Толпа шла густой массой и глухо гудела. Впереди качался красный дым факелов, а сзади диким громом расплескивался медный оркестр. Над головами были мертвые деревянные птицы с пламенными жестяными крыльями, живые тени длинных флагов и медленные, крутые спины слонов. За слонами, припадая к земле и квакая в такт непостижимому ритму оркестра, полз грязно-белый автомобиль.

— Хорошо!- прокричал Волков, но Миша замотал головой.

— Нет, хорошо, — настаивал Волков: — без них мы не выбрались бы из отеля… И потом весело…

Гулко ударил гигантский барабан, толпа всплеснула тысячами рук и разразилась многоголосыми плачем. В плач сразу же вмешался необъятный и нестерпимый трубный рев. Это были слоны.

— Они желают, — тонким воплем пояснил Маунг Гаук, неутомимый и восторженный проводник, за рупию взявшийся доставить чужестранных дураков на вокзал. (Кто же кроме дураков станет ночью уезжать из города, если в городе праздник?).

— Чего им нужно? — зажимая уши, кричала Джессика.

— Всего… Чтобы не было белых и палок… Чтобы был рис и опиум… — захлебывался Маунг Гаук: — Это ночь желаний… Они желают всего.

Путешественники желали только тишины. Она будет в гремящем сотней колес поезде, потому что даже тысяча колес неспособна произвести всех звуков этой ночи. Но желание их было так же трудно выполнимо, как и все желания тысячерукой толпы.

Белая арка вокзала, сияя, проплыла и скрылась позади. Автомобиль не мог вырваться из черной человеческой реки. А может быть шофер просто не мог оторваться от своей игры в оркестре.

На деревьях плясали цветные луны, а над деревьями, шипя, рассыпались многоцветные звезды. Залпом взорвались бомбы фейерверка и снова затрубили слоны. Этот трубный звук сжимал сердце и, как кровь, гудел в голове. От него густел воздух, было тяжело дышать и темнело в глазах.

Мишле не выдержал. Он всем огромным телом бросился вперед, вырвал шофера с его сиденья, и, подняв его выше головы, с размаху посадил на место.

Автомобиль сразу опомнился и вполз в пустую аллею.

К вокзалу подъехали с другой стороны. Ехали мимо черных паровозных мастерских и одноглазой водонапорной башни.

— Поезд на Мандалэй, — сказал увядший проводник: — Оттуда есть поезд на Калькутту. Я пойду за билетами.

Автомобиль дрожал как загнанная лошадь и выглядел точно в мыле. Путешественники расплатились, забрали чемоданы и вошли в ярко освещенный, но совершенно пустой зал. Маунг Гаук вручил билеты, молча вывел чужеземных дьяволов на перрон, указал на стоявший слева состав, получил свою рупию и также молча скрылся. Он был оскорблен.