I

Маркиз де Морье обвел взглядом своих людей, толпившихся вокруг.

– Я огорчен, дорогая княжна, – тоном издевательского сожаления произнес он и, так как ответа не последовало, добавил. – Надеюсь, вы облагоразумитесь.

Юная девушка продолжала молчать, прижимая руки к груди и с ужасом глядя на разряженных головорезов. По приказу маркиза привели молодую мулатку – служанку Элеоноры.

Елена, переодетая в мужское платье, стояла рядом с Крейгом на перевернутой шлюпке.

– Как она хороша, – прошептала Князева. – Скажите, Крон, мы ничем не можем помочь бедной девочке?

– Ничем, – вздохнул Крейг. – Если бы у меня было хоть какое-нибудь оружие вместо этой дурацкой шпаги и кремневых пистолетов.

По знаку де Морье его люди стали истязать мулатку на глазах у Элеонора. Таким способом маркиз надеялся заставить княжну написать отцу небольшое письмо с просьбой заплатить требуемую для освобождения сумму.

– Пойдемте, Эллен, – сказал Крон. – Вам не следует видеть это.

Взгляд Князевой задержался на высоком человеке, одетом во все черное. Его лицо было закрыто черным шелковым платком, а широкополая шляпа надвинута на самые глаза. Он стоял, положив руку на гриву сильного коня. Порывом ветра распахнуло плащ незнакомца, и Елена увидела тяжелую боевую рапиру и пистолеты, засунутые за пояс.

– Убрать эту мерзость! – крикнул де Морье, указав на визжавшую мулатку.

– Ваше упорство, княжна, вынуждает меня прибегнуть к крайним мерам.

Он обошел бледную дрожащую девушку, поигрывая плетью.

– Неужели он ударит это прелестное дитя? – с ужасом спросила Елена.

– Уйдемте, Эллен, – настойчиво повторил Крейг.

Рядом звякнули шпоры. Князева обернулась. Заинтересовавший ее незнакомец был уже в седле. Застоявшийся скакун рванулся с места. Услышав стук подков, маркиз оглянулся и рука его потянулась к пистолету. Секундой позже незнакомец ударом хлыста выбил оружие из рук де Морье, осадил лошадь, перегнувшись в седле, правой рукой подхватил княжну и одним движением усадил девушку на холку скакуна.

– Держите его, идиоты! – в ярости крикнул де Морье.

Незнакомец бросил коня прямо на толпу. Головорезы маркиза шарахнулись в стороны, давая дорогу. Мгновение замешательства, растерянности – и он вырвался из толпы.

– Лошадей, болваны! – снова крикнул де Морье, захлебываясь руганью.

Коней под рукой не оказалось. Несколько всадников все же бросилось наперерез отчаянному храбрецу, но первые двое сразу слетели с седел, встретив удары страшной рапиры незнакомца. Остальные схватились за мушкеты, и вдогонку похитителю прогремело несколько выстрелов. Должного результата они, однако, не принесли; впрочем, одна из пуль, видимо, задела коня, отчего испуганное животное понеслось еще быстрее. Через несколько секунд незнакомец со своей спутницей скрылся в прибрежных зарослях.

В чистом небе вдруг засверкали молнии, затем последовали тяжелые раскаты грома.

Лошади, наконец, нашлись, и несколько десятков всадников, следуя приказу маркиза, поскакали в погоню.

– Какой молодец! – с восхищением сказала Елена. – Разве наши мужчины способны на такое!

– Ручаюсь, Эллен, что этот парень не умеет ни читать, ни писать. Всю жизнь он провел в седле, шпагой и пистолетом добывая себе хлеб. Возможно, он даже убежден, что Земля плоская.

– Зато он настоящий мужчина, – с улыбкой ответила Князева.

Крон не нашел, что ответить на подобный аргумент. Несколько минут они молча шли вдоль берега, поглядывая на огромную гавань, где стояли пиратские суда. Елена оглянулась на головорезов, толпившихся у пирса, которые все еще горячо обсуждали замечательный по своей наглости поступок неизвестного.

– Мне кажется, я где-то видела этого человека, – задумчиво проговорила Князева. – Что-то было знакомое в этих резких, точно рассчитанных движениях. Хотела бы я оказаться на месте той девочки.

– Вздор, Эллен. Когда вы попадете в руки к такому молодцу, то очень скоро пожалеете о том, что родились женщиной.

– До сих пор я сожалела, что вы родились мужчиной.

Крейг промолчал. Елена напомнила ему о Хорнере, погибшем несколько дней назад в стычке с пьяным бандитом. Крон не успел даже вмешаться в схватку, впрочем, сделав это, он, несомненно, разделил бы участь врача.

Когда «Квант» вышел на орбиту Земли, они не сразу поняли, почему молчат эфир, и только потом Вейчл высказал невероятное предположение… «Квант» не был рассчитан на поездку в условиях земной тяжести. Трое астронавтов решили высадиться на планету с помощью единственного ракетоплана, командир же счел за лучшее остаться на корабле. Двигатели работали неважно, и в результате машина потерпела аварию. Все трое оказались в крайне необычных условиях, где господствовали сила, жестокость, умение владеть оружием. Поначалу Крейг растерялся, но после предпринял довольно энергичную, равно как и неумелую, попытку вырваться в более цивилизованный мир, наивно полагая, что своими знаниями сумеет обеспечить спокойную жизнь для себя и Елены.

– Что же делать? – пробормотал Крон, думая о ночлеге.

– Вы у меня спрашиваете? – насмешливо сказала Князева. – А кто же из нас считает себя мужчиной?

Последнее время Елена порой делалась просто невыносимой Крейг неожиданно рассмеялся.

– О чем вы?

– Я подумал, что, наверное, в качестве возлюбленной вы одно наказание.

– Уж не хотите ли вы продать меня какому-нибудь пирату?

– Любой пират, узнав, что вы женщина, обойдется без нашего с вами согласия.

У них не было ни гроша, чтобы заплатить за ночлег в таверне. Ночи они проводили где-нибудь вдали от жилых мест, чаще в лесу.

– Хорошо, что мы не в Сибири, – как-то обронила Елена.

Тем не менее, девушка вскоре почувствовала недомогание, у нее поднялась температура. Крон не знал, что предпринять, день проходил за днем, Елене становилось все хуже. Однажды вечером, рассудив, что терять больше нечего, Крейг остановил в переулке портового городка прилично одетого прохожего и, приставив к его животу дуло огромного пистолета, потребовал вывернуть карманы. Сильно подвыпивший лейтенант пиратского судна не замедлил выполнить это указание. Однако результат также не заставил себя ждать.

– За нами кто-то идет, – шепнула Елена, оглянувшись на высокую черную фигуру, едва различимую в темноте.

Они попытались скрыться, но незнакомец неизменно шел следом, легко нагоняя их. Плутая по улицам, Крейг, к несчастью, наткнулся на ограбленного полчаса назад лейтенанта, который во главе целой пиратской шайки рыскал в поисках своего обидчика. Увидев Крона, бандиты в ярости схватились за ножи и абордажные сабли.

– Бегите! – крикнул бортинженер Елене, отчаянно и неумело размахивая короткой шпагой.

Пиратов было человек десять или двенадцать, хотя Крейг впоследствии готов был поклясться, что их было не меньше тридцати. Помощь пришла неожиданно.

– Назад! – холодно крикнул незнакомец в черном, обнажая сверкающую рапиру.

Конечно, невозможно было остановить голосом столь отчаянных молодцов, бывших к тому же сильно навеселе. Им заступил дорогу одинокий прохожий, и последнего обстоятельства оказалось достаточно, чтобы страстное желание убить его немедленно завладело всей компанией. С руганью и дикими криками они бросились на незнакомца. Елена увидела, как спокойно и холодно, словно на него замахнулся пятилетний ребенок, человек в черном встретил первый яростный удар. Несомненно, это был мастер. Секундой позже трое пиратов покатились по земле, сбитые с ног грозным оружием незнакомца. Еще двое отлетели назад и наткнулись на обнаженные клинки своих сообщников… А потом бандиты вдруг в ужасе отступили и побежали прочь, бросая оружие.

– Что это?! – крикнула Елена.

Прямо на них в зловещем голубом сиянии беззвучно неслись тяжеловооруженные всадники. Тускло сверкали медные шлемы и щиты, наконечники копий. Их было много, не одна сотня. Но копыта лошадей не касались земли, и их бег не останавливали каменные строения… Незнакомец отвел Елену в сторону, и почти парализованная ужасом девушка безропотно подчинилась его твердой руке.

Через минуту грозные всадники скрылись во мгле. Елена пошатнулась и упала бы, но только рука, поддерживающая ее, оказалась слишком сильной.

