Глава 1

Призрак во льдах

Неистовый ветер, примчавшийся со стороны тундры, принес с собой стаи мельчайших ледяных игл, которые впивались в щеки и норовили добраться до глаз. Кучка людей, нашедших весьма условное укрытие среди груды холодных белых камней, кутались в длинные меховые плащи. У многих лица были замотаны шерстяными тряпками. При разговоре им приходилось кричать, ибо потоки морозного воздуха тут же уносили звуки человеческой речи.

При каждом слове изо рта вырывалась струя пара, скрывая лица, словно не обычные смертные, а безликие духи ледяной пустыни беседовали между собой в этих диких краях.

— И все-таки я считаю, что расследовать это преступление и покарать мерзавцев должны представители Республики, — сказал офицер метсианской пограничной стражи, глядя на занесенное снежной крупой мертвое становище.

— Если я правильно понял вашего начальника, аббата Демеро, — голос начальника разведки Атвианского Союза тек, словно струя елея, мягко и вкрадчиво, — отряд киллменов, закончив патрулировать тундру, должен повернуть на юг и идти на соединение с легионом прославленного Льюиса. Вас ждет компания в Тайге, к северу от Великого Пайлуда. Именно там лорсы и прекрасно обученные бойцы этого отряда могут применить во славу Творца все свои навыки.

Метс еще раз внимательно оглядел место, где погибло страшной и непонятной смертью целое становище.

— Устав уставом, но справедливость требует…

— Будьте спокойны, — разведчик, в лице которого неуловимо проскальзывало что-то птичье, еще раз улыбнулся, — человеческая месть опередит правосудие небесное. Со мной два десятка бойцов пограничной стражи Атви. Этого вполне достаточно.

— В роду Поющих Лососей также было немало смелых воинов и охотников, — заметил метс.

— На них, судя по всему, напали внезапно. Мы же начеку, и сами являемся скорее охотниками, чем дичью.

Атвианец, истинное имя которого на севере знали считанные единицы и более известный под кличкой Коршун, тяжело вздохнул, подбирая новые аргументы в свою пользу.

— Данное преступление совершено не против граждан Республики Метс, не так ли?

— Иннейцы приполярной тундры находятся под покровительством Аббатств, — сухо сказал киллмен.

— Разумеется, любезнейший, — Коршун, утомленный долгим спором с упрямым и занудливым пограничным стражем, начал выходить из себя. — Но они же кочевники, бродят по ледяным пустошам, где им вздумается, по несколько раз в году пересекая весьма условную границу между Атви и Республикой.

— Ну, и что следует из этого обстоятельства?

— А то, что иннейцы точно так же находятся под покровительством Атвианского Союза, — Коршун наклонился и поднял из снега сломанный у рукояти нож. — Вот это сделано в наших северных провинциях. Иннейцы выменивают стальные клинки на моржовые клыки, китовый ус и шкуры пушных зверей. Мы с вами находимся точно посередине, между землями, условно принадлежащими к Союзу и Республике. Следовательно, наш спор беспредметен. Врага, уничтожившего род Поющих Лососей, накажут следопыты Атви с точно таким же рвением и на тех же основаниях, что и метсианские киллмены.

Поразмышляв некоторое время над словами Коршуна, офицер пограничной стражи нашел их резонными.

Разумеется, будучи представителем элиты республиканской армии, он не считал атвианских пограничников ровней своим киллменам. Да и самый поверхностный осмотр места преступления вызвал в его душе бурю гнева и жажду мести.

Между тем, приказ Демеро был четким и ясным: после патрулирования двигаться во внутренние области Канды.

«В конце концов, Республика и Атви союзники, патрулирование проводилось совместными силами, — размышлял метс. — Начальник Атвианской разведки — должность полковничья, если не генеральская. Формально Коршун может просто отдать мне приказ следовать в Тайг, и я буду обязан подчиниться, пока это распоряжение не отменит командир моего легиона или сам главнокомандующий Республики. Пусть наши союзники расхлебывают эту кашу, а нам пора на юг!»

Не успел собеседник высказать согласие, Коршун уже прочел его на лице офицера и про себя вздохнул с облегчением.

Его тяготило присутствие бравых киллменов, с первых дней северной экспедиции взявших шефство над атвианцами. Они ни разу не упустили удобного случая напомнить своим союзникам, что уже который год ведут полномасштабную войну с Нечистым, в то время как малочисленные вооруженные силы Атви ограничиваются обороной своих границ. Это раздражало следопытов, которых Коршун привел с собой. Вполне обоснованные претензии метсов относились к кому угодно, но только не к ним. Порубежники Атви не раз проникали далеко на юг, достигая границ Чизпека, прочесывали северные районы Пайлуда, сотни раз сталкивались с летучими отрядами Нечистого в тундре и в Тайге.

Командир метсов разделял мнение своих солдат и не собирался одергивать подчиненных, игнорируя все намеки пограничника. Назревал нешуточный конфликт.

«Пусть эти вояки отправляются в Тайг, пока мы не начали рвать друг другу глотки на радость Нечистому и его слугам», — размышлял Коршун.

— В таком случае мы оставим вам запасы вяленого мяса и лепешки. — Метс отдал соответствующий приказ своим людям, и те принялись потрошить заплечные мешки. — Нам до Тайга осталось два перехода, пойдем налегке, а ваша миссия может затянуться. И еще…

Метс замялся, словно спорил сам с собой, но потом решительно тряхнул головой и продолжил:

— В этих местах трудно найти дрова.

— Это уж точно, — с чувством сказал Коршун. В последний раз их объединенный отряд грелся у костра в становище дружественных иннейцев за многие десятки миль от места гибели Лососей. А до этого замерзшие люди видели огонь только тогда, когда киллмены притаскивали небольшие вязанки, добывая их буквально из-под земли.

— Наши патрули в тундре устраивают временные стоянки, в которых можно переждать бурю, залечить раны, подкрепить силы. Такие укровища, как правило, прекрасно замаскированы, в них есть все необходимое, вплоть до шерстяных одеял, котелков и лечебных трав.

«А ведь он только корчит из себя беспощадного ветерана войны с Нечистым, утерявшего на полях сражений все следы человеческих эмоций, — удивился Коршун. — А на самом деле — отличный парень. Впрочем, метсы ведут себя так сплошь и рядом».

— Вы пойдете по следу на восток, не так ли? — спросил метс.

— Если пурга следов не заметет, — улыбнулся Коршун. — Пока наш путь лежит на восход, это точно.

— Одна из баз пограничной стражи находится у вас на пути, — и метс коротко описал приметы, по которым можно найти укровище. — Подобные сведения являются секретными, но… мы все же союзники.

— Именно так, молодой человек, — начальник разведки похлопал его по плечу. — Если бы все военные республики и Союза думали так же, как ты, мы давно очистили бы от зла север континента.

— У меня есть просьба, — метсианский офицер выглядел смущенным. — Вернее, целых две.

— Валяй! — весело воскликнул Коршун. — Постараюсь выполнить.

— Надвигается сильная буря, вы, похоже, укроетесь на нашей базе, — сказал киллмен. — Естественно, сожгете все дрова, потратите кое-какие запасы. Просьба следующая: когда настигнете и покараете убийц Лососей и вернетесь в Атви, направьте сюда патруль — пусть притащат на санях побольше дров, и все остальное.

— Разумеется!

— И, конечно же, постарайтесь как следует замаскировать вход, потому как иннейцы повадились отыскивать наши схроны и попросту растаскивать все имущество. Такой уж они народ.

— Я лично за этим прослежу, — улыбнулся Коршун. — А вторая просьба?

— Обязательно найдите тех, кто это сделал!

Ноздри киллмена раздувались, как у породистого лорса. Атвианец мог прозакладывать свою должность, что молодой следопыт отдал бы левую руку за право лично уничтожить убийц.

— Молодой человек, можете считать, что они уже не оскверняют север своим тлетворным дыханием. Слово Коршуна!

— В таком случае, я спокоен и направляюсь на юг.

Вскоре вереница закутанных в меха киллменов потянулась в сторону родного Тайга. Коршун проводил их внимательными глазами и поздравил себя с маленькой победой.

«Укровище — это просто здорово! Иначе пришлось бы пережидать бурю в становище иннейцев, в стороне от линии поиска», — думал разведчик. А это никак не укладывалось в его планы.

Кроме поимки убийц целого иннейского племени у него имелся еще один резон остаться на севере без представителей республиканцев. Завершив охоту на таинственного убийцу, Коршун собирался прогуляться по западным тундровым землям, традиционно считавшимся вотчиной Аббатств.

Несколько дней назад, когда объединенный отряд посетил становище Полярных Волков, Коршуну удалось прямо под самым носом у бдительного метсианского офицера переговорить со своим информатором из иннейцев.

Тот сообщил разведчику весьма странные и тревожные сведения.

Волки откочевывали с севера на юг, вдоль океанского побережья.

В лютую пургу у племенного шамана случилось видение. По древнему проливу, лежащему между таинственным древним континентом Евразией и здешними землями, двигалась одинокая фигурка всадника. Человек ехал верхом на боевом животном метсианских киллменов.

Сердце Коршуна екнуло от предчувствия.

Он, как смог, описал иннейцу Иеро. Тот согласно закивал головой, принимая атвианца за могучего шамана, умеющего заглянуть в чужие видения.

«Интересно, — размышлял северянин. — Аббатства водят меня за нос, утверждая, что не ведают, куда делся пер Дистин, или действительно считают, будто он пропал навсегда? В обоих случаях, неплохо будет проследить за странным путешественником, отчего-то скитающимся там, куда веками не ступала нога человека, и как две капли воды похожим на знаменитого шпиона аббата Демеро и приятеля брата Альдо».

Вскоре отряд атвианских следопытов расположился в уютной пещере, где вдосталь оказалось и дров, и еды.

Метс не обманул, скорее уж он отличался скромностью. В дальних экспедициях Коршуну и его людям редко удавалось ночевать в таких хоромах.

Попивая разогретое вино с душистыми травами (из собственных запасов) и слушая дикие завывания метели за порогом убежища, атвианец еще раз прокрутил в голове все, что знал о Иеро.

Мозг Коршуна обладал феноменальной особенностью запоминать мельчайшие детали когда-либо услышанного, и сопоставлять любые факты, на первый взгляд никак не связанные между собой.

Очень скоро он вспомнил, что вместе с очередным исчезновением неуловимого воспитанника Демеро пропал и знаменитый капитан Гимп. Из поля зрения Коршуна исчез медведь Горм, своего рода мохнатый аналог пера Дистина из племени разумных союзников северян. Как раз эта троица и нанесла в свое время визит в самое сердце территорий, попавших под власть Нечистого.

«Послы Лучар говорили, что адмирал через год или даже больше после своего исчезновения с берегов Внутреннего Моря появился на Лантике, и даже выбился в адмиралы государства, на скорую руку сколоченного изгнанниками из Д'Алви в далекой Флориде. А что он делал все это время? Не того масштаба личность этот Гимп, чтобы никто и нигде о нем не слышал года полтора».

Коршун наморщил лоб и отхлебнул вина. Его свита сидела тихо, даже самые говорливые решили придержать дежурные походные байки на потом. Всем было известно, что, если начальник таинственнейшего департамента Атвианского Союза хмурит лоб и что-то немузыкально мычит себе под нос, то лучше сидеть, как полевая мышь, услыхавшая шум крыльев полярной совы.

Касательно эпизода со стойбищем Лососей Коршуну было ясно практически все. Ситуация, конечно, весьма неприятная, но не из ряда вон. Какой-то местный самородок набрел на одного из вербэров, медведей-оборотней, которых древние колдуны наплодили в этих краях в Потерянные Века. Чудовища эти не покинули мир вместе со своими хозяевами, о которых даже в кругах нынешних адептов Нечистого принято говорить почтительным шепотом. Вербэры тихо чахли в тайных капищах, окруженные могучими заклятиями, что охраняли их от людского глаза. Несколько тысяч лет назад их назвали бы «минами замедленного действия». Рано или поздно рядом с ничем не примечательной скальной грядой или гнилым болотом оказывался человек с душой чернее ночи. Только такой мерзавец мог освободить демона и сделать его своим рабом.

В анналах Атви такие случаи были известны. Всякий раз они заканчивались гибелью того, кто пробудил древнее зло. Перед этим, правда, медведь-оборотень умудрялся натворить бед, почище стаи лемутов.

Нашелся «собиратель зла» и среди иннейцев. Другой человек вряд ли выжил бы в здешних условиях, месяц за месяцем прикармливая захиревшего демона.

«Следует оповестить и метсов, и наших о вербэре, и выкинуть его из головы», — решил Коршун. Мало ли монстров бродит по континенту? Пожалуйста, сунься в Пайлуд — такое увидишь, что…

А вот внезапно воскресший Иеро занимал атвианца все больше и больше. Почему он идет со стороны Евразии? Неужели Аббатства нашли способ сообщения с местом, где зародилось человечество, и скрывают это от союзников?

Коршун давно подозревал, что Нечистый обогнал людей и обладает такой информацией о мире, что люди сведущие чуть ли не рвут на себе волосы.

Адепты Вечной Пустоты вполне могли владеть тайной проникновения в Евразию, почему бы и нет? Умудрились же они вплотную подойти к воздухоплаванию, до постижения которого северянам еще ох как далеко, не говоря уже о жителях Лантического побережья. А стальные корабли, влекомые бесами, как говорят полуграмотные миссионеры? Это уже страшнее, это тайна распада самого вещества, из которого соткан мир!

Но то Нечистый. А аббаты, охочие до секретов, как сорока — до блестящих вещиц! Неужели их посланцы бывали за морями и океанами?

Одним словом, атвианец оставил погоню за вербэром, для очистки совести выделив половину своего отряда, чтобы оповестить друзей и союзников. С демоном ледяной пустоши разберется вооруженный до зубов отряд, специально подготовившийся к такого рода охоте.

Вскоре Коршун двинулся по территории дружественных республике иннейцев в сторону Тихого океана. Он рассчитал, сколько дней назад было видение у давешнего шамана, и решил, что перехватит всадника на лорсе в том месте, где некогда помощники Демеро упустили корабль, якобы приплывший с Той Стороны!

Месяц спустя Коршун выследил одинокую фигурку, ползущую по ледяной пустоши.

Хоть атвианец и не являлся мастером «ментальных фокусов», как он называл умения некоторых аббатов, но определить наличие или отсутствие разума на расстоянии мог. Каково же было изумление Коршуна, когда человек, в котором он неопровержимо узнал воспитанника Демеро, почувствовал ментальный контакт и начал возводить поспешную и неумелую защиту.

«Совсем не похоже на изощренного мастера таких дел, как Иеро», — подумал Коршун и легко преодолел примитивную мысленную преграду.

Перед ним разверзлась бездна, зияющая пустота! Либо всадник не обладал разумом, либо, что еще менее вероятно, лишился души!

«Нет, надо проследить за тобой, братец, — решил Коршун, которого трудно было смутить даже таким поворотом дел. — Или республиканские святоши придумали какой-то гениальный способ скрываться от определения разума на расстоянии, либо…»

Последнюю мысль атвианец додумать не успел.

Лорс под человеком, похожим на воина-священника Кандианской Универсальной Церкви, резво пустился вскачь. Нечего было и думать догонять его пешком.

Однако, идя по следу, разведчики всякий раз легко находили утерянный было отпечаток широких копыт. Он вел в сторону ближайшего Аббатства.

«Все ясно, милые вы наши союзнички, — нехорошо улыбнулся Коршун, трогая пальцами четкий след лорсова копыта. — Будет о чем переговорить с тем же хитрецом Демеро».

В Аббатстве царил покой, только на входе в укромную долину бдительные киллмены высыпали навстречу Коршуну, однако, признав его, опять попрятались по своим тайным наблюдательным пунктам.

Там же находился и лорс, которого рассматривал с нескрываемым интересом аббат Демеро.

Обрадовавшись неожиданному появлению собеседника, он не стал задавать вопросов, а сказал:

— Вот перед нами феномен природы, друг мой!

— И что же в этом лорсе феноменального? — спросил Коршун, рыская по сторонам глазами.

— А то, что он оседлан, — самодовольно сказал аббат. — Что значит — зверь ручной, на нем кто-то ездил.

— И совсем недавно, — буркнул Коршун, решивший, что перед ним ломают какую-то комедию. А этого разведчик терпеть не мог.

— Верно, верно, — Демеро поцокал языком. — Ты видел диких лосей, человек, носящий кличку охотничьей птицы?

— Разумеется! К чему эти расспросы?

— Нет уж, ты ответь, уважь старого затворника, — Демеро вздохнул, кинув взгляд в сторону своей кельи.

— Стал бы ты садиться на «дикаря»? Я разумею: если бы догнал его где-нибудь на болоте.

— И не в период гона, — в тон ему ответил Коршун. — Не стал бы! Эти звери могут намотать на рога медведя, хоть разумного, хоть безмозглого! Я видел волков с перебитыми хребтами и кабанов с проломанными черепами. Эти «хозяева Тайга» попались дикому сохатому на пути. Есть более спокойные и приятные способы самоубийства. На такой бессмысленный подвиг способен разве что какой-нибудь чокнутый эливенер.

— Не знаю ни одного, кто стал бы связываться с этими норовистыми зверями. Даже Альдо предпочтет топать своими ногами или прокатиться на полярном волке, а то и снапере. Метсианские ездовые лорсы специально выводились многие века путем вдумчивого скрещивания. В жилах киллменовских ездовых скакунов дикой крови оставалось совсем немного.

Аббат меж тем продолжал:

— Мы не приручаем «дикарей», даже Нечистый не пытается экспериментировать с ними, насколько мне известно.

Коршун терпеливо кивнул головой.

— А перед нами стоит типичный дикарь, без всяких зачатков умения читать мысли. — Демеро потрепал крупного зверя за ухом, а тот в ответ попытался оттяпать ему палец. — Однако, он оседлан! А в мозгу, маленьком зверином мозгу болотного пожирателя грибов и тины — ни следа чужой воли!

— А где его всадник, Демеро? Я хотел бы с ним перемолвиться парой словечек.

Аббат поднял глаза на атвианца. Брови его поползли вверх.

— Так ты пришел оттуда, куда он делся, брат мой! Лось прибрел сюда один, боднул моего смирного скакуна весьма почтенного возраста (ох уж эта молодежь, что у двуногих, что у копытных. Везде одно и то же непочтительное отношение к сединам!), сожрал его корм из яслей и примеривается к самочке. Хотя сейчас не сезон, совсем не сезон!

Казалось, последнее обстоятельство особенно поразило крупнейшего богослова и главнокомандующего вооруженными силами Республики Метс.

Коршун подумал:

«Если он не врет, то меня здорово провели. Всадник отправился в одну сторону, а лось побрел по своим лосиным делам совсем в другую! Странновато… Особенно, если учитывать, на кого похож всадник!»

— И еще, — таинственным шепотом сказал аббат, но лицо его при этом оставалось серьезным, — я видел во сне пропавшего Иеро! Вскочил и, как старый дурак, принялся мысленно обследовать пространство на много миль вокруг.

— И что? — спросил атвианец.

— Ну, вас обнаружил, — рассеянно сказал аббат, — одну ведьму, замаскировавшуюся под повивальную бабку в глухой деревушке, и человека…

— Который, — не договаривая, с нажимом произнес Коршун, ожидая продолжения.

— Который и не человек вовсе, — закончил Демеро сконфуженно и лихорадочно потер свои пухлые руки. — Я решил, что слишком долго не спал, да и масло в светильнике могло содержать некоторые примеси, которые при состоянии крайней усталости могут воздействовать на мой разум… ну, ты понимаешь! Определенным образом! И решил старый аббат Демеро, недостойный слуга господа нашего, тряхнуть молодостью.

— Никак выпил полбочонка церковного вина!

— Да что ты, если бы! Я увидел этого таинственного человека глазами белки.

— И что дальше? — спросил Коршун, уже зная ответ.

— Это Иеро, — упавшим голосом сказал аббат. — Мой непоседливый воспитанник! Но без души! Он пешком удалялся от Аббатства на восток, словно за ним гнался сам Нечистый и все адские легионы в придачу!

 

Глава 2

Корабли с Юга

Солнце коснулось предзакатными лучами морской глади и крыш столицы Объединенного Лантического Королевства. Золотистый свет срывался с пенных барашков волн и словно прыгал дальше, оставляя между водяными валами темные впадины, скользил по черной кладке стен, вспыхивая в бойницах, где мелькали шлемы встревоженных часовых.

Далеко вдающийся в море белокаменный мол выглядел, словно спинной гребень подводного исполина, решившего подняться к поверхности Лантика, дабы поприветствовать закат.

Город был далек от вечерней безмятежности — напротив, он напоминал растревоженный муравейник. Между зубчатых бойниц метались факелы, на башнях хрипло трубили рога да перекликались тонкие сигнальные трубы.

К столице подходили многочисленные корабли королевского флота Д'Алви, страны, казалось бы, стертой с лица земли еще Эфремом. Однако, сам создатель Объединенного Королевства погиб далеко на западе в бою с метсами, а войско Лучар, словно стая воскресших из пепла фениксов, толпилось на палубах парусников и галер, покачивающихся на воде в нескольких полетах стрелы от столичного мола.

Унаследовавший трон сын тирана, по имени Файр, был слабоумным и злобным существом, совершенно не созданным для управления гигантским королевством.

Весть о приближении многочисленного неприятеля застала его в подземелье городской ратуши, где он истязал южного купца, не слишком проворно сорвавшего с головы шапку во время шествия процессии его величества Файра Первого.

— Корабли! Какие корабли? — возмущенно спросил сын Эфрема своим неподражаемым визгливым голосом у вестового, ни на миг не отводя горящих глаз от корчившейся на дыбе жертвы. — Неужели нельзя отогнать их от столицы без моего участия? Где флот, где гарнизон? Опять перепились?

Вестовой растерянно хлопал глазами, стараясь встать так, чтобы не видеть дыбу.

Файр хлопком в ладоши привлек к себе внимание палача и сказал:

— Пожалуй, ослабь немного, а не то лишишь меня всего удовольствия. И заткните ему рот, в конце концов! Я ничего не слышу.

Проследив за манипуляциями палача, король повернул к трясущемуся гвардейцу лицо, на котором навечно запечатлелось выражение вселенской скуки.

— Итак, повтори еще раз: где командующий флотом и комендант?

— Они ожидают за дверями, — нашелся часовой, резонно решивший, что, если их там не окажется, гнев владыки падет отнюдь не на его голову. Но он слишком долго пробыл в западной армии вторжения и плохо представлял себе порядки, царящие в столице.

Как только король прошел по каменному полу несколько шагов, волоча за собой кроваво-алый плащ, массивная дверь распахнулась, и в ней возникли главный флотоводец, командующий гвардией и начальник столичного гарнизона. Вместо спешной организации обороны они поторопились к своему повелителю.

— Ну, и что у вас стряслось? — поинтересовался елейным тоном король, прислоняя к ноздрям сильно надушенный платок, ибо не переносил запахи, исходящие от всякого военного человека: густой дух мужского пота, кислый аромат кожи и вонь изготовляемого в Калинне противоблошиного порошка.

— Многочисленный неприятель на кораблях подходит к гавани, мой король! — отчеканил адмирал. На миг он запнулся, решая, стоит ли утомлять монарший слух скучными подробностями о количестве кораблей, их типе и оснастке, и благоразумно замолчал.

— Чудесно! И это все? — Файр обвел своих офицеров презрительным взглядом. — Потопите корабли, а капитанов доставьте мне, прямо сюда. Кстати, как получилось, что они появились столь неожиданно?

— Неприятель подкрался со стороны заката. Сняв мачты и прячась в солнечной дорожке, мой король, — пробормотал адмирал, мысленно прощаясь с капитаном и экипажем сторожевого баркаса, обнаружившего врага в непосредственной близости от мола.

Однако король и понятия не имел, что в море постоянно дежурит и охраняет его покой какой-то там сторожевой баркас.

Сын Эфрема, вообще, мало интересовался делами флота. В отличие от своего отца, довольно тонкого знатока морского дела, он игнорировал собственную яхту, с резной фигурой героя Объединения на носу, которая догнивала в гавани старой, опальной столицы Д'Алви. Файру было неведомо, сколько всего кораблей во флотилии королевства и что за чудовища лежат слева от причала, покрытые навощенными шкурами. Адмирал, зная презрение юного правителя ко всему, что относится к морю, не ставил его в известность о ремонтных работах на галерах.

Таким образом, несмотря на то, что с крыши городской ратуши прекрасно просматривались причалы, сын Эфрема никогда даже не взглядывал в ту сторону, предпочитая любоваться видами города или красотами одетых в осенние уборы лесов и парков, в некоторых местах вплотную подступавших к крепостным стенам.

Зевнув и обмахнувшись платком, король вопросил:

— А кто набрался такой наглости, чтобы напасть на меня? Не припомню, чтобы мой отец говорил о враге королевства, обладающем большим флотом.

— Со сторожевого корабля видели на вражеском флагмане штандарт принцессы Лучар. — Флотоводец внутренне сжался, как делал это всякий раз, стоя на мостике, когда на корабль обрушивался девятый вал.

Выражение скуки не исчезло с лица тирана, однако в уголках глаз появились морщинки, словно там в мгновение ока сплели свои охотничьи тенета ядовитые пауки из южных джунглей.

Медленно, с расстановкой, Файр спросил:

— Капитан дозорного судна понимает, что будет с ним в том случае, если он обознался?

— Да, мой король, — адмирал решил грудью встретить натиск стихии. — С помощью сигнальных огней он доложил на мою башню, и я, не поверив, сам вышел в море на четырехвесельном яле.

— И что же вы увидели? — голос сына Эфрема не предвещал ничего хорошего тому, кто воскресит из небытия призрак принцессы Д'Алви.

— На бушприте вражеского флагмана установлен штандарт Лучар.

— Значит, она все-таки жива!

Файр выдохнул эту фразу одними губами, замер на мгновение и неожиданно обрушил на дверь удар ладони со скрюченными пальцами. Брызнули деревянные осколки, один из ногтей сломался, но тиран, словно бы не почувствовав боли, пробормотал:

— Нет, вы не испортили мне удовольствие! Вы доставили мне большее! Немедленно за мной!

И он устремился из пыточной палаты, посасывая пораненный палец.

Адмирал перевел дух и поспешил следом за своим повелителем. Два других офицера, несказанно довольные тем, что им не пришлось ни разу открыть рты, топали за ним по винтовой лестнице, стараясь не наступить на капельки крови, что сочилась из поврежденного монаршего пальца и падала на камни.

Командир гвардии замешкался и дернул за плечо коменданта:

— Ты готов к отражению штурма? Только честно, сейчас не до интриг, наши с тобой головы висят на волоске.

Тот испуганно затряс головой и прошипел:

— Да ты же сам все знаешь! Лучшие полки остались прикрывать западную и северную границы, откуда ожидалось наступление метсов. До них — несколько дней, а то и неделя, по раскисшим-то дорогам! А позавчера кавалерия на хопперах и му'аманские части ускоренным маршем ушли на юг, в Калинну, где начались нешуточные волнения. Гарнизон небоеспособен!

— У меня тоже несладко, — пробормотал гвардеец.

— После разгрома, учиненного метсами покойному Эфрему, да смилостивятся над ним Вечные Небеса, панцирную пехоту пришлось набирать едва ли не заново. Полторы тысячи новобранцев да сотня ветеранов — вот все, что у меня есть.

— Значит…

— Значит, следует добиться, чтобы флот вышел в море и попытался отогнать мятежников.

— Но это же сущее самоубийство!.. — возмутился комендант. — Адмирал не столь давно говорил мне, что Файр рассорился с корсарами, и те ушли из наших гаваней. А корабли королевского флота большей частью вытащены на берег, и рабы чистят днища от ракушек.

— Плевать, — резонно возразил гвардеец. — Пусть первой полетит голова нашего толстячка. А там, глядишь, все образуется — подойдут войска с границ, да и Лучар вряд ли захочет устраивать бойню. Пойдут переговоры…

В это время они догнали адмирала и короля и благоразумно умолкли.

Файр вылетел на смотровую площадку башни, словно Красная Птица, предвестник кровавой битвы из легенд Чизпека. За ним на свежий воздух выбрались офицеры, лица которых раскраснелись от быстрой ходьбы по лестнице.

— Вот это да, клянусь Вечной Пустотой! — Контраст между этой эмоциональной фразой и обычным выражением лица тирана мог смутить кого угодно, но не его военных помощников. — Их так много!

Действительно, перед столицей покачивались на волнах десятки кораблей, построившихся широкой дугой.

Закат догорал, и неприятельские суда казались стаей акул, готовых броситься на задремавшего у поверхности левиафана. Контуры галер и парусников уже не просматривались, очертания судов скрадывались тенями.

— А где мой флот? — спросил Файр.

За его спиной два сухопутных полководца многозначительно переглянулись.

— Корабли стоят в гавани и ожидают ваших приказаний, мой король, — нашелся адмирал.

— Так выведи их в море и разбей неприятеля!

Флотоводец зажмурил глаза и представил, какую прекрасную мишень будут представлять его немногочисленные тяжелые галеры, которые окажутся скученными в узкой горловине между молом и рифовой грядой. Катапульты и стрелометы мятежников, а также окованные медью носовые тараны их вертких кораблей начнут рвать и терзать беспомощные громадины.

«А матросы, конечно, в большинстве своем, успели перепиться в портовых кабаках, — с ужасом подумал адмирал. — И зачем я только выдал вчера жалованье? Не будь этого, по крайней мере, дежурные экипажи оказались бы трезвыми. А так в боеспособном состоянии один только сторожевой баркас. Это катастрофа!»

