1

Когда Дейв Уоллес знал, что не сможет провести с Энн Джосслин весь день, они иногда встречались в местечке, которое он разыскал на восточном берегу залива Иагуарамас. Из-за расположенной неподалеку военно-морской базы туристы этих мест избегали, к тому же там, где кончалось шоссе, не было ничего примечательного, кроме поросшей лесом полоски земли, выходившей к проливу Бока-де-Монас, первому из четырех, образующих Пасть Дракона и отделяющих северо-западную оконечность Тринидада от Венесуэлы.

Единственным достоинством этого уголка было то, что, казалось, им никто не пользовался. Каменистый, утыканный деревьями берег, да серые, мутные воды залива Париа выглядели неприветливо и не располагали к купанию. Но для них это было укромное местечко, да к тому же всего в десяти – двенадцати милях от Порт-оф-Спейна. Стоял март, пышно цвели деревья паури, своими яркими желтыми цветами оживляли пейзаж, который он уже с утра пытался перенести на холст.

Большую часть дня свет был тусклым, но к трем часам, когда Энн начала спускаться по ведущей от шоссе узкой тропинке, черновой набросок был уже готов. Дейв знал, что если бы жена удосужилась взглянуть на полотно, она заметила бы, что покинув сразу после ленча свое бунгало, он не терял времени даром.

Когда они могли провести время вместе, Дейв всегда выполнял какую-то часть работы, чтобы оправдать свое отсутствие. За десять недель их знакомства он закончил не меньше дюжины картин, но напряжение таких тайных встреч стало действовать ему на нервы. Вот и теперь, собирая этюдник, Дейв уже ждал, что Энн выразит свое недовольство и снова вернется к вопросу, обсуждать который они старательно избегали последние два часа.

– Ты переговорил с ней за выходные?

– Нет.

– Ты же собирался.

– Я сказал, что постараюсь.

– Что же помешало?

– В субботу вечером её куда-то приглашали. Я не слышал, как она вернулась, но это было поздно, а воскресенье она, как обычно, провалялась в постели, – он пожал плечами и постарался придать своим оправданиям некоторую убедительность, хотя сам понимал, что это довольно неудачная отговорка. – Она встала не раньше четырех с настроением типа «я-не-хочу-об-этом-говорить». Я пытался образумить её, но потом мне это надоело. Она вызвала такси и отправилась прогулятться.

– Черт её побери! – Энн сидела к нему спиной на большом камне, уперевшись локтями в колени и обхватив подбородок ладонями. Затем она вскочила и вне себя от ярости заходила кругами. – Мне хотелось бы свернуть ей шею.

– Не надо меня на это подталкивать.

– Я имею в виду только то, что сказала.

Дейв положил холст на крышку этюдника, сложил мольберт и стал расхаживать вместе с ней, разделяя её негодование, но в то же время находя это проявление темперамента ещё одной гранью её привлекательности, делавшей её для него столь желанной. Из-под круто выгнутых бровей широко расставленные карие глаза смотрели на него почти в упор, ведь для девушки она была довольно рослой. Ее чудные каштановые волосы переливались в лучах заходящего солнца, гладкая, безупречная кожа была покрыта золотистым загаром, и в своем модном цветастом хлопковом платье без рукавов, плотно облегавшем в известных местах округлости её фигуры, она выглядела столь соблазнительно, что картину эту легче было изобразить на холсте, чем описать словами.

Он не смог удержаться, наклонился к ней и, не касаясь её руками, долго и нежно целовал её губы. Хотя она и не ответила на его поцелуй, на мгновение в её глазах промелькнуло одобрение, но когда Дейв выпрямился, все мгновенно исчезло, Энн снова нахмурилась, её взгляд опять приобрел твердость, и, словно не замечая его лица, устремился куда-то вдаль.

– Не хотелось бы испортить тебе остаток дня или мешать работе, – сказала девушка, – но мне кажется, что так продолжаться больше не может.

– Хорошо. Если Фэй окажется трезвой, когда я вернусь домой, я поговорю с ней.

– Разговоры с ней до сих пор ни к чему не привели. Дай мне закончить свою мысль, – она сделала нетерпеливый жест рукой. – Если со мной стало сложно…

– Мне с тобой никогда не было тяжело.

– Тем более мне нужно идти до конца. Два месяца назад я влюбилась в мужчину, прекрасного художника-иллюстратора, который решил устроить себе каникулы, стараясь оправиться после неудачного брака. Мне хватило и первых трех свиданий – я хотела сказать, что к тому времени поняла – этот человек создан для меня. В следующий день рождения ему уже исполнится тридцать. Ростом около шести футов (плюс – минус полдюйма), немного долговязый, с худощавым лицом, которому очень идет его приятная улыбка. Отличный парень, на которого можно положиться. Честный, откровенный и благородный. Он говорил, что разведен…

Неоконченная фраза повисла в воздухе и болью отозвалась в его сердце, поскольку Дейв был вынужден признать справедливость её обвинений. Она по-прежнему смотрела куда-то вдаль, её юное лицо притягивало его как магнит, он опять наклонился к ней, но на этот раз Энн была настороже и отстранилась от него раньше, чем Уоллес смог её поцеловать.

– Не сейчас, – остановила она его. – Я решила наконец внести ясность в наши отношения, и твои уловки меня не остановят.

– Ты же знаешь, я считал, что уже разведен.

– Согласна. Итак появляется Фэй и сообщает, что она не собирается выполнять ваше соглашение. Она въезжает в твой дом…

На этот раз Уоллес прервал её. Не отрицая сути, он все же попытался защищаться.

– Я предоставил ей постель и стол, но не дал ни цента с тех пор…

– Я же сказала, что верю тебе, но ты не понял мою точку зрения.

– А она была?

– К тому же я отказываюсь ссориться с тобой, – сказала Энн без раздражения, но с нажимом. – Я просто говорю, что и ты старался решить эту проблему по-своему, но это ни к чему хорошему не привело. Ты говорил, что Фэй необходим мужчина или мужчины. И они нужны ей как воздух, хотя она преследует их как охотник дичь и относится с таким же презрением. Утверждал, что у неё был очень слабохарактерный отец, которого деспотичная мать ни во что не ставила, и потому Фэй с презрением относится ко всем мужчинам, включая тебя.

Она остановилась, чтобы перевести дыхание, но Уоллесу нечего было возразить. Именно так он и говорил о своей жене, и это было правдой. Теперь ему становилось понятно, к чему клонит Энн, а поскольку горечь неудачи полностью овладела его разумом, он дал ей продолжить.

– Я полагаю, что в этом ты был абсолютно прав. Ты говорил, что она появлялась на людях с другими мужчинами и знаешь троих из них. Громадный блондин – канадец, совершающий чартерные рейсы на своей шхуне…

– Ник Рэнд.

– Один из тех, кто шляется по скачкам и ставит на лошадей.

– Нил Бенедикт.

– И американец – Джо Андерсон. Ты таскался за ними…

– Всего один раз я проследил за Ником Рэндом, – возразил Уоллес.

– Ну и что же из этого вышло? Я скажу тебе, – добавила она, не дожидаясь ответа. – Ты сказал: "– Это чудесно, малышка. Пусть гуляет. Возможно она влюбится в одного из них. И если это случится, ей потребуется развод», – Энн тяжело вздохнула. – Это тянулось не одну неделю. И чем закончилось? Ничем.

– Хорошо, я ошибся, хотя все же считаю, что сама идея была верна, но то, что она могла предложить для длительной, постоянной связи, ни одному из её поклонников не требовалось.

– Тогда почему бы нам не воспользоваться моей идеей?

– Ты имеешь ввиду частного детектива?

– Да, я думаю, ты оказался жертвой собственных иллюзий, и пора бы уже постараться получить какие-нибудь улики, что помогут тебе получить развод, за который уже заплачено. Ты старался держаться в рамках приличий, ну и что тебе это дало?

После этой фразы Энн резко отвернулась. Прежде чем она смогла взять себя в руки, предательская дрожь нижней губы выдала её страдания. Какое-то время Дейв, встревоженный её словами, пристально смотрел на нее, понимая справедливость упреков. Ведь и в самом деле его иллюзии мешали ему действовать, и он понимал, что Энн больше всего страдает из-за его нерешительности.

– Ну, хорошо, малышка. Я уже думал об этом и все же продолжал плестись по проторенной дорожке. Может быть потому, что боялся.

– Чего?

– Боялся, что она могла сделать то же самое. Предположим, ей стало известно о наших отношениях, и она все о нас знает.

Энн быстро повернулась к нему, её карие глаза были широко раскрыты.

– Но ведь она не знает, верно? – с трудом выдохнула девушка.

Уоллес подтвердил, что он считает так же, но сам постарался вспомнить намеки, которые время от времени подбрасывала ему Фэй. В них не было ничего определенного, они никогда не повторялись, но всегда беспокоили его, а тем более сейчас.

– Я поговорю, – сказал он и придвинулся к ней. – Может быть, удасться наскрести ещё пять тысяч и сделать окончательное предложение. Если это не сработает, попробую угрозы.

– Одних угроз недостаточно. Ты должен ей дать понять, что это не пустые слова.

Он промолчал и обнял её за талию. Из-за мыса Гурд показался темный корпус корабля. Отправившийся из Порт-оф-Спейна, тот двигался вдоль берега, потом повернул на север через пролив в Карибское море. Горизонтальные полосы на единственной пароходной трубе выдавали его принадлежность и Энн узнала цвета компании.

– Лайнер компании Гаррисона?

– Правильно.

– Направляется в Англию?

– В конечном счете так оно и будет.

– Жаль, что нас там нет.

– Мне тоже.

Еще несколько секунд они молча наблюдали за судном, она прильнула к нему, и он крепко прижал её к себе. Ее головка уютно устроилась у него на плече и Дейв почувствовал, как напряжение покидает её тело. Энн тяжело вздохнула.

– Извини, что я была такой противной.

Он возразил, что это не так, но она игнорировала его слова.

– Все из-за того, что я чертовски устала от этих встреч тайком и ничего не могу с этим поделать.

– Я знаю.

– Иногда меня охватывает отчаяние. Я хочу сказать, что бывают дни, когда мне все кажется таким безнадежным…

– Не надо так думать.

– Если бы ты не был так добр к ней…

– Это вовсе не так.

– Ты поговоришь с дядей Сиднеем, когда в следующий раз навестишь нас, насчет детектива? Ты ведь не отказываешся от своих слов, правда?

– Мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо, – добавил Дейв, но даже для него уверения прозвучали неубедительно.

Энн словно только этого и дожидалась от него все это время, она выпрямилась, коротко вздохнула и резко сменила тему.

– О, мне нужно бежать. Я уже вижу как дядя Сидней меряет шагами коридор в отеле «Куинс Парк», – Энн махнула рукой в сторону его пожитков. – Помочь тебе отнести что-нибудь в машину?

Уоллес заверил, что управиться сам, она повернулась, звонко чмокнула его и ускользнула прежде, чем ему удалось её обнять. Он попытался похлопать её по тому месту, где платье особо плотно облегало фигуру, но промахнулся, и ему осталось только наблюдать, как она карабкается по узкой тропинке, ведущей к шоссе.

 

2

Бунгало, которое снял в декабре Дейв Уоллес, находилось точно к западу от города и неподалеку от яхт-клуба. Узкая дорожка между деревьев вела от шоссе к открытому участку, выходящему на залив, а посаженный на границе большой воды морской виноград был обрезан на высоте двух или трех футов, так что создавал впечатление сплошной живой изгороди и маскировал лужайку с тропинкой посередине, которая вела к берегу.

Само по себе бунгало представляло бревенчатый дом под железной крышей, цоколь из бетонных блоков приподнимал его надземлей фута на три. Его некрашенный фасад не был данью моде или претензией на оригинальность, но зато арендная плата была вполне приемлемой и Уоллес, поселившись здесь, не собирался с кем-нибудь делить этот дом. Позади бунгало стояло совсем маленькое, рахитичное строение, дававшее кров жившей здесь паре – кухарке и горничной Эрнестине и её мужу, который исполнял обязанности садовника, посыльного и мастера на все руки для Уоллеса и его соседей.

Когда Уоллес въехал на взятом напрокат седане шестилетней давности в служившую гаражом пристройку к хижине, сквощь полузакрытые ставни пробивался свет. В сгущающихся сумерках появился Оливер и забрал из багажника мольберт и этюдник. Недописанное полотно осталось на заднем сиденье и, потянувшись за ним, Дейв заметил, что хотя в гостиной горел свет, на кухне никого не было. Это его удивило, ведь обычно в это время там хозяйничала Эрнестина, и он спросил:

– Оливер, сегодня вечером ужина не будет?

– О, да, сэр, – ответил Оливер, высокий жилистый негр в шортах цвета хаки и залатанной выцветшей рубашке. Он почтительно улыбнулся, обнажив свои белые зубы. – Хозяйка сказала, что вы поужинаете в другом месте.

– В самом деле?

– Да, сэр.

– Давно она здесь?

– Не очень, сэр.

Оливер обогнул бунгало и поднялся по ступенькам на веранду, которая тянулась вдоль гостиной. Внутри дома он поставил хозяйские вещи на их привычное место в углу. Уоллес увидел, что жена, скрестив колени и лениво покачивая ногой, наблюдает за ним из шезлонга, но свет, падавший сквозь высокие двустворчатые двери, не давал рассмотреть её лицо. В одной руке у неё был бокал, в другой – сигарета. Ведерко со льдом, бутылка виски, с полбутылки содовой и ещё один бокал заполняли поднос, стоявший рядом на низкой скамеечке.

– Привет, Рембрандт, – бросила она. – Налей себе выпить.

Уже издалека Уоллес почувствовал аромат её любимых духов, которыми Фэй по его мнению, излишне злоупотребляла. Она все ещё оставалась привлекательной женщиной, если вам нравились невысокие блондинки, правда последнее время несколько располнела. На ней было нарядное льняное платье цвета морской волны с круглым вырезом, увенчанным массивным серебряным ожерельем работы местного умельца, подаренным ей одним из поклонников, когда Фэй появилась здесь; по-крайней мере у неё был такой вид, когда она впервые его надела, и Дейв решил не расспрашивать её об этом.

Но в этот момент его больше занимало её поведение, а не внешность. По тому как Фэй выговаривала слова, он мог уверенно сказать, что бокал у неё был уже далеко не первый, и наученный горьким опытом, Уоллес осторожно посмотрел на жену. Отвратительное настроение, которое просыпалось, когда она перебирала с выпивкой, ни в чем не проявлялось, а её хорошее расположение духа просто удивляло его, и, поскольку ему хотелось, насколько возможно, поддержать существующее положение вещей, Дейв принял её предложение.

– О'кей, – ответил он. – Я налью себе немного рома и присоединюсь к тебе.

Оливер разложил вещи и дожидался новых распоряжений с тех самых пор, как Дейв вошел в комнату.

– Что-нибудь еще, сэр?

– На сегодня все, Оливер. Мы отдыхаем.

Уоллес подождал, пока тот ушел, затем окинул взглядом едва обставленную комнату. Некрашенный, отполированный временем дощатый пол, пара плетеных стульев, такой же диванчик, ещё один шезлонг и круглый сервировочный столик, стоявший рядом. Напротив – массивный продолговатый обеденный стол красного дерева местного производства, как и шесть стульев вокруг него. Проход за ним вел в буфетную с примыкавшей к ней кухней, другой – в центральный холл с двумя спальнями по правую сторону и ванной в конце.

Вернувшись с кухни с бутылкой барбадосского рома, Уоллес остановился, снова окинул взглядом холст, над которым работал, и нашел его вполне удовлетворительным. Внезапно он понял, что Фэй что-то сказала, и заметил, что она повернулась и наблюдает за ним.

– Что? – переспросил Дейв.

– Я спросила, как продвигается работа?

– Думаю, все идет нормально.

– Совсем как та, что ты закончил пару недель назад.

– Похожа. Я продал ту и подумал, не смогу ли сделать ещё лучше, – он вышел на веранду за чистым бокалом. – Оливер сказал, мы будем ужинать не дома.

– Все верно. Я бы не отказалась от хорошего стейка. Не поднимая шума, я оплачу счет, чего ты уже давно не делал.

Уоллес налил себе немного рома в бокал, выпил не разбавляя и почувствовал, как внутри разливается приятное тепло. Он надеялся, что это придаст ему решительности, которая потребуется до конца этого вечера. Дейв налил себе ещё рома и добавил льда и содовой.

– Я считал, что тебе нравится этот дом и наша кухня, – сказал он, усаживаясь на плетеный стул.

– Единственное, что мне в нем нравится, так это отсутствие необходимости платить. Но сегодня у меня был приятный день, и для разнообразия я решила немного потратиться.

– В магазине?

– Это не имеет никакого отношения к магазину.

Она начала подробно, не упуская мельчайших деталей, жаловаться на ту работу, которой ей в течение трех часов пришлось заниматься сегодня в новом модном магазине отеля «Хиллсайд». Уоллес заметил, как она наклонилась и снова наполнила бокал, но уже не слушал, и его мысли быстро обратились к перечню событий их трехлетнего супружества и тому, как оно закончилось, или, точнее говоря, тому, как ему казалось, что оно закончилось.

Когда они встретились, Фэй была моделью, и весьма привлекательной, хотя и не столь удачливой, как её коллеги по профессии. Основной причиной этого был её небольшой рост, а может быть она была недостаточно костлява, чтобы успешно продвигаться на ниве высокой моды. Фэй была миниатюрной кареглазой блондинкой с довольно красивым лицом, хотя внимание она привлекала скорее своей фигурой, чем довольно приятной внешностью. Праздный, малоподвижный образ жизни и злоупотребление алкоголем сделали за последние пару лет округлости её фигуры чрезмерными, но, когда Уоллес впервые её увидел, линии бедер, талия и грудь были в самый раз.

В девятнадцать лет она уже выходила замуж и развелась в двадцать, хотя Дейв узнал об этом только после женитьбы. Фэй работала на каких-то мелких производителей одежды и от случая к случаю подрабатывала натурщицей, пока не приобрела в этих кругах некоторую известность и стала пользоваться большим спросом. Уоллес познакомился с ней через своего приятеля и раза три-четыре пользовался её услугами, пока наконец не представил её своим агентам.

Фирма, с которой он имел дело, занимала целый этаж в здании на Лексингтон авеню, с трех его сторон комнаты были переоборудованы под небольшие, квадратные, хорошо освещенные мастерские для художников, не имевших возможности или не любивших работать дома.

Среди прочих услуг, предоставляемых агентством своим преуспевающим иллюстраторам, была студия, всевозможная бутафория для создания соответствующей обстановки, натурщики и натурщицы. Некоторые художники работали прямо с натуры, но большинство из них делали нужные снимки фотокамерой и в дальнейшем работали с фотографиями. Для Фэй было все равно: она могла работать в любой одежде или вовсе обходиться без нее. Через три месяца после первой встречи Уоллес женился на ней, совершенно не отдавая себе отчета в том, что у неё необыкновенно развиты хищнические инстинкты, и наивно полагая, что поскольку у всех преуспевающих художников уже были семьи, настало время и ему стать женатым человеком.

Истина не озарила его в одночасье, правда открывалась ему постепенно. Его мечта о домике с собственной студией в пригороде и паре-тройке ребятишек Фэй совершенно не вдохновляла. Домашнее хозяйство мало привлекало это создание, а когда открылось её потаенное желание стать актрисой, она стала заниматься с какой-то провинциальной труппой.

Из-за того, что она по утрам не вставала из постели, помещение, ранее подходившее для его работы, перестало быть таким просторным и ему пришлось работать в мастерской агентства, самому завтракать и посылать за обедом. Вечером они отправлялись куда-нибудь поужинать или же довольствовались консервами и фасованными замороженными полуфабрикатами, требовавшими минимальных затрат времени на разогревание в духовке. А когда его терпение лопнуло и он ей все высказал, то с облегчением обнаружил, что она согласна с тем, что их брак распался и пора каждому идти своим путем.

Они отправились к адвокату по её выбору и Уоллес заплатил отступные. Был составлен список их имущества. Страховые полисы, а также пять тысяч долларов наличными отошли ей, а из десяти тысяч сбережений, вложенных в ценные бумаги и находившихся на счету в банке, ей досталось восемь; к тому же она забрала всю мебель и подержанную автомашину. Соглашение было подписано под её обещание съездить в Неваду, Алабаму или куда-то ещё и получить развод при первой же возможности.

Он не торговался, и потому считал дело решенным. Ему мало что осталось в материальном отношении, но в то время Дейв полагал, что его свобода того стоит. Когда он формально был уже разведен, то на некоторое время остался без работы, в конце ноября перенес вирусное заболевание, и потом последовал совету приятеля сменить обстановку и устроить себе в некотором роде каникулы, предпочтительнее там, где солнечно и тепло.

Остров Тобаго находился к северу от побережья Тринидада и его рекомендовали те, кто там отдыхал. Как-то Дейв решил продолжить занятия живописью, которой он занимался последние три или четыре года. За это время Уоллес сделал три удачных портрета, кроме того он отобрал ещё с дюжину лучших своих полотен, поместил их в приличные рамы и отнес в довольно хорошую галерею на пятьдесят седьмой улице, которая уже продала пару его работ.

Тобаго оказался таким же прекрасным местом, каким его его описывали, но для своей цели он нашел его слишком спокойным. Поросшие лесом холмы и очаровательные пляжи были довольно живописны, но уже за пределами Скарборо не было ничего, кроме туристических отелей и домов для отдыхающих. Поскольку ему хотелось пожить в более космополитичной атмосфере, Дейв перебрался на Тринидад и за три дня нашел себе подходящее бунгало.

Уже через десять дней он познакомился с Энн, которая приехала сюда незадолго до него, чтобы найти работу секретаря-машинистки. Она сопровождала своего дядю Сиднея Джослина, отошедшего от дел бывшего профессора с пошатнувшимся здоровьем, который снимал коттедж на атлантическом побережье острова и пытался закончить свою книгу.

То, что он с ней познакомился, было просто чудом, которое следовало приписать провидению, совпадению или просто счастливой случайности. Их первой неожиданной встречи было достаточно, чтобы он с нетерпением ждал следующей, а уже с третьей Уоллес был уверен, что это именно та девушка, которую он искал с тех пор, как закончил колледж. Потом последовали две недели настойчивых ухаживаний, дальнейший ход событий обнадежил его, и он снова и снова вспоминал тот день, когда вновь обретенное счастье встретилось на его пути. Ни Дейв, ни Энн обычно не бывали на юго-восточной оконечности острова. Вот и в это утро они часов в десять покинули коттедж с видом на залив Манзанилла, снятый в ноябре Сиднеем Джослином, и отправились на юг по прибрежному шоссе, которое первые несколько миль проходило по побережью Атлантического океана. Слева от дороги до самого океана тянулась полоска суши шириной не более двухсот ярдов, заросшая кокосовыми пальмами, в то время как с другой стороны лежала огромная болотистая местность, казавшаяся непроходимой и отталкивающей. Потом они пересекли по большей части необитаемую, поросшую густыми зарослями холмистую центральную часть острова. В Сан-Фернандо свернули налево и остановились в Ла-Бри, с нетерпением ожидая встречи с всемирно известным смоляным озером, но открывшийся перед ними вид был настолько унылым и обескураживающим, что Энн сравнила его с заброшенными теннисными кортами, вот только автостоянки отсутствовали.

Тогда они отправились на юг, шоссе тянулось вдоль побережья, скрытого от них пышной растительностью, до самого залива Сидрос с торчавшими из воды нефтяными буровыми вышками, пока в конце концов не оказались на мысе Айкакос, где между ними и отдаленным плоским берегом Венесуэлы протянулся Бока-де-ла-Сьерпе. Они перекусили на пляже, потом Уоллес сделал несколько набросков рыбацких лодок, вытащенных на берег за линию прилива. Это были пироги местной работы с высоко задранными носами, каких ему ещё не приходилось видеть.

Их прогулка затянулась, и он покинул коттедж Джослина вскоре после ужина, а когда поставил машину в пристройку, то с удивлением обнаружил, что во всех комнатах его бунгало горит свет. Из окон хижины не пробивалось ни огонька, двери были закрыты, и Дейв поднялся на веранду и направился в гостиную, ещё не понимая происходящего, но сознавая, что случилось нечто неприятное.

В первый момент он решил, что здесь побывали какие-нибудь бродяги, затем, окинув взглядом комнату, понял, что дело совсем не в этом. Его художественные принадлежности, ещё недавно стоявшие посреди спальни, были свалены в углу, а законченные, но не обрамленные полотна прислонены к стене. Прежде чем Уоллес догадался, что бы это могло означать, он заменил какое-то движение в холле и перед его удивленным взглядом из спальни появилась Фэй с бокалом в руке и удовлетворенной улыбкой на лице. Прежде чем к нему вернулся дар речи, она заявила, что прилетела сюда с Антигуа посмотреть, как ему здесь живется, и собирается пожить здесь некоторое время…

Его вывел из оцепенения звук падающего в бокал льда, и он понял, что Фэй, наливая себе новую порцию виски, пристально его разглядывает. Дейв не расслышал её слов и дождался, пока она повторила вопрос.

– Где ты был?

– Когда? – сказал он, собираясь с мыслями.

– Только что. У тебя такой вид, словно ты был в четырех тысячах миль отсюда.

– Не был.

– Я имела в виду твои мысли.

– Они как раз касались того, что здесь происходит.

– Неужели? Судя по выражению твоего лица, это были не слишком веселые мысли.

– Я думал о том, что ты переехала ко мне, о том, как ты обманула меня с разводом, против которого не возражала.

– Я и не собиралась тебя обманывать. Просто передумала. Пока. Можешь называть это небольшой отсрочкой.

Уоллес допил свой бокал и подчеркнуто резко поставил его на поднос.

– Я сыт по горло этими отсрочками и хочу поговорить о разводе.

– Хорошо, хорошо, – она лениво махнула рукой с бокалом, словно речь шла о чем-то несущественном. – Но только не на пустой желудок. Этот вопрос может подождать до тех пор, пока мы не перекусим, не так ли?

Ее покорность несколько его обнадежила, но вспомнив все случаи, когда Фэй злоупотребляла спиртным, он предупредил:

– Но только не воображай, что мы устроим сегодня вечеринку.

– У меня и в мыслях этого не было. Мы вернемся домой в девять или в половине десятого. Мне самой надо будет кое-чем заняться, – она откинулась в шезлонге и снова приложилась к бокалу. – Если ты собираешься принять душ, то займись этим сразу же и удостоверься, что смыл всю губную помаду с лица.

Это неожиданное замечание едва не обмануло его. Дейв машинально стал поднимать руку, но тут же поймал себя на этом и вовремя остановился. Все призошло почти мгновенно, поскольку он сразу понял, что это всего лишь один из её беспочвенных намеков. Тем более, ему было известно, что Энн пользуется губной помадой только в особых случаях. В этом не было необходимости и он с удовлетворением отметил, что ни голосом, ни жестом себя не выдал.

– Если на моем лице и есть что-нибудь красное, то это краска, – заметил Дейв.

Он миновал холл, прошел мимо спальни, которую присвоила себе Фэй и в которую никогда не заходил, за исключением тех случаев, когда выполнял какие-нибудь её поручения.

Очутившись в своей спальне, Уоллес включил свет и стал разглядывать себя в зеркале, чтобы удостовериться в отсутствии предательских следов на худощавом лице. Сознание того, что их просто не может быть, не убеждало его в своей правоте. Кроме того, его тревожило ещё одно обстоятельство, и он не мог отогнать тягостных мыслей по этому поводу. Почему, если только Фэй ничего не известно, она говорит такие вещи?

 

3

Дейв Уоллес не спорил по поводу выбора своей жены, когда та заявила, что они поужинают в таверне, которая находилась в центре города и располагала залами, открытыми с трех сторон и даривших прохладу в вечернее время. Но все равно он строил предположения по этому поводу, тем более, что она, по-видимому, находилась в приподнятом настроении. Было это результатом действия виски или другой неизвестной ему причины, он не знал, но с тех пор, как Фэй заявила, что собирается немного потратиться, скорее всего можно было ожидать, что она выберет отель «Хиллсайд», самое новое и большое здание с рестораном наверху, а не на первом этаже, так что посетители возвращались в свои номера, спускаясь на лифте вниз, а не поднимаясь, или же «Британике», который наряду с кондиционированным воздухом предлагал открытые залы, выходящие к бассейну, и славился лучшей в городе кухней.

Ее болтовня о новых источниках доходов нисколько его не занимала. С самого первого дня он ясно дал понять, что она больше ничего от него не получит, и упорно следовал своему решению. Уоллес не смог выгнать её из бунгало и полагал, что это единственный метод, который мог принести результат. Фэй не раз подчеркивала, что попрежнему является его женой. Ему приходилось предоставлять в её распоряжение машину в те дни, когда собирался работать дома. В остальных случаях она пользовалась такси или же её подвозили друзья, а чтобы получить то, что она называла деньгами на выпивку, она ухитрилась найти работу в магазине при отеле «Хиллсайд», которая даже при небольшом жаловании позволяла ей знакомиться с путешествующими бизнесменами, жаждавшими предложить ужин в ресторане и вечерние развлечения привлекательной и соблазнительно сложенной блондинке.

Большой и оживленный зал таверны находился на некотором расстоянии от бара, и это ещё раз напомнило Уоллесу намерение его жены вернуться пораньше в бунгало, когда Фэй поднялась по ступенькам, ведущим от автомобильной стоянки и направилась в ту сторону. Ведь она принадлежала к тому типу людей, что считают пару бокалов в баре необходимой прелюдией к любому ужину. Сегодня она исправила эту оплошность, сразу же заказав двойной виски-коктейль, когда официант принес меню. Уоллес, желая поддержать в себе решительность, которую старательно растил в себе несколько последних часов, решил не отставать и тоже заказал себе двойной коктейль, с той лишь разницей, что основой его вместо виски был ром.

Когда официант ушел, Фэй открыла сумочку, которую скорее можно было назвать плетеной из соломы корзиночкой с откидной крышкой и цветком, вышитым на боку, извлекла из неё парчевый футляр и надела очки в темной оправе. Она была дальнозоркой и не могла без них прочитать меню. Дейв снова заметил трещину на дужке и понял, что его жена так и не заказала новую оправу. Она сломала их ещё вчера, но Оливер как искусный мастеровой взял у него немного клея и так аккуратно починил оправу, что дефект стал почти незаметен.

– Суп, бифштекс с кровью, – сказала Фэй, откладывая меню, – и какой-нибудь зеленый салат с маслом и уксусом.

Уоллес сделал заказ, Фэй сняла очки и окинула взглядом комнату. Как раз в это время она заметила Герберта и Лоррейн Карвер, сидящих за столиком у ограждения, глаза у неё сузились, уголки накрашенных губ опустились вниз и настроение резко изменилось. Возможно это произошло благодаря последнему глотку виски, который добавил ещё немного алкоголя к тому, что уже поглотил её организм, и оказалось достаточно, чтобы заставить отбросить последние претензии на дружелюбие или хорошие манеры. Вероятно это было не более чем нашедшим благодатную почву чувством обиды, замешанном на зависти, ревности и глубоко затаенной врожденной мстительности. Каковы бы ни были причины, она сразу же попыталась облечь свои мысли в слова.

– Только посмотри на нее, – заявила Фэй, слова желчно слетали с её губ. – Что она о себе думает, высокомерная сучка. Даже не считает нужным пару слов сказать.

Уоллес начал было разубеждать её, но потом решил не возражать. Он знал, что существует довольно веская причина, почему Лоррейн Карвер их не узнала. Как и его жена, та была дальнозоркой и сейчас была в очках и целиком сосредоточилась на своей еде и высоком брюнете с яркой внешностью, великолепной фигурой и с каким-то надменным выражением лица. Ее муж, худощавый надменный англичанин с щеткой усов на верхней губе в этот момент словно почувствовав, что их обсуждают, осмотрелся вокруг и кивком головы с улыбкой их приветствовал. Уоллес кивнул в ответ и тут же услышал, как Фэй развивает свою первоначальную мысль.

– … красит волосы. Здесь она никого не нашла, кто был бы достоин их укладывать, кроме того каждые две недели отправляется на Барбадос к какому-то особому портному. Она что, за дураков нас держит?

Дейву хотелось заткнуть уши, но он прекрасно понимал причину её излияний. Чета Карверов жила вверх по берегу от их бунгало, и до появления жены Уоллес поддерживал с ними приятельские отношения и даже написал поясной портрет Лоррейн, что принесло ему семьсот пятьдесят долларов. В качестве его жены Фэй тоже поначалу была принята ими, но её попытки охоты сначала на Карвера, а потом на Ника Рэнда, иногда их навещавшего, оказались менее успешными, чем бывало в прошлые годы. Вежливый, но стремящийся соблюдать дистанцию Карвер дал ей отпор. Появившаяся холодность в их отношениях плюс проявлявшаяся после нескольких рюмок стервозность Фэй привели к тому, что их перестали приглашать.

– … выскочила за него из-за денег. Он по крайней мере лет на двадцать пять старше её. Была дешевой моделью, пока не подцепила его на крючок.

Уоллес хранил молчание, хотя и мог признать, что последнее утверждение было отчасти верным. Лоррейн действительно была моделью, но в некотором роде более высокого уровня, чем Фэй. У неё был подходящий рост, стройная фигура, хотя сейчас та заметно округлилась, и во взгляде светило некоторое превосходство, так необходимое для успеха модели в высокой моде. В Нассау её привел контракт с одним из роскошных женских журналов. Там она встретила Карвера, состоятельного вдовца из Англии.

Уоллес знал все это, но, по его мнению, настоящая причина дурного настроения его жены находилась у стойки бара. Она не могла видеть, как минутой раньше вошел Ник Рэнд, поскольку сидела к нему спиной. Дейв точно не знал, где и как они познакомились, потому что был рассержен и огорчен приездом Фэй и с неделю или больше практически с ней не общался. Он заговаривал только в случае крайней необходимости, и Фэй жила, как ей заблагорассудится, не обращая внимания на его реакцию. Она редко бывала в бунгало, при необходимости заказывала такси, презжая и уезжая, когда хотела, без вопросов и объяснений.

Именно в это время и завязался её короткий роман с Ником. Иногда тот забирал её прямо из бунгало, когда его шхуна стояла в порту. По крайней мере однажды они встретились в конце узкой дорожки, ведущей к дому. Уоллес знал об этом, поскольку поджидал у дороги, чтобы узнать, кто её заберет. В тот вечер он сопровождал их на всем пути их прогулки по барам, пока эта роль ему вконец не опротивела. Но не ревность двигала им: будь это возможно, он готов был поддержать её увлечение в надежде, что ей захочется освободиться от уз брака. К несчастью по какой-то причине их связь оборвалась, и Рэнд снова обратил свое внимание на Лоррейн Карвер…

Излияния Фэй и размышления Уоллеса были прерваны появлением бифштекса. Очевидно виски притупило её аппетит, ела она очень вяло и, пока Дейв покончил со своим, уже успела заказать кофе и бренди. Карверы ушли, официант стал убирать их столик. Дожидаясь своего кофе, Уоллес перешел к вопросу, который занимал его больше всего.

– Ну хорошо, – начал он, – твой желудок насытился, и можем поговорить о разводе.

– О чем тут говорить? У тебя что, появились деньги?

– Откуда им взяться, черт побери! – взорвался он, но тут же взял себя в руки. – Ты заполучила все, что у меня было.

– Громадная сумма, – с иронией заметила она и стала загибать пальцы. – Страховка, акции на несколько тысяч, потрепанная мебель и подержанная машина.

– Ты же подписала соглашение.

– Это было шесть месяцев назад.

– Что это меняет? Ты отказалась от алиментов. Тебе были нужны деньги, и я отдал все, что имел.

– Но это было не все, – Фэй погрозила ему пальцем. – Ты же говорил, что зарабатываешь десять – двенадцать тысяч в год.

– Такие заработки у меня были за год до нашего разрыва.

– Я говорила с твоим агентом, – заметила она с кривой ухмылкой, – он сказал, что клиентам нравились твои работы, и, при условии полной занятости, ты должен получать пятнадцать – восемнадцать тысяч, если вернешся к старой работе.

– Все может быть, – негодующе возразил Уоллес, – но к данному вопросу это не имеет никакого отношения.

– Неужели? – она оторвалась от своего бренди и расхохоталась. – Сколько ты получил от своего посредника в Нью-Йорке за оставленные ему работы?

– Шесть тысяч и четыре после продажи.

– И где же они?

– В Нью-Йоркском банке.

– Несколько раз ты бывал на Барбадосе со своими работами. Немногие из них вернулись обратно.

Чтобы унять дрожь в руках, Уоллесу потребовалось некоторое время. Он понял её намеки. Ей стало известно, что ему удалось выгодно продать выполненные здесь работы. Ни одна из них не претендовала на искусство с большой буквы. Дейв считал себя хорошим рисовальщиком, а теперь стал неплохо работать с цветом, что очень помогало в отображении местного колорита. Он постоянно улучшал свою технику, но его работы носили коммерческий характер. У него было соглашение с управляющим отеля «Сэнди Хилл» на Барбадосе о демонстрации его наиболее претенциозных работ, как и с управляющим отеля «Марин», чьи клиенты не менее состоятельны, но старше и прижимистей.

Там были выставлены на продажу небольшие и недорогие работы и Дейв не только удачно продавал здесь свои картины, но и находил это гораздо выгоднее, ведь комиссионные сводились к разумным десяти процентам вместо возмутительных поборов, требуемых галереями Нью-Йорка.

– Ты хочешь сказать, что я торгую своими работами? Ведь тебе прекрасно известно, их цена не превышает полутора – двух с половиной сотен за полотно.

– И сколько же у тебя здесь на банковском счету?

– Чуть больше двух тысяч.

– Четыре и два – это уже шесть. Если бы ты добавил ещё пятерку… – она внезапно осеклась и её накрашенный рот так и остался открытым, словно её вниманием завладела какая-то новая, пугающая мысль. – Который час?

– Десять десятого, а что? – отозвался Уоллес и с некоторым удивлением увидел, что она повернулась и подозвала официанта.

– Счет и побыстрее.

Дейв не понял причины столь резкой перемены настроения и, раздосадованный неожиданной сменой темы их беседы, спросил:

– Что за спешка?

– Ты же сам говорил, что не собираешься торчать здесь весь вечер.

– Знаю, но мне бы хотелось уладить…

– Мы можем поговорить в машине.

Она открыла соломенную сумочку, извлекла толстый бумажник красной кожи, а когда официант положил на столик счет, раскрыла его и стала рыться в отделении для денег. Появились разноцветные купюры местных банкнот, среди них и совсем новые. Освещение было тусклым и ему показалось, что это двойки. Фэй тут же убрала их, отсчитала три пятерки и положила их на счет.

– Тебе этого будет достаточно, – заявила она дожидавшемуся официанту.

Тот поблагодарил, забрал деньги и стал уносить тарелки, но Фэй уже укладывала очки в парчовый футляр, вместе с бумажником запихнув его в сумочку. Прежде чем Уоллес начал протестовать, она уже отодвинула стул и встала. Когда же он смог последовать за ней, она была уже шагов на пять впереди, но вместо того, чтобы пойти к выходу, направилась к бару.

Очевидно, Фэй заметила Ника Рэнда, а теперь Уоллесу стало понятно, что и двое бывших с тем людей были с ней знакомы. Ближайший табурет занимал Нейл Бенедикт, коренастый загорелый мужчина с редеющими волосами песочного цвета. Когда она подошла к нему и остановилась, он слегка повернулся в её сторону. Тут Фэй положила ему на плечо свою руку и поцеловала в щеку. Дейв был достаточно далеко, чтобы разобрать её слова, но Нэйл ухмыльнулся в ответ и тоже что-то сказал. Она фамильярно похлопала его и выпрямилась.

Ник Рэнд, высокий блондин, загоревший не меньше, чем его сосед, с любопытством наблюдал за этой сценой.

– А как насчет меня? – полюбопытствовал он.

– Вот именно, – отозвалась Фэй с каменным выражением лица, голос её звучал враждебно. – Как же насчет тебя, любовничек?

– Я хотел сказать, что считал нас друзьями.

– И я тоже. Целых две недели. Или три? Ведь ты кое-что знаешь, малыш, а тебе хотелось бы и дальше продолжать в том же духе.

Рэнд вернулся к своей выпивке, но даже сквозь сильный загар на его лице проступил румянец, а по выражению лица можно было заключить, что он сожалеет о своей реплике. Затем Фэй повернулась к третьему мужчине по имени Джон Андерсон. На вид тому было около сорока, его волосы цвета перца с солью были коротко пострижены, глаза скрыты за темными стеклами очков, он носил пышные усы, а во рту торчала неизменная сигара. Этот американец владел несколькими участками земли вдали от побережья, пару раз забирал его жену из бунгало и оставался для Уоллеса загадкой.

Андерсон бесстрастно наблюдал эту сцену, и только по выражению его скрытых очками глаз можно было заключить, что она его позабавила, но Фэй с неожиданной проницательностью, иногда свойственной пьющим натурам, казалось, уловила его настроение.

– Ты находишь это забавным, Джо? – холодно поинтересовалась она, теребя пальцами серебристое ожерелье. – Если это так, ты мог бы рассмеяться вслух, хотя бы и одной половиной рта.

Андерсон пожал плечами и вынул сигару изо рта. Его голос звучал спокойно и почти вежливо.

– Все ещё показываешь свои зубки, Фэй?

К тому времени Уоллес уже взял её за руку. Он мало что понял из этой сцены, и его мало занимало дальнейшее развитие событий. У него было лишь одно желание: поскорее убраться отсюда. Ведь с самых первых дней их неудачного брака Дэйв хорошо усвоил, что там, где это касалось её отношений с мужчинами, Фэй была врожденным источником неприятностей, особенно после обильных возлияний, а тем более в баре. Если она злилась, то устраивала перепалку с ближайшим незнакомцем, неважно с кем и почему, потом жаловалась, что её оскорбили и требовала немедленной расправы с обидчиком. Вот и сейчас, не желая оказаться в подобной ситуации, Уоллес заметил:

– По-моему ты куда-то спешила? Так что давай поторопимся.

К собственному удивлению он не встретил никакого отпора с её стороны, и она послушно направилась вместе с ним к машине. По дороге домой Фэй не проронила ни слова, а когда Дейв пытался заговорить о разводе, совершенно не обращала на него внимания. Так что, когда они вошли в гостиную и зажгли свет, его терпению пришел конец. конпров

Возможно в данных обстоятельствах было разумнее отложить этот разговор до лучших времен, но в этот момент он уже потерял контроль над собой и был не в ладах с логикой. Правда Уоллес ещё попытался что-нибудь предпринять не обостряя ситуации. У него не было разумных объяснений внезапной перемены настроения его жены, он все же ещё раз попытался спокойно вернуться к теме их разговора.

– Подумай сама, Фэй, – начал Дейв. – Я устал от всех этих разговоров вокруг да около.

– И я тоже, – согласилась она. – Я хотела сказать, что устала от твоих жалоб. Почему бы тебе не исчезнуть?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Если тебе хочется точнее, мне нужно, чтобы ты убрался отсюда. Сел в свою маленькую машинку и заблудился.

Долгое время он смотрел на нее, не понимая, чего от него требуют, хотя ему было известно, что она имеет в виду именно то, что сказала. Дейв снова попытался взять себя в руки, но развитие событий пожалуй зашло уже слишком далеко, чтобы можно было их игнорировать. Скулы на его лице побелели, а кожа заблестела от выступившего пота. Он перевел дыхание и постарался заговорить спокойным тоном.

– Ну, хорошо. Я хотел выполнить все, что от меня требовалось, и старался не обострять ситуацию. Если тебя это не устраивает, то пора уже поступить по-другому.

– Каким образом?

– Если ты не хочешь разводиться со мной, то я сделаю это сам.

– И как же? – она презрительно фыркнула. – Расскажи мне об этом Дейви, малыш.