– Конница Призраков, – с ледяным спокойствием произнес человек в черном, и девушка сразу вскинула голову, узнав его. – Расплата за мои действия в этом мире. Теперь они снова проскакали мимо. Но каждый раз может быть последним…

 

II

Ночное море было спокойно, и катер шел на огромной скорости, делая до двухсот узлов. Двигатель почти не было слышно, его заглушали шелест ветра и хруст продольных редан, рассекающих гладь воды. В рубке было темно, лишь тускло светились шкалы приборов, и Елена едва различала, Клеверова, сидевшего за штурвалом. Комфорт рубки и присутствие этого человека создавали состояние особого безмятежного покоя. Его так не доставало все эти дни! Хотелось спать и, наверное, удалось бы заснуть, если Клеверов произнес бы хоть слово. Но он молчал, занятый собственными мыслями и управлением катера, которым все также делал по сотне метров в секунду.

– Как вы жили, Андрей Николаевич? – все же решилась заговорить Елена. Едва заметная в темноте улыбка скользнула по губам Клеверова.

– Как и прежде, Лена – праведно.

– Скажите, это были вы… Там, на берегу? – спросила Князева и, так как ее собеседник не спешил отвечать, добавила. – Та девочка, наверное, вам очень благодарна. Вы будете счастливы…

Клеверов промолчал. На экране ночного видения появилась тонкая полоска земли – катер входил в устье большой реки. Еще четверть часа – и он повернул к берегу. В ярком свете фар Елена увидела огромную черную собаку, сидевшую у самой воды.

– Узнали? – помогая девушке выбраться из рубки, спросил Клеверов. – Это – Тер.

– Тер?! – воскликнула Елена, ошеломленно глядя на великана-пса, оставшегося в ее памяти забавным пушистым комком. – Сколько же прошло времени, Андрей Николаевич?

– Теру хватило, чтобы вырасти, – с легкой иронией ответил Клеверов.

…Елена проснулась поздним утром в маленькой, элегантно обставленной каюте. Неохотно поднялась, привела себя в порядок, неторопливо вышла в коридор и задержалась у входной двери скафа. Ярко светило солнце, небольшую поляну обступали березы. По зеленой траве босиком бродила прелестная юная девушка в коротком белом платье и собирала яркие весенние цветы. Рядом был Клеверов, Тер сидел у его ног. Девушка что-то оживленно рассказывала молодому человеку. Елена долго смотрела на эту картину. Сколько же прошло здесь времени? Тер стал совсем взрослым. А Клеверов? Все та же стройная, сочетавшая силу и хрупкость, фигура; движения все также грациозны и точны. Елена, наконец, вышла из скафа.

Клеверов кивнул ей и улыбнулся.

– Доброе утро, сударыня! – звонко произнесла юная княжна.

Элеонору нелегко было узнать, и не только благодаря иной одежде. Во всем ее облике чувствовалась своя неповторимая гармония, превозносившая красоту до совершенства. И Елена тут же поняла причину этой перемены – девочка подражала Клеверову, который, очевидно, имел на нее огромное влияние.

– Как вы себя чувствуете, Лена?

– Благодарю, хорошо, – машинально ответила Князева.

– Вы удивлены? – просто спросил Клеверов.

– Это не то слово, – сказала Елена, глядя в бездонные всепонимающие глаза.

Нет, он изменился. Черты лица стали еще одухотворенней и строже, щеки запали, а на висках появилась седина. Величественный облик аскета и провидца. И все-таки выглядел он по-прежнему молодо, почти сверстником Елены.

– Я очень признателен вам, Лена, за Тера. Он стал мне верным другом.

– Вы сами покорили его сердце, – с грустью улыбнулась Князева. – Да и не только его…

Подошел Крейг. Клеверов взглянул на него и Елену.

– Я должен предупредить вас. Любой материальный контакт между нами и людьми этого мира смертельно опасен для обеих сторон.

– Андрей Николаевич! – с ужасом сказала Елена, начиная понимать смысл слов Клеверова.

– Значит, та гроза в безоблачный день… – заговорил Крейг. – Почему же вы решились, Андрэ, освободить княжну?

Клеверов помолчал, вспоминая не столь давно прошедший день. В те минуты бешеный ритм скачки наполнил душу трепетом. Теплое, казалось, почти невесомое тело девушки, грохот выстрелов, раскаты грома и молнии, бившие прямо под ноги коню, неповторимой буйной радостью обожгли все его существо. Потом он соскочил с седла и, держась за стремя, еще долго бежал рядом, стараясь не задевать ног Аленки, потому что от каждого такого прикосновения все небо вспыхивало огнем.

– Вероятно, ради самого поступка, – с легкой улыбкой наконец произнес он. – И может быть также… Впрочем, нет.

Шумели березы, пели птицы, а люди молчали, не зная, о чем еще говорить друг с другом.

– Мне пора, – сказал Клеверов.

И ушел. Спокойный и бесстрастный. Тер последовал за ним, не отходя ни на шаг.

Аленка пригласила гостей завтракать. Бортинженер и Князева были удивлена, заметив на столе молочные продукты, свежие овощи и фрукты.

– Андрей Николаевич научил индейцев держать скот и заниматься земледелием, – ответила Аленка на их вопросы.

Крейг с интересом разглядывал девушку. Она держалась просто, может быть, чуть высокомерно, но в словах и поступках не было и тени презрения. И все же Крон сразу почувствовал, что эта девочка, несмотря на юность и примитивное образование, в чем-то неизмеримо выше его.

– Вы не скучаете здесь? – спросила Елена.

Ее собеседница с улыбкой покачала головой. Она казалась очень счастливой и, видимо, оттого была так хороша. Заметив, что Крон любуется ею, Аленка смущенно опустила синие глаза. Длинные ресницы бросили тень на нежную кожу щек. Взгляд бортинженера скользнул на стройную шею девушки, низкий вырез платья, высокую грудь… Князева усмехнулась, и Крейг поспешил отвести глаза.

Вечером, когда они втроем собрались в кают-компании, и Аленка с большим интересом расспрашивала своих новых знакомых о том, неведомом ей, мире, пришел Клеверов. Вошел бесшумно и опустился на диван; следом также тихо вошел Тер и лег у ног хозяина.

– Как вы долго, Андрей Николаевич! – с сияющими глазами обернулась Аленка. – Я накрою на стол. Мы не ужинали без вас.

– Чуть позднее, дитя мое, – остановил ее Клеверов.

– Что-нибудь случилось? – сразу почувствовала девушка.

– Ничего страшного. Просто я видел вашего отца.

Аленка подошла ближе и присела на край дивана.

– Что с ним?

– Его корабль попал в руки людей де Морье, – сказал Клеверов, с непонятной грустной улыбкой глядя на собеседницу. – Сейчас он на фрегате маркиза.

– Конечно, вы собираетесь выручать князя? – спросила Елена и со вздохом добавила, не дожидаясь ответа. – Эх вы… Рыцарь без страха и упрека. Что же заставляет вас без конца играть со смертью?

– Андрей Николаевич… – с трудом заговорила Аленка. – Я прошу вас… если это опасно… пожалуйста, не рискуйте собой.

– Глупая девочка, – тихо произнес Клеверов, а во взгляде и в голосе его было столько нежности, что у Князевой сжалось сердце. – Не нужно этих слов, ведь все равно я поступлю так, как сочту нужным.

– Я знаю, – тихо ответила девушка, опустив голову. – Ваш мир, наверное, сказочно прекрасен, раз в нем живут такие люди, как вы.

Клеверов поднялся и подошел к огромному иллюминатору. Гасли последние отблески вечерней зари. Спускалась ночь.

– Андрэ, – вступил в разговор молчавший прежде Крейг. – Я пойду с вами.

– Вы говорите вздор, – не оборачиваясь, сказал Клеверов. – Вам следует избегать такого рода контактов. Иначе вы останетесь здесь навсегда. Подобно мне…

– Что же происходит при этом? – спросил бортинженер. – Вы можете нам объяснить?

– Я могу лишь высказать вам свое мнение, основанное на гипотетическом построении.

– Я постараюсь понять вас, – заверил Крон.