— Мой король, — сказал несчастный флотоводец, еще надеясь спасти свою эскадру от неминуемой гибели. — Неприятель вряд ли рискнет пойти на штурм столицы во тьме. Кроме того, доблестная гвардия и бдительный гарнизон легко отразили бы такую безрассудную попытку, — он мстительно посмотрел в сторону откровенно ухмыляющихся сухопутных генералов. — А с первыми лучами солнца я брошу в бой корабли, и вы сможете наблюдать морскую баталию во всей ее красе.

Файр задумчиво изучал лицо адмирала, чуя подвох в его словах. Но в это время в разговор вмешался гвардеец:

— Мой король, наши солдаты легко сбросят неприятеля в море, в каком бы количестве их ни привела сюда мятежная принцесса. Но с точки зрения военной, следовало бы преподать им хороший кровавый урок.

— Разумеется, — буркнул король, пожирая глазами корабли Лучар и тщетно силясь разглядеть ее штандарт.

Ободренный поддержкой, командующий гвардии продолжил:

— Для этого нам следует дать неприятелю возможность не только высадиться, но и накопиться на подступах к внутреннему городу в достаточно количестве, дабы не пришлось зря поднимать полки в атаку.

— Так и следует поступать, — несмело поддакнул адмирал, еще не уловивший, куда дует ветер. В его голове раненой птицей билась одна единственная мысль: «Кажется, сухопутные крысы решили отличиться? Великолепно, Вечные Небеса им в помощь! А флот останется в стороне».

— Однако, грамотное командование подразумевает предугадывание возможных действий противника, — гвардеец выпалил эту длинную заученную фразу одним духом. То была единственная премудрость, которую он усвоил у тех офицеров Эфрема, что полегли на западе, расчистив для него высший пост в армии королевства.

— К чему ты клонишь, генерал? — недовольно спросил Файр.

— Десант врага, очутившись в гавани, начнет жечь наши беспомощные корабли, которые стоят у причалов, точно быки на заклание в день летнего солнцестояния. А мне не хотелось бы, чтобы победа сухопутных войск над коварно вторгшимся неприятелем была омрачена гибелью великолепного флота Объединенного Королевства.

— А ведь и вправду! Как вы не предугадали таких действий мятежников?

Адмирал встретился глазами с гвардейцем, и тот спрятал змеиную улыбку в бороду.

Довольный исходом военного совета, комендант тихонько отошел в сторону и подозвал часового:

— Немедленно пришлите ко мне королевских скороходов!

Адмирал, бормоча какое-то маловразумительное оправдание, неожиданно приободрился. Он решил, что ночная атака флота — меньшее из зол.

«У меня слишком мало кораблей, — лихорадочно соображал он. — И при свете дня королю будет ясно, что моя персона — прекрасное украшение для какого-нибудь башенного шпиля, особенно с узлом за ухом. А ночью можно вполне скрыть истинное количество судов. Клянусь преисподней, поглотившей Эфрема, морская атака на флот Лучар — все равно, что нападение на Оленя Смерти с тупым кинжалом! Тьма скроет все недочеты! Вытащенные на берег корабли я спалю, обвинив в этом гвардию. Дескать, их часовые прозевали высадку диверсантов».

— Мой король, я готов атаковать мятежников немедленно, — бодро сказал он, и гвардеец покосился на него, удивленно подняв брови.

— Вот и атакуй, раздери тебя тысяча морских демонов! Только предупреди абордажные команды, пусть даже пальцем не трогают принцессу!

Адмирал отдал королю честь.

Проходя мимо гвардейца, он как бы случайно вильнул бедрами, так что окованные белым оловом ножны его сабли угодили тому в пах, и застучал каблуками по лестнице.

Командир гвардии грязно выругался сквозь зубы, на что Файр ответил рассеянной улыбкой, думая о чем-то своем:

— Вы расстроены, что вся слава от разгрома мятежа достанется флоту, не так ли?

— Гм… в общем-то, да, мой король, — гвардеец с трудом сдерживался, чтобы не согнуться пополам от острой боли в паху.

— Ничего страшного, от отца я слышал, что неприятель, спасаясь от абордажа, часто стремится выбросить свои корабли на берег. Мой амулет подсказывает, что завтра вдоль побережья пройдет смерч. Так что корабли Лучар очень скоро начнут выкидываться на песчаные дюны, словно кальмары, преследуемые кашалотами. Вот тут и понадобятся ваши бравые гвардейцы. Нельзя дать мятежникам уйти в джунгли!

Король самодовольно выпятил челюсть и стиснул пальцы на голубом кристалле, висящем у него на шее.

В это время появился начальник службы королевских скороходов. Это был, разумеется, представитель быстроногого племени му'аманов, один из немногих, кто перешел на сторону Эфрема во времена Объединения.

— Немедленно посылай гонцов за своими земляками, ушедшими в Калинну, а также на запад, за Зеленым и Красным полками, а с севера пригони мне Фиолетовых пикинеров. Лети быстрее ветра!

— А государь в курсе? — начал было му'аман, но тут же от короткого удара в зубы его голова слабо мотнулась на тонкой шее.

Комендант схватил его за ворот льняной рубахи, да так, что ткань затрещала, подтянул к себе и жарко зашептал прямо в лицо:

— Проклятый дикарь, твое дело не рассуждать, а выполнять! Пшел вон!

С этими словами офицер пихнул его в лестничный проем и быстро повернулся к Файру. Впрочем, не достаточно быстро, чтобы король не успел заметить происшедшего.

— Не стоит так сурово относиться к му'аманам, — сказал он безразличным тоном. — Мой отец весьма ценил тот факт, что они не примкнули к мятежу герцога Амибала, а во время похода войск Чизпека на Д'Алви поддержали Объединение.

— За исключением тех проклятых мерзавцев, что бежали на дальний юг вместе с принцессой, — возразил гвардеец, который весьма недолюбливал степняков.

— Наверное, на этих кораблях масса дикарей в длинных белых одеждах, — задумчиво проговорил Файр, свешиваясь с башни и всматриваясь в накрывшую столицу и море тьму, словно это могло помочь ему разглядеть флагман принцессы.

Лучар он ненавидел люто. Еще в ту давнюю пору, когда на побережье Лантика существовало три независимых государства, а род Эфрема прозябал в самом маленьком и бедном из них, принцессу Д'Алви посватали за него.

Лучшие художники побережья изобразили для него портрет юной, свежей девушки, и сластолюбивый принц Чизпека провел не одну ночь, вглядываясь в ее гибкий стан и миловидное лицо, воображая себе различные гнусности.

Прослышав о ее неукротимом нраве, Файр мечтал, как сломает ее волю и вдосталь натешится, издеваясь над невинной душой.

Но девчонка сбежала, пойдя против воли отца, короля Д'Алви Даниэля.

Лазутчики трех королевств рыскали на севере и юге, силясь найти беглянку, а она, оказывается, умудрилась добраться неведомыми путями до самого Внутреннего Моря, где нашла себе мужа — дикарского волшебника из северного племени метс.

После возвращения этой странной парочки Даниэль на радостях от обретения дочери расторг помолвку. Лучар и пер Дистин Иеро вскоре стали мужем и женой.

Оскорбленный Эфрем принялся плести заговоры против Д'Алви, а принц Файр замучил не одну девушку, воображая, будто издевается над Лучар.

Потом было исчезновение Иеро, мятеж Черного Герцога, тайно поддержанный Чизпеком. Государственность Д'Алви рухнула, Даниэль погиб. Настал час Эфрема.

Войска Чизпека вторглись в Д'Алви под лозунгом борьбы с Амибалом и его хозяевами, колдунами Нечистого.

Пока народ пытался разобраться, что же происходит, Эфрем не только присоединил к себе земли южного соседа, но столь же молниеносно двинул полки против Калинны. Легендарное Объединение длилось совсем недолго, и на побережье возникло небывалое государство-колосс — Объединенное Лантическое Королевство.

Принцесса Лучар с верными ей войсками растворилась где-то в джунглях, поглотивших и пера Дистина. В южных чащобах исчез также Черный Герцог Амибал. Про них новый король и его сын забыли, занятые созиданием новой монархии.

Разумеется, Объединение не мог придумать ни Эфрем, тиран маленького северного королевства, ни его полоумный сынок. План всей кампании разрабатывался в тайной крепости Зеленого Круга, самой многочисленной организации колдунов Нечистого.

Помощники верховного мастера Круга, некоего С'лорна, находились и в лагере мятежных войск Черного Герцога, и в королевском совете Д'Алви и Калинны, а уж в Чизпеке они многие десятилетия чувствовали себя, как дома.

Теперь Зеленый Круг стал фактическим хозяином Лантического побережья.

Прошло несколько лет, за которые власть новой династии упрочилась. Эфрем был готов почивать на лаврах: дворянство в общем и целом приняло Объединение, равно как и купечество, а простой народ никто и не спрашивал. Династический род в Калинне прервался, Лучар и Иеро исчезли.

Однако Объединенного Королевства Нечистому оказалось мало. Зеленый Круг мечтал о господстве на всем континенте.

Мастер С'лорн дождался, когда жители северного Тайга, метсы, разгромят войска Желтого и Красного Кругов, а также блокируют Голубой на острове Манун, и начал действовать.

Не желая подставлять свои войска под удар легионов северян, колдуны в зеленых балахонах натравили Эфрема на пришельцев из Тайга. Огромная армия с Лантического побережья, обуянная бесноватой злостью на метсов, двинулась через южное побережье Внутреннего Моря на запад.

Двинулась навстречу своей гибели.

Армия Республики Метс в многодневном сражении остановила натиск орды с Востока, обескровила ее и при помощи флота и своих многочисленных союзников нанесла ей сокрушительное поражение. Это было самое грандиозное сражение со времен Потерянных Веков, а может быть, со времен самой Смерти. В походе погиб и король Эфрем, так что власть досталась Файру.

Именно тем, что лучшие командиры с Лантика сложили свои головы в безумном западном походе, и объяснялась бездарность нынешних военных помощников короля. Файр, взбешенный смертью отца и потерей войска, велел казнить каждого второго офицера в полках, вернувшихся с запада. Те, кто в давние времена независимого Чизпека дрался со следопытами Атвианского Союза, те, кто совершал Объединение, кто сражался с метсами и помог разбитым отрядам вернуться на побережье, пали под топорами палачей. Вначале не стало лучших, потом — лучших из худших, и наконец, остались те, что составили нынешнее командование.

И вот, когда с далекого юга вернулась Лучар во главе сильной армии и могучего флота, у короля-выродка не оказалось под рукой ни толком обученного войска, ни кораблей, готовых выйти в море.

 

Глава 3

Ночной бой

Адмиральским посыльным пришлось несколько раз повторить Файру известие о том, что эскадра королевства готова выйти из гавани и атаковать флот мятежников, пока сын Эфрема понял, о чем идет речь.

Он уже жалел о том, что дал приказ об атаке.

— Все как-то не так, — ворчал он, надевая цветастый камзол и плотнее закутываясь в алый плащ.

Истязаемая в подвале жертва имела наглость умереть от болевого шока, и Файр отвел душу, собственноручно наказывая палача.

Удовольствие, однако, получилось ниже среднего: старый профессионал умел контролировать боль, да еще и понимал, что, стоит ему застонать, как король тут же войдет во вкус. Палач оказался прозорлив — Файру очень скоро наскучило наказание, и он отшвырнул в сторону плеть, вслушиваясь в доклад морского офицера.

Благо еще, что идти до смотровой площадки недалеко…

Сын Эфрема ненавидел королевский дворец. Здесь все напоминало ему об отце. Поэтому Файр предпочитал ночевать в ратуше, где слуги приспособили бывший кабинет королевского совета под жилье. Кровавые застенки находились здесь же, а все, что презирал выродок, располагалось как раз в старом дворце: стойла хопперов, псарня, питомник охотничьих птиц, казармы гвардии.

Королевский совет он распустил сразу же после разгрома войск на западе. Огромное здание казалось вымершим. Ведь, кроме двух десятков слуг, шести любимых наложниц да двух дюжин телохранителей, никто не нарушал одиноких прогулок и забав Файра. Ратуша могла послужить неплохим пристанищем для привидений.

Собственно, среди отнюдь не склонных к мистицизму телохранителей давно ходили слухи о том, что по ночам среди холодных каменных статуй шныряют бесплотные тела предков Эфрема.

Смотровая площадка находилась здесь же. С нее Файр любил разглядывать огни новой столицы — причуда короля, пожалуй, единственная, не имеющая отношения к пыткам и другим извращениям человеческой натуры.

— Ладно, посмотрим, на что способен наш флот, — буркнул он, обводя бесцветными глазами яркие звезды, заполонившие ночное небо.

Молодой король поднялся на башенку, морщась от топота сапог посыльного, который шел следом.

«Топочет, словно по палубе какой-нибудь рыбачьей, пропахшей салакой, лодки, — думал король. — Вот телохранители — молодцы, крадутся, словно тени».

Действительно, четверо молчаливых солдат двигались, точно сгустки тумана. Искусству перемещения по дворцовым покоям их обучили посланцы мастера С'лорна еще в бытность королем тирана Эфрема. Мало того, умей молодой выродок различать колебания ментальных полей, он удивился бы мастерству своих телохранителей — они не создавали вокруг себя никаких колебаний, обычных для человека, словно вообще не имели разума.

На самом деле, под их доспехами скрывались точно такие же голубые амулеты, что носили все слуги Нечистого. Это был маленький секрет отряда королевских телохранителей. Простые солдаты, разумеется, не умели ими пользоваться, а вот офицеры при нужде могли послать в логово Зеленого Круга сигнал о бедствии. Он дошел бы, конечно, не до той подземной крепости, что в самом сердце континента, а всего лишь до невзрачной лачуги в столичном порту. Но там нашелся бы тот, кто получил бы послание, усилил его и отправил в центр Круга.

Семья тиранов была слишком ценной для колдунов, чтобы бросать ее на произвол судьбы. Нечистый, хоть и скрывал свою власть над Объединенным Королевством, держал все силовые линии государства в своих лапах.

Файр уселся в резное кресло, завозился, устраиваясь поудобнее, и воззрился на свою столицу. Темные громадины домов, тонувшие в чернильном море, напоминали гигантский термитник, разоренный муравьедом, или груду бесформенных развалин. Сквозь бессмысленное нагромождение зданий пролегали, словно кровоточащие раны, освещенные факелами и масляными светильниками узкие улицы. По ним двигались небольшие отряды городской стражи.

Все жители сидели по домам, те же, кто не успел покинуть свои лавки и мастерские, ночевали прямо там — после заката стража хватала и тащила в тюрьму любого. И эта мера не имела никакого отношения к появлению Лучар. Так распорядился еще Эфрем: с последними лучами солнца посты гарнизона перегораживали улицы рогатками. По ночам в центре столицы можно было встретить лишь королевских скороходов, да редкие патрули, сонно ползущие от одного поста к другому.

Подобие жизни наблюдалось только в трущобах, окружающих гавань. Эти кварталы мало отличались от аналогичных в любом другом портовом городе Лантического побережья — разве что невероятным количеством шпионов, переодетых в воров, спившихся матросов и попрошаек: молодой король любил без дела слоняться в порту, в окружении своих переодетых телохранителей. Здесь он подбирал себе подружек для постели, или для пыточного зала, или для того и другого одновременно.

Для этих путешествий Файр завел у себя большой набор париков, накладных бород и усов и прочих аксессуаров любителя тайно посещать самое дно общества.

Сейчас король скользнул взглядом по любимым кривым улочкам и вперился в гавань. Через некоторое время он недовольно повернулся к моряку:

— Ну и что? В этой черноте ничего не видно!

— Разумеется, мой король, корабли готовятся к атаке так, чтобы не вызвать подозрения врага. Сейчас я подам сигнал, что вы уже на башне. Тогда начнется.

— А я что-нибудь увижу?

— Конечно! — Моряк высек искру и зажег небольшой масляный фонарь. Когда масло внутри вспыхнуло, он принялся заслонять краем плаща источник света в определенном ритме. Король хмуро следил за его манипуляциями, ежась от ночного ветра.

Во тьме, которая затопила гавань, появилась яркая светящаяся точка, видная только сверху. Она мигнула несколько раз и тут же погасла.

— Сейчас начнется, мой король, — сказал моряк, опуская фонарь.

— А где враг? Может, его корабли ушли далеко в море? — Файр вытянул руку в сторону густой темноты, разлившейся за молом, освещенным одиноким маяком.

— Ни в коем случае, они там, прямо за молом, — моряк облокотился на парапет. — С наших разведывательных лодок их видели, да и с мола наверняка видно флагман мятежников. Уходить они не намерены.

— Уж не готовится ли девчонка к ночному десанту, — подумал вслух король. — Довольно нелепая идея, ведь ее солдатам и матросам новая столица совершенно не знакома.

— Началось, мой король, — прошептал моряк.

В нескольких шагах от причала прямо на земле лежали на боку беспомощные корабли флота Объединенного Королевства. Они походили на выброшенных на берег левиафанов. Меж поверженных гигантов шныряли молчаливые и неразговорчивые люди, плотно закутанные в плащи, с надвинутыми на глаза капюшонами и войлочными шапочками. Это были представители городского отребья, согласившиеся за небольшую плату выполнить грязную работу для адмирала.

Поминутно шикая друг на друга и грязно сквернословя всякий раз, как их ноги наступали на кучи ракушек, счищенных с корабельных днищ, они в полной темноте раскладывали вязанки с просмоленными пучками хвороста.

Адмирал, мрачно следивший за мельканием теней у воды, похвалил себя: «Вряд ли мои матросы справились бы с этой задачей в кромешной тьме. Операция будто специально придумана для карманных воров и наемных убийц».

Абордажные команды десяти галер, поднятые по тревоге, перекрыли сеть кривых улочек в портовых трущобах, чтобы солдаты гарнизона и соглядатаи начальника гвардии ничего не пронюхали.

Несколько в стороне от шныряющих воров готовились к атаке немногочисленные баркасы, составлявшие более чем скромные морские силы королевства. Два сторожевика, отбитые в свое время у пиратов, еще могли сойти за боевые корабли, а пять многовесельных ялов были, скорее, обычными рыбачьими суденышками, кое-как оборудованными для боевых действий.

Тем не менее, адмирал надеялся на успех.

«Мятежникам следовало напасть на нас с ходу. При такой неразберихе, что царит в столице, они добились бы успеха, — рассуждал он, прислушиваясь к шагам и звону доспехов, с которыми вооруженные отряды его подчиненных поднимались на корабли. — Видимо, они чего-то ждут. Может быть, в королевстве зреет мятеж? Очень может быть. После того, как Файр казнил наших лучших шпионов, корона полностью потеряла контроль над провинциями. Но в этом случае Лучар следовало бы обстрелять город метательными машинами и отвести корабли подальше. Судя по всему, у девчонки просто нет толкового флотского офицера. Если командует она сама, у меня есть кое-какие шансы на успех сего безнадежного предприятия».

Наконец ему доложили, что для атаки все готово.

— Действуйте, — сказал адмирал капитанам сторожевых кораблей. — Но не суйтесь вперед, пока ялы не прощупают боевые порядки врага.

Повернувшись к кому-то в темноте, он бросил:

— Как только станет светлее, пусть те, что охраняют трущобы, принимаются за дело.

Послышался легкий всплеск, с которым весла яликов погрузились в черную воду.

Атака началась.

Адмирал поднял голову и с ненавистью посмотрел в сторону ратуши, где на крыше уже должен был находиться король и посыльный флота.

— Любуйся, молодой вурдалак! Идущие на смерть приветствуют тебя!

Зайдя за бревенчатый сарай, адмирал подал сигнал на башню, вернулся на прежнее место и прислушался. То, что его слуха не коснулся ни один посторонний звук, кроме плеска волн да торопливых шагов его подручных возле галер, вселяло оптимизм.

«Выходит, ялам удалось подкрасться к мятежникам совсем близко. Их не обнаружили!»

Каждое из маленьких суденышек, приближавшихся к стоящим на якорях кораблям Лучар, тащило за собой небольшие плоты, на которых адмирал велел разместить стрелометы.

Если бы Файр мог пронизать тьму над гаванью и разглядеть атакующие силы, он был бы несказанно изумлен. И не только малочисленностью своих воинов. Метательные машины смотрели в сторону столицы.

Ночной туман клубился над волнами. Дремлющие на воде корабли флота мятежников казались сгустками болотных огней из-за редких факелов, горящих вдоль бортов.

Наконец с флагмана Лучар различили плеск весел, и прозвучал короткий свисток тревоги.

— Пора! — прошептал адмирал.

На ялах словно бы услышали его. Пятеро моряков одновременно высекли искры и воспламенили просмоленную паклю, привязанную к стрелам. Потом они привели в действие метательные машины.

— Мятежники успели раньше, мой король, — сказал посыльный адмирала, прекрасно знавший план своего начальника.

— А почему они стреляют по столице, а не по моим атакующим кораблям? — изумился Файр, глядя, как пять стай горящих стрел пробили тьму и накрыли гавань.

Зрелище оказалось на диво завораживающим, словно из аспидно-черного моря первобытного хаоса вынырнули тучи золотистых летучих рыб.

— Наверняка их катапульты и баллисты были нацелены на береговые цели заранее, а сейчас отдавший команду не успел изменить наводку, — отчеканил посыльный.

Король кивнул головой.

— Корабли мятежников я вижу, — сказал он, с ненавистью глядя на флот Лучар, который осветился сигнальными огнями на мачтах, — а где же подевались наши?

— Они подкрадываются, мой король, стараясь максимально использовать фактор внезапности, — моряк презрительно кривил губы и словно бы выплевывал слова. — Сейчас враг осветил сам себя, а нас скрывает туман.

— Умно, ничего не скажешь, — Файр прихлопнул у себя на щеке москита и принялся яростно чесаться.

— Кажется, залп мятежников был удачен, — сказал посыльный, привлекая внимание короля к вспыхнувшей на берегу галере. — Как жаль, что все наши моряки находятся на воде и готовятся к абордажу.

— Вызвать немедленно командира гарнизона! Пусть солдаты тушат пожар! — взревел король.

Но моряк, у которого на каждое его слово находилось десять, возразил, указывая рукой вниз:

— Адмирал распорядился подготовить пожарные команды из жителей улиц, прилегающих к гавани — вон, они уже действуют.

Воры метались между поверженными кораблями, которые вспыхивали один за другим.

— А он не такой уж и болван, — пробормотал король, имея в виду своего флотоводца.

Моряк не удержался и фыркнул.

«При покойном Эфреме нас бы уже давно отправили на корм акулам. Или продали в рабы дикарям с Внутреннего Моря», — подумал он.

Теперь весь причал, а также прилегающие улицы были освещены. Все галеры пылали, словно погребальные ладьи из старинных сказаний. В сполохах пламени от берега в сторону моря устремились два сторожевых баркаса.

— Вот отчалил наш резерв, — откомментировал сей факт посыльный, пряча улыбку.

Трем из пяти ялов удалось подкрасться к галерам мятежников достаточно близко. Крючья вцепились в борта, и на палубы полезли солдаты Файра с топорами в руках и ножами в зубах. Одно суденышко проскочило между двумя парусниками и теперь медленно разворачивалось, выбирая цель. А последний ял оказался прямо перед флагманом Лучар.

«Морская Дева», гордость Гимпа, легко снялась с якоря, совершила изящный рывок и носовым тараном разнесла утлое суденышко в щепки. Лучники с высоких бортов расстреливали очутившихся в воде матросов, ориентируясь на крики ужаса.

Парусники флота Д'Алви начали поднимать паруса, на мачтах пылали сигнальные огни, по палубам метались люди с факелами. Эти корабли были прекрасно видны в легком тумане. А тяжеловесные галеры, повинуясь сигналам с флагмана, немедленно потушили все огни и двинулись вперед, стараясь укрыться во тьме бухты.

Командующий мятежников еще не разобрался, сколько перед ним вражеских судов, и подозревал худшее.

Оба сторожевых корабля сблизились с двумя фланговыми галерами мятежников. Схватки желали обе стороны, и вскоре абордажные команды сцепились в яростной битве.

«Морская Дева», освещенная огнями, медленно и величаво развернулась. Ее катапульты ударили одновременно. Вверх устремились десятки пылающих горшков с огненной смесью.

— Красота! — воскликнул довольный король, потирая ладоши. — И как же это я раньше не ведал, что морской бой такое изящное зрелище!

Горючая смесь не гасла, даже коснувшись волн. Растекаясь по воде, она продолжала пылать, создавая во тьме светящиеся островки.

Пятый ял попытался вильнуть в сторону из освещенного участка бухты, но с «Девы» его заметили.

Второй раз натужно взвыли оленьи жилы жгутов, и снаряды палубных баллист разнесли суденышко вдребезги. Флагман мятежников проследовал дальше и пристроился сбоку к сторожевику Объединенного Королевства, сцепившемуся с галерой. Гимп, словно в молодые годы, сорвал со стены свой двуручный меч и с ревом рассерженного морского дракона устремился вперед, обгоняя абордажную команду.

Парусники, галеры, сторожевики и ялы так перемешались, а горящие островки и туман придали картине столь впечатляющий потусторонний оттенок, что королю действительно показалось, будто его могучий флот атакует эскадру мятежников.

Между тем, беспомощные суда Объединенного Королевства догорали на причалах. Жадные языки огня уже лизали близкие к воде убогие строения трущоб.

Посыльный адмирала, опережая вопрос государя, воскликнул:

— Кажется, дело не только в залпе стрелометов! Противник высадил диверсантов, которые под шумок подожгли парочку наших недостроенных десантных барж!

— Как вы могли прозевать такое! — вскричал король.

Но посыльный тут же парировал:

— Еще вечером враги несколько раз пытались высадиться с лодок на причалы. Мы уничтожали их ножами, топили баграми. Адмирал распорядился не будить вас по пустякам. А сейчас, когда моряки ведут бой на воде, врагу повезло… Однако, мне кажется, береговая охрана уже взялась за десант!

В гавани адмирал дал приказ своим лучникам, расположившимся на крышах трущоб, и ливень стрел начал сметать фигурки представителей городского отребья, что поджигали галеры.

— Так вернее, а не то соглядатаи быстро выведают у них мою маленькую тайну, — самодовольно сказал адмирал, когда последняя фигурка рухнула прямо в пышный костер, трещавший на том месте, где еще вечером лежал флагман королевства.

Сторожевой баркас, зажатый между галерой и «Морской Девой», был обречен. Сотня отчаянно сопротивлявшихся матросов Файра сложила головы под натиском многократно превосходящего противника. Второй баркас оказался более удачливым. Его абордажная команда очистила от мятежников палубу вражеского корабля, но слева и справа из тьмы вынырнули две молчаливые, как смерть, галеры. Залп стрелометов расчистил путь гвардейцам Д'Алви, которые по абордажным мостикам перебрались сначала на вражеское судно, а потом и на галеру.

Малочисленные команды трех ялов не смогли овладеть ни одним из кораблей Лучар. Неожиданность нападения позволила им закрепиться на вражеских палубах, но вскоре бывших корсаров полностью окружили и вынудили сложить оружие.

Адмирал Гимп, вытирая о широкую штанину свой окровавленный меч, вглядывался в мерцающие на мачтах сигнальные огни.

— Океанские демоны и морская капуста! Нападение отбито! Я ничего не понимаю! А где тяжелые корабли противника?

— Может быть, вон они? — Командор Артив, маршал Д'Алви, медленно шел между скорчившимися на палубе мертвецами. Он указывал на столичные причалы, где бушевала сплошная стена огня.

— Разведчики докладывали, что многие корабли Файра неисправны, — задумчиво сказал Гимп. — Но кто же их спалил, хотел бы я знать?

— Залп горящих стрел возник из ниоткуда, прямо из центра бухты, за миг до самоубийственной атаки, — пробормотал Артив. — Ага, вот идет начальник службы безопасности короны, он нам все и объяснит.

Заспанный барон Гайль щурился на пожар, оглушительно чихал от дыма и тоже ничего не понимал:

— Я пытался найти наших потенциальных союзников, но в этом гадюшнике их не оказалось.

— Значит, тайных друзей Д'Алви вдохновило появление моего флота, — сказала королева Лучар, становясь у борта по правую руку от маршала.

— Очень может быть, — с сомнением протянул Гайль.

— Мне кажется, — сказал маркиз Герд, силясь поправить на голове шлем, сбитый набок молодецким ударом корсарской сабли, — следует воспользоваться ситуацией и немедля атаковать.

— Толком не подготовившись? — Артив покачал головой.

— У нас план штурма был готов еще вчера, — возразил пылкий маркиз, которому мало было абордажного боя. — Просто мы решили дать людям выспаться перед сражением. Но сейчас всем уже не до сна!

— А фактор внезапности? Враг также не спит. — Маршал не любил импровизации, предпочитая тщательно подготовленные операции, а не кавалерийские наскоки.

— Гарнизон станет в десять раз опаснее, когда справится с пожаром, — упрямо возразил Герд. Он обошел королеву и маршала, запрыгнул на плечо катапульты и, балансируя над водой, указал вправо: — Огонь напрочь отрезал мол, маяк и бастион от столицы! Грех этим не воспользоваться! Завтра гвардии придется поливать эти камни кровью. А сейчас вот что…

— Умоляю вас, маркиз, слезайте вниз, — сказала Лучар. — Иначе мы рискуем потерять командира гвардейцев еще до начала сражения за столицу.

— Слезу, если вы отдадите мне приказ захватить маяк!

— Герд, что за мальчишество, право, — нахмурился барон Гайль.

Лучар улыбнулась и сказала громко, чтобы слышали все:

— В начале похода я обещала вам, что не стану вмешиваться в военные операции…

— Вот именно, — буркнул Артив, но королева ткнула его локтем под ребра.

Барон Гайль, не одобрявший подобного панибратства, недовольно отвернулся.