– Получив свидетельства, которые примет любой суд. С момента своего появления здесь, ты шляешься с другими мужчинами. Мне известны, по крайней мере, трое, – начал он и в той же агрессивной манере выложил ей все, что ему было известно о её связях с Рэндом, Бенедиктом и Андерсоном. Уоллес рассказал ей, как ждал в машине, чтобы увидеть с кем она отправится, и про тот случай, когда он следил за ней и Рэндом.

– До сих пор я надеялся, что ты сможешь заарканить одного из них, но, полагаю, они слишком умны для этого. А возможно им не понравилось то, что ты могла предложить. Так что вместо того, чтобы дать тебе ещё денег, я намерен выяснить, где и с кем ты проводишь время и заставить их немного покопаться в прошлом…

Дейв стоял почти вплотную к ней и наблюдал, как дергается её красный ротик и загорается недобрый блеск в её карих, накрашенных глазах, но он не ожидал, что она запрокинет голову и громко рассмеется ему в лицо.

– Да, ты можешь, – заявила она, когда наконец смогла говорить.

– Что могу?

– Натравить на меня частных детективов. Но если тебе вздумается это сделать, я на всю округу буду кричать об этой высокой, темноволосой милашке, с которой ты таскаешься по острову.

В первые мгновения он мог только смотреть на неё широко открытыми глазами. Дейв отчетливо слышал каждое её слово и понимал, что они означают, но даже раньше, чем ему удалось осознать происшедшее, его настроение резко изменилось, ярость и напор сменились каким-то странным отчаянием, моментально сделавшим его беззащитным, и, словно почувствовав это, Фэй снова рассмеялась.

– Не знаю уж насколько это далеко зашло в последнее время, но мне извостно её имя и адрес. Я также знаю, что ты во время своих поездок в залив Майаро и Маракас-Бич занимался не только живописью… В чем дело, малыш? Это тебя удивляет?

В эту минуту он ненавидел эту женщину, а холодный блеск её карих глаз говорил ему о том, что она испытывает к нему то же самое. Не догадываясь о том, что ей точно известно об их отношениях, а о чем она просто догадывается, он сделал ещё одну попытку взять себя в руки.

– В том, что я здесь делал, тебе не найти основания для развода, Фэй. И берегись, если не сможешь сказать о себе то же самое. Я собираюсь разузнать все, что здесь происходило. И если твое поведение последнее время не было незапятнано-чистым…

Фэй ударила его прежде, чем он смог закончить свою мысль. Она бросила свою плетеную сумочку на стол, вероятно ей хотелось сначала воспользоваться ей, но как бы то ни было её правая рука вцепилась ему в щеку, в ответ его рука инстинктивно пошла вперед, словно выполняя контрудар как у опытного боксера. Но она замерла на пол-пути в тот самый момент, когда Дейв собирался нанести ответный удар, его память напомнила ему про случай, когда он совсем потерял голову и не смог контролировать вспыхнувшую в нем ярость. К тому времени они уже были женаты около года и от их брака уже мало что осталось. Их перералка становилась все более ожесточенной, они поздно вернулись домой после какой-то вечеринки и продолжили обмен упреками, начатый ещё за ужином. Ему трудно было вспомнить причину их ссоры, но кульминация этого вечера запомнилась ему на всю жизнь.

Надеясь отвлечься от постоянных упреков жены, Дейв уже порядочно поднабрался. Фэй тоже выпила больше обычного, но алкоголь только усугубил и без того отвратительное настроение, затаенную злобу и непрощенные обиды. Ему и раньше доставалось от нее, но это были обычные вспышки насилия, некий способ для большинства людей сорвать свое дурное настроение, который можно было удержать в некоторых рамках. На этот раз она ударила его кулаком, а он, не задумываясь и желая отплатить той же монетой, дал ей в ответ пощечину, а когда она закричала и вцепилась в него, ударил снова. Фэй продолжала кричать. Он помнил только, что в следующий момент его пальцы сомкнулись у неё на горле, и все стихло. Дейв никогда не смог бы сказать, что остановило его, помнил только, как дрожа от страха и ужаса, оказался на улице и благодарил Бога, который вернул ему благоразумие и дал возможность вовремя отпустить её горло.

Когда Уоллес вернулся, полиция уже дожидалась его и, выслушав жалобу Фэй, забрала в полицейский участок, где он и провел остаток ночи. Наутро его адвокат поработал с его женой. Она никогда не объяснила ему причину, по которой отказалась подтвердить свое обвинение, но дело было улажено. Впоследствии Фэй не раз ещё пускала в ход руки, казалось, она понимала, что Дейв не осмелится ответить ей тем же, а он научился чувствовать ситуацию, когда надо уклониться, запихнуть свои руки в карманы или удержать ее…

Вот и теперь его рука остановилась на пол-пути, и вместо того, чтобы ударить, он схватил её за руку. Фэй попыталась освободиться, злоба исказила черты её лица, и она продолжала выкрикивать угрозы. Прежде чем он отпустил её она попыталась вырваться и оставила на кисти его руки глубокие царапины от своих ногтей.

Вспыхнувшая боль едва снова не поставила его на грань безумия. Уоллес был вне себя от ярости, но теперь это была холодная, рассудочная злость. Он посмотрел на свою руку, на его глазах три розовые бороздки медленно наливались кровью. Тут Дейв понял, что весь дрожит, и, боясь снова взглянуть на нее, отвернулся. Сама мысль о том, как близко он оказался у роковой границы, напугала его и ему стало не по себе. Уоллес быстро вышел. Фэй что-то выкрикивала ему вслед, но смысл её слов ускользал от него. Он долго возился с ключом зажигания, наконец это ему удалось, машина тронулась и сразу вырулила на дорожку.

 

4

Дейв Уоллес выехал на обочину шоссе и остановил свой маленький седан. Он все ещё дрожал и не мог управлять машиной. Вечер на Тринидаде обычно приносил желанную прохладу после душного, жаркого дня, но сейчас это мало ему помогало. Пот струился по его разгоряченному лицу и ладоням, а рубашка прилипла к спине. Какое-то время он наблюдал за огоньками проходящих машин, потом наконец немного успокоился, выкурил сигарету, тронул машину с места и целиком сосредоточился на дороге.

Машина шла в сторону города, он ехал без всякой цели и мало обращая внимания на окресности. Дейв понял, что проехал белое квадратное здание яхт-клуба с колоннами и досчатыми настилами, ведущими к пляжу. Как обычно заметил старинное каменное здание Убежища, как здесь благовоспитанно величали богадельню. Вид крикет-клуба Куинс Парк напомнил ему, что он возвращается в город, у него не было определенной цели, но когда Уоллес с удивлением обнаружил, что находится у ворот Таверны, то, хотя у него и не было особых причин возвращаться в то же самое место, которое недавно покинул, понял, что ему необходимо выпить и без промедления подъехал к ресторану. Когда он ставил машину на стоянке и фары выхватили из темноты силуэт отъезжавшего автомобиля, ему показалось, что за рулем сидел Нейл Бенедикт. Дейв не задумывался об этом, все его мысли были заняты выпивкой. Посетителей было мало, и он даже обрадовался тому, что ему не придется поддерживать вежливую беседу с кем-нибудь из случайных знакомых.

В зале ресторана большинство столиков пустовало, а бар за исключением двух молодых пар, занятых игрой в дартс, вообще пустовал. Он заказал бренди с содовой и, взяв бокал, спросил:

– Это мистер Бенедикт только что уехал отсюда?

– О, да, сэр, – сверкнул белыми зубами местный бармен. – Минуту назад, сэр.

Дейв посмотрел на часы над баром. Они показывали девять сорок пять.

– А мистер Рэнд и мистер Андерсон?

– О, они тоже уехали, сэр. Минут десять назад, не больше.

– Довольно тихо сегодня.

– Как всегда во вторник.

Уоллес кивнул и отхлебнул из бокала, потом закурил и, расставив пальцы, вытянул вперед руку ладонью вниз, пальцы не дрожали, и он почувствовал, что его злость куда-то испарилась. Остался только горький осадок да постоянное чувство обиды.

Дейв старался не вспоминать того, что Фэй говорила о его отношениях с Энн, и в то же время был вынужден признать, что ей все известно. Причина его обиды была не в этом, просто он был вынужден признвть, что вел себя именно так, как хотелось его жене. Уоллес вспомнил, что она строила какие-то планы на этот вечер. Очевидно это было важно для неё и ей необходимо было вернуться в бунгало к определенному часу. Она захотела избавиться от него, он ушел, и это послужило ещё одним примером того, как Фэй всегда могла манипулировать им сообразно своим желаниям.

Чем больше Уоллес оценивал ситуацию, тем более убеждался, что ему необходимо вернуться домой и постараться выяснить, что там происходит. Ведь это был его дом, он платил ренту, и пора уже было выполнить данное себе слово быть с ней пожестче. Не с физической точки зрения, а просто настойчивее отстаивать свои права. Дейв говорил Энн, что собирается сделать какие-нибудь конструктивные шаги, так что-же ещё остается ждать.

Понимая, что понапрасну тратит здесь время, Уоллес покончил с выпивкой, но, прежде чем он встал, бармен поставил перед ним чистый бокал и снова наполнил его бренди с содовой и льдом.

Дейв сердито посмотрел на бокал и перевел взгляд на бармена.

– Что это?

– От мистера Ли Фонга, – пояснил тот и кивнул за спину Уоллеса.

Уоллес повернулся и увидел в дальнем конце комнаты сидящего в кругу своей семьи Сэма Ли Фонга. Он знал его как преуспевающего коммерсанта и владельца ресторана, и из троих детей, сидевших с Ли Фонгом и его женой, ему была знакома его двенадцатилетняя дочь, потому что однажды пришлось делать с неё наброски. Ли Фонг небрежно помахал ему рукой, а Уоллес в ответ слегка наклонил голову в знак признательности и поднял бокал.

Как можно быстрее, но стараясь невыходить за рамки приличия, он допил свой бренди и снова помахал Ли Фонгу. Потом пожелал бармену доброй ночи и направился к своей машине. На этот раз Дейв знал, куда ему направиться, и поехал кратчайшим путем, немного превысив допустимое ограничение скорости. Когда он добрался до поворота к своему бунгало, ему пришлось остановиться и пропустить встречную машину. За это время Уоллес успел бросить взгляд на часы и убедиться, что с момента его отъезда прошло чуть меньше часа, а затем он неторопливо повел по узкой дороге машину к дому.

Фары выхватили из темноты хижину позади бунгало, и Дейв рассеянно улыбнулся, заметив, что её ставни были плотно закрыты. Это было связано с необходимостью для островитян отгораживать свое жилище и его обитателей от того, что наиболее суеверные местные жители называли «ночными духами». Он завел свой седан в пристройку, выключил фары и заглушил мотор. Уоллес успел заметить, что в комнатах его дома продолжал гореть свет, и он направился к веранде раньше, чем ему попался на глаза припаркованный справа от дома прямо под хлебным деревом, росшем на открытом песчаном месте, седан.

Тусклая луна уже появилась над горизонтом и отбрасывала свой свет на темную воду залива и верхушку изгороди из морского винограда, но от этого окружающие тени стали только чернее, так что прежде, чем ему удалось заметить его очертания. он подошел к нему почти вплотную.

Ни в тот момент, ни в последствии он не мог ответить, чем его заинтересовала эта машина. Объяснение, пришедшее ему в голову, было довольно очевидным. Фэй хотела, чтобы он убрался из дома из-за того, что у неё была назначена какая-то встреча. Кто бы ни был владельцем этой машины, в этот момент он находился в доме, и все, что ему оставалось делать это продолжать свой путь к дому и все выяснить.

Рассуждая в этом духе, Дейв и не подумал остановиться, и у него не было никакого предчувствия опасности, когда он проходил мимо машины, ведь ему не терпелось удовлетворить свое любопытство. Потом Уоллес мог припомнить, что седан был то ли темно-синим, то ли совсем черным, и все случилось, когда ему захотелось обойти его и взглянуть на регистрационный номер.

Если у него и появились какие-то сомнения, то это заняло не более секунды. Инстинкт, интуиция или что-нибудь в этом роде, те чувства, которые как обычно считают должны предупреждать человека о надвигающейся опасности, находились в мимолетной отлучке, и он просто слушал, как шуршит песок позади него, затем кто-то внезапно подошел к нему со спины, огромная ладонь зажала ему рот и нос, рывком выпрямила его и не оставила никаких шансов на то, чтобы закричать или оказать сопротивление, но и в это мгновение Уоллес почувствовал скорее удивление, чем страх.

Он только знал, что незнакомец за его спиной был высок и обладал могучим телосложением, а тяжелое кольцо на третьем пальце или мизинце больно впилось ему в губы. Больше Дейв ничего сообразить не успел, кто-то ударил его по голове дубинкой, рука отпустила его и он почувствова, что падает.

Уоллес не помнил, как упал на землю. Темнота окружала его, когда он подвергся нападению и когда очнулся, стоя на коленях и упираясь руками в песок. Чтобы прийти в себя, Дейв тряхнул головой, и, даже не пытаясь подняться, медленно повернулся и понял, что машина исчезла, но можно было услышать гул мотора набирающего скорость автомобиля, а когда с трудом выпрямился, то заметил как вдолеке мигнули красные подфарники выезжавшего на шоссе автомобиля.

Тупая боль сковала голову, губы распухли, а когда он ощупал голову, то обнаружил весьма болезненный участок у себя за ухом. Похоже, что его очень сильно ударили кулаком. Неужели это был один из приятелей Фэй?

Невысказанный вопрос внес смятение в его мысли и заставил двигаться к дому. Дейв машинально добрался до веранды, теперь у него появилось странное чувство неуверенности и дурного предчувствия, в то время как все новые вопросы оставлись без ответа.

Почему хозяин машины решился на такой отчаянный шаг, чтобы ускользнуть неузнанным? Уж Фэй – то знала, кто это был, она не может не знать. Фэй скажет ему и тогда…

Он быстро поднялся по ступенькам, пересек веранду. У него появились новые, пугающие предчувствия. Он постарался отогнать нелепый страх, просто стараясь не замечать его, и шагнул в освещенную комнату. Уоллес отметил, что с тех пор, как он ушел, все осталось на своих местах: мебель, картины без рам, мольберт и кейс с художественными принадлежностями.

– Фэй!

В тишине дома его зов прозвучал неожиданно громко. Груз сомнений и нарастающее чувство неуверенности вынудили его снова позвать жену.

– Фэй! – снова выкрикнул он.

На негнущихся ногах Дейв направился в холл, заметил, что дверь в ванную открыта, и повернул ручку двери, ведущей в спальню Фэй. На него пахнул знакомый запах косметики, в комнате горел свет. Заметив, что и там все было в порядке, он моментально успокоился. Кровать была нетронута, но чтобы отмести всякие сомнения, Уоллес открыл дверь нараспашку, и в это мгновение его внимание привлекла безвольно скорчившаяся в плетеном кресле фигура.

Впоследствии Дейв Уоллес не мог сказать, что он делал или о чем думал в следующие мгновения, показавшиеся ему бесконечными. Пережитый шок и невероятность случившегося надолго заставили его оцепенеть или по крайней мере ему так показалось. привычное тепло жилого дома куда-то исчезло, на него пахнуло холодом, а в животе появилась какая-то пугающая пустота. Инстинктивно он почувствовал, что его жена мертва. Ему не нужно было приближаться к ней, чтобы увидеть искаженные черты мертвенно-бледного лица и уродливую гримассу накрашенных губ, обнаживших белые зубы.

Каким-то образом Дейв осознал это ещё до того, как к нему вернулась способность логически мыслить, и теперь он заставил себя размять одервеневшие мышцы. Пара осторожных шагов и Уоллес оказался радом с телом. Тяжелое серебряное ожерелье, неизвестно откуда появившееся у неё после приезда, врезалось в шею, а часть его почти полностью оказалась спрятанной в складках её мягкой безжизненной плоти.

Он тронул её мягкую, податливую руку. Она была почти такой же теплой, как и его собственная. Дейв посмотрел на часы и обнаружил, что они показывали только десять часов семнадцать минут. Прежде чем Уоллес стал задумываться над тем, в каком затруднительном положении он оказался, в его сознании промелькнула мысль о том, что Фэй была убита не в этом кресле. Положение её тела, вытянутые ного, свободно свесившиеся руки, запрокинутая голова и туфли, стоявшие рядом с креслом, говорили о том, что кто-то умышленно поместил её туда.

Уоллес не стал дальше строить свои предположения, вышел из комнаты и обнаружил, что другие, не менее неотложные вопросы требуют его внимания. Теперь, когда он уже немного оправился от пережитого потрясения и мог справиться с тошнотой, было ясно следующее: Фэй была мертва, по всей видимости убита, и его первым долгом как и любого законопослушного гражданина было уведомить полицию и без промедления привести в действие официальный механизм расследования. Этот шаг для него был столь очевиден, что Дейв уже направился в гостиную к телефону, но тут эта картина представилась в совершенно ином пугающем ракурсе и это совершенно не прибавило ему уверенности в себе.

Уоллес достаточно был знаком как с детективной, так и с криминальной, основанной на реальных событиях, литературой, чтобы понимать, кто является первым подозреваемым в случае убийства жены. Как и то, что чаще всего именно муж и оказывался виновным. Вот и теперь, оценив ситуацию, он отметил, что все известные ему улики прямо указывали на него.

В дополнение к непомерной жадности Фэй была довольно пытливой, а после первой рюмки, и словоохотливой натурой. По слухам и тем обрывкам информации, которые он узнавал от неё время от времени, ему было известно, что теперешнее состояние их брака ни для кого не было тайной. Одними из тех, кто знал о том, что их брак давно уже потерпел крушение, были Карверы, Оливер и Эрнестина так же не могли не слышать их бурных ссор.

Тот факт, что он был влюблен в другую женщину и хотел избавиться от своей жены почти наверняка станет известен полиции. Если об этом знала Фэй и по её словам можно было заключить, что она располагала информацией об этом, то следовательно и для местных властей раскопать эту историю трудности не составит. А это уже само по себе было достаточным доказательством его вины.

Последней каплей в ряду этих умозрительных доказательств его вины будут три царапины, оставленные на его руке. Они уже начали покрываться коркой, и ему стало понятно, что полиции очень легко будет доказать идентичность кожи из этих царапин с той, которую найдут у неё под ногтями.

Объединенные вместе, такие доводы могут оказаться достаточными, чтобы убедить его в необходимости выполнить все от него зависящее прежде, чем факт убийства станет известен полиции. Кроме того его репутация была запятнана и это будет просто невозможно объяснить при сложившихся обстоятельствах. После его ареста получение информации от Нью-Йоркской полиции для местных властей будет рутинным делом. У него была приличная репутация, но содержание жалобы на его поступок, зарегистрированное в полицейском досье, было слишком схожим с трагедией этого вечера.

Однажды Уоллес уже прибегал к насилию и душил свою жену за горло. В тот вечер Дейв вовремя остановился, но если о подобном случае станет известно в данный момент, когда он находится под подозрением, кто поверит в его невиновность?

Наконец он сделал свой выбор. Теперь Дейв уже не сомневался в верности плана, котрый начал формироваться в его сознании. У него не было другого выбора как только тщательно скрыть все, что было после его ухода, и создать свою версию этих событий.

 

5

Три основных направления действий, которые предложил его разум, пока Дейв Уоллес стоял на пороге гостиной, как он расположил их в порядке возрастания важности, состояли в следующем.

Во-первых, ему следует тщательно осмотреть вещи, принадлежащие его жене, и поискать, нет ли среди них чего-нибудь такого, что могло бы вывести на убийцу.

Во-вторых, он довольно долго пробудет у Карверов, чтобы создать впечатление о том, что ему неизвестно о смерти жены, и при допросе они смогут подтвердить его очевидную невиновность.

В-третьих, ему нужно съездить к Джослинам на берег залива Манзанилла и рассказать Энн и её дяде о том, как все произошло. Это казалось ему самым важным из всего плана, потому что у него не было сомнений относительно возможности своего ареста, и ему хотелось, чтобы они знали правду. Он должен был подготовить их к возможному расследованию и расспросам со стороны полиции, и ему мог потребоваться совет Джосслина и его помощь для получения хорошего адвоката.

И теперь, приняв решение, Уоллес вернулся в спальню жены и внимательно осмотрел все вокруг. Взгляд его переходил с кресла на кровать, потом на комод с зеркалом, прикроватный столик и все укромные уголки, которыми изобиловала спальня.

Дейв подумал о её туфлях. Почему-то ему не верилось, что их там поставила сама Фэй. Но кто это сделал и зачем?

Не найдя ответа на этот вопрос он взглянул на комод и нашел, что тот пребывает в обычном для него беспорядке. Кремы, мази, духи, туалетная вода и клочки материи, разбросанные на его претенциозной, красногодерева верхней панели работы местного мастера, только увеличивали впечатление неопрятности и неряшливости. Ничто из этих мелочей его не заинтересовало, и тогда Дейв открыл один из двух шкафчиков, располагавшихся по обеим сторонам верхних, более узких выдвижных ящиков, потому что именно туда Фэй имела привычку класть свою соломенную сумку.

Она оказалась на месте и он открыл её. Уоллес достал красный бумажник и отложил в сторону, потом перебрал оставшиеся вещи и нашел почти пустую пачку сигарет с фильтром, серебряную зажигалку, губную помаду, компакт-пудру, тушь для ресниц. Почти на самом дне были маникюрные ножницы, расческа, серебряная коробочка для пилюль, пилочка для ногтей, кольцо с тремя ключами и чековая книжка.

Именно она да ещё бумажник были единственными вещами, которые заинтересовали его, и вот теперь, вспомнив только, что существует такая вещь как отпечатки пальцев, он извлек носовой платок и только после этого развернул её и занялся изучением корешков чеков. Информация была довольно скудной. В данный момент у неё осталось на счету около семисот вестиндских долларов. Первоначальный взнос составлял двенадцать сотен с мелочью. с тех пор она ещё пять раз вносила деньги на счет, последний – десять дней назад. Последний чек был выписан за три дня до этого, слово, нацарапанное на его корешке, можно было прочитать как «наличные».

Не выпуская носового платка, он открыл бумажник и заглянул в отделение для денег. когда Уоллес извлек банкноты, которые он уже видел в Таверне, когда она платила по счету, то испытал что-то вроде шока. Это были не двухдолларовые банкноты, как ему тогда показалось, а сотенные. Их было пять плюс одна десятидолларовая и пятерка.

– Откуда, черт побери, – сам того не замечая, вслух сказал он, – она достала пять сотен баксов?

Тут Дейв заметил, что там осталось что-то еще. При ближайшем рассмотрении это оказалось чеком на сто долларов, выписанным на её имя. Он был датирован двумя днями ранее и подписан Джозефом Андерсоном. Почему-то это открытие его уже не удивило, и Уоллес стал гадать по поводу тех пяти вкладов по сотне баксов, сделанными ей ранее. Он не был склонен считать этот факт простым совпадением, ведь ему было известно, что в магазине жалованье Фэй составляло только несколько долларов в неделю. Но в тот момент у него не было никакой возможности подтвердить свое предположение, а этот Андерсон был её патроном. В конце концов Дейв выбросил это из головы и занялся мсследованием других отделений бумажника.

Здесь ему попались на глаза водительские права, старые товарные чеки каких-то покупок, страховая карточка, две кредитных и напоследок одна визитка, которая привела его в замешательство. Это была дешевая визитная карточка, и на ней было напечатано: «Леон Дусетт, частные расследования», а в правом нижнем углу был телефон и напротив адрес: Барбадос, Бриджтаун, Бэй-стрит.

Некоторое время он мог только разглядывать этот клочок плотной бумаги. При одном его виде мысли путались и разбегались по разным направлениям, и только когда Уоллес смог сосредоточиться, он решил снова просмотреть корешки квитанций в чековой книжке. То, что ему удалось обнаружить, только подтвердило его растущие подозрения. На одном из них отсутствовала дата, но под суммой в семьдесят пять долларов было написано Дусетт.

Все ещё не понимая, зачем его жене потребовался детектив с Барбадоса или точнее, что она ожидала узнать, Дейв положил визитку себе в карман. Сам факт, что Фэй наняла человека показался ему на данный момент достаточным, и Уоллес не хотел терять время на досужие предположения и сразу повернулся к нише, ведь в глубине души он чувствовал, что если Дусетт по тем или иным причинам работал на Фэй, то возможно мог остаться письменный отчет.

В прежние времена, когда Дейв находился в комнате, отгораживающая этот укромный уголок занавеска всегда балы зашторена. Теперь она была отдернута в сторону, но он не стал размышлять по этому поводу, а сразу же занялся изучением громодного чемодана для одежды и коробки для шляп. Фэй считала этот укромный уголок своим сейфом и хрпнила там под замком все более менее ценное во время своих отлучек из дома. Очевидно ключом к нему служил один из тех, что были в плетеной сумочке, но тут Уоллес заметил открытые защелки и царапины на замке. Ему не было известно, когда и как они там появились, но самое главное было в том, что замок был в данный момент открыт.

Когда он открыл коробку для шляп, специфический запах её парфюмерии стал ещё сильнее и у него не заняло много времени, чтобы понять, что отчета здесь нет. Мягкий кожаный футляр для драгоценностей хранил свой обычный набор нужных для Фэй предметов: паспорт, дорожные складные очки и обратный билет на самолет из Порт-офСпейна в Айдлвильд. Это было все. Тогда Уоллес положил его на место, вытер отпечатки пальцев, потянил за шнурок, чтобы выключить верхний свет и покинул спальню. Все осталось лежать на своих местах, за исключением визитной карточки Леона Дусетта, которая покоилась у него в кармане. Хотя Дейв и отдавал себе отчет в том, что полиция может и так разыскать детектива, но будь он проклят, если оставит эту визитку, ведь это то же самое, что послать им приглашение приехать и снабдить подробной картой.

Уоллес миновал столовую и заметил, что кто-то убрал состолика на веранде бутылки и бокалы и вытер его. На буфете возле столовой стояла пепельница с парой сигаретных окурков, там же ему попался на глаза её парчевый футляр для очков, хотя их там теперь не было. На столе, стоявшем в другом конце комнаты, была ещё одна пепельница, но ничто не указывало на разыгравшуюся трагедию, отсутствовали всякие следы борьбы. Уоллес пересек веранду, спустился по ступенькам и приступил к реализации второй части своего плана.

Дейв спустился по тропинке к воде и немного постоял, стараясь войти в роль, которую ему предстояло сыграть. Слева от него высокая, добротная изгородь отгораживаля соседний дом и тянулась почти до самой дамбы. Это не только закрывало обзор, когда кто-нибудь находился на веранде, но и блокировало с этой стороны доступ на участок. Из-за того, что основание дамбы не показывалось из воды даже при отливе, добраться сюда с этой стороны можно было только по воде. Напротив бунгало дамбы не было. Теперешний его хозяин по-видимому решил, что дело того не стоит. Точно так же обстояли дела с участком справа.

Дом раньше стоял гораздо дальше от линии прилива, но когда-то, ещё до его приезда сгорел до тла, а теперь Дейв прокладывал свой путь по неровному песку пляжа, который, за исключением времени, когда наступала высшая точка прилива, был достаточно широк, чтобы добраться до Карверов без затруднений. Дальше также была морская дамба, но совсем не такая, как с другой стороны бунгало. Она бала отодвинута назад, так что перед ней оставалась полоска суши в несколько футов шириной. Это в свою очередь образовывало хорошо ухоженную террасу, главной достопримечательностью которой были плавательный бассейн довольно приличных размеров и алюминиевые шезлонги вокруг.

Когда Уоллес шел вдоль края бассейна, то заметил, что в гостиной горел свет. Не утруждая себя необходимостью добраться до входной двери, он поднялся на другую, уже каменную террасу, на которую выходили французские двери и служившую поэтому верандой. Одна из них была открыыта и, когда он постучал, то мог видеть Лоррейн и Герберта Карверов, сидящих за карточным столом друг напротив друга. Герберт был в синем блейзере с эмблемой клуба на нагрудном кармане, а на Лоррейн было белое домашнее платье, её черные волосы были уложены высоко.

– Привет, – сказал Уоллес, выходя на освещенное место, чтобы они могли его увидеть. – Могу я заглянить на минутку?

Они быстро посмотрели на него, на их лицах появилось выражение испуга. Лоррейн сняло свои очки в темной оправе и, после того, как узнала его, они оба улыбнулись.

– Ах, Давид. Конечно же да. Заходи, пропустишь с нами по рюмочке на сон грядущий, – сказал Карвер.

Уоллес не стал благодарить его за приглашение, а только извинился за вторжение.

– Я разыскиваю Фэй, – заметил он. – Мне показалось, что она могла быть гдето неподалеку.

– Фэй? – отозвался Карвер, удивленно поднимая брови. – Боже милостивый, конечно нет! – потом он понял свою бестактность и смущенно кашлянул. – Дело в том… Я не совсем это имел в виду, Давид, но… – здесь Герберт осекся и в поисках поддержки посмотрел на жену.

– Он хотел сказать, – с улыбкой продолжила за него Лоррейн, – что твоя жена последнее время не была здесь желанным гостем. Очевидно ей это тоже понятно, потому что она уже давно здесь не появлялась.

– Но к тебе это не имеет ни малейшего отношения, – желая расставить все по своим местам, сказал Карвер. – А разве вы не вместе вернулись из Таверны?

– Да, это так, – отозвался Уоллес. – Мы уехали вскоре после вас, но мы немного… – тут он запнулся, подбирая нужное слово, – повздорили, и я подумал, что мне будет лучше немного подышать свежим воздухом. Она весь вечер анкачивалась спиртным…

– Мне так и показалось, – сказал Карвер.

– Да она в двух шагах перед собой ничего не видела, – заметила Лоррейн скороговоркой.

– Ну, не стоит так говорить, дорогая, – запротестовал Карвер. – Все было не так плохо, ты же знаешь.

– Достаточно плохо, чтобы вынудить нас уйти раньше, чем мы собирались, – Лоррейн снова посмотрела Уоллесу в лицо. – Так что же все-таки случилось?

Дейв на мгновение задумался, размышляя насколько близко ему следует придерживаться истины, и в то же время ему снова напомнили о женском высокомерии, ведь ни домашний халатик, ни наскоро пришпиленные волосы никак не повлияли на царственное выражение её лица. Она ждала его ответа, и в её темных глазах появилось слегка завуалированное любопытство. Уоллес мог предполагать, что, несмотря на взаимную неприязнь между ними, любое соперничество с Фэй должно было закончиться в её пользу.

– Я вернулся в Таверну пропустить стаканчик, – ответил он.

– Чтобы успокоиться? – с непогрешимым видом поинтересовалась Лоррейн.

– Что-то вроде того, – подтвердил Уоллес. – Выпил бренди с содовой, побыл наедине со своими мыслями, а Сэм Ли Фонг – вы его знаете? – угостил меня ещё одним, и я уехал домой. В доме горел свет, но когда я заглянул в спальню её там не оказалось, а в постель она даже не ложилась.

– Возможно она снова отправилась погулять, – с плохо скрываемой иронией сказала Лоррейн. – Или кто-нибудь заехал за ней. По-моему, это было бы в порядке вещей, не так ли Давид?

Карвер с легкой укоризной посмотрел на жену и разглядил указательным пальцем небольшие седеющие усики.

– Если тебя это беспокоит, – заметил он, – я с удовольствием помогу тебе, мы можем вдвоем прочесать весь пляж.

– Нет, нет, – возразил Уоллес. – Возможно Лоррейн и права… Я лучше вернусь домой и завалюсь на боковую. Она уже не в первый раз так задерживается. Извините, что побеспокоил вас.

Карвер встал со стула.

– Ты не передумал по поводу рюмочки перед сном?

И снова Уоллес игнорировал его предложение. Он заметил, что на сегодня с него хватит, пожелал им спокойной ночи и вернулся на террасу.

По дороге домой Уоллес тщательно проанализировал все, что он сообщил Карверам, и остался доволен произведенным на них впечатлением. Второй пункт его плана был благополучно завершен, а когда Дейв стал обдумывать свои дальнейшие действия, то машинально отметил, что прибавил шагу. Все ещё погруженный в свои мысли он почти подошел к своему бунгало, как увидел нечто такое, что заставило его застыть на месте. Уоллес весь сжался, от мрачных и безнадежных предчувствий внутри у него все похолодело.

Первое, что он увидел, была машина, точнее говоря, это был просто отблеск ночного света или же падавшего из окон его дома, который отразился от её полированного металла. Когда Дейв снова обрел способность двигаться, то сделал пару шагов и оказался у живой изгороди. Силуэт машины стал теперь отчетливее, и он отметил, что она припаркована почти на том же месте, как и та, которую ему случилось увидеть по возвращении из Таверны. Это не была та же самая машина, эта вроде бы казалась посветлее, но все это моло ему помогло, так как он так и не смог определить владельца автомашины.

В те первые несколько мгновений, когда Уоллес замер на месте и, казалось, потерял способность двигаться, он никак не мог отделаться от предчувствия, что его несчастья только начинаются. И только затем ему стало понятно, что чем скорее он зайдет в дом и узнает в чем дело, тем будет лучше, ведь только тогда он сможет оценить сложившуюся ситуацию и начать действовать. Краем глаза Уоллес заметил какое-то движение в гостиной, но, как только он обратил на это внимание, все затихло и после ещё нескольких шагов по тропинке, ведущей с пляжа, на пороге его дома появился силуэт позднего визитера и ему стало понятно, что это была женщина. Свет пробивался из-за её спины и было невозможно различить черты её лица. Можно было только понять, что это была крепко сбитая женщина с рыжеватым, как ему показалось, отблеском в волосах. Она уже вышла из дома и вглядывалась в темноту. Выбора у него не оставалось, и он продолжил свой путь.

– Это ты, Давид? – раздался голос с веранды.

 

6

Голос показался Дейву Уоллесу знакомым. Ему уже приходилось слышать этот голос и раньше, но он пока не мог определить его принадлежность, помимо этого трудно было определить его принадлежность, помимо этого трудно было определить сколько времени она там находилась и это само по себе служило поводом для беспокойства.

– Конечно я. – он попытался рассмеяться, но смех получился отрывистым, и показался ему неубедительным. – А кто бы это ещё мог быть?

Уоллес неторопливо поднялся по ступенькам, и когда оказался рядом с нею, она повернулась, и свет выхватил из темноты часть её лица. Теперь ему стало известно кто это, и он постарался найти причину, по которой она могла оказаться в этих краях.

Ее звали Ширли Годдард, и она работала агентом по рекламе в отеле «Бретань». Ей едва перевалило за тридцать, но она так и не вышла замуж, хотя была крепкой, хорошо сложенной женщиной с большой грудью и полными бедрами. На ней было незамысловатое, но отлично скроенное светлое платье, а пока он проводил её в комнату, то успел рассмотреть пышные каштановые волосы, подчеркивавшие молочную белизну кожи и её умные глаза почти зеленого цвета.

– Привет, Ширли, – сказал Дейв. – Какой сюрприз. Заходи. Присаживайся.

Она позволила ему усадить себя в один из этих плетеных стульев, и тут он заметил на её лице загадочную усмешку.

– Ты имел в виду, какого черта тебя занесло сюда так поздно, Ширли.

Уоллес снова попытался рассмеяться, и на этот раз его старания завершились успехом, но несмотря на это ему стоило огромных усилий скрывать свои страхи и подозрения, к тому же он постарался удержаться от поспешных вопросов, хотя они так и вертелись у него на языке. Когда же Дейв наконец удостоверился, что ей ничего не известно о случившемся, то постарался сохранить шутливый тон и продолжить игру.

– Ну, хорошо. Так что же тебя сюда привело?

– Предположим, я скажу, что проезжала мимо и решила разделить компанию, выпить перед сном рюмочку.

– Ах-ах.

– Звучит неубедительно? – кисло спросила она.

– На это купиться невозможно.

– А почему бы и нет?

– Ты с Нейлом Бенедиктом как-то заезжала сюда пропустить по рюмочке ещё до того, как появилась Фэй. С тех самых пор я тебя здесь больше не видел… Давно ты здесь?

– Только что. Ну может быть пару минут. А где ты был?

– Ходил к Карверам. Думал, что Фэй задержалась у них.

– Так её нет дома?

– Нет.

Она наклонила голову и недоверчиво посмотрела на него своими зелеными глазами.

– А ты всегда ищешь её у Карверов, когда она отсутствует дома?

Дейв понял, что имеет в виду Ширли, но решил придерживаться своей версии развития событий.

– Сегодня все было по-другому.

Он наблюдал, как она открыла сумочку и достала сигарету. Уоллес дал ей прикурить, а затем повторил ту же историю, что уже рассказал Карверам. Она слушала его не перебивая.

– У вас была ссора, и ты постарался уйти, чтобы не избить её, я правильно поняла? – наконец спросила Ширли.

– Меня пригласили поужинать. Тогда мне это показалось неплохой идеей и…

Неоконченная фраза повисла в воздухе, в то время как она встала и направилась в дальнюю часть комнаты. Ее поведение удивило его, а затем, когда она направилась в зал, удивление быстро перешло в панику. Чувство вины, до этого момента прятавшееся где-то в глубине, моментально оказалось на поверхности, и Дейв вскочил на ноги, уверенный, что Ширли направилась осмотреть спальню Фэй.

– Куда ты собираешься? – довольно резко потребовал он ответа, почти не владея собой.

Она сразу же остановилась и повернулась к нему. В её глазах застыл немой вопрос.

– В туалет. А в чем собственно дело, гостям это не разрешается?

– Да нет, – быстро пробормотал Уоллес, стараясь скрыть свое облегчение и смущение. – Я не был уверен… Я хотел сказать, что не был уверен, знаешь ли ты, куда идешь? Мне показалось, что может быть тебе захотелось выпить.

– Конечно, – откровенно сказала она. – Один бокал на дорогу. Желательно скотч, если имеется.

На кухне он налил два бокала и уже возвращался в гостиную, когда, все ещё поправляя прическу, Ширли вышла из ванной, но тут она сделала такое, что у него перехватило дыхание.

– А ты уверен, что Фэй нет дома? – сказала она сухим, прозаичным тоном. – Может она легла спать. Где её спальня?

Тем временем Ширли открыла дверь его спальни.

– Нет, нет. Я смотрел, – вне себя от страха заговорил он.

Это было все, что он успел сказать, а когда Ширли остановилась у спальни Фэй и взялась за ручку двери, у него все оцепенело внутри. Он попытался протестовать, но только беззвучно пошевелил губами, чувствуя, как холодный страх сковал его. Ему осталось только беспомощно наблюдать, как она приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Минуты через три, или по-крайней мере так ему показалось, она закрыла дверь.

– Ты прав, – приветливо сказала Ширли, в то время как уоллес мысленно благодарил Бога за то, что, уходя, выключил свет в спальне. – К тому же, – тут она подошла к нему, чтобы взять бокал с виски, – может быть это так же хорошо… Что случилось?

– Случилось? – испуганно повторил он.

– Ты потеешь как турист во время экскурсии.

– А-а, – с облегчением выдавил Уоллес. – Здесь немного жарковато.

– Но не настолько же? – она приложилась к бокалу и тут же выложила ему заранее приготовленный вопрос. – Как долго вы были женаты?

– Почти три года.

– Я имею в виду по-настоящему.

– Может быть с год.

– Ты когда-нибудь бил ее?

– Однажды дал пощечину.

– Не могу понять как ты только выносил это, – заметила она. – Возможно это одна из самых хладнокровных, хищных и глупых сучек, которых мне только доводилось встречать. Если у меня и есть к ней предубеждение, то на это есть достаточные причины. Я не могу понять, как такой отличный парень мог терпеть её. Почему ты не разведешься с ней?

– Предполагалось, что она оформит развод ещё до того, как появится здесь.

Ширли снова отхлебнула из бокала и начала что-то говорить про Фэй, но на этот раз Уоллес не слушал. Все его мысли крутились вокруг безжизненного тела, которое он недавно обнаружил в спальне, и теперь совершенно не имеет никакого значения, что скажут или подумают о женщине, которая была его женой. Он снова почувствовал тошноту и попытался отвлечься от своих мыслей, пытаясь вспомнить, что ему известно про Ширли Годдард, но как оказалось, знал он не так уж и много.

Родом она была из Канады, он считал, что из Торонто, пару лет назад она сошла с корабля, чтобы оказаться в Порт-оф-Спейне, да так и осталась здесь. Ему рассказывали, что Ширли была помолвлена с одним местным жителем, который год назад погиб в автокатастрофе. До него доходили слухи, что её часто видели с Нейлом Бенедиктом, но по собственному опыту ему был известен довольно широкий круг её знакомых и друзей, она умела поддержать компанию, могла выпить с кем угодно, но при желании всегда умела сохранить дистанцию. Тут Уоллес заметил, что Ширли перестала болтать и смотрит на него, и тогда он спросил:

– Ты в самом деле приехала сюда на корабле, сошла на берег и поселилась здесь?

– Не совсем, – ответила она с улыбкой. – Я работала помощником руководителя круиза на старой «Аргентине». Основное неудобство было в том, что, ему казалось, раз мне приходилось на него работать, то значит и спать с ним тоже была обязана. Мне уже казалось, что вряд ли мне удасться дотянуть до Буэнос-Айреса, а тем более вернуться обратно, но я случайно познакомилась с местным бизнесменом, который возвращался домой из Нью-Йорка. Он симпатизировал мне и как-то заметил, что если мне когданибудь захочется пожить в этих местах, то вероятно ему удасться подыскать мне работу. Я решила поймать его на слове.

Она внимательно осмотрела бокал, который держала в своей руке и продолжила свой рассказ.

– Какое-то время я работала секретаршей, а когда появилась работа в «Бретани», она показалась мне интересной и я решила попробовать. Так оно и оказалось, ну, в смысле интересной работы. Семьи у меня нет, если не считать сестру в Торонто, а каждый раз, когда я вспоминаю про канадскую зиму, то у меня появляется ещё один повод, чтобы не возвращаться назад.

Она заколебалась, в её глазах появилось отсутствующее выражение, словно она рассматривала что-то далеко за пределами этой комнаты.

– Случилось так, что я влюбилась в своего благодетеля, – продолжила Ширли потускневшим голосом. – Ты не был с ним знаком, так что имя не имеет никакого значения, в апреле прошлого года в него врезался переполненный грузовик с сахарным тростником. Он умер не приходя в сознание, – тут она посмотрела на него, и Дейв отметил, что выражение её глаз изменилось. – Ты раньше спрашивал меня, почему я заехало сегодня вечером. Так я могу сказать тебе. Может быть это из-за того, что здесь нет Фэй.

Уоллес, все ещё не понимая, что она имела в виду, хотел забоать у неё пустой бокал, но она отрицательно покачала головой, накрыла его ладонью и снова отклонилась от темы их разговора.

– Я часто думаю, почему мужчины приучены считать женщин слабым полом. Бог знает, их достаточно вводили в искушение, но им вдолбили в голову, что это не крикет, который иногда может отплатить ударом по носу. За исключением случаев с некоторыми женами, у которых мужья распускают руки по любому поводу, мужчины обычно соблюдают правила игры. Но у меня нет угрызений совести по этому поводу. Нигде не говорится, что одна женщина не может задать трепку другой, и полагаю, именно это у меня было на уме, когда я появилась здесь.

Уоллес просто посмотрел на нее, Ширли ненадолго замолкла и снова продолжила:

– Я считаю Нейла Бенедикта своей личной собственностью уже довольно давно. Я люблю этого парня, и мне кажется, что он испытывает такие же чувства в отношении меня. Нейл уже был однажды женат – его бывшая жена находится где-то в Англии – он позволил себе немного расслабиться, и я не виню его за это. Какое-то время назад мы немного повздорили, я заупрямилась и уехала на неделю на Тобаго. Чтобы отплатить мне, он слегка приударил за Фэй. Но мы обсудили этот вопрос и у нас все наладилось, как тут я узнаю, что сегодня после полудня они были вместе и заходили в бар. Я не могу понять, зачем ему это было нужно, и чем больше об этом думаю, тем сильнее теряю голову, – она наклонилась к нему, её глаза были широко открыты. – Обещай, что не расскажешь об это Бенедикту?