– Хорошо, – Клеверов повернулся к слушателям и скрестил руки на груди. – Как вы знаете, существует целый ряд теорий, описывающих различные варианты строения Вселенной. Согласно одной из моделей, любое материальное тело, существующее в данном пространственно-временном континууме, двигается по некоторой траектории, называемой мировой линией. Пространственно близкие тела, к примеру, планета с ее обитателями, создают потоки или пучки мировых линий, которые, вероятно взаимодействуют друг с другом и эволюционируют определенным образом. Сам пространственно-временной континуум в безмерно упрощенном виде можно представить в виде цилиндра с бесконечно большой высотой, вдоль которой измеряется время с заключенными в него мировыми линиями всех тел, входящих в данную вселенную. Разумеется, реальная картина должна представлять собой беспредельно сложную структуру пространственно-временных элементов, выразить или понять которую человек пока просто не в состоянии. В принципе, подобная модель не противоречит известным физическим законам; с ее помощью можно успешно иллюстрировать некоторые фундаментальные положения релятивистской космологии, в частности, Большой Взрыв и сингулярность (сингулярность – область пространства-времени с бесконечно большой кривизной – прим. автора) изображаются последовательным увеличением или уменьшением до нуля площади сечения цилиндра. Оговорюсь, что сечение нашего условного «цилиндра» в действительности может быть крайне сложной фигурой, вероятно даже переменных очертаний. Так вот, не исключено, что наша Метагалактика представлена не в единственном числе и имеет ряд себе подобных вселенных, развивающихся своим путем. Вероятно также, что энергетические перегородки, образующие тот или иной континуум, не представляют собой стабильные образования, и материальные тела при исключительных обстоятельствах способны проникать из одной вселенной в другую. В этом случае они вступают в контакт с местными предметами, нарушая тем самым сложившуюся структуру потоков мировых линий. Любая система стремится компенсировать внешнее воздействие – вы это знаете еще со школьной скамьи. Поток начинает быстро эволюционировать, стремясь прекратить движение инородного тела, а при наиболее экстремальных ситуациях пытается вывести чуждый предмет из своей структуры. Но, поскольку мировые линии – это бесконечно сложные траектории, то материальное тело, исключенное из одной области пучка, неизбежно сталкивается с другой его частью, сдвинутой в пространстве-времени. Теоретически, для нас с вами смертельно опасны даже воздух, которым мы дышим, вода, которую мы пьем. Но, видимо, такого рода взаимодействия не вносят существенных нарушений в структуру потока. Наиболее серьезные осложнения возникают в результате непосредственного контакта с мобильными объектами этого мира. В данном случае взаимодействующие индивидуумы оказываются где-то на границе двух различных зон потока материальных линий, одновременно присутствуя в двух областях пространства-времени. Явления эти зачастую повторяются, во всяком случае, им свойственна некоторая избирательность, лежащая в определенном соответствии с характером того или иного контакта.

– А Тер? – воспользовавшись паузой, спросил Крейг. – Ведь Алена ласкает его!

Пес сидел у ног девушки, которая осторожно гладила огромную голову. Клеверов вдруг улыбнулся, глядя на эту картину.

– Это особый случай, – тихо сказал он и уже громче добавил. – Тер появился в этом мире маленьким щенком, когда еще не мог оказать существенное влияние на его пространственно-временную эволюцию. Воздействие это нарастало постепенно, и в ходе его мир принял животное в свою структуру. Это не единичный пример. Недалеко отсюда, в стойбище индейцев, есть две лошади, которые выросли, фигурально говоря, на моих руках. Я часто езжу на них верхом – и это не вызывает катастроф. Словом, многое еще остается непонятным, и поэтому я избегаю делать выводы. Ясно одно – есть принципиальная возможность подобных путешествий в прошлое, хотя я не берусь утверждать, что мир этот является иной вселенной, а не нашей собственной на несколько веков раньше.

– Значит, не исключено, что этот континуум примет и человека? – спросила Князева.

Аленка вскинула голову.

– Думаю, что так. Если человек этот, разумеется, сумеет выжить, пройдя через определенное число конфликтных взаимодействий, в результате которых произойдет перестройка местной области потока. Но это только гипотеза, на деле мне удалось наблюдать лишь случай с Тером – путь равномерного повышения воздействия на окружающий мир.

Клеверов умолк. Князева взглянула на Аленку. В широко открытых глазах девушки стояли слезы…

– Как же так, Андрэ? При гибели нашего врача мы не заметили никаких явлений, – задал новый вопрос Крейг.

– Вероятно, вы что-то недоглядели, – устало ответил Клеверов, – Вспомните хорошенько.

– Не до того все же было, – усмехнулся бортинженер. – К берегу как-то незаметно подошел военный корабль и обстрелял пиратский городок.

– И вы не задаете вопрос самому себе, как мог войти в бухту чужой корабль и до поры до времени оставаться незамеченным?

– Ах, вот оно что! Черт возьми, Андрэ! Вы могли бы стать замечательным ученым! И, конечно, сделали бы головокружительную карьеру.

– Нет, Крон. Я не мог стать ученым. Я был и остаюсь солдатом, который превратил в войну всю жизнь.

Потом Князева и Аленка вместе накрыли на стол. Елена невольно поражалась тому, как много успела узнать и освоить юная аристократка, наверное, никогда и ничего не делавшая своими руками. Конечно, решила Елена, у девочки появился учитель, он все или почти все знает и умеет, и этому учителю нельзя не подражать.

Ужин прошел в молчании. Изголодавшийся Крейг ел за троих. Князева так же не особенно стесняла себя. А Клеверов и Аленка только вид делали, занятые больше друг другом.

– Мне страшно смотреть на вас, Андрей Николаевич, – сказала Елена, убирая со стола.

Он грустно улыбнулся, поняв с полуслова. Что-то было в этом человеке особенно тонкое и чуткое, ведь не случайно он так легко разбирался в чувствах людей, что часто оказывалось недоступным даже такому умнице, как Крейгу.

 

III

Пришло новое утро. И опять Князева встала позднее всех. Приняла теплый душ, оделась и вышла из скафа. Стояла редкая для этой поры погода.

Небо затянуло тяжелыми тучами, дул холодный ветер, временами моросил дождь. Крейг, наверное, уже бродил в лесу. Клеверова тоже нигде не было видно, Аленку Князева нашла на берегу реки.

– Где же Андрей Николаевич? – спросила Елена.

– Он уехал рано утром, – тихо ответила юная княжна, откинув капюшон плаща. – Туда… К маркизу де Морье.

Князева вздохнула и присела на ствол упавшего дерева.

– Милая девочка, как же мне вас называть?

– Просто по имени. Ведь вы старше, и для вас я не княжна, а просто неграмотная и недалекая девушка.

– Вы очень волнуетесь, Аленушка? Впрочем, простите…

Изящные губы ее собеседницы дрогнули в печальной улыбке.

– Очень.

– Еще один неуместный вопрос. Вам нравится Андрей Николаевич?

– А как вы полагаете? – с той же улыбкой вопросом на вопрос ответила Аленка.

– К несчастью, он нравится поначалу многим. Лишь потом мы начинаем понимать, что он не предназначен для нас, обыкновенных женщин.

– Зачем вы мне это говорите?

– Не знаю, моя милая, – вздохнула Елена и невесело рассмеялась. – Пойдемте в скаф, здесь так холодно!

Девушка покачала головой.

– Я подожду.

– Он обязательно вернется! – уверенно сказала Князева. – Он всегда будет возвращаться. Он словно заговоренный, хотя, конечно, просто здесь говорит за себя холодный расчет и опыт, приобретенный в бесконечных сражениях.

– Я читала, что человеческий мозг в… экстремальных условиях, – Аленка с трудом выговорила это слово, и Князева только головой покачала, – иногда может проявить необычайные свойства. Он способен предвидеть; предвидеть, чтобы предупредить. Мне это кажется странным, невероятным, но я дочь своей эпохи, в которой верят в колдунов и провидцев… Андрей Николаевич на любые мои вопросы всегда давал исчерпывающие ответы, иногда он говорил часами, и я не уставала слушать, почему светят звезды, почему небо голубое, отчего дует ветер и отчего происходят тысячи других вещей. Все это вы, наверное, знаете с детства, а для меня вдруг открылся новый удивительный мир, и человек, допустивший меня в него, показался мне богом. Скажите… там… в вашем мире он такой, как все?

– Нет, – задумчиво ответила Елена. – Он не такой, как все. Всю жизнь он стремился к психофизической гармонии и достиг многого… В суждениях он независим и не признает авторитетов, потому что знает едва ли не больше их всех. Вот и всё, что я могу вам сказать, потому что порой и сама не понимаю его…

Из лесной чащи вышла группа индейцев, вооруженная копьями и луками. Увидев белых женщин, краснокожие воины остановились, подошли ближе.

Но тут на их пути встал Тер, прежде сидевший поодаль. Один из воинов все же шагнул вперед. Пес глухо и страшно зарычал, сверкнули трехдюймовые клыки. Индейцы переглянулись и пошли своей дорогой.

– Они боятся его, – сказала Аленка, – как и следует бояться пришельца из другого мира.

– А Клеверова они также боятся?

– Нет. Он легко завоевал их расположение, и теперь они называют его своим братом. Это неудивительно: Андрей Николаевич – красивый и приятный молодой человек. А Тер – порождение иного мира, со своими беспощадными законами. Недаром он так легко уклоняется от копья или стрелы, и его почти невозможно застрелить из ружья. Тера боятся и люди и звери.

– Вы знаете, Алена, Тер прежде принадлежал мне, когда был еще совсем маленьким щенком, но потом буквально бросил меня и ушел к Клеверову.

– Посмотрите ему в глаза, Елена Александровна. Вы убедитесь, что в нем есть что-то демоническое. Если подобное существо испытывает потребность служить человеку, то человек этот, наверное, должен быть очень сильной личностью.

Князева с невольным восхищением посмотрела на юную девушку:

– Алена, меня поражают ваши знания и ваш ум.

– Эта не моя заслуга, у меня было лишь желание преодолеть эту пропасть и довольно заурядные способности. Но зато был прекрасный учитель…

Дождь сменился снегом. Продрогшие девушки вернулись в скаф. Тер проводил их до главного люка и снова ушел на берег. Крейг сидел в кают-компании.