— Но мне кажется, что сейчас наш пылкий маркиз прав, как никогда.

— А в этом что-то есть, — вмешался Гимп. — Потушив пожар, гарнизон усилит отряд на маяке, раз уж у них ничего не вышло с флотом. Когда мы высадимся в гавани и начнем наступление на город, они получат возможность атаковать нас с тыла.

— Ваши стрелометы сметут их с узкого мола, как надоедливых насекомых, — возразил Артив.

— Вы думаете наступать на центр столицы без поддержки катапульт и баллист флота, маршал? — поразился Гимп. — Да и потом, у меня разыгралась мигрень и ломит кости, значит, быть шторму. При высокой волне стрельба с раскачивающихся палуб мало что даст. Не ровен час, придется вообще отвести флот в открытое море, высадив десант. Я не хочу, чтобы нас выбросило на камни или разбило о проклятый мол.

— Если я правильно понимаю, в случае шторма будет следующее, — проговорил Артив ледяным тоном. — Десант сорвется, ибо я тоже не желаю, чтобы солдаты тонули, как крысы. А «наш пылкий маркиз», как изволила его именовать королева, занявший лихим наскоком маяк, окажется в одиночестве. И мы сквозь рев бури получим возможность наблюдать, как его отряд гибнет в неравном бою.

— Мол низкий, — сказал Гимп. — Если волна будет настолько высокой, что нас выгонит в море, вода будет перехлестывать через него. Это сорвет любые атаки врага. Маркиз преспокойно отсидится на маяке и в бастионе. А во время десанта окажется весьма полезен.

— И последний аргумент, маршал, — весело сказал Герд, спрыгивая на палубу и поскальзываясь в луже спекшейся крови. — У нас очень мало десантных лодок, а парусники имеют низкую осадку и не смогут подойти к берегу, причалы-то сгорели. Значит, часть наших войск останется на плаву в самый решающий миг. А если мы займем маяк силами гвардии, лодки освободятся для основных сил, я-то уже буду как бы на суше, не так ли?

— Вы победили, ваше высочество, — Артив невесело улыбнулся. — Уж не знаю, когда маркиз набрался морских познаний, но…

— Хвала Небесам! — Герд поправил шлем и умчался к своим гвардейцам.

— Мальчишка, — сказал ему вослед барон Гайль.

— Но большой талант, ничего не поделаешь. Когда-нибудь вырастет из него настоящий полководец.

— Если и так, то очень нескоро, — в тон ему ответил Гимп. — Нет в нем основательности, матерости эдакой, знаете ли.

— И все же это самая настоящая авантюра, — не преминул ввернуть свое слово Артив, но тут ему вновь возразила Лучар:

— Командор, вы что же это, покинув джунгли Флориды, стали робким? Где тот страшный полководец королевства, что наводил ужас на весь Зеленый Круг Нечистого? Я вас не узнаю, право! Захват маяка способствует взятию столицы?

— Да, — нехотя согласился маршал, от обиды сделавшийся пунцовым.

— А ведь на нас движется шторм, который может сорвать десант, не так ли, адмирал Гимп?

— Вполне может сорвать, вполне, — утвердительно кивнул головой бывший пират.

— А скоро Файр сможет подтянуть сюда всю свою армию, разбросанную по дальним провинциям. Так что…

— Повинуюсь, королева, и готов даже лично высадиться на молу, — Артив вздохнул. — По крайней мере, получится знатная диверсия.

— Что значит — диверсия? — спросил Гайль. — О чем это вы?

— Если надвигающийся шторм действительно так страшен, как об этом сигналят старые кости нашего адмирала, — рассудительно сказал командор, — то наш основной десант рискует остаться без всякой поддержки флота. Конечно, я верю в мужество гвардейцев, му'аманов и флоридян, но если атака сорвется и нас прижмут к воде, отступать будет некуда.

— Командор, вы действительно, э… излишне осторожничаете, — удивленно поднял брови Гайль. — Не могу поверить!

— И тем не менее, — Артив уже справился со своим лицом и теперь выглядел, как и раньше, словно памятник самому себе, с невозмутимым каменным взором знаменитого полководца, — десант — штука рискованная. Когда грянет буря, я попрошу адмирала отплыть на пару миль к северу и высадить нас на песчаный пляж. А потом — пусть себе уходит в океан.

— Столица неплохо укреплена с суши, — с сомнением пожевал губами Гайль.

— Да, но в случае неудачного штурма я смогу отвести войска в леса, пока не кончится буря, — сказал Артив. — А вот захваченный маяк, равно как и болтающийся у берега флот будут держать Файра в постоянном напряжении, оттягивая его силы от сухопутной части укреплений.

Подошедший сзади Герд слушал командора едва ли не с открытым ртом. Потом он подскочил и в порыве чувств попытался обнять маршала. Тот с удивлением посторонился.

— Вы самый грамотный военный из всех, с кем меня сводила судьба! — воскликнул маркиз.

— Благодарю, — кашлянув, буркнул смущенный командор. — Доложите о готовности гвардии.

— Общие потери моих сорвиголов на трех атакованных кораблях незначительны, трое убитых и пять раненых. В основном досталось морякам и флоридянам. Так что я готов начинать.

— Пойду вызову лодки, — сказал Гимп, направляясь к носовому возвышению флагмана. — Думаю, стоит приспособить для высадки и три трофейных яла.

— Высаживаться в темноте — риск, — пробормотал Артив. — Но враг скоро погасит пожар.

 

Глава 4

Адмирал

— Скоро потушим, мой адмирал, — матрос отдал честь пожарным багром и вновь утонул в клубах черного, удушливого дыма.

— Лучше бы не торопились, — пробурчал битый флотоводец и с тоской посмотрел в сторону проглядывающей из дыма ратуши.

Скоро ему нужно идти на доклад, а этого делать, по понятным причинам, совершенно не хотелось. Уже дважды прибегали скороходы, но всякий раз адмирал отвечал, что отрезан огнем от города. И вообще, организует тушение причалов. Однако Файр долго ждать не любил.

— Хоть бы спать лег, что ли, упырь малолетний, — простонал флотоводец.

Из вереницы бойцов береговой охраны появился человек в некогда белоснежных одеждах, ныне покрытых черными пятнами копоти. Он бегом устремился к адмиралу.

— Скороход-му'аман? Опять из ратуши прибыл, что ли?

Адмирал был готов разрыдаться от бессилия, но когда вник в послание, принесенное гонцом, лицо его просветлело:

— Морские демоны берегут своих любимчиков!

Поразмышляв некоторое время, флотоводец подозвал к себе гонца, который, напившись воды, безучастно следил за тушением пожара.

— Где находятся те, кто передал мне это сообщение?

— В полете стрелы на север от городской стены есть бухта, именуемая Крабья Щель, — сказал му'аман. — Там трое корсаров ожидают твоего ответа, адмирал, не выходя из лодки.

— Отлично! А скажи мне, гонец, кто еще знает о визите достойных Детей Бури?

— Никто, — удивился му'аман. — Я увидел с угловой башни условный сигнал. И прямиком направился сюда.

— Великолепно! — адмирал готов был пуститься в пляс. — Мне нужен еще один гонец, а для тебя у меня найдется новое задание.

— Адмирал, я обязан вернуться в королевскую канцелярию и доложить суть дела…

— Сегодня враг у стен столицы, придется наплевать на формальности, — сурово сказал адмирал, потом ласково улыбнулся, снял с шеи массивную золотую цепочку и протянул гонцу.

Тот не поднял руки, презрительно глядя флотоводцу в глаза. Цепь упала на землю и осталась лежать в грязи.

— Му'аманам не нужны никакие погремушки, — отрезал гонец ледяным тоном. — Я вынужден выполнить прямой приказ, нарушающий устав службы скороходов. Тогда гнев короля падет на отдавшего приказ.

— Конечно, конечно, — рассеянно пробормотал адмирал.

Он отошел в сторону и занялся тушением пожара. Причалы выгорели дотла, вытащенные на берег галеры также перестали существовать.

— Благо еще, что корабли купцов находились в гаванях Чизпека, под охраной трех баркасов! Этой потери бы мне точно не простили! Хвала шторму, который не дал им прийти в столицу.

Через некоторое время появился давешний му'аман в сопровождении еще одного скорохода.

— Вы быстры, как степной ветер, — похвалил их адмирал, но на двух каменных лицах не появилось и тени эмоций.

— Ладно, к делу, — флотоводец поднял с земли свою цепь и сунул за отворот перчатки. — Ты побежишь в мой особняк, что у южных ворот, и передашь начальнику караула вот это.

В руки первого гонца легли разукрашенные бисером ножны кинжала.

— А ты направишься в Крабью Щель и передашь людям в лодках такие слова: «Барракуды должны выйти на охоту сразу же, как отступит шторм. Поднять флаги Объединенного Королевства. Оплату утраиваю. Купцов заставить вернуться в Чизпек, акул принять в стаю. Адмирал». Повтори.

Бесстрастным голосом му'аман повторил все сказанное слово в слово.

— Поспешите же, от вас зависит судьба королевства!

Две высокие фигуры ринулись в клубы дыма и исчезли, словно призраки.

Адмирал вытер со лба пот, откашлялся и пробормотал:

— А теперь можно и к королю!

В ратуше ему пришлось ждать, пока разбудят августейшую особу.

Юный монарх отличался странной особенностью: мог спать урывками, по два или три часа, преимущественно днем. Поговаривали, что его силы поддерживает некое зелье, добываемое колдунами из морских водорослей. Конечно, раз в двадцать-тридцать дней Файр падал без задних ног и мог проспать двое суток, и в таком случае его слуги тщательно следили, чтобы тирана не беспокоили. В остальное же время сын Эфрема любил бывать в курсе творящегося в государстве.

Заспанный король появился перед адмиралом, точно тень Эфрема, высохшая и лишившаяся царственной осанки.

Выглядел он, словно герой Объединения, попавший под влияние Лучей Смерти.

— Где победа, адмирал? Почему корабли Лучар все еще угрожают столице? Мы что, потеряли флот? — забросал он своего флотоводца вопросами.

— Мой король, эскадра на ваших глазах атаковала превосходящие силы противника, нанесла ему значительные потери и прорвалась в открытое море, — отчитался адмирал.

— Это еще зачем? — поразился король.

— Надвигается смерч, который доставит мятежникам немало хлопот. Он изорвет их паруса, переломает весла, поврежденные суда выбросит на рифы. Корабли Объединенного Королевства, напротив, отсидятся в спокойных и защищенных от буйства стихий гаванях Чизпека и Калинны и ударят врага с тыла.

— Интересный план, — сказал уважительно король, потирая раскрасневшиеся глаза тыльной стороной ладоней. — А что, враг так силен, что нельзя было покончить с ним одним ударом?

— Лучар умудрилась построить довольно сильную эскадру, мой король. Кроме того, на борту ее кораблей находятся войска, предназначенные для штурма столицы. Мои абордажные команды не смогли бы справиться с такой массой пехотинцев.

— И где она только набрала войска? Мне говорили, что в южные джунгли она увела пару тысяч израненных и подавленных людей, не представляющих никакой военной ценности. Неужели девчонка посулила южным дикарям отдать наши провинции на разграбление?

— Очень даже может быть, — дипломатично сказал адмирал и продолжил обелять себя в глазах тирана: — Относительная слабость моей первой атаки заключается в том, что некоторые корабли, числом пять, которые были видны с вашей смотровой башни, оказались вытащенными для ремонта на берег. Когда основные силы флота двинулись в атаку, противник высадил в гавани диверсантов, которые совершили подлый поджог. Пожар на причалах бушует до сих пор.

— Да, я уже слышал это от вашего посыльного, — зевнул король. — Я вызвал к себе коменданта и командира гвардии. Они будут назидательно наказаны за то, что не прикрыли мой доблестный флот, первым вставший на защиту столицы.

Тиран задумчиво потрогал пальцем кончик неестественно длинного подбородка, потом схватился за висящий на шее амулет.

— Буря действительно скоро грянет, так что крупного десанта ожидать не приходится. С мелкими диверсиями разберутся сухопутные силы. План твой мне нравится, действуй, и моя милость не обойдет победителя.

Адмирал четко, словно на параде, отдал честь, повернулся и вышел из кабинета короля.

Примерно в это же время первый гонец достиг роскошного особняка, где был встречен хмурым начальником охраны.

Му'аман молча протянул ему вычурные ножны и безучастно уставился в небо.

— Кто тебе это дал? — с удивлением спросил гигант, на поясе которого болталась большая абордажная сабля. Двое столь же внушительных матросов из караула подошли и с интересом прислушались к разговору.

— Адмирал, — словно выплюнул слово гонец. — Наверное, это некий условный сигнал.

— Это точно, — улыбнулся гигант, подавая помощникам незаметный знак.

Один из матросов, зайдя сзади, обхватил гонца за плечи, второй выхватил из-за пояса кинжал и ударил му'амана в живот.

Степняк оказался на удивление живучим. Получив смертельную рану, он резко откинул голову и нанес стоящему сзади матросу удар затылком точно в переносицу. Второй удар кинжала лишь скользнул по ребрам, а скороход двумя ногами далеко отшвырнул напавшего. Но в этот миг гигант опустил на голову степняка литой эфес своей чудовищной сабли. Череп лопнул, словно гнилой орех.

— Народ степей не хуже корабельных крыс, — заключил охранник адмирала, пряча за кушак ножны, послужившие причиной гибели му'амана. — Мало их придавить, нужно буквально разорвать на части. Учитесь, сонные селедки.

Ворча и потирая ушибы, матросы поволокли тело к кустам.

Второй гонец передал все сказанное адмиралом троим корсарам, которые выслушали его с каменными лицами, сидя на скамьях четырехвесельного ялика.

— И это все? — поразился старший из них, маленький сухой человек, покрытый черным загаром. На его груди висел примечательный набор амулетов: акульи зубы, медвежьи когти, нечто, подозрительно напоминающее человеческое ухо с аккуратненькой сережкой, а также небольшой медный крест.

— Слово в слово, — сказал му'аман и повернулся, намереваясь направиться к столице.

— Если ты страдаешь забывчивостью, то я не виноват, — пробормотал корсар, поигрывая своими амулетами.

— Что-что? — спросил скороход, останавливаясь.

— Дело в том, — сказал пират, резко взмахивая рукой. — Что тебе следовало бы назвать пароль. Извини уж, пусть тебя убаюкает Вечная Пустота.

Му'аман хрипел, держась за разорванное горло.

Корсар спрыгнул в воду, выбрался на берег и не торопясь подошел к умирающему.

— Интересно, за что адмирал его так, — пробормотал пират, наклоняясь и вонзая в сердце степняка длинный кинжал, больше похожий на стилет.

Затем он вытащил из развороченного горла мертвеца медный крестик с острыми краями, вытер его об белую одежду гонца и сказал, обращаясь к своим приятелям в лодке:

— Если бы христиане платили так же много, как слуги Нечистого, я бы давно служил Атвианскому Союзу.

— А что так? — хохотнул один из гребцов.

— Крест — идеальная фигура, само совершенство, — сказал корсар, прилаживая к ремешку свой смертоносный «амулет».

Тело сбросили в воду, где за него тут же взялись многочисленные крабы и мелкие рыбешки, а лодка устремилась в открытое море. На небе сгущались тучи, и корсары спешили подняться на борт пиратского парусника, патрулирующего на безопасном отдалении от флота мятежников.

Так получилось, что в королевской канцелярии ничего не узнали о том, что к столице идет эскадра корсаров, к которой присоединились корабли, охраняющие Чизпекских купцов.

В свое время адмирал рассорился с пиратами, запретив им разорять побережье Калинны. Сейчас же их корабли были как нельзя кстати.

— Если Лучар уничтожит их, — рассуждал адмирал, — что же, чем меньше пиратов, тем лучше. Если победят они, я приму их в состав королевского флота. Главное, чтобы они появились в виду столицы под флагами Объединенного Королевства. Тогда моя неудача обернется победой в любом случае!

Пропажа двух скороходов обнаружилась не сразу. В царящей в столице неразберихе лишь одна служба гонцов работала четко и слаженно, бегуны в белом носились по всем дорогам города и окрестностей, от ратуши к гавани, оттуда — в гвардейские казармы.

Смерть му'аманов списали на «диверсантов». Наемные убийцы, служащие Лучар и убивающие честных слуг короны становились в столице подлинно мифическими чудовищами. Шпики искали их на городском дне, переворачивая вверх дном воровские притоны и лачуги бедняков. Неуловимость вражеской агентуры начала вселять ужас в стратегов королевской канцелярии. Охрану короля утроили, всяческие перемещения гражданских лиц по улицам города запретили. Теперь свободно двигались по столице только гвардейцы, матросы и солдаты гарнизона.

 

Глава 5

Маяк

Адмирал Гимп указал королеве на грандиозное скопление иссиня-черных облаков, которое с угрожающей скоростью плыло в сторону столицы со стороны открытого океана.

— Теперь совершенно очевидно, что мы не станем атаковать столицу с моря. Нас расшибет о мол и рифы, словно гнилые скорлупки. Нужно срочно уходить вглубь Лантика.

— А как насчет высадки войск южнее или севернее города? — спросил маршал Артив. — Во время бури мы бы слету очутились на стенах. Основная масса моих бойцов еще во Флориде привыкли драться под тропическими ливнями, чего не скажешь о нашем противнике.

— Я бы не стал рисковать зря, — проворчал Гимп.

— Да и куда особо торопиться? Вражеский флот погиб…

— Основную силу Файра составляют сухопутные части, — сухо заметил командор. — Если он успеет подвести новые полки, я не берусь гарантировать победу.

— Он ничего не успеет подвести, — возразила ему Лучар, с восхищением рассматривавшая темные воздушные замки, изнутри расцвеченные сеточками молний. — Только что со стороны берега появилась кожаная лодочка, на которой к нам прибыл один из му'аманов-скороходов.

— Это наш агент? — вскинул в удивлении брови барон Гайль. — У меня есть кое-какие уши в городе, но отнюдь не среди му'аманов. Значит, у Д'Алви есть еще одна агентурная сеть во вражеском стане, независимая от моей? Ваше величество, снимаю шляпу! Вы достойная дочь своего отца!

— Как ни лестно было бы мне похвастаться такими достижениями, — сказала Лучар, — но в данном случае мы имеем дело не с разведчиком, а всего лишь с перебежчиком.

— И что же он сообщил? — спросил Гайль.

— Он потребовал встречи лично со мной, — королева моргнула, когда одна из молний громыхнула прямо над флагманом. — И сообщил, что послан командующим гвардии Объединенного Королевства за войсками.

— Понятно, что храбрые му'аманы вряд ли станут верными слугами Эфрему и его потомству, — вслух подумал Гайль. — Но странно: он, что, один должен был привести войска из трех провинций?

— Нет, — Лучар протянула ладонь и поймала одну из первых капель дождя. — Он офицер службы скороходов, уполномоченный отдать приказ троим гонцам спешить за полками. Вместо этого он поспешил сюда. Так что, мой дорогой маршал, подмога нескоро подоспеет на защиту столицы.

— Когда станет ясно, что первая порция скороходов не выполнила задачу, пошлют новых, — сказал Артив.

— Наш друг утверждает, что большинство му'аманов посвящены в заговор. — Лучар закуталась в плащ. — Так что к тому времени, когда Файр опомнится, мы уже возьмем столицу. Да и вообще, командор, я не понимаю ваших настроений! Мы плыли сюда сражаться с гигантской армией Эфрема! Но она оказалась разбита и рассеяна, основную работу за нас сделали метсы. В чем же дело?

— Решение по наступлению на север приняла королева, — с неохотой выдавил из себя Артив. — Я человек военный, и вынужден был подчиниться. Вся затея изрядно попахивала авантюрой. Надеяться на восстания в провинциях, агентуру барона Гайля, о которой ни слуху ни духу вот уже целый год… Впрочем, видно, Вечные Небеса благоволят к королевскому дому Д'Алви. У нас есть кое-какие шансы на успех, но я не люблю зря рисковать солдатами.

— Интересные откровения, — возмутилась королева. — Значит, вы всю дорогу не верили в успех? И только сейчас в вашем сердце забрезжила слабая надежда? Как это похоже на мужчин!

Артив развел руками, словно извинялся за весь мужской род.

— Ну, мероприятие маркиза не отменяется? — поинтересовалась Лучар после недолгой паузы, когда крупные капли дождя забарабанили по палубе.

— Как точно заметил маршал, диверсия нам в любом случае не помешает, — сказал адмирал Гимп, подмигнув барону Гайлю. — Кроме того, Герда уже не остановить. Его бойцы рассаживаются по лодкам.

— Ему предстоит соревноваться в скорости с бурей, — Гайль явно встревожился. — Пожар скоро зальет водой. А лодки успеют вернуться к нам?

— Я распорядился грузить солдат в трофейные ялы, — ответил Гимп, уже шагая в сторону своего обычного местопребывания на флагмане — носового возвышения. — Разобьют волны, так не жалко.

Небо потемнело необычайно быстро, воздух пронизали дождевые струи. Но ветер все еще не мог отнести от гавани черные клубы дыма, и потому дозорные с крепостных башен столицы не сразу заприметили отход флота мятежников.

— Они уходят в открытый океан? Значит, у гарнизона есть время подготовиться к отражению возможного штурма, — сказал комендант.

Он и командующий гвардии получили головомойку от короля и выглядели, словно выжатые обезьяньей рукой кисло-сладкие плоды нух-нух.

— Я предлагаю собрать командиров всех отрядов на моей усадьбе и уточнить план действий в случае атаки с моря или суши, — изрек командир гвардии.

— Адмирала пригласим?

— Нет уж, после того, как он настроил против нас короля, его следует опасаться.

— Город прямо-таки нашпигован вражеской агентурой, потому предлагаю соблюдать величайшую секретность, — добавил комендант.

Его собеседник задумчиво кивнул головой, но тут же встрепенулся:

— Как бы король не решил, что мы готовим переворот! Казнит так же люто и скоро, как командиров из западной армии! Думаю, надо взять с собой пару ребят из королевской канцелярии, и этих… Из башни…

Оба офицера не любили и панически боялись настоящих хозяев Объединенного Королевства — колдунов Зеленого Круга. Старая военная знать Чизпека, равно как и дворянское окружение Эфрема имели с некромантами весьма тесные контакты. Но они либо сгинули в западном походе, либо были казнены молодым тираном, либо руководили делами государства в отдаленных провинциях.

Похожая на старый больной зуб, Изумрудная Башня стояла в самом центре столицы.

Она не была ни наиболее приметным, ни самым высоким строением в городе. Но всякий знал, что отсюда тянутся истинные нити власти во все земли Лантического Побережья.

Приближаться к башне строго-настрого запрещалось. Сами колдуны предпочитали не показываться на людях, дергая за невидимые нити из своего убежища.

Официально королевство враждовало с Нечистым, но в самой захолустной рыбачьей деревушке знали, что легендарное долголетие тирана Чизпека и Объединителя Лантика Эфрема поддерживали алхимики, продавшие души дьяволу.

Поговаривали, что из подземелий башни запутанная сеть подземных ходов тянется не только под всей столицей, но простирается и дальше, за городскую черту.

Нет-нет да мелькнут в узких бойницах Изумрудной Башни ненавистные людям рожи обезьяноподобных лемутов, или появится в узких коридорах ратуши фигура в длиннополом зеленом одеянии, от которой веет замогильным холодом.

— Пожалуй, стоит пригласить башенных сидельцев, но только как?

Не успели отзвучать эти слова командира гвардии, как рядом с ними появилась неприметная женщина с неопрятным свертком в руках.

— Когда разразится буря, пришлите к воротам башни крытую повозку с надлежащей охраной, — сказала старуха бесцветным голосом. — Один из высших братьев желает присутствовать на военном совете.

— Да кто ты такая? — возмутился было комендант, но женщина резким движением бросила ему на руки сверток и удалилась.

— Что за дрянь? Не ребенок же это? — прошептал офицер, аккуратно разворачивая полуистлевшую тряпицу.

Внутри лежала маленькая сморщенная фигурка, как две капли воды напоминающая человеческого ребенка, за одним исключением: лицо младенца казалось вполне взрослым. У него была лысая башка, имеющая два гипнотических глаза и большой рот, на котором застыла саркастическая ухмылка. Непропорционально большой череп, лишенный волосяного покрова, бугрился неприятными на вид шишками.

«Младенец», извлеченный на свет, упер свой перст в коменданта, и басом изрек:

— Повинуйтесь посланнице Изумрудной Башни! Если ослушаетесь, умрете страшной смертью!

Потом лицо точно застыло, по нему побежали какие-то цветовые волны, и из неподвижного рта полился новый голос, совершенно не напоминающий человеческий:

— На совете должен присутствовать адмирал, а также глава королевской службы скороходов. Не медлите. Буря продлится недолго, и мятежники вернутся! Наденьте на шеи амулеты!

Младенец окончательно затих, а потом вдруг целиком покрылся трещинами, словно старое глиняное блюдо.

— Проклятье! — Офицеры отшатнулись от кучи тряпья, на которой ветер играл кучкой праха со сверкающими адским блеском глазами. Хлынувший ливень унес в сточную канаву грязь, и комендант дрожащей рукой взял с мокрых тряпок два голубых кристалла.

— Предложение недвусмысленное, — немного погодя заметил командир гвардии и решительно надел на шею амулет, прикрепленный к тонкой стальной цепочке.

Его примеру последовал и второй офицер.

— Я займусь повозкой и адмиралом, а ты оповести командиров и му'амана, — сказал комендант.

Небо над гаванью почернело, единственным источником света сделались частые ветвистые молнии, пронизывавшие сплошной облачный покров. Ослепительно сверкал лишь масляный светильник маяка. Начиналась нешуточная буря.

Тем временем три неприметных среди волн ялика причалили к молу. На переднем стоял маркиз, рукой убирая с глаз налипшие волосы. Перекрикивая шум ветра и дождя, он сказал сидевшему справа офицеру:

— А я был прав, заставив вас снять доспехи! Мы не сможем подойти ближе. Расшибемся! Придется прыгать прямо в воду!

Первым подал пример сам Герд. Он подплыл к самому молу, дождался, когда волна поднимет его повыше, и уцепился руками за медное кольцо, установленное для швартовки лодок. В два рывка он забрался наверх, встал на колени и протянул руку следующему.

Находящийся неподалеку маяк вырастал из приземистого круглого бастиона, словно ножка перевернутого гриба. Наверху мигнул и погас огонь — солдаты гарнизона не желали служить путеводной звездой для кораблей мятежников. Маленький гарнизон бастиона укрылся от непогоды внутри, когда суда Гимпа потянулись в открытый океан.

С первого и второго ялика люди успешно выгрузились на мол и тут же растянулись на камнях, лязгая зубами от холода. Но к тому времени волны разгулялись не на шутку, и Герд отчаянно замахал руками, сигналя третьему ялу отход.

Одинокое суденышко устремилось в открытое море догонять эскадру. Удалившись на приличное расстояние, там зажгли на носу сигнал бедствия. Два брошенных судна, которые никто не смог пришвартовать, сделались игрушкой волн. Через некоторое время их разбило о мол.

— Теперь у меня четыре десятка промокших бойцов без доспехов и луков, — невесело сказал себе маркиз, пробираясь к бастиону. — Маловато, да и время поджимает. Если мы не окажемся внутри в самое ближайшее время, волны смоют нас в бухту.

Он бросил короткий взгляд в сторону столицы. Зарево пожара исчезло — то ли люди Файра справились с огнем, то ли пламя залило дождем.

— Великолепно! Нас раздавят еще до того, как флот сможет вернуться!

Герд почесал в затылке и решил, что никого из гарнизона маяка упускать нельзя. Если в городе узнают о десанте, маленький отряд гвардейцев обречен.

Он рывком преодолел остаток расстояния до черных стен бастиона, распластался вдоль камней, по которым струились потоки воды, и двинулся прямо к бойнице.

Узкая смотровая щель оказалась слишком мала для того, чтобы в нее влезть, но Герд подтянулся и заглянул внутрь.

Как он и ожидал, ничего особенного увидеть не удалось, лишь теряющуюся во тьме дальнюю стену да кованую люстру с множеством необычайно тусклых свечей под потолком.

— Вот поди разбери, сколько человек внутри и как туда попасть!

Спрыгнув вниз, маркиз прокрался вдоль здания и нащупал со стороны, обращенной к столице, открывавшиеся наружу ворота. Они были сработаны из толстых досок, окованных медными полосами.

— При желании разнести топорами можно… были бы топоры, — пробормотал маркиз. У его бойцов имелись лишь кинжалы и мечи, да абордажные крючья на крепких веревках.

Еще раз обойдя бастион, Герд убедился, что обнаруженный им вход — один-единственный, а кроме него имеется лишь длинная череда необычайно узких бойниц.

— Пожалуй, придется взбираться на бастион, — сказал он себе, затем пригнулся и двинулся к своим. Волны уже начали перехлестывать через оконечность мола.

Отряд прокрался к стенам безмолвного укрепления. После трех-четырех попыток удалось забросить наверх несколько кошек, и начался подъем.

Сорок гвардейцев оказались на бревенчатой крыше как раз вовремя. Морские волны уже вовсю хозяйничали на молу.

— По крайней мере, фактор неожиданности у нас есть, — невесело пошутил маркиз.

Его бойцы разулись и теперь тихо сидели небольшими группами, грея друг друга телами.

Задрав голову, Герд некоторое время рассматривал маяк. Широкая внизу и сужающаяся к верху башня была сооружена из дикого камня, на его поверхности вполне хватало места для пары рук и пары ног. Конусообразная дощатая крыша стояла на толстых железных прутьях, утопленных в круглый венчик, которым оканчивалась башня.

— Словно столичная модница в шляпке, — процедил сквозь зубы Герд.