– Ну, хорошо.

– Теперь мне уже лучше, и полагаю, это была глупая идея, но я была вне себя от ревности, чтобы понять это, но что мне на самом деле хотелось сделать, так это прийти сюда и дать ей понять, что если я ещё раз увижу её с Нейлом, то сверну ей её глупую голову. А именно это я имела в виду или, по крайней мере, мне так казалось, – она выпрямилась. – Можешь передать мои слова Фэй, – решительно добавила Ширли.

– Хочешь сказать, что я – сумасшедшая, а? – с извиняющейся успешкой сказала она. – Ну спасибо за виски, дорогуша, – Ширли протянула руку, чтобы похлопать его по щеке, теперь её улыбка выглядела вполне естественно и, можно даже было сказать, красиво. – Не забудь о нашем уговоре, Нейлу – ни слова, хорошо?

Уоллес заверил её, что все будет нормально, и проводил её на улицу. Держа её под руку он спустился по ступенькам веранды и усадил в машину. Она включила фары, запустила двигатель и выглянула из открытого окна.

– Постарайся избавиться от нее, Дейв. Она не представляет из себя ничено хорошего, а ты слишком приятный парень. Эта симпатичная американка, которая живет со своим дядей по другую сторону острова, подходит тебе гораздо больше. Я бы ни за что не упустила её. Если Фэй не даст тебе развода, постарайся добиться его сам. Ты сможешь раскопать массу полезных и нужных фактов, если составишь себе труд немного покопаться в её жизни.

Ширли дала газ раньше, чем Уоллес смог что-либо ответить. Он просто стоял и смотрел, как подпрыгивают огоньки задних подфарников, пока машина двигалась по дорожке к выезду на шоссе. Его охватило чувство безнадежности и отчаяния, ему снова напомнили, что их с Энн секрет, ни для кого больше секретом не является. Ему и в голову не приходило, откуда Ширли могла узнать про Энн, его просто поставили перед фактом, и теперь он быстро вернулся в дом и стал выключать свет в комнатах.

Короткий взгляд на часы сказал ему, что скоро будет одиннадцать, а ему ещё нужно проехать миль сорок, правда в такое время дороги почти пустынны, и ему потребуется на это меньше часа. В конце концов время теперь не играло определяющей роли. Единственное, что имело для него значение, так это возможность сообщить правду раньше, чем появится полиция и сделает подобную исповедь невозможной.

 

7

Дейв Уоллес с облегчением отметил, что его догадка по поводу транспорта подтвердилась. И когда по Райстон-роуд он двигался в сторону делового центра Порт-офСпейн, дневной сутолоки и суеты как не бывало, а большинство светофоров было просто выключено. На дальнем конце Королевской пристани виднелись мачты судов у причалов, а проезжая мимо туристического бюро он обратил внимание на носовую часть круизного лайнера, этот расцвеченный огнями исполин ярко выделялся на фоне ночного неба.

Однажды на Истерн Мейн-роуд он ещё прибавил газа, и стрелка спидометра поползла вверх. Батария и Сан-Хуан остались позади, а навстречу ему изредка попадались одиночные легковушки и грузовики. Местность стала равнинной, в этой части острова царило земледелие, в основном здесь располагались фермы по выращиванию овощей, где работали выходцы из Ост-Индии, которые в отличие от негров предпочитали работать на земле. То тут, то там фары выхватывали из темноты незамысловатые домики, стоящие у дороги, однообразные, голые дворики с высокими бамбуковыми шестами, на которых висели разноцветные треугольники молитвенных флагов, этот религиозный обычай был занесен сюда ещё первыми эмигрантами и передавался от поколения к поколению.

Уоллес старался выжимать, где это было возможно, до пятидесяти пяти миль в час, вдоль дороги начали время от времени попадаться цветущие деревья пауои. За окном промелькнуло несколько деревень: Тунапуна, Такаригуа, Аруока. Когда он проезжал через Ариму, полицейский констебль в черной униформе, ехавший на велосипеде, спешился и наверное дал сигнал остановиться, но Уоллес не обратил на него никакого внимания и даже не подумас сбавить скорость. После этого он проехал ещё несколько городков, а когда миновал Сангре Гранде, то был уже в десяти милях от цели. Наконец через несколько минут показались воды Атлантики, Дейв сбросил скорость и нашел знакомую дорожку.

У коттеджа, который снял на зиму Сидней Джослин, не было гаража, так что Уоллес припарковался у хозяйского Воксхолла, стоявшего в самом конце дорожки ведущей к дому, выключил свет и заглушил мотор, но когда вышел из машины, ему пришлось пробираться наощупь из-за того, что его глаза не сразу привыкли к темноте. Обходя машину, он несколько раз споткнулся и, когда положил руку на капот автомашины, то почувствовал тепло ещё не остывшего радиатора. Этот факт говорил о том, что ей кто-то ещё недавно пользовался, а значит в доме ещё не ложились спать.

Обходя выкрашенный белой краской коттедж, он мог заметить слева от себя смутные очертания мыса, который образовывал северную оконечность залива, а справа от него береговая линия вытянулась прямо на юг, и можно было различить белую пену бурунов, набегавших на берег, чтобы исчезнуть на чистом песке пляжа.

Дейв стоял перед входом и мог заметить приглушенный свет в гостиной. Он постучал в дверь и ему открыл Сидней Джослин. В одной руке у него был фонарик, очевидно он уже собирался лечь спать, потому что на нем была нижняя рубашка и широкие спортивные брюки. Его вытянутое, худощавое лицо выглядело удивленным, а глаза за стеклами старомодных в металлической оправе очков всматривались в неясные тени на веранде.

– Давид? – изумленно произнес он.

– Я надеялся добраться до вас раньше, чем вы отправитесь спать.

– Мне было трудно себе представить, кто бы это мог появиться здесь в это время.

– Я очень извиняюсь, но мне необходимо увидеть вас и Энн, – сказал Уоллес.

– Заходи, заходи, – Джослин отступил в сторону, чтобы дать ему пройти. – Энн уже в постели, но она ещё только легла, и я думаю, ещё не спит.

Он вошел в холл и позвал:

– Энн, к нам приехал твой друг.

Ответ последовал почти немедленно:

– Я слышала и уже выхожу.

Джослин больше ничего не добавил и даже не взглянул в сторону Уоллеса до тех пор, пока в холле не появилась Энн в тонком желтом халатике, наброшенном на пижаму. Ее густые каштановые волосы показались ему взъерошенными, а когда Уоллес увидел её встревоженные карие глаза, то даже не сделал попытки приблизиться к ней.

– Тебе лучше присесть, Энн, – заметил он и подождал пока она не нашла стул. – Умерл Фэй.

– Умерла? – повторили они в один голос.

– Но как? – спросил Джослин. – Что случилось?

– Ее убили, – сказал Уоллес, и пока они недоверчиво смотрели на него широко открытыми глазами, быстро рассказал им, что произошло, стараясь говорить ясным, понятным и убедительным языком.

Когда он закончил, лицо Энн заметно побледнело, её стройное тело застыло в напряжении, а рот так и остался открытым. Джослин с трудом опустился на стул и срзу же потянулся за безникотиновой сигаретой с фильтром, так как других ему курить не разрешалось. Прежде чем заговорить, он тщательно раскурил сигарету.

– Ты уже обращался в полицию, сынок?

– Как я мог?

– Но… – Энн сделала глотательное движение, как если бы ей что-то мешало, и тихо добавила, – почему, Давид? Ведь ты же неделал этого.

– Ты уверен, что поступаешь правильно? – спросил Джослин.

– Сейчас я в этом уже не уверен, – сказал Уоллес, и это было правдой. Он достал визитную карточку Леона Дусетта и показал Джослину. Тот взял её у него из рук и дал Энн взглянуть на нее. Дейв рассказал им, где он её обнаружил, и упомянул о надписи с его именем на корешке чековой книжки.

– Должно быть Фэй наняла его и узнала о нас все. Скорее всего ей стало известно, что я дважды приезжал сюда на уик-энд, и говорил ей, что бал на Барбадосе, – тут он несколько отклонился от темы и сообщил им о визите Ширли Годдард и её напутствии. – Если даже она знает о твоем существовании, то могу себе представить, что полиции тоже не составит труда выяснить это. А после того, как им станут известны мои отношения с Фэй, про наши постоянные ссоры и перебранки, про её выходки в пьяном виде, то получится классическая ситуация: мужчина хочет избавиться от своей жены и начать новую жизнь с другой женщиной, не так ли?

Уоллес показал им царапины на тыльной стороне ладони.

– Они смогут доказать, что меня оцарапала Фэй и им не составит труда дополнить остальное: у нас была ссора, я потерял голову и задушил её.

– Но ведь это неправда, – возразила Энн сдавленным голосом.

– Все это чистая правда, – заметил Дейв, – за исключением того, что я имею какое-нибудь отношение к убийству.

Пока все молчали, размышляя над последним заявлением Уоллеса, тот снова погрузился в свои мысли, вспоминая, как он познакомился с Энн Джослин. Это произошло благодаря счастливой случайности. В окрестностях Порт-оф-Спейна нет хороших пляжей, поэтому единственными купальщиками здесь являются ребятишки всех цветов кожи, которым нет дела до красивых пляжей. Путь к ближайшему из них лежит через северные горы к заливу Маракас. Уоллес уже бывал там, но он практически не видел природу острова со стороны Атлантики и в этот самый день решил восполнить этот пробел.

Дейв сделал несколько набросков и уже возвращался домой, но на его взятом напрокат седане спустила шина. Когда он открыл багажник, то обнаружил, что запасное колесо отсутствует, и ему пришлось разыскать ближайший телефон. Он выяснил, где его можно найти, а когда подошел к коттеджу, то увидел пожилого мужчину с примечательной внешностью и девушку, у которой на коленях лежал блокнот для стенографии. Они немного поболтали, а после того, как он объяснил причину своих затруднений, поинтересовались маркой его машины. Оказалось, что у них автомобиль той же марки, и они настояли, чтобы он воспользовался их запаской.

Дейв до мельчайших подробностей запомнил, как она выглядела тогда, словно это случилось только вчера. На ней были короткие шорты и открытая блузка, которая давала возможность увидеть золотистый загар на её гладкой красивой коже. Она не обладала броской привлекательностью Фэй, и поскольку из-за присутствия Джослина ему было неудобно рассматривать девушку, то единственное впечатление, которое у него осталось после той встречи, это ощущение молодости, доброжелательности и какого-то свойственного только ей одной очарования. на следующий день Уоллес вернул им запаски, и они пригласили его к чаю, и именно тогда он заметил, какие у неё красивые глаза. Они были карими, с длинными ресницами и вызвали у него как у художника профессиональный интерес. Вскоре ему показалось, что они отражают какое-то внутреннее сияние, свойственное только ей и окружавшее собеседника теплотой и сердечностью.

В тот же вечер Дейв долго думал об этой встрече, а пару дней спустя нашел удобный повод для ещё одного визита, и на этот раз он понял, что с ним происходит. До Этого случая ему не приходилось задумываться о браке, но впервые за последние годы он обрел умиротворение и душевный покой. Тогда Уоллес рассказал ей о своих чувствах и не стал умалчивать о своей неудачной женитьбе.

С Сиднеем Джослином у него сразу же сложились отличные отношения, Дейв понравился ему с первой встречи. Должно быть её дядя давно понял, что происходит, но ни тогда, ни впоследствии не высказывал своих возражений. Высокий, стройный мужчина, с первыми признаками сутулости и редеющими седыми волосами. Он никогда не был женат, и его главной целью, похоже, было обеспечить счастье своей племянницы. В молодые годы ему приходилось работать в этих краях геологом, равно как в Гвиане и Венесуэле. Из-за того, что он принимал участие в разработке какого-то магнитного устройства для оценки запасов неыти в местах перспективных месторождений, доходы у него были вполне приличными. В последние годы Сидней Джослин был адъюнктпрофессором в одном из колледжей Новой Англии. У него было неизлечимое заболевание легких, которое в конце концов могло оказаться роковым, и по этой причине он старался избегать холодной зимы. Кроме того Сидней работал над книгой.

Наконец Джослин откашлялся и сказал:

– Ты считаешь, что они арестуют тебя и не видишь другой возможности?

– Просто не знаю, о чем и думать.

– Тело обнаружат утром, и ты заявишь, что ничего не знаешь об этом?

– Карверы могут подтвердить, что я искал Фэй. Ширли Годдард заглянула в спальню и не заметила её, это может помочь. Если будет вскрытие, а насколько мне известно его здесь делают всегда, они смогут только догадываться о точном времени её смерти.

– Я не так уверен, что это является преимуществом, Давид, – с сомнением произнес Джослин.

– Что вы имеете в виду?

– Сколько времени ты отсутствовал дома?

– Не больше часа, а точнее даже меньше.

– Если бы ты немедленно вызвал полицию, они могли бы установить, что она была убита именно в этот промежуток времени.

– Ах, так, – обескураженно вырвалось у Уоллеса, когда он понял, что имел в виду её дядя. – Вы хотите сказать, что у меня было бы куда лучшее алиби.

– Если Давид сделал ошибку, – вступилась за него Энн, – то теперь уже ничего не изменишь, – она посмотрела на Уоллеса. – У тебя есть хоть какие-нибудь догадки, что это была за машина или кто тебя ударил?

– Ни малейших.

Уоллес все ещё вертел в руках визитную карточку частного детектива, он весь был во власти безрадостных размышлений, и это только увеличивало его депрессию. Ему вспомнился его полет на Барбадос двухмесячной давности. В то субботнее утро он захватил несколько своих работ, в надежде экспонировать их в одном – двух отелях Бриджтауна. Лоррейн Карвер летела этим же рейсом, кстати именно она фактически помогла дать начало его бизнесу, представив его менеджеру отеля Сэнди Хилл.

Через две недели Дейв повторил свой визит и привез новые полотна взамен проданных. И снова Уоллес летел одним рейсом с Лоррейн. Именно тогда ему пришла в голову идея встретиться с Энн. Те короткие промежутки времени, когда он мог встречаться с ней во второй половине дня, когда ему нужно было делать наброски на природе, стали казаться ему ещё короче, так что во время своего следующего утреннего визита на Барбадос Дейв быстро закончил все свои дела и смог успеть на обратный рейс вскоре после полудня. Энн встретила его в аэропорту и они отправились в коттедж, а в понедельник в нужное время привезла обратно в аэропорт.

То, что Уоллес смог тайно проводить с ней свои уик-энды, случилось во многом благодаря тому, что Фэй всегда поздно вставала с постели, и идея его возвращения домой из аэропорта на рейсовом автобусе была просто великолепной, ведь ей не приходилось рано вставать, чтобы заррать его из аэропорта. Казалось она относилась к его поездкам на Барбадос абсолютно безразлично, так же как и его не интересовало, чем его жена занималась в его отсутствие. Все шло просто замечательно, и Дейв совсем не беспокоился о том, что его поймают. Вот только теперь, когда она уже была мертва, ему стало известно, что Фэй подозревала его и предпринимала кое-какие меры.

Джослин не возражал против такой постановки дела, ведь ему прекрасно было известно, как к этому относится Энн. Если у него и возникали сомнения о целесообразности этих встреч, то он держал их при себе, хотя его все-таки волновала задержка в получении развода. Однажды дядя даже предложил ему ссудить его деньгами для заключения нового соглашения с Фэй, но Уоллес вежливо отклонил его предложение несмотря на возражения Джослина и его уверение, что счастье Энн значит для него больше всего на свете…

– Извините, – заметил он, понимая, что пропустил вопрос Джослина.

– Я сказал, что сделано, то сделано. Вопрос сейчас состоит в том, чем мы могли бы помочь?

– Не думаю, чтобы вы могли что-нибудь сделать, – Сказал Уоллес. – Елинственная причина, по которой я здесь оказался, это необходимость сообщить вам всю правду. Вы вправе знать об этом, и мне не хотелось бы, чтобы вы прочитали все это в газетах. И я ещё хотел быть уверенным в том, что вы меня поняли. А также, – сказал он не глядя на девушку, – пока остаются шансы, что полиция про нас не узнает, мне кажется, Энн должна держаться от меня подальше. Это касается и вас тоже, – добавил Уоллес.

Джослин мрачно кивнул.

– Я думаю, что ты прав по поводу Энн, а вот со мной совсем другое дело.

– Почему?

– Я твой друг, и мой долг состоит в том, чтобы помочь тебе, – тут он заколебался, но все же добавил. – Однажды я уже предлагал тебе некоторую сумму…

– И возможно мне следовало её принять, – отозвался Уоллес.

– Я не это имел в виду, но те деньги ты можешь взять в любую минуту. Если они все-таки арестуют тебя, я уведомлю американского консула. Если тебе позволят выйти под залог, я смогу его обеспечить. Хочу, чтобы ты был уверен – что бы ни случилось, у тебя будет лучший адвлкат, которого можно будет найти.

Искренность этих слов и сочувствие, которое можно было прочитать в глазах этого пожилого человека очень расстрогали Уоллеса. Наконец ему стало ясно, что ничего нового уже добавить невозможно, он выпрямился и направился к Энн, и она шагнула ему навстречу.

– Может быть я и перестарался, – как ему показалось, обнадеживающе, сказал Уоллес. – Но я очень многого не знаю о Фэй. Может полиции удасться что-нибудь выяснить.

– Все так и будет, Давид.

Она подняла свои руки, так чтобы он смог обнять её за талию, и улыбнулась ему. Но Дейв по её глазам мог прочитать, как тяжело у неё на душе и каких усилий ей стоила эта улыбка. Он скрестил свои руки у неё на пояснице, наслаждаясь теплом её тела и чувствуя под своими пальцами упругость её красивого тела. Уоллес не смог заглянуть ей в глаза, тогда он наклонился, нежно поцеловал её в губы и отступил назад.

Сидней Джослин пожал ему руку, а он заверил его, что утром позвонит ему при первой же возможности, подошел к двери и, не оглядываясь, вышел…

Когда Уоллес вернулся к себе в бунгало и запер за собой дверь, стрелки часов уже приближались к двум. Он бросил ещё один взгляд на обстановку в этой, до боли ему знакомой комнате. Чувство отчаяния и усталости овладело всем его существом. Перед ним с пугающей очевидностью предстали неизбежные последствия этого происшествия, которые он до этого времени мог проигнорировать.

Ему следовало оставить Фэй на её месте и отправиться в постель и постараться заснуть или хотя бы дождаться утра, потом притвориться, что ничего не случилось, и передать лавры этого неприятного открытия Эрнестине. Теперь эта идея показалась ему бессердечной и жестокой, и единственно как он мог облегчить свою душу, так это постоянно уверяя себя, что для Фэй это уже не имеет никакого значения. Все, что Уоллес мог бы для нее, да и для себя тоже, сделать, так это найти убийцу.

Он снова без всякой цели прошелся по комнате, снова посмотрел на футляр для очков, пепельницу с двумя сигаретными окурками и вернулся к столику, за котрым ещё недавно сидел с Ширли Годдард. Стоявшая на нем стеклянная пепельница была почти полной и ему, хотя он и не рассматривал её содержимое, сразу бросился в глаза один окурок, который сильно отличался от остальных.

Ему удалось заметить, что Ширли Годдард курила сигареты с коричневым фильтром как у Фэй. А у этой, лежавшей почти на самом дне и выкуренной едва ли наполовину, фильтр был белым. Когда Уоллес вытащил его, то сразу же узнал этот сорт и некоторое время озадаченно разглядывал окурок. Новая волна напряжения охватила его, и неприятно засосало под ложечкой.

Дело в том, что ещё совсем недавно он уже видел точно такую же сигарету, и теперь ему хотелось верить, что это могло быть случайным совпадением. И другие люди тоже курили этот сорт, и сам по себе этот факт ничего не значил. Все это Уоллес твердил себе, когда вынужден был признать, что именно эту марку сигарет курил Сидней Джослин. Но тот факт, что радиатор его машины ещё не остыл, когда он дотронулся до него, делал это открытие просто ужасающим. Кто-то пользовался этой машиной незадолго до того, как он появился в коттедже и…

Он постарался сразу же отмести эту гипотезу. Дейв говорил себе, что эта идея является невероятной, но происшедшего зачеркнуть было нельзя и его мысли снова были заняты напавшим на него человеком, когда он попытался осмотреть неизвестную машину.

Сцена, произошедшая под кроной хлебного дерева, все ещё живо стояла у него перед глазами. Человек, напавший на него сзади, был высоким, как и Сидней Джослин. На левой руке он носил кольцо, тут Уоллес потрогал свою губу, она все ещё была болезненной, но опухоль уже спала. Он не смог припомнить ничего подобного на левой руке Джослина. Его ещё больше убедил тот факт, что нападавший был очень крепкого сложения, и эту роль никак не смог бы сыграть худощавый и немногосутулый Сидней. И все же несмотря на убедительность этих фактов, были ещё и другие обстоятельства, которые надо было учитывать.

Он никогда не смог бы поверить, что Джослин приезжал сюда убить Фэй, даже если принять во внимание его заболевание и отсюда возможную готовность к риску. Но ему так же было известно, что если человека довести до бешенства и спровоцировать, то ему не потребуется предварительных намерений убить Фэй.

На стенах их Нью-Йоркской квартиры остались рубцы от предметов, которые она бросала, когда под действием алкоголя Фэй впадала в ярость. Эти бурные проявления её характера контролировать было трудно, особенно если вспомнить, что она вытворяла, когда Дейв держал руки в карманах, чтобы не схватить её за горло. Ему не верилось, что предварительные намерения могли сыграть значительную роль в смерти его жены, но он также понимал, что подобные рассуждения только усиливают его сомнения. Уоллес уже готов был признать, что Джослин мог побывать здесь, но когда он выключил свет и отправился в свою спальню, сказал себе, что должно быть какое-то объяснение, которое будет достаточно убедительным и освободит Джослина от какого-бы то ни было подозрения даже в соучастии в убийстве.

 

8

По будним дням Дейв Уоллес обычно завтракал в восемь часов. Обычно он уже просыпался, когда Эрнестина стучала ему в дверь в семь сорок пять, но это утро было исключением. После её стука Дейв очнулся от сумберного, полного ночных кошмаров сна и ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и отозваться. А когда ему вспомнились события предыдущего вечера, он горько выругался, взял халат и попытался отвлечься от своих мыслей.

Пока он брился и принимал душ, то старался сконцентрироваться на предстоящей работе. Самой главной своей задачей Дейв считал повторение обычной ежедневной рутины. В это утро все должно было идти своим чередом, и когда как обычно он появился в гостиной то увидел, как Эрнестина сидит на полу и рассматривает свою босую пятку. Когда Уоллес приблизился, то увидел кровь, которую она выдавливала из небольшого пореза.

– Что случилось? – поинтересовался он.

– Небольшой осколок стекла, сэр. – Она протянула ему небольшой треугольный кусочек стекла с четверть дюйма длиной. – Он валялся на полу.

Размышляя о том, как этот осколок смог здесь оказаться, Дейв осмотрел его и попросил её подождать, пока он принесет бактерицидный пластырь. Стараниями Эрнестины дощатые полы бунгало всегда были безукоризненно чистыми. Каждое утро после завтрака она подметала, а раз в неделю тщательно мыла и чистила. Она всегда была опрятной и никогда не появлялась в доме без накрахмаленной шапочки, но по утрам Эрнестина обычно расхаживала босиком, пока не выполняла большую часть своей работы. Уоллес прикрепил пластырь к ранке и поинтересовался, где она смогла наступить на стекло.

– Вон там, сэр, – она махнула рукой в сторону обеденного стола. – Вы случайно не разбивали вчера вечером бокал для виски?

– Насколько мне известно, нет, – ответил Уоллес. – Ты убирала на веранде после того, как мы с миссис Уоллес отправились поужинать?

– Оливер, сэр.

Уоллес кивнул. Ему было известно, что слуги здесь не отличаются особой правдивостью, и особенно в тех случаях, когда небольшая ложь может принести пользу. Также он знал, что слуги здесь часто несут ответственность за разбитую посуду.

– Не имеет значения. Здесь стояло два бокала, когда я отправился спать, – заявил Дейв, припоминая, как они пили виски с Ширли Годдард.

– Те я убрала сегодня утром, сэр, – она выпрямилась и наступила на пораненную ногу и очевидно осталась довольна результатом. – Я принесу кофе прямо сейчас, сэр.

Уоллес снова посмотрел на треугольный кусочек стекла и положил его в пепельницу, все ещё стоявшую с окурками. Потом он подошел к обеденному столу и уселся за него. Когда служанка поставила на стол поднос с кофейником и нарезанной ломтиками небольшой горячей булочкой, которую здесь называли «булочкой за пенни», Дейв уже успел съесть кусочек папайи, однако вкуса он не почувствовал. Его нервы стали сдавать, ведь ему была хорошо известна остальная часть обычной утренней рутины. Теперь Эрнестина возьмет чашечку кофе и отнесет её Фэй. Это было у неё как полоскание для рта, после чего она снова заснет и будет готова встретить новый день и выйти к завтраку, этот промежуток мог тянуться от одного часа до трех.

Ему было точно известно, когда Эрнестина пройдет с чашечкой кофе на подносе позади его стула. Напрягая слух он мог разобрать и шорох её босых ног по досчатому полу, вот она уже миновала холл и поворачивает ручку двери.

И вот что произошло. Хотя Уоллес и был готов к тому, что последует за этим, но звук её голоса испуганно звавшую Фэй и последовавший крик заставили его вздрогнуть. Дейв ненавидел себя и был полон раскаяния за то, что был вынужден пойти на это, потом раздался грохот падающего подноса и бьющейся посуды, который завершил эту сцену. Ему пришлось ещё пару секунд остаться на месте, чтобы взять себя в руки. Он сделал ещё один глоток кофе и встал из-за стола, готовый к дальнейшему развитию событий.

Эрнестина стояла у двери, лицо её было спрятано в белый передник, который оны держала за концы двумя руками. Из-за этого её постоянные стоны и рыдания, звучавшие на очень высокой ноте, казалось не могли принадлежать ни одному из земных существ. Наконец он смог заставить себя поинтересоваться, в чем собственно дело.

– Что случилось? – настаивал Уоллес. – Что произошло?

Дейв не ожидал никакого связного ответа, так оно и получилось, и он шагнул в комнату. Уоллес даже не взглянул ни на что, а только сделал вид, тут же вышел из спальни и закрыл дверь, потом взял Эрнестину за руку и повел её в гостиную, чувствуя, как она дрожит всем телом. Оливнр тоже услышал её крики и уже появился на веранде.

– Это миссис Уоллес, – сказал Дейв. – Она мертва. Отведите Эрнестину к себе и постарайтесь уложить её в постель. Я поговорю с тобой, как только позвоню в полицию.

Из окна кухни он наблюдал, как супружеская пара исчезла в некрашенной хижине. Ему нужно было поговорить с Оливером до приезда полиции, и прежде чем взять трубку телефона, Дейв дождался его возвращения. После некоторых затруднений ему удалось объяснить дежурному в полицейском управлении, что случилось, и только тогда он смог повернуться к Оливеру, безмолвно стоявшему рядом.

Как и его жена он был бос, носил шорты цвета хаки и линялую, залатанную рубашку. Пока он дожидался, когда освободится хозяин, его темное лицо было спокойным и непроницаемым. Цвет его кожи скорее можно было назвать коричневым, чем черным, что говорило о смешанной крови, он всегда относился к нему уважительно и с ним можно было сотрудничать. Кроме того его зять мог делать рамы для картин, и Уоллес способствовал процветанию его бизнеса, немаловажный фактор, как надеялся Дейв, чтобы заручиться его поддержкой.

– Я уже говорил тебе, что у меня умерла жена.

– Да, сэр.

– Но дело гораздо серьезнее, Оливер. Она не просто умерла, кто-то убил её. И этот кто-то был здесь вчера вечером. Может быть ты что-нибудь слышал? Какие-нибудь машины?

– Я слышал, как вы с хозяйкой вернулись после ужина. Вскоре после этого вы уехали. Потом я уснул и больше ничего не слышал, – добавил он с мягким, сильно выраженным акцентом.

Уоллес был разочарован, но не подал виду и сделал ещё одну попытку.

– Ты вчера работал зднсь целый день и никуда не отлучался?

– Да, сэр.

– Кто-нибудь приезжал к миссис Уоллес?

– три человека, сэр. Один из них ваш соотечественник. Он уже бывал здесь раньше.

– Ты имеешь в виду мистера Андерсона?

– Да, ядумаю, что его зовут именно так.

– Он виделся с моей женой?

– Нет, её здесь не было.

– Хорошо, – заметил Уоллес, понимая, что ему следует сохранять терпение. – Давай начнем с самого начала. Когда она отправилась на работу?

– Она вышла из дому сразу же после вас. Часа через полтора она вернулась на такси. А вскоре появился и этот мужчина.

– Какой ещё мужчина?

– Я его не знаю, сэр. Никогда не видел его раньше.

– Это был белый человек?

– Не белый, как вы, скорее как я. Худощавый, но не высокий. На нем был белый костюм, соломенная шляпа и белые туфли.

– И что случилось?

– Он зашел в дом повидаться с хозяйкой. Они немного поболтали. Не знаю, о чем там у них шла беседа, но она была очень рассержена и говорила на повышенных тонах.

– А что было дальше?

– Довольно скоро они вышли. Их поджидало такси и они уехали вместе.

Уоллес постарался оценить ситуацию, но ничего подходящего ему в голову не приходило.

– В котором часу это было, Оливер?

– Часа в три, а может быть в половине четвертого.

– А что ты говорил по поводу Андерсона?

– Он появился часа в четыре, но тут же уехал.

– Ты говорил о троих мужчинах. Кто был третий?

– Мистер Нейл Бенедикт, сэр. Он привез госпожу домой, но задерживаться не стал. Просто высадил её из машины и уехал. А вскоре и вы вернулись домой.

Эта информация скорее озадачила Уоллеса, чем что-либо прояснила. Он вздохнул и посмотрел Оливеру в глаза.

– Я даже не знаю, что может произойти, – сказал Дейв. – Но мне хочется, чтобы ты знал что я её не убивал. Ты мне веришь?

Оливер не моргнув глазом спокойно выдержал его взгляд.

– Вы всегда были справедливы ко мне, сэр, – заметил он. – Ни разу не пмню, чтобы вы солгали, и я верю в то, что только что услышал от вас.

– Полиция скоро выяснит, что мы с миссис Уоллес не ладили друг с другом. Возможно они будут спрашивать о наших ссорах. Мне не хочется, чтобы ты лгал из-за меня, но я был бы признателен, если ты скажешь Эрнестине не сгущать краски, а рассказать все, как было на самом деле.

– Не стоит беспокоиться по поводу Эрнестины, – скозал он с легкой ухмылкой. – Однажды у неё уже были неприятности с полицией, и она вряд ли быдет с ними разгоагольствовать.

Они практически одновременно услышали гул мотора подъехавшего автомобиля, а когда вышли на веранду, то заметили небольшой черный полицейский седан, остановившийся перед пристройкой. Из него вышли два негра в черных шортах, гольфах до колен и серых рубашках с какими-то знаками отличия на воротничке. Оба были в форменных фуражках, а у одного из них на рукаве был шеврон капрала.

Полицейские выглядели очень опрятно и были настроены по-деловому. Они быстро обошли веранду и поднялись по ступенькам.

– Вы тот джентльмен, который звонил по поводу смерти женщины сэр? – спросил капрал отдавая честь.

– Да, – сказал Уоллес. – Это моя жена. Пройдемте в дом.

Он провел их через гостиную и холл в спальню. Поднос и разбитая чашка валялись прямо у двери. Разлитый кофе ещё не успел впитаться в дощатый пол. Дейв сказал, что наведет здесь порядок, но капрал остановил его и замер в нерешительности, пока он не объяснил ему в чем дело.

– Это не имеет никакого отношения к смерти моей жены. Служанка уронила поднос, когда обнаружила тело.

– Я понимаю, – заметил капрал. – Ну, в этом случае…

И он прошел в спальню, а Уоллес тем временем позвал Оливера, который тут же появился с совком для мусора и щеткой. Пока слуга занимался уборкой, полицейский внимательно посмотрел на стул, но даже не сделал попытки подойти поближе. Секунды три он стоял неподвижно, словно потрясение от увиденного лишило его возможности двигаться. Наконец капрал повернулся и стал осматривать комнату, а затем, словно решив что этот случай скорее относится к юрисдикции его начальства, вышел и закрыл дверь.

– Мы подождем здесь, – заявил он, когда они снова оказались в гостиной. – Как вас зовут?

Потом полицейский достал блокнот и стал записывать ответы Уоллеса. Он поинтересовался, когда и кем было обнаружено тело, записал имена слуг, и к этому времени прибыло подкрепление.

 

9

Первыми появильсь двое в штатской отдежде, тот что был пониже ростом, стройный, темнокожий мужчина в очках представился.

– Инспектор Эдвардс, Центральный отдел расследований, – сказал он и повнрнулся к своему напарнику, который был выше его ростом, крепче сложением и очень черный. – Зто сержант Финли.

Инспектор переговорил с ранее прибывшими полицейскими и быстро пошел в комнату. Уоллесу снова пришлось ждать за дверью, но на этот раз он был уверен, что Эдвардс сделал быстрый осмотр тела. Потом он вышел и поинтересовался, где здесь телефон.

На его слова Уоллес почти не обратил внимания. Он уселся на плетеный диванчик и закурил, а вскоре к дому подъехали и другие машины. В сопровождении ассистента по ступенькам поднялся мужчина с фотоаппаратом и кейсом для инструментов. За ними проследовал невысокий, аккуратно одетый мужчина с сумкой врача.

Все они были неграми. Они были хорошо одеты, и все носили пиджаки и фетровые шляпы. Этот факт показался Уоллесу удивительным, поскольку даже для крупных бизнесменов дневной наряд состоял из широких брюк спортивного покроя, белой рубашки и галстука, а пиджак можно было увидеть только в качестве исключения. Некоторое время эксперты были заняты в спальне, Уоллес остался в одиночестве, а двое полицейских ждали у входной двери.

– Служанка первой обнаружила тело, мистер Уоллес? И вы сразу же после этого позвонили в полицию?

– Да, это так.

– Вы спите в другой комнате?

– Уже довольно давно.

– Вам не было известно, что она там находится до тех пор, пока её не обнаружила служанка?

– Нет.

– Когда вы легли спать?

– Точно не знаю, но было уже поздно.

– И все-таки?

– Вскоре после полуночи.

Эдвардс нахмурился и в его темных гдазах за линзами очков появилось озадаченное выражение.

– Врачь может сообщить нам подробнее только после вскрытия, но по его предположениям ваша жена мертва уже по крайней мере двенадцать часов. Я не понимаю, если вы были дома весь вечер…

– Я не был, – возразил Уоллес и, собравшись с духои, добавил. – Возможно мне лучше будет подробнее рассказать, что я делал вчера вечером. Так быдет гораздо быстрее, а затем можете задавать ваши вопросы.

– Отличная идея, – Эдвардс кивнул сержанту Финли, который принял невысказанное приказание, сня шляпу, пододвинул к столу стул и раскрыл блокнот. – Сержант занесет в протокол ваше заявление, а вы сможете подписать его позже, а теперь моим долгом будет предупредить, что все сказанное вами может быть использовано как свидетельство против вас.

– С какого момента мне начать?

– Извините?

– Я имел в виду с какого времени вчерашнего вечера.

– Ну, положим, с шести часов.

И Уоллес начал с того момента, когда он вернулся в свое бунгало и застал Фэй с бокалом в руке. Он тщательно выбирал слова, стараясь сконцентрироваться на фактах. Он не стал пересказывать содержание их разговора, ограничившись только приглашением к ужину. Затем рассказал, куда они ездили, кого видели и когда вернулись домой. После этого сообщил об их короткой стычке, поскольку уже заметил, с каким вниманием инспектор рассматривает царапины на его руке.

– О чем мы препирались в данный момент значения не имеет. У нас часто бывали подобные ссоры. Она дала мне пощечину, а я схватил её за руку. мне не кажется, что она намеревалась меня исцарапать, это случилось, когда Фэй попыталась высвободить свою руку. Я счел за лучшее уехать в «Таверну», а когда вернулся здесь никого не было. По крайней мере мне так показалось.

Он умолк и закурил ещё одну сигарету, стараясь привести свои мысли в порядок. Дейв знал, что не может рассказать им про неизвестную машину и напавшего на него сзади человека. Ему показалось, что он сможет заставить полицию поверить в убедительность своего рассказа, если умолчит об этом нападении. Никто бы не поверил, что после этого он не обследовал бы тщательно весь дом, попвтавшись выяснить, что случилось с Фэй.

Помня об этом, он рассказал о своем визите к Карверам, объяснив его причину. Потом, умолчав о цели её посещения, сообщил, как застал в доме Ширли Годдард. Полиция наверняка допросит её, и уж тогда она сможет сообщить им все, что сочтет нужным. А пока Дейв просто упомянул, как она проезжала мимо и заглянула на огонек.

Эдвардс проверил, все ли успел записать сержант и спросил:

– Когда вы вернулись во второй раз и искали свою жену, то открывали дверь в спальню?

– Только заглянул, инспектор. Я редко заходил в эту комнату с тех пор как приехала моя жена.

– В комнате горел свет?

– Нет, – сказал Уоллес и удивился как легко далась ему эта ложь. – Я приоткрыл дверь настолько, чтобы увидеть постель. Ею не пользовались. Искать дальше причины не было. Кстати, мисс Годдард проделала то же самое.

И он рассказал, что Ширли сделала по дороге из ванной комнаты.

– Мисс Годдард задала мне тот же вопрос, что и вы, и получила аналогичный ответ.

– Вы полагали, что ваша жена уехала за время вашего отсутствия?

– Естественно.

– Это не показалось необычным?

– Совсем нет. Она часто уходила из дому с другими мужчинами и редко делилась со мной своими планами, а я платил ей той же самой монетой.

Эдвардс оценил ситуацию.

– Из того, что она говорила раньше и в «Таверне» – я имел в виду её возвращение назад – у вас возникла идея, что она кого-то ждала. Вы полагаете, именно по этой причине ей хотелось, чтобы вы уехали?

– Теперь да, – сказал Уоллес. – Но тогда я был слишком раздражен, чтобы задуматься над этим.

– Значит последний раз, когда вы видели свою жену в живых, было ваше возвращение из ресторана… В какое время это было?

– Я не смотрел на часы, но могу предположить, что была четверть десятого.

– Согласно вашему расскозу, можно сделать вывод, что она была убита вл время вашего отсутствия.

– А какое ещё может быть объяснение этому?

– Скажите мне, мистер Уоллес, вы когда-нибудь курите сигары?

Стараясь уловить связь, Дейв хмуро посмотрел на инспектора и заметил, что тот исследует содержимое пепельницы и один за одним извлекает оттуда окурки.

– Практически никогда.

Эдвардс наклонил пепельницу в его сторону, и он смог заметить, что часть комочков пепоа была темнее и плотнее, чем остальные.

– Сигарный пепел, – заметил инспектор. – Вы знаете кого-нибудь, кто курит сигары?

– Да, ответил Уоллес, вспомнив Джо Андерсона с сигарой в баре ресторана. – Человек по имени Андерсон, Джо Андерсон. Он владеет какой-то собственностью в центре острова.

Дейв рассказал, как Фэй остановилась переброситься парой слов с Андерсоном, Нейлом Бенедиктом и Ником Рэндом.

– Она была в дружеских отношениях с мистером Андерсоном?

– Я бы сказал, да.

– Возможно его появление здесь в ваше отсутствие?

– Конечно возможно.

– Когда здесь чистят пепельницы? Я имею в виду, как правило?

Уоллес сообщил, что не думает о каком-то установленном порядке. Эрнестина убирается в комнате после завтрака, а Оливер наводил порядок на веранде, после их отъезда на ужин.

Эдвардс кивнул сержанту и встал, когда вернулся врач. Пока они беседовали, два санитара в белых халатах и со сложенными носилками поднялись по ступенькам и исчезли в глубине холла.

Минуту-другую спустя Дейв подошел к боковому окну, его худощавое лицо было мрачным. Он старался не думать о Фэй, но это не помогало ему выйти из удрученного состояния. Уоллес стал рассматривать высокую соседнюю изгородь и стену, закрывавшую пляж, ещё дальше справа можно было увидеть покрытые рябью сероватые воды залива, которые даже в лучах яркого, утреннего солнца выглядели холодно и неприветливо. Он услышал тяжелые шаги санитаров, когда они выносили свою ношу, но даже не двинулся с места до тех пор, пока кто-то не позвал его по имени.

– мистер Уоллес, проходите пожалуйста.

Фотограф уже закончил свою работу в спальне, теперь там снимали отпечатки пальцев. То тут, то там виднелись следы порошка, использовавшегося для этой цели, часть его была белого цвета, а другая – черного. В данный момент сотрудник полиции обрабатывал вещи в нише. Когда он закончил, то обратился к Эдвардсу.

– Большой чемодан пуст, сэр. Я ещё не открывал это, – эксперт указал на темносинюю коробку для шляп, – но похоже, что замок взломан.

Инспектор взял у него из ру лупу и сгорбился над коробкой. Когда он удовлетворил свое любопытство, то открыл её и осмотрел паспорт, туристические проспекты, авиабилет. Потом открыл кожаный футляр и повернулся к Уоллесу.

– Вы сможете определить, если здесь чего-нибудь не кватает?

Дейв ответил отрицательно, а Эдвардс извлек наручные часы с бриллиантами, массивный золотой браслет, кольцо из платины с сапфиром прчудливой формы, набор заколок.

– Составьте опись, сержант, – сказал он. – И отдайте копию мистеру Уоллесу, – потом инспектор ещё раз посмотрел на него и добавил, – Похоже это исключает ограбление.

– Если только, – уточнил Дейв, – она не застала грабителя во время преступления. Я хотел сказать, что она могла спугнуть его ещё до того, как он закончил свое дело.

– И это возможно, – заметил Эдвардс.

Он отвел Уоллеса в холл, где детектив исследовал пол, стоя на четвереньках и направляя луч фонарика в сторону гостиной.

– Что-нибудь заметили, Стенли?

– Думаю, да, сэр.

Инспектор снова повернулся к уоллесу.

– Она не была убита в спальне. Ее перенесли на стул позже. Мы считаем, что должны быть следы борьбы. Она могла начаться в гостиной. Следы в холле указывают, что часть пути её тащили, пока у неё не слетели туфли. потом её взли на руки и отнесли в спальню, а туфли принесли потом.

Уоллес вспомнил свои собственные догадки по поводу туфель и с уважением посмотрел на инспектора. Он подумал, что это очень сообразительный сыщик и надо взвешивать свой каждый шаг.

Инспектор взял из шкафчика соломенную сумочку и занялся её содержимым. С предосторожностями достал бумажник, но эксперт, который уже осматривал его, заметил, что хороших отпечатков пальцев на нем не сохранилось. А когда Эдвардс извлек из него новые стодолларовые банкноты, даже его невозмутимость была поколеблена. У него вырвалось удивленное восклицание и его брови заметно поползли вверх.

– Пять сотенных? – спросил он негромко. – Она часто носила с собой такие суммы?

– Не могу вам сказать.

– А это вас не удивляет?

– Черт возьми, да.

Инспектор положил их обратно и стал изучать чек, подписанный Джозефом Андерсоном.

– Вам что-нибудь известно по этому поводу?

– Нет.

Сыщик отложил чек в сторону и занялся чековой книжкой. Он тщательно осмотрел корешки квитанций, но комментировать не стал и заметил, что они на время заберут сумочку и её содержимое, с чем Уоллес сразу же согласился.

