Все у Маковки шло хорошо, пока она не попала на шоу Крафта. По крайней мере, так считала ее хозяйка Сандра. Уже шесть месяцев Маковка соблюдала диету и делала упражнения. Несмотря на редкие прегрешения (кусочек ветчины в обеденное время то там, то сям), результаты были заметны: вес Маковки снизился с пятидесяти восьми килограмм до пятидесяти трех с половиной. Разве можно за это придумать лучшую награду, решила Сандра, чем выставить Маковку в категории породистых собак самого престижного кинологического шоу мира?

Ну и пусть некоторые прохожие шутили, будто на ее широкой спине можно обеды подавать, пусть! Даже на знаменитой собачьей выставке никто не отрицал: Маковка прекрасна, если не считать нескольких лишних фунтов. Все шло великолепно, как вдруг… Сандра вернулась к вольеру и узнала, что какие-то дети швырнули пятилетней Маковке шоколадный кекс, а та без раздумий его умяла. По словам Сандры, японскую акиту нельзя назвать собакой «очень резвой». Но все же до того случая Маковка была и радостнее, и резвее.

Если честно, то до знакомства с Маковкой я вообще не думал, будто японскую акиту можно назвать собакой. Я бы скорее решил, что это – миниатюрная машина с малым радиусом поворота, которую рекламируют бойкие барышни в очках. Не знаю, какой радиус поворота был у Маковки, но, глядя на нее, я сомневался, что он может заинтересовать ведущих передачи «Топ гир». Она походила на помесь огромной овчарки с роскошной кеглей. Впрочем, эти наблюдения я благоразумно держал при себе.

Мы находились в клинике с трогательным названием «Больница для мелких животных», расположенной на территории Ливерпульского университета. Сидящая напротив меня Сандра в отчаянии всплеснула руками.

– Это от кекса, да? – задала она риторический вопрос доктору Алексу Герману, основателю первой в Британии клиники снижения веса для домашних питомцев.

Маковка безучастно лежала у ног хозяйки. Сандра говорила, что ее любимица – собака «умная», поэтому «ей часто скучно». Рядом стояли весы и показывали неутешительный приговор: с последнего визита в клинику Маковка прибавила один килограмм. Ничего себе, новый подход к набору веса! Я понимаю, когда так поправляются от корзины кексов, но чтобы от одного-единственного… Чудеса.

– Ну конечно, от кекса, – продолжала Сандра. – Больше ведь ничего не было.

Ничего, кроме трехсот семидесяти граммов корма «Роял канин» в день. Именно такое количество прописал Алекс Герман. Корм этот обеспечивал Маковку необходимыми белками, витаминами, минералами и л-карнитином – компонентом, который ускоряет метаболизм и во время похудения питает мышечную ткань.

На лице Сандры вдруг проступило сомнение. Она-то вела себя с Маковкой строго: кормила отдельно от других собак, выгуливала по часу в будни и по два часа в выходные. Сама Сандра попутно похудела на двенадцать килограмм. Но вот муж, Чарльз… Он не такой решительный. В прошлый визит Герман даже сделал ему замечание за то, что Чарльз как-то угостил Маковку солидным куском недоеденного цыпленка. Вдруг муж и дальше ей потакает?

– Он у меня мягковат, – пояснила Сандра. – Закармливает Маковку, точно бабушка любимую внучку.

Вскоре Сандра ушла. На выходе она сообщила Маковке, что им «надо серьезно поговорить с папочкой». Алекс покачал головой.

– Так часто бывает, когда хозяев несколько. Один строго соблюдает предписания, второй относится к ним несерьезно. Люди никак не могут понять: чтобы их любимец похудел, нужно приложить много усилий. Необходима строгая дисциплина.

К Алексу я приехал по поручению газеты «Дейли телеграф», где мне заказали статью о феномене толстых питомцев. Причиной заказа стала информация о том, что сорок процентов британских собак и кошек страдают лишним весом. К тому же недавно компания «Петплан», в которой застраховано восемьдесят тысяч домашних животных по всей Великобритании, обнародовала сведения: за последние пять лет количество исков из-за болезней, вызванных ожирением, возросло на шестьдесят процентов. По словам Алекса, британцы стали «меньше заниматься спортом и больше есть», а это значит – наши любимцы стали меньше двигаться и больше получать лакомств.

Собирая материал для статьи, я общался с хозяевами животных. Меня, например, познакомили с бело-рыжим котом Бенджи. Он жил в Гэмпшире и в прошлом отличался огромными размерами. Бенджи был так ленив, что безропотно сносил нападки своего «братца»: тот атаковал вялую кошачью тушу в самый неожиданный момент. Братцем Бенджи хозяева называли обычного кролика. Слышал я также рассказ о собаке, которая жадно подъедала фекалии, оставляемые по всему дому хозяйским кроликом, причем «все ей было мало». Поведали мне и байку о попугае, набивавшем живот «одними только макаронами да пиццей».

Должен признаться: к данному вопросу я испытывал и личный интерес. Я души не чаял в упитанных котах. Вид Пабло-зимнего меня умилял, другие круглые котики – тоже. А чего стоит знакомство с огромным попугаем-пиццелюбом! Узнай я о нем заранее, наверное, согласился бы писать статью бесплатно. Но в общем и целом мои восторги по поводу раскормленных зверюшек распространялись только на кошачью братию. Толстый пес выглядит жалко и грустно, а пухлый кот почему-то навевает уютные ассоциации с теплой зимней гостиной: вот он спит, свернувшись клубком рядом с томиком Диккенса; в кресле у дровяного камина похрапывает старенький родственник, и с губы у него свисает нитка слюны, пахнущая карамелькой…

Однако после часовой беседы с Алексом мои взгляды начали кардинально меняться.

– Был у нас тут один сиамский кот, который при норме в пять килограммов весил больше тринадцати, – рассказывал Алекс. – Многие хозяева, глядя на своих толстых питомцев, умиляются. Но ожирение вызывает множество болезней: сахарный диабет у котов, остеоартрит у собак, а еще у тех и других панкреатит, камни в мочевом пузыре, проблемы сердечные, дыхательные, ортопедические…

Недавно в пабе мы с приятелем Томом острили на тему «пора бы наших котиков немножко откормить». Что-то в лице доктора – даже не знаю, что именно, – отбило у меня желание упомянуть эту шутку.