Чтобы отряд обнаружили, достаточно одного солдата, что поднимется на сигнальную площадку и бросит вниз один-единственный взгляд. Да и находиться на крыше продолжительное время опасно: рано или поздно кто-нибудь начнет чихать, или громыхнет о доски ножнами, или стрясется еще что-нибудь.

Герд знаком подозвал двух своих офицеров, коренных жителей Д'Алви, ветеранов старой гвардии Даниэля. Пошептавшись с ними, он первым начал подъем.

Маркиз оставил меч внизу, в зубы взяв кинжал.

Во Флориде, когда еще только планировался поход на север, ожидались многочисленные морские сражения.

Ни Гимп, ни Артив не думали, что флот Файра без единой баталии пропустит изгнанников в самое сердце Объединенного Королевства. Поэтому даже сухопутные войска готовили к абордажным боям. Премудрости корабельных сражений сейчас должны были помочь гвардии взять маяк!

Скользя пальцами по мокрым камням, маркиз, словно гигантская ящерица, карабкался вверх. Когда до конца пути осталось пару рывков, на фоне черных небес появилось бородатое лицо стражника в нахлобученной на самые глаза кожаной каске. Герд не успел предпринять ничего, но ползущий следом офицер прошептал сквозь зубы: «Прижмись к стене!», и метнул нож.

Тяжелый клинок точно вошел между взъерошенной бородой и воротом рубахи. Голова поникла без единого звука, по лицу Герда хлестнула слетевшая каска, а следом полилась теплая кровь.

Маркиз рванулся вверх, понимая, что, если часовой не один, их всех ждут крупные неприятности. Ухватившись одной рукой за зубчатую бойницу, второй он достал изо рта кинжал и запрыгнул на маленькую сторожевую площадку. Единственный удар, который достался на его долю, был удар лбом в дощатую «шляпку» маяка.

Следом вскарабкались двое офицеров. Один из них немедленно освободил свой нож из горла охранника и усадил тело у стены. Другой вопросительно посмотрел на маркиза и указал на ступени, ведущие вниз.

— Нужно поднять еще человека три-четыре, больше не поместимся, — прошептал маркиз. — Мы попытаемся ворваться в бастион, а остальные начнут карабкаться вверх.

Чтобы избежать неожиданностей, маркиз спустился вниз, вооружившись коротким мечом стражника. За ним последовал один из офицеров, второй гвардеец остался наверху принимать поднимающихся с крыши бастиона.

Винтовая лестница вела к овальной двери, которая оказалась запертой. Герд приник к ней ухом. Похоже, за дверью находилось еще одно пустое помещение, ибо голоса солдат гарнизона доносились до маркиза глухо, словно из-под земли.

— Если понадобится, сможешь ее открыть? — спросил маркиз у офицера.

Тот покачал головой:

— Я плохой взломщик. — Прищурившись, он осмотрел препятствие и уверенно сказал: — Если ударить плечом, сломается. Знать бы, сколько их внутри…

— Тихо! — шепнул Герд, уловив звук шагов.

Кто-то двигался в сторону стены, отчаянно сквернословя, спотыкаясь и шаркая грубыми башмаками.

Маркиз взбежал по лестнице вверх, офицер распластался вдоль каменной стены, сжимая рукоять ножа.

С немилосердным скрипом и лязгом отошел в сторону засов, и на лестницу ступил пузатый детина в кольчуге ниже колен и массивном шлеме, украшенном белоснежным плюмажем.

Мужчина громко позвал кого-то по имени — вероятно, своего исчезнувшего подчиненного — и сделал еще один шаг.

Успев разглядеть краем глаза движение слева, он начал поворачивать голову, когда гвардеец пинком направил створку двери ему в лицо. Медный наносник не дал створке превратить лицо в одну сплошную кровавую кашу, но могучий удар оглушил пузатого. Тот охнул и сполз на пол.

Гвардеец ворвался в дверной проход, но тут же остановился и сделал маркизу успокаивающий знак рукой.

Герд спустился вниз, удостоверился в том, что стражник оглушен, и выглянул из-за плеча офицера.

Перед ними была караульная комната, заставленная связками стрел и дротиков, копьями, щитами и масляными фонарями. В дальней стене имелась квадратная полуоткрытая дверь, из-за которой доносились громкие голоса множества мужчин.

— Пьянствуют, — коротко сказал гвардеец, подошел к оглушенному, принюхался и уверенно произнес: — Подогретое вино со специями. Вот ведь мерзавцы!

— Вызывай наших вниз, а сам переоденься в его попугайский наряд, — шепотом бросил Герд, затем прокрался вперед и заглянул в дверную щель.

Его глазам предстал участок большого зала, в котором происходила самая обычная солдатская пирушка.

«Правильно, какому еще развлечению может предаться солдатня в такую погоду, — подумал маркиз. — Начальство вряд ли доберется с проверкой. Смена также появится нескоро, враг отступил».

На глазок, в бастионе находилась не одна дюжина стражников.

Некоторые играли в кости, другие грянули незнакомую маркизу разудалую песню. Большинство освободились от доспехов. Но в поле зрения подглядывающего то и дело вплывали молодцы, одетые и вооруженные по военному времени. Эти казались трезвее остальных, они то и дело подходили к направленным наружу бойницам, вглядываясь в кромешную темень внешнего мира.

Сзади подошли четверо гвардейцев Д'Алви, с которых ручьями стекала вода. Герд знаками указал им на дротики и прислоненные к стенам луки. Подозвав мелькнувшего в дверном проходе офицера, удачно метнувшего нож и оглушившего пузатого, он шепотом приказал:

— Мы таких луж на полу наделали, что пускать сюда больше никого нельзя. Если вас обнаружат, врывайтесь внутрь. Пока же — сидите тихо.

С трудом протиснувшись мимо доброго десятка гвардейцев, занявших винтовую лестницу, он поднялся на площадку маяка.

Здесь находились еще пятеро. Добрая половина отряда еще оставалась на крыше.

— Мы немедленно атакуем, — сказал он своим солдатам, у которых зуб на зуб не попадал. — Иначе руки перестанут слушаться. Пусть один из вас останется здесь и помогает взбираться остальным. Спускайтесь по мере того, как будет освобождаться место на лестнице.

Перед тем, как ступить на лестницу, Герд склонился над оглушенным пленным, которого уже связали и втащили наверх. Стражник вяло шевелился и мычал.

Отвесив пленному пару оплеух и заставив его окончательно очнуться, маркиз спросил:

— Сколько вас в бастионе? Говори, если жизнь дорога!

Стражник скорчил испуганную рожу, но вдруг резко набрал в легкие воздух, явно вознамерившись закричать. Маркиз быстро заткнул ему рот перчаткой и без малейшей жалости перерезал ему глотку.

— Когда начнется заваруха, сбросьте его вниз, — сказал он гвардейцам. — Лишний грохот не повредит, а он только место занимает.

Первого мертвеца уже опустили на веревке на крышу бастиона.

Пробираясь в передние ряды своего маленького воинства, Герд подивился сам себе: еще несколько лет назад он пришел бы в негодование от одной мысли, что можно вот так зарезать беспомощного пленного. Жестокая война с Нечистым во Флориде развеяла массу иллюзий и научила его многому — например, ценить жизнь своих солдат.

Крик пузатого мог стоить гвардейцам очень и очень дорого.

Осмотрев своих лучников, Герд спросил:

— Готовы?

Гвардейцы одновременно кивнули головами, а офицер подбросил в руке метательный нож.

Герд вздохнул, успев укорить себя в том, что не знает ни одной молитвы, и, рывком распахнув дверь, очутился на короткой лестнице, ведущей в зал.

Страшно заорав, он пинком согнул пополам обернувшегося на крик стражника в доспехе и, запрыгнув прямо на стол, снес мечом голову воину, который умер, так и не распробовав очередной кувшинчик вина.

Вбегавшие из сторожевой комнаты гвардейцы посылали стрелы, но тут же отшвыривали в сторону луки и брались за мечи.

Бастион наполнился криками изумления и боли. Сразу же стало невероятно тесно.

Герд отбил выпад офицера в кожаной кирасе, сапогом отправил тому в лицо большое блюдо с какой-то снедью и в прыжке достал противника кинжалом.

Тут ему в плечо угодил полупустой кувшин, и трофейный меч покатился по полу. Высокий и тощий стражник, метнувшийся к нему с занесенным топором, вдруг споткнулся, словно налетел на невидимую стену, схватился за рукоять метательного ножа и повалился на пол.

Маркиза сбил с ног свой же солдат, сцепившийся с невероятно широким в плечах воином Файра, который рычал, точно пойманный в сети волк. Подхватив с земли оброненный меч, Герд вскочил.

На полу корчились убитые и раненые, в основном — бойцы столичного гарнизона. Гвардейцы наступали на небольшую кучку стражников в доспехах, которые решили дорого продать свои жизни. В глазах защитников бастиона, кроме решимости умереть, читался суеверный страх.

«Верно, они решили, что мы прилетели на крыльях бури», — усмехнулся про себя маркиз.

В другой части бастиона десяток полупьяных воинов гарнизона размахивали скамьями, кувшинами и вертелами. Один даже лихо орудовал громадной костью быка, которую совсем недавно невозмутимо обгладывал. Этот отряд выглядел куда менее решительным.

Гвардейцы все прибывали и прибывали сверху.

Уклонившись от брошенного чьей-то нетвердой рукой деревянного блюда, маркиз вновь запрыгнул на стол и заорал:

— Стоять!

Как ни странно, дерущиеся замерли.

— Я офицер королевских войск Д'Алви, посланец королевы Лучар! Предлагаю вам сдаться, гарантирую жизнь, если никто из вас не замешан в казнях честных жителей королевства и в связях с Нечистым!

Деморализованная группа вооруженных чем попало солдат немедленно подчинилась. А более многочисленный отряд вооруженных стражников, среди которых были, в основном, офицеры и выходцы из Чизпека, с ревом кинулись на гвардейцев.

Началась новая схватка, более напоминающая резню. Тем не менее, с маяка подходили все новые и новые воины Д'Алви, и последнее сопротивление вскоре оказалось подавленным.

Герд склонился над офицером, который своим тяжелым ножом дважды спасал ему жизнь. Ветеран получил несколько тяжелых ранений и хрипел на полу, сжимая обломок сабли. На его губах пузырилась пена.

— Раненых и пленных разместите в караульном помещении. Оружие стащите вниз, оно нам понадобится, — хрипло приказал маркиз, устало опускаясь на единственную, оставшуюся не опрокинутой лавку.

— Мертвецов придется скинуть в море. Но сначала снимите с них доспехи.

Гвардейцы потеряли троих убитыми, еще шестеро имели весьма серьезные ранения.

Пленных оказалось полтора десятка: двое раненых офицеров, те, что добровольно сложили оружие, и несколько мертвецки пьяных выходцев из Калинны, которые вообще так и не осознали факта нападения.

— Ну, и дисциплинка в Объединенном Королевстве, — проворчал Герд, обращаясь к пленным. — Ваше счастье, что вы не попались в лапы нашего маршала. Когда он видит воинское преступление, то становится сущим демоном, и ему все равно, свой солдат его совершил или вражеский. Пьянство на боевом посту в военное время должно караться смертью, так считает командор Артив.

А про себя подумал:

«Если бы пузатый не открыл дверь, а в караулке не лежали луки, выкосившие самых опасных стражников, еще неизвестно, как бы все обернулось. Положительно, Небеса благоволят к нам».

Снаружи продолжала бушевать буря.

 

Глава 6

На военном совете

Над столицей нависли черные клубящиеся тучи. В свете многочисленных молний крепостные стены, башни и жилые здания города казались странными призрачными замками из недоброго колдовского сна.

Устрашающе смотрелась Изумрудная Башня. С каждым ударом грома ее верхушку опоясывали ветвящиеся молнии, а стены приобретали оттенок трупной зелени.

Со стороны городской ратуши появилась крытая повозка, влекомая двумя кау. Впереди них легкой трусцой бежал му'аман. Сквозь мокрые одежды, облепившие тонкое тело, проступали тяжело опадающие ребра.

Слева и справа скорым шагом двигались гвардейцы. Дюжина отборных головорезов с трудом поспевала за быками.

Солдаты были вынуждены снять доспехи и закутаться в длинные плащи, которые все равно мало спасали их от низвергающейся с небес воды.

Очередная молния ударила в шпиль башни и сбежала на мокрую землю с громким шипением. Кау остановились и испуганно замычали, отказываясь приближаться к логову колдунов, против которого словно обратились все стихии мира.

Му'аман подошел к дрожащим животным и поочередно гаркнул каждому из них в ухо. Но испытанный способ на этот раз не сработал. Повозка проехала совсем немного и вновь встала.

Пожав плечами, му'аман направился к воротам и с некоторым колебанием взялся за медное кольцо, выполненное в форме морского змея, жующего свой хвост.

После первого же удара дверь распахнулась. На пороге показалась закутанная в зеленые одежды фигура, намного превосходящая ростом высокого скорохода. Из-под капюшона холодно блеснули ненавидящие все и вся глаза.

— Я готов, смертный, — послышался глухой голос, и некромант шагнул под дождь, направляясь к повозке.

Кау вновь испуганно шарахнулись, а му'аман за спиной колдуна сделал знак, отгоняющий демона: несмотря на то, что с неба продолжали литься потоки дождя, зеленые одежды адепта тьмы оставались сухими.

Дверь Изумрудной Башни с глухим лязгом захлопнулась.

Некромант забрался внутрь крытой повозки, словно змея в нору, и процессия тронулась в обратном направлении.

Члены военного совета уже все собрались и ожидали посланца Зеленого Круга. Комендант, нервничавший больше других, кусал кончик своей длинной бороды и поминутно сплевывал прямо на пол залы, тяжело вздыхая. Командир гвардии метал тяжелый кинжал в подпирающий потолок столб, выдергивал его, возвращался к окну и вновь швырял с каким-то остервенением, словно метил разом во всех своих врагов.

Адмирал и офицер королевской службы скороходов переговаривались тихими голосами.

Открылась дверь, и в зал шагнула фигура в зеленом. От неожиданности гвардеец промахнулся — кинжал плашмя ударился в стену и остался лежать на полу.

Колдун откинул капюшон, и два изумленных голоса слабо вскрикнули: у посланника Изумрудной Башни оказалось лицо «младенца», вызвавшего их на совет.

— Зеленый Круг и мастер С'лорн, глава Темного Совета, приветствуют защитников столицы Объединенного Королевства, — прошелестели бледные губы некроманта, и гвардеец, не утерпев, шепотом выругался. Голос также оказался знакомым.

Колдун сразу же приступил к делу:

— Я собрал вас для того, чтобы вскрыть измену в рядах тех, кто призван остановить вторжение мятежников.

— Измену? — комендант растерянно развел руками.

— Именно так.

Некромант крадущимися шагами обошел зал, остановился напротив окна и, неожиданно повернувшись, упер костлявый палец в грудь адмирала:

— Он ввел короля Файра в заблуждение! Военный флот полностью уничтожен благодаря его некомпетентности и преступному небрежению, не так ли, адмирал?

— К столице движутся корабли… — залепетал было мореплаватель, но посланец Изумрудной Башни сделал пальцами неуловимое движение, и тот умолк, будто проглотил ощетинившегося иголками морского ежа.

— Это корабли корсаров, а также три легких сторожевика из Чизпека, — насмешливо сказал колдун.

— Никакого «ночного прорыва в открытое море» из гавани не было, суда сгорели или попали в руки мятежников.

— Ах ты лживый водяной лис! — возмутился комендант. — Стало быть, войска Лучар в любой миг способны вернуться и высадить десант в Черном Городе?

Так называли трущобы городской бедноты, лачуги и кабаки, ютящиеся вдоль побережья вне стен крепости.

— На восточных стенах находятся солдаты моей гвардии, — важно сказал его приятель, направляясь к тому месту, где на полу валялся его кинжал. — Мятежники могут сколько угодно лазить по Черному Городу, но в крепость им не ворваться, даже под прикрытием корабельных стрел ометов.

— Отрадно слышать, — губы коменданта испуганно дрожали, он косил глазами на замолчавшего некроманта, словно именно в его адрес посланец тьмы произнес страшные обвинения в лжи.

Адмирал громко и четко произнес:

— Я не намерен выслушивать никаких обвинений от площадных фокусников и гадателей! У меня есть король, который, разумеется, вправе казнить и миловать своих слуг. К нему я и направляюсь с покаянием.

С этими словами мореплаватель направился к выходу.

Колдун не сделал никаких резких движений, но его плащ налился всеми оттенками трупных цветов и взвился вокруг высокой фигуры мага.

Гвардейский офицер, не дойдя до своего кинжала одного шага, испуганно отшатнулся. Тяжелый клинок шевельнулся и пополз по полу в направлении двери.

— Вернись, мерзавец, и ответь за свои проступки, — послышался глухой голос некроманта.

Адмирал лишь дернул плечами и молча ускорил шаг.

Кинжал беззвучно взвился, со скоростью атакующей змеиной головы мелькнул в воздухе и с противным хрустом вонзился уходящему точнехонько между лопаток.

— Наказание должно следовать сразу же за преступлением, — наставительно произнес посланец Изумрудной Башни, откидывая свой капюшон.

Находись в зале заседаний любой выходец из Д'Алви, он немедленно признал бы советника покойного короля Даниэля, мастера Джозато, шпиона Зеленого Круга.

Тело адмирала мягко опустилось на пол. Глядя на него пустыми глазами холоднокровной рептилии, Джозато произнес:

— Хорошенько смотрите, защитники Объединенного Королевства, что бывает с теми, кто свое личное благо поставил впереди Великой Цели!

Незнакомый с присказкой мастеров Нечистого, комендант вновь задрожал всем телом. Он подумал:

«А что это за Великая Цель и в чем она состоит? Вдруг я тоже поставил свое благо на более важное место, чем ее реализация?»

Тело мертвеца окуталось зеленоватым паром, стало терять четкие очертания, вздрогнуло и растеклось лужей. Из тумана соткались три омерзительные крылатые фигуры, которые начали витать над лужей, разевая клыкастые рты и заглатывая какую-то невидимую субстанцию.

Лужа постепенно истаяла, а фигуры сделались полупрозрачными и еле различимыми. Вскоре исчезли и они.

— Этот негодяй, — указал рукой Джозато на пустое место, — погубил флот по своей безграничной глупости, усугубив вину наглой ложью. Но есть среди вас и больший враг Великой Цели, замешанный в прямом предательстве!

Некромант хотел было повернуться, но му'аман уже прыгнул к нему, на лету выхватив из широкого рукава белой одежды тонкий кривой нож. Клинок распорол плащ, но Джозато умудрился отшагнуть в сторону.

Степняк упал на дощатый пол, перекатился и, вскочив, снова метнулся к некроманту.

На его пути оказался гвардеец, который, недолго думая, пнул скамью под ноги скороходу. Тот споткнулся и упал прямо перед комендантом.

Дрожащей рукой начальник столичного гарнизона выхватил меч и дважды вонзил его в спину му'амана.

Джозато подлетел к коменданту, с неожиданной силой оттолкнул его руку с окровавленным клинком, схватил ослабевшего му'амана за виски и впился в его угасающие глаза своими белесыми буркалами.

Тело степняка задергалось, словно его поджаривали на медленном огне. Умирающий продолжал сжимать нож, но отчего-то не пускал его в ход.

Зрачки некроманта сделались темно-зелеными, потом черными и заполнили глазницы. Словно магнитом, они тянули из головы скорохода лиловый туман. Когда он иссяк, Джозато разжал руки, и на пол с сухим шорохом упала груда тряпья, а не человеческое тело, что совсем недавно еще было полно сил и жизненных соков.

— Жаль, что при коронации Файра я находился далеко на юге, во Флориде, — пробормотал колдун, глаза которого медленно возвращались в свое обычное состояние. — Я бы ни за что не позволил, чтобы гонцов набирали из му'аманов. Эти твари как были, так и остались по-прежнему верны королевскому дому Д'Алви.

— А в чем он провинился? — спросил гвардеец, но, столкнувшись взглядом с Джозато, скороговоркой добавил: — Кроме того, что напал на посланника Зеленого Круга?

— Вы ждете флота, который прогонит эскадру мятежников? Его не будет, — ответил Джозато. — Вы ожидаете подхода полков из отдаленных провинций? Приказ на выступление не дошел до губернаторов и наместников, потому что большинство королевских гонцов — предатели или тайные недоброжелатели Объединенного Королевства.

— Выходит, мятежники могут спокойно окружить город? — спросил командир королевской гвардии.

— Именно так. — Джозато с омерзением отряхнул ладони и пнул ногой кучу тряпья на полу. — Они могут осаждать столицу, строить штурмовые машины, рыть подкопы, обстреливать нас с суши и моря.

— Но мы можем послать верных солдат или даже офицеров в Чизпек и Калинну, а также на западную границу, — сказал комендант. — Ведь не одни только му'аманы могут передать королевский указ?

— И как скоро здесь окажется подмога? — спросил Джозато. — Командор Артив — грозный противник, можете мне поверить. Он очистил от войск Зеленого Круга Северную Флориду за пугающе короткий срок, взяв несколько крепостей и разбив самого Черного Герцога. А под началом у того были не какие-то банды и шайки, как у вас, а закаленные наемники и специально обученные для войны лемуты!

Оба офицера потупили головы, понимая, что спорить бессмысленно. Обученность их солдат оставляла желать лучшего, и оба это знали. Лучшие полки легли под копытами метсианских лорсов в сражениях на западе, остальные стояли в отдаленных провинциях.

— Но я прибыл не только с миссией покарать врагов, — смягчился Джозато. — Но и принес вам надежду. Зеленый Круг никогда не бросает своих союзников в беде! Несколько братьев моего ранга ведут сейчас к столице полки из отдаленных районов королевства, и выступили они в поход раньше, чем корабли мятежников появились в виду городских укреплений.

— Как же такое возможно? — вырвалось у гвардейца.

— Мы знали, что Лучар и Артив, нанеся нам великий урон во Флориде, готовятся двинуться на север с большим войском, — сказал Джозато. — Именно поэтому сюда прибыл я. Но вместо могущественной армии и короля Эфрема застал сопливого мальчишку на троне и шайку ни в чем не разбирающихся низших офицеров, командующих второсортными и малочисленными полками!

Оба его слушателя понуро молчали, не решаясь ни сказать слово в свое оправдание, ни как-то защитить своего короля.

Некромант продолжал:

— В довершение всех бед Лучар не высадилась в Калинне или в Д'Алви, как я ожидал, а прямиком направилась сюда, в самое сердце Объединенного Королевства! Но все равно, им не переиграть Зеленый Круг! Корабли мерзавца Гимпа еще боролись со штормом рядом с побережьем Калинны, а мы уже начали подтягивать войска к центральным провинциям. Скоро подойдут полки королевства, избежавшие мечей Канды, а также корабли корсаров. Этих сил будет достаточно, чтобы сорвать штурм города. А когда мастер С'лорн разберется с важными делами в центре континента, сюда потянутся отряды наемников и бойцовых зверей! Дорого нам обошлась идея держать лемутов подальше от поселений людей, дружественных Зеленому Кругу! Больше этому не бывать! Всадники на Псах Скорби в степях, Люди-Крысы и Волосатые Ревуны в лесах, норки и выдры в реках станут охранять покой Объединенного Королевства.

«Интересно, знает ли обо всем этом Файр?» — подумал комендант.

А его более практичный коллега хмыкнул себе под нос, решив:

«А ведь это шанс! Если мы отличимся при разгроме мятежников, то станем нужны не только мальчишке Файру, но и этому лысому упырю, наделенному полномочиями грозного Зеленого Круга!»

— Я сообщаю вам все это, надеясь вдохнуть в дрогнувшие сердца мужество, — сказал Джозато, презрительно кривя губы, словно вынужден был жевать дождевого червяка. — Я давно знаю Лучар. Она любит поиграть в благородство и повздыхать о случайных жертвах. Поэтому очень скоро, я думаю, она пришлет парламентеров или, что еще вероятнее, шпионов с миссией склонить вас к сдаче столицы. — Голос некроманта сделался страшен: — Не вздумайте пойти по стопам этих двух мерзавцев, чьи души я выпил, словно стакан воды! — И уже спокойнее он добавил: — Если мятеж будет разгромлен, награда Зеленого Круга превзойдет награду короля.

Колдун прошелся по залу, очередной раз поддав ногой останки несчастного му'амана.

— Кстати о короле! Файр — это далеко не Эфрем. Мальчишка обладает душой, черной как ночь, но на этом его достоинства заканчиваются. Мастер С'лорн считает, что за неимением лучшего, войну с мятежниками должны возглавить именно вы! Постарайтесь быть достойными этого высокого доверия! Иначе…

Джозато сплел длинные пальцы и издал суставами такой хруст, что у коменданта задергалось веко. Гвардеец остался внешне невозмутимым, но перед его внутренним взором раз за разом проносились картины расправ над адмиралом и скороходом.

Внимательно посмотрев на лица офицеров, он ухмыльнулся:

— Вижу, я вселил в вас надежду и мужество! А теперь, для гарантии вашей верности…

Солдаты гвардии, охранявшие вход в залу снаружи, не сразу услышали сквозь рев бури, что внутри наступила тишина. Открыв дверь, они обнаружили странное зрелище. Комендант и командующий королевской гвардии с остановившимися глазами раскачивались на носках над досками пола, повинуясь взмахам ладоней Джозато. Колдун дирижировал их движениями, словно ярмарочный кукловод, пристально глядя в их пустые и бездумные глаза. Из глотки некроманта доносился смех, весьма отдаленно похожий на человеческий. Больше всего он смахивал на хохот голодной гиены. По залу метались густые зеленые тени, которые то и дело умудрялись соткаться в призрачные крылатые фигуры.

От одного взгляда на этих демонов солдаты бросили свой пост и ринулись сквозь дождь к казармам, оглашая пустые городские улицы воплями ужаса.

 

Глава 7

Битва на молу

За ночь гвардейцы Д'Алви обсохли и согрелись у камина, Герд разрешил каждому выпить по несколько глотков подогретого вина, остальную выпивку передали раненым. Это было единственное, что могло облегчить их страдания.

С рассветом буря стала удаляться на юг. Опрос пленных показал, что утром должна явиться смена караула маяка.

— А сколько придет стражников? — спросил Герд.

— Столько же, сколько и нас, если комендант не решит вдруг усилить пост, — сказал пленник.

В бастионе находилось тридцать стражников. Герд приободрился. Справиться с незначительным отрядом врагов несложно, а пока гарнизон успеет приготовиться к серьезному штурму, должен подойти флот.

Готовясь к встрече смены, маркиз переодел десять своих бойцов в доспехи и одежду стражников.

Вскоре часовой с маяка доложил, что волны спадают, а на горизонте мелькнули паруса. Почти одновременно второй дозорный предупредил о приближении смены.

— Приготовиться, — скомандовал Герд, нахлобучивая на голову непривычный шлем с плюмажем.

Во главе десяти гвардейцев он вышел из бастиона и остановился на самой дальней оконечности мола.

Из-за изгиба каменного волнореза их фигуры отлично просматривались со стороны столицы, откуда шел отряд стражников. Воины Д'Алви делали вид, что всматриваются во что-то в затихающем море.

Стража приближалась плотной группой, не подозревая подвоха.

Офицер забарабанил в дверь.

Открыл ему привратник-пленный, решивший купить себе жизнь и свободу в обмен на предательство. Вражеского командира впустили и аккуратно оглушили. Потом привратник вновь появился на пороге, предлагая солдатам войти.

Момент был критический. Герд отдал приказ своим людям изготовиться к бою. Вереница стражников начала втягиваться в бастион.

— Пора!

Маркиз и его люди бегом направились к дверям.

Внутри уже началось побоище. Залп из луков с близкого расстояния снес половину растерявшихся защитников бастиона, и гвардейцы Герда тут же налетели на оставшихся в живых.

Если внутри все шло весьма неплохо, то на молу разыгралось настоящее сражение. Могучий удар сбил с головы маркиза шлем, затем вражеский воин щитом спихнул Герда в воду.

Дело решили лучники Д'Алви, начавшие бить по скученным на волнорезе стражникам из бойниц и с верхней площадки маяка.

Герд с чужой помощью вылез из воды.

— Скольких мы потеряли? — был его первый вопрос.

Печальный итог его раздосадовал. Пятеро убитых и столько же тяжелораненых!

— У меня в строю остается двадцать человек! И все это за каких-то шестьдесят солдат Объединенного Королевства! — вскричал Герд.

— Ну, не собираемся же мы покончить со всем столичным гарнизоном, — возразил ему один из ветеранов гвардии Даниэля. — Надо же оставить кое-что для му'аманов, матросиков и флоридянских молодцов командора Артива!

— Кажется, мы обнаружены, — сказал Герд, глядя на башни столицы, откуда схватка на молу была видна, словно на ладони. — Сейчас за нас возьмутся всерьез.

Действительно, вскоре со стороны гавани на мол вступил отряд в сотню человек. Среди них шли лучники, воины с огромными строевыми щитами, а четверо полуголых рабов тащили небольшой таран.

— Нас зауважали! — присвистнул маркиз и закричал, задрав голову вверх: — Как там, флот не на подходе?

— Еще далеко! — откликнулся голос с маяка.

— Ты можешь просигналить им, чтобы поторапливались? — спросил Герд.

— Я не моряк, но сигнал бедствия послать могу.

— Валяй, — смилостивился маркиз. — Пусть старина Гимп пришпорит свои корыта.

Троих лучших лучников Герд расположил на самой верхушке маяка, еще пятерых разместил на крыше бастиона, остальные замерли у бойниц.