– Жаль девочку, – сказал бортинженер Князевой, когда Аленка прошла в свою каюту переодеваться. – Нашла, кого полюбить.

– Вы находите Клеверова недостойным? – с иронией спросила Елена.

Крейг вздохнул и, поднявшись, подошел к иллюминатору. Тяжелые капли дождя бились в броневое стекло, сильнее порывы ветра гнули березы, чуть тронутые первой зеленью, срывался снег.

– Конечно, достойный, чёрт возьми! Просто тихая, спокойная жизнь – мечта нормальной женщины – не для него. Ему ведь и умереть то, простите, раз плюнуть. Представляю, какого он наделает шороху в резиденции маркиза.

– По-моему, эта девочка могла бы вернуть его на землю, – задумчиво сказала Елена. – Мне это, к несчастью, не удалось.

– Вы полагаете, еще не поздно?

– Глупости, Крон. Вы видели, как он смотрит на Аленку?

– Припоминаю. Неудивительно, что девочка вся трепещет. Но, однако, ему и притронуться к ней нельзя. Что и говорить: наказала природа нашего праведника, жестоко наказала…

Вошла Аленка. Она была все еще очень бледна, видимо, после бессонной ночи. Но прекрасные золотистые волосы тщательно причесаны одежда вовсе не оставляла желать лучшего. Бортинженер в который раз невольно загляделся на девушку.

– Вам бы еще рот открыть, – усмехнулась Елена.

– Вы несправедливы ко мне, Эллен. Я обыкновенный мужчина, и мне далеко до такого стоика, как Клер. Но здесь и он…

– Я совсем заморила вас голодом, – вдруг спохватилась Аленка, перебив Крейга.

После был бесконечно долгий день. Все также шел мокрый снег с дождем, и они уже не решались выходить из скафа, тем более что в теплых, ярко освещенных каютах в непогоду стало особенно уютно.

– Алена, вы давно знаете Андрея Николаевича? – спросила Князева.

– Больше двух лет, – ответила девушка. – Я увидела его впервые на приеме у моего отца, который отрекомендовал его подлинным аристократом. Хорошо, что он ошибся…

– Вот как, – произнес Крейг.

– Да… Он в тысячу раз лучше любого аристократа. Впрочем, зачем я вам это все говорю?

– Продолжайте, милая, – попросила Елена.

– Пожалуй, мне нечего добавить. Андрей Николаевич иногда бывал у нас, давал отцу советы по тому или иному вопросу, отчего дела у нас шли все лучше и лучше, беседовал со мной. Эти разговоры были редки, слишком редки. Порой граф не бывал у нас месяцами. Со временем, он стал оставлять мне книги, хотя я почти ничего не понимала в них и даже первое время с трудом разбирала текст. Теперь я знаю, что это были простейшие научно-популярные издания вашего времени.

– Вы производите впечатление очень разумной девушки, – заметил бортинженер.

– Это не совсем так. И в целом ряде вопросов я вовсе не имею собственного мнения.

– Алена, что вы думаете о Клеверове, как о человеке?

– Разве я стану отвечать на такой вопрос? Более того, я не хочу ни с кем обсуждать характер и поступки этого человека.

– Простите, пожалуйста, – спохватился Крейг. – Несмотря на все достижения нашей эпохи мы, зачастую, не в состоянии разобраться друг в друге, да и редкий человек способен высказать словами собственную душу. Хотя, чаще и высказывать-то, собственно, нечего… Клер, как никто другой, заинтересовал меня, и никого другого я не желал бы так видеть своим другом. Хочется понять этого удивительного героя-мученика, который столько отдавая людям, ничего не берет взамен.

– Все равно, – с глубокой грустью сказала Аленка. – Изменить хоть что-нибудь в его судьбе ни мне, ни вам не под силу.

– Если он по-своему счастлив…

– Нет. Жизнь его и прежде должна была быть ужасна, иначе он не стал бы тем, кем стал. А здесь она еще страшнее, ведь он живет среди призраков, которые преследуют его повсюду.

Створка дверей неожиданно отодвинулась, и в комнату влетел мокрый Тер, за ним ступил высокий седой человек.

– Папа! – крикнула Аленка и бросилась на шею… Клеверову, вошедшему следом.

Секундой позже в скаф ударила молния, погас свет и сразу загорелся вновь, лишь только блок управления автоматически сменил предохранители. Аленка отшатнулась и с рыданиями припала к груди отца. Клеверов вышел.

– Простите нам, господа, эту маленькую семейную сцену, – сказал князь, утешая дочь, и спустя минуту добавил. – Поди умойся, девочка моя.

– Князь, – поднялся Крейг. – Поскольку сейчас некому представить меня, то я, с вашего позволения, делаю это сам. Бортинженер Крон Крейг, – чуть поклонился он и, отступив в сторону, представил Елену. – Планетолог 3-го класса Елена Александровна Князева.

Березин учтиво поклонился и сел в предложенное кресло.

– Вы догадываетесь, кто мы такие? – спросил Крейг.

– Да. Граф де Ла Клер дал мне некоторые разъяснения.

– Позвольте поздравить вас со своевременным избавлением.

– Благодарю вас, господин Крейг, – ответил князь, с некоторым замешательством оглядывая непривычную обстановку.

Елена попросила рассказать Березина о своем освобождении. Николай Николаевич хотел что-то сказать, но тут же лишился дара речи при виде вошедшей в каюту Аленки, которая была все в том же коротком платье.

– Боже милостивый, – выговорил князь наконец. – Это что… так принято одеваться в XXI веке?

– Да, это платье соответствует моде нашего времени, – ответил Крон. – И вообще женщины у нас вольны одеваться так, как им вздумается…

Николай Николаевич перевел взгляд на Елену в брючном костюме, и его всего передернуло. Стараясь больше не смотреть в ее сторону, он медленно заговорил:

– Вы спросили меня, Елена Александровна, о том, как мне удалось вырваться из рук людей маркиза де Морье. Но в этом вовсе нет моей заслуги. Всем я обязан беспримерному мужеству графа Андрэ де Ла Клера, которой в одиночку решился вступить против множества врагов. Помню, я сидел в подземелье дома маркиза и предавался размышлениям о своей скорбной участи. Де Морье запросил за мое освобождение хорошую сумму, но я не полагался на его обещания и догадывался, что он рано или поздно покончит со мной. Кругом в гнилой соломе шуршали крысы; сквозь маленькое, закрытое решеткой, в оконце едва пробивался свет – дело, видно, было за полудень. Я встал, походил немного из угла в угол и снова опустился на холодный каменный пол. Я думал не о смерти, а об Аленушке, которая теперь останется совсем одна в этом разбойничьем краю. Мысли мои были прерваны приглушенным шумом за дверью темницы. Потом кто-то стал сильно бить по замку.

Дверь вдруг распахнулась, и на пороге появился граф де Ла Клер, одетый во все черное. «Следуйте за мной, князь» – сказал он. Выходя, я споткнулся об чье-то бездыханное тело и перекрестился. Через мгновенье мы оказались во дворе, но тут из дома выскочили разбойники, возглавляемые самим маркизом. Их было не меньше дюжины. Граф велел мне убираться на берег, к спрятанной в прибрежных зарослях его шлюпке. Я последовал совету де Ла Клера, который, выхватив рапиру, вступил в бой с людьми маркиза. В дом вдруг одна за другой ударило несколько молний. Начался пожар. Со всех сторон сбегались толпы корсаров. Мне удалось проскользнуть незамеченным к самой воде. Здесь, среди буйной зелени, я увидел странного вида посудину, сверкающую стеклами и голубой обшивкой из невиданного зеркального металла. Я оглянулся, желая увидеть своего спасителя, и тут же перекрестился вновь – граф, уходя от преследователей, перескочил через каменную ограду в три аршина высотой… «Садитесь же, князь!» – крикнул он, подбегая ко мне. Я не заставил себя просить дважды, и вновь замер на пороге маленькой каюты этого диковинного судна, пораженный обстановкой. Граф сел в переднее кресло, и удивительная лодка вдруг начала дрожать, а берег стал отдаляться. К воде подскочили люди де Морье, стреляя из мушкетов почти в упор. Испуганный, я пригнулся, но граф лишь презрительно усмехнулся, и я тут же заметил, что пули отскакивают от нашего суденышка, не причинив ему ни малейшего вреда. Вода за кормой вдруг вспенилась, лодка стрелой рванулась вперед и на страшной скорости мгновенно вышла из бухты.

 

IV

Клеверов подошел к иллюминатору, повернул рычаг. Двойное массивное бронестекло ушло в сторону. В каюту ворвался холодный ветер, залетели капли дождя. Он постоял, прислушиваясь к шуму ночного леса, оглянулся на Тера, лежавшего у порога. Пес поднял голову. Его глаза уже не горели дьявольским огнем. В них была смертная тоска о том, своем мире, где он родился, где жили существа подобные ему.

– Бедный Тер, – тихо сказал Клеверов. – Ты еще более одинок.