Они молча вернулись в гостиную, и Уоллес заметил, что обе пепельницы теперь стояли пустые. Это снова напомнило ему про Сиднея Джослина, и он стал размышлять по поводу правильности своего поступка, когда вчера выбросил этот предательский окурок. Снова появился эксперт по отпечаткам пальцев и приступил к работе.

– Ну, хорошо, мистер Уоллес, – сказал инспектор. – Елси у вас есть сегодня какие-нибудь дела, мы не станем вас больше задерживать. С вами можно будет связаться?

– Конечно.

– Ваше заявление будет отпечатано и позднее вам нужно будет зайти в полицейское управление.

– Подписать его?

– Именно так. Кроме того суперинтендант несомненно захочет задать вам несколько вопросов.

Сам факт, что его не задержали оказался для него приятным сюрпризом, но когда Эдвардс и Финли сошли с веранды и направились к хижине на заднем дворе, он даже не знал, чем себя занять. Посмотрел на холст с вчерашним наброском, понимая, что какое-то время он так и будет стоять неоконченным. Потом решил приготовить себе виски со льдом и тут же отбросил эту идею, хотя и чувствовал, что ему надо что-нибудь, чтобы успокоить свои нервы. В конце концов Дейв захотел позвонить Сиднею Джослину, но не решился из-зм того, что эксперты все ещё продолжали работать. Тогда он окликнул Оливера, вместе с Эрнестиной занятого с полицейскими около хижины, и сказал, что ненадолго сходит к Карверам. Со стороны Эдвардса Уоллес возражений не ожидал и зашагал по тропинке к берегу.

 

10

Над цепью гор к северу появились тучи, но здесь небо было ясным и ярко светило солнце. Оно буквально пекло ему в спину, когда он шел вдоль пляжа мимо дальней границы участка со сгоревшим домом и уже мог видеть Лоррейн Карвер, сидящую у бассейна под зонтиком.

Еще дальше выстроенная Карвером дамба в дальнем конце образовывала Уобразную лодочную стоянку, над которой была сооружена крыша, но без стен и ограждений. Там была пришвартована довольно внушительная крытая яхта, дополненная для устойчивости аутриггерами, и Дейв сразу заметил худощавую, жилистую фигуру, работавшую на кокпите. Одетый только в шорты и в старой соломенной шляпе на голове Карвер не видел Уоллеса, равно как и Лоррейн, до тех пор пока он не поднялся на террасу и не направился к бассейну.

Она полулежала, вытянув свои длинные ноги, в алюминиевом шезлонге рядом с круглым металлическим столиком и читала утреннюю газету. Полупрозрачный, цвета слоновой кости купальный халат был распахнут так, что был хорошо виден белый закрытый купальник, плотно облегающий её фигуру. На ней была местная широкополая соломенная шляпка, несильно сдвинутая на затылок. Когда Уоллес приблизился к ней, она сняла очки, чтобы получше рассмотреть утреннего визитера, улыбнулась и отложила газету в сторону.

– Доброе утро, Давид, – с приятной хрипотцой в голосе сказала она. – Так нашел свою жену вчера вечером, надеюсь она в добром здравии?

Уоллес тяжело опустился на один из металлических стульчиков и потянулся за сигаретой.

– Я нашел её, но только утром.

– И где она была?

– В своей комнате, но я не знал об этом.

– Ах, так? – она подняла свои красивые, ухоженные брови.

– Служанка обнаружила её этим утром. Мертвой.

– Мертвой? – Лоррейн медленно присела.

– Задушенной.

Ее рот полуоткрылся, а в темных глазах читалось недоверие. Она скептически улыбнулась.

– Ты шутишь.

– Мне жаль, но это не так.

– Ах, Давид! – она почти выпрямилась, голос её был взволнован и хрипотца стала ещё заметней. – Какой ужас… Ты хочешь сказать, что кто-то… вчера вечером… и только утром…

Лоррейн умолкла, как если бы спохватилась, сболтнув лишнее. Она тяжело вздохнула, и белая ткань купальника натянулась, подчеркивая её красивую крупную грудь, а потом встряхнула головой, словно тытаясь привести свои мысли в порядок.

– Не могу в это поверить. Просто не могу, – она подалась вперед и накрыла его ладонь своей рукой. – Как это могло случиться? Ты сказал, что узнал об этом только сегодня утром. Полиция уже…

– Только что имел с ними дело, – вздохнул Уоллес и вкратце, без нежелательных подробностей, обрисовал ей суть дела.

Несколько раз Лоррейн перебивала его. Теперь она снова вытянулась в шезлонге, и он не мог не залюбоваться её красивой фигурой и даже пытался припомнить, что ему было о ней известно. С точки зрения художника перемены произошедшие в ней последнее время только только пошли ей на пользу и Дейв мысленно сравнил эту женщину с известными ему топ-моделями. Ни рост, ни выдающаяся красота её лица не изменились ни на йоту, но теперь трудно было найти что-нибудь общее с этими длинноногими, узкобедрыми и плоскогрудыми моделями, которых ему часто приходилось использовать в своей работе в агентстве.

Теперь у неё был Карвер, и необходимость в строгом режиме, диете и прочих ограничениях для поддержания формы отпала. Жизнь теперь требовала от неё минимальных физических усилий, и в результате её грудь и бедра округлились, что выгодно подчеркивал белый купальный костюм от известного модельера. Тщательно ухоженная кожа была гладкой и равномерно покрыта золотистым загаром на открытых местах. Где-то в глубине его артистического сознания чутье подсказывало ему, что в качестве ню она могла бы быть просто великолепной…

Краем глаза Дейв уловил какое-то постороннее движение и заметил, что к ним направляется Карвер. Его худощавое, загорелое тело для человека его возраста было просто в замечательной форме. По дороге он вытирал руки хлопчатобумажной ветошью, а на его плече остались следы смазочного масла. Карвер приветствовал Уоллеса и с ходу перевел разговор на свои проблемы, словно желая предупредить его или наставить на путь истинный.

– Никогда не покупайте моторное судно, если не привычны к работе механика, – заметил он. – Проклятая топливная линия дала течь, и всю ночь подтекало, черт побери.

– Разве ты не можешь почигить ее? – спросила Лоррейн.

– Конечно могу, но сначала мне нужно слить топливо из бака, да откачать воду из трюма, и черт меня побери, если у меня есть настроение заниматься этим сегодня. Рыба может подождать.

– Присядь, Герб, – сказала Лоррейн.

С какой-то подозрительностью он посмотрел на жену своими бледно-голубыми глазами.

– С какой это стати я должен присесть? мне нужно привести себя в порядок и…

– Сядь или ты запросто можешь упасть, заторопилась она словно уже не могла больше скрывать от него эту новость. – Случилось нечто ужасно. Это Фэй. Ее нашли мертвой этим утром, и Давид говорит, что её убили вчера вечером.

Приятное лицо Карвера исказила гримасса удивления и боли. Он ловил ртом воздух словно рыба и переводил свой взгляд со своей жены на Уоллеса.

– Убита? Боже праведный, этого не может быть! – он тяжело опустился на стул, все ещё сжимая в руках ветошь. – Неужели это правда?

Уоллес кивнул в ответ, пересказал заключение медицинского эксперта по поводу возможного времени этого происшествия и снова объяснил, почему не сразу обнаружил тело своей жены.

– Тогда это могло случиться, когда ты возвращался в «Таверну», – заметил Карвер.

– Это могло быть даже тогда, когда ты расспрашивал нас о ней, не так ли? – Сколько времени ты был у нас, минут десять?

– Не больше, – подтвердил Герберт.

Он задал ещё несколько вопросов, а мысли Уоллеса снова сосредоточились на этой супружеской паре. В то время, когда он был здесь постоянным гостем, ему часто приходилось беседовать с ним. Дейв знал, что у него остались в Англии двое взрослых детей от предыдущего брака, а Карвер появился на Багамах в поисках налоговых льгот и новых объектов помещения инвестиций. Как раз тогда появилась Лоррейн, выполняя условия своего последнего контракта с модным женским журналом, и, хотя никто не смог бы объяснить Уоллесу какую-то особую причину, нетрудно было понять, почему они несмотря на разницу в возрасте оказались вместе.

Лоррейн была удивительно красивая женщина с хорошей школой в умении себя подать. В отличие от долговязых девушек, стеснявшихся своего роста, она скорее гордилась им. Поскольку ей больше не нужно было изображать походку манекенщицы на подиуме, теперь она держалась прямо, не скрывая свою грудь, чтобы весь мир мог восхищаться и наслаждаться её созерцанием. Лоррейн ещё в довольно юном возрасте уже успела выйти замуж и развестись, а когда ей исполнилось двадцать восемь, на её пути встретился Герберт. К этому времени она была достаточно научена опытом своей прежней жизни, чтобы понять все выгоды предложения Карвера и принять его. Как-то Лоррейн намекнула Уоллесу, что брак с пожилым мужчиной лишен огня и прелести молодости, но у неё остаются любовь, уважение и привязанность, не говоря уже о материальном достатке, что тоже немаловажно.

Увлечение Карвера тоже можно было легко понять. В дополнение к царственной красоте и внешней надменности в ней были какие-то скрытые качества, которые создавали у Дейва впечатление, что эта женщина сможет многое предложить мужчине, разбудившему в ней страсть. Она знала, чего хочет и так или иначе добьется этого. То, что Лоррейн иногда флиртовала, как это было с Рэндом, или имела мелкие интрижки время от времени, было неизбежным злом, которое Карвер принимал как неотъемлемое условие их сделки, но по всем признакам это был преданный и терпеливый супруг.

Уоллес не мог сказать, что привело его на Тринидад, но по всем признакам он собирался вложить приличные суммы в дом и участок, инвестировал свои средства в кокосовую плантацию в юго-восточной части острова, следил за её работой, хотя это вложение средств не сулило чрезмерной прибыли. Копру доставляли на грузовиках в Порт-оф-Спейн и продавали через Ассоциацию Производителей Копры, но все хозяева плантаций постоянно боролись с болезнью пальм, известной под названием «красное кольцо», которая была страшным бичом на некоторых плантациях. Уоллес подозревал, что эта собственность скорее была для Герберта чем-то вроде хобби да ещё возможностью два-три раза в неделю объезжать свои владения.

Новый вопрос Карвера отвлек его от размышлений, как раз чтобы услышать его предположение о том, что Фэй была убита случайным бродягой.

– Я так не думаю, – возразил он, – и это совпадает с мнением полиции. В футляре с драгоценностями у Фэй остались нетронутыми весьма ценные вещи.

– У полиции есть какие-нибудь предположения по поводу возможного убийцы?

– На данный момент это выглядит так, что вероятнее всего подозревают меня.

– Чушь, – поморщился Карвер, а его жена спросила:

– Но почему?

– Им известно, что мы не ладили. От слуг они могут узнать, как часто у нас бывали ссоры. Я хотел развестись, а Фэй удерживала меня, – с этими словами он вытянул вперед руку, чтобы показать царапины на тыльной стороне ладони. – У нас была отвратительная сцена вчера вечером, именно поэтому я и вернулся в бар. Я чуть было не дошел до того, чтобы вцепиться ей пальцами в глотку, и только огромное усилие воли не позволило мне выполнить свое намерение.

– Не думаю, что это было заранее спланировано, – у него безвольно опустились руки. – Я не считаю, что кто-нибудь пришел в бунгало с целью убить её. Но она была в ужасном настроении. После всех этих возлияний она могла дать волю рукам и так это могло случиться. Если бы это случилось в Нью-Йорке, я бы уже сидел в полицейском участке вместе с детективами и помощником окружного прокурора, которые последующие двадцать четыре часа выбивали из меня признание. К счастью для меня, английская система правосудия предоставляет некоторую отсрочку. По крайней мере пока дело не будет закончено. Судопроизводство здесь сильно отличается от него.

– Да, – пробормотал Карвер, – и они это сделают, не так ли? – он смотрел как Уоллес поднялся и тоже всьал на ноги. – Смотри, старина, местный комиссар полиции – мой старый друг. Если твои дела пойдут совсем плохо, я буду счастлив замолвить за тебя словечко. И, вообще, если мы можем хоть что-нибудь сделать…

– Только одну вещь. Мне бы хотелось воспользоваться вашим телефоном, если можно. Именно за этим я и пришел, – он усмехнулся, глядя на их обескураженные лица. – Кроме того мне хотелось предупредить, что сегодня здесь обязательно появится полиция со своими расспросами.

– Допрашивать нас? – вырвался у Лоррейн удивленный возглас.

– с какой стати они будут этим заниматься? – сказал её муж.

– Мне пришлось подробно рассказать им все, что я делал в тот вечер. И яне мог не упоминуть, как заходил к вам в поисках Фэй. Может быть вы сможете дать мне характеристику, – сухо добавил он.

– Самую лучшую, – кисло улыбаясь подыграл ему Карвер. – Воспользуйся телефоном в гостиной, ты же знаешь где это находится.

Когда Уоллес вошел через французское окно, служанка пылесосила пол в гостиной. После того, как он объяснил причину своего появления, она выключила пылесос и вышла из комнаты, что с её стороны было проявлением деликатности. А полминуты спустя он уже разговаривал с Сиднеем Джослином и даже был рад, что к телефону подошел он, а не Энн.

– Первый раунд закончен, – сказал он.

– Они поверили вашей истории?

– Пока да.

– Ты ведь не арестован?

– Я сделал заявление. Пологаю, что мне позднее придется сходить в полицейское управление и подписать его. Не знаю, что может произойти после этого, но пока я на свободе и не ограничен в передвижении. Поэтому-то мне и удалось вам позвонить. Нам нужно увидеться.

– Обязательно, Давид.

– Вы знаете, где находится «Оазис», – сказал он, имея в виду ресторан с баром, одним из владельцев которого был Нейл Бенедикт. – Это на втором этаже выходящем на Марин-сквер, но вход находится за углом.

– Мне это известно. Во сколько?

– В час дня. Мы сможем там же и пообедать.

– Мне прийти одному?

– Да. Передайте Энн мои лучшие пожелания, пусть не беспокоится, но на этот раз я хочу видеть именно вас. Я уверен, что она поймет.

Когда ДейвУоллес вернулся домой, под хлебным деревом стояла машина, которую он до сих пор не видел. Она была немного получше, чем полицейская машина, за рулем сидел негр. Рядом стоял мужчина в костюме из рубчатой ткани и разговаривал с Оливером. Когда он повернулся Уоллес узна Джо Андерсона.

– О, Господи, Дейв! – воскликнул он при приближении Уоллеса. – Твой слуга рассказал мне, что случилось. Фэй не была самой кроткой дамой на этом свете, но убийство… – неоконченная фраза повисла в воздухе, Джо достал сигару изо рта, покачал головой и тяжело вздохнул. – Это отвратительно. Кто же мог на такое решиться? Зачем? У полиции есть какие-нибудь подозрения9

Уоллес ответил на эти вопросы и ещё массу других, но это уже стало рутиной, и он делал это не задумываясь. Дейв рассмотрел его темные глаза, скрытые за слегка тонированными стеклами очков, усы вечавшие довольно толстые губы, выдающийся вперед нос и коротко подстриженные седеющие волосы. Он видел, как тот снова взял в рот сигару, и снова вспомнил про пепел, который обнарущили сегодня утром. Уоллес понимал, что подобные свидетельства являются прерогативой полиции, и когда поток вопросов иссяк, заметил:

– Я полагаю, что они захотят переговорить с тобой ещё сегодня.

– Полиция? – Андерсон нахмурился и закусил зубами кончик сигары. – Какого дьявола им это нужно?

– Можно догадаться, что им захочется поговорить со всеми её знакомыми. Не так давно вы довольно приятно проводили время, разве не так?

– Она приятно проводила время с массой людей, – без обиняков заметил Андерсон. – Но тебя это никогда не волновало, не так ли?

Если верить Фэй, то тебя это заботило меньше всех. В любом случае я едва ли виделся с ней последние три недели.

– И именно поэтому выписал на неё чек?

– Какой ещё чек?

– Полиция нашла твой чек на сто долларов в её бумажнике. Он был датирован двумя днями ранее, но так и не обналичен.

– Ах, так, – Андерсон вынул сигару и выдохнул вверх струйку дыма. – Она сказала, что у неё трудности с деньгами, и я выдал ей авансом.

– На каких условиях?

– Ты же знаешь, что у меня естьсобственность, – Джо махнул рукой в направлении города. – Живу в одном доме, а другой использую для спекулятивных сделок. Продаю участки или стараюсь их продать. Фэй служила мне подсадной уткой, подбирала перспективных клиентов. Она работала в магазине отеля и встречалась с разными людьми. Фэй давала мне кое-какие наметки, и именно поэтому я и заехал сюда сегодня утром. Хотел узнать, нет ли чего-нибудь для меня.

Пока Андерсон говорил, его слова звучали довольно убедительно, но в конце концов убеждать людей в своей правоте было его профессией. Насколько ему было известно Джо по утрам никогда здесь не появлялся, но у Дейва сейчас не было настроения спорить с ним. Вместо этого он направился к его машине. Андерсон шел рядом и без умолку болтал о том, насколько его потрясла смерть Фэй, и предлагал свою помощь в случае необходимости. Уоллес почти не обращал на него внимания, все его внимание было сосредоточено на громадном негре, сидевшем за рулем. Его белая фуражка была сдвинута назад, и, когда он посмотрел на Дейва, его крупное, волевое лицо было непроницаемым. Но Уоллеса интересовало совсем другое, Дейв смотрел на его большие, мускулистые руки, покоившиеся на рулевом колесе. На мизинце левой руки у шофера он заметил массивный серебряный перстень.

Это показалось ему убедительным доказательством того, что этот негр со своим хозяином или бел него набросился на него прошлым вечером, но в тот же момент он сообразил, что оснований для обвинения нет. Полиции не было известно об этой части вчерашних событий, и не было никакой возможности говорить об этом в данный момент. Когда-нибудь6 если его загонят в угол, можно будет постараться рассказать эту историю, а в данный момент он удовлетворился простым вопросом к его хозяину.

– Ты не появлялся здесь около десяти вчера вечером?

– Я? – брови у Андерсона поползли вверх, и его удивление казалось искренним. – Черт подери, нет. Ты же видел меня в баре.

– Это было раньше, – возразил Дейв. – А что было потом?

– Отправился домой, – усаживаясь на заднее сиденье, Андерсон ткнул пальцем негра в спину. Джеф может подтвердить это.

Уоллес посмотрел вслед удаляющейся автомашине и только тут заметил стоявшего рядом Оливера. Взгляд его был уклончив, а когда он снял свою соломенную шляпу и откашлялся, то стал похож на мальчишку, собиравшегося признаться в какой-то шалости.

– Сэр, – неуверенно начал слуга.

– Да, Оливер.

– По поводу вчерашнего вечера. Я вам ещё не все рассказал.

– В самом деле? – живо полюбопатсявовал Уоллес.

– Я не знал об этом, пока Эрнестина не рассказала мне.

– Ну хорошо. Что ты хочешь рассказать?

– У Эрнестины вчера разболелся зуб и всю ночь не давал ей покоя. Она не стала жаловаться мне и тихо лежала рядом, вот я и подумал, что она спит, но это было не так.

Она слышала, как подъехали две автомашины.

– Когда?

– По её словам вскоре после вашего отъезда во второй раз. Она не может сказать, сколько времени прошло, но сначала подъезжала первая машина, постояла минут десять и уехала. Потом появилась вторая машина, она в этом уверена, потому что звук был совсем другой. Эта пробыла здесь совсем недолго, считанные минуты. Затем появились вы и срзу после этого она уехала.

Уоллес попытался сопоставить факты. второй машиной несомненно была та, когорую он видел перед нападением, но так и не смог определить марку. То, что была и ещё одна машина было довольно интересно, но в данный момент толку от этого было мало, он не стал строить предположения и догадки без дополнительной информации, а решил просто пока запомнить этот факт.

– Она больше ничего не слышала?

– Нет. Вскоре после этого она все-таки уснула.

Уоллес поблагодарил его и посоветовал не говорить об этом, если снова появится полиция. Потом сослался на неотложное дело и предупредил, что если кто-нибудь захочет его видеть, то Оливер может сказать, что ему неизвестно, когда вернется хозяин.

 

11

По мере того, как Дейв Уоллес приближался к площади Марин-сквер, полуденное движение транспорта становилось все более напряженным, пока наконец ему не пришлось остановиться позади длинного ряда машин, и он начал разиышлять над истоками этого названия. потому что Марин-сквер не была площадью в общепринятом смысле этого значения, а скорее широкой усаженной деревьями аллеей, разделявшей мостовую на две части, тянувшейся несколько кварталов до самого порта и составлявшей центральную часть города.

Круизный лайнер, который он виде прошлой ночью в начале Королевской пристани смонило серо-синее грузовое судно довольно современного вида, и когда Дейв проезжал вдоль Южного причала, то оглянулся и увидел вдалеке один из рудовозов, доставлявших алюминиевую руду из Гвианы. Неподалеку от здания таможни ему удалось найти место для парковки, запер машину, перебросил пиджак через руку и направился вдоль пристани, служившей конечным пунктом для судов, курсировавших между островами.

Ему было известно, что Ник Рэнд иногда бросает якорь в стороне от яхт-клуба, но его шхуны на месте не оказалось, когда он проезжал мимо, но теперь ему не составило труда заметить место её стоянки. Остальные шхуны с облупившимися черными бортами были местной постройки и, по большей части, без дополнительной силовой установки, с широкими, грубо сработанными корпусами и такелажем, да кое-как сколоченными грязными палубными надстройками. «Морская ведьма» Ника Рэнда отличалась от своих сестер-работяг как грузовая яхта от рыбацкой лодки. Спроектированная и построенная в Новой Скотии, она была футов шестидесяти пяти в длину с изящными обводами морского судна, её синий корпус контрастировал с незапятнанной белизной палубных надстроек.

Для спасения от палящих солнечных лучей на корме был натянут тент, и Уоллес с удовлетворением заметил, что обнаженный до пояса цветной мужчина драил палубу, а одетый на такой же манер Рэнд отдыхал с бутылкой пива в шезлонге. Он был босиком, на его длинныхе белокурые волосы было нахлобучено видавшее виды кепи яхтсмена, а на коленях лежала газета, из-под которой виднелись замызганные белые парусиновые брюки.

– Можно взойти на борт?

Рэнд огляделся и отложил в сторону газету.

– Считай, что разрешение получено, – Уоллес осторожно поднялся на палубу, и он небрежно махнул рукой, деожавшей бутылку, в сторону складного стульчика. – Присаживайся. Как насчет пива?… Эстебан! – позвал Ник матроса, но когда Уоллес отрицательно покачал головой, снова выкрикнул. – Отставить. Продолжай заниматься своим делом.

Уоллес был бы непрочь промочить горло, но в свете того, о чем собирался говорить с ним, счел за лучшее отказаться от подобного проявления радушия хозяина. Он присел на стул и положил пиджак прямо на палубу.

– Чем обязан? – поинтересовался Рэнд, откинувшись назад и сложив свои мускулистые руки на загорелой груди. – А где же мольберт, краски, кисточки?

Уоллес внимательно посмотрел на его приятное лицо. Широкая усмешка казалась вполне естественной, серые глаза с юмором смотрели из-под выцветших на солнце бровей. Однажды ему сказали, что они с Ником очень похожи, но сам он так не считал. Рэнд был на дюйм-другой повыше ростом и крепче сложением. Цвет волос у них был почти одинаковый, но Ник носил длинные волосы, и на концах они были посветлее. Глаза были одной формы и почти одинакового цвета, но угловатое, мускулистое лицо Ника было под стать его крупной шее. Рельефность мускулатуры особенно выделялась на его обнаженном торсе. Взгляд Уоллеса скользнул по его руке, покоившейся на правом бицепсе, и заметил металлический блеск массивного золотого перстня с печаткой на третьем пальце. На мизинце кольца не было, но Дейв засомневался в том, что ему зажали рот левой рукой, а раз так, то кольцо могло оказаться и на третьем пальце, разве не так?

Он так и не смог ответить на этот вопрос, когда понял, что Рэнд ждет от него ответа на свой вопрос.

– В это утро мне не до живописи, – заметил Дейв. – Полиции здесь ещё не было?

– Полиции? Ты имел в виду службу безопасности порта? Какого черта им здесь делать, у меня с таможней все чисто, – рассмеялся он в ответ и добавил. – Если ты думаешь о тех маленьких неприятностях в прошлом году, забудь об этом. Теперь у меня все в полном порядке, можно сказать, что я веду себя здесь как примерный мальчик.

Ник приподнял бутылку и сделал несколько глотков, потом окинул взглядом гавань и снова усмехнулся.

– У меня теперь другие приработки, и, слава Богу, гораздо более безопасные. Деньги небольшие, но я понял, что жадность до добра не доводит. Это началось, когда новый премьер здесь на Барбадосе так поднял налоги на ром, что в моем бизнесе нужно быть сумасшедшим, чтобы не извлечь из этого кое-какую прибыль.

Он посмотрел на Уоллеса и снова сел на своего любимого конька.

– Предположим у меня четырех-пятидневный чартерный рейс с туристами на борту. Я сообщаю барбадосской таможне, что отправляюсь на десять дней и буду брать на борт приличное количество спиртного. Им наплевать, сколько рома я вывезу, поскольку не собираюсь привозить его обратно. Положим я взял на борт десятьящиков прямо с винокурни беспошлинно, – Ник поднял бутылку, чтобы подчеркнуть важность сказанного, – ведь налоги составляют значительную часть его цены и все счастливы. А когда я встану на якорь в Сан-Винсента или Гренаде, местные ребята перегрузят в свою шлюпку ящиков восемь. Выходит по двадцать пять долларов прибыли с ящика и пара сотен у меня в кармане. Не жирно, но приличный довесок к моему бизнесу. В другое время, – продолжил он, погружаясь в приятные воспоминания, – я захожу на Мартинику. Бываю там не часто, с ромом там делать нечего, но ты берешь на борт бренди и шампанское, и снова беспошлинно, понимаешь? Привожу все это сюда и попадаюсь. Сумел отделаться штрафом, но теперь в этих местах веду себя паинькой. Черт побери, я собираюсь делать на этом деньги и могу попробовать провернуть то же самое в Венесуэле. Ты следишь за моей мыслью?

– Конечно, – заверил его Уоллес, но я не имел в виду портовую полицию. Я думал совсем о другой.

Рэнд нахмурился и его серые глаза моментально насторожились.

– А что им от меня может быть нужно?

Дейву уже пришлось сегодня рассказать эту историю с разными подробностями полиции, Карверам и Джо Андерсону. Теперь ему пришлось повторить все сначала, выслушивая испуганные комментарии и вопросы Рэнда, но не обращая на них особого внимания. То, что он собирался сказать требовало от него некоторой сосредоточенности и ему пришлось снова взвесить крупицы информации, которые он собрал об этом человеке.

Большая её часть стала известна ему от Фэй, у которой было гипертрофированно развитое любопытство, а после обильных возлияний она не могла отказать себе в удовольствии посплетничать. Как ему было известно, Рэнд происходил из известной монреальской семьи, но в конечном счете приобрел статус паршивой овцы. Только с третьего захода ему удалось получить диплом подготовительной школы, а его поведение в колледже создало ему репутацию кочующего студента и стало барьерои для получения степени. Где-то в Канаде у него были жена и ребенок, которых содержала его семья.

Впервые он появился на Барбадосе, чтобы приятно провести время. Потом решил осесть здесь и заняться каким-нибудь делом. Его семья наверное с удовольствием назначила ему содержание, только бы он держался от них подальше. Первое время дела шли без особого успеха, но он сумел уговорить свое семейство приобрести ему «Морскую ведьму» у одного канадца, оказавшегося без денег на ремонт судна.

Была произведена полная перестройка, установлен небольшой дизельный мотор, так что теперь там три маленькие, но комфортабельные двухкомнатные каюты, два душа и салон. Растущая популярность островов среди канадцев и американцев, желавших убежать от холодной зимы, подоспела как раз вовремя и чартерный бизнес Рэнда процветал. Из того, что слышал Уоллес, выходило, что туристам недельная поездка обходилась в тысячу долларов плюс расходы на еду и спиртное. За короткие рейсы он брал по шестьдесят американских долларов с пары в день плюс дополнительные расходы.

У Рэнда был небольшой коттедж на побережье с подветренной стороны Барбадоса, и, хотя он редко бывал там, служил ему в той или иной мере штаб-квартирой. Его рейсы пролегали от Барбадоса до Сан-Винсента, Гренады и Порт-оф-Спейна. И тут Уоллес вспомнил ещё об одной вещи, известной ему от Фэй, и она показалась ему крайне важной в свете того, что он уже знал.

Прошлый сентябрь Рэнд едва не лишился своей шхуны, захваченный в море ураганом. «Морская ведьма» лишилась обеих мачт и почти всего парусного оснащения, а также получила значительные повреждения палубы. Несколько недель судно стояло на ремонте, а Ренду пришлось занять десять тысяч долларов, чтобы покрыть его стоимость. По информации Фэй деиьги он достал у Герберта Карвера и выдал расписку на эту сумму. Уоллесу пришло в голову, что если долг до сих пор не погашен, то у рэнда может быть мотив для убийства. Собираясь разузнать об этом все, что только можно, он внимательно прислушивался к его словам.

– Конечно, все это выглядит не очень-то законно, но, – тут он поставил пустую бутылку из-под пива на палубу, – я все ещё не понимаю, почему полиция должна меня побеспокоить.

– Они наверняка захотят проверить всех приятелей Фэй.

– Приятелей? – с ухмылкой проворчал он. – И все из-за того, что мы с ней отдохнули вместе пару недель?

– У меня сложилось впечатление, что Фэй так не считала. Если хочешь знать, она очень переживала из-за этого, – Дейв заколебался, но все же решился немного поблефовать. – Она влюбилась в тебя, а ты её оставил ради Лоррейн.

– Оставь это, Уоллес. У меня на каждом острове по любовнице. Слышал, как говорят про моряков – по одной в каждом порту. Я знаком с Лоррейн уже больше года. Мы отличные друзья, и то же самое можно сказать про Карвера.

– Расписка на десять тысяч все ещё у него?

– Да, а в чем дело?

– На какой срок она составлена?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну на три или на шесть месяцев…

– Должна быть оплачена по предъявлении.

– Фэй могла доставить тебе немало хлопот, если ты ей досадил.

– Ты это уже говорил.

– Она была очень мстительной, особенно после обильной выпивки. Мне просто интересно, не не угрожала ли тебе Фэй рассказать все Герберту Карверу.

– Карверу? – Рэнд так произнес это слово, словно слышал его впервые. – На кой черт ей могло это понадобиться?

– Я не буду оспаривать твою дружбу с Карвером, но мне всегда казалось, что Герберт влюблен в свою жену. И если ему станет известно, что у Лоррейн есть кто-то на стороне, то он может отнестись к этому гораздо чувствительнее, чем более молодой мужчина. Если Карверу вздумается прижать тебя, то он может потребовать оплатить этот вексель. В его власти наложить на шхуну арест, а может быть и вывести тебя из этого бизнеса.

Рэнд снова сложил руки на груди и холодно посмотрел на него.

– Слушай, старина, а ты ведь мелешь вздор.

– Мне несколько раз приходилось летать на Барбадос в субботу утром, – настаивал Уоллес. – Из них дважды я оказывался в одном самолете с Лоррейн.

– К чему ты клонишь, черт побери? – потребовал Ник. – Всем известно, что она каждые две недели отправляется туда, обычное дело.

– Она летает туда кождое второе субботнее утро, – не унимался Уоллес, – а возвращается поздно вечером в воскресенье или в понедельник утром. Чем ей там все это время приходится заниматься кроме посещения парикмахера и портного?

– У неё там друзья.

– В одну из этих поездок я попытался торговать своими картинами прямо на улицах и видел твою шхуну у причала. Это свидетельствует о том, что если Лоррейн потребуется компания, то ты всегда под рукой.

– Что? – сказал бледный как полотно Ник Рэнд.

– В другой раз я видел, как вы выпивали в «Патио».

– О, Господи, а почему бы и нет? Я угощаю её каждый раз, когда встречаю там, – он вскочил на ноги и грубо расхохотался. – Мне кажется, что у тебя солнечный удар.

– Может быть ты и прав, – заметил Уоллес, вставая, потом посмотрел на неспокойные воды залива. Ему подумалось о визитной карточке у него в кармане, которая напоминала ему о существовании человека по имени Леон Дусетт, частном детективе с Барбадоса. Даже не веря полностью в свое предположение, но желая сохранить инициативу, он заметил. – Если у тебя с Лоррейн на Барбадосе что-нибудь было, а Фэй узнала об этом, то она была из тех, кто не остановиться перед тем, чтобы заявиться к Карверу и выложить ему все подчистую. А мне известно, что у неё прошлым вечером была назначена встреча прямов бунгало. Я сначала не смог догадаться об этом, но она затеяла ссору с единственной целью выдворить меня из дома. Некто пришел к ней на встречу, не обязательно с целью убийства, а просто потому, что она расролагала сведениями, представлявшими для него ту или иную угрозу в некотором роде. Но у неё было такое настроение, что потерять голову млм выйти из себя трудности не составило бы, и это могло закончиться тем, что её схватили за горло и нажали чуть сильнее, чем нужно. В данный момент я возглавляю список подозреваемых, но мне хочется удостовериться, что я не одинок, так что мне придется включить в него и тебя, Ник.

Когда он закончил, то неожиданно заметил, что Ник Рэнд смотрит в какую-то точку где-то у него за спиной. Затем на его красивом лице появилась кривая ухмылка, а в его голосе зазвучали сардонические нотки.

– Если бы я не знал тебя лучше, то мог подумать, что ты накурился опиума, но должен признаться, в одном ты все-таки прав, когда говорил, что слуги закона могут нанести мне визит, и вот они уже приближаются.

Уоллес обернулся и увидел знакомый ему черный полицейский седан, а к ним направлялись двое аккуратно одетых негров, даже отсюда дейв узнал инспектора эдвардса и сержанта Финли.

 

12

Отель «Бретань» находился в северном районе города между «Саванной» и официальной резиденцией губернатора. До тех пор, пока не открыли «Хиллсайд», ресторан «Бретани» возможно во многом благодаря своему великолепному шеф-повару считался лучшим в городе, даже не смотря на то, что вид его на первый взгляд казался непритязательным. Расположенный в конце улицы с односторонним движением, которая на самом деле вряд ли могла быть чем-нибудь иным, чем переулком, у него были номера располагавшиеся четырехугольником с плавательным бассейном в центре. Отделенный от него невысокой стеной здесь находился открытый зал ресторана, другой зал с кондиционированным воздухом располагался на другом конце небольшого коридора.

Незадолго до полудня Дейв Уоллес поднялся по ступенькам отеля и справился у дежурного, где можно найти Ширли Годдорд. Клерк заверил, что она где-нибудь неподалеку, но поскольку никогда подолгу не сидит на одном месте, то ему трудно сказать точно, где её можно найти. Информационная стойка и прилегающая к ней кабинка пустовали, но Уоллесу удалось разыскать её в баре, который отличался тем, что имел кондиционированный воздух и некоторую оригинальность в освещении, которая делала невозможным рассмотреть, что налито в твоем бокале. Она с помощью жестов общалась с тремя мужчинами в другом конце бара, и он подождал, пока его не заметили. Ширли помахала ему рукой и сразу же присоединилась к нему.

– У тебя нет желания выпить?

– Даже лимонад не стала бы, – она взяла его за руку и сжала, расстроенное лицо и огорчение, застывшее в её зеленых глазах, сказали ему, что она знает о случившемся.

– Ты уже знаешь, что случилось?

– Несколько минут назад здесь была полиция. Даже не могу выразить, насколько я потрясена и взволнована.

– Да. Ну, я только рад, что ты узнала об этом не от меня.

– Не стану притворяться, что она мне нравилась, – сказала она, словно не услышав его слова. – Бывали моменты, когда мне казалось, что я просто ненавижу её, но… – она вздохнула, и одной рукой бессознательно потянулась к своему горлу, – такой конец, – она передернула плечами. – Меня знобит каждый раз, когда я вспоминаю об этом, – она не убрала свою руку и немного прищурилась. – Полиция просто замучала меня вопросами. Я полагаю, тебе пришлось сообщить им о вчерашнем визите.

– Я должен был рассказать им все.

– Похоже, они полагают, что Фэй уже была мертва в то время, как я была там. Ты же тогда говорил, что уже заглядывал в её комнату, и что её нет дома.

– Все так и было. Я заглянил, так же как и ты.

– Полиция вела себя так, словно они не верят мне. Как она могла быть там…

Уоллес перебил её.

– Все из-за того, что никто из нас не открывал дверь настежь. Ее убийца усадил её в кресло, а это несколько в стороне от кровати.

– Специально?

Дейв ответил, что не знает, а затем поинтересовался не говорила ли она полицейским, что он встречается с другой женщиной.

– Какой женщиной?… Ах, – добавила Ширли, словно только что поняла о чем идет речь. – Ты имеешь в виду мои слова вчера вечером? Нет. Да они и не спрашивали…

– Откуда ты знаешь про существование Энн? Тебе когда-нибудь приходилось её видеть?

– Нет, я даже не помню, кто сказал мне об этом, – она снова запнулась, между её бровями появились морщинки. – Это был кто-то, кого я хорошо знаю, но сейчас мне трудно вспомнить кто.

– и что тебе рассказали?

– Что-то о том, что видели тебя с молодой темноволосой девушкой. Им не было известно, кто она, но говорили, что она сногсшибательная девушка, а я говорила, что рада всему этому и тебе давно уже пора избавиться от Фэй, потому что ты заслуживаешь лучшей доли.

Уоллес задумался над её словами, а потом перешел к вопросу, который привел его сюда.

– Фэй когда-нибудь появлялась здесь с Джо Андерсоном?

– много раз. Не так уж часто последнее время, но какое-то время…

– Как они себя вели, я имею в виду, когда были вместе? Было заметно, что они больше, чем друзья?

– В первое время именно так оно и было, но когда они появились здесь в последний раз все было совершенно иначе.

Ширли указала в угол на одну из полукруглых банкеток.

– Вон там они сидели. Здесь кондиционированный воздух, и поэтому плохая слышимость. Ты можешь наблюдать за людьми со стороны, но ничего не слышать. Я как раз беседовала с какими-то туристами, но по жестикуляции Фэй поняла, что они о чем-то спорят. Мне стало понятно, что Андерсон разозлился на нее. Он был так взбешен, что проходя мимо, даже не заметил меня.

– Еще один вопрос, Ширли, – сказал Дейв. – Не хочу показаться слишком назойливым, но мало что из происходящего вокруг может ускользнуть от твоего внимания, и тебе возможно известно, по какой причине Фэй разгуливала с пятью сотнями долларов в сумочке?

Ширли некоторое время молчала, потом бросила настороженный взгляд в сторону двери. Стало понятно, что она избегает смотреть ему в глаза.

– Пять сотен наличными? Я давно уже не видела таких денег.

– Пять новеньких стодолларовых банкнот, – пояснил Уоллес. – Полиция обнаружила их, когда осматривала её вещи.

– Извини, Давид, – Ширли покачала головой. – Мне об этом ничего не известно. Я только знаю, что, – она с отвращением поморщилась, – будь у меня хоть крупица здравого смысла, то я никогда не оказалась бы в твоем доме вчера вечером…

Местное название «Хиллсайда» было «отель Вверх тормашками». Построенный на крутом склоне холма с видом на «Саванну» и скаковую дорожку он поднимался на семь этажей вверх с номерами для гостей, вестибюлями, залами и местами для прогулок на первом этаже. На взгляд Уоллеса его архитектура была эклектической смесью карибского и восточного строительства с открытой террасой и бассейном, стилизованном по форме в виде острова и располеженного этажом ниже вестибюля.

После очень короткой поездки из «Бретани» он оставил свой автомобиль на центральной стоянке в стороне от входа и пошел по асфальтовой дорожке. У него не было особой надежды разузнать что-нибудь здесь, но Дейв решил использовать любую возможность получения информации и это привело его в магазин сувениров, где ещедневно после полудня по три часа работала фэй. Его интерьер производил на первый взгляд довольно беспорядочное впечатление, а его товары предназначались для того, чтобы заинтересовать женскую половину туристов. Плетеные соломенные сумочки, некоторые даже привезены из Доминиканской Республики, любых фасонов и размеров соломенные шляпки, шарфики, серебряные браслеты, ожерелья, халатики, заколки в своем большинстве были местной ручной работы.

Хозяйкой оказалась пухлая дама лет пятидесяти с тщательно уложенной прической из медно-красных волос. Этот отттенок вызвал у Уоллеса как у художника профессиональный интерес – ему никогда раньше не приходтлось встречать ничего похожего. Для этого возраста на её лице было слишком много косметики, полосатая юбка всех цветов радуги была слишком широкой, а хлопчатобумажная блузка черезчур облегающей. Ее короткие с накрашенными ногтями и обутые в сандалии ноги являлись завершающим штрихом производимого ею впечатления. При его появлении у неё налице автоматически появилась дежерная улыбка, и она тут же поинтересовалась, чем может ему помочь. Он улыбнулся ей в ответ и сразу предупредил, что не собирается ничего покупать.

– Я зашел кое-что выяснить про свою жену, – начал Дейв. – Я мистер Уоллес.

– Неужели? – её голос утратил теплоту и сердечность, а глаза с голубыми тенями вокруг мгновенно стали холодными.

– Она работает здесь, не так ли?

– Сейчас я в этом уже не уверена.

– Извините, не понял.

– Я была к ней более чем снисходительна, – пояснила женщина, – позволила выбрать время работы на её усмотрение. Существовала договоренность, что она будет работать по три часа каждый день кроме воскресенья. Я приспособила свое расписание к её графику, если бы она работала с часу до четырех либо с двух до пяти.

– А как насче вчерашнего дня?

– Именно об этом я и хотела рассказать, мистер Уоллес, – она поджала губы и в её голосе появилась враждебность. – Фэй заявилась вскоре после часа, в это время у нас бывает много работы. Но за первый же час ей дважду звонили по телефону, хотя у нас не принято пользоваться телефоном по личному делу во время работы.

– Кто-нибудь приходил к ней?

– Нет. И я полагаю, что должна быть ей за это благодарна. Нет, только эти звонки, а вскоре после второго из них, как раз сразу после двух часов, она заявила, что уходит до конца дня. Ну, и я предупредила её, что она может не возвращаться.

– Она и не вернется, миссис.

– Эткинс, – сказала женщина и откашлялась, – мне не хотелось бы показаться грубой или чрезмерно требовательной…

– Нет, нет. С этим все нормально, – заверил её Уоллес.

Миссис Эткинс едва заметно пожала плечами.

– Ну, в этом случае, – сказала она, удовлетворенная столь полюбовным решением вопроса, – полагаю, что мне надо будет вернуть ей часовую оплату. В субботу она полностью получила за свою работу, а вчера отработала только час…

Дейв выдавил из себя вежливую улыбку и попятился к двери. Он заверил её, что не может взять эти деньги, и только надеется, что они несколько загладят причиненное его женой неудобство.

Редакция ведущей городской газеты «Гардиан» находилась на углу Сан-Винсент стрит, и Уоллесу посчастливилось найти место для парковки всего в одном квартале от нее. На первом этаже находились деловые конторы, он сразу поднялся на второй, и после справочной повернул налево. Вскоре Дейв оказался в большой комнате с высоким потолком, незастеленным полом и окрашенными известковой краской стенами. Человек, которого он искал, занимал стол почти в самом центре комнаты. Это был местный журналист по имени Симс, его главной специализацией был крикет, и, как дополнение, скачки. Это был мужчина неопределенного возраста, но ещё не старый, носивший очки в темной оправе с массивными дужками. Когда он заметил приближавшегося Уоллеса, то перестал стучать по клавишам пишущей машинки и откинулся на спинку стула.

