Гельсингфорсский вокзал напоминает марсианскую фабрику: высокая бетонная башня с узкой трещиной многосаженного окна, волнистая крыша и безногие великаны с гранеными фонарями в руках.
Слева дом, золотые буквы: отель «Фенния». Больше путешественники ничего не успели заметить. Ждавший их автомобиль был совершенно закрытый, вроде санитарного.
Он долго шел по улицам, иногда внезапно останавливаясь. Были слышны нетерпеливые голоса автомобилей и резкий двузвучный свист трамвая. Внутри горел свет и на белой стенке висел плакат, изображавший спасение утопающих.
Ваня не выспался и с трудом удерживал глаза открытыми. Рубец сидел совершенно безучастно, думать было лень, а сердиться надоело. Он мирно ковырял краску на стенке.
В канцелярии тюрьмы сняли оттиски пальцев. Здесь тоже говорили по-русски. Были очень любезны, но звонить в полпредство не захотели. Не сомневались, что недоразумение, и утешали: все своевременно выяснится.
Прошлой осенью один русский чудак купался и нагишом попал в Финляндию. На днях выпустили и даже дали взаймы платье до границы. Сидели всего восемь месяцев…
— Занимательно, — ответил Миша, — а главное, продолжительно, и ожег своего друга взглядом сосредоточенного презрения, взглядом такой напряженности, на какую способна лишь высокоразвитая человеческая порода.