— А где пират?

Первые же слова, сказанные метсом вслед за тем, как он пришел в себя после глубокого обморока, заставили отца Вельда вздрогнуть, и закрыть ему рот сухой старческой ладонью. Северянин поводил глазами вокруг, стараясь сориентироваться.

Прямо над ним темнела густая крона по-осеннему лишенных листьев деревьев.

В паутине черных голых ветвей мелькнула белка-летяга, перемахнувшая с одного древесного гиганта на другой, преследуемая дневной совой. Рядом раздалось урчание Ирма, и кошачья морда заслонила небо.

Эливенер медленно убрал свою руку, и северянин сел, чувствуя мучительную боль в боку. Они находились далеко от места схватки с экипажем пироги Нечистого, в глубине леса, хотя темная вода реки кое-где проглядывала между тесно растущими древесными стволами.

Солнце садилось, и прямо на глазах тени сгущались. Метс повторил свой вопрос, разглядывая свою изорванную одежду, развешенную на сучьях.

— Думаю, он утонул. Сразу после того, как ты потерял сознание, я почувствовал приближение Нечистого. Еле успел оттащить твое тело под защиту леса, как появилась флотилия Зеленого Круга. Спруты тоже попрятались под воду, не рискнув атаковать целую армаду.

Отец Вельд говорил тихо, внимательно разглядывая голого мужчину, тело которого выглядело еще страшнее, чем сразу после темницы.

— Значит, враги уже заняли крепость? Ополчение погибло или разбежалось? — каждое слово давалось Кену с трудом. Он кашлянул, мучительно скривившись от боли, прикрыв кулаком рот, а потом посмотрел на руку. Ладонь была в крови.

— Нет. Флоридяне с честью отбили первый натиск Зеленого Круга, нанеся Нечистому немалый урон. Сейчас флот врага стоит напротив причала, не рискуя производить новый десант.

Северянин удивленно покачал головой, поднялся и пощупал свою истерзанную когтями куртку. Она была влажной. Эливенер с улыбкой развел руками:

— Я прокрался к воде и отмыл одежду от крови и грязи, но не рискнул разводить огонь. В воде и по берегу шныряют норки. Командир флотилии думает, что его головную лодку уничтожили ополченцы, но он очень и очень осторожен. Запах дыма выдаст нас с головой, так что придется терпеть.

— Мне не привыкать. — Метс постарался произнести эти слова бодрым тоном, но у него зуб на зуб не попадал от холода, и фраза прозвучала довольно жалко.

— Наш мохнатый друг грел тебя своим телом, пока я старался привести тебя в порядок, — эливенер покачал головой, глядя на тело северянина, покрытое ссадинами, царапинами, а также старыми и новыми ранами.

Плечо самого седобородого, похоже, не было серьезно травмировано, или раны на нем заживали как-то по-особому.

— После схватки с Людьми-росомахами открылись все твои рубцы, что я затянул сутки назад. Если бы даже не сломанные ребра и ушибы внутренних органов, ты все равно не смог бы принять участие в бою, так что нечего вздыхать. Ты и так совершил глупый, но самый настоящий воинский подвиг, уничтожив экипаж пироги. А на твою долю у Нечистого солдат еще хватит.

— Мы что же, станем отсиживаться здесь, и не пойдем в крепость? — северянин повысил голос, и тут же вновь начал кашлять. Со стороны воды раздался тихий всплеск. Иир’ова навострил уши, припал к земле и серой тенью метнулся в ту сторону. Некоторое время они напряженно молчали, пока эливенер не расслабился:

— Да, это одна из норок Зеленого Круга. Ловит мелкую рыбешку и совершенно не подозревает о нашем присутствии. Она единственная выжившая из тех, кто ступил на пристань Мертвой Балки. В схватке на ней лопнул ошейник, дающий тварям Нечистого пассивную защиту от попыток таких, как я, проникнуть в их мозг. Пожалуй, следует попытаться внедриться в ее сознание, когда сытая хищница вернется на корабль. Не стоит забывать — мы же разведчики.

Северянин с тоской подумал, что не будь он избит и изранен, смог бы разом согреться и обсушить одежду. Для этого достаточно натянуть на себя сырую рубаху и штаны, да пробежаться по лесу. Разгоряченное тело прогреет холодные тряпки. Но об такой возможности теперь можно лишь мечтать.

Из густой тени под корнями деревьев выскользнул иир’ова и спокойно растянулся рядом с метсом.

«Кто бы мог подумать, что я на далеком от Канда полуострове стану греться о шкуру лемута?» — подумал Кен, прижимаясь боком к теплому телу иир’ова. Эливенер с улыбкой смотрел на эту сцену, расчесывая бороду сухой веткой. Северянин лежал на его куртке, но старик умел не мерзнуть в любом месте, где есть деревья и животные. Сама природа кормила его тело теплом жизни.

— Мы можем отойти подальше в лес и развести огонь, — размышлял вслух отец Вельд, глядя на последние лучи уходящего на покой светила. — Но мне стоит все же остаться здесь и попытаться мысленно посетить флот Нечистого, воспользовавшись отсутствием на норке защитного ошейника.