Горло вдруг перехватило, он судорожно вздохнул. Пес вскочил и подошел ближе, с удивлением гладя на хозяина.

– Глупый Тер, – с горькой улыбкой произнес тот. – Со мной все нормально.

Он опустился на колено и обхватил рукой могучую шею пса. Да, все нормально… Просто мстили за себя сотни бессонных ночей, когда жгла подушка и колотилось сердце…

Он принял контрастный душ, закончив его ледяной водой, которую агрегаты скафа качали прямо из скважины. Лег на жесткую кушетку, укрывшись легким одеялом, и выключил свет. Усилием воли заставил себя уснуть, но тут же очнулся от забытья. Повторил еще и еще, и все с тем же результатом. Так он долго лежал без сна; прошел час, может быть, чуть больше. В открытый настежь иллюминатор по-прежнему шел холодный воздух. Дождь кончился, в каюту заглянула луна. Ему показалось… Впрочем, наверное, это уже был сон… Створка двери медленно ушла в сторону. Тер поднял голову и тут же положил ее на лапы вновь. В лунном блике неслышно скользнула тень. Кто-то остановился у изголовья кушетки. Клеверов почувствовал на лице легкое дыхание, но не открыл глаз – он и без того знал, что во всем мире лишь один человек мог переступить через Тера, чтобы подойти к его спящему хозяину. А девушка продолжала стоять на коленях у кушетки, так близко… Нет, это не могло быть явью. Медленно, словно пробуждаясь от бесконечно долгого сна, небывалый покой овладел молодым человеком, и он наконец полетел куда-то ввысь в прекрасной безмятежной невесомости, к холодным звездам…

Спал он недолго – пять-шесть часов, как, впрочем, и всегда.

Но сейчас чувствовал себя особенно отдохнувшим. Быстро поднялся, надел спортивный костюм и вышел из скафа. До рассвета было еще далеко, но по земле уже стелился туман. Холодно… Там, за деревьями находился маленький спортивный городок, а дальше беговая дорожка в несколько тысяч метров длиной. И вот вновь, как на протяжении пятнадцати лет, начиная с ранней юности, изо дня в день, из года в год, и в дождь, и в мороз, Клеверов начал выполнять утренний комплекс физических упражнений. Подойдя к турнику, он с легкостью подтянулся несколько десятков раз подряд, переведя дыхание, выполнил еще три-четыре упражнения на перекладине. А потом бег на десять тысяч метров. Он бежал легко, чуть касаясь земли, по едва различимой в темноте лесной тропинке. Тер неслышно несся следом. К концу дистанции дыхание стало судорожным, часто, но ровно колотилось сердце. Теперь упражнения в статике и динамике для развития силы, гибкости, быстроты и точности движений. Долго, свыше двух часов. А потом опять бег на пять тысяч метров. Специальные многолетние тренировки развили его тело до совершенства, позволили сохранять психофизическое равновесие, уже теперь выглядеть значительно моложе своих лет, и, наконец, просто побеждать в любых условиях, при любых обстоятельствах.

Клеверов подошел к обрыву реки. Сбросив тренировочный костюм, несколько минут постоял, глубоко и часто дыша. Затем прыгнул в холодную воду. Он плыл искаженным английским кролем, высоко держа голову над водой, довольно быстро; Тер, впрочем, и тут не отставал от хозяина.

Через четверть часа они вернулись в скаф. Клеверов опять принял контрастный душ, оделся и прошел на камбуз. Открыл холодильник, постоял в раздумье, достал большой кусок мяса и положил его в чашку Тера. Себе же налил полстакана молока и взял большое яблоко. Это и был его завтрак. Не на каждый день, разумеется. Зачастую он ел не меньше других людей и даже прекрасно готовил сам, но все же сильно ограничивал себя и здесь. Это тоже было одним из эффективных средств продления молодости. Ну, а Тера приходилось кормить как на убой – едва ли бы он понял хозяина, если тот вздумал бы урезать его рацион. Пес с явным удовольствием съел мясо, выпил почти литр молока и проглотил поданное яблоко. Он не отказывался ни от чего, чтобы ни предлагал хозяин. Клеверов вымыл чашку пса, несколько минут в раздумье постоял у кухонной раковины, вытирая руки, отложил салфетку и вышел в коридор.

Индейцы ждали его на поле. По знаку Клеверова они начали обработку пашни. Странное это было зрелище – краснокожие воины, бредущие за плугом. Подошел Черный Орел. Долго и внимательно смотрел на вспашку.

– Синеглазый мудр, – сказал он. – Не может ли он придумать железного коня, который один потащит двадцать плугов?

Клеверов рассмеялся – как же быстро они потребовали трактор!

– Черный Орел сказал что-то не так? – насторожился индеец.

– Нет. Синеглазый поражен мудростью вождя. Сейчас он и вождь пойдут к Железному Томагавку и расскажут ему, как сделать плуг с двадцатью лезвиями.

– У Синеглазого найдется конь, способный тащить такой плуг?

– Что-нибудь придумаем, вождь.

Они вернулись в поселок – стойбищем это уже назвать было нельзя. Вдоль единственной улицы тянулись большие бревенчатые дома. За околицей располагались обширный скотный двор и вместительные амбары. Черный Орел и Клеверов остановились у почти готового сруба. Двое рослых индейцев, неловко выбирая паз, возились около толстого бревна. Клеверов подошел ближе, знаком велел плотникам отойти, поднял топор и несколькими точными и сильными ударами выправил паз. Взялся за конец бревна, кивнул индейцам. Оба схватились за другой конец, с трудом приподняли и, согнувшись от тяжести, забросили его на верхний венец. Черный Орел покачал головой:

– Синеглазый сильнее моих воинов.

Клеверов не стал объяснять индейцу, что дело здесь совсем не в силе. К ним подошел коренастый воин с могучими плечами.

– Синеглазый звал Железного Томагавка?

Молодой человек кивнул индейцу, достал из кармана куртки блокнот и тут же начал рисовать ему схему нового плуга. Кузнец был толковым парнем, ему ничего не требовалось повторять дважды. Он осторожно взял протянутый листок, стараясь не коснуться руки белого – все знали, чем это грозит. Клеверов с топором в руке обошел сруб, покачал головой.

– Синеглазый недоволен работой моих воинов? – спросил вождь. – Тогда пусть он еще раз покажет им, как нужно строить вигвам из бревен.

Когда после полудня Аленка и Князева разыскали Клеверова, он уже рубил последний венец. Неподалеку лежал Тер, индейцы обходили его стороной. Собаки иногда решались приблизиться к чужаку на десяток шагов, но стоило Теру лишь приподнять голову, как они сразу шарахались к ближайшему укрытию. Клеверов в расстегнутой до пояса рубашке с закатанными выше локтей рукавами, стесывал топором бревно.

– Андрей Николаевич! – окликнула его Елена.

Клеверов кивнул девушкам и, обернувшись к индейцам, указал им на бревно. Плотники приподняли и бросили его на стену. Молодой человек поднялся на сруб, посадил бревно на шипы, ударил топором, чтобы ладнее село, и соскочил на землю.

– Воины должны работать, – сказал он индейцам. – Много работать, и тогда они научатся управляться с железным томагавком не хуже Синеглазого.

Индейцы склонили головы в знак согласия. Клеверов поднял куртку и подошел к девушкам.

– Едва разыскали, – улыбнулась Аленка, восторженно глядя на него.

Впервые она увидела своего спасителя в простой одежде 21 века. Клеверов был затянут в брюки и рубашку темно-синего цвета, на ногах – высокие кожаные сапоги. Расстегнутый ворот открывал загорелую – и Елене показалось это странным для конца весны – грудь. Наверное, он казался бы худым – все ребра можно сосчитать, но на груди и руках рельефно выступали стальные мускулы, да и весь торс казался выточенным из кости.

– Что-нибудь случилось?

– Конечно, случилось, – весело ответила Аленка. – Вы опять не завтракали и не обедали.

– Скоро от вас останется одна тень, – добавила Князева.

Они шли через поселок индейцев. Елена с удивлением оглядывала дома.

– Андрей Николаевич, может быть, все это излишне, ведь они привыкли к своим вигвамам?

– Да, – согласился Клеверов. – Но дискутировать на эту тему уже поздно – я слишком много успел им дать. Вероятно, напрасно… Когда я умру, они не сумеют обойтись без меня. Они обратились ко мне за помощью в суровую голодную зиму, и я не мог им отказать.

Ярко светило солнце – все же близилось лето. Они остановились за окраиной. Елена оглянулась на рубленые изба индейцев и покачала головой.

– Как в старинной русской деревне, – тихо сказала она.

– Прежде вы видели ее только на экране, – улыбнулся Клеверов.

– Только на экране, – эхом повторила Елена, думая о другом. Затем взглянула на Клеверова и вдруг спросила. – Вы думаете остаться здесь навсегда?

– Я не могу вернуться назад в силу целого ряда причин.

– Поставили перед собой очередную задачу?

В голосе Князевой появились нотки злой иронии. Но Клеверов не ответил тем же.