После ухода Маковки принесли черную кошку по кличке Молли. Ее хозяйка Мишель поведала, что раньше брюхо Молли при ходьбе волочилось по полу. Хотя бывало это редко – ведь кошка почти не ходила.

– Я тыкала в нее палочкой, а Молли даже не шевелилась. Она обожала сырно-луковые чипсы, слизывала с тостов сливочное масло. У нее была сальная шерсть и перхоть.

Тогда Молли весила шесть килограммов девятьсот граммов. Теперь она похудела на семьсот пятьдесят граммов, и шкура у нее обвисла. Казалось, к телу Молли приставили голову от другой, более изящной, черной кошки.

Но Молли хотя бы не вызывала ассоциаций с тюленем – в отличие от следующей пациентки, серой кошки Дымки. При первом посещении клиники хозяева Дымки, Клайв и Маргарет из Уэльса, получив на руки рентгенограмму своей любимицы, подумали, что им выдали снимок тюленя. Восемь месяцев спустя грудная клетка Дымки потеряла в обхвате пятнадцать сантиметров, а сама Дымка впервые за много лет поднялась по лестнице без посторонней помощи.

– Вы не планируете проводить занятия по кошачьей аэробике? – спросила Маргарет у Шелли, помощницы Алекса.

– Нет, это не так-то просто, – ответила Шелли.

Я в эту минуту представлял, как запихиваю разжиревшего Пабло в миниатюрное лестничное кресло-подъемник. Поэтому суть диалога я уловил не сразу и только теперь запоздало хихикнул. Тут до меня дошло, что Маргарет с Шелли вовсе не шутят. Впрочем, Алекс ведь рассказывал о своем пациенте из Саутгемптона, прожорливом двухлетнем лабрадоре Брюсе – тот регулярно посещал занятия по водной аэробике под названием «Заплыв по-собачьи». Их проводили в элитном бассейне, построенном специально для собак.

Алекс поведал мне о важности физической нагрузки для кошек – мол, этих животных ошибочно считают неприхотливыми и недооценивают их потребность в активных развлечениях. В голове у меня всплыла картинка: Ральф орет собственную кличку под окнами спальни, пока Шипли возмущенно требует вытереть ему со спины дождь, причем обязательно душисто-розовым полотенцем. Интересно, когда это я считал своих котов неприхотливыми? Никогда. К тому же недавно я купил им пакетик органической кошачьей мяты под названием «Как угорелая кошка», так что бегают они у меня достаточно. И все же, показывая Алексу фото Пабло, я немного волновался.

Вдруг Алекс решит, что у Пабло лишний вес?

– По фотографии сказать трудно. Мне бы ребра его пощупать, – заявил Алекс.

Я тут же представил, как Алекс начинает искать у Пабло ребра, а тот валится на спину и высовывает язык под осуждающими взглядами котов-толстяков со стажем. В третий раз за сегодня я порадовался, что не взял Пабло с собой в Ливерпуль.

– Зайдите на минутку, – позвал меня в свой кабинет Алекс.

Он щелкнул компьютерной мышкой, и на экране возник короткий видеоролик. Пестрый кот прыгал, как сумасшедший, взад-вперед и кувыркался перед игрушкой на батарейках: желтая пластмассовая подставка с торчащей из нее гибкой антенной, на конце которой – кусочек меха. На заднем плане звучали человеческие голоса.

– Это мой кот Кларенс, – пояснил Алекс.

Игрушка – хитроумное японское изобретение под названием «Бешеная мышь» – сыграла, по словам Алекса, важную роль в похудении Кларенса. В подтверждение Алекс указал на пробковую доску. На ней висело фото юного Кларенса. В те времена он, видимо, работал ресторанным критиком в газете «Файненшал таймс» и активно злоупотреблял привилегиями своей должности.

– Кларенс был для клиники этакой подопытной морской свинкой, – добавил Алекс.

А я с некоторым разочарованием узнал, что настоящих морских свинок в его программе по снижению веса еще не было.

Через двадцать минут после возвращения из Ливерпуля я зарегистрировался на panic-mouseinc.com и приобрел «Бешеную мышь» – за не очень скромную сумму в двадцать два фунта девяносто девять пенсов. «Принципиально новая встроенная плата “Бешеной мыши” посылает сигналы работающему от батареек двигателю, создавая хаотичные и непредсказуемые “мышиные” движения, – заверил меня сайт. – “Бешеная мышь” – не просто игрушка для котов, это игрушка интерактивная. Она дарит многочасовую радость как животному, так и его хозяину. Пластичный прут легко гнется и извивается – и так же легко принимает первоначальную форму. Мешочек из искусственного меха выглядит и ведет себя как настоящая мышь, а потому постоянно возбуждает кошачье любопытство».

Через два дня покупку доставили. Как только я расписался в получении посылки и поставил ее на кухонную тумбу, тут же примчал громогласный Шипли. Следом уже не так шустро притрусили Ральф и Бутси.

Выводы делать было рано, однако мне не давал покоя вопрос: неужели правда? Неужели сайт panicmouseinc.com не врал? Неужели за эту игрушку действительно «отдают свое “мяу” игривые коты по всему миру»?

– Это что? – спросил Шипли, потерся щеками о коробку и сел на нее сверху в позе цыпленка, готового к запеканию.

Получение почты – звездный час Шипли. Он у нас видный эксперт по превращению твердого в мягкое, поэтому всегда помогает мне разбирать посылки: сидит, например, в картонных ящиках или терзает упаковку. Шипли в курсе, что я часто покупаю ему подарки в большом кошачьем интернет-магазине amazon.co.uk. Среди них попадаются по-настоящему вкусные, хотя он редко съедает их за один присест. В число тех, что понравились ему больше всего, попали «Священная земля» Роуз Тремейн и «Поправка-22» Джозефа Хеллера. А вот «Грейт-Джонс-стрит» Дона Делилло большого восторга у Шипли не вызвала – из-за неудобной ламинированной обложки.