— Пожалуй, отец Вельд, мы с… Ирмом действительно удалимся и попытаемся развести костер. Утром, как я понимаю, предстоит бой, а с меня, замерзшего и голодного, будет мало толку.

Метс поднялся, взял свою саблю, лежавшую рядом в жухлой траве, и поманил рукой иир’ова. Тот повернулся к эливенеру, но седобородый уже полностью ушел в разум творения Нечистого. Северянин посмотрел на замершего с остекленевшими глазами старика, хмыкнул, собрал с дерева свою одежду и двинулся в чащу.

Над рекой луна и первые звезды рассеивали тьму, в лесу же царил влажный холодный сумрак. Кен замерз и задеревенел до такой степени, что многочисленные раны и ушибы перестали его беспокоить, только дыхание казалось затрудненным, словно его грудь стянули мокрыми кожаными ремнями. Союзники, двигаясь без единого слова, ушли от реки на приличное расстояние и остановились, лишь когда нашли подходящую яму, оставшуюся в развороченной почве после падения обрушенного ветром гигантского дерева.

Метс нашел трухлявый пень, расковырял кончиком сабли заплесневевшую кору и набрал несколько горстей трута. Потом он с помощью подобранных на речном берегу камней высек искру и принялся терпеливо раздувать пламя. Внимательно следивший за его действиями иир’ова принялся таскать сухие ветви и складывать их поверх опилок, над которыми курился едкий дым.

Вскоре на дне ямы запылал небольшой костер, языки огня от которого вряд ли можно было разглядеть с воды. Метс принялся саблей отрубать ветви упавшего дерева, а мутант серой тенью метнулся в чащу, и надолго исчез. Разведя костер, северянин развесил свою одежду над ним, а сам стоял в опасной близости от пламени, наслаждаясь теплом.

Одежда на нем быстро просохла, и он натянул ее на себя, соорудил сидение из срубленных ветвей и принялся бездумно пялиться в огонь. Сапоги все еще оставались мокрыми, и он пододвинул их поближе к костру, насадив на две сырые валежины. Лес вокруг казался успокоительно тихим, словно все хищники и опасные твари покинули мир, и воцарилось изначальное райское состояние природы, когда никто ни на кого не охотился. Метс как раз размышлял о том, понравилось бы ему, человеку действия, это райское состояние мира, как появление иир’ова разрушило иллюзию. Лемут возник на краю ямы, словно тень обитателя ада, с крыльями и рогами. Северянин от неожиданности вскочил и осенил себя крестным знамением. Иир’ова издал уже ставшее привычным мурчание и скинул со своих плеч ношу, придавшую его фигуре фантастические очертания: небольшую антилопу, горло которой было порвано точным ударом когтя.

— Пожалуй, приятель, не стоит жарить всю тушу. Эливенер мяса не ест, а нам вдвоем ее не осилить. На запах жареной дичи могут заявиться и ночные хищники, и отряд Нечистого.

Метс разговаривал вслух по привычке, понимая, что его собеседник не ответит и, вообще, вряд ли поймет сказанное. Иир’ова, судя по тому, как мутант безмятежно щурился на огонь, предоставил дело разделки и приготовления туши человеку.

— Ладно, мой мохнатый друг, ты совершенно прав — раз я не охотился, то мне и разделывать.

Метс взял саблю и принялся за нелюбимую работу. Вначале он собирался привесить тушу к одному из корней дерева, нависающих над ямой, чтобы стекла кровь, но обнаружил, что антилопа подозрительно мало весит. Похоже, иир’ова отворил ей вены и напился теплой крови.

«Понятно, почему ты так спокоен при виде еды. Понимаю, не смог удержаться». Кена нисколько не смутило поведение иир’ова. В принципе, он сам был настолько истощен, что предпочел бы стакан теплой свежей крови, питательной и не в пример лучше усваиваемой ослабевшим организмом, чем мясо. Он пожал бы плечами, узнай, что это его гастрономическое пристрастие, вполне нормальное для охотников Тайга, привело бы в ужас цивилизованных предков.

Лучшие куски мяса он собрал в мешок, сделанный из шкуры самой антилопы, сердце и печень насадил на палку и подвесил над огнем, а остальное закопал, дабы не привлечь к стоянке трупоедов со всего леса. Вскоре от запаха, издаваемого пищей, у него потекли слюнки. Не дожидаясь, пока вся чаща наполнится ароматом жаренной дичи, он впился зубами в горячий обед. Иир’ова сидел рядом, задумчиво мусоля лопаточную кость, которую выбрал себе из остатков, перед тем как Кен предал их земле.

Наевшись, метс растянулся прямо на земле, и прикрыл глаза. Кажется, лемут был не против постоять на часах. По крайней мере, он не возражал. Вскоре в лесу послышался тихий храп разведчика.

Эливенер, тем временем, деликатно и постепенно внедрился в мозг норки, полностью завладев ее сознанием. К тому времени, как отец Вельд мог видеть ее глазами, как своими собственными, хищница закончила охоту. Оставив на берегу последнюю недоеденную рыбину, она беззвучно скользнула в темную воду и устремилась по реке в сторону флотилии Нечистого.