– Этот народ доверился мне, и теперь я до конца жизни в ответе за его судьбу.

– Там, в нашем мире, с вашими способностями вы принесли бы значительно больше пользы.

– Кому? – холодно спросил молодой человек.

– Людям, – ответила Елена. – А не этим… человекообразным.

– Эти «человекообразные» по объему и организации мозга ничуть не уступают вам. И не их вина в том, что они стоят на начальных ступенях цивилизации. Я уверен, многие из них, получив хорошее образование, превзошли бы бестолковых специалистов вроде вас.

– Вам следует поселиться в вигваме и взять в жены трех индианок… Ну хорошо, вы остаетесь здесь. А как же мы с Крейгом?

– В течение лета я подготовлю посадочную капсулу, и вы полетите на «Квант».

– Вы говорили с Вейчлом?

– Разумеется. Но он сейчас слишком занят.

– Догадываюсь… Ветрова – темпераментная девушка. Боюсь, что Вейчл не выполнит ваших указаний и не отдаст ее под суд.

– У вас, Лена, одно на уме…

– Андрей Николаевич, – вдруг сказала молчавшая до сих пор Аленка и, забывшись, коснулась руки Клеверова.

В то же мгновение где-то рядом раздался страшный оглушительный рев. Вековые деревья дрогнули и поплыли в призрачном голубом сиянии, а среди них то появлялись, то исчезали смутные очертания каких-то необыкновенных огромных растений. Прямо перед людьми на узкой тропинке выросло исполинское чудовище и тут же открыло ужасную пасть с несчетным числом длинных острых зубов.

– Тираннозавр, – спокойно сказал Клеверов, с интересом разглядывая ящера, и вдруг резко крикнул. – Стоять!

Девушки замерли, но команда прозвучала для Тера, бесстрашно бежавшего к чудовищу, которое, тяжело ступая на двух колоссальных ногах, направилось к ним. Клеверов схватил спутниц за руки и увлек за собой в чащу. В результате на тропинке появился еще один хищный динозавр раза в полтора крупнее первого. Где-то рядом ударили молнии. Все вокруг закружилось в зловещей фиолетовой мгле, а над лесом стали носиться небольшие птерозавры, шурша кожистыми крыльями и щелкая зубами.

Один из тираннозавров, наконец разглядев людей в хаосе берез и древовидных папоротников, неловко переваливаясь, двинулся вперед. Клеверов рванул кобуру лучевого пистолета. Но тут сквозь ящера вдруг стали видны деревья, силуэт его потерял свои очертания, а через несколько секунд и вовсе исчез. Мир принял свой прежний облик. Девушки без сил опустились на траву. И ту, и другую била нервная дрожь.

– Андрей Николаевич, – справившись с собой, спросила Елена. – Если бы вы… если бы вы убили чудовище…

– Остались бы мы с вами тогда в эпохе динозавров, – ответил Клеверов и, взглянув на Аленку, улыбнулся. – Славно пошалила, девочка?

– Я не хотела… – пролепетала Аленка.

– Ничего, это произойдет еще не раз, – вздохнул Клеверов.

Они подошли к скафу. На ступеньках лестницы сидел Крейг и оживленно беседовал с князем, устроившимся на деревянной скамье напротив.

– Вы что-нибудь слышали? – спросила у них Елена.

– Только кукушку, – ухмыльнулся Крейг.

– Неужели? – искренне изумилась Князева.

Клеверов, поднявшись на несколько ступенек, оглянулся на нее:

– Очаровательная наивность! Берусь утверждать, что Крон подскочил на месте, лишь только ящер подал голос.

Князева в несколько слов объяснила, что произошло.

– И часто вы посещаете мезозой? – спросил Крейг, с иронией глядя снизу вверх на Клеверова.

– Случалось, – тонко и многозначительно улыбнулся молодой человек.

– Где же сувениры?

– Вон они, – указал Клеверов куда-то вниз.

Бортинженер посмотрел себе под ноги и, шарахнувшись в сторону, слетел с лестницы. Придерживая кожистые крылья, на ступеньки карабкалось отвратительное создание, покрытое редкой щетиной.

– Господи, какая-то волосатая нечисть! – содрогнулся Березин.

– Вы правы, князь, – усмехнулся Клеверов. – Это рамфоринх-сордес, ваше определение в переводе на латынь.

Крылатый ящер щелкнул зубастыми челюстями и попытался ухватить Клеверова за каблук сапога. Тот небрежно спихнул его с лестницы. Ящер затрепыхался, шлепнулся на землю и, обиженно квакая, заковылял к ближайшему дереву.

– А где же громы и молнии? – поднимаясь и отряхивая с одежды прошлогодние сухие листья, спросил нимало не смущенный Крейг. – Вы безнаказанно дали ему пинка.

– Должно быть, у меня с ним много общего, – ответил Клеверов, входя в скаф.

Сордес, неловко цепляясь за ствол березы, поднялся до первых сучьев и бросился вниз, круто спланировав, с шелестом резко набрал высоту и скрылся за вершинами деревьев.

 

V

Как-то сразу пришло лето. В лесу стало душно и жарко. Вечерами на свет слетались тучи комаров, однако близко к скафу подлетать не решались – Клеверов установил на аппарате мощный мультивибратор, а чуть позднее выдал всем по аналогичному наручному прибору.

Крейг и Березин целыми днями бродили по всей округе и успели ужасно надоесть индейцам, которые не желали видеть в своем поселке других белых помимо Синеглазого. Ходили на охоту с кремневыми ружьями, возвращались, впрочем, неизменно без дичи; вечерами вели долгие беседы. Словом, они отлично сошлись: инженер-механик ракетных кораблей ХХIII века и русский дворянин, родившийся на несколько веков раньше. Аленка много читала, смотрела видеозаписи, немало времени проводила с Князевой. Клеверов пропадал целыми днями, с утра уходил к индейцам или куда-то уезжал на катере. Возвращался всегда усталый, осунувшийся. Тем не менее, вечером всегда проводил вторую тренировку, а после ужина еще долго сидел в своей каюте, делая записи и вычисления.

Индейцы регулярно приносили в скаф горы продуктов, отчего Елена и Крейг, воспитанные в обществе, где никакие блага не доставались даром, чувствовали себя неловко. Березина это обстоятельство волновало меньше всего, Аленку только-только, ну, а Клеверов делал для индейцев так много, что они, вероятно, молились на него своему индейскому богу.

Случалось, Князева и Аленка с шумом врывались в каюту Клеверова, засыпали вопросами, которые появлялись у юной княжны за те дни, когда она не видела молодого человека. Клеверов тогда откладывал карандаш (работал им по старинке), выключал компьютер. Отвечал поначалу односложно, тихим, усталым голосом, но постепенно увлекался и начинал рассказывать сам, да так, что девушки слушали, затаив дыхание. После к ним присоединялись князь и бортинженер, а Тер неизменно ложился у ног хозяина. Клеверов говорил и говорил о древних разрушенных городах на берегах величественных рек, о прекрасных необитаемых островах, о далеких вечных льдах полюсов планеты. Говорил, в сущности, о простых вещах, известных Елене и Крейгу с раннего детства, но передавал все так, что они слышали это словно впервые. Клеверов избегал говорить о себе, хотя девушки неоднократно задавали такого рода вопросы. Лишь однажды, когда Аленка спросила о тех первых месяцах его жизни после прибытия на планету, Клеверов улыбнулся, взглянул девушке в глаза и, когда она смущенно опустила их, посмотрел на остальных своих слушателей.