Журналист сказал, что уже слышал об убийстве жены Уоллеса, и соответствующим образом прокомментировал это событие. Он заметил, что если бы гоавному редактору стало известно о его присутствии, то Дейву пришлось бы сделать заявление. Полиция, насколько ему понятно, ещё не арестовала Уоллеса и не согласился бы он дать комментарии по этому поводу.

– Нет, – отрезал Дейв. – Я просто зашел прояснить пару вопросов о лошадях.

Симс неодобрительно посмотрел в его сторону, словно мысль6 что человек, чью жену только недавно убили станет интересоваться такой ерундой, приводила его в шок. – Если тебе хочется выяснить, не было ли у меня приличных выигрышей, то я вынужден буду тебя огорчить.

– А как шли дела?

– О, – его лицо приобрело выражение заговорщика. – Время от времени я ставил на победителя. Вчера, например.

– А как шла игра у Нейла Бенедикта?

– Ха! Он то и был тем, кто вывел меня на эту лошадь.

– Местная лошадка?

– Нет, нет. Конечно он всегда следит за местными скачками, но у него дела с букмекером из Лондона, он не остается в накладе, – добавил журналист. – Нейл делает крупные ставки, но нечасто. Он собирает неплохой урожай, вот, например, вчера. Бенедикт поставил пять сотен фунтов на эту лошадь, а она шла пять к двум. Я сам рискнул десятью фунтами, а это для меня приличные деньги.

Уоллес улучил мгновение, чтобы перевести эти суммы в местную валюту. Пятьсот фунтов составят ченырнадцать сотен американских долларов, а это в свою очередь даст около двух тысяч местных.

– Выйдет около пяти тысяч долларов, – подсчитал он.

– Пять штук в плюсе, – подтвердил Симс. – Кругленькая сумма, разве не так?

– Он выиграл её вчера?

– Вскоре после полудня.

– Впервые со вчерашнего вечера у Уоллеса забрезжила слабая надежда. Он старался использоватьдаже самый безнадежный шанс, проаерить самые невероятные версии. Вот и сейчас Дейв наведался сюда, зная, что от спортивного журналиста не ускользнет ни одно сколько-нибудь значительное событие на скачках. Эта информация помогла ему получить подтверждение собственным догадкам, а когда он встал и посмотрел на часы, то уже рассчитывал свой следующий ход.

 

13

Занимавшие второй этаж ресторан и бар «Оазис» находились к востоку от Ценрального почтампта, но сравнительно близко к королевской пристани и Туристическому бюро, что было очень удобно для изнывающих от жажды туристов, как приезжающих, так и отъезжающих, которые составляли основную массу его посетителей в зимнее время. Нейл Бенедикт не руководил этим заведением, но был одним из его совладельцев и большую часть своего свободного времени проводил здесь. Он был хорошо знаком с многими управляющими, отвечавшими за отдых и размещение туристов на круизных судах, заходивших в Порт-оф-Спейн, так что «Оазис» стоял в верхней части списка мест, рекомендованных пассажирам для посещения во время стоянки в порту.

Угол этого здания выходил на площадь, хотя сам вход располагался на прилегающей улице. Балконы, идущие по его обеим сторонам, были достаточно просторными, чтобы разместить ряд столиков и превратиться в достаточно уютное место для наблюдения за нескончаемой суетой на пешеходных дорожках и движением транспорта внизу на улице. Для тех, кто предпочитал кондиционированный воздух, главный зал предлагал современный интерьер, его черные стены были увешаны рисунками со сценами из местной жизни, а приглушенное освещение буквально ослепляло каждого, кто попадал сюда после ярко освещенной солнцем улицы.

Дейв Уоллес не был приверженцем яркого освещения, и когда он прошел через массивные стеклянные двери незадолго до часу дня и ощутил прохладный поток воздуха, ему пришлось воспользоваться своим чутьем и интуицией. Он знал, где находятся столики, располагавшиеся вдоль трех стен помещения, но ему было трудно разобраться, какие из них свободны, и прошел в бар, так как знал, что тот находится точно справа от него. Свет из-за стойки бара позволил ему различить фигуры двух барменов. Ближайший к нему, местный житель по имени Эмиль улыбкой поприветствовал его, и Дейв сообразил, что слухи об убийстве сюда ещё не доходили и в душе был этому рад.

– Доброе уьро, мистер Уоллес. Как вы находите сегодняшнее утро?

– Доброе утро, Эмиль. Пива, пожалуйста.

– Местное или…

– Нет. Туборг или Хайнекен.

– Да, сэр.

Уоллес достал сигарету. Эмиль поставил перед ним запотевшую бутылку, но не стал её открывать сразу и щелкнул зажигалкой. Через некоторое время глаза Уоллеса свыклись с полумраком, и он смог различить посетителей за столиками, большинство из них было в песпрых рубашках, блузках и шортах, которые немного мешковато сидели на мужчинах и слишком плотно облегали женские бедра. На свободных стульях были свалены фотоаппараты, соломенные шляпы и разнообразные сувениры, а их хозяева казались слишком утомленными или скучающими, чтобы наслаждаться своими напитками.

С первым же глотком пива Уоллес погрузился в размышления над информацией, полученной им в редакции «Гардиан», решая, удастся ли ему развить успех предоставившихся ему сегодня возможностей. Он знал, что Эмиль мог быть в курсе дел, которые проворачивал на скачках Нейл Бенедикт, но то, что затем произошло, можно было отнести не только к дружескому расположению бармена, но и умению Дейва направить беседу в нужное русло.

– Эмиль, я слышал, у тебя вчера выдался удачный денек?

– В самом деле, сэр?

– Я имею в виду ту лошадь в Англии, на которую поставил мистер Бенедикт.

– Ах, да, сэр, – у него на лице моментально появилась широкая ухмылка. – Удачный день для мистера Бенедикта, да и для миссис Уоллес тоже.

– Я понимаю, – поддержал его Уоллес, мысленно скрестив пальцы, предчувствуя удачу. – Мистер Бенедикт поставил пятьсот фунтов на этот заезд, не так ли?

– Именно так, сэр, а также пятьдесят для вашей жены.

– Я видел эти стодолларовые банкноты.

– Так она захотела, – рассмеялся бармен. – Очень нервничала, в какой валюте поличить эти деньги, сэр. Уже было поздно обращаться в банки, и мистеру Бенедикту пришлось посылать за долларами в отель «Хиллсайд», – Эмиль снова усмехнулся и снова протер свою безукоризненно чистую стойку бара. – Да, сэр, вчера здесь отпраздновали это событие.

– Мистер Бенедикт уже был здесь сегодня утром?

– Сейчас он сидит как раз у вас за спиной, – ответил тот, указывая рукой куда-то в полумрак зала.

Ответ удивил Уоллеса, но когда он обернулся, а его глаза уже полностью адаптировались к тусклому освещению помещения, то действительно заметил одинокую фигуру Нейла Бенедикта за дальним столиком в углу зала. Занятый изучением лежавшего на столике номера газеты он даже не посмотрел в его сторону, пока Уоллес, не доожидаясь приглашения, не пододвинул себе стул и не сел напротив него.

– А, привет, Дейв, – без особого энтузиазма заметил он.

– Мои поздравления.

– По поводу?

– Я слышал, ты сделал удачную ставку?

– Ставку? – переспросил Бенедикт, не вполне знакомый с американизмами в его речи.

Уоллес поставил на стол свой бокал с пивом.

– Пятьсот фунтов роставленных при выплате пять к двум…

– Именно так, – на широком загорелом лице Нейла появилась слабая улыбка. – Неплохое дельце. Удача приходит далеко не каждому, но в нвстоящее время мой лондонский счет пришел в довольно приличное состояние. А откуда тебе это известно?

– Симс рассказал мне, – ответил Уоллес. – Ты же знаком со спортивным репортером из «Гардиан». А я ещё думал в «Таверне», почему Фэй так дружественно к тебе настроена.

Янтарные глаза Бенедикта настороженно смотрели из под густых бровей.

– Что ты хочешь этим сказать?

Дейв сделал пару глотков пива и неторопливо курил, чтобы оценить все, что ему было известно об этом человеке. Сложив воедино сплетни Фэй, слышанные от неё время от времени, он смог довершить мысленный портрет этого человека.

Бенедикты принадлежали к одной из старейших на Тринидаде семей. Их первоначальные землевладения были растрачены несколькими поколениями его предшественников настолько, что единственными представителями этой фамилии на острове остались только Нейл и его семидесятилетний отец. Уоллес слышал, что в Англии у него была замужняя сестра и брат в Канаде, а из первоначальных владений сахарными плантациями и производства рома, остались только сахарные плантации.

Включая новые приобретения, плантации и фабрики в Карони и Узине СанМаделене стали самыми большими в странах Британского содружества наций. Оставались ещё сотни мелких производителей сахарного тростника, владевших считанными акрами земли и сдававших свой урожай на крупные фабрики, но владения Бенедикта оставались последними в своем роде, хотя и они не отличались размахом.

Если Нейл Бенедикт и уделял какое-то время управлению делами своих предприятий, то из-за своего увлечения скачками и гольфом, поглощавших львиную долю его врнмени, это трудно было заметить невооруженным глазом. Он был постоянным партнером в парах игравших почти каждый день в Сент-Эндрю, если только не уезжал из города по делам. Он не держал скаковых лошадей, но при первой же возможности ходил на скачки не только по всему острову, а также на Барбадосе, Тобаго и Сент-Винсенте и Британской Гвиане. Ставки, которые он делал в Англии были значительными, ему удавалось время от времени оседлать удачу, и дела у него шли довольно неплохо.

Дейв также вспомнил о своем обещании Ширли Годдард не упоминать при нем о её визите в бунгало прошлым вечером. В данный момент это не давало ему ничего, и он решил вернуться к нему в будущем, а теперь Уоллес был готов ответить на вопрос Бенедикта.

– Если бы кто-нибудь сделал для меня ставку, которая принесла пятьсот долларов прибыли, я тоже был бы ему благодарен.

Нейл навалился на стол и подался вперед.

– Давай ближе к делу, Уоллес.

– Ты поставил пятьдесят фунтов для фэй.

– Ну и что?

– Зачем?

– Что зачем?

– Пятьдесят фунтов составляют сто сорок американских долларов. С каких это пор ты стал делать такие ставки для знакомых женщин?

– Не помню.

– Тогда с какой стати ты сделал это для Фэй? Потому что она тебе нравится? Или ты ей что-нибудь должен? А может быть это была плата за молчание?

После этих коротких пямых вопросов на скулах Бенедикта появились желваки, в его глазах вспыхнула и угасла ярость, он быстро смог взять себы в руки, но Дейв запомнил с какой угрозой смотрел на него Нейл. Бенедикт выпрямился и перевел дыхание. Было заметно, что это спокойствие стоит ему некоторых усилий, но в его голосе зазвучали нотки покорности, что само по себе было странным.

– Я скажу тебе, почему, – огрызнулся он, – чтобы раз и навсегда убрать её с моей шеи.

– Какое-то время вы прекрасно ладили.

– Это было большой ошибкой. Я уже был однажды женат, – сказал он, – и должен был знать женщин получше. Может быть меня одурачили её лицо и фигура, но я не знал, что у неё талант создавать неприятности на пустом месте. К тому же у меня было впечатление, что тебе на это абсолютно наплевать.

– Ты не ошибся. Я как-то говорил с Ширли. У вас была размолвка, ты закусил удила и стал таскать за собой фэй.

– Что-то вроде того. В первый раз я сделал ошибку, когда женился и это стоило мне приличной суммы. Собирался жениться на Ширли. просто не хочу, чтобы меня подталкивали на это. Жело не только в Ширли, это ещё из-за моего старика. Внуков ему подавай. Он поставил меня в известность, что в противном случае изменит свое завещание. Я получу только свою долю, а мой братец с сестрицей, которые нимало не беспокоятся об этих местах, продадут плантацию первому встречному.

Он снова вздохнул и взгляд его устремился куда-то вдаль.

– Ну с детьми и у Ширли и у меня все нормально, но какого черта так получается, чем больше тебе кто-то нравится, тем значительнее вероятность ссоры. Время от времени это обязательно случается или же она тебя совершенно не волнует. Тебе это должно быть хорошо известно. Так же случилось и у нас. Глупейший пустяк и мы оба как с цепи сорвались. Гордость, оскорбленные чувства сыграли с нами злую шутку. Как бы то ни было, Ширли отправилась на недельку на Тобаго, а твоя жена оказалась под рукой и была доступна. Она могла быть приятной женщиной, когда этого ей хотелось. И вот однажды вечером, когда мы уже порядочно выпили, я сделал глупость и обещал ей поставить за неё на верную лошадь во время скачек в Англии.

Его короткий смешок на этот раз прозвучал без радости.

– Это была чертовски серьезная ошибка, потому что она никогда не давала мне забыть об этом, напоминала при каждой удобной возможности. Когда я стал избавляться от нее, и мы с Ширли уладили наши проблемы, Фэй взяла за правило ставить меня в неловкое положение припервой же возможности. Как-то раз мы с друзьями устроили вечеринку, так стоило ей увидеть меня, как она тут же промаршировала к моему столику и завела свою песню. Для неё безразлично, что подумают о ней люди. Она поставила своей целью досаждать мне и вела себя так, словно я уклоняюсь от уплаты долга. Ты не поверишь, какую только гадость она могла выдать, – Нейл внезапно замолчал и посмотрел прямо перед собой. – А может быть для тебя это не секрет. В конце концов ведь это ты женился на ней.

Уоллес кивнул, оценивая сложившуюся ситуацию и ожидая продолжения рассказа.

– Так что когда я решил рискнуть на этой лошадке, то сказал об этом Фэй и взял с неё клятвенное обещание. Попытался объяснить ей, что гарантий на выигрыш никто не дает, а тем более при ставках на лошадь с выплатой пять к двум, – он пожал плечами. – Ну, лошадь пришла первой и я заплатил.

– Ты не звонил ей в магазин вчера около двух?

– Нет, она мне сама звонила. Ей очень не терпелось получить свой выигрыш. Мне нришлось доставать для неё сотенные долларовые купюры. Мы опрокинули с ней здесь по паре бокалов, отмечая это событие, но прежде чем отдать эти купюры в её потные, горячие ручки, я заставил Фэй поклясться, что дело улажено.

– А после этого отвез её домой?

– Именно так.

Зная характер Фэй, Уоллес решил, что этой истории можно поверить. Но это не обязательно должно было означать, что ему рассказали всю правду.

Он был бы непрочь оправдать Бенедикта за недостаточностью улик, но не смог бы вычеркнуть из списка подозреваемых.

– Мне кажется полиция будет расспрашивать тебя по поводу этих стодолларовых банкнот.

– Полиция? – его густые брови поднялись вверх, удивление Бенедикта было либо совершенно естественным, либо отличной имитацией этого. – Какого черта это может заинтересовать полицию?

– Сегодня утром они обнаружили эти банкноты в бумажнике у Фэй, – сказал Уоллес и без обиняков, даже несколько грубовато выложил ему эту новость. Его ни разу не прервали, а к тому времени, когда он закончил, у Бенедикта буквально отвалилась челюсть. В его глазах отражалось нарастающее удивление, могло даже показаться несмотря на загар, что его лицо побледнело. Когда наконей он смог переварить информацию, полученную от Уоллеса, в его сузившихся глазах можно было прочесть отголоски злости, а голос приобрел некоторое высокомерие.

– Ну и сукин же ты сын, Уоллес, – возмутился он. – Заявляешься сюда, добиваешься моего расположения и затем…

– Какая тебе разница? – резко спросил Уоллес. – Я все равно говорил им, что Фэй беседовала с тобой в баре в тот вечер. они все равно выяснят, что одно время вы были на дружеской ноге, если уже не докопались до этого. Вероятно полицейские зададут тебе массу вопросов, а сейчас ты уже отрепетировал свой рассказ, и тебе легче будет иметь с ними дело.

Кровь бросилась в лицо Бенедикту, и его враждебность стала очевидной. Он уже собтрался ему ответить, как его внимание привлек кто-то стоявший у Уоллеса за спиной.

– Да, Эмиль, – раздраженно бросил он. – В чем дело?

– Простите, сэр, – сказал бармен, подходя ближе. – Это мистера Уоллеса. Его ожидает мистер Джослин.

Дейв был ему благодарен за то, что он прервал их беседу. Ему оставалось только встать, формально откланяться и выйти, прежде чем Бенедикт нашелся, что ему сказать.

 

14

Сидней Джослин сидел за одним из столиков на галерее, выходящей на улицу, когда Дейв Уоллес покинул кондиционированную прохладу зала и вышел на полуденную жару. Его полотняный пиджак был наброшен на спинку стула, а сам он, облокотившись локтями о столик, смотрел в сторону Марин-сквер.

– Я надеюсь, ты не возражаешь посидеть на открытом воздухе, – заметил он при появлении Уоллеса. – Не люблю кондиционеры и стараюсь по возможности избегать их, если это возможно.

Дейв заметил, что у него нет ни малейших возражений, и снял свой пиджак.

– Как насчет пива, Сидней? Или что-нибудь покрепче? – спросил он при появлении официанта.

– Спасибо, я бы предпочел пиво. Сорт значения не имеет.

Уоллес сделал заказ и попросил официанта принести меню. Он сел напротив Джослина, который, казалось, избегал смотреть ему в глаза. Сидней снял свои очки в металлической оправе и стал протирать стекла носовым платком. Он старался хоть на время занять себя чем-нибудь, тщательно протер стекла и не заговорил, пока не водрузил очки на место.

– Ты считаешь, что полиция поверила твоему рассказу Давид?

– Трудно понять, чему они верят? – сказал Уоллес. – Полицейские задали массу вопросов, но они скупо делятся своими соображениями. Не думаю, чтобы им хотелось поверить в то, что тело моей жены всю ночь пролежало в спальной, а мне об этом ничего не было известно. К счастью для меня, я могу в некотором роде подтвердить свою версию.

– Каким образом?

– Мне казалось, я рассказывал вам, что Ширли Годдард заезжала в тот вечер и заглядывала в её спальню, как это мог бы сделать и я.

– Да, я кое-что припоминаю.

– Ну вот, полиция заезжала в «Бретань» поговорить с Ширли, и она подтвердила мои слова.

– Почему бы тебе просто не рассказать, что затем произошло? – укорил его старик. – Начал бы с самого начала и…

При появлении официанта он замолчал и подождал, пока тот поставит пиво и даст меню, а потом заметил, что не голоден и удовлетворится сэндвичами. Но, после некоторых колебаний заказал бекон, салат, помидоры и тосты. Уоллес попросил чашку холодного бульона, ветчину и сэндвичи с яйцом, и псле этого рассказал ему о событиях сегодняшнего утра, начиная с момента, когда он услышал, как служанка выронила поднос.

Потом уточнил некоторые детали и передал содержание своей беседы с полицией, Оливером, о своем визите к карверам, чтобы воспользоваться их телефоном и дошел до того места, как застал около своего дома Джо Андерсона.

Он упомянул о мускулистом негре-водителе по имени Джефф и о массивном серебряном перстне, который заметил на его левой руке, пояснив, что у нападавшего на него мужчины на левой руке тоже было какое-то кольцо, и он почувствовал это, когда тот зажал ему рот левой рукой. затем пересказал свою беседу с Ником Рэндом, не забыв при этом отметить, что вексель на десять тысяч долларов, выданный Герберту Карверу, также мог быть достаточным основанием для убийства.

Его рассказ был прерван появлением официанта с заказанными блюдами, и до тех пор, пока Уоллес поглощал ветчину с сэндвичами и потягивал чай со льдом за столом воцарилось молчание. Все это время его беспокоила одна проблема, возникшая, когда он изучал окурки в пепельнице гостиной. Наконец Дейв решил, что не может больше откладывать её обсуждение, и попросил у Джослина сигарету.

– Пожалуйста, – ответил старик, – если тебя устроит этот сорт. Вкус у них преотвратный, но мне приходиься притворяться, что мне он нравится.

Он протянил ему белую пачку в желтой упаковке с откидной крышкой. Уоллес извлек из неё сигарету и поместил её в центре стола, достал из кармана окурок дюйма два длиной, который нашел в пепельнице. В глазах у Джослина появилось неподдельное удивление, несколько секунд он молча наблюдал за его манипуляциями, потом повертел окурок в руках и озадаченно посмотрел на Дейва.

– Только не говори мне, что тебе нравятся мои сигареты, Давид, – заметил он.

– Это не мой окурок, – пояснил Уоллес. – Я раскопал его в пепельнице у себя в бунгало, перед тем, как лечь спать прошлой ночью.

– И что? – взгляд Джослина скользнул в центр стола, и он снова стал разглядывать сигареты

– Когда прошлой ночью я заехал к вам с Энн, – продолжил Дейв. Ему не нравилось заводить весь этот разговор, но выбора у него не было, – было очень темно и мне пришлось наощупь пробираться мимо вашей машины. Случилось так, что я положил руку на радиатор. Он был ещё теплым и мне стало понятно, что машиной ещё недавно пользовались.

– Я понял, – тихо сказал Джослин. По всему было видно, что он обескуражен. – С твоей точки зрения очень немногие курят эту марку сигарет.

– Что-то вроде этого.

– Я полагаю, что должен быть благодарен тебе, что этот окурок не попал в руки полиции.

– А что вы сказали Энн? Ведь ей нужно было объяснить причину вашей отлучки из коттеджа.

Джослин откинулся на спинку стула и устало махнул рукой. Весь его вид говорил о покорности.

– Мне казалось, что все было сделано очень ловко, и даже был доволен собой, – он взял со стола целую сигарету, прежде чем закурить послюнявил её кончик и снова стал смотреть на улицу внизу.

– Я не думаю, что ты когда-нибудь слышал про Кокосовую Исследовательскую компанию Тринидада и Тобаго. Само название в той или иной мере объясняет её цели и сферу деятельности, хотя сама организация включает в себя многие подразделения, она главным образом занимается борьбой с болезнью кокосовых пальм, которая поражает их крону и корни.

– Это не она называется «Красным кольцом»?

– Именно. Копра все ещё составляет основной продукт производства на острове, и довольно трудно поверить, что её производство не удовлетворяет местные потребности… Главой этой организации является доктор Викаршем. Это очень приятный человек, англичанин, курит трубку, вообще-то он специалист по паразитам, и мы изредка проводим вечерок за банкой пива и беседой. Я познакомился с ним вскоре после того, как приехал сюда. Поэтому, когда я вчера вечером сказал энн, что собираюся заехать к нему на пару часов, то у неё не было никаких причин уличать меня во лжи. А вместо этого я сделал глупость и нанес непрошенный визит к твоей жене. Если тебе потребуется живой пример к старой пословице, что нет хуже дурака, чем старый глупец, то это я, Давид. Как ты думаешь, что у меня было на уме, когда я отправился к ней?

– Могу догадаться, – сказал Уоллес. – Вы предлагали ссудить мне денег, чтобы я мог получить у Фэй развод, а я оказался слишком гордым, чтобы принять их. Значит вы решили попробовать с другой стороны.

– Я думал только об Энн. Она любит тебя, да и мне ты по-своему нравишся. У меня больше нет близких людей. Врачи отмерили мне не больше двух лет жизни, денег у меня для удовлетворения собственных нужд хватает, и даже кое-что остается. Так или иначе все останется Энн, и я решил, что небольшой задаток в такое время будет неплохим вложением денег.

– Извините, тихо сказал Уоллес.

– Энн держала меня в курсе продвижения дел или скорее об его отсутствии, – продолжил Джослин не обращая внимания на извинения Дейва. – Как ей казалось, она почти убедила тебя, что если твоя жена не согласится уладить это дело по справедливости, то придется кого-нибудь нанять, чтобы получить необходимые доказательства и ускорить решение вопроса. По своей старомодной глупости я решил, что прежде чем это произойдет, возможно стоит попробовать связаться напрямую с твоей женой и сделать ей предложение. Мне даже казалось, что она легче даст согласие, если такое предложение будет исходить не от тебя.

Джослин поднял руку, давая понять, чтобы его не перебивали.

– С твоих слов мне казалось, что характер твоей жены мне понятен. Ты рассказывал мне о её окружении, воспитании, о том, что её отец был слабовольный, бесхарактерный мужчина, про её мать, которая научила её презирать не только отца, но и всех мужчин вообще. Ведь по твоим словам в первые месяцы вашего брака она к тебе испытывала подобное чувство.

– Несомненно, – согласился Дейв.

– А с тех пор, как она появилась на Трнидаде и поселилась у тебя, вы много ссорились.

– Постоянно.

– Вот мне и показалось, что разумное предложение окажется для неё более приемлемым.

Я имел в виду личные мотивы: никакой враждебности или злобы ни с моей, ни с её стороны. Она могла бы получить десять – пятнадцать тысяч долларов наличными, ведь это лучше, чем постоянные скандалы.

– Но если вы рассказали ей про Энн…

– Ни слова. Я даже не могу выразить насколько был потрясен, когда прошлой ночью ты появился в коттедже и рассказал о существовании частного детектива – как там его звали…

Он что-то горестно и тихо проворчал себе под нос.

– О, я все очень хорошо обдумал с психологической точки зрения. Мне нужно было представиться твоим другом или старым другом твоего отца, обеспокоенным твоей неустроенной жизнью. Собирался убедить её, что ваш брак не только был ошибкой, но и не имел никакой будущности. Из-за нашей старой дружбы плюс возможности свободно распоряжаться своими средствами я был готов уплатить любую приемлемую сумму за быстрый и полюбовный развод. Я очень надеялся на результаты этой встречи. В самом деле очень надеялся.

– Встреча была заранее назначена?

– Да.

– Вы звонили ей в магазин? – неожиданно сообразил Уоллес.

– Как ты об этом узнал?… Вчера после полудня, – сказал Джослин, не дожидаясь ответа.

– На какое время была назначена встреча?

– В половине десятого. Возможно я на несколько минут опоздал. Мы с тобой едва не встретились, Давид.

– Так вот почему она так хотела выставить меня из дома. А что вы сказали ей по телефону, когда звонили в магазин сувениров?

– Я назвал себя. Объяснил, что мы с ней не знакомы, но вопрос срочный и может принести ей некоторую выгоду.

– Ну и что затем произошло?

– Я сразу же понял, что совершил ужасную глупость, – с отвращением признался Сидней и потушил сигарету. – Это была безнадежная попытка, поверь мне. она вела себя удивительно отвратительно. Должно быть очень много выпила в тот вечер.

– Это точно.

– Едва только я начал излагать свою хорошо отрепетированную легенду, как она оборвала меня и заявила, что не надо делать из неё дурочку. Но что действительно испугало меня, так это её полная осведомленность не только о том, кто я на самом длеле, но и все о твоих отношениях с Энн.

– Когда я уехал, у неё было неважное настроение, – заметил Уоллес.

– Враждебное, скорее именно это слово определяет его более точно, – не согласился Джослин. Он снова тяжело вздохнул, и взгляд его снова устремился куда-то в пустоту. – И что ещё более странно, у меня сложилось впечатление, что она была в этом настроении ещё задолго до моего появления, а сама враждебность не была направлена против меня лично.

– И как долго вы там пробыли?

– Совсем недолго, Давид. Вместо того, чтобы я рассказал ей о своем деле, она сама все выложила. Мне едва хватило времени выкурить часть этой сигареты, которую ты нашел в пепельнице, и все. Она буквально выставила меня за двкрь. Повторяя, что не возражает против развода, если цена будет нормальной, но не стала лбсуждать её размер. Ей хотелось избавиться от меня как можно скорее, и, честно признаюсь, я сделал это с большим облегчением. Мне жаль, что вся эта неразбериха из-за меня только испортила дело. Но… тебе в голову не приходили мысли, что возможно это я убил ее?

– Это могло случиться, – подитожил Уоллес. – У неё был редкостный талант провоцировать насилие, когда она впадала в подобное настроение. Но я уверен, что вы не могли на меня напасть сзади, для этого у вас не хватит сил.

– Мне следовало рассказать тебе об этом визите, когда ты вчера появился у нас. Возможно мне изменило мужество, но мне хотелось бы считать основной причиной этому мое нежелпние, чтобы энн стало известно и о самом визите и его плачевных результатах. Сейчас я могу тебе сказать, я не убивал твою жену и надеюсь, что ты мне веришь.

– Если бы у меня появились хоть какие-нибудь сомнения по этому поводу, я бы предоставил возможность полиции разбираться с этим сигаретным окурком, – Уоллес заколебался, заметив как обмякли его плечи, а на его тонком интеллигентном лице появилось выражение облегчения. В наступившей тишине он лихорадочно оценивал полученную информацию в поисках хот какой-нибудь зацепки, которая могла ему помочь. – У вас сложилось впечатление, что она хочет поскорее избавится от вашего присутствия, – прервал он наконец молчание, – но вы не знаете, почему?

– Нет, хотя… – старик нахмурился и попробовал пояснить. – Там было ещё коечто, и это не дает мне покоя.

– Что это было?

– Боюсь, что от этого особой пользы не будет, но я не переставал гадать по этому поводу.

Дейв замолчал, надеясь узнать что-то новое и не желая перебивать его мысли.

– Я уже уселся в машину и запустил мотор, – начал Джослин секунд через десять, – когда обернулся в сторону бунгало. Окно боковой дверцы было открыто и я увидел твою жену, звонившую по телефону. Не могу понять, что заставило меня оставить машину, возможно любопытство, ведь она так хотела остаться одна. Боюсь признаться, но я подслушивал. Когда мне удалось подойти поближе, то я смог услышать её слова… но боюсь, что застал только самый конец разговора, – извиняющимся тоном сказал Сидней.

– Вы не знаете, с кем она разговаривала?

– Нет, я просто услышал последнюю фразу, перед тем, как она бросила трубку.

– И что это были за слова?

– Тебе бы через десять минут лучше быть здесь, а не то я разнесу эту историю по всей округе.

Уоллес тщательно проанализировал каждое слово в этой фразе, но попытка понятьее скрытый смысл не принесла ничего кроме ощущения безысходности.

– Итак вы сели в свою машину и уехали, вас даже не заинтересовал этот телефонный звонок.

– Не совсем так, – мягко заметил Джослин. – Когда я доехал до конца дорожки и выехал на шоссе, то заглушил мотор и стал ждать. Мне было не по себе от того, что я сделал, и хотелось выяснить, чем она так обеспокоена.

– И что произошло?

– Боюсь, что ничего особенного. Я подождал минут десять, все было тихо, но поскольку спешить мне было некуда, я задержался ещё минут на пять – десять. Наконец на шоссе со стороны города появилась машина и свернула на дорожку, ведущую к дому.

Уоллес мгновенно оживился и даже подался вперед.

– Вы не узнали ее? – поинтересовался Дейв, хотя здравый смысл подсказывал ему, что это было маловероятно. – Вам не удалось заметить, кто был в автомашине?

– За рулем был цветной шофер, – сказал Джослин. – Мне показалось, что там был кто-то еще, но я не могу быть в этом точно уверен, но её номер у меня записан, – добавил он, потом повернулся, снял пиджак со спинки стула и долго рылся в карманах пока не извлекиз него обрывок бумаги, – Экс – восемьдесят семь – девяносто один, – прочитал Сидней и положил его на стол.

Уоллес взял бумажку с нацарапанным карандашом номером автомашины. Дейв был готов согласиться, что это и была та самая машина, которую он заметил стоявшей под хлебным деревом в тот вечер, но прежде, чем ему удалось поразмышлять над этой проблемой, он услышал тяжелый вздох Джослина, который привлек его внимание. Уоллес заметил, что старик смотрит на кого-то, стоявшего за его спиной.

– Ах, дорогая, – огорченно вырвалось у Джослина.

Дейв почувствовал дуновения прохладного воздуха из зала, стеклянные двери распахнулись, и на пороге появилась Энн. Ее глаза были скрыты за стеклами солнечных очков.

 

15

Поначалу её появление показалось для Дейва Уоллеса приятным сюрпризом, и когда они с Джослином вставали из-за столика, в глубине души он чувствовал радостное возбуждение, которое быстро сменилось досадой или даже раздражением.

– Считалось, что ты должна была остаться дома, – буркнул он и с укоризной посмотрел на Джослина. – Вам было известно, что она все это время была в городе.

Джослин протестующе поднял руку.

– Она очень решительная девушка, мой мальчик. Тебе придется с этим смириться. Если уж она что-нибудь решила…

– Но мы же условились… – оборвал его Уоллес, но восклицание Энн заставило его замолчать.

– Прекратите ссориться! – она строго смерила взглядом обоих мужчин, стоя перед ними в своем облегающем, хорошо сшитом рыжевато-коричневом платье, её каштановые волосы переливались на солнце, и решительно задрав вверх свой округлый подбородок.

– Ты считаешь, я смогу остаться одна в своем захолустье наедине со своими мрачными мыслями? В самом деле? И в любом случае, – твердо заявила Энн, – что плохого в том, что я встретилась здесь со своим дядей? Все покупки сделаны, я в одиночестве пообедала и…

– Ты понял, что я хотел тебе сказать? – заметил Джослин.

– Ну, хорошо, – согласился Дейв, понимая всю тщетность дальнейших препирательств и чувствуя, что ему нравится её неповиновение. – Ты уже здесь. Сделанного уже не исправишь.

– Что в этом плохого? – возразила девушка. – Полиция все равно обо мне узнает. Я хочу понять, что происходит. Может случиться, и моя помощь может оказаться полезной. Я уверена в этом.

– Хорошо, моя дорогая, – снисходительно сказал Джослин, его глаза за линзами очков улыбались. – я оставляю вас с Давидом, можете взять машину и…

– Не надо, пожалуйста.

– Я настаиваю. мне совершенно по силам добраться автобусом до Сангре Гранде и взять там такси. Я делал это и раньше, те же знаешь.

Дейв наблюдал за их спором и неожиданно почувствовал, что утратил всякое желание сопротивляться. Ему хотелось крепко обнять её за талию и поцеловать кончик её прелестного носика. Чтобы не дать ей повода считать, что он одобряет её поведение, Уоллес небрежно пожал плечами и нарочито грубовато заменил:

– Будь по-твоему, но что ты собираешься делать?

– То же, что и ты. И пожалуйста не дуйся на меня, – решительно сказала она.

– Я и не думал обижаться, просто размышляю над сложившейся ситуацией, – заметил Дейв и распахнул стеклянную дверь. – Идите вперед, а я заплачу по счету. Встретимся внизу.

Когда Уоллес вышел на улицу, Энн одиноко поджидала его в тени у входа.

– Сидней отправился на свой автобус, – сказала она, опережая его вопросы. – Он одобряет мои действия не больше, чем ты.

– Где находится твоя машина?

– На стоянке у Марин-сквер, а твоя?

– Скорее всего рядом с твоей, но туда, куда я собираюсь, мне можно добраться пешком. Здесь всего пару кварталов пройти.

– И куда ты собираешься?

– Хочу повидать человека по имени Сэм Ли Фонг.

– владельца магазина и ресторана? – нахмурилась девушка. – Но зачем, мой дорогой?

– Потому, что он знает все об этом острове и обо всем, что происходит в городе как никто другой.

– Но почему я не могу…

– Именно потому, что ты не можешь. Черт побери, Энн, это не игрушки. Я буквольно цепляюсь за соломинку. Мне остается только надеяться, что Ли Фонг выведет меня на этого частного детектива с Барбадоса. В Бриджтауне у него находится такой же магазин, как и на Шарлотт-стрит. Раз в месяц на два-три дняон отправляется туда. Есть надежда, что ему что-нибудь известно про этого Леона Дусетта.

– Хорошо, дорогой, – согласилась она, словно удостоверившись в обоснованности этого решения. От неё также не ускользнуло его растущее нетерпение. – Я слишком много болтаю, но это просто неудачная попытка поддержать в себе мужество, – её губы задрожали, но она сумела выдавить из себя улыбку. – Я тоже очень напугана.

Она крепко сжала его руку, и Уоллес почувствовал угрызения совести.

– Я подожду в машине и буду искать тебя глазами, когда ты будешь возвращаться…

Как и «Оазис» ресторан Ли Фонга располагался на втором этаже. Там так же предлагались разнообразные блюда и напитки, но на этом их сходство заканчивалось. Вместо стекла, хрома и черных стен в интерьере его ресторана доминировало дерево. Стены были обшиты темными панелями, в добротно сработанных кабинетах царил полумрак, а вместо кондиционера с потолка свешивались громадные четырехлопастные вентиляторы, и если это не приносило особой прохлады, то обстановка все равно была приятной.

Обеденный наплыв посетителей уже схлынул, когла Дейв Уоллес осведомился у сидевшей за кассой девушки-китаянки, может ли он увидеть хозяина. Не дожидаясь ответа, Дейв направился к одному из пустующих кабинетов и стал ждать, вспоминая тот день, когда впервые познакомился с его владельцем.

Раньше он никогда не разделял взглядов приверженцев чаепития, но во время своей работы в Нью-Йорке Уоллес довольно часто посылал во второй половине дня мальчика из агентства за чаем, находя его довольно удачной заменой для кофе, и это позволяло ему продержаться за работой пару часов. Вскоре после его приезда на остров те же самые мысли привели его сюда.

Он делал наброски на побережье, а когда закончил, то зашел сюда выпить чегонибудь прохладительного. Вывеска напомнила ему о тех временах в Нью-Йорке, когда чашка чая служила ему хорошим подспорьем в работе. Не зная, что его ждет, он поднялся на второй этаж и зашел в кабинет почти пустого ресторана. Именно тогда Дейв заметил маленькую девочку, сидевшую в том же кабинете, где он сейчас расположился. Что-то в её лице и осанке заинтриговало Уоллеса, он заказал чай с пирожными, взял альбом и стал делать зарисовки.

Поскольку она была в школьной форме, Дейв определил её возраст в районе двенадцати лет. Ее форменное платьице было темно-синим с белой отделкой, гольфы до колена, а соломенная шляпка с отогнутыми полями и темной лентой, свисавшей сзади, лежала на скамеечке рядом. Что-то в её спокойной неподвижности и то, как све падал на её лицо, вдохновило Уоллеса и работа шла споро и успешно. К тому времени, когда он закончил, заварка в чайнике уже потемнела, но втайне Дейв был очень доволен угольным наброском, его простотой, очарованием и удивительным сходством.

Он все ещё придирчиво рассматривал свою работу, когда заметил около себя коренастого, хорошо одетого китайца, не отрывавшего свой взгляд от рисунка.

– Извините меня, – сказал он, когда Уоллес оьратил на него свое внимание. – Я Сэм Ли Фонг. Вы нашли мою дочь достойной внимания?

– Очень симпатичная девушка, – Дейв вырвал рисунок из альбома. – Вам он понравился?

Вспоминая этот случай он заметил Ли Фонга, направляющегося к нему из дальнего конца зала. Наблюдая за ним, Уоллес снова вспомнил, что тот случай был единственным, когда он видел проявление эмоций на лице этого человека, обычно загадочного и непостижимого. Но тогда он широко улыбался и горели веселые огоньки в глазах, скрытых за довольно массивными линзами. Его воспитание не позволило ему сразу же принять этот подарок, но любовь к дочери, равно как и настойчивость художника, сделали свое дело и он уступил, а когда Дейв был приглашен к нему на ужин, то заметил с какой гордостью хозяин показывал его рисунок, уже обрамленный в крвсивую рамку. А теперь тот остановился перед ним и чопорно пожал ему руку.

– До меня уже дошла эта печальная и трагическая новость, мистер Уоллес, – заметил он. – В таком случае трудно подобрать нужные слова, но мне хотелось бы выразить вам свое искреннее сочувствие.

Дейв внимательно посмотрел на его широкое скуластое лицо, жесткие седеющие волосы и сдержанно поблагодарил. Его совсем не удивило, как быстро доходят новости до Ли Фонга, но после слов благодарности он все же поинтересовался:

– Как вы об этом узнали?

– Я прожил здесь всю свою жизнь, мистер Уоллес. У меня есть несколько близких друзей и масса знакомых, некоторые из них работают в полицейском управлении.

– вам известны подробности?

– Никаких деталей, только то, что ваша жена была убита прошлой ночью, а её тело нашли сегодня утром. Если я могу быть хоть чем-нибудь вам полезен…

– Может быть, – заметил Уоллес вспоминая, как Ли Фонг угощал его бренди в «Таверне» вчера вечером. – Вы знаете Нейла Бенедикта, Ника Рэнда и Джо Андерсона.

– Я знаком с мистером Бенедиктом и мистером Рендом, а также знаю, кто такой мистер андерсон и ничего больше.

Уоллес объяснил, что они с Фэй прошлым вечером ужинали в «Таверне».

– Мы уехали незадолго до девяти, – пояснил он, – А вы ещё там не появились, не так ли?

– Полагаю, что я разминулся с вами на несколько минут.

– Кто-нибудь из этих троих ещё оставался в баре?

– Мистер Андерсон и мистер Рэнд ушли за несколько минут до вашего возвращения. Ну а с мистером Бенедиктом вы наверное столкнулись в дверях.

– Я увидел, как он уехал, когда ставил машину на стоянку, – сказал Уоллес стараясь соотнести эту информацию с событиями прошлого вечера.

– Вы говорили, что у вас есть друзья в полиции, – добавил он, доставая обрывок бумаги, на котором Сидней Джослин записал карандашом номер автомобиля Экс – восемьдесят семь – девяносто один. – Вы не могли бы выяснить имя владельца этой машины?

– Я постараюсь, – и со словами извинения Ли Фонг выскользнул из кабинета.

Он направился к телефону, висевшему на стене за будкой кассира. Вскоре Сэм Ли вернулся и протянул листок ему обратно.

– Это займет минуты две-три, не думаю, чтобы возникли какие-нибудь затруднения. У вас есть ещё просьбы?

– Могут появиться, – сказал Уоллес, – если мне повезет. У вас есть магазин в Бриджтауне на Барбадосе, подобный тому, что вы держите здесь, не так ли?

– Уже много лет.

– Раз в месяц или что-то вроде того вы отправляетесь туда прорконтролировать положение дел?

– Приблизительно раз в месяц, если мне удается выкроить время. Мне нравится Барбадос, иногда люблю сменить обстановку. Как вам известно, в окрестностях Порт-офСпейна нет хороших пляжей, а на Барбадосе они тянутся на целые мили. Очень красивые. Купание доставит вам удовольствие во многих местах, а также, – что-то отдаленно намекавшее на улыбку появилось в уголках его рта, – по вечерам существует множество мест, куда может пойти мужчина, если от путешествует в одиночестве.

Уоллес извлек из кармана визитную карточку, которую он забрал из бумажника своей жены и пододвинул её по столешнице к Ли Фонгу.

– Вы когда-нибудь слышали об этом человеке? Или может быть знаете что-нибудь о нем?

– Леон Дусетт. Частный детектив, – прочитал китаец, беря её в руки. Потом положил визитку на место, повернул голову и стал внимательно рассматривать какую-то точку в другом конце зала. – Кажется, я о нем что-то слышал… – сказал он наконец. – К сожалению лично не знаком ни с ним, ни с его работой. Однако, – добавил он переводя свой взгляд на уоллеса, – у меня есть человек, который может быть сможет помочь вам.

Дейв почувствовал, как в нем просыпается угасшая было надежда.

– Это только существующая возможность, – предупредил Ли Фонг. – Но человек, которого я имел в виду многие годы работал полицейским детективом в Портоф-Спейне. Теперь у него свое дело. Его нанимают местные коммерсанты, если у них исчезает слишком много товара, ну и бракоразводные дела, совсем как в штатах.

Он достал бумажник и вынул из него свою визитную карточку, наклонился к столу, взял шариковую ручку и начал печатными буквами выводить на ней имя и адрес. Когда китаец протянул ему визитку, Уоллес прочитал имя вслух, совсем как это только что сделал хозяин ресторана.

– Хасан Рахмат… Из Ост-Индии?

Ли Фонг кивнул и убрал бумажник с авторучкой в карман.

– Его контора находится как раз за углом, если идти от Генри-стрит. Следующая лестница после магазина бытовой техники приведет вас прямо к нему.