Эливенер был начеку, но на лодках и кораблях действительно не оказалось ни одного из членов Темного Братства. Похоже, в Зеленом Круге считали экспедицию в Северную Флориду чисто военным предприятием, и кто-то из высших адептов постановил, что мастера С’Муги и его помощников вполне достаточно для руководства рейдом. Этим обстоятельством стоило воспользоваться.

Сытая норка плыла медленно, задерживаясь, чтобы покувыркаться под водой в лунной дорожке. Мимо проносились причудливые серебристые призраки рыб, на чешуе которых играли бриллиантовые брызги звездного света. Но вот, наконец, наверху мелькнуло заросшее ракушками днище баркаса. Норка вынырнула, шумно отфыркиваясь, и отец Вельд увидел темные силуэты суденышек, грозно замерших перед угадывающейся во тьме крепостью.

В корзине на верхушке мачты, так же, как и на носу флагмана, горели факелы, в лодках же лемуты в полной темноте насыщались. Слышался треск костей в крепких челюстях, визг и грызня. Прямо перед норкой огромная голова Волосатого Ревуна склонилась к воде. Зверь шумно лакал и полоскал в реке лапы. Эливенер, почувствовав желание игривой норки, не стал противиться. Хищница поднырнула ближе, выскочила из воды и, хлопнув мокрым хвостом по морде лемута, нырнула в чернильную глубину. Из-под воды поднявшийся в лодке возмущенный рев казался далеким и слабым.

Разведчица Зеленого Круга появилась на поверхности у самого борта баркаса, с которого свешивался специальный наклонный мостик, исцарапанный множеством когтистых лап. Отряхнувшись, норка устремилась наверх.

Вначале она через небольшой люк сразу же попала на нижнюю палубу, слишком маленькую для того, чтобы возить грузы, но достаточную, чтобы здесь устроили гнездо водоплавающие слуги Нечистого. Во тьме к появившейся гостье сразу подлетели три или четыре гибких тела, и принялись тереться об нее спинами и боками. Норки по запаху, остатку чешуи на шкуре и даже слабому выделению желез за пару мгновений уловили и пережили все то, что видела, осязала и слышала кормившаяся на реке хищница. Лишь после выполнения этого ритуала отец Вельд смог заставить свою лазутчицу подняться на верхнюю палубу.

Здесь также ели.

Криволапые медведеподобные мутанты толпились у бортов, лакая какую-то тошнотворную кашу прямо из своих корытообразных щитов. Люди держались обособленной группой, распевая какие-то дикие разудалые песни и попивая вино из маленького бочонка. Три командира стояли на носу судна, напряженно вглядываясь в крепость.

Норка подошла к ним довольно близко, встала на задние лапы и свесила морду с борта, щурясь на огни, разведенные вдоль причалов ополченцами.

Вельд заставил свою лазутчицу прислушиваться к человеческой речи, хотя той больше всего хотелось вернуться к своим сородичам и лечь спать. Говорил грубый властный голос, принадлежавший, вероятно, командиру карателей:

— Кажется, все лодки на рейде выгорели дотла, но какие-то обломки остаются на плаву. Я не рискнул бы подводить флагман близко к причалам. Не хватало еще пробить днище и сесть на мель.

— Разумеется, командор, — отец Вельд всего лишь раз слышал голос Юлла, но сразу же узнал его и подивился, каким образом пират смог остаться в живых. — По-моему, не стоит вообще вновь высаживаться у причалов. У флоридских деревенщин откуда-то взялся неплохой командир, который бросает на наши разрозненные силы всю свою свору. В том хаосе, что творится в гавани, наши бойцы теряются. Если мне дозволено высказать совет, то следовало бы высадиться в лесу, и ворваться в крепость посуху. Грубое мужичье, вооруженное косами и кольями, вряд ли сможет грамотно организовать защиту стен.

Тут в разговор вмешался третий голос, шепелявый и тягучий, вызвавший у эливенера ассоциацию со скользкой и холодной речной гадюкой. Норке голос также не понравился. В ее мозгу Вельд чувствовал застарелый страх перед обладателем этого голоса, ожидание боли и вместе с тем, неодолимую тягу находиться рядом.

Похоже, решил эливенер, шипящий человек — дрессировщик и командир боевых пловцов армады.

— Уважаемый Юлл забыл, что упомянутое им «мужичье с кольями» умудрилось расправиться с гарнизоном нашей опорной крепости, нашим авангардом и сегодняшним десантом. Думаю, атаку следует вести комбинированно, с воды и с суши. У меня еще достаточно плавающих солдат, чтобы организовать диверсию из-под воды прямо сейчас. Баркас бы я подвел ближе, и копьеметом заставил бы их лучников убраться с казарменных крыш. Они разожгли цепь костров, которая им самим мешает рассмотреть наш флот. Пламя изрядно помешает им выцеливать наших бойцов…

— Все это верно, — проговорил повелительный голос, а на загривок подслушивающей норки рассеянно легла человеческая ладонь, которая начала грубо ласкать мелко задрожавшую хищницу. — Если не произойдет каких-либо чудес, мы еще до рассвета войдем в форт и перебьем ополченцев. Меня беспокоит не сегодняшний провал лобовой атаки, он как раз был закономерен — не стоит недооценивать любого противника, а мы в Зеленом Круге отвыкли воевать нормальным оружием, слишком полагаясь на Темное Искусство. Выучку наших бойцов я оцениваю чрезвычайно низко, не в обиду вашим морским волкам, уважаемый Юлл, будет сказано. Их в настоящем деле я еще не видел. Похоже, кровавый урок, полученный нашими союзниками на севере, не пошел в прок.