– Это «Бешеная мышь», – ответил я. – Полезная штука. Играй ею регулярно. Тогда тебя наконец-то можно будет спокойно брать на руки, не боясь вывихнуть плечо.

– Ты что? Для мыши эта коробка слишком тяжелая и большая!

– Ну, если ты слезешь, я наконец ее открою и все тебе покажу.

– Мяяяяу! – вклинилась Бутси.

– Раааальф! – добавил Ральф.

Я по-прежнему не считал своих котов толстыми. И все же после встречи с Алексом стал к ним приглядываться. Что это, неужели у Бутси наметился животик? Если да, то выдержит ли нагрузку ее миниатюрный костяк? Почему ветеринар на прошлой неделе назвал Ральфа плотным? Почему Джанет с трудом протискивает свою тушку в кошачий лаз? Это нормально для крупного самца? Или скоро я буду вынужден привязывать его к скейтборду и транспортировать к тарелке с едой?

Я питал надежду, что своевременное приобретение чудо-мыши предотвратит катастрофу. И правда, стоило мне вскрыть коробку, как коты увлеченно занялись ее содержимым. Бутси с Пабло целый час восторженно играли в кусочках пенопласта, в которые была упакована игрушка. Когда кастрированный Пабло устраивал вынужденные перерывы, дабы потереть свои интимные места о Бутси, парочку подменял стыдливый Медведь. Счет, вложенный в посылку, пришелся по вкусу Шипли.

А что же сама «Бешеная мышь»? Результат вышел не совсем таким, как я ожидал. Я решил испытать ее на Джанете – тот, обладая интеллектом творога, обычно охотно гонялся за всем на свете, в том числе за собственными пятками. Но когда мышиная антенна ожила, Джанет нанес по ней лишь несколько небрежных ударов и приступил к более насущному делу – стал выгрызать из хвоста въевшуюся ряску.

Следующие несколько недель мы с Ди лезли вон из кожи, лишь бы заинтересовать котов новой игрушкой. Мы старательно запускали игрушку на разных скоростях – однако реакция остальных мурлык была не лучше, чем у Джанета. Если бы каждый кот не спеша подошел к «Бешеной мыши», вальяжно на нее оперся, сунул в рот сигару и зажег о подошву спичку, – он и то выразил бы свое презрение не так откровенно. Ральф при виде игрушки зевал, Шипли возмущенно ругался и уходил, Бутси вылизывалась с невозмутимым изяществом, а Медведь делал большие круглые глаза и кидал на меня красноречивые взгляды – мол, ты спятил? Один только Пабло страшно пугался и пулей вылетал из дому, точно спасаясь от всадников Апокалипсиса.

Котов я понимал: с какой стати они должны верить, будто перед ними настоящая мышь? Да, на гладкой желтой подставке кто-то нарисовал усы, глаза и большие уши. Ну и что? Если следовать такой логике, то вырезанная дядей Полом огромная деревянная рыба у нас в прихожей обязана уже много лет вызывать у котиков дикое чувство голода. Та часть «Бешеной мыши», за которой они предположительно должны были гоняться, напоминала не столько мышь, сколько птицу. Наверное, этот мышино-птичий гибрид вопиюще попирал какие-нибудь древние кошачьи законы. Он был ни то ни се – как спортивный снаряд, который наполовину футбольный мяч, а наполовину – мяч для регби.

Пусть так, но я стал подозревать, что мои коты сговорились. По-моему, они игнорировали «Бешеную мышь» специально. Может, она была не лучше других – более дешевых и менее хитроумных – игрушек, но ведь наверняка не хуже! Пабло, Шипли, Бутси, Ральф, Джанет и даже Медведь усердно демонстрировали мне свое равнодушие к «Бешеной мыши»: нарочно чаще обычного играли другими, самыми непредсказуемыми предметами в доме. Возможно, котики даже составляли тайные отзывы о своих находках – в духе сайта amazon.com, с оценками в виде звездочек. Например:

1. Сухая вермишель ★★★★

«Когда твой человек включает конфорку, а вокруг не видно ни рыбы, ни мяса, это очень досадно. Но если он ставит кипятить воду, не спеши уходить. Ведь на пол может прилететь что-нибудь хрустящее и волшебное. Да, вермишель не так вкусна, как бородка индейки или морда мыши. Зато нет ничего лучше, чем скучным воскресным днем гонять вермишелины по паркету. Речь, конечно, о продукте сухом, невареном. Наблюдай, как послушная твоим ловким лапам вермишель скользит по половицам – под стульями, табуретками, шкафами. Ложись поудобнее и часами любуйся изгибами сухого пресного теста. Фантазируй – пусть вермишелины принимают вид землеройки, щуки, трицератопса… да кого угодно! Забудь про мышь с кошачьей мятой – эти шаловливые малышки заведут тебя не на шутку».

Джанет

2. Шальной кусок картона ★★★★★

«Многие коты утверждают, будто коробки нужны только для того, чтобы в них спать. Враки. Для обычного жевания подойдут и газеты, однако ничто не тешит зубы лучше, чем качественная хозяйственная упаковка. Среди моих последних открытий – обшивка из-под моющего пылесоса «Вакс интегра 7652» и из-под суперсовременного беспроводного УКВ-трансмиттера. А коробка «Биг йеллоу: Открывать здесь»! Ею же можно заниматься бесконечно. Растерзайте ее на куски и полоски! Мимоходом помусольте уголок, пока ваш сводный брат мирно дремлет внутри, свернувшись клубком. Возможности безграничны…»

Шипли

3. Подгнившие листья пампасной травы ★★★

«Пампасная трава – обоюдоострый меч. Я серьезно. Дайте подержать один ее конец терпеливому, веселому хозяину – и распрекрасный объект для игры в догонялки и «ладушки» готов. Трудно не оценить по достоинству ловкость и красоту, с которыми лист скользит по свежескошенной лужайке. Прижмурьте глаза – и сможете даже поверить, будто перед вами удивительная остроголовая змея. Но осторожно: чуть переусердствуете, и она больно ужалит. Края у листьев острые. Не рекомендуется котятам младше десяти недель».