Уоллес сердечно поблагодарил его, и снова на лице китайца появилась призрачная улыбка.

– Рахмат не из тек, кто бесплатно делится информацией, – предупредил он, – но если вы покажете ему мою карточку и дадите понять, что это я направил вас к нему, то возможно на этот раз он будет более великодушен.

Как только Ли Фонг закончил, раздался телефонный звонок. Он снова выскользнул из кабинета и быстро направился к нише за кассой. Когда хозяин ресторана взял трубку, Уоллес встал из-за стола и направился к выходу. Отсюда ему не было слышно, о чем китаец говорил по телефону, а когда тот закончил и подошел к нему, по его лицу невозможно было догадаться какая у него новость, хорошая или плохая.

– Что-нибудь узнали?

– О, да. Номер, который вы мне дали зарегистрирован на имя вашего приятеля мистера Андерсона…

Уоллесу удалось найти магазин бытовой техники без особых затруднений, но Генри-стрит была с односторонним движением, и найти место для стоянки автомашины было просто невозможно. Они оставили машину Энн Джослин на стоянке Марин-сквер, и было условлено, что гораздо проще будет ездить вместе. Когда машина остановилась, сидевшая за рулем Энн поинтересовалась, сколько времени займет его визит.

– Если он на месте, то вероятнее всего не больше трех-четырех минут.

– Тогда я проеду ещё с квартал и сверну за угол. Если мне удасться найти место для парковки там или на следующей площади, то буду ждать там. Если же нет, то жди меня здесь, пока я тебя не подберу.

Небольшая черная табличка, укрепленная на стене у подножия узкой лестницы, характеризовала четырех обитателей второго этажа как двух адвокатов, бухгалтера и ещё одного без определения рода занятий. Этим человеком был Хасан Рахмат. Дверь его конторы под четвертым номером находилась в дальнем конце коридора справа и Уоллес шагнул в загроможденное вещами помещение, основной достопримечательностью которого был потрепанный, древний письменный стол с вращающейся крышкой, да ещё коренастый мужчина в спортивной рубашке, сидевший за ним на вращающемся стуле.

В первый же момент Уоллес почувствовал на себе оценивающий взгляд его темных глаз. Дейв увидел перед собой округлое пухлое лицо, увенчанное редеющими седыми волосами с большими залысинами. Из-под густых бровей его изучали умные глаза, спортивная рубашка на их хозяине вылезла из-под мятых спортивных брюк коричневатого цвета, а коричневые туфли были начищены до блеска.

– Мистер Рахмат? – поинтересовался Уоллес, усаживаясь на легкий стул с плетеным тростниковым сиденьем.

– Именно так, сэр. Чем могу быть полезен?

– Мне нужна какая-нибудь информация о частном детективе с Барбадоса, Леоне Дусетте, – он протянул ему визитную карточку Ли Фонга. – Сэм Ли Фонг сказал, что возможно вы сможете мне помочь.

Не отрывая своего взгляда от посетителя, Рахмат взял визитку, а затем внимательно осмотрел её.

– Дусетт? – наконец сказал он. – О, да. Мой коллега. Мы как-то встречались.

– Он бывает в Порт-оф-Спейне.

– Полагаю, что да.

– А где он мог бы остановиться?

– У вас есть причины полагать, что он сейчас находится в городе, сэр?

– Это просто предположение.

– М-да, – Рахмат поджал губы и посмотрел в окно, потом откинулся на своем вращающемся стуле и сложил руки на груди. – Скорее всего в отеле «Виктория» или во «Фламинго».

Уоллесу ни разу не приходилось слышать ни про один из этих отелей, но это было и не удивительно, ведь вряд ли его доходы позволяли останавливаться в «Хиллсайде», «Бретани» или «Куинс Парке». В любом случае любой из них можно было легко найти в телефонной книге, и он уже был готов удалиться, когда Рахмат остановил его.

– Вы мистер Уоллес, не так ли?

– Да, но откуда вам это известно?

– Мне приходилось работать на вашу жену.

Уоллес медленно подался вперед, рот его непроизвольно открылся, и он испуганно и настроженно посмотрел на детектива. Инстинкт подсказал ему, что это было не просто досужее замечание, хотя ему не было до конца понятно, как это могло случиться. Наконец до него дошло, что он стоит и таращится глазами на Рахмата, то постарался сосредоточиться на возникшей проблеме, не обращая внимания на путаницу в своих мыслях.

– Недавно?

– Не совсем так. Как мне кажется, это было где-то в середине февраля.

Дейв постарался вспомнить, чем он занимался в то время, но потом решил, что это не так уж и важно и оставил свои попытки. Единственное, что представлялось ему важным, так это появление Фэй в его бунгало и тот месяц, который она к этому времени там прожила, в то время как его роман с Энн уже был в самом разгаре. Уоллес снова вспомнил про Леона Дусетта, ему было трудно себе представить, какую роль сыграл в то время Рахмат.

– И что ей было нужно?

Улыбка обнажила его желтые зубы, а в его глазах заиграла лукавая усмешка.

– Меня нанимала ваша жена, – напомнил он Дейву. – Вы должны понять конфиденциальность отношений между клиентом и детективом. Но думаю не будет вреда сказать, – его улыбка исчезла, но глаза по-прежнему хитро смотрели на него, – что я занимался вашим делом не больше недели.

Рахмат умолк, выжидательно посматривая в его сторону, а в уголках его рта снова появилась легкая улыбка. Что-то в его поведении напомнило Уоллесу о замечании Ли Фонга, что детектив весьма неохотно оказывает бесплатные услуги, он потянулся к бумажнику и неторопливо положил две десятидолларовые банкноты на свой угол стола. Дейв с удовлетворением заметил, что его оппонент следит за каждым его движением.

– Я полагаю, что вы сделали для неё свой отчет в письменной форме?

– Конечно

– И у вас найдется его копия? – спросил Уоллес, окидывая взглядом металлический шкаф в углу помещения конторы.

– Обычно я храню у себя все копии документов.

– Мне понятно, что продажа этих копий будет нарушением этики, – Уоллес помолчал, наблюдая растущий интерес детектива к деньгам. – Скажите мне, – наконец добавил он, – вы слышали, что произошло с мисс Уоллес?

– Да, сэр. Именно поэтому я и удивился, увидев вас здесь в такое время.

– Эти отчеты уже не имеют для неё никакого значения, не так ли?

– Не мне об этом говорить.

– Тогда может быть освежим вашу память?

– В каком смысле?

– Ну, вспомните, что вы делали в ту февральскую неделю, что видели? – Уоллесу необходимо было чем-нибудь занять свои руки, и он потянулся за сигаретой, а затем немного отодвинулся от стола. Теперь десятидолларовые банкноты оказались ближе к детективу. – Возможно вы припомните пару мест, где я бывал.

Рахмат выдвинул ящик стола и взял скаросшиватель. Он открыл его, небрежно пробежал глазами по страницам и отложил в сторону – Однажды вы провели вторую половину дня в коттедже на берегу залмва Манзанилла, занимаемом мистером Джослином и его племянницей. В другой раз у вас был пикник на пляже около СентДжозефа за мысом Рэдикс. Вы немного поработали над набросками, а миссис Джослин читала книгу. Потом нечто похожее повторилось на пляже в Маранасе, но на этот раз перед отъездом вы искупались.

Уоллес слушал, испытывая все большее уважение к способностям Рахмата. Ему вспомнились их невинные прогулки на природу, но он ни разу не заметил, чтобы за ними кто-нибудь следил или сопровождал на машине.

– А вы профессионал, – заметил Дейв. – Не могу припомнить, чтобы я вас заметил.

– Да вы и не смотрели. Ваше внимание было занято совсем другим, разве не так9 – Рахмат снова показал свои желтые зубы и легким движением подвинул банкноты к себе. – Неужели вы станете обращать внимание на цветного человека в рабочей одежде, особенно если он сидит за рулем грузового пикапа, – с некоторой гордостью заметил он после того, как доллары исчезли в его руках. – Они бывают повсюду, даже на пляжах.

Уоллес встал и вытер носовым платком свое разгоряченное лицо, поблагодарил Рахмата за сотрудническтво и был награжден ещё одной улыбкой. Он даже не сделал попытки пожать ему руку и детектив молча прроводил его взглядом…

Когда Уоллес вышел на улицу, небо уже заволокло тучами, набежавшими со стороны северных гор. Короткий ливень вымочил мостовую, но ближайшие здания как и многие старые постройки имели нависавшие над улицей на уровне второго этажа галерей и могли служить укрытием от солнца и дождя. Тротуар здесь оставался сухим, и пока он старался найти глазами Энн, рядом раздался незнакомый голос, обращавшийся к нему.

– Мистер Уоллес?

Дейв повернулся и увидел негра с длвольно светлой кожей в помятом сером костюме, показывающего ему значок полицейского.

– Детектив сержант Рэмсон из центрального отдела расследований.

Уоллес посмотрел на полицейского, сердце его сжалось, а в горле моментально пересохло. Он попытался сглотнуть и быстро вздохнул, надеясь успокоить свои разболтанные нервы. К этому времени он уже заметил полицейский седан, припаркованный на другой стороне улицы.

– Да, сержант.

– Суперинтендант Перкинс хотел бы вас видеть.

– А кто он такой?

– Начальник нашего отдела.

– Как вы меня нашли?

Рэмсон убрал свой значок.

– Последнее время мы наблюдали за вами.

– Потому что я не обращаю внимания на цветных людей, – с горенчью повторил про себя Уоллес. – И поэтому ничего не замечаю.

Он несколько задержался и украдкой посмотрел справа от себя и с удовлетворением отметил, что Энн Джослин уже заметила его и остановила свою машину на некотором расстоянии. Дейв незаметно сделал жест, который по его мнению должен был предупредить её об опасности, и успокоил себя тем, что она уже должна была узнать полицейскую машину. Когда Рэмсон поинтересовался, нет ли у него машины, он ответил отрицательно. Они с сержантом пересекли улицу и сидевший за рулем мужчина в штатском нажал на стартер.

 

16

Полицейское управление Порт-оф-Спейна размещалось в сером каменном здании средневекового вида. Широкие каменные ступени вели с улицы Сан-Винсента к высоким арочным дверям и постороннему трудно было определить, что имели в виду строители этого сооружения: церковь, замок, форт или сочетание всех этих трех стилей. Позади основного здания находился четырехугольный двор, использовавшийся в качестве автостоянки, на дальнем краю которой было трехэтажное здание с галереями, выходящими на двор и открытыми лестницами, соединявшими их.

Со стороны Саквил-стрит был въезд для автомашин, охраняемый констеблем, щеголеватая форма которого состояла из черных брюк с красными лампасами, безукоризненно чистого белого кителя, широкого кожаного ремня и белого тропического шлема. Полицейская машина, привозившая Уоллеса удостоилась отдания чести, а когда её поставили на стоянку, сержант проводил его в дальнюю часть здания, где располагались помещения Центрального отдела расследований. Пока Уоллес ждал, сержант просунул голову в дверной проем небольшого темного неприветливого кабинета и переговорил с кем-то внутри. Мгновение спустя на его пороге появился детектив-инспектор Эдвардс.

– А, мистер Уоллес, – сказал он. – Пройдемте со мной, пожалуйста.

Сержант отправился по своим делам, а Дейв начал карабкаться по длинному лестничному маршу. В одном конце галереи второго этажа он заметил двух мужчин, работавших в отделении фотографии, а в другом дюжина или даже больше работников копошились возле чего-то напоминавшего сотню металлических шкафов, очевидно это был архив.

Дверь, которую выбрал Эдвардс, была в некотором смысле только её половиной и напомнила Уоллесу картины старых салунов с раскачивающимися дверями, которые начинались приблизительно футах в двух от земли и заканчивались на высоте чуть выше человеческого роста. Детектив толкнул одну створку этой двери, придержал её, и Уоллес очутился в небольшой квадратной комнате ожидания. Дверь в другом её конце была распахнута настежь, Эдвардс вышел вперед и постучал по наличнику.

– Мистер Уоллес, сэр.

– Очень хорошо, инспектор.

Эдвардс кивнул и Уоллес шагнул в помещение побольше прежнего со скромным письменным столом с плоской крышкой и шестью деревянными стульями работы местного мастера, они казались тяжеловесными и были с покатыми спинками. Человек, сидевший за столом, оказался крепко сбитым негром с круглой головой и очень черным лицом. На нем был отлично скроенный коричневый костюм, белая рубашка с полосатым галстуком консервативного толка, а его полуботинки были начищены до блеска. Он кивнул, позволил себе улыбнуться, обнажив свои безупречные белые зубы. Его акцент был местным, но в нем можно было уловить отголоски английского произношения.

– Я суперинтендант Перкинс, мистер Уоллес, – сказал он. – Благодарю вас за то, что откликнулись на мое приглашение. Располагайтесь на этом стуле, – добавил негр и указал на ближайший к себе стул.

– Я должен понимать, что это арест? – спросил Уоллес.

– Никоим образом.

– Но за мной следили.

– Естественно. Ведь вы же один из подозреваемых. Вам должно быть известно, что… Нет, все что мне от вас требуется, это просмотреть заявление, которое вы сделали сегодня утром, – он взял несколько отпечатанных на машинке листов, соединенных скрепкой, и стал просматривать один экземпляр, а второй толкнул в сторону Дейва. – Мне только хотелось бы уточнить один – два вопроса. Не хотите лт сначала прочитать это?

Когда Уоллес занялся чтением заявления, зазвонил телефон, и он услышал голос Перкинса.

– Да… да. Очень хорошо. Оставьте это для меня, – он встал и кивнул Эдвардсу и, когда они уже выходили из кабинета, бросил дейву через плечо. – Будьте внимательны и не спешите. Нам хочется, чтобы в нем все было правильно, вы же понимаете.

Уоллес пробежал глазами страницы, из чего сделал заключение, что в них все в порядке, но это ни на йоту не успокоило его нервы. Ему было жарко и неудобно, и он с трудом контролировал свои мысли. Дейв попытался спрогнозировать дальнейшее развитие событий, но вскоре счел за лучшее оставить это занятие, вытер свои вспотевшие ладони, а когда услышал приближающиеся шаги полицейских, постарался придать своему лицу спокойное выражение.

– Вам не хотелось бы внести какие-нибудь изменения? – спросил Перкинс, присаживаясь.

– Вроде бы нет.

– Боюсь, некоторые моменты требуют уточнения, – заметил суперинтендант, перелистывая заявление. – Вы утверждаете здесь, что после того, как мисс Ширли Годдард покинула ваше бунгало прошлым вечером, вы читали, слушали радио, немного выпили и не можете точно сказать, когда легли спать, но было уже поздно. Вы больше не пользовались машиной и не покидали бунгало?

Дейву с трудом удалось выдержать спокойный и внимательный взгляд полицейского. В нем читалась проницательность и сметливый ум, но было и нечто такое, что приводило его в замешательство. Дейв ещё не догадался к чему клонит Перкинс, но он снова почувствовал, что потеет. Что-то внутри него предупреждало, что Перкинс ухватится за любую его ошибку, но поскольку выбора у него не было, он сказал:

– Все правильно.

Перкинс поднял узкую полоску бумаги.

– У меня здесь рапорт констебля Адамса. Прошлой ночью он патрулировал на велосипеде в Ариме. Констебль утверждает, что около одиннадцати часов двадцати минут он заметил седан, ехавший на предельной скорости в восточном конце центральной улицы. Было уже слишком поздно пытаться остановить машину, но ему удалось заметить её номер. Так мы вышли на агентство по прокату автомобилей и они сообщили нам, что машина приписана за вами.

– Хорошо, – сказал Уоллес, понимая, что здесь его обошли, и припомнил констебля, которого он видел. – Я решил прокатиться немного.

– Вы просто катались или же ехади куда-нибудь с определенной целью?

– Если бы мне это было нужно, то сказал бы, куда я направлялся. Но не думаю, что мне хотелось бы сделать это сейчас.

– Возможно я смогу вам помочь, если скажу, что вы отправились в коттедж, который в данный момент занимает мистер Сидней Джослин, – Перкинс подождал, пока Уоллес соберется с мыслями, и только затем показал на телефон. – Тот звонок был от одного из моих людей. Он только-что кончил допрашивать Хасана Рахмата. Нам было очень любопытно, зачем вы направились к частному детективу, и мы решили порасспросить его об этом.

Он снова замолчал, и Дейв стал ждать, что последует за этим, и ощутил зияющую пустоту на том месте, где должен был быть его желудок.

Так и не дождавшись ответа, суперинтендант продолжил свои излияния.

– Видите ли, мистер Уоллес, чтобы вести свои дела в наших краях частному детективу, ему требуется благорасположение со стороны полицейского управления. Ну а мы, в свою очередь, надеемся на сотрудничество. Хасан Рахмат вполне разумно решил поделиться информацией, тем более, что он уже нарушил конфиденциальность, сообщив её вам, – он слегка подался вперед и внимательно посмотрел на него своими темными глазами.

– Вы были в приятельских отношениях с Энн Джослин.

– Не только был, но и продолжаю поддерживать эти отношения.

– У вас с женой постоянно были ссоры. Ну, а поскольку вы были женаты, ваша дружба с мисс Джослин могла только усугубить их. Прошлым вечером у вас была бурная ссора, как можно судить по царапинам на вашей руке. Классический сценарий, мистер Уоллес. Вам это должно быть понятно… Может быть вы все-таки сподобитесь что-нибудь добавить о цели вашей поездки прошлой ночью? И снова я вынужден предупредить вас, что любое ваше высказывание может быть использовано как свидетельство против вас.

Дейв Уоллес сидел, слегка выпятив нижнюю челюсть, и тут с ним произошло нечто необъяснимое. Он неожиданно понял, что его пассивная позиция и предвкушение собственного поражения зашли слишком далеко. От этого открытия ему едва не стало плохо, но он постарался побороть эту слабость и повел себя агрессивно.

– А что здесь можно добавить? – напористо спросил он. – У нас была очередная ссора. Я уже сыт этим по горло и в общем, и в частности. Мне хотелось убраться из дома подальше и подышать свежим воздухом. Тогда у меня не было какой-нибудь определенной цели, но уже за городом я решил ехать дальше, ведь мне хотелось хоть с кем-нибудь побеседовать, разрядиться и снять с души эту тяжесть, а Сидней Джослин не только мой хороший друг, но также внимательный человек и отличный собеседник.

– Почему вы не рассказали об этом инспектору Эдвардсу? Зачем вам нужно было это скрывать?

– Потому что мне не хотелось впутывать в это дело ни Джослина, ни его племянницу, – он ещё сильнее выпятил челюсть и в его голосе появились нахальные нотки. – Будет ли это справедливо, если я тоже задам несколько вопросов?

– Конечно, – махнул рукой Перкинс и откинулся назад.

– Вы следите за мной. О'кей, это все-таки ваша работа, но поскольку я заявляю, что не причастен к убийству своей жены, то это сделал кто-то другой. Один из ваших людей исследовал пепельницу в моем бунгало сегодня утром и обнаружил сигарный пепел. Я сказал ему, что Джо Андерсон единственный из тех кого я знаю, кто курит сигары. А как насчет чека на сто долларов, который обнаружили в бумажнике моей жены?

Дейв промедлил, не решаясь рассказать правду или дать понять, как накануне рылся в бумажнике жены, но все же пришел к выводу, что небольшая ложь не принесет вреда.

– Я больше чем уверен, что это не первый чек, выданный ей андерсоном. С какой стати?

Суперинтендант кивнул. Было заметно, что тирада уоллеса произвела на него впечатление.

– Вы абсолютно правы, мистер Уоллес. Помощник управляющего в Колониальном банке оказался нам очень полезным в этом вопросе. В действительности таких чеков было пять.

– Вы говорили с андерсоном?

Перкинс посмотрел на Эдвардса.

– Инспектор?

– Мистер Андерсон утверждает, – начал Эдвардс, слегка откашлявшись, – что миссис Уоллес работала на него, так как могла встречаться с множеством людей в магазине сувениров «Хиллсайда», где могла нахадить нужных людей для развития его деятельности в области недвижимости. Он, правда, употребил другое выражение…

– Подсадная утка? – подсказал Уоллес.

– Именно так, сэр.

– Итак Андерсон платил моей жене по сотне в неделю за перспективы в области недвижимости.

– Так он сказал.

– О'кей, – сказал Уоллес, но его надежда стала таять. – Тогда вам быть может известно, что Нейл Бенедикт поставил за неё пятьдесят фунтов и в результате она выиграла вчера больше пяти сотен долларов.

– Мы смогли получить и эту информацию, – сказал эдвардс и начал излагать ту же самую историю, которую Уоллес уже слышал от Бенедикта раньше. – Конечно, здесь могут присутствовать и другие мотивы.

– Вот в этом вы чертовски правы, – поддержал его Дейв. – И он, и Андерсон, и Ник Рэнд весело проводили время с моей женой. Не буду утверждать, что они спали с ней, ведь возможно этого и не было, но могу заметить одно, когда моя жена запускала в когонибудь свои коготочки, она терпеть не могла выпускать добычу из рук. Я не могу винить вас за то, что вы проверяете меня, но не надо останавливаться только на этом.

Перкинс, который, как казалось, не прислушивался к его словам, выдвинул центральный ящик своего письменного стола и стал разворачивать папиросную бумагу. То, что увидел Уоллес, сначала показалось ему крошечными сахарными кристаллами, пока, придвинувшись ближе, он не рассмотрел ещё и треугольный осколок стекла. Перкинс начал свой рассказ, прежде чем он смог догадаться об их происхождении.

– Этот кусочек стекла мы обнаружили в вашей пепельнице. Сегодня днем инспектор пылесосил вашу гостиную, что объясняет происхождение остальных осколков. Этим утром мы обнаружили женский футляр для очков. Он принадлежал вашей жене?

– Если это был черный парчовый футляр, то да.

– Но где же очки?

– Ничего не могу сказать по этому поводу, – заметил Уоллес, припоминая, что нигде их не видел. – Я не искал.

– Причина, по которой я спрашиваю, – сказал полицейский и поднял труегольный осколок, – состоит в том, что нам удалось установить, что это не обычное стекло, а оптическое. Прошлым вечером, когда она вас оцарапала, вы не разбивали её очки?

– Нет, не разбивал. Тот осколок, что у вас в руках, если он был обнаружен в пепельнице, то только потому, что я туда его положил. Служанка наступила на него и порезала свою ногу незадолго до того, как я вышел к завтраку.

Перкинс обдумал его слова, потом кивнул и стал заворачивать осколки в папиросную бумагу. Уоллес опять стал нервничать, ему не давал покоя Джо Андерсон, и он решил сказать несколько слов по этому поводу.

– Кое-что ещё насчет Андерсона, я могу доказать, что он заезжал ко мне домой приблизительно в то время, когда она, по вашим словам была убита. Ваш медицинский эксперт не уточнял свои первоначальные предположения?

– Вообще-то его у нас называют патологоанатомом, – заметил суперинтендант. – По уточненным данным смерть вашей жены могла наступить в пределах одного часа.

– Между девятью и десятью?

– Именно так. А теперь перейдем к тому, что вы говорили по поводу Андерсона.

– Видели, как его машина сворачивала на дорожку, ведущую к моему бунгало, минит пять одиннадцатого.

– Кто видел? – темные глаза полицейского загорелись живым интересом, и он снова подался вперед.

– Я не стал бы об этом говорить прямо сейчас, но, возможно, буду вынужден это сделать.

– Возможно, вам придется это сделать.

– Все, что я прошу, это не ходить за мной по пятам и немного нажать на Андерсона.

Он выпрямился, ещё не зная, позволят ли ему отсюда уйти, но мысленно он уже скрестил пальцы и продолжал надеяться, что его нерешительность не заметна.

Когда Перкинс встал вместе с ним, у него немного отлегло от сердца, а после его слов он почувствовал себя уже значительно лучше.

– Мы собираемся, мистер Уоллес, – суперинтендант снова взял в руки отпечатанные на машинке страницы, – сделать соответствующие изменения в вашем заявлении. Я попрошу вас зайти ко мне завтра утром, ну скажем к десяти. Вы приедете на своей машине или мне прислать за вами?

– Если я смогу к тому времени предъявить обвинение, то с вашей стороны будет не лишним привести с собой адвоката.

– Неужели? – когда до него дошел смысл этих слов, Уоллес умудрился выжать из себя кривую усмешку. – Вы хотите сказать, что мне потребуется помощь квалифицированного советчика.

– Не исключено. В люблм случае вам будет лучше, если у вас будет кто-то, защищающий ваши интересы. Возможно ваш консул сможет кого-нибудь рекомендовать.

 

17

Предупреждение суперинтенданта Перкинся произвело на Дейва Уоллеса глубокое впечатление, и когда он вышел на галерею под нежаркие лучи предвечернего солнца, его охватило чувство подавленности и безнадежности. Дейв стал спускаться по длинному пролету лестницы и почувствовал на лице дуновение ветерка, то понял, что рубашка прилипла к его спине. Он быстро скинул пиджак, и постарался отодвинуть ткань рубашки от своего тела так, чтобы туда смог проникать воздух. И только когда уоллес ступил на мощеную мостовую внутреннего дворика, то сообразил, что не знает куда идет. Но он ещё не успел расстроиться по этому поводу, как со стоянки автомашин по диагонали от него раздался гудок автомобильного клаксона, и из опущенного окна машины во втором ряду кто-то помахал ему рукой.

Когда Дейв догадался, что это была Энн Джослин, то ему стало легче. Он был рад её видеть, но только оказавшись на переднем сиденье рядом с ней, понял всю необычность сложившейся ситуации. Дейв окинул взглядом другие автомашины и понял, что навес в другом конце стоянки предназначен для автомобилей высших полицейских чинов.

– Черт побери, как ты здесь оказалась?

– Заехала.

– А этот щеголь-охранник у ворот?

Она ласково потрепала его по щеке и нажала на стартер.

– Я подарила ему свою самую лучшую улыбку и сказала, что хочу видеть инспектора.

– Какого инспектора?

– Я не сказала, а он не спросил, а просто махнул, чтобы я проезжала… Куда мы сейчас направляемся?

Уоллес вздохнул, откинулся на спинку сиденья и сказал, что надо сначала забрать его машину. К тому времени, когда они разыскали её, присутствие Энн помимо удовлетворения от появления близкого ему человека позволило ему наконец собраться с мыслями, и теперь он точно знал, что собирается предпринять.

Сначала Дейв нашел телефонную будку и, попросив её подождать, вошел в неё и набрал номер. Наконец он убедился, что ответа не последует, вернулся к машине и попросил её следовать за ним, все это было проделано так быстро, что девушка даже не успела возразить. Через десять минут Уоллес уже остановился на Вестерн Мейн-роуд и просигналил ей занять место перед ним.

Теперь они находились неподалеку от яхт-клуба и рядом с дорогой, которая поворачивала вправо и тянулась вдоль левой кромки густо поросшей лесом долины. Холмы с правой стороны тянулись вглубь острова и ограничивали участок земли, принадлежавший Джо Андерсону. Дейв наклонился к окну автомобиля и рассказал ей план своих действий. Энн сняла свои солнечные очки, отложила их в сторону и внимательно прислушалась к его словам. В её карих глазах все явственнее, по мере того, как он объяснял ей свои намерения, нарастала тревога.

– Хорошо, я иду с тобой.

– Нет. Я собираюсь обыскать это место и не исключено, что меня поймают.

– Но зачем? – между её бровей пролегли глубокие морщины. – Я хотела узнать, что ты надеешься там обнаружить?

Уоллес промедлил, стараясь сформулировать свой ответ. Не мог же он сказать, что суперинтендант Перкинс предупредил его о возможном аресте на следующее утро, а тем более, как её дядя видел вчера вечером машину Андерсона.

– Назовем это подозрением или предчувствием, – сказал Уоллес, стараясь сохранять спокойствие. – Андерсон каждую неделю выписывал Фэй чеки по сто долларов. Мне известно, что он вчера вечером заезжал ко мне домой. Кто-то взломал замок и рылся у Фэй в футляре для шляп. Я не знаю, что он мог оттуда взять, но если удастся найти что-нибудь, то Андерсон будет у меня на крючке.

Девушка кивнула и ещё больше нахмурила брови.

– Ты думаешь, она могла шантажировать его? И обыскав его дом, хочешь выяснить причину?

– Что-то вроде того, но скоро стемнеет, а мне не хотелось бы пользоваться освещением.

– А я должна сидеть здесь и ждать?

– Мне ещё надо разыскать этого частного детектива с Барбадоса, Леона Дусетта, и здесь ты можешь быть полезной мне. Отправляйся в бунгало, найди в справочнике телефоны отелей «Виктория» и «Фламинго», запиши адреса и постарайся выяснить у администратора, не останавливался у них Дусетт и жди. Я появлюсь, как только буду свободен.

– Давид! – почти выкрикнула она, как только он повернулся к ней спиной. Дейв не остановился, но посмотрел через плечо и увидел, что она грозила ему пальцем. – Будь осторожен!

Уоллес в присутствии Энн всегда чувствовал себя уверенней и это помогало ему, когда он повел свой маленький седан и включил третью скорость. Приблизительно через четверть часа езды по этой дороге Уоллес заметил бульдозер, стоявший на площадке, расчищенной для строительства дома. К этому часу работа была закончена и никого видно не было. Здесь было место для стоянки машины, дом Андерсона был неподалеку, но он решил отправиться на автомобиле.

Дом, построенный Андерсоном на склоне холма, был новый и выглядел довольно непривычно. Бетонная конструкция в сочетании с темно-окрашенным деревом своей фронтальной частью нависла над крутой террасой, так что гостиная и веранда казалось парили в воздухе. Гаражная пристройка была врезана прямо в холм чуть пониже. Ее верхняя часть была стеклянной и Уоллес мог заметить, что машины в ней не было, и это радовало. Он свернул с дорожки и остановил свой седан в пятидесяти ярдах от холма так, что мог воспользоваться узкой дорожкой и выехать на открытое место, расчищенное бульдозером.

Крутые ступеньки между домом и гаражом вели к квадратной площадке, находившейся прамо перед входом, но Уоллес достаточно долго жил здесь и знал, что на острове достаточно людей, желающих поживиться всем, что плохо лежит и находится без присмотра. Поэтому покидая дом, входную дверь здесь не оставляют незапертой, и он даже не пытался проникнуть внутрь через нее. Дейв был достаточно высоким, чтобы заглянуть в гараж, ведь ему было известно, с тех пор как по прибытии на остров он однажды был приглашен сюда на коктейль, что там должна быть внутренняя лестница ведущая к дому. Дверь гаража была, как он и ожидал, на запоре, и ему пришлось продираться сквозь кустарник, росший вдоль гаража.

Ему было известно о существовании на острове ядовитых змей, поэтому он не торопясь, с осторожностью отмеривая каждое движение, добрался до задней двери гаража. Она также оказалась закрытой, но следующее за ней окно было приоткрыто. Изнутри его закрывала сетка от насекомых с запором в нижней части, но ему не сотавило труда прорезать в ней квадратное отверстие при помощи перочинного ножа. Потом Дейв дотянулся до запора и открыл его.

Теперь он очутился на хорошо оборудованной кухне с прилегавшей к ней крошечной столовой, частично отгороженной стеной от гостиной по левую сторону от нее. Справа находились две спальные комнаты, разделенные большой ванной. Передняя комната тянулась над гаражом и её высокие окна выходили на веранду. Все полы были мраморными, обстановка в гостиной была новой, но подобранной со вкусом, кое-что было куплено на месте, а остальное привезено из Канады или Штатов. Стоял мягкий диван с двумя креслами, отделанный красным деревом столик, напольные лампы, массивный обеденный стол у одной из стен, двухтумбовый письменный стол и три симпатичных тканых ковра, сработанных мастерами где-нибудь в Доминиканской Республике. Передняя стена комнаты была стеклянной, и некоторое время Дейв смотрел на раскинувшуюся внизу долину.

Направо от него по диагонали за лентой шоссе виднелись крыши домов рабочих предприятия известного здесь как компания Беймор, ещё дальше начинался залив, его воды в лучах заходящего солнца казались темно-серыми. В помещении тоже начинало темнеть, и Уоллес, все ещё не догадываясь о цели своих поисков, направился к письменному столу.

Его ящики были не заперты, в них было множество бумаг относившихся к вопросам развития и застройки его участка, это были отчеты, планы и синьки различных чертежей и документов. После неудачи в этой комнате он направился в дальнюю спальню и сразу понял, что она ещё не жилая, тогда Дейв поспешил в ближнюю спальню, которая была просторнее с роскошной двухспальной кроватью, высоким комодом, туалетным столиком, обтянутым тканью стулом и телевизором.

В одной из её стен за раздвижной дверью был платяной шкаф, набитый костюмами, широкими спортивными брюками и куртками, и три стоявших на полу дорожных сумки сразу привлекли внимание Уоллеса. Две из них были просто громадными, а третья довольно небольшой, из тех, что берут с собой в короткие поездки. Он присел на корточки, чтобы поближе познакомиться с ней, и тут же вспомнил, что произошло с небольшим футляром для шляп его жены, а когда обнаружил, что из всех трех эта сумка единственная оказалась незапертой, то его охватило сильное возбуждение.

Дейв знал почти наверняка, что его перочинному ножу будет не по силам справиться с запором. Он встал и поискал глазами какое-нибудь орудие. Новое препятствие заставило его поторопиться, и Уоллес бегом направился на кухню и стал рыться по ящикам. Он даже выругался про себя, когда не смог найти ничего мощнее обычной отвертки, а на его лбу и спине выступил пот. Но и с этим инструментом ему удалось успешно справиться с работой, а когда Дейв начал знакрмиться с её содержимым, то что-то обнадежило его и утвердило его в своей правоте.

На эту мысль его не подтолкнул ни один из попавшихся ему на глаза предметов – ни паспорт, ни корешки использованных авиабилетов и пара обычных конвертов, ни даже пачка новых американских пятидесятидолларовых банкнот. Это был запах.

Слабый, но явственно различимый для того, кто жил с ним все эти три года, и он знал, ошибки быть не могло. Это был запах духов Фэй. Уоллес обнюхал первый конверт и положил на место. Второй из них оправдал его ожидания, и ему стало понятно, что именно он был взят из её футляра, пролежав там какое-то время, конверт приобрел сильный и устойчивый запах её вещей. Через мгновение Дейв был уже на ногах и доставал из него довольно толстую пачку газетных и журнальных вырезок, из которых две или три были с фотографиями. Заголовки статей настроили его на соответствующий лад, а выбрав лучшую фотографию, он закрыл сумку и дверцу шкафа и мысленно сравнил фото с оригиналом. Его воображение рисовало ему короткую стрижку тронутых сединой волос, загорелое лицо, выдающийся вперед нос, полные губы с нависающими над ними усами и затемненные стекла очков. Лицо на фотографии было бледным, ни усов, ни очков на нем не было, волосы были черными и длинными, но черты были ему знакомы. Без всякого сомнения это был Джо Андерсон собственной персоной.

Вырезки рассказывали о человеке по имени Джеймс Эдерли, и Уоллесу надо было только пробежать их глазами, чтобы понять, что это была за птица, и почему этот конверт представлял собой такую ценность. Он уже был наслышан о знаменитом или уже безвестном мистере Эдерли. Больше недели все Нью-Йоркские газеты пестрели материалами об этом человеке.

То, что он совершил, было уже само по себе сногсшибательной новостью, и это было замешано на его склонности к личной известности. У него был двухквартирный дом на Саттон Плейс в Нью-Йорке, дом в Палм Спрингс и арендованная вилла на итальянской Ривьере. его жена, к тому времени уже разведенная с ним, коллекционировала картины и драгоценности, а сам Эдерли, неутомимый восходитель по социальной лестнице, кутила и развратник, постоянный посетитель ночных клубов, из которого вытягивали стодолларовые чаевые, если только кто-нибудь ещё кроме метрдотеля знал о его щедрости.

Когда-то это был мелкий спекулянт на фондовой бирже, удача повернулась к нему лицом и вот он уже крупный финансовый воротила. С помощью друзей он овладел контрольным пакетом акций компании по производству косметики и сделал её процветающей. Из-за своих непомерных амбиций или может быть жадности начал скупать акции конкурирующей фирмы в надежде слияния этих компаний под своим началом.

К несчастью фондовая биржа никогда не была улицей с односторонним движением, для него наступили тяжелые времена. Чтобы поддержать свои позиции во второй компании безоглядно тратились все активы первой и такие огромные траты оказались непомерными даже для его состояния. Развязка наступила весной 1961, когда в отчаянии он присвоил себе всю наличность, которую только смог получить и улетел в Бразилию как раз тогда, когда окружной прокурор готовил обвинительный акт. И если верить вырезкам он обвинялся в незаконном присвоении двух с половиной миллионов долларов из фондов компании и в настоящее время на нем висели шесть пунктов федерального обвинительного акта за ложь и незаконное присвоение плюс обвинительный акт в Нью-Йорке, где значились двенадцать пунктов по обвинению в воровстве…

Уоллес находился в гостиной, когда услышал глухой удар, донесшийся откуда-то снизу. Почти мгновенно он понял, что могло послужить источником этого звука, но пока его сомнения в этом множились, худшие опасения сделали свое дело, и теперь Дейв точно знал, что сейчас Андерсон тихо ставит машину на место, а то, что он слышал, был звук от удара распахнутой створки ворот гаража. Уоллес опрометью бросился на кухню, все ещё сжимая в руке вырезки из конверта.

Теперь ему не надо было возиться с окном и сеткой для насекомых, достаточно было просто открыть дверь и выити на узкое крыльцо. Прохладный ветерок несколько остудил его разгоряченное лицо и помог ему успокоиться. Он положил вырезки в конверт, запихнул его в карман и, теперь уже совсем не думая о возможной встрече с ядовитой змеей, стал спускаться вниз по склону цепляясь за ветки и стараясь производить как можно меньше шума.

Страха у него не было. Возбуждение все ещё было сильным, но это было приятное, бодрящее чувство, потому что ему было известно, что Андерсон воспользуется лестницей в гараже и не сможет заметить его, если не выйдет на крыльцо сразу, как только войдет в дом. Стараясь не рисковать Дейв задержался, чтобы убедиться, что ворота гаража закрыты, и побежал вниз к дороге. Носки его туфель тихо шлепали по асфальту мостовой.

Он замедлил свой бег, как только густая листва деревьев закрыла его от нависающей веранды. Его дыхание все ещё было прерывистым, когда в быстро сгущающихся сумерках он добрался до своей машины, но во всем его теле чувствовалась легкость и приятное расслабление. Неожиданно его насторожило какое-то едва заметное движение, и Дейв понял, что он здесь не один.

Он уже нащупал в кармане ключи, а другая рука потянулась к ручке двери, когда перед машиной выросла огромная человеческая фигура и направилась к нему. Тут Дейв понял, что тот негр, Джефф, прятался в тени, поджидая его.

Первые одну-две секунды пока он приближался, Уоллес был слишком подавлен его внушительными размерами, чтобы решиться что-либо предпринять. Ему стало понятно, что он оказался в ловушке, сопротивление бесполезно и лучше не создавать себе лишних проблем. На этот раз ему не повезло. Улики против Андерсона бесполезным грузом аккуратно были сложены в его кармане, но, к несчастью, ему не придется ими воспользоваться.

Но это был всего лишь трезвый анализ создавшегося положения, а он не мог примириться с поражением. Неожиданно в нем запротестовал внутренний голос, и это не было следствием оценки своих возможностей, а скорее результатом постоянного подавления собственных эмоций, и этот горький сарказм появился не в результате событий, развернувшихся за последние двадцать четыре часа, а скорее за время проведенное с Фэй. Годами Дейв отрицал саму возможность мщения, а сейчас этот тлеющий огонек превратился в пламя, которое заставило его не обращать внимания на значительное превосходство противника в силе.

Уоллес опустил ключи обратно в карман, но его правая рука продолжала держаться за дверцу автомобиля. Дейв немного подался вперед и решил сделать её своим орудием. Какая-то новая уверенность, которой ему не приходилось испытывать раньше, превратила его тело в хорошо сбалансированный механизм, и он стал ждать. Когда Джефф подошел к нему вплотную, он изо всей силы рванул дверь на себя.

Это было удачным решением. Расчет оправдался, и удар попал точно в цель, застав противника врасплох. Дверь своим краем ударила его в грудь, голову и сбила набок его фуражку. Еще более важно было то, что на мгновение он стал беззащитным и Дейв смог направить сильнейший удар прямо в центр живота.

От удара его рука завибрировала до самого плеча. Чувство было такое, словно кулак попал по мешку с мокрым песком. Негр стал сгибаться пополам6 и как только его голова оказалась в пределах досягаемости, Дейв нанес хук левой. На этот раз фуражка слетела на землю. Уоллес увидел, как тот закрыл глаза, и стал понемногу сползать на колени. Он выставил вперед свою левую ногу, дикое торжество над побежденным противником охватило его, и уже занес для удара правую, когда его остановил властный, грубый и отрывисты голос.

Дейв шагнул назад и обернулся, все ещё готовый в любую секунду ударить правой ногой. Джо Андерсон, сбегавший вниз по дороге, перешел на шаг. Он был уже футах в тридцати, но темнота ещё не полностью опустилась на землю, и Дейв смог безошибочно определить, что тот держит в правой руке револьвер.

– Не стоит усердствовать, Уоллес, – заметил Андерсон подходя ближе. – Видишь, что у меня в руке?

– Уже вижу, – сказал Дейв, теряя последнюю надежду.

– Пошли вернемся и поговорим, но на этот раз мы воспользуемся входной дверью.

 

18

К тому времени, как все трое собрались в гостиной, Дейв Уоллес уже понял, что произошло, но ему хотелось удостовериться в этом.

– Я полагаю, ты узнал мою машину, когда проезжал по дороге мимо.

– Именно так. Пару-тройку раз ей пользовалась Фэжй, да я и тебя видел за рулем пару раз. Черт побери, мне сразу стало понятно, что ты собираешься исследовать холмы, и на всякий случай попросил Джеффа подождать

Андерсон переложил в руках револьвер, его темные глаза внимательно следили за ним из-за затемненных стекол очков.

– Мне известно, как ты попал в дом, но я ещё не знаю зачем, – на мгновение он задумался и затем сказал. – Не спускай с него глаз, Джефф. Тебе ведь оружие не требуется.

Огромный негр тихо заворчал.

– Совсем не нужно, сэр, – он говорил с сильным и мягким акцентом, так что вместо слова «сэр» у него получалось нечто вроде «сэх». Тут Джефф взглянул на Уоллеса. – У тебя неплохой удар, парень, хотя он недостаточно хорош для Джеффа.

И это было правдой, такой же как и то, что Андерсон сейчас исчез в спальне. По правилам маркиза Квинсберри у него не было шансов продержаться против Джеффа. В этот раз он ошеломил его, но теперь единственной возможностью одолеть его без дубинки, было искусать его и подождать, когда он истечет кровью.

Легкая улыбка играла на губах Андерсона, когда он вернулся.

– Обыщи его, Джефф.

Первое, что тот обнаружил в его карманах, был конветр с вырезками, и ухмылка его шефа стала ещё шире.

– Так это и есть та вещь? – сказал он, протягивая за ним руку.

– Понюхай его, – ответил Уоллес.

Андерсон выполнил его просьбу.

– Ну и что?

– Этот запах указывает на то, откуда ты взял его, не так ли?

– Неужели? – возразил Андерсон.

Дейву пришлось объяснить ему, что у парфюмерии, которой пользовалась фэй уже довольно давно, был довольно своеобразный запах.

– Он чувствовался уже на пороге её комнаты. Все предметы в шляпной коробке пропахли им же. И этот конверт тоже… Но откуда он мог появиться у Фэй?

Джо Андерсон убрал конверт во внутренний карман пиджака и уселся на край дивана. Когда он заговорил, то его взгляд устремился куда-то вдаль и в его голосе появилось раздражение.