Враг приближался. Передовые воины гарнизона, несущие щиты, двигались почти бегом. Первый залп не дал ничего, стрелы бессильно вонзались в дощатые прямоугольники, разрисованные оскаленными пастями…

Но вот один из атакующих поскользнулся на мокрых камнях, и тут же в открывшуюся в строю щель ударили разом три стрелы. Двое солдат упали под ноги остальным, получилась небольшая свалка, и гвардейцы Д'Алви с невероятной скорострельностью опустошили колчаны.

Герд ухмыльнулся, вспоминая ворчание своих бойцов, которых он заставлял в течение долгого плавания от Флориды практиковаться в стрельбе. Результаты дальнего боя впечатляли: десятка полтора неприятельских солдат были выведены из строя.

Однако, сомкнув щиты и бесцеремонно спихнув в воду мертвецов, атакующие достигли-таки укрепления. Тут же взлетели штурмовые веревки с четырехрогими крюками, вцепившимися в черные камни. Вверх полезли самые отчаянные люди Файра. На крыше бастиона завязалась рукопашная схватка.

Разомкнулись щиты, и таран грянул в дверь.

— Копья к бойницам! — заорал маркиз.

Несколько копейных наверший ударили в окна, метя в промежутки между крашеными мордами, но противник действовал слаженно и четко: взлетели топоры второго ряда, и отрубленные наконечники зазвенели по камням.

Теперь стрелять могли только лучники, находившиеся на маяке. Но они старались поддерживать на крыше гвардейцев, дравшихся в полном окружении.

Литая медная голова морского змея, закрепленная на бревне, в очередной раз обрушилась на дверь, и в разные стороны брызнули осколки и целые куски развороченных досок.

Словно жала диких ос, в щели ударили копья, погрузившись в тела тех, кто орудовал тараном. Но было уже поздно, они сделали свое дело: командир штурмующих, с бешеной скоростью орудуя топором, уже сносил остатки дверных створок. Еще миг, и солдаты гарнизона хлынули внутрь.

Гвардейцы соорудили в трех шагах от входа баррикаду из лавок, бочонков и корзин, из-за которой разили нападающих копьями. Узкий дверной проем не позволил втащить громоздкие щиты, в небольшой проход перед импровизированным укреплением набилось слишком много штурмующих. Они суетились и мешали друг другу.

Слаженно ударили копья, легко вышли из мертвых тел и погрузились вновь. Потом к потолку взлетел клич Д'Алви, и через баррикаду устремились бойцы с мечами и саблями в руках.

В давке маркиз не мог орудовать клинком, но все равно прорывался к дверям, нанося страшные удары локтями, защищенными наручами, коленями и даже лобной пластиной трофейного шлема.

Наконец ему удалось дойти до входа, сбросить с плеч повисшего врага и поднять меч. Он свято верил в то, что гвардейцы не бросят его одного в гуще врагов, прикроют спину. Потому Герд ни разу не обернулся, отражая удары оставшихся снаружи гарнизонных солдат.

В нескольких местах разрубленная кольчуга хлестала Герда по бокам, шлем промялся и мешал смотреть, левая рука висела плетью на покалеченной ключице.

Но больше ни один враг не сумел ворваться внутрь. В миг, когда маркиз понял, что больше ему не поднять внезапно отяжелевшего меча, натиск вдруг ослаб.

Послышались крики ужаса, и Герд, отступив на шаг, выронил меч из ослабевших пальцев и поправил съехавший на глаза шлем.

Солдаты Файра улепетывали, силясь на бегу приладить щиты на спины.

«Кажется, подошли корабли Гимпа», — успел подумать маркиз, споткнулся о мертвое тело и упал на залитый кровью пол.

Действительно, со стороны моря двигалась «Морская Дева» в окружении яла и двух легких галер.

С палубы по молу ударили тяжелые дротики, выпущенные из метательных машин, и задние ряды солдат гарнизона как ветром сдуло в воду.

Первыми на мокрые камни соскочили гвардейцы, накануне из-за качки не сумевшие принять участие в захвате маяка. Они взлетели по веревкам на крышу бастиона и порубили последних врагов, оставшихся на оконечности мола. Однако лучники к тому времени были уже мертвы.

С «Девы» метнули несколько канатов, и гвардейцы подтянули флагман к молу. С высокого борта на камни упал абордажный мостик, и по нему сбежал встревоженный барон Гайль.

— Где маркиз, жив он? — спросил он у ближайшего офицера.

— Да, но он изранен, потерял много крови.

Начальник службы безопасности короны ринулся внутрь бастиона и вынес маркиза на руках. По требованию Лучар, его поместили в королевскую каюту.

Командование над гвардией принял Гайль. Обращаясь к бойцам, он сказал:

— Король Даниэль на небесах аплодирует вам, не посрамившим честь лучшего полка Д'Алви! Врагу нанесен большой урон. Он встревожен и растерян. На каждого убитого гвардейца гарнизон потерял троих-четверых своих воинов. Но это лишь начало вашей славы! На нас возложена труднейшая задача — атаковать столицу с кораблей и по молу, оттягивая силы неприятеля от сухопутной части стены.

— А что делают му'аманы и флоридяне? — спросили из задних рядов плотного строя.

— Королева знает, что в ее гвардии не найдется предателя, который передаст неприятелю эти сведения. Поэтому она поручила мне сообщить вам, что сейчас основные силы нашей армии скрытно высаживаются на севере от столицы, в Крабьей Щели, чтобы атаковать город с суши.

Через некоторое время один отряд гвардейцев устремился по молу в сторону берега, а «Дева» и галеры вошли в бухту, расчищая стрелометами и баллистами путь лодочному десанту. В полдень гвардия закрепилась у бывших причалов и начала освобождать портовые трущобы от остатков береговой охраны.

Со стороны ратуши подошли резервные части гарнизона, командиры Файра бросили в бой также экипажи погибшего флота Объединенного Королевства.

Гвардия перешла к обороне в лабиринте лачуг.

 

Глава 8

Начало осады

С невысокого холма столица смотрелась праздничным пирогом на широком блюде. Хмуро глядели офицеры Д'Алви на приземистые башни с подъемными воротами, на выступы бастионов, сложенных из дикого тесаного камня, на темнеющую громаду городской ратуши, более всего напоминавшую замок сказочного людоеда, на крутой вал, зеленеющий сорной травой, черный провал рва, зубчатые стены, шпили устремляющихся в небо богатых домов, каждый из которых сам мог служить маленькой крепостью.

— Да уж, — протянул маршал, опуская от глаз руку, заслонявшую солнце. — Силен был старый Эфрем по части градостроительства! Это вам, господа, не деревянно-земляная Мертвая Балка. Первоклассное укрепление, ничем не хуже нашей старой столицы, разве что немного поменьше и без каналов.

— Нет, все-таки на море воевать приятнее, — заключил Гимп, отворачиваясь от столицы Объединенного Королевства и с тоской глядя на полки, разворачивающиеся для штурма.

«Сколько славных и верных му'аманов, флоридянских лесорубов и охотников, ветеранов гвардии лягут под стенами этого чудовища, заполнят своими телами ров, повиснут на стенах мертвыми куклами? Да сможем ли мы победить? Враг невероятно силен, а в провинциях еще много полностью снаряженных полков, готовых подойти на помощь молодому королю. А каменные замки дворян Чизпека? А старая столица Д'Алви, которая вряд ли сдастся без боя?»

Его невеселые мысли прервал Артив, который с громким ругательством вдруг бросился с холма к отряду своих телохранителей.

— Что такое, командор? — крикнул адмирал вдогонку, но маршал только отмахнулся.

Гимп пожал плечами и попытался понять, что могло встревожить Артива.

Со стороны западной дороги, петляющей между холмами и мелкими рощами, двигались десятка три всадников на хопперах.

«Как давно мы не видели этих славных скакунов, гордости старого королевства, — мечтательно подумал Гимп. — Они похожи на игривых дельфинов, взмывающих над волнами. Определенно, есть и на суше прекрасные творения природы…»

Тут он хлопнул себя по лбу:

— Кто может мчаться на хопперах в тыл нашей армии? Только враги! Ведь большинство дворян поддержали в свое время мятеж Черного Герцога, а потом примкнули к Объединению! Некоторые погибли на полях сражений или ушли на юг, во Флориду, и их кости белеют сейчас в далеких саваннах и на болотных кочках.

Находившиеся на марше полки флоридянского ополчения стали разворачиваться навстречу неожиданно появившемуся неприятелю. Сотни бойцов встали на одно колено, прикрываясь щитами, над их плечами в поле уставился частокол копий, поднялись над шлемами топоры глубинных рядов пехоты, вздернулись наконечники стрел, готовые сорваться с натянутых луков.

Войска Д'Алви прекрасно знали, что могут натворить несколько вертких всадников на прыгучих ушастых скакунах, обученных для боя. Выходцы с Лантического побережья боялись кавалеристов-земляков больше, чем лемутов, даже флоридяне помнили, как громили воинов Нечистого немногочисленные всадники на хопперах, пришедшие на юг с войсками Лучар.

— Налетят, смешают ряды, расстроят боевой порядок в штурмовых колоннах и отойдут, — бурчал Гимп. — Внезапного штурма не получится, да и не стал бы я приближаться к стенам, имея в тылу прыгунов. Кто знает, передовой ли это отряд и сколько кавалеристов прячется в этих лесах? Может, все лизоблюды королевства явились на защиту Файра. Приход Лучар — конец их привилегиям, купленным предательством.

Однако гарцующие на безопасном расстоянии от лучников хопперы не приближались к армии королевы, лишь один-единственный всадник, размахивая белой шкуркой горностая, устремился в ту сторону, где отдавал торопливые распоряжения маршал, окруженный телохранителями.

— Кавалерия кавалерией, но не собираются же они предложить нам сдаться? — проворчал Гимп. — Дворянство спесиво, но не совсем же они с ума посходили! А если нет, то о чем разговаривать? Им бы сейчас ударить, пока войска растянуты на марше, а не переговоры вести.

Некоторое время Артив о чем-то беседовал с подъехавшим всадником. На алом плаще у того сверкал вышитый серебряными нитями геральдический зверь, и Гимп упрекал себя за лень, не позволившую как следует изучить реестр дворянских родов.

Вскоре хоппер длинными завораживающими прыжками устремился через поляну к группе всадников, а командор поднялся на холм. На ходу он снял с головы свой шлем с крыльями летучей мыши и пригладил мокрые волосы.

— Представляешь, старый пират, нам везет, — сказал он, отдышавшись после быстрого подъема. — Это совсем не враги. Молодой маркграф, через земли которого прошел мой авангард, явился потребовать отчета за какую-то снесенную ограду и вытоптанное поле. Прознав, что вернулась королева, он потребовал, чтобы Лучар приняла его присягу верности! Его отец погиб во время штурма Черным Герцогом столицы Д'Алви, а юноша вырос в дальнем родовом имении.

— У него, что же, дружина на хопперах? — поинтересовался Гимп, весьма удивленный известием.

— Нет, только четверо всадников, да в усадьбе человек тридцать вооруженной чем попало челяди.

— А остальные кто?

— Друзья и соседи, они тоже не испытывают никакого почтения к Файру. Правда, примыкать к нам не торопятся, но обещают нейтралитет. — Артив покачал головой. — Значит, зря я ругал барона Гайля за излишне радужные настроения. Дворянство действительно побаивалось Эфрема, а после разгрома западной армии перестало уважать власть. Чизпекцы поприжали вольности, везде расставили своих людей, не подпускают местную власть к управлению государством. И вот результат.

— Значит, за тылы мы можем быть спокойны? — спросил Гимп.

Артив нахмурился и тряхнул головой:

— Расслабляться не стоит, Зеленый и Красный полки не пошли на запад, равно как и Фиолетовые пикинеры. Рано или поздно они появятся. Если к тому времени мы не возьмем столицу, будет очень и очень плохо. Да и Нечистый может начать проявлять себя, центральное логово Зеленого Круга отнюдь не на другом конце континента. Лемуты и наемники у мастера С'лорна не перевелись, а свое любимое детище, Объединенное Королевство, он просто так не отдаст.

— Да, пока мы обманули колдунов, — кивнул головой Гимп. — Они не могли предугадать нашего броска на север из Флориды. Получив трепку от метсов, они про нас временно забыли. Но скоро разберутся, что творится, и появятся.

— Лекарство от этого одно, — сказал маршал и рубанул воздух рукой. — Взять столицу, собрать дворянское и крестьянское ополчение и восстановить Д'Алви. Чизпек будет изолирован, тогда жители Калинны также восстанут против тамошнего губернатора.

— Складную картину нарисовал барон Гайль, складную, — саркастически сказал Гимп. — Но чтобы она заиграла красками, нужна малость — большая и громкая победа.

— Именно так, — отозвался Артив и отдал приказ войскам двигаться в сторону столицы.

— Я возвращаюсь на корабли, — сказал Гимп. — Лантик кишит корсарами, а их дружба с Нечистым насчитывает не один десяток лет, да и в Чизпеке, подозреваю, есть еще корабли Файра. Потерять сейчас эскадру для нас — смерти подобно.

— Оставь на берегу пару-тройку абордажных команд, — попросил Артив, кивая головой на крепость.

— Этот орешек оказался покрепче, нежели нам мнилось во Флориде.

— Хорошо, только не положи моих людей зазря, — проворчал Гимп. — Карабкаться на эти чудовищные стены — это тебе не на борт вражеской галеры перемахнуть. Здесь их опыт мало чем поможет.

Первыми на поле перед городом вышли му'аманы, которые несли на плечах длинные лестницы и большие корзины с землей. Они бегом устремились к ближнему участку стены между двумя башнями. Флоридяне шли медленно, не теряя боевых порядков. Один из отрядов развернулся напротив больших ворот, на случай вылазки неприятеля.

— Интересно, толковый ли командир здешний комендант? — спросил сам у себя Артив, теребя в руках фехтовальные перчатки. — Если да, то у метательных машин прямо на стенах есть запас снарядов, каждая катапульта и баллиста пристреляна.

Му'аманская цепь приблизилась к стенам, и наверху заскрипели вороты, приводящие в боевое положение десятки смертоносных машин. Послышался сигнал горна, и россыпь камней взрезала воздух, обрушившись на поляну, — словно сама небесная твердь раскололась.

— Россыпь горошка, — облегченно вырвалось из уст маршала восклицание, когда му'аманы продолжили движение. Каменные ядра взрыли землю и разметали полевые цветы на очень широкой площади без какого-либо видимого смысла и порядка.

Фактор неожиданности все еще не был потерян, и каждая катапульта и баллиста то и дело лихорадочно перезаряжались и стреляли. И хотя некоторые снаряды находили цель, оставляя на зеленой траве изломанные фигурки степняков, это не могло остановить наступления.

— То же самое, что кидать камешки в лоб озверевшему снаперу, — сказал Артив. Больше всего он боялся именно метательных машин, способных на дальних подступах смести атакующие колонны. — А лучники… ну, не десять же тысяч их на стенах?

Му'аманы продолжили свой бег, войдя в «мертвую зону» катапульт. И тогда посыпался настоящий ливень из стрел.

Не зря степняки волокли тяжелые корзины. Бронебойные стрелы и широколезвенные «срезни» вязли в этих импровизированных щитах. То же самое происходило и с дротиками и метательной снастью стрелометов. Всего несколько штурмующих оказались убиты или ранены. Строй достиг рва и начал забрасывать его корзинами.

Сорвав со спин маленькие щиты и прикрывая ими головы, му'аманы ринулись назад, а следующая шеренга бросилась в ров. Пробежав по корзинам, му'аманы прислонили к задней стенке рва лестницы.

Поле пересекала колонна флоридян. Артив поднял к губам сигнальный рожок и протрубил команду рассыпаться. Темный прямоугольник распался на десяток мелких квадратов, устремившихся к столице самостоятельно.

Между тем, орудия на стенах уже пристрелялись, и вторая волна атакующих понесла значительные потери, хотя стрельба вновь велась россыпью. Большие щиты помогли ополченцам избежать стрел, которые, отскакивая, сыпались в ров.

Му'аманы уже карабкались на вал. Специальные команды стали разносить земляную насыпь, вгрызаясь в его толщу с помощью мечей, широких копий и даже рук.

Вскоре большой участок вала колыхнулся и поплыл вниз. В ров, прямо на корзины, обрушилось большое количество земли. Теперь вослед за легкой пехотой и флоридяне смогли пройти к стенам, и залпы лучников не способны были их остановить.

— Совсем не плохо, — сказал Артив. — Вопрос в том, пойдут ли они на вылазку.

Прошли времена, когда ополчение из бывших лесорубов и охотников Флориды напоминало собранные с бору по сосенке банды и шайки. Длительная военная кампания против Зеленого Круга и последующая муштра сделали из них закаленных солдат регулярной армии Д'Алви.

Флоридяне сомкнули над головами щиты, создав под стенами защищенный коридор. По нему перемещались му'аманы, выискивая низко расположенные бойницы, в которые забрасывали штурмовые кошки. Вскоре маленькие белые фигурки уже забирались в узкие каменные щели, точно муравьи, атакующие осиное гнездо.

— Медленно, очень медленно, — кусал губы Артив, не решаясь бросить через простреливаемое поле резерв. И без того скопление людей под стенами было опасно.

Вскоре комендант разобрался, что армия Д'Алви со стороны суши не производит отвлекающую диверсию, а всерьез готовится ворваться в столицу. Натиск на гвардейцев у причалов ослаб, и резервы потянулись в западную часть города.

На стенах поняли, что стрелы и дротики не способны нанести существенный урон «черепахе» флоридян. Сначала одно окованное бревно, а затем и еще одно обрушились сверху, ломая защитникам руки и сшибая людей в ров. Черепица из щитов распалась, и вновь хлестанул железный дождь. На этот раз лучники гарнизона собрали богатую кровавую жатву.

Флоридяне и му'аманы выхватывали из полузасыпанного рва лестницы и прислоняли их к стенам. Те оказались слишком высоки.

Артив метался по холму, ненавидя себя за то, что не умел смотреть сквозь стены. Пробились му'аманские смельчаки к воротам, смогут ли справиться со стражей и опустить подъемный мост? Как далеко резервы врага? Эти вопросы мучили его, словно пытка каленым железом.

— Еще немного, и придется отводить людей, — сказал он, срывая с головы шлем и яростно теребя волосы. — Стены чересчур высоки, эта горстка храбрецов погибла, иначе…

Но тут он запнулся, ибо центральные ворота, представлявшие собой подъемный мост, стали опускаться.

— Неужели удалось?

Но тут лицо Артива потемнело: на вал хлынул поток гвардии короля Файра. Началась вылазка. Враг опомнился и решил нанести удар вдоль стен, метя в две первые штурмовые колонны.

Артив немедленно двинул к подъемному мосту очередной отряд, но стрелометы и катапульты, успевшие пристреляться, дождались, когда пехота мятежников поравняется с кустами папоротника, и слитно рявкнули.

В голову колонны будто ударил стальной кулак. Во все стороны полетели обломки щитов и искореженные тела.

Не дожидаясь второго залпа, маршал вынужден был дать приказ отойти.

Гвардия Файра сцепилась с флоридянами и му'аманами на полуразрушенном валу. Поначалу солдаты Лучар выдерживали натиск врага — однако трудно сражаться, одновременно прикрывая голову щитом. Участь схватки решили лучники на стенах, непрерывно метавшие стрелы отвесно вниз. Оба штурмовых отряда посыпались в ров и принялись выбираться на противоположный слон. Тяжеловооруженные гвардейцы не стали их преследовать, но лучники все били и били.

Не желая попадать под залп метательных машин, флоридяне и му'аманы рассыпались по полю.

— Проклятье, будь у Файра хотя бы сотня всадников на хопперах, ни один бы не добежал назад, — проворчал Артив.

Гвардейцы разрушили лестницы и удалились в ворота.

Ворваться в город с налета не удалось. Потеряв три сотни убитыми, войска Артива добились лишь частичного разрушения вала и рва на весьма узком участке.

— За такую «разведку боем» следует отдавать под суд, — корил сам себя маршал, идя вдоль строя отступивших му'аманов и флоридян. Внимательно вглядываясь в лица утомленных, грязных и израненных солдат, он не видел ненависти. Пока еще не видел. Воины победоносного войска Лучар, очистившего от Нечистого Флориду, устремились на штурм в едином порыве. Всем хотелось избежать длительной осады и покончить с Файром одним ударом. Не удалось.

— Ничего, не вышло нахрапом, будем действовать неспешно, по науке, — сказал Артив, радуясь, что свидетелем его поражения не были ни королева, ни Гимп, ни барон Гайль, не говоря уже о пылком маркизе. — Этот бы, точно, пошел бы в первых рядах. Влез в бойницу и сгинул у проклятого подъемного моста!

Артив немедленно собрал всех командиров полков. Следы эмоций исчезли с его лица, он вновь был легендарным Вороном Д'Алви, безжалостным полководцем, видящим в войне смысл своего существования.

Армия встала лагерем в виду города, ощетинившись рогатками и частоколом. Инженеры в спешном порядке сооружали штурмовые механизмы, в ближайших лесах с утра до ночи стучали топоры и слышались голоса окрестных крестьян, которых му'аманы сгоняли на работу.

Вскоре в лагере маршала появился большой отряд дворян, пришедших со своими ополчениями.

— На штурм я вас не брошу, — хмуро сказал Артив. — Обеспечьте мне толковых плотников, телеги, топоры и пилы. И еще выставьте подвижные посты на всех дорогах. Я хочу знать все про вражеские полки, спешащие к столице.

Дворяне рвались в бой, желая красиво умереть на стенах или водрузить свои древние гербовые знамена на башнях и ратуше. Но маршал быстро охладил их пыл.

— Когда барон Гайль, начальник службы безопасности короны, освободится, он допросит каждого, — сказал он пестро разодетой толпе аристократов. — Те, кто сам или через предков был замешан в Объединении или мятеже Амибала, будут удалены из лагеря. Разумеется, мы верим в раскаяние и желание искупить предательство кровью, но… — он развел руками, — слуги Нечистого коварны.

Многие возмущались, кое-кто удалился в свои родовые имения, но большинство втянулись в патрулирование дорог. Благодаря ближайшим поместьям, признавшим власть королевы, армия не нуждалась в реквизициях продовольствия. Что-что, а снабжение войск оказалось на высоте.

Из гавани пришли вести — гвардию Д'Алви гарнизон рассек на три части, без поддержки кораблей Гимпа десант рисковал быть уничтоженным.

Артив подготовился к визиту на «Морскую Деву», намереваясь убедить королеву в необходимости эвакуировать гвардию. Но пришли известия о том, что подходят корабли корсаров и эскадра из Чизпека. Гимп вышел им навстречу.

— Теперь гвардии придется туго, — заключил маршал. — Эвакуировать их нечем, палубные стрелометы им также не помогут.

В войсках, стоявших лагерем, все оказалось готовым к штурму, но флот выгрузил на берег всех раненых и пленных, и, выделив две сотни бойцов для их охраны, Артив решил дождаться конца морской баталии.

В его шатер вошла королева, окруженная членами своего старого дворянского собрания. Адмирал Гимп непреклонно отказывался держать на борту этот «балласт» в решающем сражении.

Маршал попытался удалиться под благовидным предлогом проверки новых штурмовых машин. Но Лучар его остановила, мягко подхватив под руку.

— Неужели так трудно потерпеть присутствие моих советников? — спросила она.

— Эти напыщенные болваны, перечившие еще королю Даниэлю, на дух не выносят меня. Для всех этих графов и герцогов я всего лишь худородный помещик. Бывший наемник, делающий карьеру на благосклонности малолетней королевы, — тихо сказал Артив. — Они начнут перешептываться по углам, давать ценные советы, откровенно хамить.

— Но маршал королевской армии не может находиться в стороне от государственных дел. А государство — это они, — возразила Лучар.

Артив взорвался:

— Д'Алви — это не десяток пыльных париков и заплесневелых гербов! Д'Алви — это солдаты, гниющие во рву, это мелкопоместные дворяне, патрулирующие дороги, это крестьяне, что безропотно кормят наше войско, мастеровые, которые строят башни на колесах, это маркиз Герд, харкающий кровью из пробитого легкого на берегу Лантика, гвардейцы, сдерживающие пятикратно превосходящего врага в гавани, рыбаки и охотники из Флориды, покинувшие свой полуостров и умирающие за свободу от власти Нечистого!

— Верно, но эти «пыльные парики» соберут под мои знамена все дворянство, старое и новое, когда ты возьмешь логово Файра и прогонишь чизпекцев на север. Они напишут новые законы и решат территориальные споры между отдельными родами без пролития крови, направятся с посольствами к метсам, в Атви и Калинну, увеличивая количество наших друзей.

— Мне нужно готовиться к штурму, — буркнул Артив, опуская на глаза крылатый шлем и выходя из палатки.

Лучар вздохнула и осталась на месте.

— Ваше величество, позволять офицеру разговаривать в таком тоне с государыней Д'Алви неразумно, — начал было один из «пыльных париков», но королева, не слушая его, медленно вышла из шатра и бездумно уставилась на несокрушимые столичные стены.

«Сколько еще смертей понадобится, чтобы восстановить наше несчастное королевство и уничтожить монстра, созданного гением мастеров Нечистого и людским предательством», — размышляла Лучар о судьбе Объединенного Лантического Королевства.

 

Глава 9

Битва на Лантике

Нарочито медленно Файр поднялся на смотровую башню, что возвышалась над крышей городской ратуши. Но если он хотел этим доставить неудовольствие колдуну и вынудить его понервничать, то жестоко просчитался. Адепт Великой Пустоты стоял неподвижно, словно соляной столп, и даже не заметил появления государя.

Оскорбленный таким невниманием к своей персоне, юный тиран громко откашлялся и сказал:

— Мне кажется, не стоило так поспешно наказывать адмирала, ведь он не врал в главном. А все остальное — лишь частности.

— Что ваше величество имеет в виду? — спросил ледяным тоном Джозато.

— То, что мы оба прекрасно видим, — Файр широким движением руки указал в сторону севера, откуда к столице спешила эскадра под штандартами Объединенного Королевства.

— Кроме трех парусников из Чизпека, — сухо откликнулся колдун, манипулируя своим амулетом на шее, — остальные видимые отсюда суда — пиратские.

— А где же мой флот? — тупо спросил Файр, не решаясь оспорить слова адепта тьмы.

— Уничтожен в ходе ночного боя в самый первый день осады. — Раздраженно спрятав амулет под одежду, Джозато вытащил из поясной сумки переговорное устройство и совершенно непочтительно буркнул: — Сейчас я занят, ваше величество, и прошу не мешать.

Король скрипнул зубами, но промолчал.

«Отец, зачем ты посадил мне на шею этих лысых упырей? Они хамят мне, не подчиняются никому в целом свете, ведут свою собственную игру, правила каковой, ручаюсь, не известны даже в аду. Неужели дворянство Чизпека не может управлять землями Лантического побережья самостоятельно, не прибегая к помощи тварей, у которых изо рта пахнет могилой?»

Обитатели Изумрудной Башни бесили Файра больше, чем мятежники, осадившие его столицу. Ничего не понимая в ратном деле, тиран считал, что армию и флот Лучар можно уничтожить в ходе военной кампании, просто на это уйдет некоторое время. А вот Зеленый Круг пришел на побережье всерьез и надолго. Сын Эфрема не знал, что можно противопоставить их мощи и власти.

Пребывая в бешенстве и пытаясь найти способ сорвать на колдунах или подчиненных свою бессильную злобу, Файр все больше терял контроль над событиями, разворачивающимися в Объединенном Королевстве.

Глаза юного государя впились в трущобы и мол, где сошлись в кровавой сшибке солдаты его гарнизона и гвардия Д'Алви.

С ратуши можно было разглядеть лишь пожарища, разрушенные лачуги и баррикады, вокруг которых суетились маленькие людские фигурки. Человечки лазили по крышам, перебегали кривые улочки, дрались, продвигались вперед и отступали. Разобрать на таком расстоянии, кто из пигмеев умирал за Лучар, а кто за Файра, не представлялось возможным.

«Как это похоже на всю человеческую историю, — глубокомысленно подумал король. — Тараканьи бега, пожар в муравейнике во время весеннего половодья. Вероятно, такими видят нас лысые колдуны с вершин своих гордых башен и из подземных укровищ. Точно такими же мы кажемся с облаков».

Файр с неожиданной ненавистью поднял глаза к безоблачному небу и погрозил ему кулаком.

Джозато что-то шептал в переговорное устройство, но, углядев краем глаза жест монарха, снисходительно скривил губы в некоем подобии улыбки.

— Выше нос, государь, — весело сказал колдун, скинул с головы капюшон и подставил свою лысину утреннему бризу. — На сегодня все идет не так уж и плохо. Неприятель слишком долго возился со штурмом и потерял время. Ты еще поцарствуешь на этом свете.

Файр почувствовал, что его ногти впиваются в мякоть ладоней, и с трудом расслабил конвульсивно сжатые кулаки.

«Ничего, лысая обезьяна, я с тобой поговорю по-другому, когда войска мятежников уберутся в туманные южные болота, из которых вылезли. Говорят, что адептов тьмы бесполезно пытать. Дескать, попадая в лапы палачей, они откусывают себе языки, чтобы не сболтнуть лишнего, и мгновенно умирают, оставив своих врагов с носом. Проверим, удастся ли тебе, Джозато, избежать длительного общения с моими заплечных дел мастерами, если для начала тебе вырвут язык?» — подумал Файр.

Тем временем флотилия Лучар двинулась наперехват эскадре Объединенного Королевства.

Впереди строя неслась «Морская Дева», разодетая в паруса и флаги, словно настоящая модница, направляющаяся на бал. Тяжелый боевой корабль прыгал с волны на волну, сопровождаемый стаей дельфинов.

Как показалось Файру, враг был многочислен и производил весьма бравое впечатление.