Ральф

4. Бутси ★★★★★

«Небольшая, но отлично сложенная Бутси выполнена в одном цвете (сером) и выглядит совсем как живая: кричит от боли, когда хватаешь ее за загривок; по-кошачьи прячется в складках кресла и одеяла. Великолепно подходит для ленивого покусывания шеи, захода сзади или – мое личное предпочтение – «кастрато-сношения».

Пабло

Впрочем, кое-какие игрушки, придуманные для котиков людьми, все же остались у моих питомцев в милости. Например, пыльная черная мышь, купленная в зоомагазине в 2001 году. Она служила верой и правдой уже седьмой год и порой переставала пищать; но как только я решал отправить ее в отставку, писк возвращался и будил в котиках былую кровожадность. Или игра «Кабаре», придуманная женой: в ней нужно было украшать шею Бутси на манер боа при помощи перьевой игрушки на прутике. Бутси, чьи вкусы всегда стремились к гламуру, очень эту забаву уважала. Была еще игрушка, называемая просто «штукой», – маленькое пушистое фиолетовое нечто, присланное по почте в упаковке с дорогущим немецким кошачьим кормом месяца через два после приобретения «Бешеной мыши».

Как по мне, единственным достоинством «штуки» было то, что ее мех выглядел чрезвычайно – некоторые бы даже сказали, подозрительно, – живым. Она вполне могла бы захватить первенство в гонке за звание «самой истерзанной кошачьей игрушки 2008 года». Переплюнула бы даже выдру – детскую игрушку Ди, – которую Бутси обожала пинками скидывать с любимого кресла.

Итак, «Бешеная мышь» была почти забыта. Я подумал – может, все дело в окружающей обстановке? И выставил игрушку во двор. К ней тут же радостно и многообещающе притрусил Медведь, повернулся к «мыши» попой, задрал хвост и выпустил ей в морду горячую струю мочи. При этом он преданно заглядывал мне в глаза, в самые потаенные закоулки души. Мы с Ди стали предлагать «Бешеную мышь» друзьям-кошатникам, однако те либо уже опробовали ее до нас – со столь же удручающим результатом, – либо не прониклись ее достоинствами.

Я переживал так, будто «Бешеная мышь» была моим детищем. Я искал в Интернете фотографии разноцветных котов, парящих в воздухе над игрушкой в самых немыслимых позах; рассылал эти снимки друзьям. Пока ее батарейки функционировали, я не мог заставить себя сунуть «Мышь» в шкаф. Было решено включать ее только на ночь. Мною двигало два мотива. Во-первых, самообман. Его я использовал, когда коты бросали раненых грызунов: добить бедолаг я боялся и уносил с глаз долой. Так и тут: если «Бешеная мышь» будет страдать вне поля моего зрения, я смогу жить дальше с чистой совестью. Во-вторых, я лелеял надежду вывести пушистых интриганов на чистую воду.

Как и многие владельцы котов, я убежден: пока я сплю, мои питомцы ведут тайную жизнь. Они делают то, чего днем упорно делать не желают, плюс еще что-нибудь совершенно невероятное. Однажды ночью, спустя месяц после бесславного приобретения «Бешеной мыши», я встал попить воды и с радостью услышал очень характерный звук – удар лапы по меховому мешочку. Я подкрался поближе и ощутил угрызения совести. Зря я не верил производителям «Бешеной мыши». Любопытные коты и правда «отдают за нее свое «мяу»!

«Мяу» отдавал Пабло. Я ничуть не удивился. Пабло в отличие от остальных моих бандитов никогда не страдал лживостью. Он с самого начала воспринял «Мышь» не с равнодушием, а с ужасом. Значит, ему просто нужно было время, чтобы оценить ее по достоинству.

Я медленно побрел к нему на цыпочках. Какой-то он странный… От «Бешеной мыши» коты должны худеть, а Пабло-зимний выглядел еще толще обычного. Он лежал кверху брюхом и походил на растекшуюся кошачью лужу. Несмотря на регулярные скачки́ веса, морда у Пабло всегда оставалась угловатой; многие сравнивали ее с лицом известного шеф-повара и по совместительству фермера, Хью Фернли-Уиттингстола. Но сейчас щеки у кота непомерно расплылись, на морде застыло бессмысленное, пьяное выражение. Он заметил меня краем глаза, но не среагировал: никакой обычной живости, взгляд осоловелый и чумной.

Бывает, в разгар вечеринки берешь из миски чипсы и ждешь от них какого-то определенного вкуса; кладешь чипсы в рот, чувствуешь совсем не то, что предполагал, – и сразу их выплевываешь. Неважно, что этот вкус тебе тоже по нраву, – он застает тебя врасплох, а потому земля уходит из-под ног, и все, во что ты верил, переворачивается с ног на голову. Глядя на Пабло, я испытал нечто подобное. Конечно, потом ты сознаешь свою ошибку; понимаешь, что съеденные чипсы вполне безвредны и, может даже, ничуть не хуже тех, с которыми ты их спутал… То же случилось и со мной, когда до меня дошло, что Пабло – это вообще-то Самсон, рыжий кот нашей пожилой соседки. Соседку звали Руби, и жила она через дорогу.

В Самсона я влюбился три года назад – в ту самую минуту, когда он впервые посягнул на нашу собственность. Я даже подумывал его выкрасть, причем без малейших угрызений совести. У пожилой вдовы отберут последнюю радость в жизни? Подумаешь! Однако с тех пор мы с Ди кое-что усвоили: если нам дорог наш банковский счет и небезразлично брюхо Самсона, то сухой корм лучше класть подальше от кошачьей дверцы. В идеале – на другом этаже. С тех пор Самсон почти перестал заглядывать к нам в гости. Правда, мы с ним встречались дома у Руби – когда я приносил ей книги на обмен или подвозил ее в Норидж на редкие концерты классической музыки.