— Командор имеет в виду разгром войск, собранных Красным и Голубым Кругами у Озера Слез? — прошипел дрессировщик, но командующий флотилией недовольно оборвал его:

— Именно! Нужно больше времени уделять дрессировке Ревунов и Серых. Они только и умеют, что нападать на беззащитные деревни или атаковать из засад застигнутых врасплох путников. Я довел до сведения С’Лорна, главы Зеленого Круга, что отношусь к данной экспедиции, как к учениям, которые должны показать все слабые места нашего воинства. Великая Пустота, да воцарится она во всей Вселенной! Мы собираемся завоевать весь мир, и при этом позволяем себе иметь не настоящую армию, а своры и стаи, организованные не лучше, чем колонии пчел и термитов! Надо учиться у наших врагов хотя бы делу управления! Когда я ознакомился со скудными сведениями, добытыми о войсках северян, признаться, оказался восхищен! Имей я под началом не шайки драных падальщиков, а пару-тройку легионов киллменов, наподобие Кандианских, побережье Лантика как в центральной части континента, так и здесь, во Флориде, уже оказалось бы повержено в прах, а потом настала бы очередь наших главных врагов…

Командующий армадой помедлил, видимо повернувшись в сторону горланящих песни пиратов. Его железные пальцы буквально терзали загривок норки, словно мяли шкуру убитого животного, перед тем, как сделать из нее ножны к мечу или новые сапоги.

— Меня тревожит череда странных происшествий, преследующая нас вот уже третьи сутки. Допустим, что Флорида взбунтовалась, и мастеру С’Муге, увлеченному своими экспериментами, не удалось справиться с ее жителями даже с помощью нашего авангарда. Но кто на прошлом привале провертел дырки в корпусах трех барж, вследствие чего мы имеем всего одну копьеметательную машину вместо четырех? Почему наши боевые пловцы не учуяли вовремя и не уничтожили лазутчиков? Нет, не надо ничего мямлить, мне и так ясно, что хвастливые речи, сказанные в центральном лагере Зеленого Круга значат не больше, чем песни этих вот морских пьяниц, привыкших грабить беззащитных купцов. Далее, кто уничтожил оба наших боковых дозора в глубине леса, да еще так, что мы не обнаружили ни следов схватки, ни трупов? Это стоило нам двух десятков отличных бойцов и дюжины Псов Скорби. Нечто пожрало их без лишнего шума, даже не выплюнув костей. Это я выражаюсь фигурально, ибо слабо верю в то, что во флоридских лесах есть чудища, способные атаковать и съесть два вооруженных отряда, на каждом бойце в которых одеты защитные ошейники. Меня уверяли, что они отпугивают практически все известные Кругу опасные формы жизни. Уважаемый Юлл, который возглавил плавучий головной дозор, рассказывает нам какие-то сказки про неких водоплавающих, переворачивающих лодки и мечущих стрелы. Спрашивается — откуда они взялись?

— У Круга есть смутные сведения о племени кочевников, живущем во Внутренней Флориде, как раз в том районе, который посещали э… научные экспедиции, организованные мастером С’Мугой, но…

— Что «но»?! — Пальцы командора так стиснули затылок несчастного животного, что норка рванулась и отбежала в сторону, к великому неудовольствию Вельда. — Могли эти кочевники подойти сюда и действовать в союзе с флоридянами?

— Почти наверняка — нет. Мы знаем, что первое время лесорубы и рыбаки, именующие себя колонистами, благосклонно относились к строительству опорной крепости Круга в Мертвой Балке из-за того, что набеги кочевников сильно тревожили поселения, и местные жители надеялись на защиту со стороны наших солдат. Мастер С’Муга талантливо использовал эти настроения…

Командор вновь перебил шепелявящего, ударив кулаком по борту баркаса:

