростно протопали по Оксфорд-стрит, рассерженно обошли Пиккадилли-Серкус, разгоряченно промчались по Хеймаркет, с горечью миновали Национальную галерею и безмолвно пересекли Трафальгар-сквер, гневно прошлись вдоль Уайтхолла, с осознанием собственного несчастья даже не заглянули на Даунинг-стрит и с самым жалким видом поплелись через Вестминстерский мост к вокзалу Ватерлоо.

Примерно на половине моста моя ярость утихла настолько, что я смогла выслушать все, что Гарри пытался мне втолковать. Мы спустились на променад вдоль южного берега и спрятались под деревом, пока дождь мрачно хлестал по мраморным львам, стоически пережидающим непогоду.

Я понимала, что наказываю Гарри за то, что натворил Келли, но не понимала, почему Гарри, так демонстративно поглощенный Джо, проигнорировал нас.

— Джен, прости, если ранил твои чувства или опозорил перед друзьями, — начал Гарри. — Но если серьезно… Келли? Что, по-твоему, я должен был делать?

Я удивленно уставилась на него.

— Ты о чем? — невольно вырвалось у меня.

У Гарри вдруг сделался такой же рассерженный вид, как у меня несколько минут назад.

— Я знал об этом придурке только то, что он изменял тебе и обходился с тобой как последний подонок. Я люблю тебя и думаю, ты самая красивая, любящая и добрая. Он нагло пренебрегал тобой, и думаешь, после этого… я буду стоять и болтать с ним о пустяках? И как, по-твоему, это бы выглядело?

Теперь настала моя очередь изумляться. Такое мне в голову не приходило.

Но Гарри, которого вынудили шагать через весь Лондон под проливным дождем, окончательно расстроился и упрямо продолжал:

— Что же до твоей подруги Джо… она сказала, что какой-то парень, Райан, вошел, и попросила сделать вид, будто я ухаживаю за ней, чтобы заставить его ревновать. — Он сокрушенно покачал головой. — Я посчитал это странным, но она — твоя подруга, а ты чуть не целый час стояла у бара и болтала с этим подонком… Черт возьми, это наша последняя ночь. Я заказал столик в ресторане и пытался увести тебя, но не хотел разлучать с подругами…

Он раздраженно развел руками и уставился на другой берег реки, явно пытаясь взять себя в руки.

Я молча слушала. Когда Гарри замолчал, я, продолжая хмуриться, растянула губы в полуулыбке.

— Правда? — выдавила я наконец. Гарри не ответил, продолжая с непроницаемым видом всматриваться в дождь.

Вот как?!

Значит, на сцене появился Райан. Я видела его, но не придала значения. И это была именно та выходка, на которую способна Джо, — их отношения зиждились на драме и бурном сексе, венчавшем ссоры.

Я вздохнула. И хотя не желала снова стать половой тряпкой, но Гарри, похоже, не лгал. Я бросила его в весьма сложном положении — найти безопасную дорожку через сегодняшнее социальное минное поле было практически невозможно. Но он все равно попробовал.

Я придвинулась ближе к Гарри на мокрой скамье и попыталась просунуть ладонь в его крепко сжатые руки.

— Мне так жаль, Гарри. Прости, пожалуйста, — покаянно прошептала я. — Могу только представить, что тебе пришлось пережить. Поверь, я ценю, что ты столько вытерпел.

Гарри еще несколько минут продолжал смотреть на воду, после чего, медленно выдохнув, позволил мне подсунуть под его руки свои. Мы переглянулись и обменялись улыбками.

Итак, неприятный момент миновал. Было слишком поздно, и мы оба слишком промокли и проголодались, чтобы бродить по улицам. Поэтому вернулись домой и улеглись перед камином с пиццей и кофе, предпочитая телевизор выяснению отношений. Но помимо пиццы и комедий, между нами возникло странное чувство близости людей, переживших вместе суматошный, эмоционально напряженный вечер.

К утру наша первая ссора была не столько забыта, сколько стала еще одним событием, которое мы испытали и разделили. Гарри должен был вылететь в Америку после полудня. И хотя перспектива скоро увидеться в Токио несколько облегчила расставание, я все же была в такой растерянности, что потом пришлось послать ему SMS-ку и спросить, не помнит ли он, где я припарковала машину.

Итак, Гарри вернулся в Америку, а я продолжала планировать дальнейшее путешествие. Мы быстро перешли в режим общения по электронной почте, SMS и двухчасовых телефонных разговоров. Но на этот раз не только я спрашивала о друзьях Гарри в Сиэтле — он тоже интересовался моими родными, жизнью Полы и Джо.

Через три дня после отлета Гарри из «Амазон» прибыла огромная коробка. Сбитая с толку, я открыла ее и расхохоталась, вытащив новенькие кофемолку, кофеварку и записку от Гарри: «Кофе в доме!»

Я пришла в восторг. Засыпав бобы в кофемолку, отправилась в свой крохотный кабинет, чтобы поблагодарить Гарри по электронной почте. Но от растерянности плохо закрыла крышку, и пока печатала письмо, свежемолотый кофе разлетелся по всей кухне, покрыв ее тонкой коричневой пыльцой.

Ничего не скажешь, действительно кофе в доме.