Мы с женой въехали в «Перевернутый дом» в 2004-м, и Руби первой из соседей проявила к нам радушие. Словосочетание «идеальные соседи» рождает в моем воображении образ Руби, Руби и еще раз Руби: вот она усердно семенит по тихой улочке – седые волосы безупречно уложены, в руках зонтик. Раньше соседка работала физиотерапевтом. Когда мы познакомились, ей было восемьдесят пять лет, но руки, ноги и разум Руби отличались большой живостью. Она еженедельно прочитывала как минимум один толстый роман и ежедневно – от корки до корки «Таймс». Новомодная одержимость газеты знаменитостями вызывала у Руби разочарование. Муж Руби умер лет двадцать назад, трое взрослых сыновей уехали далеко. Однако жизнь у нее била ключом. Единственное, что раздражало Руби, – это пришедшие с возрастом некоторые ограничения.

Особенно ее злило ухудшение слуха. Победить его она не могла, но настроена была весьма решительно.

– Вчера Самсон опять гулял возле наших мусорных баков, – иногда сообщал я Руби. – Ди отнесла его к вам в сад, а то все-таки дорога, машины…

– Что? Черный? Я думала, он ваш. Частенько приходит, – отвечала соседка.

– Нет, Самсон. Снова через дорогу бегал.

– Простите. Этот дурацкий слуховой аппарат совсем не работает. Повторите-ка.

– Ой, извините, Руби. Я попробую громче. Говорю – вчера Ди опять заметила Самсона возле наших мусорных баков и перенесла его через дорогу, чтобы он под машину не угодил.

– А, поняла! Да, с родником нехорошо вышло. На месте Петерсонов из восемнадцатого дома я бы обязательно пожаловалась.

Несмотря на подобные редкие недоразумения, у нас с Руби возникла удивительная, в меру близкая дневная связь. Ревностная восьмидесятилетняя прихожанка, поклонница Дебюсси и термобелья «Маркс энд Спенсер» – и парень за тридцать, с непослушными волосами, щетиной и большой коллекцией прогрессивного рока. Но каким-то образом мы сошлись на почве котов и перешли к другим темам.

Руби замечательно и совершенно беззлобно пересказывала мне местные сплетни. Некоторые из них были тридцатилетней давности, но это только добавляло интриги. Я, например, ахнул от потрясения, когда узнал, что больницу, стоявшую в конце пятидесятых годов рядом с моим домом, тогда еще не построенным, закрыли по причине «непристойных отношений между докторами и медсестрами». А скандал, который произошел в 1973 году! Один мужчина на дачном участке скинул рабочий комбинезон и стал подстригать сад, одетый лишь в колготки, трусики и помаду своей жены.

Пока Руби делилась информацией или расспрашивала меня о моем очерке для ее любимой газеты, Самсон обязательно был рядом: сидел у кого-нибудь из нас на коленях или медитировал на аксминстерском ковре перед камином. Круглый, как шар. Воплощение безмятежной рыжины. Именно поэтому мы с Ди, решив обзавестись собственным рыжиком, поехали в тот самый приют, где Руби раздобыла Самсона.

Наш Пабло оказался солнечным дуралеем, но Самсон его переплюнул. Он имел вид дуралея под беспробудным кайфом. Когда Самсона звали или гладили, он открывал глаза медленно-медленно. Во взгляде его читался слабый проблеск интереса и ни капли недовольства. Самсон был созданием молчаливым, но если б говорил, как Шипли, то большинство его фраз наверняка заканчивалось бы словом «чувак».

Оживление Самсон проявлял одним-единственным способом: ощутимо, хоть и доброжелательно покусывал того, кто его гладит. Бедным рукам Руби, несомненно, сильно доставалось, но кота она никогда за это не ругала и постоянно ходила с фиолетовыми синяками на костяшках. Другим мерилом ее любви к Самсону было состояние мебели в доме. Большой георгианский особняк Руби совсем не походил на прибежище дряхлой старушки: в нем всегда царил порядок и приятно пахло. Зато исполосованные диваны и кресла выглядели так жутко, словно в них искала наркотики целая опергруппа неадекватных полицейских. Я прекрасно знал, как мастерски орудуют острыми когтями Медведь и Бутси, но, чтобы достичь подобного результата, даже им пришлось бы целый месяц непрерывно махать армейским ножом.

Странно – почему я сразу не вспомнил о Самсоне, когда искал новых хозяев для «Бешеной мыши»? Наверное, всему виной его вечная сонливость и внушительные размеры. Из-за них я несправедливо сбросил соседа со счетов. Наутро я обрадовал Ди: хороший дом для «Бешеной мыши» наконец-то найден. В ответ жена сказала, что забыла меня вчера предупредить: она пообещала игрушку Луизе, своей сотруднице. Я собрался было отстаивать права Самсона, но передумал. Луиза с Даниелем недавно взяли себе бездомного шаловливого котенка, Гарви; а отобрать игрушку у сиротки менее этично, чем отобрать игрушку у взрослого. К тому же втайне я был уверен, что «Бешеная мышь» к нам вернется.

Прошел месяц. За это время я видел Руби дважды. Первый раз она попросила экземпляр моей новой книги. Второй раз, через пару недель после первого, Руби со своей подругой Гейнор постучала ко мне в дверь и сообщила, что Самсон пропал.

– Давно?

– Часа три с половиной назад, не меньше!

Обычно я начинаю беспокоиться, если не вижу Медведя больше суток; причем Ди утверждает, что я зря себя накручиваю. Но Самсон – домосед. Словом, я подключился к поискам: прошерстил свой дом и сад, поднял на ноги соседей, в последний раз заглянул за передвижной мусорник, где Самсон часто бродил с озадаченным видом, – и понес Руби неутешительные новости.

– Не переживайте, – открыла мне двери Гейнор. – Мы его уже нашли. Спал под одеялом. Обычно он туда с головой не залазит. Руби пошла наверх вздремнуть вместе с ним.

После этого я много колесил по командировкам. За мусорными баками Самсон не появлялся, на первом этаже нашего дома – тоже. Руби было почти девяносто, она выглядела усталой и не очень разговорчивой. А потом как гром среди ясного неба прозвучал звонок ее сына Чарльза. Руби умерла. У нее диагностировали рак всего пару недель назад – примерно в то время, когда «пропал» Самсон, – но болезнь прогрессировала очень быстро. Я выразил Чарльзу соболезнования, сказал, что Руби была чудесной соседкой, и спросил про Самсона.