– Однажды она провела здесь ночь, – спокойно сказал Джо, – и я оказался достаточно глуп, думая, что иногда будет неплохо иметь эту крошку под руками. На следующее утро я встал как обычно и отправился работать, а она осталась валяться в постели.

Андерсон снова перевел взгляд на Уоллеса и тихо хмыкнул.

– Полагаю, тебе должно быть хорошо известно, что Фэй любила повсюду совать свой нос. Не думаю, чтобы она искала его специально, просто не смогла устоять, не перерыть все подряд. Конверт лежал в комоде под одеждой, я не держал его под замком.

– Тебе должно быть было приятно перечитывать статьи о себе.

– А кто этого не любит? – Джо пожал плечами. – Иногда просто приятно освежить в памяти то прекрасное время.

– Тебе не понравилось в Сан-Пауло?

– Не особенно. Не так уж и много мне удалось унести в своем клюве, а Сан-Пауло город дорогой. К тому же о нем было известно репортерам, и они всегда висели у меня на хвосте, – он сделал паузу и затем продолжил. – Когда я решил бросить свое дело, это оказалось нетрудно. Нужны были только деньги на фальшивый паспорт и необходимые бумаги. Первым делом я посетил Парамарибо в Суринаме, и поверь мне, таким парням как я там делать нечего. Джорджтаун в Британской Гвиане оказался не намного лучше. Вкладывать деньги, не зная какое правительство завтра окажется у власти, смысла не имело. Здесь можно делать бизнес, и мне это нравится. Цены на землю в городе просто фантастические. Известно ли тебе, что за акр земли в хорошем месте можно получить от пятидесяти до сотни штук?

– Так вот почему ты платил Фэй по сотне в неделю, – буркнул Уоллес, его больше не интересовали воспоминания Андерсона.

– А что ещё мне было делать? Конверт она держала у себя, да, как мне кажется, и не в нем уже было дело, я был у неё под прицелом и платил ей, сколько мог себе позволить.

– Полагаю, она стала слишком жадной, а вчера или ещё накануне заявила тебе, что эта сумма её не устраивает или выдвинула какие-нибудь новые требования.

– Фэй говорила, что это началось у неё в Тринидаде, но мне кажется, дело совсем не в этом. Просто все стали от неё шарахаться, местная публика уже поняла, что это за птица. Она решила сматывать удочки и стала вытягивать деньги, из кого только могла. Фэй говорила, что сможет урвать у тебя жирный кусок за развод и потребовала десять кусков с меня, – Джо громко вздохнул. – Мне бы удалось наскрести эту сумму, но…

– Но не стал этого делать, – закончил за него Уоллес, – а вместо этого подъехал к бунгало минат пять одиннадцатого, и это я могу доказать. Сделка ен удалась, или ты не захотел её зеключать, а просто схватил её за ожерелье и задушил.

– Забавная вещь, – отвлеченно заметил Андерсон. – Я подарил ей его после второго свидания.

– А затем, – не обращая на его лирические отступления продолжал Уоллес, – ты взломал футляр и завлвдел конвертом. Если бы я задержался минут на пять, то тебе удалось бы ускользнуть незамеченным. Но я появился раньше, и ты приказал негру напасть на меня.

– В основном ты все понял правильно, – заметил Джо. – Я направился туда, чтобы так или иначе заполучить этот конверт, а все, что мне надо было сделать, так это открыть эту шляпную коробку. Но оФэй кто-то позаботился ещё до моего прихода.

– Где ты нашел ее?

– Когда я вошел, она лежала на полу в холле.

– Это ты перенес её в спальню?

– Мне и в голову не пришло, что она мертва. Даже не думал об этом. Я просто взял её на руки и положил её в кресло, а когда включил свет в спальне и посмотрел на её лицо, то сразу понял, что даже пульс искать незачем. Я сделал то, что собирался и ушел.

Дейв смотрел на оттопыренный карман Андерсона, в который тот положил револьвер. Он бросил взгляд на Джеффа, который неподвижно стоял поодаль, лицо его было бесстрастно, и только глаза внимательно смотрели за Дейвом. Уоллес обдумал заявление Андерсона и понял, что в данный момент совершенно не играет никакой роли была ли хот доля правды в его словах или нет. В любом случае Джо был очевидцем этого преступления, а когда Дейв начал строить предположения о его дальнейших действиях, Андерсон сам внес ясность в этот вопрос.

– Не стоило тебе совать сюда свой нос, черт побери, – он медленно поднялся, на его скулах заиграли желваки, за стеклами очков настороженно поблескивали глаза. – Зачем?

– Что зачем?

– Зачем было загонять себя в угол?

– По словам полицейских завтра утром я могу оказаться в тюрьме за убийство своей жены. Я знаю, что не совершал его. Подозрение пало на тебя, и мне нужен был мотив преступления. Теперь он у меня есть.

– Я уже сказал тебе, как все было на самом деле, и что мне удалось предпринять, когда я обнаружил её тело.

– Это я слышал.

– О'кей. Ты сам сюда заявился, и теперь тебе будет трудно отсюда выбраться, – он угрожающе хмыкнул. – Тебе не кажется, что я не позволю тебе уйти отсюда и натравить на меня полицию?

– А что ещё ты сможешь предпринять?

– Я позабочусь о тебе.

– Чушь.

– Ты так считаешь?

Уоллес не знал, что и думать. Нараставшее напряжение поколебало его уверонность, и он не мог не принять во внимание тот факт, что если Андерсон убил Фэй, то не остановится и ещё перед одним убийством, ведь терять ему было уже нечего.

Он знал, что если дело здесь попадало в суд, то машина правосудия действовала без промедления, у него не было иллюзий, что смертный приговор через повешение, который следовал за соответствующим обвинением, приводился в исполнение без промедления. Но несмотря на все это ему трудно было поверить, что Андерсон был хладнокровным убийцей. Конечно любой человек мог стать им при определенных обстоятельствах, а он хорошо знал, что предшествовало смерти Фэй. Но Андерсон присвоил себе деньги компании и, насколько ему было известно, раньше склонностью к насилию не отличался. Терять было нечего, и Дейв решил разыграть эту карту.

– Насколько мне известно, люди замешанные в финансовых преступлениях, растратчики и фальшивомонетчики никогда не идут на мокрое дело. Не тот склад ума. Я даже удивлен, что у тебя оказался револьвер.

– В округе водятся змеи, – пояснил Андерсон, – я их страшно боюсь. Так ты оказывается эксперт, тогда скажи нам, откуда берутся убийцы?

– Из налетчиков, грабителей и…

– Забудь об этом. Ты оказался прав насчет меня: я даже не стану выяснять, что с тобой произойдет. Тебе приходилось слышать на этом острове о парне по имени Бойси Сингх?

Уоллес кивнул. Любой, пробывший в Порт-оф-Спейн хотя бы неделю, почти наверняка мог слышать о печально знаменитом Бойси Сингхе. Имя его пользовалось дурной славой, правда теперь местные жители в тайне восхищались его подвигами, тем более, что все это было уже в прошлом, а сама знаменитость благополучно повешена.

Все свидетельствовали, что Сингх был непревзойденным убийцей, если только такой мог быть. След его преступлений тянулся за ним долгие годы, потому что он считал это дело прибыльным, а полиция не могла разыскать ни одного живого свидетеля, желавшего дать показания против него. По слухам число его жертв приближалось к сотне, а одна уважаемая газета утверждала, что только в заливе Париа нашло свое последнее пристанище более сорока пяти жертв его преступлений.

Были даже времена, когда Бойси владел торговой шхуной. Уоллесу довелось слышать, как тот заключил контракт на нелегальную перевозку из Венесуэлы на территорию Британской колонии десяти или двенадцати китайцев. Он подобрал их где-то на побережье и для упрощения дела напугал их до смерти, заставив поверить в то, что рано или поздно их остановит патрульное судно, и во избежание ареста Сингх вынудил их прятаться в огромных мешках из-род картофеля, чтобы при досмотре сойти за обычный груз. К несчастью для доверчивых китайцев, патрульных судов не было и в помине, и их потросту выбросили друг за другом за борт, где они и утонули в своих холщовых гробах.

Во время войны его бизнес процветал вместе с успехами Американской армии и флота, базировавшихся на острове, а впоследствии он попытал удачу на ниве контрабандиста, игрока, содеожателя публичного дома и убийцы. То ли по собственной глупости, то ли от того, что удача отвернулась от него, он не преуспел в этих занятиях, за исключением одного – убийцы. Иногда Бойси брался за эту работу всего за пару сотен долларов, часть из них он получал авансом, а остальную после выполнения работы. В конце концов его повесили за убийство танцовщика, чей труп так и не был никогда обнаружен…

– Так что ты хотел рассказать про Сингха?

– В пятьдесят пятом году он взялся за убийство и поджог. И всего за двести пятьдесят долларов.

– К чему это все, – буркнул Уоллес, хотя значение его слов становилось ему все понятнее.

– Сингх был профессиональным убийцей, и если он взялся за это дело да ещё с каким-то поджогом, то у меня не будет затруднений выполнить подобное дело и за меньшую сумму, – он посмотрел на Джеффа. – Ты сможешь достать на несколько часов небольшую лодку?

– Да, сэр. Нет проблем.

– Кроме того требуется веревка, старый якорь и пара бетонных чушек.

– Понял вас, сэр.

– Уже почти стемнело, и…

Андерсон моментально осекся и посмотрел в сторону веранды. А мгновение спустя и Уоллес смог различить гул мотора приближавшегося автомобиля, а парой секунд позже он тихо заурчал и заглох.

Андерсон повернулся к Джеффу и потянулся к оттопыренному карману.

– А, ну, посмотри в чем там дело!

Для своей комплекции негр двигался даже слишком проворно, он открыл входную дверь и выскользнул на нависающую веранду. Уже через мгновение Джефф вернулся, белки глаз резко выделялись на его удивленной физиономии.

– Это женщина.

– Женщина? – резко и недоверчиво переспросил Андерсон. – Какая ещё женщина?

– Мне кажется, это его подружка, – заметил Джефф, показывая на Уоллеса.

На наружной лестнице раздавался звук её шагов. Андерсон жестом приказал негру подойти к двери в холл. Шаги становились все отчетливее, а стук женских каблучков обескураживающе отдавался у него в ушах.

 

19

Когда Энн Джослин в сопровождении Джеффа появилась в гостиной, её карие глаза мгновенно нашли Уоллеса. Не смотря на загар, лицо её заметно побледнело, но её юное лицо сохраняло самообладание, когда она сделала ещё один неуверенный шаг вперед и обратила на себя внимание Андерсона.

– Привет, – сказала она непринужденно, словно нанося визит вежливости. – Вы должно быть мистер Андерсон… а я Энн Джослин.

Джо даже задумался над поиском подходящего ответа. Он удивленно таращил на неё глаза, потом поджал губы и бросил свирепый взгляд на Уоллеса.

– Какого черта? – взорвался Андерсон.

Уоллес не мог оторвать свой взгляд от девушки. С одной стороны он гордился её мужественным поступком, а с другой это вызывало в нем тревогу и неуверенность.

– Я же просил тебя подождать, – резко сказал он ей.

– Я знаю, – ответила она с улыбкой.

– О'кей, – пробормртал Андерсон и стал разглаживать свои усы костяшкой указательного пальца. – Это осложняет дело, но никак не повлияет на наше решение. Полагаю, что теперь это будет стоить дороже, и Джеффу возможно понадобится помощь…

– Ты сумасшедший!

– Неужели?

– А кто же ты еще. Если бы у тебя оставалась хоть крупица здравого смысла, то ты собрал бы все, что можешь унести, и смотался на лодке, которую мог достать твой шофер, в Венесуэлу.

Андерсон ответил ему с хриплым смехом, а Уоллес продолжал давить на него, стараясь сохранять спокойствие и не выдавать своих сомнений.

– Как ты думаешь, где я был перед тем, как появиться здесь?

– Какое мне до этого дело?

– В полицейском управлении. У меня была беседа с шефом центрального отдела расследований.

– Это чистая правда мистер Андерсон, – заметила Энн. – Я ждала, пока он освободится.

– Мне пришлось рассказать им про тебя.

– О чем?

– Что у меня есть свидетель, который видел, как твоя машина минут пять одиннадцатого ночи свернула на дорожку к моему дому. Ему также известно об еженедельных стодолларовых чеках, которые ты передавал Фэй и…

– Я уже говорил на эту тему с инспектором.

– А он не спрашивал тебя о сигарном пепле?

– Пепел от сигары? – Андерсон сказал это таким тоном, словно считал, что у Дейва поехала крыша. – Какой ещё пепел?

– Тот самый, который они сегодня утром обнаружили в моей гостиной, вчера вечером кто-то стряхивал его в пепельницу. Полиция спросила меня об этом, и я сказал, что среди знакомых Фэй только один курил сигары. Я просто удивоен, что тебя ещё не забрали, – тут он повернулся к девушке и, стараясь выглядеть абсолютно спокойным, чверенно спросил. – А ты звонила, как мы договаривались?

– Конечно.

– Какой ещё звонок?

– Рука Андерсона снова потянулась к оружию. На его скулах снова появились желваки и появился холодный блеск в его темных глазах. Ни в его поведении, ни во внешности ничего не изменилось, но Уоллес пучувствовал тень нерешительности в его взгляде и постарался развить успех.

– После того как мы покинули полицейское управление, Энн отправилась в бунгало, а я поехал сюда посмотреть не осталось ли каких-нибудь улик, – сказал он. – Ей это не нравилось, но мне удалось убедить её, что не стоит сидеть сложа руки и ждать, пока полиция получит ордер на арест. Я условился с ней о встрече после моего возвращения отсюда. Если бы я не появился к условленному времени, она должна была позвонить в управление. Это и есть тот самый звонок, о котором ты слышал. С какой стати ей лгать?

– Бред! – презрительно бросил Джо, но его слова звучали неубедительно. – Ты уже сделал свой ход и попал в ловушку. Запомни это. Все, что произойдет сейчас, это твоя вина, болван.

– А что может произойти? – Уоллес пренебрежительно махнул рукой. – У тебя только два пути: либо ты возвращаешься в Штаты и нанимаешь приличного адвоката, либо повиснешь в воздухе с петлей на шее. Просто вспомни, они проделали это с Бойси Сингхом даже не обнаружив трупа, а если с нами что-нибудь случится, то полиция будет знать…

– Заткнись! – заорал Андерсон.

От неожиданности Уоллес замер с открытым ртом. Выражение лица Джо Андерсона мгновенно изменилось, и Дейву стало понятно, что тот близок к панике, и тут он услышал глухой рокот мотора. Джефф снова открыл дверь и выскользнул на веранду. Машина перешла на первую скорость, гул стал ещё отчетливее, потом двигатель перешел на холостые обороты и смолк. Открылись и захлопнулись дверцы автомашины. Джефф вернулся с выпученными глазами и открытым ртом.

– Полицейская машина, – произнес он с благоговением. – Прямо здесь.

– Сколько в ней людей?

– Двое.

В комнате надолго воцарилась тишина. Никто не двигался, да и казалось, не дышал. Неторопливо тянулись секунды молчания. Наконец Андерсон нарушил его. Уоллес просто оцепенел, не в силах поверить в свою удачу, а Джо подбежал к боковому окну, и пока левая рука открывала его, правая уже достала револьвер из кармана. Он изо всей силы бросил его в кусты, потом закрыл окно и повернулся к Джеффу.

– Впусти их, – он подошел к Уоллесу, уголки его рта нервно подергивались, а в глазах по-прежнему застыло удивление. – Я до сих пор не пойму говорил ли ты правду, – тихо заметил Джо, – или же просто являешься самым удачливым ублюдком на этом свете.

Грузная, но аккуратно одетая фигура сержанта финли появилась вслед за Джеффом в гостиной. Позади него шел человек в штатском, которого Уоллес видел впервые. Когда Финли заметил Энн он снял свою шляпу и слегка поклонился в её сторону, и только потом быстро осмотрел комнату и бросил на Джеффа короткий, но многозначительный взгляд.

– Мистер Андерсон? – поинтересовался он у хозяина.

– Вы не ошиблись.

– Я сержант Финли из Центрального отдела расследований.

– Что я могу для вас сделать, сержант?

– Я должен просить вас проследовать со мной в Управление полиции.

– С какой целью?

– Очевидно для продолжения допроса об убийстве миссис Уоллес.

– Полагаю, у вас есть ордер?

– Нет, сэр. Ордер требуется только для ареста.

Уоллес все ещё не мог прийти в себя. Он обильно потел, но его дыхание стало ровным, и уже мог оценить сложтившуюся ситуацию. Ему трудно было разобраться, то ли угроза убийства со стороны Андерсона и все эти разговоры про лодку, веревку и дополнительный груз были всерьез, то ли тот просто оказывал на него психологическое давление, чтобы запугать и заставить молчать.

Потому что, глядя на него сейчас, было трудно подумать, что этот человек способен на хладнокровное убийство даже если и не собирался принимать в этом непосредственное участие. Теперь он выглядел настоящим деловым человеком, которым собственно всегда и являлся. Только точно рассчитанные действия и знание всех финансовых секретов помогло ему заполучить контроль над высоко рентабельной компанией, и он мог прибрать к рукам и другую, если бы удача была на его стороне. Все было поставлено на катру, но он проиграл и предпочел сбежать, чем отвечать за последствия. На этот раз бежать было некуда, и как настоящий игрок он внешне никак не проявил признаков нерешительности или озабоченности.

Позади у двери с удрученным выражением на своем черном лице тихо стоял Джефф. Он опустил свой взгляд и не проявлял никакого интереса к происходящему в комнате. Уоллес снова отметил, что местная полиция работает в совершенно другой манере, в отличие от их американских коллег. У сержанта Финли и его напарника не было ни оружия, ни дубинок. Их авторитет базировался на уважении к закону среднего гражданина, воспитанного у него с детства. Конечно случались убийства и случаи проявления насилия, а ограбления, воровство были такой же проблемой как и везде, но основную массу преступлений составляло обычное воровство. Да и обычный вор, сталкиваясь с полицией, редко оказывал сопротивление. Похоже, что и Андерсон понимал всю бесполезность препирательств с сержантом. Он расправил плечи, проверил, на месте ли находится галстук и безнадежно махнул рукой.

– Ну, хорошо, – согласился Джо, – если это так нужно.

Уоллес откашлялся.

– Еще одна деталь, сержант, – заметил он. – Во внутреннем кармане у мистера Андерсона находится конверт, который наверняка заинтересует суперинтенданта Перкинса. Мне кажется, этот конверт был похищен из шляпной коробки моей жены гдето вчера вечером, и было бы неплохо забрать его у него сейчас, пока он от него не избавился.

Финли задумчиво посмотрел на него.

– В самом деле, сэр? – а затем, словно речь шла о совешенно естественном развитии событий, добавил. – Могу я взглянуть на него, мистер Андерсон.

Джо бросил на Уоллеса ненавидящий взгляд, и беззвучно выругался про себя. Затем он извлек из кармана конверт и положил в протянутую руку сержанта.

Дейв подошел к Энн и взял её за руку.

– Мы вам ещё потребуемся, сержант?

– Не сейчас, сэр… Вы уже готовы, мистер Андерсон?

Держа девушку за руку, Уоллес быстро вышел из дома, спустился по лестнице и усадил её в машину.

– Встретимся в конце этой дороги. Нам нужно поговорить.

Он припарковал свой автомобиль на Вестерн Мейн-роуд, запер дверь и пересел в машину Энн.

– Тебе не следовало приезжать сюда, – сказал Дейв, усаживаясь на переднем сиденье и хлопнув дверью. – Но я ужасно рад твоему появлению.

Он сжал её руку, и она положила голову ему на плечо.

– Не надо порицать меня за то, что я не осталась в бунгало, – сказала она. – Сначала я хотела так и сделать, но мне было страшно сидеть одной в пустом доме, и я решила приехать сюда и подождать тебя у дороги, но тебя долго не было. Я начала волноваться, ведь осмотр дома так затянуться не мог. Так что мне оставалось только поехать к этому дому. По дороге я заметила твою машину, а когда я заметила в гараже машину Андерсона, то не на шутку забеспокоилась. Мне и в голову не приходило, как поступить дальше, так что…

– Ты все сделала верно, – заверил её Уоллес. – Но ужасно напугала меня. Мы оказались в безвыходном положении и… – он посмотрел ей в лицо. – А ведь ты не звонила в полицию, не правда ли9

– Нет. Нам просто улыбнулась удача… А что было в конверте, который забрал сержант? Ты думаешь, это мистер Андерсон убил Фэй?

– Все по порядку, – остановил её Дейв и рассказал ей все, что ему было известно про Андерсона, и про то, как Фэй шантажировала его. – Даже не знаю, он её убил или нет. Конечно у него были причины это сделать, да и возможность такая была, но…

– Но что?

Уоллес попытался развить свою мысль, но однозначного ответа не получилось. Он взвесил все свидетельства против Андерсона, но ему не хватало одного, последнего звена. Казалось все говорило против него, но где-то в глубине его сознания оставались смутные сомнения, которыми он не мог пренебречь. Словно нерешенное звено головоломки, которое никак не хотело становиться на место, так как кое-какая информация, которой он располагал, не вписывалась в общую картину. Дейв решил снова разобраться в своих сомнениях, но тут он нащупал нечто более реальное.

– А ты выяснила насчет Леона Дусетта?

– Да, сэр. Он остановился в шестом номере отеля «Виктория» со вчерашнего дня.

– Ты узнала об этом по телефону?

– Конечно. Я была очень любезна и клерк не мог мне отказать… как раз туда мы сейчас и направимся?

– Да.

Уоллес выяснил у неё адрес и сказал, чтобы она заводила мотор.

 

20

Отель «Виктория» находился на боковой улице на полпути между берегом и «Саванной». Со стороны улицы он выглядел обычным, выкрашенным белой коаской зданием, словно когда-то для этой цели был приспособлен обычный жилой дом, после того как во дворе сделали пристройку, которая придавала ему Т-образную форму.

Когда энн остановилась у его входа, на стоянке было припарковано с полдюжины машин. Сквозь открытые окна хорошо просматривался освещенный вестибюль, а у столика администратора беседовали трое постояльцев: двое белых и один цветной. Девушка заглушила мотор, и Уоллес начал обдумывать план своих действий.

По какой-то причине ему трудно было себе представить дальнейший план своих действий, быть излишне подозрительным он не хотел, да и особых трудностей ожидать не приходилось. Энн тихо сидела рядом, стараясь не мешать его размышлениям.

– Номер шесть? – спросил он наконец.

– Так мне сказали по телефону. А если его нет в номере?

– Надо будет попытаться выяснить, куда он ушел, – ска Отель «Виктория» находился на боковой улице на полпути между берегом и «Саванной». Со стороны улицы он выглядел обычным, выкрашенным белой коаской зданием, словно когда-то для этой цели был приспособлен обычный жилой дом, после того как во дворе сделали пристройку, которая придавала ему Т-образную форму.

Когда энн остановилась у его входа, на стоянке было припарковано с полдюжины машин. Сквозь открытые окна хорошо просматривался освещенный вестибюль, а у столика администратора беседовали трое постояльцев: двое белых и один цветной. Девушка заглушила мотор, и Уоллес начал обдумывать план своих действий.

По какой-то причине ему трудно было себе представить дальнейший план своих действий, быть излишне подозрительным он не хотел, да и особых трудностей ожидать не приходилось. Энн тихо сидела рядом, стараясь не мешать его размышлениям.

– Номер шесть? – спросил он наконец.

– Так мне сказали по телефону. А если его нет в номере?

– Надо будет попытаться выяснить, куда он ушел, – сказал Уоллес и заметил на ступеньках коридорного в синей унизал Уоллес и заметил на ступеньках коридорного в синей униформе, который вышел подышать свежим воздухом и поискать очередного клиента. Он порылся в карманах, нашел долларовую банкноту, высунулся в окно и тихо свистнул. Мальчуган заметил его и затрусил навстречу.

– Ты знаешь мистера Десетта? – спросил он коридорного, протягивая ему деньги. – Он вчера днем приехал с Барбадоса.

– Да, сэр, – с улыбкой ответил парнишка и тряхнул своей черной, курчавой шевелюрой. – Я знаю мистера Дусетта.

– Он остановился в шестом номере.

– Так точно, сэр.

– Ты не знаешь, он у себя сейчас?

– Не думаю, сэр. Мистер Дусетт сегодня поздно ушел из отеля. Возможно он и вернулся, но я его не видел.

– Спроси у администратора, хорошо? Если его нет, то может быть он сказал, когда вернется.

Мальчуган послушно побежал назад, а минуту спустя вернулся с новостями.

– Мистера Дусетта сейчас нет, но администратор думает, что он скоро вернется. Столовая через сорок минут уже закроется, и скорее всего мистер Дусетт зайдет туда.

– Хорошо, – сказал Уоллес. – Мы подождем. Когда Дусетт вернется, выйди из отеля и помаши мне рукой…

Похоже удача сопутствовала Дейву последнее время, и не более чем через десять минут к входу в отель подъехало такси с пассажиром. Даже хорошенько не рассмотрев его, но вспоминая описание, которое дал Оливер незнакомцу, появлявшемуся вчера днем в его бунгало, он уже был готов поверить, что это был Леон Дусетт.

Уоллес привстал и выглянул в окно. Незнакомец уже входил в отель, но в вестибюле было достаточно света, чтобы заметить, что вновь прибывший был невысоким, жилистым мужчиной, одетым в светлый костюм, белые туфли и коричневую соломенную шляпу. Он не смог разобрать черт его лица, но заметил, что кожа у него коричневая. Дейв уже начал открывать дверь автомобиля, когда коридорный вышел на улицу и помахал ему рукой.

– Что ты собираешься предпринять? – спросила Энн, когда заметила условный сигнал.

– Поговорить с ним и выяснить, почему он работал на Фэй, и что ему известно.

– А он будет с тобой разговаривать?

– Если он хоть немного похож на того частного детектива, с которым я встречался сегодня днем, то заговорит, как только увидит небольшую сумму денег. Сиди тихо, детка. И на этот раз оставайся на месте, хорошо?

Уоллес вышел из машины и подошел к парнишке, который все ещё стоял на верхней ступеньке у входа в отель.

– Шестой номер?

– Да, сэр.

– Первый этаж?

– По правую сторону, сразу за столом дежурного.

Дейв быстро миновал вестибюль, на что потребовалось всего несколько шагов, вошел в коридор, по правой стороне нашел номер шесть и секундой позже того, как он постучал в дверь, она отворилась. Перед ним стоял мужчина с привлекательным, резко очерченным лицом, его настороженные черные глаза внимательно изучали Уоллеса.

– Мистер Дусетт?

– Это верно, сэр.

– Хасан Рахмат сказал мне, что вероятнее всего я смогу найти вас здесь, – сказал Дейв и прошел в комнату. – Меня зовут Давид Уоллес. Я полагаю, что вы выполняли коекакую работу для моей жены.

Дусетт медленно закрыл за ним дверь. По его глазам было видно, что он не столько обдумывает ответ, сколько оценивает посетителя. При ближайшем рассмотрении его кожа оказалась ещё более смуглой, почти черной, волосы были редкими и маслянистыми как и его манеры, когда он заговорил.

– Ах, да, мистер Уоллес.

Его коричневая соломенная шляпа уже покоилась на круглом столике, стоявшем почти посередине комнаты, а теперь он снял свой пиджак и повесил его на спинку ближайшего стула. Когда Дусетт выпрямился, то можно было заметить резкую перемену в его поведении. Он медленно шарил глазами по комнате, словно видел её впервые. Наконец Леон снова повернулся к Дейву.

– Вы уже были здесь раньше, мистер Уоллес?

– Я? Нет.

Детектив кивнул, подошел к комоду и с хмурым видом стал выдвигать ящики. Когда он покончил с этим занятием, то заглянул в гардероб. Со своего места Уоллес смог заметить только ещё один костюм, болтавшийся на вешалке, да пару обуви на его дне. В комнате все было в порядке, но очевидно Дусетт видел что-то такое, чего Дейв не замечал.

– Боюсь, что тогда это был кто-то другой, – заметил он и посмотрел на Уоллеса. – Да, я иногда работал на миссис Уоллес… Могу я вас спросить, знали ли вы об этом? – добавил Леон в той же вкрадчивой манере.

Дейв показал ему визитную карточку, которую он забрал из бумажника своей жены.

– Я никак не пойму, как ей удалось нанять вас?

Дусетт пожал плечами.

– Она хотела кое-что выяснить и…

– Я не об этом, – оборвал его Уоллес. – Вы работаете на Барбадосе. Я ни разу не слышал, чтобы моя жена туда ездила.

– Ах, это, – он хитро улыбнулся. – Она связалась со мной по почте.

– А кто рекомендовал вас в первый раз, Хасан Рахмат?

– Зачем вам это нужно?

– Потому что мне известно, что он тоже работал на нее.

– Я знаком с Рахматом. И это было очень любезно с его стороны рекомендовать меня вашей жене.

Уоллес вспомнил корешок квитанции, который он видел в чековой книжке жены.

– Когда она написала вам и объяснила, что от вас требуется, то послала чек на семьдесят пять долларов в качестве предварительного гонорара.

– это правильно.

– Вы сделали свой отчет и вчера привезли его с Барбадоса. Скажите мне, – тут он вспомнил о двух звонках по телефону в магазин сувениров, – вы звонили моей жене в отель «Хиллсайд»?

– Да.

– Вы взяли такси и подъехали к бунгало, поговорили с ней и захватили с собой обратно в город, – Дейв промедлил, снова перебирая в памяти корешки квитанций из чековой книжки своей жены. – Но моя жена не заплатила вам, не так ли?

– Нет, сэр. Не заплатила. Понимаете, – тут Леон снова пожал своими худыми плечами, произошла ошибка, недопонимание.

– И все, что вы получили за беспокойство были эти семьдесят пять долларов предварительного гонорара, что она послала вам?

Дусетт нахмурился и беззвучно шевелил губами, обдумывая ответ.

– Вам известно, что её убили прошлой ночью? – спросил Дейв, так и не дождавшись ответа на предыдущий вопрос.

– я узнал об этом сегодня, – сказал Леон, а затем, словно придя к какому-то решению, кивнул Уоллесу. – Мистер Уоллес, я вижу нам надо поговорить, как я уже сказал там произошла ошибка, но сначала, как мне кажется, мы должны с вами выпить за знакомство, – он махнул рукой в сторону комода, где стояла бутылка рома, пара бокалов и простой белый кувшин. – Я принесу немного воды.

Дейв присел на край кровати и задумался. Что-то в поведении детектива озадачивало его. Особого желания выпить у него не было, но его любопытство было заинтриговано, и он решил играть свою роль до конца, чтобы увидеть чем это все кончится. Из ванной комнаты до него доносился звук льющейся воды, и наконец наее пороге снова появился Дусетт с кувшином в руке.

– Если вы согласитесь подождать я попрошу принести лед, – сказал он.

– Достаточно рома и воды, – заметил Уоллес. – Только мне, пожалуйста, побольше воды.

Детектив налил немного рома в бокал, развел его водой и предложил Уоллесу, а затем налил себе и быстро выпил не разбавляя. Он поморщился и стал кашлять.

– Этот местный ром не идет ни в какое сравнение с Барбадосским, – заметил Леон и снова плеснул в свой бокал пару унций из бутылки. На этот раз он долил воды и подошел к столу с бокалом в руке.

– Трудно было удержаться, – начал Дусетт, все ещё продолжая морщиться, – сегодня у меня был такой трудный день…

Леон неожиданно умолк, а на его лице отразилось крайнее удивление. После этого Дусетт посмотрел на свой бокал и стал шумно ловить ртом воздух. Из его горла вырвался странный звук похожий на хрип, и он ухватился рукой за край стола, чтобы сохранить равновесие. Но ему удалось удержаться не больше пары секунд, бокал выпал из его руки и он стал медленно оседать.

К этому моменту Уоллес уже стал понимать, что случилось нечто ужасное, и сам был смертельно напуган. Детектив закатил глаза, так что теперь на его лице можно было видеть только белки. По комнате разносилось его хриплое дыхание. Дейв от страха не мог вымолвить ни слова, все его тело одеревенело и отказывалось ему повиноваться. Уоллес не мог оторвать взгляда от этого искаженного судорогой лица. Ему стало понятно, что детектив был отравлен ромом, к которому он сам не прикасался, и теперь тот умирал у него на глазах.

Наконец последняя судорога изогнула его худощавое тело, и стало казаться, что он пытается приподняться, но силы оставили его, и Дусетт рухнул на пол, увлекая за собой стул.

Дальнейшие события представлялись Уоллесу сплошным ночным кошмаром. По какой-то непонятной причине он решил перенести его в ванную и присел рядом с его все ещё дергающимся телом. Дейв старался не смотреть в его посеревшее, переполненное судорогой лицо, но точно помнил, что из уголка его полуоткрытого рта сочилась какая-то жидкость. Он обнял его одной рукой за плечи, а другой взял его под колени. Ноги Дусетта снова дрогнули, и когда Уоллес стал его приподнимать, то понял, что судороги прекратились и в его руках оказалось уже мертвое, обмякшее тело детектива, без всяких признаков жизни. Теперь только до него дошло, что он ничем помочь уже не может, и ему осталось только бережно опустить его на пол. Дейв даже не попытался нащупать пульс, инстинкт подсказал, что уже слишком поздно.

Кое-как Уоллес поднялся на ноги и доковылял до открытого окна. Все тело его дрожало, он почувствовал приступ тошноты и стал ловить воздух широко открытым ртом. Наконец дрожь утихла и он смог повернуться и посмотреть на бутылку, потом перевел взгляд на свой нетронутый бокал и едва не впал в отчаяние, осознав весь ужас своего положения.

Уоллес даже не подумал о том, что только благодаря счастливой случайности не оказался лежатщим на полу рядом с безжизненным телом Леона. Ему сразу же вспомнилась полиция и та фантастическая история, которую ему придется рассказывать, когда они обнаружат труп. На бокале остались отпечатки его пальцев, но их легко можно стереть. Он не был уверен, мог ли его заметить дежурный, но если полицейские начнут расследование, то коридорный наверняка запомнил его и те вопросы, которые были ему заданы.

Уоллес все ещё продолжал оценивать свои шансы, когда направился к столу и тщательно вытер бокал носовым платком, стараясь не смотреть на безжизненное тело, опрокинутый бокал и темные пятна на потертом ковре. Он постарался вспомнить подробности их недолгой беседы и, немного покопавшись в памяти, выудил из неё утверждение Дусетта, что ранее кто-то уже побывал в этом номере. Это могло значить только то, что скорее всего комнату обыскали, но детектив обратил на это мало внимания. Повинуясь внутреннему чутью, Дейв направился к пиджаку, небрежно наброшенному на спинку стула, нащупал внутренний карман и вытащил из него несколько сложенных листов бумаги.

Секундой позже он уже сообразил, что в его руки попал отчет, сделанный детективом для его жены, который уместился на четырех или пяти листках бумаги. На последнем из них были приклеены три небольших моментальных снимка. Несмотря на то, что они были сделаны с довольно большого расстояния, крошечные фигурки людей на них сразу показались Уоллесу знакомыми.

На каждой из них были сфотографированы мужчина и женщина. Сначала они были в купальных костюмах и в обнимку разгуливали по пляжу, потом стояли лицом к лицу на какой-то веранде, а последняя фотография изображала их сидящими друг напротив друга за каким-то столом. Уоллес начал понимать, что подразумевал Дусетт, когда говорил о допущенной ошибке, и почему ему не заплатили за этот отчет.

Первоначально он решил, что Фэй наняла Дусетта, чтобы держать под контролем его визиты на Барбадос, и в пользу этого предположения были довольно веские доводы, но мужчина на снимках явно не был Дейвом Уоллесом, хотя определенное сходство присутствовало. Ведь это был Ник Рэнд вместе с Лоррейн Карвер.

Это открытие изгладило из его памяти весь ужас, испытанный им за последние несколько минут. Дейв пробежал глазами отчет и вспомнил свое первоначальное предположение по поводу векселя, который все ещё оставался у Герберта, имевшего таким образом возможность предъявить права на его шхуну. Обрывки информации начинали складываться в законченную картину, хорошо согласуясь друг с другом, и тут в его памяти совершенно неожиданно возникло недостающее звено, которое он тщетно пытался вытащить из глубины своего подсознания. И вот теперь, когда его гипотеза, которую он разрабатывал, воплотилась в реальные факты, до него с улицы донеслись настойчивые звуки автомобильной сирены.

Подобная настойчивость не могла быть случайной, и Уоллес был уверен, что Энн Джослин хочет его о чем-то предупредить. Не зная причины её беспокойства, он целиком подчинил свои действия интуиции.

Первым делом Уоллес подумал о полиции, а поскольку этот отчет и фотографии могли сыграть важную роль в ходе их расследования, он аккуратно сложил странички и положил их обратно в карман убитого, где их будет легко обнаружить. Дейв посмотрел на открытое окно и на ведущую в холл дверь. Ему было трудно определить, сколько времени осталось у него в запасе, и он шагнул в полутьму ванной комнаты и спрятался за открытой дверью. Около её петель оставалась щель с дюйм шириной, это позволяло ему наблюдать только за частью комнаты, Уоллес затаился за ней, понимая, что в случае крайней необходимости ещё может успеть скрыться, но любопытство и желание прояснить ситуацию оставили его здесь.

Медленно тянулись секунды. Сначала он попытался считать их, дошел до шестидесяти и начал снова. На лице и ладонях выступил пот, начали затекать ноги. Со своего места ему была видна дверь в холл и все это время она стояла закрытой, но его шестое чувство подсказывало, что кто-то посторонний находится в комнате.

Дейв уже начал чувствовать в шее легкое покалывание, но все равно старался сдерживать дыхание и прильнул одним глазом к щели. Сначало стояла мертвая тишина, потом со стороны окна донеслось какое-то шарканье, скрипнул подоконник, словно на него кто-то навалился всем телом.

Хотя вид широкой мускулистой спины и светлых, выгоревших на солнце волос был ему знаком, но все равно ему стало не по себе. К этому времени он уже догадался, что пришелец не имеет никакого отношения к полиции: они вряд ли воспользовались бы окном для того, чтобы войти в номер гостиницы. Уоллес не мог знать сколько времени Ник Рэнд простоял в комнате, оставаясь вне его поля зрения, но теперь тот наклонился над безжизненным телом детектива, и его появление здесь делало только что восстановленную картину преступления ещё более убедительной.

Ник Рэнд простоял там, наклонив голову, где-то ещё с полминуты, был виден загорелый профиль его мрачного лица. Затем его поза изменилась, он поднял голову и стал осматривать комнату. На открытой двери в ванную комнату его взгляд долго не задержался, но несмотря на это Дейв отодвинулся назад на целый фут, чтобы наверняка не быть замеченным. А когда он выглянул снова, тот уже рылся в карманах пиджака. Ник бесшумно развернул страницы и пробежал их глазами. Уоллес мог даже рассмотреть, как набухли мышцы на его скулах, и изогнулись дугой выцветшие брови. Секунд пять он простоял неподвижно, потом повернулся и исчез вместе с отчетом нехадачливого детектива.

Уоллес продолжал оставаться на месте, но напряжение в его мышцах уже спало, и он мог расслабиться. Только теперь ему стало понятно, что он все ещё сдерживает свое дыхание, и Дейв тихо вздохнул. Хотя это и отнимало массу времени, Уоллес осторожно передвигался по комнате. Теперь он знал, что собирается предпринять дальше, но не хотел попадаться на глаза дежурному в холле. Ему трудно было предугадать, какое значение этот шаг будет иметь впоследствии, но он не смог противиться желанию отправиться вслед за непрошенным гостем тем же самым путем – через окно.

 

21

Высокий забор отделял территорию отеля от остальной улицы и находился всего в двух футах от стены здания. Дейв Уоллес постарался как можно скорее миновать этот узкий проулок, с ширшавшим под ногами поросшим пожухшей жесткой травой песком, и выйти на автостоянку неподалеку от машины Энн Джослин. Когда он никого не заметил поблизости, то подошел к автомашине сзади, открыл дверь и услышал испуганный вздох Энн.

– Спасибо, малышка, – заметил Дейв. – Твой гудок сделал свое дело.

– В самом деле? – она повернулась к нему, её карие глаза были широко открыты. – Даже не знаю точно, зачем я это сделала. Что-то внутри меня подсказало, что мне надо попытаться предупредить тебя, что кто-то идет. Я не смогла придумать ничего другого.

– Может быть именно это и спасло меня.

– Я увидела, как подъехала машина и по-моему узнала мистера Рэнда. Я надеялась рассмотреть его получше, но вместо того, чтобы направиться к входу он стал обходить здание. У меня не было точной уверенности, куда он направляется, но…

Уоллес нежно поцеловал её в щеку.

– Я снова сражен женской интуицией. Ты видела, как он вернулся?

– Да. Мистер Рэнд поехал в том направлении, – тут девушка махнула рукой, – и я видела, как он свернул за углом направо.

– О'кей, – Уоллес захлопнул дверь. – Ну, поехали.

– Ты хочешь сказать, что надо ехать за ним? Но он так рванул с места, что…

– Не беспокойся об этом. Я догадываюсь, куда направился этот мистер.

Дейв постоянно говорил ей как проехать и куда свернуть, и последующие тричетыре минуты её внимание целиком было занято вождением машины.

– Что случилось? – наконец спросила Энн.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… что сказал мистер Леон Дусетт, когда увидел тебя? Где ты был, когда появился мистер Рэнд?

Уоллесу для размышления над ответом потребовалось некоторое время, поэтому он раскурил две сигареты и одну из них передал ей. К этому времени он уже точно знал, что не сможет рассказать Энн, как нашел свой конец Леон Дусетт. Правда могла только шокировать и огорчить её. Для этого он уж как-нибудь выберет время в другой раз. Но от него ждали историю, и он рассказал правду о своей беседе с детективом и про то, как тот предложил ему выпить, но после этого Дейв решил изложить свою историю, не совсем точно придерживаясь фактов.

– Очевидно кто-то уже побывал до нас в этой комнате и что-то добавил в ром, – продолжал Уоллес. – Но, к счастью для меня, я даже не пригубил бокал.

– Ты хочешь сказать, что в него добавили какой-то наркотик?

– Да, конечно.

– Но зачем?

– Ну из того, что я потом видел, можно заключить, что его хотели обыскать, не причиняя себе особых хлопот.

– Ах, так, – сказала Энн, похоже, что ответ Уоллеса не показался ей слишком убедительным.

– Что-то очень быстродействующее, если судить по тому, как оно подействовало на него, – Дейв старался говорить как можно более убедительно. – Эта штука свалила его уже через пару минут, и это предоставило мне возможность найти отчет, который он подготовил для Фэй. Когда ты просигналила, я положил его на место и спрятался в ванной, так как решил, что нагрянула полиция, и мне не хотелось создавать им затруднений в поисках этой бумаги.

Когда они свернули на Вестерн Лейн-роуд, то он уже подходил к концу своей истории, изложил ей содержание этого отчета, отвечал на одни её вопросы, совершенно игнорируя другие. Уоллес отлично знал слабые места своей легенды и иногда сбивался на скороговорку, оставляя ей мало шансов поймать его на слове. Он не сказал ей к какому решению пришел, пока находился в номере частного детектива. По его собственному мнению, казалось, он и сам знал, что полиция рано или поздно сама проверит это предположение, но что-то в поведении Рэнда беспокоило его. Это что-то подсказывало ему не терять понапрасну времени и действовать по возможности быстро.

Когда они подъехали к машине, которая была припаркована у дороги, после того, как он уехал из дома Джо Андерсона, его рассказ был уже закончен, но ему все ещё не хотелось говорить ей о своих дальнейших действиях. Дейв просто постарался убедить её, что ему необходимо как можно быстрее попастьк Карверам.

– Но ты не хочешь, чтобы я отправилась с тобой, не так ли?

– Нет. У меня для тебя есть другая работа.

– В самом деле?