«И как эта сопливая девчонка, дочь старого глупца Даниэля, набрала такую силу?» — подивился король.

Эскадра, подходившая к столице с севера, не стала уклоняться от боя, а двинулась на сближение.

Слепящие солнечные лучи пронизывали развевающиеся паруса, словно они сделаны были из паутины или призрачной ткани предутренних снов. На галерах весла гнулись от напряжения. По мачтам вверх и вниз летали цветастые сигнальные флажки, с помощью которых командиры враждующих флотов отдавали приказы своим подчиненным.

Ветер изменился, и «Морская Дева» замедлила свой бег. Неприятель же, совершая весьма громоздкий маневр, сдвинулся в сторону открытого моря, ловя обвисшими парусами непостоянный бриз.

— Эти безумцы собираются атаковать? — спросил сам себя адмирал Гимп. — Отлично, клянусь Восьмигрудой морской девкой и всеми ее лиловыми сосками! А мы ляжем в дрейф и подождем!

Бывший пират нервно прошелся по мостику, гадая, проглотит ли враг наживку. Он бы, например, ни за что не купился на такую уловку.

— Разве что в пору сопливой юности, — вслух подумал Гимп. — Но тогда никто не доверял мне ничего серьезнее рыбачьего ялика!

Неприятель, однако же, клюнул!

Завидев, как многочисленные корабли флота Д'Алви замедляют ход и останавливаются, превращаясь в весьма бестолковую кучу, враг наполнил паруса ветром и устремился вперед.

Целью самоубийственной атаки явились парусники, показавшиеся Чизпекским корсарам самыми приемлемыми целями.

— Боятся абордажа и сторонятся галер, — презрительно сказал по этому поводу Гимп стоявшим рядом офицерам, — и надеются на свои более шустрые суда и носовые тараны.

Корабли Объединенного Королевства, словно стая акул, ринулись на парусники Д'Алви. Для них ветер, конечно, не был попутным — но лишь при наступлении, а вот для ретирады он очень даже годился.

По команде, полученной с «Девы», величавые трехмачтовые корабли двинулись по направлению к берегу, увлекая за собой врага. Галеры и небольшие гребные суда бросились врассыпную, освобождая место атакованным, что создало на некоторое время впечатление полной неразберихи.

Воодушевленные успехом, корсары бросились вдогонку.

Гимп, флагман которого удалялся в сторону берега в первых рядах, отдал приказ галерам. Гребные суда, независимые от ветра, рванулись вперед слева и справа от атакующих, выходя на фланги.

Еще ни на одном судне не сработал ни один стреломет, а малочисленная эскадра врага оказалась фактически окружена.

— А вот теперь мы повернем назад, — злорадно сказал адмирал и добавил, плотоядно ухмыляясь: — Парусникам — сомкнуть ряды! И весь огонь сосредоточить на головных кораблях врага!

Отступающие суда Д'Алви начали разворачиваться, сбиваясь вместе. Тем временем галеры с флангов двинулись в атаку.

Корсары замедлили движение, поняв свой просчет.

— Залп! — азартно проорал Гимп.

Метательные машины всего центра королевского флота обрушили свой смертоносный груз на острие вражеского строя.

Стрелы и окованные медью дротики смели людей с носовых возвышений корсарского флагмана, каменные ядра в щепы разбили мачты, глиняные шарики изорвали паруса.

В одно мгновение нос парусного красавца превратился в груду щепок и обломков.

Не успев остановиться, в корму головного «загонщика» врезалось судно, шедшее следом. На нем шальной стрелой убило рулевого, а вставшие на его место не успели сманеврировать. Попутный ветер сыграл с корсарами скверную шутку.

Между тем, верткие корабли морских разбойников, стараясь уйти от галер и настичь неуловимого врага, обошли терпящие бедствие суда и ринулись дальше.

— Передайте на парусники, — надсадно заорал на сигнальщиков Гимп. — Тот, кто подставит под таран свой бок, еще до наступления ночи окажется на рее!

Потом адмирал добавил уже тише:

— И все равно, за уничтожение последних кораблей Объединенного Королевства придется платить большую цену. В просторечье это называется «размен». Хотелось бы одержать чистую победу, но у нас нет времени. Мои стрелометы нужны в гавани, или мы лишимся гвардии.

Нехорошее предчувствие не обмануло бывалого мореплавателя.

Далеко не всем парусникам Д'Алви удалось увернуться от корсарских таранов. Два прекрасных корабля получили такие пробоины, что самый поверхностный взгляд показывал: они вряд ли дотянут до берега. Маневренность пиратов оказалась выше, чем у судов Гимпа.

Впрочем, отправить парусники на дно одним ударом врагу не удалось. Два корсара, проломив борта, прочно сцепились с кораблями Лучар. Матросы с саблями и топорами в руках сошлись в схватке.

Подходившие с флангов галеры словно ждали этого момента. Теперь ничто не могло помешать их капитанам. Залп стрелометов расчистил место для десанта, и с тыла на абордажные команды корсаров обрушились превосходящие силы.

— Пусть оба корабля и повреждены, но нам достанутся вполне приличные трофеи, — заметил по этому поводу Гимп.

Его «Дева» легко избежала встречи с вражеским тараном. Пропустив атакующего корсара мимо, флагман устремился в погоню.

— Думаю, капитаны остальных судов справятся, — буркнул Гимп, с голодным волчьим блеском в глазах глядя на корму удирающего корсара. — Этого мерзавца я догоню и возьму на абордаж или заставлю выброситься на камни!

Оказавшиеся в ловушке корсары заметались, стараясь проскользнуть между галерами и парусными судами эскадры Д'Алви. Но теперь это сделать было весьма и весьма сложно. Возможностей для маневра оставалось мало, тяжелые корабли Лучар сближались, атакуя метательными машинами парусную оснастку врага.

В открытом море, да под приличным ветром легкие корсары играючи ушли бы от неповоротливых весельных судов, но на узком пятачке в самой гуще неприятельского строя, который продолжал смыкаться, им приходилось туго. То и дело у какого-то корсарского судна при неудачном маневре паруса обвисали бесполезными тряпками, и к нему подходили торжествующие галеры.

Схватка на кораблях, совершивших таранную атаку, также подходила к концу. Пиратов окружили на их собственных судах абордажные команды с поврежденных парусников и подоспевших галер. На скользких от крови палубах шла ожесточенная битва, в которой не было возможности сдаться в плен или ускользнуть от расплаты. Впрочем, корсары и не собирались молить о пощаде. Кто такой Гимп и как он расправляется с пленными разбойниками, им было очень хорошо известно.

Три чизпекских корабля умудрились не попасть в общую ловушку. Они довольно слаженно атаковали одну из фланговых галер.

Пока два сторожевика, построенных еще при Эфреме, обстреливали неповоротливое судно из стрелометов, третье ринулось в атаку. Чудом избежав тарана, галера прошлась впритирку к вражескому судну, буквально борт в борт. Неприятельский корпус раздавил все весла по левому борту.

Чизпекские суда отошли в сторону, наблюдая за беспомощными маневрами галеры.

Расстреляв с безопасного расстояния лишенное весел судно, теперь они нацелились на новую добычу, действуя так, будто их капитаны обладали единой волей.

Гимп же нагонял красавца с черными парусами и тремя мачтами.

— Стрелометы, залп! — проорал адмирал.

Но корсар словно читал его мысли. Переложив руль вправо, пират смог избежать повреждений и устремился к самому берегу.

— Что-то я не пойму, — проворчал задетый за живое Гимп. — Он, что же, надеется, что у «Девы» большая осадка и она не сможет погнаться за ним в мелкие прибрежные воды? Но ему придется идти вдоль самой береговой кромки, при этом мерзавец потеряет ветер!

Корсар действительно устремился в лабиринт между прибрежными рифами.

— Лечь в дрейф, приготовить катапульты, — крикнул Гимп. — Мы расстреляем его, как пустую плавучую бочку!

Однако пират и не собирался поворачиваться к ощетинившейся орудиями «Деве» своим черным боком. Продолжая лететь под всеми парусами, красавец-парусник наскочил на мель.

Гимп вжал голову в плечи, словно это под ним палуба внезапно заходила ходуном.

Корсарский корабль накренился, с высоких бортов в воду посыпались человеческие фигурки. Треснула мачта и, падая, снесла обвисшими парусами и вантами всех, кто находился на капитанском мостике. В следующий миг судно с жутким треском раскололось пополам.

— На камень наскочил, бедолага, — пробормотал Гимп. — Спустить на воду шлюпки, пусть подберут тех, кого еще можно спасти!

Но уцелевшие корсары упрямо гребли в сторону берега, оборачиваясь к шлюпкам с «Девы» лишь для того, чтобы послать ее матросам порцию черных проклятий.

Носовая часть погибшего корабля ушла под воду, а корма все еще возвышалась над синей гладью. Гимп велел просигналить на лодки: «Подняться на вражеский остов и произвести досмотр».

Тем временем в отдалении от берега сражение продолжалось.

Пиратские суда, попавшиеся в капкан, оказались зажаты между кораблями Д'Алви. На большинстве уже шли абордажные бои. Из стальных тисков вырвались только два судна с изорванными парусами, сразу же кинувшиеся наутек.

Три корабля из Чизпека умудрились расстрелять метательными машинами еще одну галеру и врезались в плотный строй эскадры Гимпа. Окованные медью тараны взрезали борта неприятельских судов. Пользуясь общей неразберихой, северяне спустили на воду шлюпки, которые на канатах оттащили корабли Файра от их жертв.

Три судна, построенные во Флориде, экипажи которых сейчас рубились на бортах окруженных корсаров, начали уходить под воду.

Разглядев эту сцену с борта «Морской Девы», Гимп взревел от ярости.

— Нас бьют, словно беременных уток! Неужели трудно, имея двукратный перевес, обойтись без потерь? Все приходится делать самому!

Понимая, что нет времени подбирать с остатков затонувшего корсара досмотровую группу, Гимп развернул «Деву» носом к ветру и галсом пошел в сторону своей флотилии. Но он оказался слишком далеко и продвигался мучительно медленно, когда грянула настоящая беда.

Три судна Д'Алви, не участвовавшие в общей свалке, обнаружили чизпекцев и двинулись на них. Северяне стали торопливо принимать на борт экипажи со шлюпок.

И тут появился корабль Нечистого.

Стальное чудовище имело низкий борт и могло подкрасться к добыче, прячась даже за незначительной волной.

Адепты тьмы выкрасили борта своего судна в цвета морской волны, да еще и особой краской, не дающей бликов. Но не только это, а еще неразбериха в ходе самого боя, сделало появление секретного корабля демонопоклонников неожиданным.

Двигатель, принцип работы которого оставался за гранью понимания нынешних моряков, влек вперед атакующий корабль с невероятной скоростью. В считанные мгновения крейсер сблизился с флотом Д'Алви и открыл огонь.

С носовой части железного корабля хлестнуло зеленое пламя, превратившее ближайшую галеру в плавучий костер.

— Тридцать три русалки и один морской черт! — закричал Гимп, прекрасно представляющий себе чудовищные возможности вражеского крейсера. — Поднять сигнал для эскадры — всем полный назад!

Но вряд ли голос флагмана мог быть услышан в короткое время. Флот Д'Алви еще не разобрался, с каким противником ему придется иметь дело, когда понес новую потерю: судно Нечистого с ходу протаранило и потопило подвернувшийся парусник, вышедший из свалки с корсарами с пробоиной в борту. Надеждам его капитана дотянуть до берега не дано было сбыться.

Гимп понял, что единственный способ спасти гибнущий флот Лучар — это галсом сблизиться с крейсером и предоставить ему возможность уничтожить флагман, пока остальные суда выходят из боя.

«Проклятье, а я ведь так и не успел переговорить с Артивом, — печально подумал Гимп, когда разглядел, что на стальном чудовище заметили „Деву“ и разворачиваются для атаки. — Во Флориде, перед походом на север, я строил флот, а он муштровал пехоту. Потом началась война, и стало не до разговоров».

— Всем, кто не желает поджариться заживо, рекомендую спуститься в шлюпки и грести вместе с крысами в сторону берега! — крикнул он, прекрасно зная, что команда последует за ним в самоубийственную атаку не задумываясь. Малодушные не поднимались на борт «Девы» или покидали ее при первом же удобном случае, а таковых уже представилось немало.

— Ну что же, акульи дети, — сказал Гимп, глядя на пенную полосу, что оставлял за собой ринувшийся к ним крейсер Нечистого. — Если вы решили умирать, то будете это делать долго и мучительно! Спустить на воду шлюпки и не обрезать концы! Вылить воду из бочек на нос и скинуть их за борт, только не забудьте привязать к ним канаты! Лечь в дрейф, абордажной команде — приготовиться!

Матросы торопливо облили носовое возвышение драгоценной питьевой водой, сюда же опорожнили персональный гимпов бочонок с вином. Адмирал одобрительно кивнул. Команда поняла его нехитрый план действий. Метательные машины, способные поражать вражескую команду и рвать паруса, оказались бесполезными перед железным броненосцем, и расчеты стрелометов торопливо спускали на воду шлюпки и пустые бочки.

Крейсер приближался с потрясающей скоростью, взрезая волны, словно атакующая беспомощного кита меч-рыба.

«Морская Дева» с поникшими парусами замерла, окруженная многочисленными «поплавками».

Гимп посчитал ниже своего достоинства прятаться и остался на мостике. Пробегавший мимо матрос опрокинул на него ведро с соленой водой.

— Протащу под килем, мерзавец! — возмутился было адмирал, но тут на носу крейсера полыхнуло зеленое пламя.

Матрос тут же превратился в живой факел, и адмирал запоздало пожалел о своей угрозе. Его самого изрядно тряхнуло, а мокрая стеганая куртка вмиг высохла и задымилась по подолу.

Со стороны выстрел секретного орудия Нечистого выглядел весьма красочно. С крейсера ударила длинная ветвистая молния. По носовому возвышению «Девы» метнулись языки разноцветного пламени. Несколько мгновений длилось противоборство колдовского огня с мокрой древесиной. Паруса вспыхнули, словно крылья бабочки, неосторожно подлетевшей близко к костру, а капитанский мостик устоял, хотя и окутался удушливым дымом.

Не останавливаясь, крейсер ударил «Морскую Деву» прямо под резную носовую фигуру. Гимпа, которого пощадил огонь, ударом сбросило с мостика. В жутком треске он различил крики ужаса матросов и рев абордажной команды, устремившейся в безумную атаку.

Адмирал ударился головой о мачту и потерял сознание.

 

Глава 10

Разговор Гимпа и Артива

Адмирал Гимп медленно открыл глаза. Он ничуть бы не удивился, окажись вокруг куча грудастых морских русалок или сам Морской Черт с бутылью «отрыжки Осьминога» в одной зеленой руке и трезубцем в другой. В конце концов, моряк пал в бою, да еще и не на суше, а в родной стихии!

Мир еще не настолько сошел с ума, чтобы отправлять души моряков-праведников в какой-нибудь заштатный ад.

Вместо ожидаемого прославленный мореплаватель увидел встревоженное лицо Лучар, стайку ее фрейлин, а также командора Артива с бутылкой «Осьминожьей отрыжки» в одной руке и с двуручным мечом в другой.

— Чудны дела твои, Господи! — воскликнул Гимп, едва ли не впервые в жизни обращаясь к Творцу напрямую, да еще и не сопровождая такое обращение грубой бранью.

— Говоришь, он сильно приложился головой о мачту? — спросил командор, обращаясь к кому-то, не видимому с гимпова ложа.

— Что с кораблем? — вскричал адмирал, усаживаясь и потирая затылок, на котором прощупывалась громадная шишка, размером с черепашье яйцо.

— Как ни странно, «Морская Дева» после того, как ее протаранило судно Нечистого, осталась на плаву, — сказала Лучар, зная теплые чувства, которые испытывал Гимп к своей посудине. — Пробоина получилась изрядная, но лодки и бочки удержали ее на волнах.

— А как же адский крейсер?

Адмирал внимательно следил за манипуляциями командора. А тот, как ни в чем не бывало, вскрывал запечатанное сургучом горлышко бутылки с помощью сложной гарды своего прославленного черного меча. Вопросительно глянув на Гимпа и прочтя в его взгляде мольбу, маршал протянул ему бутыль.

— Корабль Нечистого, проделав в «Деве» пробоину, собирался дать задний ход, но твоя лихая абордажная команда посыпалась на него, точно муравьи на змею, решившую погреться на муравейнике, — сказала Лучар, с неудовольствием глядя, как адмирал пьет вино, обильно поливая рубаху на груди и свою бороду.

Наконец Гимп удовлетворил первую жажду, вернул маршалу бутыль и спросил:

— Неужто взяли на абордаж? Вот это неслыханное дело, клянусь всеми русалками Лантика и Восьмигрудой Девкой впридачу!

— К сожалению, нет, — печально сказала королева.

— Им удалось уничтожить двух лысых мерзавцев, что орудовали возле кормового орудия, но остальные задраили стальные люки. Когда крейсер выдрал свое тело из покореженной «Девы», четверо отважных матросов погибли.

— Сбежал? — поразился Гимп. — От моих акульих детей сбежал секретный корабль Нечистого, гроза морей и рек?

— Именно так, — королева остановила руку маршала, который вновь собирался протянуть Гимпу бутыль. — По непонятным причинам стальное чудовище удалилось, даже не попытавшись атаковать остальные корабли эскадры.

— Значит, все целы? — Гимп примерился, неожиданно точным движением вырвал из рук Артива бутыль и опрокинул ее в свою бездонную утробу.

Лучар тяжело вздохнула:

— Не совсем так, мой неразумный адмирал.

— Что значит неразумный? — Гимп вытер мокрую бороду тыльной стороной ладони, смачно рыгнул и попытался встать, однако у него закружилась голова, и он рухнул на свое ложе.

— Одному старому морскому волку не мешало бы поправиться и набраться сил, прежде чем осушать бутылки с этой отвратительной жидкостью, от которой стошнит и матерого лемута, — сказала Лучар.

— Неизвестно, выжил бы он или нет, если бы я вчера не прогнал королевского лейб-медика и не влил в беспамятного адмирала кружку этого пойла, — буркнул Артив и подмигнул Гимпу.

Лучар всплеснула руками, но сдержалась, и, поджав губы, продолжила:

— Эскадра понесла значительные потери. Три корабля, которые врагу удалось протаранить, пошли ко дну. Еще один сожгла пушка Нечистого, два расстреляли чизпекские сторожевики. Их также не удалось спасти в неразберихе, вызванной появлением крейсера. Они долго дрейфовали, наскочили на мели и были разбиты волнами.

— А что в это время делали остальные акульи дети? — взревел Гимп.

— В основном — оплакивали гибель своего адмирала, а также спасали «Морскую Деву», — сказал маршал. — Довольно быстро разнеслась весть, что ты размозжил себе голову об центральную мачту, свалившись с мостика.

— «Дева»-то где?

— Стоит в Крабьей Щели, трюмы полны воды, вся носовая часть обгорела, парусов нет, — глаза Артива весело блеснули. — Да еще и передняя мачта треснула. Ты, часом, не в шлеме был?

— Нет, — механически ответил адмирал. — А что?

— Да так, ничего, — маршал удовлетворенно вздохнул. — Значит, у нас на вечер есть еще одна бутыль «Отрыжки». Я выиграл пари у твоего старпома.

— Да не мог же я башкой мачту своротить, в самом деле! — Гимп рассвирепел и все же вскочил со своего ложа.

Артив удовлетворенно расхохотался:

— Я же говорил, выпьет — и будет в порядке, ваше величество!

Лучар собиралась что-то сказать, но ее перебил Гимп удивленным возгласом. Он воззрился на алую материю, служившую ему простыней:

— Что это за мерзость?

— Твоя абордажная команда успела сорвать с мостика крейсера Нечистого это знамя, — сказал Артив.

— Это флаг Красного Круга! — сказал пораженный Гимп.

— Именно так. — Артив сделался серьезен. — А ведь мы считали, что он давным-давно разгромлен метсами.

— Выходит, у них осталась какая-то морская база, — пробурчал Гимп, скидывая флаг на пол и усаживаясь на широкую лавку. — Значит, есть еще нам работа на севере.

— Барон Гайль уже имел случай высказаться по сему поводу, — вмешалась притихшая было Лучар.

— Ну, и что еще за очередную мудрость изрек этот старый интриган? — спросил Гимп.

— Начальник службы безопасности короны, — наставительно произнесла королева, — обратил наше внимание на то, что в стане Нечистого, похоже, зреет передел власти или какая-то смута.

— Вечно ему мерещится. — Гимп с сожалением посмотрел на пустую бутыль, икнул и вновь потрогал шишку на затылке.

— В принципе, — протянул Артив, — в его рассуждениях есть резон. Объединенное Королевство создано мастером С'лорном, главой Зеленого Круга.

— Сие кристально ясно любому морскому ежу с прибрежных рифов южной оконечности Флориды. — Гимп протянул руку, взял у командора его меч, прислонил затылок к холодному клинку, и лицо его расплылось в блаженной улыбке.

Маршал меж тем продолжал:

— Мы считали красных колдунов уничтоженными. А они, дождавшись, когда мы с метсами потреплем любимое детище С'лорна, решили закрепить свое влияние в Чизпеке.

— И вся эта трескотня появилась в многомудрой голове Гайля из-за того, что приплыло железное корыто под багровым стягом?

— Как ты думаешь, куда делись три чизпекских сторожевика и два корсарских парусника, вырвавшиеся из тисков нашей эскадры? — ответил вопросом на вопрос маршал.

Гимп пожал плечами.

— Они отступили под прикрытием этого самого крейсера. Сунувшийся следом корвет остался без парусов. По нему так шарахнуло молнией, что остальные посчитали за счастье заняться спасением «Девы» и буксировкой трех трофейных кораблей в Крабью Щель.

— Все нападение крейсера выглядело как попытка спасения корсаров и чизпекских кораблей Красным Кругом, — перебила Артива Лучар.

— Очень может быть. — Гимп передвинул свою шишку по лезвию, выискивая участок похолоднее. — Вроде как С'лорн подставил их под наш удар, а великодушные лысые ребята в красном их спасли от верной гибели? Да так, собственно, и было.

— Именно. — Артив с нескрываемым наслаждением вытер свои сапоги об алое знамя. — На основании этого барон Гайль считает, что все идет для нас как нельзя наилучшим образом.

— То есть?

— После взятия столицы нам с юга угрожала бы Калинна, а с севера Чизпек, с которого, собственно, и началось Объединение. Сейчас обстановка изменилась. И изменил ее своим вмешательством Красный Круг.

— Ты хочешь сказать, что недобитые метсами некроманты решили под шумок оттяпать у С'лорна это королевство, выведя его из игры?

— Похоже на то. — Артив уселся рядом с адмиралом. — Барон Гайль уверен, что вскоре к северу отсюда случится некий мятеж. Весьма достойные и уважаемые аристократы Чизпека низложат дегенерата Файра, проклянут само имя покойного Эфрема вместе с его Объединением и вынесут на суд сограждан простую мысль: а стоит ли солдатам и офицерам мирного королевства воевать за какое-то Д'Алви?

— Хорошо бы, — отозвался Гимп и вновь икнул. — Совершенно нежелательно ходить в дальние походы на север или ожидать оттуда ударов.

— Барон Гайль сейчас наводит справки, — Лучар двинулась к выходу из шатра, — и вскоре даст нам окончательный ответ. Я убедилась, что мой адмирал в добром здравии. А сейчас, простите, меня ждут члены королевского совета.

— Конечно, ваше величество. — Гимп попытался встать, но Лучар одарила его лучезарной улыбкой и удалилась.

— Она все больше напоминает настоящую королеву, — сказал Артив, продолжая глядеть на колыхающийся полог шатра.

— Да уж, — Гимп хохотнул. — И куда только делась та задорная и, чего греха таить, довольно нахальная девчонка, которую я возил по Внутреннему морю на своем старом корыте?

Они помолчали.

— Давно я тут валяюсь? — спросил наконец Гимп.

— Пятые сутки, — буркнул Артив, продолжая созерцать выход из палатки.

— Что у вас изменилось за это время? Столица, надо полагать, все еще в руках неприятеля?

— К сожалению, — вздохнул маршал. — Дело обстоит именно так. Немного подлечившись, маркиз Герд вновь возглавил гвардию, очистил всю береговую полосу и вплотную подошел к восточным стенам. Но там не прорваться, слишком хороши укрепления. Со стороны суши я создал десяток подвижных башен. Мы подошли к самым стенам. На участке в милю фашинами и мешками с песком засыпали ров, крючьями обрушили вниз зубцы двух башен. Готовим тараны, лестницы, крючья. Перестреливаемся с гарнизоном. Словом — рутина!

— В армию влилось немало местных дворян, — продолжал Артив. — Приходят и крестьяне — целыми толпами, с косами и вилами. Барон Гайль составил из них несколько летучих отрядов и разорил пару десятков поместий сторонников Объединения.

— Когда думаешь начать штурм? — Гимп сел и со стоном схватился за голову.

Встревоженный Артив помог ему опуститься на ложе:

— Тебе сейчас лучше поменьше шевелиться и побольше спать.

— Это всем лучше, — процедил Гимп сквозь приступ боли. — Во всякое время.

— Штурм начну не раньше, чем разберусь с силами Файра, которые находятся вне города. Удара в спину мы ни за что не выдержим, да и морем отступить уже не удастся. От флота нашего осталось совсем немного.

— Ничего, мои акулята отремонтируют покореженные корабли, поставят в строй трофейные, и мы еще покажем…

Гимп тихонько зарычал, борясь с накатывающей волнами болью.

— Не стану тебя утомлять. — Артив поднялся. — Новости ты узнал, а теперь попытайся уснуть.

— Дурацкая шутка, — скрипнул зубами адмирал.

— Сейчас позову лейб-медика, он даст тебе какой-то обезболивающий отвар. Говорит, даже беременную самку баффера в сон свалит.

— Слушай, маршал, а наши посланники не вернулись? — спросил Гимп. — Им пора уже быть на побережье, если еще живы.

Артив печально покачал головой:

— Сгинуть они не могли, не той закваски — Нечистый о них себе все зубы обломает. Но вот где они застряли и сумели ли отыскать Иеро среди легионов Канды…

— Я давно хотел с тобой поговорить про пера Дистина. — Гимп шевельнулся, но решил не рисковать и остался лежать, чувствуя, что боль постепенно отступает. — Если помнишь, я был категорически против того, чтобы нам отправлять Кена, Аграва и Варга на север.

— Припоминаю. — Артив задумчиво поскреб пальцами подбородок. — Там, во Флориде, ты вечно слал нам в Мертвую Балку какие-то маловразумительные письма из своего логова в Бухте Спрутов. Но Лучар настояла, чтобы этих людей все же направили на поиски Иеро.

— И совершенно зря. — Гимп вытащил из-под головы командорский меч. — Забери эту железку, лежать мешает! Я тогда спешно готовил флот к походу. Строил на пустом месте новые корабли, натаскивал деревенских ребят в искусстве поднимать паруса и лазить по вантам. Никак не мог отлучиться, а пергаменту не все ведь доверишь.

— У тебя есть основания считать, что Иеро не вернется к своей законной супруге?

Артив спросил это с таким неожиданным жаром и надеждой в голосе, что Гимп даже крякнул.

— Это весьма длинная и запутанная история. — Он попытался сосредоточиться, но в голове вновь расцвел багровый цветок боли, и Гимп закончил скороговоркой: — Такие основания есть, и весьма веские. Думаю, их лучше знать тебе, да еще, может быть, пройдохе Гайлю. А вот королева… Сами решите, следует ли ей пересказывать мою историю или лучше оставить все, как есть.

— Хорошо, — маршал решительно поднялся. — Я все же вызову лейб-медика, а завтра появлюсь, чтобы выслушать твою историю.

Выходя из шатра, уже нацепив на голову свой крылатый шлем, Артив повернулся. Он явно хотел спросить что-то другое, но, увидев искаженное болью лицо адмирала, сказал:

— Думаю, мне как командующему сухопутными войсками Д'Алви следует знать твое мнение. Окажут нам метсы вооруженную помощь или нет? Все же Зеленый Круг — немалая сила, а легионы Канды — самые многочисленные и обученные войска в этой части континента.

— Вряд ли, — сказал Гимп. — У них своих проблем полон рот. Надо сказать спасибо за то, что они уничтожили армию вторжения Эфрема, основную ратную мощь Объединенного Королевства. Нет у них резона, оставив у себя под боком Зеленый и Голубой Круги, лезть далеко на восток.

«Но ведь их воин-священник, киллмен Иеро состоит в династическом браке с королевой Д'Алви! — хотел сказать Артив, но осекся. Его пронзила мысль: — А вдруг пера Дистина нет в живых, и Гимп об этом знает? Этим могли бы объясняться все его ужимки и странная таинственность. Да, лишь в этом случае для метсов теряется всякий смысл в походе на восток. Значит, Иеро мертв?»

Артив сухо кивнул головой Гимпу, прощаясь, и задумчиво вышел из шатра. Идя по лагерю своих войск, где царила обычная суета, он напряженно думал.

«Как к этому известию отнесется Лучар?»

Командор скрипнул зубами и тряхнул головой. Он не мог решить, как ему отнестись к возможной вести о гибели Иеро. Как маршал коронных войск он обязан скорбеть о смерти могучего союзника и супруга Лучар, а как мужчина, давно и безнадежно влюбленный в королеву…

 

Глава 11

Маскарад

Однако на следующий день разговора с Гимпом не получилось. От союзников и доброжелателей Д'Алви командор получил известие, что к городу ускоренным маршем двигается враг. Лучар собрала военный совет. Адмирал на нем не присутствовал, продолжая отлеживаться в шатре на берегу моря.