– Он пока у мамы дома. Хандрит, как всегда, – ответил Чарльз. – Хотите забрать его себе?

Когда меня спрашивают, откуда у меня столько котов, я пожимаю плечами и говорю:

– Не знаю. Сами с улицы приходят.

Этот ответ не только удобен, но и удачно замалчивает кое-какие недостатки моего характера. Однако он – выдумка. Всех своих котов я в какой-то мере выбрал. Живи я и правда в доме, куда регулярно захаживают бесприютные мурлыки, вряд ли бы я писал сейчас книгу: я бы просто не нашел клавиатуру под слоем кошачьей шерсти.

И вот теперь я стоял перед сложной дилеммой. С одной стороны, разве можно не хотеть забрать Самсона? Он ведь покорил меня с первого «мяу». Самсон не только будет великолепно смотреться на диване – его беззаботная вальяжность наверняка окажет благотворное успокаивающее влияние на всех восьмерых домочадцев. Мой человекообразный ум воспринимал «усыновление» Самсона как появление в нашем доме бодхисаттвы. Однако мы с Ди сходились во мнении: полдюжины котов – наш предел. Иногда шесть все равно что шестнадцать, а учитывая бурные баталии между Пабло и Ральфом, вводить еще один рыжий элемент было рискованно. В последнее время эти двое повадились разбрызгивать вокруг кошачьей дверцы некую темно-оранжевую субстанцию. Вряд ли это был персиковый пунш, который они в счастливом единении втайне готовили на кухне. Сколько в нашем подвале было мочи? Подозреваю, что ответ на данный вопрос содержался в другом вопросе: «Сколько мочи в наших котах?»

Многие думают – раз я по долгу службы пишу о котах, то знаю множество людей, которые ищут себе питомца. На самом деле наоборот: я знаю множество котов, нуждающихся в приюте, и мало людей, желающих такой приют дать. Где найти Самсону новых хозяев? Мы с Ди долго ломали головы, наводили справки – безрезультатно. Мы уже начали обреченно думать, как обустроить свой дом в угоду рыже-полосатому апартеиду. Нам мысленно виделось будущее, полное измочаленных диванов. Но тут Ди вспомнила про Луизу с Даниелем.

Шансы выглядели призрачными. У Луизы с Даниелем жили две кошки, Элли и Дейзи. Еще недавно котов было трое. Гарви – «изумительный длинноногий котенок, белый в полоску» – прибился к техникуму, где работал Даниель, и немедленно покорил сердца учеников и сотрудников. В особенности же – сердце Даниеля. Тот кинул клич по всей округе, стал искать хозяев малыша, уточнил информацию в центре по защите животных. Глухо. Они с Луизой забрали Гарви к себе. Котенок быстро заслужил одобрение Элли, Дейзи и вест-хайленд-терьера Рози и набросился на «Бешеную мышь» с энтузиазмом, который мог бы реабилитировать игрушку в глазах местных кошатников.

Тогда Гарви еще не звался Гарви. Вскоре Даниель, который ощутил с котенком очень душевную мужскую связь, решил: нужно назвать малыша в честь лидера «Elbow», любимой мужской инди-рок-группы Даниеля. Гарви прожил у ребят целую неделю – срок достаточный, чтобы они начали считать котенка своим. Точнее, себя – его. Но тут на пороге техникума Даниеля возникли настоящие хозяева, оповещенные центром по защите животных, и предъявили на Гарви права. Луиза с Даниелем в глубокой печали отвезли котенка в муниципальную квартиру, где его сгреб в охапку трехлетний сынишка владельцев.

– Кличка у него какая-то дурацкая. Пушок, что ли, – вспоминал Даниель.

Они с Луизой очень любили зверей. В этом отношении роли внутри их пары, по-моему, распределялись примерно так же, как у нас с Ди. Луиза, как женщина и сотрудница приюта для животных, выглядела более сентиментальной и ранимой. Однако стоило копнуть глубже – и выходило, что отъезд Гарви сильнее подкосил Даниеля. Не так давно ребята потеряли еще одного кота, Мерфи; он умер от рака челюсти. Когда Даниель рассказывал о Мерфи, я понимал, что слушаю величайшего тайного Кошатника. Однажды тощая, побитая молью матушка Мерфи явилась из ниоткуда, села на грудь Даниеля, лежавшего под своей «Альфа-Ромео», и не исчезла из семьи, пока через месяц не родила Мерфи. Даниель, чуть не плача, говорил, что был с Мерфи «от его первого вздоха и до последнего». Ребята долго не решались на встречу с Самсоном, и я понимал: Даниель наверняка опасается новой душевной раны.

Я встретил их у порога Руби. В доме было тепло и уютно, как обычно. Я не мог поверить, что хозяйка не сидит в гостиной, в любимом кресле, с зачитанным томиком «Мэра Кэстербриджа». Чарльз открыл нам дверь, и я тут же ощутил себя чем-то средним между риелтором, кошачьим агентом и музейным гидом.

«Тут, – едва не произнес я, – расположена кухня. Просторная, как видите. К тому же есть возможность расширения. А вон там – холодильник, с него Самсон часто наблюдал, как Руби разгадывает судоку в «Таймс»…»

Проходя мимо лестницы, я чуть не повел гостей наверх – показать ту самую кровать, где прятался Самсон в день своего «исчезновения», – но вспомнил, что я сам гость.

У меня есть досадная привычка: когда я знакомлю своих друзей, незнакомых между собой, я их друг другу старательно нахваливаю – как настоящая сводня. Сегодня я просто из кожи вон лез, так сильно хотел, чтобы Даниель и Луиза поладили с Самсоном.

Кот лежал в гостиной, без всякого выражения глазел на огонь в камине.

– Самсон, это Даниель и Луиза, – проворковал я.

Он медленно-медленно поднял на нас взгляд. Неужели в них и правда мелькнула тоска? Думаю, да. Когда брат Ральфа, Брюер, трагически погиб под колесами автомобиля, Ральф на целых два месяца впал в апатию. Некоторые утверждают, будто это было вызвано тем, что он поглощал несметное количество недоброкачественных крыс. Но я не согласен. Ральф переживал тяжкую утрату. Я убежден: животные способны горевать, причем и по людям тоже. Естественно, Самсону без Руби очень плохо! Никогда кот с человеком не были так близки.