— Я с глубоким уважением отношусь к мастерам Круга, но имя этого мерзавца прошу больше в моем присутствии не произносить! Это надо же, погубить почти две сотни бойцов, своих и чужих, потерять форт и сгинуть? Может быть, мне и не полагается знать сущности его экспериментов, но как человек военный я оцениваю покойного наместника как совершенно ничтожного деятеля, поставившего под угрозу Великую Цель в огромном и очень перспективном крае. Взять хотя бы его официальный запрос на посылку моего корпуса. Наместник С’Муга однажды уже пытался осадить и взять Бухту, но ему вновь понадобились воины. При этом он обещал устроить бойцам и кораблям корпуса прекрасные условия для отдыха после нелегкого перехода по рекам, заготовить провиант, дать проводников. Где все это? Взяв крепость, а я ее возьму, как ни прискорбно будет штурмовать построенные Кругом укрепления, я столкнусь с огромными трудностями. Складов, я полагаю, либо вообще не существовало никогда, либо они оказались разграбленными местными жителями. Я вынужденно прибегну к реквизициям и облавным охотам… — кулак командора вновь опустился на жалобно дрогнувший борт судна, — и это еще больше восстановит против Великого Дела население Флориды. Придется брать заложников, заставлять пленных вести нас по этим мелким речушкам и болотистым чащобам к Бухте, которая находится вообще неизвестно где. А должно все складываться иначе, как в Д’Алви. Наши друзья внутри самого цивилизованного местного поселения просто открывают ворота и впускают внутрь маленький, но боеспособный рейдерский корпус. Одновременно к побережью со стороны океана подходят наши корабли и начинают бомбардировку. После чего знамя с Зеленой Спиралью водружается над Бухтой, а гарнизон Мертвой Балки, под рукоплескание местных жителей наносит поражение кочевникам из Внутренней Флориды, и в крае воцаряется мир. Можно навсегда забыть о вольных колонистах и предаваться сколько угодно сомнительным экспериментам в старинных городах.

Вельд, а вернее, норка, поняла, что дрессировщик внимательно изучает ее шею, на которой отсутствовал защитный ошейник. Из разговора сделалось понятным, что шепелявый слуга Нечистого весьма неуверенно чувствует себя под командованием властного руководителя, и лишь это обстоятельство мешает ему прямо сейчас начать выяснять, почему незащищенный колдовским амулетом водяной разведчик вертится вблизи производящих совет командиров. Дрессировщик боялся навлечь на себя еще больший гнев командора, но тем не менее, в его голове роились смутные подозрения. И без того эливенер услышал достаточно, дальше рисковать не имело смысла.

Норка повернулась, и не дожидаясь, пока шепелявый подзовет ее к себе, двинулась между Волосатыми Ревунами и пьяными пиратами к корме судна. Здесь в нос хищника ударил густой запах, заставивший ее издать возмущенный визг и взъерошить загривок.

Вельд увидел деревянную клеть, внутри которой грызли кости несколько крупных боевых собак, именуемых Псами Скорби. Эти громадные твари, используемые Ревунами в качестве ездовых животных, считались весьма важной ударной силой воинства Нечистого. Псы преданно служили своим хозяевам, были зачастую умнее своих седоков, и в бою их отряды легко управлялись даже колдунами-подмастерьями.

Собак внутри было пять или шесть, крупных злобных самцов, и одна сука, которая вела себя вызывающе, стараясь отобрать у кавалеров лучшие куски.

Почувствовав приближение норки, одна из собак оставила кость, метнулась к загородке и издала несколько оглушительных звуков, являвшихся чем-то средним между лаем и воем. Норка тут же юркнула за мачту.

Дождавшись, когда собаки успокоятся и вернуться к кормлению, отец Вельд быстро обследовал копьеметательную машину. Конструкция ее была старику знакома, а потому он заставил животное быстро перегрызть тетиву из оленьих жил, как натянутую на гигантский лук, так и запасную, намотанную на вбитый в опорную конструкцию гвоздь. Не удовлетворившись этим, эливенер заставил зверя расщепить зубами закладку из пяти небольших копий, заряженную в машину. Теперь можно было с уверенностью знать, что данный механизм при штурме не сработает.

После этого эливенер постарался вывести из строя снасти, но это занятие оказалось грубо прервано. Проходивший мимо Ревун пнул норку в бок, отшвырнув ее к борту. Скорее всего, это был тот самый лемут, над которым речная хищница грубо пошутила. Действительно, одна из пирог стояла с флагманом к борту борт, и ее команда как раз карабкалась вверх по веревочным лестницам. Похоже, началась какая-то передислокация.

Отец Вельд на миг оставил норку в покое, вернувшись в свое тело, и обнаружил, что совершенно окоченел и рискует всерьез простудиться, сидя на мокрой земле ночного леса. Пользуясь тем, что норка буквально валилась с ног после бурной охоты и трудного боевого дня, эливенер постарался вложить в ее мозг остаточную команду: спрыгнуть с баркаса и плыть в сторону ближайшего берега, где найти себе подходящее логово и лечь спать.

Зверь показался ему не столь отвратительным, как остальные слуги Нечистого, и Вельду было бы тяжело осознавать, что жизнь великолепного речного пловца может оборвать копье или стрела ополченца.

Вернувшись окончательно в свое тело, старик поднялся, и принялся обхлопывать расслабленными ладонями затекшие ноги. Потом он перешел к корпусу и лицу. Приемы старинного самомассажа, включавшего самые элементарные приемы поколачивания и рубления, считался в ордене эливенеров сильнейшим средством для приведения оцепеневшего после транса тела в божий вид. В отличие от метсианских Аббатов, почитатели природы не злоупотребляли использованием в мистических целях наркотика лукинаги, заменяя ее адаптогенные свойства изощренной массажной и дыхательной техникой, унаследованной от мистиков древности.