– Иногда мне кажется, что все это было очень давно – так много порой событий вмещают в себя несколько лет жизни, будто прошла вечность, – задумчиво сказал он. – Да и дни те были необыкновенны – впервые я почувствовал себя свободным от желаний и стремлений других людей, что прежде определяло мою судьбу. Я знал, что суровая природа этого края не простит мне бездействия, тем более что я был с ней один на один. Весна шла к концу, но уже пора было думать о холодной долгой зиме. Я корчевал столетние деревья, расчищая поляны под высокоурожайные плодовые растения, семена которых имелись в комплекте звездолета, копал землю, рубил нескончаемые корни, сажал, поливал и удобрял почву сильнейшими биостимуляторами. По утрам, как и прежде, я выполнял всю трехчасовую тренировку – ведь это моя религия, а после работал целый день. Так, что к вечеру иногда едва хватало сил добраться до своей каюты. Многое я не знал, многого не умел, почти всему пришлось учиться. Следовало подумать и о питании энергосистемы скафа – на нем, помимо двух реакторов, установлены турбогенераторы, рассчитанные на любой вид органического топлива. Не особенно полагаясь на работу этих агрегатов, я решил построить небольшой бревенчатый дом с хорошей печью. И снова я валил лес, пилил, строгал, рубил полтора месяца, одновременно ухаживая за своим садом-огородом. Было что-то в этом примитивном труде, приносящее особое удовлетворение. Так мало прежде я создавал своими руками! Где-то в средине лета уже заметно подросший Тер пригнал к скафу дикую козу с козленком. Испуганное животное забилось в угол почти готового сруба, – Клеверов улыбнулся. – Так у нас появилось первое домашнее животное. Дни стали заметно короче – приближалась осень. Плантация наша дала неожиданно большой урожай, и мне пришлось долго возиться с ним, помимо того, готовя деревья и кустарники, фантастически быстро выросшие за лето, к предстоящей зиме. В разгар осени я сделал попытку найти нефть, используя миниаппаратуру – все-таки древесина была неважным топливом для турбогенераторов, а, кроме того, для газовой турбины катера мощностью в восемьсот киловатт требовалось жидкое горючее. Мне повезло – я нашел нефть еще до первых морозов, слой оказался небогатым – основные объемы находились на нижних горизонтах, но, учитывая мои потребности, его было достаточно. Некоторое время я готовил резервуар: выкопал огромную яму и выложил стенки глиной, скрепив ее полимерными добавками, а чуть позднее сделал и крышу. Так что в моем распоряжении появилось вместительное хранилище. Скоро выпал снег, пришли первые морозы. Я выстрогал себе широкие охотничьи лыжи и подолгу бродил по зимнему лесу. Было в этой свободе что-то ошеломляющее, и я даже забыл, насколько она может быть опасна. Помню, в лютый мороз мы с Тером шли вдоль берега реки. Псу исполнился, наверное, уже год, и он вырос до размеров хорошего теленка, но ум, к несчастью, все еще оставался щенячьим. Шалости ради он выскочил на лед и провалился сквозь подмытый теплым ключом тонкий слой по самые уши. Вытаскивая его, я вымок с головы до ног. До скафа еще оставалось километров пятнадцать. В такой мороз идти было безумием. Я сделал попытку развести огонь и обнаружил, что оставил лучевой пистолет в каюте скафа. У нас было лишь несколько минут. Покрытая коркой льда одежда стесняла движения. Тер вовсе превратился в сосульку. Я наломал хворосту, скинув рукавицы, выдернул из обоймы винтовки патрон и вынул пулю. Торопливо вложил вместо нее скомканный бумажной лист из моей записной книжки. Выстрел воспламенил бумагу, а через несколько секунд занялся и хворост. Потом я срубил стоящее поблизости сухое дерево. До темноты мы с Тером грелись и сушились возле костра и лишь в сумерках решились идти домой. Где-то в середине зимы я встретил индейцев. Племя голодало. До весны я снабжал их свежим мясом, ежедневно ходя на охоту с Тером, который настолько окреп, что мог без труда унести на спине оленя. С окончанием холодов я начал обучать индейцев основам земледелия и скотоводства. Надеюсь, вы не предполагаете, что это было вызвано какими-либо соображениями гуманности. Просто я хотел по возможности высвободить собственные руки. Дело шло не столь гладко, мешала и бедность их языка. Но следующая зима далась индейцам на удивление легко, и они поняли необходимость рекомендуемых мною мер. Теперь у меня появилось много свободного времени, и я стал совершать длительные прогулки на катере. Уходил далеко, порой за тысячи километров – насколько хватало топлива. Наблюдал нравы и обычаи людей, но больше предпочитал необитаемые места…

Клеверов умолк. Взгляд его стал отрешенным – теперь он уже был далеко. В открытый иллюминатор доносились крики птиц, шелестела листва… Крейг первым нарушил молчание.

– Андрэ, почему вы торопитесь избавиться от нас?

– Просто потом для вас обратной дороги уже не будет. А кроме того, – Клеверов чуть улыбнулся, – плохо, что вы и Елена не нашли общего языка в отличие от Вейчела и Ветровой.

– Когда вы думаете отправить нас?

– Вероятно, осенью. Капсула почти готова, но необходимо выполнить расчет полета сквозь пространственно-временной тоннель, образованный Рубином.

– А если в будущем мы воспользуемся вашими расчетами?

– Исключено. Расчет этот – для частного случая. А Рубин через год-другой завершит переход и тоннель закроется. Любой астрофизик посмеется над вами, увидев мои вычисления.

– У меня к вам просьба, Андрей Николаевич, – сказала Елена. – Вы так интересно рассказывали об этом мире. Покажите нам его, хоть немного. Нельзя же нам его покинуть просто так.

Клеверов поднялся. Подошел к иллюминатору. Постоял, прислушиваясь к шуму вечернего леса. Солнце уже скрылось за горизонтом, и по всей западной части неба разлилось серебристое сияние.

– Завтра будет хороший день… – задумчиво сказал Клеверов. – Давайте-ка для начала совершим небольшую прогулку по реке.

День действительно оказался чудесным. Утром Елена пришла к маленькому бревенчатому причалу катера. Клеверов с помощью ручной лебедки и деревянных катков спускал катер на воду. Аленка и Крейг стояли рядом. Березин еще с вечера отказался сопровождать их, сославшись на недомогание.

Вскоре катер закачался на легких волнах. Аленка первая забралась в рубку и устроилась на переднем кресле рядом с водителем. Клеверов сел последним. Катер круто развернулся у самого берега и, быстро разгоняясь, пошел вверх по реке. Крейг и Елена было о чем-то заговорили, но тут же умолкли – скорость у катера оказалась сумасшедшая, просто дух захватывало. Только хороший пилот мог управлять им. На цифровых экранах пульта мелькали данные о скорости течения реки, глубине, ширине, о подводных препятствиях на несколько километров вперед. Трудно было уследить за всей этой информацией. Иногда на приборном щите вспахивали красные лампы, и тогда Клеверов делал крутой вираж, обходя опасное место. Мимо неслись крутые обрывистые берега с огромными рухнувшими кронами в воду деревьями, а навстречу все чаще попадались какие-то немыслимые жуткие коряги. Водитель искусно объезжал их, не снижая скорости. Аленка спокойно сидела рядом, Князева тоже не выказывала страха, Крейг же заерзал на сиденье и наконец, не выдержав, сказал:

– Андрэ, я верю, что вы прекрасный водитель, но мне кажется…

Он внезапно умолк – Клеверов сделал такой поворот, что катер чуть ли не лег на борт… Теперь они уже шли по одной из многочисленных проток. На табло эхолота мелькнула цифра в одну десятую метра.

– Сейчас мы с вами останемся без днища, – заверил Крон.

Клеверов промолчал. Чуть слышно свистел гидрореактивный привод – теперь катер делал едва ли пятьдесят узлов. Вскоре, свернув в маленький приток, Клеверов почти совсем убрал газ. Низко склоненные ветви буйного кустарника опустились до самой воды. Утреннее солнце еще не заглянуло в этот зеленый коридор, но яркие блики уже бегали по недалекому песчаному дну.

– Удивительная река, – тихо сказала Аленка.

Медленно-медленно проплывали берега, казалось, водитель не хотел нарушать изумительную гармонию природы. Речушка сужалась, становилась почти ручьем. Аленка, отодвинув стекло, ловила рукой упругие ветви. Тихо-тихо журчала под килем вода, а катер все плыл и плыл вперед, по-прёжнему оберегая покой леса.

– Это мир моей юности, – задумчиво произнес Клеверов на родном языке – лишь Крейг не понял его. – Я дарю его вам, Аленушка и вам, Лена. Не навсегда. На один день.

– Мир грез, – прошептала Аленка.

Впереди появилось небольшое, метров сорок в поперечнике, озеро. У самого истока катер мягко сел на мель. Клеверов кивнул бортинженеру, и они оба, выбравшись из рубки, спрыгнули в воду. Взялись за бортовые рымы, медленно провели катер через мелководье. Дальше дно резко пошло вниз. Видимо, здесь было глубоко, хотя берега образовывал пологий песчаный пляж. Потому катер остановился в двух-трех метрах от суши. Девушки выглянули из рубки. Князева, обутая в сапожки, с помощью Крейга спустилась в воду и вышла на берег. Аленка остановилась на носу катера и в растерянности посмотрела на свои туфельки.

– Разуйтесь, Алена, – посоветовал Крейг, отходя на несколько шагов.

Девушка как-то беспомощно взглянула на Клеверова. Молодой человек быстро подошел к катеру и протянул руки. Аленка, не колеблясь, подала свои… Мгновенье – и Клеверов подхватил девушку на руки. Князева и бортинженер замерли, ожидая катастрофы. И были удивлены. Нет. Скорее, поражены тем, что произошло. Потому что ничего не произошло, просто совсем ничего…

Молодой человек без малейшего усилия перенес девушку на сухой песок, а она, придерживаясь за его руку, наклонилась и поправила ремешки на туфлях.

– Да, – сказал Крейг и умолк – добавить оказалось нечего.

– Далеко ли мы уехали? – спросила Князева, стараясь заполнить паузу.

– Километров триста-четыреста, – ответил Клеверов. – Разве это важно?

Из катера наконец выбрался сонный Тер. Долго и старательно лакал прохладную родниковую воду озера.

– Чем вы накормили его, Аленушка? – спросил Клеверов, все еще не выпуская руки девушки.

– Кажется, чуточку пересолила, – сразу смутилась Аленка.