— Ваше величество, — сказал Артив, когда все офицеры и члены королевского совета высказались относительно готовности войск к большому сражению. — Сам неприятель подал мне великолепную идею.

Выслушав маршала, Лучар буквально расцвела:

— Вот теперь я вижу прежнего Артива! Мудрого, дерзкого, смелого! Действуйте, маршал, мне нечего добавить к вашему плану.

Две ночи подряд флоридянские ополченцы, сотня за сотней, тайно покидали лагерь войск Д'Алви, растворяясь в лесах. Отойдя на изрядное расстояние от столицы, они встали лагерем на южной дороге, ведущей в старые коронные земли Д'Алви и далее, в Калинну.

Здесь специально отряженные маршалом люди готовили все необходимое для предстоящего грандиозного маскарада.

К кожаным шлемам пришивались белые плюмажи, кроились короткие фиолетовые накидки, десятки брадобреев укорачивали длинные патлы ополченцев и зверовидные бороды южных лесорубов. Те ворчали, но терпели.

Местные жители, вышедшие к лагерю мятежников, чтобы приветствовать возвращение Лучар, с энтузиазмом шили высокие голенища и стеганые наплечники. В весьма короткий срок они соорудили множество длинных пик, на которых трепетали значки королевского дома Чизпека.

В войсках с юга офицеры прежде мало отличались от простых ратников. Теперь же им всем до единого пришлось сменить традиционные длинные рубахи на неудобные короткие кафтаны, обшитые фиолетовыми галунами.

Наконец с тайного лагеря доложили, что все готово.

* * *

Утро началось в столице хриплыми сигналами тревоги, разносящимися от башни к башне. На бегу пристегивая ножны с мечом, к надвратным башенкам примчался встревоженный комендант. Его встретил дежурный офицер с красными после ночной вахты глазами.

— Противник зашевелился, похоже, готовится к штурму, — доложил он, указывая саблей вниз, на лагерь мятежников.

А там стрекотала барабанная дробь, перекликались трубы, слышались голоса командиров. Первыми в поле выбежали му'аманы, построившиеся в узкий и длинный прямоугольник, весьма мало напоминающий штурмовую колонну. К тому же лестниц или кошек у них не было видно.

Комендант удивленно поднял брови.

Следом за легкой пехотой из лагеря появились четыре квадрата с неровными краями, которые поползли на фланги му'аманов. Это выдвигались флоридяне…

Последними заняли место в странном боевом порядке жиденькие шеренги лучников и несколько сошедших на берег абордажных команд.

На крепостных стенах также не сидели сложа руки. Затрещали натягиваемые жгуты метательных машин, солдаты с факелами разместились рядом с глиняными горшками, начиненными сухим мхом и горючей смесью. Ворча, лучники подтаскивали к бойницам корзины с запасными стрелами.

Наконец в поле и в крепости все смолкло.

В наступившей тишине со стороны южной дороги чисто пропел рог. Комендант не поверил своим ушам, но тут к нему подошел командир гвардии, одетый в кольчугу, со шлемом, притороченным к поясу, и сказал:

— Сигнал полка Фиолетовых пикинеров! Мятежники провозились с подготовкой к штурму и сейчас попадут между молотом и наковальней!

— Как они успели подойти так быстро? — поразился комендант.

На что его собеседник дернул плечом и процедил сквозь зубы:

— Да какая теперь разница? Наша задача не дать войскам Лучар навалиться на них всей своей массой. Я пошел готовить гвардию к вылазке.

Комендант хмыкнул и вновь уставился в поле. Теперь становился понятен странный боевой порядок неприятеля. Похоже, его посты заметили подход пикинеров и подготовились не к штурму, а к полевому сражению.

Действительно, из леса выскочили несколько вражеских скороходов, улепетывающих как от огня, а потом появились стройные ряды Фиолетовых.

Невольно комендант залюбовался легендарным полком, любимцами Эфрема.

Они шли, как на параде, нацелив ровный прямоугольник, ощетинившийся копьями, точно в центр неприятельского строя. Трепетали на ветру значки с геральдическими зверями Чизпека, мерно стучали бубны, отбивая ритм шагов.

Возле ворот послышался лязг металла и черная ругань — гвардия довольно оперативно выдвинулась из казарм и готовилась выйти в поле.

«Я бы подождал, когда Фиолетовые прижмут врага к стенам, тогда мои лучники и катапульты смогут дать пару залпов, — подумал комендант, но тут же одернул себя: — Метательные машины легко могут попасть в своих, да и вообще. Прорвется ли полк к воротам? Лучше не рисковать».

Пять гигантских розовых раковин загудели, выводя длинный и вычурный сигнал Чизпекской гвардии, ворота распахнулись, выпуская атакующую железную змею. Не мудрствуя лукаво, командующий гвардией быстро построил своих в такую же колонну, что у пикинеров, и ринулся с тыла на центр мятежников.

А там лучники Лучар, дав пару не очень-то удачных залпов, разбежались, освобождая дорогу головорезам Гимпа.

— Это вам не на палубы карабкаться, морские крысы! — мстительно воскликнул комендант, когда колонна Фиолетовых, легко разметав абордажные команды, вломилась в ряды му'аманов.

Ничего удивительного, что легкая пехота также не выдержала натиска линейного полка. Кочевники заколебались, и их излишне тонкий строй оказался прорван.

Фиолетовый полк устремился дальше, но его продвижение замедлилось, когда слева и справа на него кинулись флоридяне, вгрызаясь в колонну, словно охотничьи псы в бока затравленного медведя.

— Все же их слишком много для одного полка, — простонал комендант и с надеждой посмотрел на чизпекцев, устремившихся по полю навстречу Фиолетовым.

Командир бежал впереди, довольно резво для тяжеловооруженного человека, и размахивал тяжелым топором.

Им осталось пробежать совсем немного, когда лучники мятежников слаженно послали им навстречу тучу стрел, затем еще и еще.

— Вот это скорострельность! — с завистью сказал комендант.

Дежурный офицер поддакнул ему:

— Да, оказывается, флоридянская деревенщина — не такой уж сброд.

Но он тут же запнулся, натолкнувшись на гневный взгляд своего начальника.

По гвардии ударили три легкие катапульты из лагеря мятежников. Один снаряд прошел мимо, а два пробили кровавые просеки в плотном строю. Но все это не могло остановить натиска тяжелой пехоты. После короткого рывка она очутилась перед му'аманами, задние ряды которых уже начали поворачиваться в сторону столицы.

— А теперь нужно пробиться к Фиолетовым, разрезать мятежников пополам, одну часть отшвырнуть к лагерю, прикрывшись ими от катапульт, а вторую потрепать и попытаться прижать к стенам города! — азартно воскликнул комендант.

— Да, я был лучшего мнения о командоре Артиве, — сказал дежурный офицер. — Он излишне растянул фронт, не оставил резерва…

— Что это такое творится? — воскликнул вдруг комендант.

Флоридянские отряды, оставив фланги Фиолетовых, устремились к городу. Му'аманы расступились, и гвардейцы уперлись в полк Объединенного Королевства. А тот, склонив пики, нанес удар.

— Не разобрались, кто свой, а кто чужой в горячке боя? — несмело предположил дежурный офицер, но коменданту уже открылась горькая истина.

«Мертвые» матросы Гимпа и фиолетовые фигурки поднимались с земли и бросались на гвардейцев, отбросив громоздкие и непривычные пики. Фальшивые спасители столицы теснили попавших в ловушку воинов Объединенного Королевства, а флоридяне уже замкнули кольцо окружения.

Со стен солдаты и офицеры Файра в бессильной ярости наблюдали за избиением своей тяжелой пехоты, оставлявшей, без малого, треть гарнизона, и далеко не самую худшую.

В море фиолетовых плащей, белоснежных му'аманских одежд и простых флоридянских рубах кольчуги мелькали все реже и реже. Обескураживающая внезапность нападения, трехкратно превосходящие силы противника и полное окружение сделали свое дело. Вскоре полторы сотни израненных и обессиленных солдат Файра попали в плен, а остальные густо устилали поле, словно прошлогодние листья в дальнем лесу. Гвардия Объединенного Королевства перестала существовать.

 

Глава 12

Продолжение осады

Не случилось Артиву поговорить с Гимпом и в течение следующих дней. Маршал развил кипучую деятельность, готовясь к штурму.

— Грешно было бы не использовать падение духа у солдат гарнизона, — успокаивал он себя, подготавливая солдат к сражению.

Но в тот раз штурм вновь был отменен. Со стороны северной дороги явились дозорные, и не му'аманские скороходы, а трое дворян верхом на хопперах, добровольцы.

— Идет Зеленый полк, а с ним несколько сотен ополченцев из Чизпека, — доложили они. — Губернатор северной провинции собрал все, что смог: гарнизоны мелких крепостей, пограничную стражу, баронские дружины, даже своих егерей.

— Зашевелились чизпекцы, чуют, что власти их над Лантическим побережьем приходит конец, — проворчал Артив. — А прогноз барона Гайля не сбывается. Впрочем, все складывается на удивление удачно, нам сама судьба предоставила возможность бить врага по частям.

Навстречу подходящему неприятелю выступила едва ли не вся армия Д'Алви целиком, против ослабленного гарнизона оставили заслон из лучников и му'аманов.

— После недавнего урока они вряд ли решатся на вылазку, — сказал Артив.

Войска Лучар двигались мимо крепостных стен, разворачиваясь на ходу в боевые порядки. На флангах скакали многочисленные дворяне и помещики королевства, продолжавшие вливаться в армию освободителей, в резерве шли отряды вооруженных крестьян, уставших от засилья захватчиков.

— Зеленый полк, губернатор, пограничная стража? — ухмыльнулся комендант в лицо дежурному офицеру. — У командора Артива, верно, плохо с чувством юмора? Он думает второй раз поймать меня на ту же уловку? Не выйдет! Передать приказ: на стенах остаться лишь обычным караулам, остальным отрядам отдыхать в казармах, матросню бросить на штурм трущоб и маяка. Сейчас Лучар не сможет оказать им никакой поддержки — глядишь, и сбросим их в море.

Когда командир отвернулся, дежурный офицер пожал плечами и одними губами произнес фразу, характеризующую состояние умственной активности начальника как крайне низкую. Комендант и раньше не отличался особой сообразительностью и компетентностью в военных вопросах, с ним мог сравниться лишь совершенно в оном не разбирающийся командир гвардии. Но все усугубилось после военного совета с участием Джозато. Младшие офицеры гарнизона и гвардии, презиравшие выскочек, сделавших карьеру на гибели старого начальства, теперь едва ли не в открытую высмеивали их. Но если общение с посланником Изумрудной Башни не прибавила воинских знаний офицерам Файра, то укрепило их волю.

В глазах коменданта и командира гвардейцев появилось несгибаемое упрямство, часто переходящее в маниакальный блеск, характерный для фанатичных сторонников власти Нечистого на всей планете. Зрачки превратились в иссиня-черные точки, буравящие подчиненных насквозь и вызывающие у них невольную оторопь, а в глубине белков мелькали какие-то зеленые волокна, похожие на микроскопические водоросли.

— Вы что-то сказали? — спросил комендант деревянным голосом, не оборачиваясь.

— Нет-нет, — поспешно пролепетал дежурный офицер.

— Я так и подумал. Выполняйте мои указания!

Младший командир гарнизона поспешил отойти подальше от коменданта.

Таким образом, войска Д'Алви получили возможность расправиться с последним крупным отрядом Объединенного Королевства.

Сражение получилось бы довольно коротким, если бы не внезапные обстоятельства, вмешавшиеся в ход сечи.

Стремительная атака всадников на хопперах легко смяла фланги чизпекских войск, пехота в центре некоторое время топталась на месте, не в силах преодолеть натиск рвущихся в столицу северян, но выход кавалеристов в тыл завершило окружение группировки. Дальше началось избиение.

Командор Артив, отдав все нужные указания, собирался покинуть войска и вернуться в лагерь. Опытному полководцу приходилось множество раз созерцать подобную картину. Результат предрешен, заместители прекрасно справятся со своей нехитрой задачей: медленно смыкать стальное кольцо, оставляя неприятелю на выбор два выхода — смерть или плен. Маршал намеревался осмотреть штурмовые башни, ибо пора было подумать о взятии беспомощной столицы.

Но тут в стройной картине боя произошли неожиданные изменения.

Наместник короля Файра в северных провинциях находился в самом центре своей гибнущей армии, окруженный отрядом в три десятка пехотинцев. Телохранители еще не успели войти в соприкосновение с врагом, но они уже не в силах были повернуть ход сражения.

Сомкнувшись вокруг низкорослого толстяка, воины в длинных одеждах и глухих шлемах мрачно наблюдали картину агонии, опираясь на тяжелые двуручные секиры. Вокруг них метались дворяне Д'Алви, азартно рубящие чизпекских пехотинцев, пролетали стрелы, которые пускали через головы атакующих лучники мятежников — телохранители оставались ко всему этому безучастными.

Вдруг странная дрожь прошла по рядам молчаливых воинов. Они словно получили невидимый сигнал со стороны и ожили. Забрала шлемов полетели в сторону, на землю соскользнули длинные плащи, взметнулись тяжелые топоры, и над полем пронесся грозный охотничий клич Волосатых Ревунов.

Более всего он напугал союзников. Многие пехотинцы Чизпека шарахнулись в стороны, когда три десятка лемутов врезались в ряды воинов Лучар.

Кто бы ни был дрессировщиком, подготовившим этих бойцовых животных к боям, он крепко знал свое дело. Могучие звери, мерно работая секирами, вмиг разметали противостоящих им флоридян.

Жители Лантического побережья давно не видели перед собой лемутов, верных рабов мастеров Нечистого. Испуганные видом оскаленных клыкастых пастей, окровавленными топорами и жутким воем, хопперы начали сбрасывать своих седоков и спасаться бегством.

Из дальнего леса, откликаясь на клич Ревунов, появилась стая гигантских собак, Псов Скорби. Испустив не менее впечатляющий вой, они галопом ринулись на войско Лучар.

— А вот и Нечистый, — мрачно сказал Артив, поднимая к губам сигнальный рог и отдавая приказ к отступлению.

Стоявший рядом командир му'аманов воскликнул, потрясая саблей:

— Командор, в чем дело? Мы раздавим эти несколько десятков шелудивых псов и дрессированных мартышек! Сколько их мы перебили при мятеже Черного Герцога и во Флориде?

— Кто знает, сколько еще лемутов прячется в этих лесах, — сказал Артив, хмуро наблюдая, как откатывается его армия, оставив посреди поля несколько сотен врагов, счастливо избежавших гибели и пленения. — Я должен взять столицу, а не рисковать войсками.

Му'аман понурил голову, исподлобья следя за маневрами врага. Вскоре лицо его озарилось хищной радостью.

Если осторожный маршал не собирался зря терять солдат, то руководитель войск Нечистого имел совершенно другое мнение по этому поводу. Едва дав возможность остаткам полка оправиться, а лемутам вскочить на спины своих собак, он повел отряд на прорыв к столице.

— Ну, вы сами напросились! — взревел Артив, нахлобучивая на голову шлем.

Разбрызгивая грязь высокими сапогами, он тяжело побежал по полю к своим войскам. Рядом с ним несся, молчаливый как смерть, командир му'аманов.

Они достигли своего войска одновременно с лемутами. Верховые лемуты атаковали мятежников с самоубийственной яростью.

Ни громадные собаки-людоеды, ни рыжие бабуины, размахивающие топорами, не собирались оставаться в живых. Бешеная злоба и стальная воля мастеров Нечистого гнала их вперед, в самую гущу неприятельских солдат.

При поспешном отступлении ряды мятежников смешались. Командиры потеряли управление войсками. В воцарившемся хаосе метались воины Зеленого Круга, словно спущенные с цепи демоны из самых черных глубин ада. Каждого из них мало было убить: до тех пор, пока Псы Скорби или Ревуны не оказывались в буквальном смысле изрубленными на куски, они продолжали кидаться на врага. Эта обескураживающая бесноватая смелость причиняла войскам Лучар больше урона, чем могли бы нанести целые полки Файра.

— С этим мы еще не сталкивались, — хрипло выдохнул Артив, снося голову бросившемуся к нему Псу.

Упавший на землю Ревун, в спине которого торчали две стрелы, встал на четвереньки, неловко скакнул в сторону командора и взмахнул обломком топора.

Артив скорее оскалился, чем улыбнулся. Он наступил сапогом на ладонь лемута, дробя пальцы и заставляя отпустить обломок. Но бабуин, рыча и плюясь во все стороны кровавой пеной, попытался укусить его за ступню.

— Силы небесные! — Маршал впервые в своей жизни был вынужден добить мечом поверженного врага.

— Случись на поле боя сотен пять таких психованных мартышек, и нам пришлось бы туго, — вынужден был признать командир му'аманов.

— Видно, на такой эффект и рассчитывал тот, кто ими командует, — скрипнул зубами маршал, снимая шлем и зло глядя на опушку леса.

Там в поле выезжали две сотни верховых лемутов, потрясая в воздухе оружием и оглашая окрестности заунывным воем.

Тридцать «телохранителей» северного наместника пали, как и их чудовищные собаки. Шедший на прорыв полк Чизпека медленно сбивался в штурмовую колонну.

— Если они кинутся, — сквозь зубы произнес Артив, указывая на лемутов у леса, — придется пропустить в город людей. Разделять войско на две части опасно.

— И тогда осада затянется, — буркнул му'аман.

— Скольких солдат мы потеряем, пока расправимся с Ревунами? — Артив смотрел на мертвых флоридян и дворян, попавших под сумасшедшую атаку бойцов Нечистого.

— Так что же, отступить? — Му'аман, небывалое дело, вытер окровавленную саблю полой своего белого одеяния и несколько раз взмахнул клинком, разминая кисть.

— Нет, — Артив вновь нахлобучил шлем. — Столица получит подкрепление и сможет выдержать штурм. А Нечистый будет подтягивать и подтягивать свои части в эти леса. Тогда нам придется отступать.

— А отступать, собственно, некуда, — ответил му'аман, бешено вращая саблей. — Сначала появились корсары в сопровождении крейсера Нечистого, теперь вот лемуты. Или мы закончим войну в ближайшие дни, или Зеленый Круг раздавит нас в лепешку.

— Согласен. — Артив коротким сигналом созвал к себе командиров отдельных подразделений, моля Вечные Небеса, чтобы солдаты врага не кинулись бегом к столице, а лемуты на собаках — в очередную сумасшедшую атаку.

Однако на этот раз противник оказался не столь резвым. Воины из Чизпека двигались медленно, словно не веря в то, что город так близок, а они все еще живы. Ревуны, в свою очередь, кружились на самой границе леса.

Маршал построил войска в огромный квадрат с пустым центром. Внутри строя находились легконогие му'аманы, лучники и немногочисленные дворяне на хопперах. Ощетинившись копьями, армия мятежников ринулась через поле к войскам северного наместника Файра.

Невидимый стратег Зеленого Круга, которому удалось на некоторое время смутить Артива, понял, что отряды Лучар решили раздавить чизпекцев еще до того, как подоспеют лемуты.

Увидев движение всей массы мятежников, солдаты наместника побежали в сторону городских ворот, даже не помышляя о сопротивлении. На бегу они бросали щиты и тяжелые копья, быстро превращаясь из отряда солдат в кучку испуганных и потерявших управление людей.

На стенах внимательно следили за всем, происходящим в поле. Задымились вязанки хвороста под котлами смолы, заскрипели взводимые баллисты и самострелы, между бойницами замелькали лучники.

Артив ни на миг не сомневался, что вся мощь столичной обороны готова ударить в миг, когда оба войска пересекут невидимую черту досягаемости метательных снарядов. Комендант был намерен не щадить горстку союзников, лишь бы нанести мятежникам максимальные потери и не дать им ворваться в ворота на плечах бегущих.

Обернувшись, маршал заметил, что верховые лемуты ринулись по полю вдогонку за войсками Д'Алви, развернувшись широкой дугой. Еще одна сумасшедшая атака. Наверняка, Псы Скорби и Ревуны полягут под стрелами и мечами, но нанесут большой урон своим врагам. Драться с ними на ходу — безумие!

Маршал отдал приказ остановиться, и большой квадрат замер как вкопанный.

В следующий миг передние шеренги по всему периметру войска встали на одно колено, прикрывшись щитами, над их плечами возник частокол копий, в воздух взвились десятки стрел.

Лемуты налетели со всех сторон, словно стая диких волков, атакующих раненого кау. Большинство гигантских собак, проломив строй щитов, пали, утыканные копьями, а Ревуны, грозно рыча, врезались в гущу многочисленных врагов.

Артив для верности еще раз глянул в сторону леса. Больше ни одного лемута не появилось на опушке.

— Теперь ваша очередь! — сказал он командиру му'аманов и молодому аристократу, сидящему на возбужденно вертящемся в центре строя хоппере.

Протиснувшись сквозь обращенную к городу сторону гигантского квадрата, кавалеристы и му'аманы быстрее ветра устремились за улепетывающими солдатами наместника.

Хотя те уже приближались к валу, карающие мечи настигли их очень скоро. Со стен ударили стрелометы, и воздух наполнился свистящими стрелами и дротиками, однако верткие цели оказались не по зубам гарнизонным стрелкам.

Бесноватые лемуты, глубоко завязнув в тяжелой флоридянской пехоте, гибли один за другим, не в силах отступить или помочь полку Чизпека.

Вскоре все закончилось: последний пес с воем перегрыз обломок стрелы, пронзившей его сердце, и пал под ударами многочисленных мечей.

На валу му'аманы и дворяне приканчивали последних северян, перед самым носом которых гарнизонные солдаты демонстративно подняли мост. Лишь малая горстка воинов в характерных для Чизпека островерхих шишаках успела соскочить в ров. С ними оказался и низкорослый наместник, проявивший во время бегства чудеса прыти.

Артив немедленно поднял к губам рог и протрубил сигнал к отступлению.

Дворяне и му'аманы врассыпную кинулись в сторону поля, преследуемые по пятам стрелами и каменными ядрами из катапульт. Несколько распростертых тел остались лежать перед валом, но в целом воинству Лучар довольно удачно удалось избежать больших потерь.

Артив повел войска к лагерю, мучительно размышляя над дальнейшими своими действиями.

Воины Д'Алви были вымотаны битвой. Им надо дать возможность отдохнуть и лишь затем гнать на штурм. В то же время Зеленый Круг наглядно показал, что намерен любой ценой спасти от гибели столицу. Какие еще орды может двинуть мастер С'лорн из своего подземного лагеря на юго-западе?

— Нет, кампанию пора заканчивать, — решительно тряхнул головой маршал. — Мы засядем за крепкими стенами, разошлем во все провинции весть о поражении идеи Объединения. Для восстания в Д'Алви и в Калинне нужна только искра, а ею может послужить лишь быстрая победа. Чизпек уже не в счет — после гибели западной армии, сегодняшней бойни и падения столицы это северное королевство зачахнет. А вот когда мы восстановим былую мощь Д'Алви, тогда возьмемся и за логово Зеленого Круга! С таким соседом под боком мириться невозможно!

Последние слова он произнес вслух, и услышавшая его Лучар улыбнулась:

— Ты говоришь о колдунах и служащих им зверях? Кажется, некроманты совершенно поглупели за последний год. Бросить горстку Ревунов и Псов на целую армию! Если дело пойдет так и дальше, мы перебьем всю ратную силу мастера С'лорна еще до победы над Чизпекской династией!

— Действительно, во Флориде Нечистый не допускал подобных военных промахов, — согласился стоявший рядом с королевой маркиз Герд. Он успел оправиться от ранения, но все еще выглядел бледным и изможденным, хотя глаза блестели прежней боевой злостью.

— Тебя не было с нами на поле, — накинулся на него командор. — Ты не видел, что натворили эти бешеные лемуты!

— А что в них особенного, кроме глупости? — опешил от такого тона маркиз.

— Право, командор, возьмите себя в руки, — Лучар ласково улыбнулась Артиву, но в глазах ее застыла тревога.

По лицу королевы маршал явственно читал приговор: полководец, утомленный многолетней войной и бесконечными походами, нуждается в продолжительном отдыхе. У него сдают нервы.

Заставив себя успокоиться, Артив пояснил:

— Как мне ни горько вспоминать, но ваш покорный слуга имел несчастье длительное время командовать силами Зеленого Круга. В том числе и бойцовыми зверями, в просторечии именуемыми лемутами. Ревуны никогда не ходили в самоубийственные атаки на десятикратно превосходящего противника. Их стихия — быстрый удар из засады, маневренный бой, тактика волчьей стаи, которая много дней преследует утомленное стадо оленей, вырывая из него ослабевших и раненых. Только дрессировщики и колдуны высших разрядов могли заставить их драться с людьми грудь в грудь, да и то при равном числе или превосходстве орд Нечистого.

— Ну да, — растерянно сказала Лучар, нахмурив лоб. — Животное есть животное, что бы над ним ни сотворили слуги дьявола в своих лабораториях. Самопожертвование — удел людей, а не зверей, если не считать оборону детенышей.

— А сейчас на поле боя при полном отсутствии мастеров Нечистого имела место совершенно нетипичная атака, — продолжал Артив, — едва не позволившая наместнику Файра в Чизпеке прорваться в столицу. Это весьма и весьма странно! А урон, который нам нанесли несколько сотен лемутов? Королева привела удачное сравнение: они действительно дрались так, будто обороняли свои поганые норы и мерзкий приплод!

— Все это наводит на грустные размышления, — протянула Лучар. — Нечистый все время совершенствует свою мощь, развивается, находит новые, еще более страшные способы борьбы с миром.

Герд пожал плечами и весело сказал:

— И все же сегодня мы вновь добились победы! У Файра больше нет ни флота, ни регулярных войск. Слава командору!

— Спасибо, молодой человек, — грустно отозвался Артив. — Мне бы ваш оптимизм и ваши годы.

— Когда штурм, мой маршал? — Задорное лицо маркиза излучало такую веру в полную и окончательную победу над злом, что Артив улыбнулся, а Лучар вдруг сделалась печальна и отвернулась, глядя на темнеющую к вечеру опушку леса. Герд напомнил ей Иеро.

— От наших посланцев к метсам нет никаких вестей? — тихо спросила она.

Артив ответил излишне резко:

— Нет, да теперь уже им вряд ли удастся незаметно пробраться сквозь территорию Зеленого Круга, напоминающую разворошенное осиное гнездо.

Он понял причину печали королевы, и это его обозлило.

Маркиз, не замечая витающих в воздухе грозовых туч, еще раз спросил:

— И все же, когда мы пойдем на штурм? Мне надоело смотреть на наглые рожи солдат гарнизона, мнящих себя неуязвимыми!

— Войскам надо отдохнуть, — сухо сказал Артив.

— Завтра я двину к валу штурмовые башни. Вам, маркиз, отведена особая роль в предстоящем сражении.

Герд весь обратился в слух.

— Откровенно сказать, войск для штурма этой твердыни у меня мало, — сказал Артив. — А молодцы из королевской гвардии маются под восточными стенами, переругиваясь с вражескими стрелками.

— Что верно, то верно, — согласился Герд. — Бойцы изнывают от безделья. А с тамошними стенами ничего не поделать. Лихо построено, с размахом, не будь я сыном главного градостроителя короля Даниэля.

Лучар, услышавшая упоминание об отце, окончательно замкнулась и направилась в сторону своего шатра, возле которого роилась стайка придворных.

— Маркиз, — укоризненно вздохнул Артив. — Следовало бы вам быть поделикатней, что ли…

— А в чем дело? Я действительно сын… Ой, действительно…

Герд покраснел до корней волос и даже хотел было кинуться вслед уходящей королеве с извинениями, но командор удержал его за плечо.

— Кажется, королева решила побыть в компании более достойных и искушенных в беседах людей. Не станем ей мешать и вернемся к плану сражения.

— Я весь внимание, — сказал маркиз, разом забыв о своей оплошности, и стал вникать в излагаемую маршалом диспозицию завтрашнего боя.

«Вот ведь толстокожий балбес, — беззлобно подумал Артив. — Но при этом — в бою неудержим, и обожает королеву, почти боготворит ее. Когда-то и я был таким. Но не врешь ли ты сам себе, командор Артив? Был ли ты взбалмошным романтическим юнцом, верящим в непорочных дев, драконов и совершающий бескорыстные подвиги во имя чести? Или ты сразу сделался ворчливым и циничным солдафоном? Идеальным „псом войны“?»

Герд растерянно заморгал глазами, когда маршал вдруг умолк, погрузившись в свои невеселые мысли.

— Прошу прощения, — смущенно пробормотал Артив и снова углубился в дебри стратегии.

Вечерело, на небо высыпали звезды, создавая дрожащие и сверкающие в черноте серебристые россыпи меж серых облаков, плывущих над шпилями столицы.

Артив замолчал, с ненавистью глядя на неприступные стены.

К нему тихо подошел командир му'аманов. Он вновь был одет в идеально чистые ниспадающие одежды, на ослепительно белеющую в сумерках чалму больно было смотреть. Как пропотевшему и пропахшему кровью воину удавалось буквально сразу же после битвы появляться во всем белом, Артив не знал и не переставал удивляться этому обстоятельству с самого начала флоридянской эпопеи. Впрочем, данная черта характеризовала всю легкую пехоту королевства, вне зависимости от того, где она дралась за знамя Д'Алви: в южных джунглях или северных лесах.

— Я примерно накажу дозорных, прозевавших подход Ревунов, — сказал он маршалу.

— Нисколько не сомневаюсь, — бросил Артив. — Если они еще живы.

Му'аман кивнул без тени эмоций. Фатализм и спокойное отношение к смерти являлось второй чертой, поражавшей в степняках командора.