Придя в себя после сеанса дальновидения, старик с сожалением отметил, что возраст и длительный плен превратили его из мастера владения ментальным искусством в подмастерье-недоучку.

Сейчас ему срочно требовался отдых и еда, а ведь он был в чужом сознании не так уж долго, и корабль Нечистого находился совсем рядом. Размышляя на эту тему, эливенер двинулся в лес, стараясь найти стоянку иир’ова и метса.

Вскоре он почувствовал, что Ирм знает о его приближении и радуется этому. Вокруг стоянки клубилась сильная аура недавней насильственной смерти, но старик подавил в себе инстинктивное желание бежать прочь — он был воспитан орденом не как отшельник, изучающий природу, а как путешественник среди людей, и умел мириться с их многочисленными отталкивающими привычками. Например, с поеданием теплокровных существ.

Как только голова эливенера показалась над краем ямы, глаза Кена широко распахнулись, а рука автоматически коснулась рукояти сабли. Разобрав, кто именно является гостем лесной стоянки, он сел и принялся тереть красные глаза.

— Я был на флагмане карателей, разумеется, не в своем теле, — сказал старик, усаживаясь возле костра и с наслаждением втягивая ноздрями дым от душистых веток, корчившихся в огне. — У них очень рассудительный командир, скорее всего, беглый из Д’Алви или Калины дворянин. Он полностью подготовил армаду к штурму крепости, но очень сильно недоумевает по поводу всех творящихся вокруг Мертвой Балки странностей.

— Как и мы все, — сказал северянин и зевнул во все горло. Иир’ова потянулся и лег на землю, выражая полнейшее безразличие к судьбе войн, осад и штурмов.

Он закрыл глаза и внутренним зрением перенесся в родные саванны.

Дети Ветра — существа в высшей степени коллективные, и Ирм ужасно страдал без родичей. Он знал, что без эливенера ему ни за что не пересечь многие сотни миль до своей родины, и только это обстоятельство удерживало мутанта от того, чтобы пуститься в дальний путь прямо сейчас.

Старик вздохнул и сказал сидящему напротив метсу, глядя прямо в глаза сквозь танцующие языки костра:

— У меня есть кое-какие соображения на тот счет, что же на самом деле творится вокруг крепости. Это долгая скорбная история, но мне, похоже, стоит ею с кем-нибудь поделиться. Ты разведчик Атвианского Союза, находящийся с неизвестной мне миссией на территории врага, и вправе рассчитывать на откровенность. Наш орден заключил с Аббатствами союз, как тебе известно, так что я рискну доверить тебе кое-какие секреты.

Много лет назад я в своих странствиях наткнулся на очень любопытный народ, живущий в полной изоляции от внешнего мира в центральных топях полуострова Флорида. Это были кочевники, именуемые Людьми Хвоща. Вряд ли Аббатства или верховные колдуны Нечистого вообще слышали о существовании этого дикарского племени, подвергшегося сильному облучению из Зоны Смерти, находящейся на южной оконечности Флориды. Мне показалось интересным и полезным изучить их поближе. Оказалось, что обитатели омутов в ходе очень жесткой борьбы за существование в кошмарных топях, по сравнению с которыми Великий Пайлуд — всего лишь лужайка для выгула детей, развили в себе удивительные ментальные способности. Конечно, они не умеют вытворять таких фокусов, как адепты Зла, и совершенно не владеют своим мозгом на уровне Братства Одиннадцатой Заповеди, но…

Старик помедлил, подыскивая подходящие слова. Метс сосредоточенно слушал, ибо сбор новой информации всегда являлся основной задачей разведчиков Кандианской Республики.

— Так вот, мальчик мой, Люди Хвоща научились жить в симбиозе со спрутами, внутри которых они совершают длительные путешествия по топям, словно метсы на своих лорсах. Кроме того, не владея дальновидением в той же степени, как воины-священники Универсальной Церкви, они научились озирать свои болота с помощью глаз Птиц, еще одних весьма любопытных творений Смерти. Словом, мне стало страшно от одной мысли, что Нечистый сможет наложить на Людей Хвоща свою лапу и создать из них своего рода сверх-лемутов.

Метс встрепенулся и принялся лихорадочно соображать. Ему представилась весьма неприятная картина. Нечистый наводняет Пайлуд, отделяющий северные территории новой породой своих слуг, обладающих умением видеть врага на расстоянии и боевыми зверями, способности которых он недавно видел на реке. Пожалуй, господству кавалерии на лорсах придет конец, и Аббатства окажутся в изоляции. Племя Хвоща, усиленное колдунами и лемутами, вполне может отсечь северян от Внутреннего Моря и Лантических королевств.

— Мы, эливенеры, — продолжал отец Вельд, читая по встревоженному лицу Кена терзающие его мысли, — всегда старались оградить любые формы жизни от Темного Братства. Для этого мы, обнаружив новый народ или вид животных, поселялись рядом, стараясь помочь зачастую беспомощным перед лицом Зла существам советом и делом. Я доложил ордену об Людях Хвоща, и мне приказали находиться во Флориде, дабы воспитать нового члена Братства Одиннадцатой Заповеди из числа дикарей.