Потом они все вместе несколько часов бродили по удивительному лесу, молчаливо восторгаясь совершенству этого уголка Земли. Клеверов привел их на поляну, окруженную голубыми елями, в тени которых мягкая пушистая трава приобретала фиолетовый оттенок.

– Как во сне, – сказала Аленка.

– Несколько лет назад здесь был обычный смешанный лес, по которому невозможно было пройти без топора, – тихо произнес Клеверов и, помолчав, продолжил. – Местность до сих пор хранит следы посадочных амортизаторов звездолета… Я просчитался, затормозив перед самой землей. От вспышек параболоидных рефлекторов деревья и кустарники обращались в пепел. Пожар бушевал три дня; мне удалось потушить его плазменными разрядами, но все вокруг, в радиусе десятка километров, превратилось в безжизненную черную пустыню. Я увел звездолет и вернулся лишь осенью на маленьком ракетоплане. На всю площадь, с помощью аппаратура машины, я распылил семена земных трав и деревьев, заимствованные из комплекта звездолета. И уже к осени следующего года не узнал местность. Очевидно, земля оказалась заражена фотонными двигателями, деревья и трава же, как и всякая биологическая система, подвержены мутациям. Результат у вас перед глазами.

Его спутники с изумлением рассматривали стройные ели с неимоверно длинными иголками и огромными шишками, от которых гнулись тонкие упругие ветви. Где-то дальше стояли березы с листьями размером в ученическую тетрадь, а местами среди травы виднелись ярко-красные мячики земляники и кое-где поднимались исполинские грибы, под которыми можно было скрываться от дождя.

– Жизнь этих растений будет недолгой. Они быстро погибнут, исчерпав генетические резерва роста, когда на них со всех сторон будет наступать сильный, здоровый лес.

После полудня, голодные и усталые, они вернулись к озеру. Солнце стояло высоко, было душно и жарко, а озеро так манило своей хрустальной водой! Князева сбросила свой полупрозрачный комбинезон. Ее примеру последовал и Крейг. Клеверов взглянул на Аленку.

– Я не могу, Андрей Николаевич, – покачала головой девушка.

– Ну, что вы там! – крикнула им Елена уже с средины озера.

Разделся и Клеверов. Бортинженер посмотрел на него и пожалел о том, что решился купаться у всех на глазах. Крон, впрочем, был статен и довольно высок, а Клеверов… Глаза искали изъян и не находили…

Аленка, оставшись на берегу одна, нерешительно сняла платье, оставшись в белом купальнике. Чувствуя на себе взгляды, девушка, не поднимая глаз, подошла к воде.

– Рот, – вдруг сказала Князева бортинженеру. – Рот закройте.

Клеверов оглянулся на Аленку и быстро отвел глаза. Князева поняла, что его бросило в жар… Он оказался не таким уж холодным, да и девушка все же была чертовски хороша.

Вдоволь накупавшись, они выбрались на берег. Бортинженер вынул из багажника катера несколько поролоновых ковриков и расстелил их на песке.

– Вам холодно? – спросил он Аленку, невольно задерживая взгляд на длинных стройных ногах девушки, а затем в который раз оглядывая всю ее безупречно-женственную фигуру.

Аленка вся дрожала, но не от холода… Клеверов понял, достал из сумки легкое покрывало и набросил его на плечи девушки.

– Успокойтесь, дитя мое, – тихо сказал он, усаживая девушку на коврик.

Князева легла неподалеку. Прикрыла лицо локтем.

– Андрей Николаевич, – заговорила она. – Отчего бы вам с Кроном не затеять научный спор? Знаете, как уютно будет лежать и слушать умный мужской разговор…

Крейг усмехнулся.

– Хорошо, если Андрэ расположен говорить. У меня-то к нему вопросы всегда найдутся.

– Спрашивайте, Крон, – с улыбкой ответил Клеверов. – Постараюсь дать вам ответ на любой вопрос.

– Тогда… Скажите только откровенно… Как вы жили здесь?

– Страшно жил, Крон. Впрочем, как всегда.

– У меня мало сведений о вас. И мне непонятно, откуда вы черпаете эту неимоверную силу, ведь у вас, простите, нет никого и ничего во всем мире.

Клеверов несколько минут молчал, отрешенно глядя на зеркальную гладь озера. Потом устало произнес:

– Просто я стоик, Крон. И моя жизнь шла по жесткой, крайне рациональной программе. Вы, люди, были всегда далеки от меня, я не понимал ваших слабостей, ваших желаний и мне ничего не нужно было от вас.

– Тем не менее вы сделали для людей невероятно много. За одно уничтожение организации Мелана вы могли просить любой награды.

– Награда? – Клеверов рассмеялся. – Крон! Это была моя работа, и я выполнял ее, как должен был выполнять.

– А сейчас? Почему вы не хотите вернуться назад? Боитесь уцелевших людей Мелана?

– Не боюсь. И для вас это не новость, Крон. При необходимости я иду на любой риск.

– Значит, желаете умереть только достойной смертью. В бою.

Вы же эстет?

– Порой в ваших рассуждениях чувствуется здравый смысл, – улыбнулся Клеверов. – Напрасно вы задаете такие вопросы. То, что вы пытаетесь понять, не выразить словами. И потом, любые знания должны приносить пользу, а вы интересуетесь настоящей ерундой.

– Ну что ж, – в голосе бортинженера появилась ирония. – Расскажите мне тогда… Ну, хотя бы, как построить универсальный ротор-мотор, работающий на жидком водороде.

Клеверов начал чертить прямо на песке схемы двигателя, и слушавший поначалу с недоверчивой усмешкой Крон вскоре увлекся, заспорил, привел ряд аргументов, неизменно, впрочем, оказывавшихся несостоятельными. Слушая их, Алена вскоре задремала под горячим летним солнцем и сквозь сон почувствовала, как Клеверов укрыл ее обнаженное тело, оберегая от ожога.

Крейг бросился к катеру эа цифровой фотокамерой, и стал торопливо снимать схемы и вычисления, покрывшие весь берег. Клеверов подошел к Аленке, опустился рядом, легко и нежно коснулся рукой золотых волос.

– Изголодалась, девочка?

Аленка кивнула, не сводя с него глаз.

– Не очень скучаете?

– Нет, мне хорошо, – прошептала девушка. – И вы все такие славные…

Елена уснула, Крон забыл обо всем на свете, кроме своего ротор-мотора, и они были почти одни. Аленка чуть отодвинулась и заглянула молодому человеку в глаза. У обоих замерло сердце, словно пугливые и робкие звери, они сидели друг напротив друга, держась за руки и затаив дыхание. Кто знает, может быть, ради таких мгновений и стоило жить… Девушка начала дрожать. Клеверов мягко высвободил руки, поднялся, отошел. Аленка, с тревогой глядя на него, в свою очередь встала, подошла совсем близко.

– Андрей Николаевич, – чуть слышно произнесла она. – Я… я не нравлюсь вам?

Покрывало соскользнуло с ее плеч. Клеверов вновь посмотрел в изумительные голубые глаза девушки и улыбнулся:

– Наивное прелестное дитя, знаете ли вы, кто я?

Давно стих ветер. На деревьях не дрожал ни один листок. Солнце пекло нещадно. Молчали даже птицы.

– Я знаю, мой друг, вы живете чем-то другим, недоступным нам, обыкновенным людям. Это действительно наивно, но я старалась, очень старалась стать достойной вас. Вы ведь так одиноки! Неужели вам не нужна верная и любящая подруга?

– Девочка моя! У меня никогда не было друзей и тем более подруг. Отношения такого рода незнакомы мне. Слишком велико недоверие к людям.

Он сжал руки девушки и отошел к катеру. Поднялась Елена, пожаловалась на голод. А Клеверов уже расставлял складной столик и стулья. Подошел Крейг; Елена послала его мыть руки и тут же сама отправилась умываться по указанию Клеверова. Им было хорошо друг с другом. Надолго ли?

Трудно сказать… Они казались такие разными, но вместе совершенно неожиданно составили прекрасную дружескую компанию.

Расшалившаяся Аленка набрала в котелок вода и окатила бортинженера. Тот погнался за ней, схватил за руку… Клеверова словно обожгло холодом. Но ничего не случилось, казалось, сама природа смирилась с дружбой этих людей. Девушка со смехом вырвалась, спряталась за Клеверова. Крон с видом побежденного беспомощно развел руками.

– Пойдемте к столу! – потребовала голодная Князева.

За обедом Крейг рассказывал забавные истории, и девушки ужасно веселились. Его примеру последовал и Клеверов. На этот раз все смеялись так, что падали со стульев.

– Вот это и есть быть среди людей, Андрей Николаевич, – по-русски сказала Елена. – Много ли у вас было таких дней?

Клеверов грустно улыбнулся и покачал головой.

– Повторится ли этот день? – тихо спросила Аленка.

– Все в наших с вами руках, Аленушка, – засмеялась Князева.

Приближался вечер. Пора было собираться в обратную дорогу. А так не хотелось уходить! Потому что там начнутся будни, и они все станут прежними.