– Мне необходимо твое присутствие в бунгало, – сказал он, открывая дверь автомобиля. – Позвони в полицейское управление. Сообщи им, что ты говорила со мной. Постарайся связаться с инспектором Эдвардсом или суперинтендантом Перкинсом. Если будет нужно, звони им домой. Кого бы ты ни застала, передай, что им необходимо как можно быстрее приехать к Карверам.

Дейв сделал вид, что не заметил разочарования на её лице, нажал на стартер и тронул свой небольшой седан с места. После этого он вскоре смог наблюдать свет фар её машины в зеркале заднего вида, потом они замедлили ход и свернули на ведущую к его дому дорожку, а секундой позже Уоллес и сам свернул к дому Карверов и прибавил газ, но вскоре выключил мотор, фары и дал возможность машине добираться до цели своей поездки по инерции.

Без единого звука он затормозил свой седан рядом с незнакомой ему машиной, аккуратно открыл дверцу и даже не стал захлопывать её. Из-за того, что Дейв уже бывал здесь раньше, темнота не была ему большой помехой, а вскоре его глаза стали привыкать к ней, и он повернул налево и стал идти вдольдома. Уоллес мог видеть освещенные прямоугольники французских дверей выходящих на веранду из гостиной, а когда ступил на мощеную плитами террасу, то стал красться на цыпочках.

Как и прошлым вечером, стеклянные двери были распахнуты навстречу ночному бризу. Теперь до него стали долетать их голоса, хотя разобрать отдельные слова было ещё невозможно. Он прижался к стене и медленно, дюйм за дюймом стал приближаться к пятну света, падавшему на террасу.

Еще три осторожных, бесшумных шага привели его к двустворчатой двери, приоткрытой с его стороны. Все ещё прижимаясь к стене, Дейв подался головой вперед, чтобы хоть одним гоазом заглянуть в комнату и сразу увидел всю троицу.

Карточный столик по-прежнему соседствовал с письменным, как это было прошлым вечером. Рядом с ним в кресле сидела Лоррейн. На ней было безупречно сшитое желтое платье, резко контрастировавшее с её черными волосами и загорелой кожей. За ней, спиной к комнате, в широких спортивных брюках и блейзере стоял Карвер. Пара небольших полотен очевидно крепилась к стене при помощи петель и теперь они висели к стене под прямым углом, давая возможность Герберту рыться в стенном сейфе, который они маскировали. Перед столом лицом к ним находился Ник Рэнд. В одной руке он сжимал нечто похожее на отчет Дусетта, а в другой держал небольшой автоматический пистолет.

Уоллес замер в добрых двадцати футах от Рэнда. Пока все молчали, Карвер извлек из сейфа полоску бумаги величиной не больше обыкновенного конверта. Она напомнила Дейву о существовании векселя на десять тысяч долларов, выданного Рэндом Карверу под залог своей шхуны. Теперь действие, происходившее в гостиной стало ему понятнее, а реплики его участников только подтвердили его догадки.

– Я думаю, что это честный обмен, – заговорил Ник Рэнд, – но если я не получу вексель до того, как ты ознакомишься с этими бумагами, то мне его не видать как своих ушей.

– Ты просто сошел с ума, – заметил Герберт, наблюдая как мускулистый блондин берет его со стола.

– Я так не считаю.

– Ты же понимаешь, что не сможешь унести его отсюда.

– Но я все-таки попытаюсь, старина, все-таки попытаюсь, – ухмыльнулся Рэнд.

– Твоя шхуна все ещё стоит у Королевской пристани, если я не ошибаюсь?

– Ты не ошибаешься.

– Через десять секунд после того, как ты уйдешь отсюда, мне нужно будет только позвонить, и власти будут тебя ждать там ещё задолго до того, как…

– Я так не считаю, – перебил его Рэнд и начал медленно отступать к французской двери, все ещё сжимая в руке пистолет. – Просто прочитай этот отчет, Герберт. Стоит тебе только заявить на меня, и эта бумага будет в той или иной мере свидетельствовать против тебя. Не думаю, что ты обрадуешься подобной перспективе.

На крышке письменного стола лежала плетка для верховой езды, Карвер нагнулся и взял её в руки. Герберт стоял очень прямо, с побледневшим, несмотря на сильный загар лицом, скулы его были плотно сжаты, а по его глазам можно было легко догадаться, что он, несмотря на внушительное превосходство соперника в силе, с удовольствием пустил бы эту плетку в ход.

– Лоррейн, извини, что все так получилось, – заметил Ник, медленно направляясь в сторону двери. – Я бы пригласил тебя с собой, если бы ты согласилась.

Сидевшая на стуле женщина даже не пошевелилась. Она продолжала сжимать в руке очки в темной оправе, её холодный взгляд был полон ненависти, и Уоллес понял, что пора уже и ему вмешаться в ход развития событий.

С того момента, как он впервые заглянул в комнату, прошло не более двух минут и до появления полиции пройдет ещё немало времени. Надо было принимать решение самому и действовать по обстоятельствам. Когда Рэнд, все ещё осторожно пятясь спиной к двери, оказался не более чем в шести футах от него, Дейв почувствовал сильное напряжение в мышцах, пульс начал учащаться, а его нервы скорее стали напоминать сжатую пружину.

Из-за того, что Ник был вооружен, Уоллес не мог себе позволить открыто подойти к нему. Он, не спуская глаз с его мощной фигуры, тихо выставил вперед свою левую ногу и стал медленно подаваться вперед. Дейв набрал в легкие воздуха, втянул шею в плечи и немного пригнул голову.

Тут он понял, что его присутствие обнаружено. Карвер и его жена заметили его почти одновременно. По выражению ихлиц Рэнд понял, что положение изменилось, и словно чувствуя позади себя новую угрозу, его массивная фигура замерла на полушаге и он стал поворачивать голову. Дейв бросился к нему, сосредоточив все свое внимание на руке, державшей оружие.

Все дальнейшее произошло почти мгновенно. Ник стал поворачиваться влево. Он был напуган, но его реакция и превосходство в физической силе делало его опасным. Уоллес прыгнул на него, стараясь ударить по руке, державшей оружие, и ему это удалось раньше, чем Рэнд смог навести на него пистолет. Удачный удар и внезапность нападения сделали свое дело. Оружие выпало из его руки и отлетело к Карверу. Уоллес провожал его взглядом, когда его противник нанес ему в челюсть сильный удар с левой руки. При других обстоятельствах, после такого удара Дейв мог бы оказаться в нокауте, но поскольку он уже падал, то кулак Ника задел его только вскользь, не причинив большого вреда. Уоллес оказался на четвереньках, и ему потребовалось пару секунд, чтобы прийти в себя, встать на ноги и приготовиться к новому нападению. Только теперь он понял, что перед ним находится только открытая дверь.

Рэнд уже получил все, что хотел и теперь, шагнув на террасу, Уоллес мог услышать гул мотора. Фары ярко освещали темноту перед машиной, стоявшей рядом с его автомобилем. Потом она развернулась и поехала в сторону шоссе. Дейв решил, что нет никакого смысла бросаться ему вдогонку, проглотил сухой комок в горле и снова шагнул в освещенную комнату.

Карвер, все ещё не выпуская плетки из рук, нагнулся и подобрал отскочивший к нему пистолет. Теперь он с любопытством осмотрел его и положил на письменный стол. Лоррейн, за все это время ни разу даже не пошевельнувшаяся на своем кресле, при появлении Уоллеса встала. В её темных глазах светилось восхищение. Она вдохнула в легкие воздух и под желтым платьем отчетливо обрисовалась её полная грудь.

– Когда ты пришел, Давид? – наконец заговорила она. – Я хотела спросить, долго ты стоял за дверью?

– Не больше пары минут.

– Но почему? Как тебе удалось оказаться здесь как раз вовремя?

– Я в некотором роде следовал за Рэндом.

– Откуда?

– От отеля «Виктория». Ник забрал у убитого человека этот отчет, и мне прекрасно было известно, куда он направляется.

Карвер отложил в сторону свою плетку. Он удивленно переводил свой взгляд со своей жены на Уоллеса. Казалось, он не слышал их беседы, и то, что он спросил, не имело к ней никакого отношения.

– С тобой все в порядке, Давид?

– Вполне. Я не думаю, что это был его лучший удар.

– Было очень рискованно с твойе стороны вмешмваться, но все равно я благодарен тебе за это.

– Что у него было в руке, вексель, полученный под залог шхуны?

– Да.

– Если он уничтожит его, ты не сможешь получить свои деньги назад?

– Вероятно нет. Но, ко всему прочему, я могу обвинить его в вооруженном ограблении и… – Герберт нерешительно посмотрел на телефон, – возможно мне стоит заняться этим немедленно.

– Я не уверен в этом.

– Мне это не понятно, – Карвер наклонил голову и прищурился.

– Рэнд мог кое в чем оказаться прав, – сказал Уоллес, указывая на бумаги лежавшие на столе. – Я думаю, что тебе следует сначала ознакомиться с этим.

Карвер выпрямился и отошел от телефона, затем вернулся к столу и взял в руки отчет.

– Насколько я мог понять, ты уже читал его.

– Я не только знаю, что там написано, но и откуда он появился.

Герберт промычал что-то невнятное, нахмурился и наконец приступил к чтению.

Уоллес направился к столу. Карвер прищурился и крепко сжал губы. Как только он закончил первую страницу, лицо его стало выражать удивление, и Дейв поймал на себе его скептический взгляд.

– Не могу понять, сказал он, медленно выговаривая слова. – Это… в этом отчете говорится о тебе с Лоррейн.

– Читай дальше, – посоветовал Уоллес. – Обязательно взгляни на три фотографии в его конце.

Герберт полистал страницы, нашел три небольших моментальных снимка и довольно долго рассматривал их. Он облизнул пересохшие губы и вернулся к изучению отчета. После того, как последняя страница была прочитана, Карвер посмотрел на жену и положил его перед ней.

– Возможно тебе следует с ним ознакомиться.

Лоррейн вернулась на свой стул, медленно взяла очки в пластмассовой оправе и надела их. Какое-то напряжение сковало её лицо, лишив его былой красоты и привлекательности. Казалось ей стоило немалых усилий заставить себя прикоснуться к этим нескольким листкам бумаги, и прошло не меньше пяти секунд прежде чем она нашла в себе мужество сделать это.

Лоррейн начала читать отчет. Свет от настольной лампы, стоявшей рядом с карточным столиком, переливался в её гладких черных волосах. Уоллес пристально наблюдал за ней и, с нетерпением ожидая её реакции, вглядывался в черты лица Лоррейн, ярко освещенных лампой. Именно поэтому ему удалось заметить крошечную трешину на дужке её очков. Не вполне доверяя своим глазам, все ещё возбужденный от этого неожиданного открытия, Дейв вплотную подошел к ней, чтобы убедиться в этом наверняка.

Теперь у него уже не было сомнения в этом, Уоллес выпрямился и отошел назад под внимательным взглядом Карвера, на который он даже не обратил внимания. Теперь ему столо ясно, что удача на его стороне, ведь ему даже в голову не приходило искать чтонибудь подобное. Все детали быстро встали на свои места, и у него сложилась точная картина происшедшего, которая долго основывалась на догадках и неясных предположениях.

Послышалось настойчивое покашливание Карвера, и Лоррейн отбросила от себя прочитанные страницы. Она продолжала молчать и даже не подняла свой взгляд, лицо её побледнело, а в комнате воцарилась гнетущая тишина.

– Ну? – потребовал Карвер, глядя на неё в упор, но поскольку ответа не последовало, он повернулся к Уоллесу. – Возможно ты мне сможешь объяснить, что происходит?

– Попробую, – отозвался Дейв. – Я говорил с парнем, сделавшим этот отчет. Теперь он уже мертв, но незадолго до этого ему удалось сказать мне о какой-то сделанной им ошибке. В тот момент я не понимал о чем он говорил, но когда увидел фотографии на последней странице его отчета, то стало ясно, что имелось в виду. Это мне известно, а об остальном нетрудно догадаться.

Уоллес быстро рассказал про свои поездки на Барбадос, которые предпринимал каждые две недели с целью посещения отелей, где он выставлял на продажу свои работы. Дейв разъяснил, что в последнее время старался в эту же субботу вернуться назад и провести остаток уик-энда в коттедже Джослина на атлантическом побережье.

– Я влюбился в Энн Джослин, – продолжал он, – и до вчерашнего дня и не подозревал о том, что кто-нибудь ещё знает об этом, но сегодня мне многое стало известно. Фэй стала подозревать что-то неладное в связи с моими выездами на натуру для зарисовок три-четыре раза в неделю. Она наняла частного детектива по имени Хасан Рахмат, тот рассказал ей о наших встречах, но ничего существенного сообщить ей не мог. Иногда я рисовал прямо в коттедже Джослина, бывало так, что мы устраивали на одном из пляжей пикник. Я был женатым человеком и любил другую женщину, но ниеогда не старался ускорить ход событий.

Дейв немного отклонился от темы, чтобы объяснить, как он пытался получить развод в Нью-Йорке, сообщил о достигнутом соглашении, и во что ему это обошлось.

– Теперь мне известно, что Фэй была согласна на развод, просто ей хотелось вытянуть из меня побольше денег. В моих отношениях с Энн она не смогла найти ничего предосудительного, что могло бы ей дать хоть какой-нибудь повод, но она не хотела сдаваться. Ей было известно, что каждую вторую субботу утренним рейсом я улетаю на Барбадос по своим делам и предположительно возвращаюсь в понедельник утром. Единственное во что она не верила, так это в то, что все это время я отдавал своей работе. Она ненавидела Лоррейн – сейчас мне не хотелось бы касаться этой темы – и ей было известно, что та каждую вторую субботу отправляется на Барбадос.

Дважды мы с Лоррейн летели одним рейсом. В другой раз я улетел утром, а она во второй половине дня. Мне это известно, потому что видел её в барбадосском аэропорту, когда возвпащался назад. Фэй решила проследить эту связь и наняла детектива, Леона Дусетта, очевидно по почте, отправила ему семьдесят пять долларов в качестве аванса и объяснила, что она от него хочет. Это только предположения, но именно так все должно было происходить.

Фэй дала Дусетту письменное описание Лоррейн, равно как и мое, под это описание с таким же успехом мог подойти и Ник Рэнд. Мне и раньше говорили, что в нас есть что-то общее. Я этого не нахожу, но могу понять почему они так считают. По моему мнению все случилось из-за того, что у Фэй не было моей фотографии и она посоветовала детективу следить за Лоррейн. Причина этого была предельно проста – она обладала весьма примечательной внешностью. С таким ростом, фигурой, манерой одеваться её легко можно заметить даже в толпе, и пропустить её было просто невозможно. А поскольку Фэй решила, что мы встречаемся, то Лоррейн должна была вывести его на меня. В одну из суббот Леон встретил её в аэропорту и следил пока она не встретилась с мужчиной, который был похож на меня.

– Да, – хрипло подтвердил Карвер, голос его был едва слышен. – Мне известно, что у Рэнда есть коттедж на Барбадосе, и он регулярно отправляется в Бриджтаун на своей шхуне.

– Дусетт составил отчет о своих наблюдениях, – продолжил Уоллес, – и приложил три этих снимка. Ему было известно, куда отправились Лоррейн и Рэнд, и где они оставались. В этом отчете все было чистой правдой, за исключением одной детали, а детектив никогда и не подозревал о своей ошибке, да и Фэй тоже разделяла его заблуждение, но вчера он привез ей результаты своих наблюдений, надеясь получить вторую половину гонорара. Но когда моя жена увидела фотографии, то сразу поняла, что произошло.

Карвер сидел тихо и неподвижно, и только глаза на его лице не знали покоя. Когда Уоллес умолк, он посмотрел на жену и несколько мгновений она ещё пыталась выдержать его холодный, презрительный взгляд, но не смогла, наклонила голову, пытаясь снять очки, и беззвучно зарыдала.

Уоллес продолжил свое повествование рассказом о смерти Дусетта, объяснил, при каких обстоятельствах ознакомился с отчетом и как положил его на место6 когда ему просигналила Энн.

– Рэнд был не дурак, – сказал он. – Ему наверняка было понятно, что когда полиция найдет тело Дусетта, они почти наверняка попросят барбадосскую полицию обыскать его контору, а в его досье может оказаться копия этого отчета. Начнутся расспросы, эта история может выплыть наружу, ты возможно потребуешь выплатить всю сумму по векселю, а этого Ник не мог себе позволить, и тогда – прощай шхуна, а это единственная вещь, которая была ему небезразлична. Именно поэтому он появился здесь с оружием в руках. Ему хотелось заполучить вексель, он хотел сыграть на том, что после прочтения этого документа ты скорее всего во избежание огласки оставишь его безнаказанным, чем будешь добиваться его ареста.

– Все ясно, – заметил Карвер, но по его растерянному тону можно было догадаться, что ему мало что понятно.

– Очень важный момент в этом деле состоит в том, – сказал Уоллес, – что Рэжнду было известно о существовании этого отчета, и про то где он находится.

– Это очевидно.

– Как он мог узнать?

– Наверное Дусетт сам с ним связывался.

– Не думаю. Кто-то пробрался сегодня днем к нему в номер и подмешал яд в бутылку с ромом из-за того, что тому было слишком много известно, но не обнаружил отчета, ведь детектив носил его с собой. Рэнду явно сказали о существовании этого документа, и он направился к нему, надеясь заполучить его и…

– Затем Рэнд убил его.

– Нет, – покачал головой Дейв. – Тот кто его отравил, и был убийцей Фэй.

– Ну? – Герберт в упор посмотрел на Уоллеса немигающим взглядом.

– Фэй убила твоя жена.

– Это ложь!

Лоррейн уже перестала рыдать. Ее загорелые руки лежали на подлокотниках кресла, слезы на её лице высохли, а в глазах появилось нечто дикое и необузданное.

Уоллес искоса глянул на неё и продолжал говорить с Карвером.

– Когда Фэй ознакомилась с этим документом, то могла много рассказать Дусетту. Мне известно, что он заезжал в бунгало. Оливер рассказывал об этом. Одно только можно сказать с уверенностью – она ему не заплатила за это. А когда ему стало известно о смерти Фэй, он связался с Лоррейн, потому что хотел получить деньги за свою работу. Должно быть она выманила его куда-то под вполне благовидным предлогом и позаботилась об этой бутылке с ромом. Потом Лоррейн сообщила Рэнду о существовании этого отчета и…

– Нет! – раздался её истерический выкрик. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Герберт, не верь ему, ты…

– Замолчи! – не допускающим возражения тоном оборвал её Карвер. – Продолжай Уоллес. Давай закончим эту историю.

 

22

Дейв Уоллес присел на край ближайшего стула и постарался привести свои мысли в порядок. Пока он искал сигарету и щелкал зажигалкой, Карвер взял со стола пистолет, ещё раз внимательно его осмотрел, острожно вернул на прежнее место и передвинул свою плетку для верховой езды на несколько дюймов в сторону. Потом он сложил на груди руки и внимательно посмотрел на Уоллеса, который продолжил свой рассказ с того места, как вчера во второй половине дня он вернулся домой и застал там поджидавшую его Фэй.

– На столе лежит ксерокопия того отчета, – продолжил он. – Мне кажется оригинал был у Леона Дусетта, когда тот заходил вчера к Фэй. В тот день ей сопутствовала удача, – заметил он и рассказал про ставку, которую сделал для неё Нейл Бенедикт на скачках в Англии. – Что касается меня, то этот документ не оправдал её надежд, но у неё в руках оказались Лоррейн с Рэндом, которых она просто ненавидела. Ведь Ник её оставил после первых же двух недель, а Лоррейн за то, что она оказалась на её месте.

Вы же видели в каком состоянии Фэй была вчера вечером. Когда мы пришли в «Таверну», то чем больше она пила, тем сильнее портилось её настроение. Можно только догадываться, но из того, что мне уже известно, можно сделать заключение: Фэй думала только о мести. У неё была возможность разоблачить троих людей, и она в конце концов сделала это.

– Троих? – переспросил Герберт.

– Лоррейн, Рэнда и одного американца по имени Джо Андерсон.

– Ах, да, – заметил Карвер. – Я встречался с ним.

Уоллес ненадолго умолк и решил не вдаваться в подробности о том, что настоящая фамилия этого американца была Эддерли и приехал он сюда из Нью-Йорка через СанПауло. Полиция уже получила эту информацию, и этого было достаточно.

– Фэй шантажировала Андерсона, и тот понемногу выплачивал ей отступные. По сотне в неделю. Когда этим заинтересовалась полиция, он объяснил, что она помогала ему в работе. Полиция в тот момент удовлетворилась этим ответом, поскольку не смогла доказать обратное. Но вчера вечером у неё появились далеко идущие планы.

– Это все ещё из области догадок? – уточнил Герберт.

– Не совсем, – тут Дейв подался всем телом вперед и холодно заметил. – Я недавно говорил с Джо Андерсоном, и тот признал, что Фэй требовала снего за свое молчание крупную сумму денег. Мне неизвестно, договаривались они о встрече или нет, но вчера вечером Джо минут пять одиннадцатого появился в бунгало, но к тому времени Фэй уже была мертва.

Он перевел дух и продолжил свое повествование.

– По его словам он обнаружил Фэй, лежавшую на полу в холле. Еще не зная, что ей уже ничем помочь нельзя, Джо взял её на руки и отнес в спальню. Когда ему стало ясно, что произошло, он взломал замок её футляра для шляп и забрал компрометирующие его документы. Все произошло очень быстро, но у меня есть свидетель, который видел, как он заезжал ко мне. Сейчас с ним разбирается полиция…

– Я не совсем понимаю, какое отношение к этому имеет моя жена, – холодно сказал Карвер.

– Я утверждаю, что твоя жена заходила в бунгало как раз перед ним.

– Это серьезное обвинение, Давид.

– Я отдаю себе в этом отчет.

– У тебя есть доказательства?

– Возможно для суда они и не будут столь убедительными, но есть пара улик, которые меня вполне устраивают.

– Мне бы хотелось узнать о них.

– Оригинал отчета, который сейчас лежит на столе, – сказал Уоллес, – является достаточной причиной, чтобы Лоррейн появилась в бунгало, если бы ей стало известно о его существовании.

– Вполне возможно.

– Вчера Фэй очень спешила вернуться домой из «Таверны». Сразу же после этого она затеяла ссору и устроила такой скандал, что я счел за благо уйти. По её поведению можно догадаться о заранее назначенной встрече. Не утверждаю, что это был Андерсон, но я сейчас говорю совсем о другом человеке. Сидней Джослин договаривался с ней об этом, и он сдержал слово. Не будем вдаваться в подробности, важно то, что вчера вечером он заехал в бунгало. После короткой беседы Фэй отклонила его предложение, но дала понять о возможности договориться в будущем.

Джослин говорил, что моя жена вела себя так, словно ей предстояло нечто более важное и всячески старалась избавиться от его присутствия. Уезжая, он обернулся и увидел, как она говорила с кем-то по телефону. Тут его разобрало любопытство, и ему удалось подслушать окончание разговора: «Тебе бы через десять минут лучше быть здесь, а не то я разнесу эту историю по всей округе».

Дейв умолк и в комнате надолго воцарилась тишина. Карвер облокотился на стол и снова стал вертеть в руках свою плетку.

– Так, что это собственно доказывает? – спросил он.

– Для меня абсолютно ясно, что она могла звонить только Лоррейн.

– В самом деле? Не вижу для этого никаких оснований.

– Фэй никогда не упомянула бы о десяти минутах, если бы тот кому она звонила, не смог бы появиться в бунгало через это время.

– Я не уверен, что мне всегда удается понять ход твоих рассуждений.

– Не надо скромничать. Джо Андерсон не смог бы добраться туда из своего дома или любой части города, то же самое можно сказать про Ника Рэнда, а Лоррейн могла пешком дойти минут за пять.

Уоллес снова умолк, понимая, что его рассуждения болью отзываются в душе Герберта.

– Вернемся к свидетельству Сиднея Джослина. Он слышал, как без пятнадцати десять Фэй говорила по телефону, потом выехал на шоссе и остановился, его разбирало любопытство, кому могла звонить моя жена. Минут через двадцать машина Андерсона свернула на дорожку, ведущую к моему дому. С той стороны никто за это время не выезжал. Из-за всех этих дамб и заборов с другой стороны побережья никто не смог бы добраться до моего бунгало. Так что если исключить использование лодки или катера, за это время туда могла прийти только Лоррейн… или ты.

К тому времени Дейв мог заметить, что Герберт был подавлен свалившимся на него известием и в дальнейшем перешел почти на скороговорку.

– Лоррейн была напугана и немедленно после звонка отправилась туда. Я считаю, что Фэй показала ей этот отчет, а точнее полученный от Леона Дусетта оригинал. Лоррейн было необходимо заполучить его любыми путями. Ее увлечение Рэндом зашло слишком далеко, и она достаточно трезво оценивала возможные последствия огласки. Ей не хотелось терять ни тебя, ни тот образ жизни, который ты ей обеспечивал.

Я не утверждаю, что с самого начала, Лоррейн решила убить Фэй. Мне кажется, все произошло само собой, когда она попыталась отобрать его у моей жены. Я прекрасно знаю, какое у неё было настроение в тот вечер, и она могла броситься на Лоррейн как дикая кошка, хотя перевес в силе был явно не на её стороне. Ей было безразлично, что соперница была на пять дюймов выше и фунтов на двадцать потяжелее. Фэй могла даже удаоить её, как это не раз уже бывало со мной. Все это только догадки, но я твердо уверен, что первой начала моя жена и не успокоилась, даже когда Лоррейн ухватилась за массивное серебряное ожерелье и начала её душить.

Лоррейн встала и распрвила плечи. На её лице остались следы недавних слез, но глаза были сухими.

– Какая чушь, – высокопарно заявила она и посмотрела на мужа. – Ведь ты и на минуту не поверил в это, не так ли, Герберт?

Карвер промолчал в ответ. Он все ещё пристально смотрел на Уоллеса. Его взгляд говорил о многом, но заметнее всего в нем была нерешительность.

– Очень интересно, – наконец сказал он. – Но едва ли убедительно, или ты так не считаешь, Давид?

Уоллес тоже поднялся со стула, прошел вперед и поднял её очки.

– Я постараюсь быть более убедительным, – спокойно ответил он. – Если Лоррейн вчера вечером не заходила в бунгало, то может быть она нам объяснит, откуда у неё очки моей жены.

Карвер удивленно посмотрел на него.

– Что? – упавшим голосом переспросил он.

– Позавчера Фэй сломала дужку у своих очков, – Дейв поднес их к самому носу Карвера, чтобы и тот смог разглядеть тонкую трещину, наискось пересекавшую дужку, которую он заметил несколько минут назад. Именно эта деталь скрепила воедино все догадки и предположения, которые привели его сюда, подтвердив, что между визитами Джослина и Джо Андерсона в бунгало могла появиться только Лоррейн.

– Оливер так искасно склеил её, что дефект стал почти незаметен.

Не выпуская очки из рук, он отошел назад.

– Еще вчера за ужином эти очки были на Фэй. Когда я ложился спать, то видел парчовый футляр от них, но уже без очков. Сегодня утром полиция их тоже не смогла найти, когда обыскивала бунгало, до их появления служанка порезала ногу осколком стекла. Позже его тоже забрала полиция. Они утворждают, что это оптическое стекло.

Его озадачило поведение Карвера. Тот все ещё продолжал рассматривать очки со странной смесью восхищения и озадаченности на лице, словно он не вполне понимал объяснения Уоллеса.

– И твоя жена, и моя страдали дальнозоркостью, – Дейв все-таки решил продолжить свой рассказ. – Их очки тоже были внешне очень похожи. Вчера вечером Лоррейн захватила свою пару в бунгало, ведь без них ей не удалось бы ознакомиться с отчетом, и они были на ней, когда разыгралась эта сцена. Очки слетели на пол и были разбиты. Похоже, что кто-то просто наступил на них. Когда все было закончено, существовал только один выход из этого положения, и она его нашла.

Лоррейн не отважилась вернуться домой без очков, ведь она дальнозорка и не смогла бы даже слова прочитать. Я сомневаюсь, что она догадывалась до сего момента о существовании этой трещины. Перед уходом Лоррейн собрала то, что осталось от её разбитых очков и избавилась от них. На полу осталась лежать только пара осколков, которые позже нашла полиция. Правда они предположили, что эти осколки имеют отношение к очкам Фэй, и я тоже разделял это мнение, – Дейв взглянул на нее. – Разве ты не пыталась сегодня раздобыть новую пару? Я хотел сказать соответствующие твоему зрению?

– Конечно я хотела это сделать. Звонила окулисту, но здесь не Нью-Йорк или Лондон, и я смогла бы их получить не раньше завтрашнего утра.

Уоллес кивнул, и стоило ему посмотреть на Карвера, как у него появилась интересная мысль.

– Меня удивляет, что ты ничего не знал об этом телефонном звонке.

– Мне было слышно, как зазвонил телефон, – медленно сказал карвер, словно признавая весомость доказательств, которые привел Дейв. – Я читал, а когда звонок умолк, то решил, что Лоррейн сняла трубку в своей комнате, и тут же забыл про него. Я полагал, что она переодевается, и даже не догадывался о её уходе, ведь полчаса спустя она в домашнем халате появилась в этой комнате и предложила сыграть в джин.

Уоллес вышел на середину комнаты, очки все ещё оставались у него в руках. После того, как Герберт закончил говорить, Дейв удивился произошедшей в нем перемене. Казалось, что за последние минуты тот постарел лет на пять. Его симпатичное лицо выглядело дряблым и серым, он машинально постукивал плеткой по своей ноге и отошел от стола. Потом Карвер тяжело вздохнул и постарался расправить плечи.

– Я отдавал себе отчет о её возможных увлечениях, – сказал он так, словно ничего важнее этого в данный момент не существовало, – и был готов смотреть на это сквозь пальцы, потому что любил ее… и продолжаю любить сейчас.

Уоллес слушал его излияния, но продолжал следить за женщиной, и то, что затем произошло, казалось ему потом замедленными кадрами из какого-то фильма.

Она стала между карточным столиком и письменным столом, немного позади своего мужа. Пока он говорил, Лоррейн сделала два неторопливых шага. Ее осанка и грация были как всегда очаровательны. Дейв уже понял её намерения, равно как и то, что не сумеет ей помешать. Она подалась вперед, взяла со стола пистолет Рэнда и отступила на несколько шагов назад.

– Хей! – нерешительно выдавил из себя Уоллес, и это было все, на что он был способен в этот момент, но его взгляд насторожил Карвера и тот обернулся.

– Лоррейн! – отчаянно крикнул он, когда понял суть происшедшего.

Его резкий выкрик диссонировал со стоявшей в комнате тишиной. Уоллесу стало не по себе.

– Положи его на место! Ты слышишь меня, – снова заговорил Герберт и как-то неестественно подался вперед, словно новая тяжесть сковала его тело.

Жена не ответила ему, а только покачала головой. Она уверенно держала этот маленький пистолет и молча улыбалась. Тишина снова окутала комнату.

 

23

В следующие несколько секунд Дейв Уоллес был озабочен положением Карвера больше, чем собственным. Хотя оружие скорее грозило ему, а не англичанину, но он уже твердо решил не предпринимать никаких поспешных действий и подождать дальнейшего развития событий, а вот герберт стал медленно приближаться к своей жене. На его аристократическом лице застыло выражение удивления, и стоило ему только протянуть руку, как он тут же оказался под прицелом.

– Пожалуйста, – сказал Карвер. – Это не способ решения проблемы.

– Нет, – чтобы сохранить дистанцию женщина попятилась назад. В её голосе появились визгливые интонации. – Послушай меня… Герберт!

Последнее слово прозвучало особенно резко. Карвер наконец осознал грозившую ему опасность и замер на месте.

– Не вынуждай меня применить оружие. Я знаю, что делаю.

Уоллес почувствовал, что напряжение спало и смог перевести дух, хотя кровь попрежнему стучала у него в висках. Он проглотил комок в горле и стал переминаться с ноги на ногу, а Герберт решил возобновить свои попытки.

– Ты просто сошла с ума.

– Я так не считаю.

– Тогда что ты пытаешься доказать? Что хорошего может принести тебе этот пистолет?

– Он поможет мне выбраться отсюда.

– Отсюда? – англичанин с недоверием посмотрел на свою жену. – Откуда, ради всего святого, ты собираешься выбраться?

Лоррейн не удостоила его ответом, слегка присела и потянулась за своей плетеной сумочкой, лежавшей на полу около карточного столика. Ее оружие продолжало оставаться нацеленным в грудь Герберта. Затем она поставила её на крышку письменного стола, открыла и стала пятиться в сторону стенного сейфа. Его дверца была незаперта, а картины откинуты в сторону.

Почти не спуская с него глаз женщина извлекла из сейфа увесистую пачку купюр и положила их в сумочку. Затем она повторила свои манипуляции, но на этот раз в её руках оказался паспорт и бумаги, назначение которых Уоллес определить не смог.

– Мне всегда были безразличны наши выезды на рыбалку, дорогой, – заметила она, – но теперь, по крайней мере, я знаю, как управлять твоей яхтой.

– Моей яхтой? – недоверчиво переспросил Карвер.

– Пока у меня есть такая возможность, мне лучше исчезнуть с этого острова. Я не хочу оставаться здесь и ждать, пока меня соберутся повесить.

– Лоррейн! – снова попытался остановить её Карвер, и на этот раз его голос прозвучал убедительнее. – Послушай меня! Все обстоит совсем не так, уверяю тебя. Не надо усугублять свое положение. Мы ещё поборемся. Я выпишу из Лондона адвоката…

– Нет.

– Но ты не сможешь воспользоваться для этого яхтой.

– Сумею. Даже если ты или Давид решите вызвать полицию, после того, как я исчезну, это не будет иметь никакого смысла. В Порт-оф-Спейне нет другого судна способного состязаться с ней в скорости. И в конце концов, почему бы мне не попытаться? Отсюда рукой подать до Венесуэлы. А до Кристобаль Колон, или как там ещё называется этот городишка, не больше двадцати пяти миль.

Она захлопнула крышку и застегнула свою сумочку.

– Теперь у меня есть и деньги и паспорт. Виза, которую мы получили, отправляясь отдохнуть в Каракас, все ещё действительна. Не думаю, чтобы Венесуэла выдала местным властям женщину, да ещё такую красивую и со средствами.

Уоллес понимал, что она полностью отдает себе отчет в том, что собирается предпринять. И как бы Лоррейн не заблуждалась в своих рассуждениях, в мужестве ей отказать было нельзя. Тот факт, что этот план никуда не годился, сейчас её интересовал мало. Она ухватилась за него в минуту отчаяния, а, уже приняв свое решение, не хотела признавать те препятствия, которые могли возникнуть по мере его претворения в жизнь.

Дейв посмотрел на наручные часы и заметил, что все ещё держит в руке сломанные очки. Точное время мало значило для него сейчас, ведь ему было неизвестно, когда он здесь появился. Казалось, что уже прошло несколько часов, которые в действительности могли измеряться десятком минут, но Уоллес уже начинал волноваться, сумела ли Энн связаться с полицией.

Он был уверен, что если Лоррейн сумеет добраться до яхты, то скорее всего ей удастся ускользнуть, но с неменьшей определенностью можно было предположить, что она применит оружие, если Герберт попытается её остановить. Полиция должна была появиться с минуты на минуту, и чтобы привлечь её внимание он заговорил о Леоне Дусетте.

– Дусетт требовал с тебя деньги, – спросил Дейв.

Она посмотрела на него, но ей пришлось ненадолго задуматься, чтобы понять смысл вопроса.

– Это был маленький, угодливый и скользкий человечек, – сказала Лоррейн, дудто это было ответом на его вопрос.

– Ты подмешала яд в бутылку с ромом сегодня днем. Тебя кто-нибудь мог заметить?

– Конечно меня могли увидеть, но вряд ли узнали. На мне были обычные босоножки без каблуков, старая желто-голубая блузка, мешковато сидевшая на моей фигуре, а когда в моду вошли парики, то я купила себе парочку. Светлый парик дополнили темные очки и аляповатая соломенная шляпка. Если меня кто-нибудь и видел, то решил, что это одна из туристок с круизного судна.

– Как тебе удалось проникнуть в его номер?

– У горничных здесь такая зарплата, что за двадцать долларов можно купить все, включая молчание, и моловероятно, чтобы она призналась в этом.

– Это именно то, что я имел в виду, – заметил Карвер, развивая свою первоначальную мысль. – Тебя не смогут опознать в этом отеле, кроме того, насколько мне известно, отравление относится к наиболее труднодоказуемым преступлениям, – голос его звучал мягко и был абсолютно искркнним. – Даже в случае с Фэй Уоллес власти никогда не смогут доказать преднамеренность твоих действий. Меня абсолютно не касается, что ты сделала и почему. Просто не убегай. Дай мне шанс помочь тебе.

С таким же успехом он мог бы разговаривать с глухонемой.

– Мой способ гораздо надежнее, дорогой, – произнесла она, словно успокаивала малыша. – Я доберусь до Венесуэлы, а ты сможешь присоединиться несколько позже.

Этим словам нельзя было отказать в убедительности, и даже Уоллес не смог бы отрицать этого. На её лице не осталось и следа былой бледности, темные глаза излучали уверенность, а легкую улыбку на её красивом лице уже трудно было спутать с горькой усмешкой.

– Все будет не так уж и плохо, мой дорогой, – добавила Лоррейн. – Я дам тебе знать, как только устроюсь, и если ты сможешь уладить здесь свои дела… – тут она слегка пожала плечами, – кто знает, может все и образуется. Но в любом случае поверь, мне тяжело уходить вот так, я бы очень хотела тебя обнять, но стоит тебе только заполучить пистолет, как ты заставишь меня остаться.

– Лоррейн, ты не сможешь воспользоваться нашей яхтой, – сказал Герберт.

– Но именно это я собираюсь сделать и хочу, чтобы ты знал об этом. Я любила тебя, когда выходила замуж и все ещё продолжаю любить. Может быть в ней нет столько силы и страсти, как мог бы ожидать более молодой мужчина, но мне кажется, ты и сам об этом знаешь. Эта история с Ником Рэндом была глупостью с моей стороны и совершенно ненужной. Я не смогу поклясться на Священном писании, что ничего подобного больше не повторится, но это ни в коей мере не означает, что я не люблю тебя.

Она схватила со стола сумочку и теперь стояла не больше, чем в трех футах от своего мужа.

– Я не собиралась убивать Фэй Уоллес. Мне просто нужно было отобрать у неё этот отчет. Все это так, но не из-за боязни, что ты меня выгонишь, когда узнаешь про меня с Ником. Мне просто хотелось договориться с этой стервой, но она устроила такую сцену и вела себя так отвратительно, а я просто боялась причинить тебе боль, уязвить твою гордость и самолюбие…

Уоллес не слышал её последних слов из-за того, что все время старался подобраться к ней поближе. У него не было твердого намерения задержать её, и он даже не был уверен стоит ли это делать. Просто ему хотелось оказаться рядом и, если потребуется, отобрать у неё пистолет. Ведь он все ещё беспокоился за Карвера. Его настораживало то, как он смотрел на жену, и чутье подсказывало ему, что англичанин не останется стоять на месте и не позволит уйти своей жене.

Все произошло именно так, как он и думал.

– Ты все ещё собираешься уйти? – спросил Герберт.

– Да, – коротко бросила Лоррейн, – и тогда он воспользовался плетью, которую уже давно держал в руке.

Это был хорошо рассчитанный, хлесткий удар, нанесенный без всякого замаха, почти одним кистевым движением. Он был быстр как бросок змеи и так же точен. Кожаное кнутовище ударило по её руке как раз у основания большого пальца. Раздался резкий, звонкий хлопок, характерный для удара плеткой по незащищенному телу. От неожиданности и боли она выронила пистолет и закричала.

Уоллес сначала рванулся вперед, чтобы помешать ей воспользоваться оружием, но ещё не успел растаять в тишине ночи этот крик, как ему стало понятно, что помощь его не нужна, да и повода для тревоги тоже нет. Лоррейн после удара выронила свою сумочку и посмотрела на него. Гримаса боли и удивления появилась на её красивом лице. Словно не понимая, что произошло, она в течение нескольких секунд бессмысленно смотрела на рубец, опоясывающий её запястье. Наконец она посмотрела в лицо Карверу, шок прошел, и у неё начиналась истерика.

У неё вырвался крик ярости, и Лоррейн бросилась на него, стараясь ударить его по лицу. После первого удара, от которого он даже не пытался уклониться, Герберту удалось схватить её за руку, в то время как она пыталась вцепиться ему в лицо свободной рукой. Тогда Карвер привлек жену к себе и стал спокойно повторять её имя. Лоррейн изо всех сил пыталась высвободиться из его объятий пока совсем не обессилела. Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Тело её обмякло, и она повисла у него на руках.

Уоллес был потрясен этой сценой, ему больше не хотелось оставаться немым свидетелем этой драмы. Он наклонился и поднял пистолет. Напряжение спало, но Дейв никак не мог проглотить комок, застрявший у него в горле. Ладони его вспотели, и одервеневшие пальцы плохо слушались. Карвер снова заговорил, но только теперь ему стало понятно, что его слова обращены к нему.

– Что ты сказал?

– Я вынужден был это сделать, – повторил герберт. – Я не мог позволить ей воспользоваться яхтой.

– Конечно, – неуверенно согласился Уоллес.

– В любой другой момент я не стал бы препятствовать и даже мог бы уехать вместе с ней.

На этот раз Дейв просто посмотрел на него, не вполне понимая смысл этой фразы7

– Что?

– Все из-за этой проклятой течи в топливной линии, – хмурое лицо Карвера возвышалось над плечом жены, словно его раздражала непонятливость собеседника. – Я уже говорил тебе про это утром, разве не так? Мне не хотелось ремонтировать её сегодня.

– А-а, – протянул Уоллес, улавливая истинные причины его поведения.

– Трюм, кабина и вся эта чертова яхта пропитаны парами бензина. Лоррейн не может это понять. Если бы ей удалось до неё добраться, то в ту же секунду, когда она нажмет на стартер… – тут он поежился и тряхнул головой, словно не мог вынести возникшей в его воображении картины.

– Да, – согласился Уоллес, осознавая перед каким выбором оказался англичанин.

– Однажды я стал очевидцем подобного случая, – Герберт снова вздрогнул от ужаса. – Лодка была небольшая, но все разнесло на мелкие кусочки, – и он ещё крепче прижал к себе голову жены. Карвер тяжело вздохнул и уже совсем другим, полным достоинства голосом произнес. – Если хотите, можете вызвать полицию.

Дейв снова откашлялся и заметил, что полиция и так скоро будет здесь. Он повернулся и вышел на террасу, надеясь услышать шум приближающегося автомобиля. От стены отделилась какая-то тень, и Уоллес с удивлением обнаружил, что это была Энн. Только теперь ему стало ясно, в каком нервном напряжении он был все это время. Чувствуя сильную усталость, Дейв обнял девушку и прижал к себе, словно черпая силы из её молодого, сильного тела. Когда он наконец смог заговорить, то поинтересовался, когда она здесь появилась.

– Уже довольно давно. У неё в руках был пистолет, и я совсем не знала, что мне делать.

– И я тоже, – согласился уоллес, заметив, как свет фар скользнул по двору, а за домом остановились два автомобиля.

– С кем тебе удалось связаться? – наконец спросил он.

– С инспектором Эдвардсом, – сказала она. – Правда я с трудом разыскала его.

Напоследок Дейв крепко сжал её в своих объятиях и отошел назад.

– А ведь мы ещё не ужинали, не так ли?

– Ну, что-нибудь придумаем.

– Боюсь, это отнимет у нас ещё довольно много времени, так что придется потерпеть. Тебе будет лучше позвонить своему дяде прямо отсюда.

Энн утвердительно кивнула ему и попросила не беспокоиться. Они повернулись, чтобы рассмотреть появлявшиеся из тени темные лица полицейских и пошли им навстречу.