— Да, отец, я знаю, что в Атви эливенерами являются метсы или иннейцы, на побережье Лантика они темнокожие курчавые представители тамошнего народа, на берегах Внутреннего Моря — светлокожие и голубоглазые. Рассказывайте дальше.

— Итак, я взял в ученики одного из представителей дикарей, обладающих уникальной способностью к симбиотическому сосуществованию с новыми формами лемутов. Его звали Билли Бетховен. С его помощью я разобрался в удивительной социальной организации Людей Хвоща, обитающих внутри растения-гиганта. Когда-нибудь я поведаю тебе много любопытного о самом удивительном сообществе на континенте. Сейчас на это нет времени. Билли поддавался обучению удивительно легко. Природные зачатки умения управлять животными я в нем развил и углубил. Одним словом, вскоре он стал моим равноправным помощником.

Мы наблюдали за активностью Мертвой Балки, ибо уже тогда мастера Зеленого Круга подбирались к центральным топям. И тут погиб один из самых талантливых членов нашего Братства, и его участок работы достался мне. Этот эливенер занимался весьма интересным и нужным делом. Ты знаешь кое-что о лемутах, не так ли? Это новые формы жизни, которые Нечистый заманил в свои сети, вооружил и натравил на все живое. Ваши Аббаты называют их «летальными мутантами», то есть существами, которые не могут выживать и размножаться без искусственных условий, созданных в тайных убежищах Нечистого.

Один из наших специалистов взялся за небывалое дело: он собрал у себя тех лемутов, которых нам удалось вырвать из лап колдунов, и старался вернуть им естественное состояние.

Метса передернуло от омерзения.

«Ничего себе, — подумал Кен, которого воспитали в твердом убеждении, что всякий лемут является изначально злобным и вредным существом, которых следует уничтожать, словно сорную траву. — Естественное состояние лемута! Даже звучит, словно богоборческая ересь».

— Я знаю, как относится к этим несчастным существам Универсальная Церковь Канды, и мне понятна твоя реакция. Но подумай сам — ведь по сути племя разумных медведей, или Народ Плотины также возникли под воздействием Лучей Смерти. В древнем мире ничего подобного не существовало. Следовательно, возможно дать шанс некоторым видам искореженных чернокнижниками существ вписаться в ткань природы.

— Я не богослов, отец Вельд, а простой воин. Мне эта мысль кажется кощунственной, от нее разит язычеством и… — Кен наморщил лоб, припоминая термин, однажды услышанный от воина-священника, руководившего отрядом атвианских разведчиков, — …и пантеизмом!

Эливенер едва удержался, чтобы не расхохотаться.

— Сын мой, давай оставим эту тонкую материю. Пусть о подобных вещах спорят ученые мужи из Аббатств и руководства Братства Одиннадцатой Заповеди. Просто прими к сведению логику, которая вела нашего трагически погибшего брата. А я продолжу свой рассказ.

Мне и Билли пришлось покинуть топи, совершить рискованное путешествие на север, и с помощью тайных союзников ордена эливенеров переправить лемутов в наш флоридский лагерь. Некоторое количество Людей-росомах, имевшихся в моем распоряжении, позволили изучить и лучше понять этих существ, но мне казалось сомнительным, что их удастся полностью лишить следа в мозгу, который мы именуем «печатью дьявола».

Метс передернул плечами, вспоминая свою схватку с Человеком-росомахой.

— Как вы вообще без содрогания могли подходить близко к этим отвратительным тварям?

Седобородый лишь печально улыбнулся:

— Они такие же творения природы, как ты и я.

— Но — не творения божьи!

— И ты, воин Аббатств, не видишь вопиющего противоречия своих слов? Впрочем, оставим скользкую тему. Возьми себя в руки, юноша, и не перебивай.

— Простите мою горячность, отец Вельд. Она вызвана недавней схваткой.

— Конечно, прощаю… Мне не удалось добиться никакого значительного прогресса с медведеподобными лемутами, хотя Билли много месяцев провозился с ними в нашем тайном убежище. Зато в моем распоряжении оказалась целая колония существ, относительно недавно попавших в лапы Зеленого Круга. Они не известны на севере и, вообще, весьма малочисленны. Думаю, что мой погибший собрат по ордену умыкнул из лаборатории Нечистого почти всех особей новой породы.

Метс оживился и потребовал подробного описания. Неизвестный вид лемутов! Если он доставит в Канду одно лишь их описание, уже можно будет говорить об успехе рейда. Кен не верил в возможность мирного сосуществования с порождениями Смерти. Он был уверен, что киллменам Тайга рано или поздно придется сразиться с новой породой, и желал знать о ней как можно больше. Но отец Вельд ограничился кратким упоминанием этих тварей:

— Это высокие стройные существа со светло-оранжевым или желтым мехом, имеющие пушистый хвост с белым или черным пятном на конце. У них огромные уши и вытянутая морда. Весьма развит интеллект, я бы сказал, сильнее, чем у всех остальных творений Смерти, исключая, быть может, иир’ова, Народ Плотин и северных медведей, героев битвы у Озера Слез. Судя по конструкции костей и клыкам, они потомки крупных лисиц или койотов. В записях погибшего эливенера есть упоминание о том, что возможным предков Желтых Ушанов следует считать большеухую лисицу. Этих ночных хищников до Смерти ученые звали фенеками. Вот с ними у меня дело шло на лад. Нечистый не смог полностью завладеть их пробуждающимся сознанием, внушив страсть к уничтожению всего живого. «Печать дьявола» была уже совсем стерта, когда случилась трагедия.