Я взял Самсона на руки и передал Даниелю вместе с его любимой расческой. Мною двигало острое сочувствие и, наверное, желание свахи поскорее сбыть товар. Вычесываться Самсон обожал. Правда, как и все коты, испытывал при этом какое-то садомазохистское удовольствие: «Да, вот так! Нет, не так! Давай еще!» Самсон выразил свое мнение путем покусывания костяшек Даниеля, получил воспитательный щелчок по носу и постепенно утихомирился. Особенно после того, как Даниель обнаружил заветное местечко кота – возле самых губ.

Шипли тоже любит почесать губы. Если утром он первым делом не потрет морду мне о ладонь, будет потом ругаться три часа кряду. Но расческу в районе рта Шипли не признает. Если б к моим губам кто-нибудь приложил металлические зубцы, я бы влепил наглецу пощечину. Однако для Самсона это было высшее счастье. Удовлетворенный и вычесанный, он уснул глубоким сном на коленях Даниеля. Луиза тем временем ласково поглаживала рыжику загривок.

Выбрать кота – совсем не то же самое, что выбрать машину или дом. Наверное, было бы разумно посмотреть несколько мурлык, затем пойти домой и все хорошенько взвесить. Но так не принято. Да и что обсуждать-взвешивать? Стоимость кота при перепродаже? Износ лап? К тому же долгие колебания могут нечаянно обидеть человеческую родню обсуждаемых котиков.

Позже Даниель с Луизой мне признались – как только Самсон уснул, они его сразу полюбили. Тогда я об этом не подозревал. Когда ребята сказали, что забирают кота себе, я ощутил тревогу – не поспешили ли они? Может, им просто перед Чарльзом неудобно?

– Вы точно не хотите пару дней подумать? – спросил я.

Что, если я перестарался с ролью свахи? Я вдруг увидел Самсона другими глазами. Описывая его ребятам, я употреблял эпитеты «покладистый», «ласковый», «плюшевый». Но на деле я, по-моему, навязал Даниелю с Луизой большого толстого кота, который рьяно работает челюстями и любит драть диваны.

Услышав решение гостей, Чарльз стал собирать вещи Самсона. Четыре больших упаковки сухого корма, две расчески-щетки, кошачья подстилка, четыре перьевых игрушки на палочке, шесть-семь мышек и рыбок. Когда Чарльз во второй раз пошел к «шкафчику Самсона», мы удивились. Результатом третьего похода стали: кошачий игровой городок (по размеру с хороший кукольный домик), несколько кошачьих книг и нечто, напоминающее кошачий скейтборд (я такое впервые увидел). Мы поняли: перед нами – самый горячо любимый кот в Норфолке.

– Ах да, – спохватился Чарльз, когда мы, нагруженные до бровей, шли к машине ребят. – Это необязательно, конечно, и вы решайте сами, но должен предупредить – Самсон привык каждый день съедать хотя бы одно куриное крылышко.

Через две недели дома у Руби состоялись поминки. На первом этаже было не протолкнуться: пришли почти все друзья и соседи, которых я встречал на ее популярных предновогодних вечеринках. На каминной доске, столиках, тумбочках кто-то расставил фотографии Руби. На них глаза ее сияли счастьем, а руки держали кота. Коты были разные, из прошлого Руби – многие тоже рыжие и весьма упитанные. Но преобладал над всеми, конечно, Самсон – я насчитал не меньше двадцати его снимков то там, то сям. Каждый гость задавал мне один и тот же вопрос:

– Как поживает Самсон?

К счастью, накануне я побывал у Даниеля с Луизой и потому смог дать желающим радужный отчет, ничего особого не приукрашивая. Хотя еще недавно назад картина выглядела не слишком радужно.

– У нас тут жарче, чем в секторе Газа, – охарактеризовал Даниель первую ночь Самсона в новом доме. – Балансируем на грани мира и одностороннего прекращения когтя. Воюем с Элли и Дейзи.

Оказалось, Самсон не питал ни малейшего уважения к социальной иерархии, которая ставила на первое место среди четвероногих домочадцев Элли, на второе – Дейзи, на третье – собаку Рози, и только на четвертое – любого новенького. Первые сутки Самсон провел за диваном. К тому же рыжика сильно «озадачили» ламинат, суперсовременная звуковая система и отсутствие камина.

На второй день он решил залезть туда, где хранят кошачий корм: попробовал запрыгнуть на кухонный стул, промахнулся, рухнул сам и свалил на себя сиденье. На шум прибежала Луиза. Самсон лежал кверху брюхом, прикрытый сиденьем, и всем своим видом выражал недоумение: «Где я? Ты мне поможешь?» Венцом этих невзгод стала новая неаппетитная диета, состоящая исключительно из сухого корма, без намека на куриные крылышки.

Однако к моему приезду Самсон хоть и не полюбил еще свою новую жизнь, но уже не так страдал. Элли и Дейзи начали понимать: пусть новенький не столь умен, как они, пусть он допускает кучу оплошностей в котикете, но все же этот пришелец создан не для войны, а для любви (хоть, слава богу, и не в том смысле, что Пабло с Бутси). Когда Самсон с тихой грустью приплелся ко мне на диван и залез на колени, мне показалось, будто тушка его чуть полегчала.

Я в самых оптимистичных выражениях передал эту информацию интересующимся и прошел в кухню, где застал Гейнор и Барбару, помощницу Руби по хозяйству. Обе всю жизнь держали котов и сейчас с нежностью вспоминали привычки Самсона: как он разбрызгивал лапой воду из поилки, вместо того, чтобы из нее пить; как не любил сидеть в одиночестве, всегда брел поближе к людям. Барбара по случаю рассказала про нахального, но религиозного кота Бонзо, который жил у нее по молодости. Он обожал по воскресеньям тайком пробираться в церковь следом за Барбарой, ее двумя детьми и лабрадором. Однажды Бонзо провел в запертом храме жуткую ночь вместе с духами более набожных котов.

Все очень тепло вспоминали Руби: ее дружелюбие и живой ум, забавные казусы, связанные с плохим слухом. И, конечно, вспоминали котов, которые скрашивали ее жизнь и делали последние одинокие годы не столь одинокими. Возле выхода меня остановили очередные соседи – смешливая кудрявая женщина и ее муж, лысый дизайнер-садовод по имени Джон (мне почему-то постоянно хотелось назвать его Рой). Они спросили, где теперь Самсон. Я ответил.

– Наша дочь очень за него переживала. Теперь можно ее успокоить. Мы бы сами его забрали, если б никто другой не захотел.

Выходит, у Самсона был собственный фан-клуб.

Напоследок Чарльз протянул мне пакет:

– Вот, забыл отдать.

Со дня смерти Руби я не пролил ни слезинки – возможно, потому, что жизнь ее была очень светлой и радостной, причем, похоже, до самого конца. Однако от содержимого пакета у меня перехватило горло. Внутри я нашел шесть подставок под чашки, каждая была украшена выцветшей фотографией Самсона. Толстый, как никогда, рыжик глупо, но нежно смотрел в объектив – или, вероятней всего, на свежее куриное крылышко в руке человека с объективом.

Самсона я видел еще только раз, через несколько месяцев. Он заметно постройнел и стал походить на кота в растянутом рыжем свитере. Некоторые черствые люди могли бы сравнить обвисшую шкуру Самсона с «крылышками» под руками у пышнотелых дам. Однако шествовал он по-прежнему с вальяжностью крупного кота.

Даниель и дальше держал меня в курсе успехов Самсона. Тот похудел еще сильнее, но все равно остался большим. Настолько большим, что его было видно из космоса. Правда-правда: когда Даниель нашел на «Гугл планета Земля» фото своего дома, то в углу подъездной дорожки явственно различил солидную рыжую лужу – Самсона.

Зимой Самсон в основном спит на собачьей подстилке, но иногда на день-два исчезает. Приходит назад весь в грязи и спокойно спрашивает, что сегодня на ужин. По мнению Даниеля, Самсон – большой любитель совать нос в чужие садовые сарайчики с инструментом. Он с интересом изучает их содержимое, а по возвращении хозяев просто не успевает вовремя сбежать, как другие коты: не хватает скорости и смекалки. Несмотря на это, Самсон, похоже, всегда приземляется на лапы – пусть и не в буквальном смысле.

Когда у ребят родился первый ребенок – Молли, – Самсон ничуть не пал духом. Кусается он теперь не так рьяно, хотя коллеги Даниеля иногда и подозревают последнего в самовредительтве. «Бешеная мышь» по-прежнему востребована. Даниель как-то прислал мне по электронной почте видео, на котором Самсон лупит несчастную игрушку под аккомпанемент песни «I Predict a Riot» группы «Kaiser Chiefs». Веселенькое музыкальное сопровождение. Не знаю, как отнесся бы к выступлению Самсона доктор Алекс Герман. На видео рыжик временами начинает витать в облаках, да и задние лапы как-то отлынивают от работы. Впрочем, Самсон, наверное, такой и есть – кошачья версия человеческой прически «маллет»: деловой спереди, расслабленный сзади.

Подставки под чашки с фотографиями Самсона я отдал Даниелю, но одна каким-то образом зависла у меня в гостиной. Я все хотел отвезти ее ребятам, однако Даниель сказал: «Не надо». Теперь она живет на моем кофейном столике. Шипли на этом столике сидеть не должен, да что толку? Я вот не должен пить сладкую колу, но ведь пью. На голой столешнице Шипли отдыхать не любит, вечно мостит свою пятую точку (большую, но не смертельно, по меркам Алекса Германа) на какую-нибудь салфеточку. Может, у меня бред, только, по-моему, Шипли старается сесть Самсону на морду.

– Мечтай дальше, – говорю я.

Шипли так и делает: устраивается с комфортом, жмурит глаза и улетает в параллельные миры, где он – самый толстый и самый крутой, а разные рыжие коты в ужасе убегают при виде его внушительной, с комфортом устроенной попы.

Животные, которых мне хотелось украсть.

Номер два – ворчливая летучая мышь

Имя:

Летучая мышь Джордж (предположительно)

Профессия:

С 2009 по 2010 год – резервное привидение, бутафорный вампир, случайный дух и прочие должности в Британском управлении по нашествиям, Восточноанглийское подразделение.

Место жительства:

Адская пасть, Южный Норфолк, Великобритания («Второй поворот налево после автозаправки, там увидите. Если заметите справа оптовый склад электрооборудования, значит, проскочили мимо, возвращайтесь»).

Краткая биографическая справка:

Джорджа принес и бросил возле кошачьей дверцы Пабло. На вид совсем нежеваный («Что еще за мышь такая непонятная?»), Джордж поначалу выглядел мертвым. Потом он начал ворчливо на меня попискивать, причем морда у него при этом была выразительнее и смышленее, чем у Гизмо в «Гремлинах». В конце концов гость взлетел, уселся на раздвижные двери гостиной и продолжил ворчать оттуда. Поначалу я принял это ворчание за дикую панику, но вскоре оно превратилось в критику свыше. Мышь ругала не только Пабло, Шипли и Бутси, которые с постными минами взирали на нее снизу, но и меня, мою новую разноцветную футболку, купленную на распродаже в «Эйч энд Эм», и даже диск «Фрэмптон воскрес!», лежащий на обеденном столе. Кончилось все тем, что Джорджа поймали большой сувенирной кружкой с надписью «Гольф: триста лет попираем законы моды» и бережно выпустили на волю.

Плюсы:

Цепкая хватка, при помощи которой хорошо усмирять самодовольных людей и котов: «Будь умницей, Шипли, заткнись, не то летучую мышь позову». Чрезвычайно эффективный аксессуар на плечо – из тех, что «сперва не замечают, а потом с них глаз не сводят». Потенциальное средство устрашения спящих врагов: великолепно запускается в окна спальни с невразумительной миссией «пошептать на ушко».

Минусы:

Брюзгливость. Привычка давить на совесть. Вечные разговоры в ключе: «Да что с тобой?» – «Ничего… Все ОТЛИЧНО!» Появление на людях приводит к недоразумениям с готами.