Несколько Волосатых Ревунов, наиболее укорененных во Зле существ, из которых мне не удалось вытравить рабскую преданность колдунам Нечистого, напали на Билли и меня. Мой ученик погиб, а лемуты разбежались по болотам и лесам. Долгое время я приходил в себя после ранения, а потом проник в свое разрушенное убежище. Лаборатория оказалась разоренной, записи, к счастью, частично уцелели. С помощь спрута и Птицы несчастного Бетховена я выследил и уничтожил Ревунов, виновников катастрофы. Думаю, что до Зеленого Круга не дошли подробности происшедшего.

Долгие месяцы я скитался по Северной Флориде, стараясь выследить несчастных существ, которые вряд ли могут выжить, но уже никогда не придут подобру-поздорову к колдунам и некромантам. Меня терзало чувство вины перед творениями природы, которых я обрек на смерть…

При этих словах метс не удержался и хмыкнул. Старик посмотрел на него полными горя глазами, и Кену стало невыносимо стыдно перед седовласым эливенером, переживавшим смерть каких-то отвратительных лемутов!

— Ужас ситуации заключался в том, что я сам научил Ушанов блокировать свой мозг от попыток нащупать и поработить его с помощью ментальных волн. Теперь мой успех обернулся бедой: я не мог обнаружить их так же легко, как находил любое другое творение флоридской природы. Я привил им способность определять признаки телепатической слежки, научил прятаться от людей и других лемутов.

Во время одного из своих рейдов по болотам я попался в ловушку, расставленную Дневными Птицами. Эти ужасные создания охотятся стаями, пользуясь тем, что ядовитые лучи солнца над омутами заставляют все живое прятаться и замирать. Спрут Билли и его Птица погибли в схватке, уцелел лишь я один. Горе лишило меня разума, и я выбрался на сушу, и сам вышел к лесному посту, выставленному возле границы торфяников наместником Нечистого во Флориде. Так я оказался в плену у С’Муги. Дальнейшее тебе известно.

Увидев, как легко я общаюсь с лемутами, С’Муга решил не разрушать мой мозг, а попытаться перетянуть на сторону Зла. Только лишь поэтому я не утратил всех своих былых способностей.

— Кажется, я начинаю понимать, что творится вокруг Мертвой Балки, — метс возбужденно вскочил, но от боли в боку вынужден был сесть на место. — Лемуты, напавшие на форт, и есть ваши подопытные… прошу прощения, ваши с Билли воспитанники?

— Думаю, другого объяснения не найти. Со дня разрушения моей лаборатории прошло значительное время. Ушаны и росомахи, которых Билли отучил охотиться на людей, выжили. Но они существа, которых учили воевать, и этого положения дел мне изменить не удалось. Похоже, что они решили воевать с Нечистым, вместо того, чтобы попытаться расселиться в глухих чащобах Флориды и попытаться выжить. По описаниям Вагра и Аграва я понял, что именно Ушаны играли первую скрипку в штурме крепости. Никаких других желтых ушастых существ, умеющих владеть оружием, на юге континента нет. Словом, они полностью оправдывают печальное прозвище «летальных мутантов». Я боюсь, что они все погибнут в столкновениях с Нечистым, и природа лишится чудесных новых творений.

Настроение метса заметно улучшилось. Он совершенно не переживал оттого, что погибнут какие-то лемуты. У Нечистого появился новый враг! Пусть во Флориде, пусть малочисленный и такой, что его никак не назовешь союзником Универсальной Церкви. Но это прекрасно!

Последнюю мысль Кен пылко высказал вслух, и старик вновь печально улыбнулся:

— Да, ты воин, Кен. Ты думаешь, что чем больше лемутов убьют себе подобных, тем меньше солдат кандианских легионов падет в будущих сражениях. Но я не могу не горевать от того, что исчезнет очень умная и вполне способная выжить порода. Я останусь во Флориде и сделаю все, чтобы эти существа не погибли, и уж тем более, не попали вновь в лапы Нечистого.

— Отец, я наконец вижу достойную цель для себя. Я останусь с вами. Аббатства должны знать все и о Народе Хвоща, и о новой форме врагов… то есть, о Желтых Ушанах.

— Ложись спать, ты измучен и потерял много крови. Я попытаюсь зарастить твои раны и поврежденные ребра. А сам постараюсь понять, откуда же на реке взялись спруты из топей. Никогда Люди Хвоща не забирались так далеко от торфяников, и им совершенно нет причин нападать на Нечистого. Вот это, действительно, загадка.