— Посты вокруг лагеря и напротив ворот расставлены, остальные воины отдыхают.

— Старый боевой товарищ, — внезапно растрогался Артив. — Мы слишком давно знаем друг друга, прошли с боями не одну сотню миль! Зачем ты всякий раз докладываешь мне эти мелочи, словно я и так не знаю, что ты блестяще выполняешь свой долг перед короной?

Му'аман не подал вида, но явно поразился тоном и смыслом сказанного.

Герд стоял насупившись. Маркиз вспомнил, что командор частенько проверял, выставил ли молодой командир гвардии ночные дозоры, отрядил ли людей в тревожную смену, проследил ли за ранеными. Что греха таить, маркиз частенько забывал, что война не череда славных битв, парадов и пиров, а рутинная работа. В наступлении Герд был неудержим, но во время гарнизонного сидения солдаты под его началом распускались, откровенно манкировали своими обязанностями, «отлучались» из расположения, задирались с теми же му'аманами.

Степняк внимательно изучал лицо Артива.

— Будет ли воинам-му'аманам дарована честь первыми ворваться в логово врага? — спросил он после короткой паузы.

— Нет, — отрезал Артив, возвращаясь к прежнему настроению.

Брови му'амана поползли вверх и уперлись в белоснежную чалму. Он, похоже, не поверил собственным ушам.

— А кто же так обласкан Вечными Небесами и Вседержителем, великим и милосердным? Неужели южное ополчение или водяные крысы адмирала Гимпа?

— В бой пойдет гвардия королевы, — устало сказал маршал.

— Но она пропадает где-то в гавани, — обычно сдержанный, степняк дал вырваться наружу своему раздражению на подчиненных Герда. — Мы даже не знаем, сколько из них находятся в строю и готовы идти в бой!

Герд задохнулся от возмущения, но, уловив холодный блеск глаз маршала, промолчал.

— Вы оба, прямо сейчас, отправляетесь к берегу, и чтобы к утру в лагере находились три четверти гвардейцев. Используйте ялики, шлюпки, да хоть бревна! Погода благоприятствует. И чтобы враг ничего не заметил! На покинутых тяжелой пехотой позициях останется три десятка раненых гвардейцев и сотня твоих бойцов, — палец маршала уперся в грудь му'амана. Тот помимо воли отстранился, словно боялся за чистоту одежды. — И чтобы никаких дурацких ссор накануне решающей битвы!

Герд и степняк посмотрели друг на друга долгими и красноречивыми взглядами, затем отдали Артиву честь.

— Вот и отлично! Гвардейцы должны ранним утром поднять большой шум, словно мы готовимся штурмовать с той стороны. Когда внимание неприятеля окажется привлечено к восточной стене, белые халаты му'аманов должны мелькать на крышах трущоб, как крылья чаек над тушей выброшенного на берег и протухшего кита!

— Я понял замысел, мой маршал, — голос степняка был вновь лишен всяческих эмоций. — Файр решит, что мы подтянули к гавани резерв, а основной удар будет нанесен с запада.

— А что получится, если враг занервничает и пойдет в контратаку в сторону причалов? — маркиз выглядел несколько озадаченным.

— Если бы вы, Герд, не переспросили об этом обстоятельстве, я бы отстранил вас от командования штурмовыми колоннами и назначил на это место барона Гайля, — одними губами усмехнулся Артив и добавил: — Будет трудно! Очень трудно! Надеюсь, у вас уже заготовлены некоторые сюрпризы на этот случай?

— Разумеется, — гордо сказал маркиз. — Между лачугами мы создали систему баррикад, на крышах подготовлены позиции для лучников, со связками стрел. Ближе к морю мы даже разобрали камень с брусчатки, так что у сгоревших причалов можно отбиваться даже камнями. Ну, разумеется, есть некоторое количество волчьих ям, замаскированных охотничьих самострелов и подобных ловушек.

— Хвалю, — Артив похлопал маркиза по плечу. — Партизанская война во Флориде пошла вам на пользу. А последний рубеж обороны?

— Бастион и маяк могут вместить сотню бойцов. Если подойдут корабли, мы сможем удерживать дальнюю оконечность мола хоть против всего гарнизона!

— Думаю, до этого не дойдет, — Артив внимательно посмотрел в лицо Герда. — Корабли подойдут к молу, это само собой разумеется. Но больше никаких резервов у меня нет, так и передай своим гвардейцам. В вылазку врага я не верю, а вот в то, что гарнизон, когда падет западная стена и городская ратуша, попытается улизнуть вплавь — очень даже верю. На причалах и на молу в определенный момент станет очень жарко.

— Великие Небеса, я начинаю жалеть, что не буду под восточными стенами! — воскликнул Герд, почуявший запах подвига.

— Там с сегодняшнего вечера командует барон Гайль, — сказал Артив тоном, отметающим любые возражения, но потом смягчился: — Вы оба нужны мне здесь! У западных башен и ворот решается судьба королевства!

Оба офицера вновь молча отдали ему честь и отвернулись.

«Странная штука война, — подумал неожиданно Артив. — Ведь посылаю их на смерть, а сказать теплые слова не выходит. Вот сейчас так же отдам им честь, скомандую „кругом“, и очень может статься, никогда больше не перемолвлюсь с обоими ни единым словечком! Вероятно, старею, раз посещают такие мысли!»

И Артив отдал офицерам честь и отправил их на берег.

Примерно такие же мысли посетили королеву.

Лучар стояла перед входом в свой шатер, отослав фрейлин и служанок спать, и смотрела, как луна ныряет в облака и появляется вновь, холодная и омерзительно-желтая, словно бельмо на черном лице ночи.

«Завтра штурм, мы победим или сгинем навеки. Зеленый Круг зашевелился в своем логове и не даст нам уйти безнаказанно. Погибнут сотни людей, каждому из которых еще жить бы, да жить. И все ради чего?

Пропал Иеро, милый и трогательный воин-священник с раскрашенной физиономией и всегдашним набором простых христианских мыслей, подобранных буквально на любой случай жизни. Много ли прибавилось в мире света и счастья от того, что он сгинул в топком омуте, которым Нечистый заполоняет континент?

Завтра шальная стрела может оборвать жизнь Герда, так и не обзаведшегося спутницей жизни, старого барона Гайля, хмурого вождя му'аманов, множества других воинов, имена которых я знаю или никогда не слышала.

И ведь так же, как перед штурмом последнего оплота наместника Флориды, ни один не расковыряет рану, чтобы остаться среди тяжело раненных, не будет проситься в дальний дозор. Почему люди так глупы, так возвышенно глупы? Из-за какого-то абстрактного долга позволить холодной стали разрывать свою плоть…»

Образ ослепительно сверкающего наконечника летящей со стены стрелы полностью поглотил воображение королевы. Она представила, как выпущенная умелой рукой лучника пернатая смерть бьет командора Артива, карабкающегося на стену в первых рядах, точно в сердце, и слабо вскрикнула. Тут же рядом возникли два молчаливых му'амана, которые настороженно поводили глазами и поигрывали кривыми ножами.

«Возьми себя в руки, Лучар! — беззвучно крикнула сама себе королева. — Ты дочь Даниэля, законная наследница престола! Накануне решающей битвы ты должна излучать несгибаемую волю, вселяя в сердца воинов отвагу и величие их завтрашнего подвига! Прочь слюни и сопли!»

Но суровые увещевания мало помогали. Лучар было страшно, и с ужасом она поняла, что страшно ей в первую очередь за командора.

Гоня прочь эти, как ей казалось, недостойные наследницы престола мысли, они пошла к шатру.

«Наверняка не усну до самой зари», — подумала она и провалилась в бесконечный и глухой тоннель тревожных сновидений.

Ее не сразу разбудила даже хриплая боевая труба, возвещавшая о начале штурма столицы.

 

Глава 13

Послы Ее величества

Монтаны тихо переговаривались, подбрасывая мелкие сучья в угасающий костер. Ночь прошла спокойно, сменившийся с поста Вагр храпел, завернувшись с головой в видавший виды флоридянский плащ, по которому давно нельзя было определить исходный цвет ткани.

С первыми утренними лучами Лис поднялся и ускакал на запад, проверить, не волочится ли кто следом за отрядом. Головной дозор в это время, верно, ушел уже далеко, и вскоре должен начать продвигаться в обратном направлении с известием, что путь свободен.

Сквозь храп Вагра послышалось недовольное бормотание пера Сагеная. Братья-следопыты переглянулись, старший поднялся и, свернув свой плащ, подложил под голову священника. Но тот продолжал во сне метаться и стонать.

Сквозь безмятежный сон, полный величественных картин и безбрежного света, проглядывало нечто, вводившее метсианского священника в дрожь.

На Сагеная смотрело прекрасное женское лицо, проступающее сквозь сочную зелень листвы. Его обладательница гипнотизировала метса своим взглядом, шептала что-то на незнакомом языке, играла тонкими бровями.

Изящные ушки, слегка заострявшиеся кверху, отнюдь не портили миловидную мордашку.

Но Сагеная смущали волосы, которые плотно облегали голову самой совершенной формы, когда-либо виденную священником. Копна светлых волос оставляла впечатление шлема, причем живого, шевелящегося, колышущегося вместе с зеленым листвяным фоном.

Сагенай вновь застонал, перекатываясь на своем ложе. Если это сон, то какой-то уж больно причудливый…

Волосы на женской голове напоминали то ли перья птиц, то ли маленькие ростки молодой листвы. Это сходство отчего-то тревожило и даже пугало сновидца.

Слегка раскосые, миндалевидные глаза заглядывали в душу священника. Вертикально вытянутые овальные зрачки плескались в безбрежном зеленом море, в котором тонул пер Сагенай, не в силах противиться вторжению в свой мозг.

Священник не был простым смертным, которому на роду написано страдать кошмарами и навязчивым бредом вблизи укровищ колдунов. Его разум был надежно защищен многолетними ментальными тренировками, проведенными в высшей школе северных Аббатств.

Кроме того, Сагенай был одним из самых известных духовидцев, людей, от природы наделенных недюжинной силой разума. И тем не менее, он подвергся самому банальному вторжению в мозг, которое смело всю его ментальную защиту, как рука человека легко снимает паутину.

Ну и дела…

Лицо источало успокоительную улыбку, его обладательница протянула к Сагенаю тонкую белую кисть и поманила священника к себе.

Листва, на фоне которой появился во сне женский лик, внезапно поредела. Лицо отдалилось в один миг на огромное расстояние. Открылась тропа, извилистая и узкая, ведущая через очень странный и пугающий лес к самой прекрасной женщине из всех смертных.

Начался головокружительный полет на крыльях сновидения.

Лицо приближалось с невероятной скоростью, однако остатки ментальных сил позволили Сагенаю определить, что он больше не контролирует себя, его воля подавлена и захвачена чужой, более могущественной и совершенно не человеческой волей.

Из последних сил, призвав Творца мира и всех его ангелов, пер Сагенай вырвал себя из плена.

Чарующий полет и прекрасный лик исчезли, что немедленно отозвалось в голове острой болью, словно он обрубил все свои нервные окончания тупым клинком.

— Да что с тобой такое? — над Сагенаем нависла встревоженная физиономия младшего Монтана.

— Не знаю, — сказал священник, усаживаясь и тряся головой. — Но мне очень тревожно! Наши ушли далеко?

— Да не очень, как обычно, в общем, — младший подозрительно всматривался в осунувшееся лицо священника с синими кругами под глазами. — Ты, что, узрел одного из мастеров Нечистого? Может, самого С'лорна, или до тебя дотянулись сидельцы острова Манун?

— Нет, — Сагенай решительно поднялся и двинулся к ручью. — Привычный враг может лишь насторожить, но не испугать. Я понятия не имею, что это было.

Монтаны мрачно переглянулись и одновременно потянулись к своим топорам. В начале своего знакомства с Сагенаем суровые атвианские следопыты любили подтрунивать над хрупким юношей, совсем не похожим на бравого республиканского киллмена, хотя тот носил на лице не только знаки сана, но и офицерского звания пограничной стражи. Вскоре им пришлось понять, что перед ними человек с весьма серьезным опытом духовного плана. Не будучи миссионером, пер Сагенай не имел обыкновения читать проповеди или вступать в схоластические дискуссии со своими спутниками, но не раз делал совершенно точные предсказания. Недолюбливая странствующих священников, Монтаны зауважали молодого человека, чья христианская вера могла приносить вполне конкретную и осязаемую пользу.

Вот и сейчас они отнеслись к происшедшему со всей серьезностью. Ленивого бивуачного настроения как не бывало. В несколько мгновений лагерь оказался свернут. К тому времени, когда вернулся после утреннего умывания и молитвы пер Сагенай, братья были готовы к маршу или сражению.

— Не стоит тревожиться раньше времени, — сказал священник, смущенный такой реакцией. — Но Лиса стоит вызвать назад и двинуться вперед, навстречу головному дозору.

В это время к востоку от их лагеря две фигуры осторожно скользили по окутанному туманом лесу, не выходя на широкую тропу.

Перистые сгустки бледно-жемчужного тумана волоклись неспешно на запад, цепляясь за верхушки кустарника и обтекая древесные стволы, с которых прошедший недавно дождь крупными каплями сбил осенние листья.

После Смерти и последующих тысячелетий климат на Земле претерпел весьма серьезные изменения. По осени деревья одевались, как и встарь, в печальные желтые одежды.

Но рядом со сморщенными и отжившими свое листьями продолжала пробиваться к солнцу сочная зеленая поросль. Кроны оставались столь же пышными, что и летом, разве что углядеть притаившегося в них зверька или коварного врага не было никакой возможности.

Ветер раскачивал верхушки деревьев, и цветные пятна начинали плясать перед глазами пристально вглядывавшегося в листву человека.

— Полное безобразие творится у вас на севере, — воскликнул рыжий детина, скидывая с плеча большой широколезвенный топор и вытирая со лба капельки тумана. — Вот у нас во Флориде мертвая листва слетает быстро и не мешает честным путникам видеть затихарившегося в засаде неприятеля. А здесь — словно сама природа потворствует проклятым лемутам в охоте на человека!

Внимательно выслушавший его тираду юноша в длиннополой кожаной рубахе, подпоясанной широким иннейским ремнем, тряхнул копной иссиня-черных волос и спросил:

— А у вас во Флориде, дружище Аграв, честные путники всегда так громко орут в пустом лесу, накликая беду?

— Да нет тут никого, — буркнул флоридянин, обводя окружающие заросли ненавидящим взором красных от недосыпа глаз.

— Вот и я думаю, никого нет, — согласился черноволосый, весело глядя на могучего приятеля. — А потому нет смысла шуметь и ругать осеннюю красу Тайга. Никто не просил тебя идти головным дозором, вполне мог остаться в лагере и дремать возле костра. Братья Монтаны справились бы лучше с разведкой дороги, а главное — значительно тише. Явных врагов в лесу, может, и нет, но у Нечистого — ты не забыл? — везде есть острые уши и быстрые ноги, готовые донести весть о приближении неприятеля до ближайшего логова колдунов.

— Да ладно тебе, — отмахнулся огненнобородый гигант, впрочем, говоря уже шепотом. — Это я так, накатило просто… Уж больно в глазах рябит, и душно тут. Хочется на простор, Кен, спасу нет!

Выходец из Атви усмехнулся про себя, вспоминая Великую Флоридянскую Топь, где ему и Аграву пришлось провести не один месяц, скрываясь от адептов Нечистого. Вот уж где действительно было душновато! А что до желания рыжего очутиться на просторе, то Кен прекрасно помнил, что случилось с дюжим лесорубом из флоридянских джунглей, когда он впервые попал в саванну.

Аграв тогда лишь вздыхал и поминутно боролся с желанием распластаться на красном песке. Ему казалось, что на ровной, как стол, поверхности саванны он виден, словно на ладони самого сатаны. У ночного костра флоридянин признавался, что чувствует, будто за ним следят от горизонта тысячи пар ненавидящих глаз.

Воспоминания о пустынях навели Кена на грустные мысли. Их героический переход едва ли не через весь континент, от южного болотистого полуострова до северного Тайга не привел к успеху. Отряд имел точный приказ от недавно коронованной Лучар: найти и привести воина-священника Кандианской Универсальной Церкви пера Дистина Иеро пред светлые очи супруги.

Совершив невероятный переход через дикие земли, а также районы, многие века находившиеся под властью адептов Нечистого, друзья достигли Канды. Войска северян, грозные метсианские легионы и их новый броненосный флот вышли к берегам Внутреннего моря, осуществив давнюю мечту Аббатств.

Но Иеро с ними не оказалось. Непоседливый киллмен сгинул вместе со своим лорсом, отправившись сражаться с Мировым Злом. Разумеется, по своему обыкновению, в одиночку. По крайней мере, так утверждали в один голос однокашники и даже воспитатели воина-священника.

Кен не очень им верил, так как сам был выходцем из соседнего Атвианского Союза и еще в юности много наслышался про туман секретности, которым северные Аббатства всегда окружали свои тайные операции. А воин-священник Иеро являлся самым знаменитым из глубинных разведчиков Канды. Долгие годы Кен считал пера Дистина своим идеалом, пока судьба не свела атвианца на дальнем юге с офицерами армии Д'Алви и флоридянами, сражавшимися со слугами Нечистого в жестокой и беспощадной войне, вдалеке от цивилизованного мира, без славы, сочувствия и союзников. Высокие представления о подвиге рухнули в голове юного атвианского следопыта.

Посланец Лучар решил, что Аббатства задумали нанести Нечистому очередной жестокий удар. И опять — руками Иеро. А вот ставить кого-либо в известность об этом не посчитали разумным. Даже законную супругу воина-священника.

Раздосадованные флоридяне и атвианец, которого родная страна отпустила на службу Д'Алви, двинулись на восток, к Лантическому побережью. Перед этим, правда, им пришлось поучаствовать в грандиозной битве, в которой легионы Канды рассеяли армию короля Эфрема, явившуюся из Объединенного Королевства по воле колдунов.

Кен бы изрядно удивился и вряд ли поверил собственным ушам, если бы услышал, что ни аббат Демеро, наставник пера Дистина, ни многомудрый эливенер Альдо, добрый ангел-хранитель воина-священника, толком не знают, какая бездна проглотила Иеро.

Сейчас друзья шли к Лантику по южному берегу Внутреннего моря, повторяя в обратном порядке путь, пройденный армией вторжения Объединенного Королевства.

Многочисленные воины из Чизпека, Калинны и Д'Алви, королевств, ставших провинциями грандиозного государства Эфрема, проложили сквозь леса широкую просеку. Словно рана в живом теле зеленого царства, зияла эта тропа. По ней же отступали немногие выжившие после разгрома враги.

От дождей и туманов тропа раскисла. Под ногами хлюпала грязь, в которой попадались то изорванные мокасины или сапоги, то обглоданные хищниками трупы.

Солдатня Объединенного Королевства безжалостно добивала своих раненых и не останавливалась, чтобы хоронить тела. То и дело взглядам друзей представала картина поспешного бегства: повернутые к безразличному осеннему небу копыта павшего кау, сломанная повозка.

Однажды из брюха загнанного вьючного животного прямо в лицо Аграва выпрыгнула здоровенная плотоядная летучая мышь, и лишь быстрый сабельный удар Кена спас флоридянина от тяжелого увечья или смерти.

— Никогда не видел, чтобы солдаты регулярных войск так драпали, — покачал головой рыжебородый, глядя на брошенные на берегу мелкой речушки мешки с награбленным.

— Помолчи, сделай милость. — Атвианец напряженно вслушивался в поглощаемые туманом звуки леса.

— Что такое? — быстрым шепотом спросил Аграв, поднимая секиру в боевую позицию и прислоняясь спиной к дереву. — Лемуты?

— Волки! — одними губами ответил Кен, с тихим шорохом вытаскивая тонкую саблю.

«Тоже мне опасность!» — усмехнулся себе в усы Аграв, который никогда не видел свирепых северных волков и полагал их ровней мелким флоридянским койотам.

Неподалеку раздался долгий, протяжный вой, льющийся из нескольких звериных глоток.

Кен глазами поискал подходящее дерево и кивнул на него приятелю.

— Да ты что! — в голос возмутился рыжебородый, поудобнее перехватывая топорище. — Пяток Псов Скорби с лемутами в седле — и то не заставят меня прятаться на дереве!

Атвианец пожал плечами, примериваясь к нижним ветвям облюбованного древесного гиганта. Он предпочел бы встретиться с несколькими Волосатыми Ревунами, разъезжающими по осеннему лесу верхом на собаках-людоедах, нежели столкнуться со стаей серых охотников, явившихся из северного Тайга нагулять жирок перед лютой зимой.

Волки, не изменившиеся вместе с остальной природой, точно так же, как акулы и стрекозы, приобрели лишь одну, весьма неприятную особенность — эти стайные хищники перестали быть привязанными к одному ареалу.

В поисках мигрирующей добычи стаи этих идеальных охотников могли переходить из тундры в Тайг, а оттуда — во влажные джунгли. Даже эливенеры, почитатели всего живого, умевшие находить общий язык и с гиенами саванн, и с летучими мышами-кровососами, старались не попадаться на пути голодной стаи.

Кен зажал саблю в зубах, подпрыгнул, схватился за ветку и рывком подтянулся.

Аграв следил за его телодвижениями с нескрываемым удивлением, переходящим в презрение.

Атвианец, устроившись поудобнее, поймал взгляд флоридянина, еще раз пожал плечами и сказал:

— Рыжий, сними-ка с себя пояс.

— Это зачем? — подозрительно спросил Аграв. Как многие люди, не обделенные природой по части роста и физической силы, он молол языком не так бойко, как другие, чем часто пользовались его друзья, подтрунивая над гигантом.

— А они, — кивнул головой Кен в сторону, откуда доносился вой, — едят даже кожу. Останется от тебя лишь полтора десятка медных блях с изображением лемминга, да оловянное охвостье. Я замучаюсь их закреплять на новом ремне.

— Не лемминга, а лесной куницы, — насупился Аграв, для которого его родовой тотем имел большую важность. Лемминга он никогда не видел, впрочем, как и Кен, слыхавший про это животное от брата Альдо.

— Какая теперь разница, — терпеливо сказал атвианец. — Сними пояс, да брось сюда, жалко тебе, что ли?

— Послушай, северный древолаз, — возмутился рыжебородый. — Когда я буду разгонять твоих волков, будь так любезен, не трещи над ухом, как сумчатая белка, забывшая по дурости, в какое дупло запрятала гнилой орех.

— Это не мои волки, а наши. Вернее, уже — только твои, — вздохнул Кен, увидев шевеление кустов на дальнем берегу ручья.

Без единого шороха листва расступилась, пропуская гибкое серое тело. Желтые глаза равнодушно уставились на замершего под деревом человека. Волк вышел на открытое пространство, аккуратно потрогал лапой промокший мешок, громко чихнул и зевнул во всю глотку, продемонстрировав великолепный ряд ослепительно белых клыков и кроваво-красный язык.

Аграв удивленно пожевал губами.

Волк был величиной с вьючного быка и двигался с грацией той самой лесной куницы, повадки которой во Флориде заставляли изучать рыжего мальчишку старейшины деревни лесорубов.

Хищник одним грациозным прыжком перенес свое тело через ручей и коротко взвыл, вероятно, давая знать стае, что добыча обнаружена.

Рыжебородый был не тем человеком, которого можно испугать обилием клыков или шириной грудной клетки. Издав невразумительный боевой клич, более похожий на рычание, он прыгнул вперед, метя в лобастую волчью башку.

Серый охотник легко уклонился от секиры, скакнул вбок, припал к самой земле на передние лапы и рванул клыками правый сапог флоридянина.

Следующий рык рыжебородого напоминал человеческую речь еще меньше.

Падая на колено, флоридянин рубанул топором сверху вниз, разрубив торчащий из земли корень дерева.

Волк уже заходил с другого бока, негромко рыча и скалясь…

Кен, встревоженно наблюдавший за происходящим, выбрал подходящий момент и метнул в волка трофейный иннейский нож.

Серая туша, словно гонимая штормовым ветром тучка, переместилась к ручью, а нож едва ли не полностью ушел во влажную почву.

Из распоротого сапога текла кровь. Хрипло дыша, Аграв поднялся с колен, потрясая секирой.

Волк вытянул вперед морду, принюхался и дважды щелкнул зубами.

— А может, все-таки заберешься ко мне? — спросил Кен.

— Заткнись и не мешай, — сквозь плотно сжатые зубы прорычал флоридянин, внимательно глядя в голодные желтые глаза.

Волк, не желая встречаться с человеком взглядом, свесил голову набок и двинулся вокруг рыжебородого по широкой дуге.

С его седых брылей тянулась книзу ниточка тягучей слюны.

— Как знаешь. Мое дело предложить, — примирительно сказал Кен. — Только больше не подрубай сук моего дерева, ладно?

— Да заткнешься ты или нет! — вскричал рассерженный Аграв.

При первых звуках человеческой речи волк оттолкнулся всеми четырьмя лапами и взвился в воздух.

— Ух! — выдохнул флоридянин, взмахивая топором, но хищник в полете немыслимым образом изогнулся, избегая удара, и человеку пришлось подставить под летящую тушу топорище.

Оттолкнуть тяжелого волка не удалось.

Передние лапы хищника дотянулись до плеч Аграва, когти рванули рубаху, сбивая лесоруба с ног, а челюсти сомкнулись, перекусив рукоять секиры толщиной в руку.

Но Аграв не зря слыл одним из лучших бойцов ополчения Флориды. Падая на спину, он выставил вперед согнутую в колене ногу.

Тяжелый сапог уперся в мягкое звериное брюхо, нога распрямилась, и волк, перелетев через добычу, ударился в древесный ствол.

В следующий миг флоридянин, выдернув из-за голенища кинжал, уже рванулся к полуоглушенному зверю, но Кен успел раньше. Спрыгнув вниз, он всем телом налег на саблю, погрузившуюся в основание волчьего черепа.

— Так вы меня с дерева стряхнете, — проворчал он и отпрыгнул в сторону, но недостаточно проворно: струя теплой волчьей крови из разрубленной артерии успела окатить мокасины.

Аграв попытался пнуть здоровой ногой мертвого хищника, но попытка опереться на поврежденную конечность заставила его глухо застонать.

— Давай подсажу на ветку, — участливо сказал Кен, нервно оглядываясь через плечо. — Скоро здесь будет вся стая, нам с ними не совладать.

— И как это бездельник Вагр умудряется пропасть именно тогда, когда его кривая палка с дурацкой веревкой и украшенные попугайскими перьями прутики хоть на что-нибудь сгодятся! — проворчал Аграв, тяжело забираясь на плечи Кена.

— Да, хороший лучник, такой, как твой побратим, нам бы пригодился. — Кен замолчал и скрипнул зубами от напряжения. — А еще лучше — рота королевских лучников, или взвод пограничной охраны Атвианского Союза.

С этими словами он помог рыжебородому подтянуться.

Не успев толком устроиться на раздвоенном нижнем суку, флоридянин взмолился:

— Подбери мою секиру, Кен!

— Да что с ней станется. — Атвианец с трудом оттащил от ствола тушу волка, поминутно поглядывая на дальний берег ручья. — Они не едят железо.

И все же он оставил мертвое тело хищника, подобрал обломок и шагнул к дереву, тяжело отдуваясь. Вспомнив про свой нож, он поискал глазами и вытащил его из земли с кислой улыбкой.

— Вот и стая, — сказал без особых эмоций Аграв, и Кен с быстротой белки взлетел вверх.

Три волка, размером поменьше, чем первый, появились из кустарника. Они не торопились переходить мелкий водоем, принюхиваясь к запаху крови.

— Давай перевяжу, пока ты не истек жизненным соком, — сказал атвианец.

Но Аграв его перебил:

— Кажется, эти твари неплохо прыгают? — И грузно полез выше.

Кен, захохотав, едва не свалился вниз. Отсмеявшись, он последовал примеру приятеля.

Волки, разворошив брошенные солдатами мешки и не найдя в них ничего съедобного, двинулись через ручей, плотоядно глядя на засевших в кроне людей. Кен тем временем разрезал на Аграве сапог и сбросил его вниз, потом снял свой пояс и перетянул ногу выше раны.

— Хлеб есть? — спросил он.

— Что? — переспросил Аграв, зачарованно глядя на то, как трое хищников поглощают труп своего вожака, вырывая сильными челюстями громадные ломти мяса и легко дробя кости.

— Хлеб, говорю, у тебя в сумке остался? — зло повторил свой вопрос атвианец.

— Ты, что, собираешься их кормить крошками, как королева Лучар дрессированных павлинов? — изумился флоридянин.

— Кажется, волк неплохо приложил тебя загривком о дерево, — пробормотал Кен, вытащил из сумки приятеля черствый хлебец, поискал глазами и потянулся к паутине, натянутой между мелкими ветвями.

Щелчком стряхнув с паутины капельки росы, атвианец сгреб ее ладонью, пожевал кусок лепешки, вставил в мякиш серый комочек вместе с несчастным насекомым и невозмутимо сунул в рот.

Краем глаза следя за пиршеством у ручья, Аграв не сразу разобрал, что делает Кен.

— Да ты рехнулся, друг! Спорить не буду, северные волки — звери серьезные, не чета степным ушастым лисицам и сумчатым хорькам, но не до такой же степени, чтобы травиться до смерти! Глядишь, пронесет. И не в таких передрягах бывали. Выплюнь эту гадость, слышишь, Кен!

Атвианец, не слушая разглагольствования флоридянина, выплюнул на ладонь серый мякиш, прищурился, словно покупал на ярмарке таракана для бегов, схватил раненую ногу приятеля и прижал к месту укуса изжеванный комочек.

Аграв дернулся так, что едва не свалился вниз. Один из волков, заслышав жалобный треск ветвей, даже отвлекся от еды, поднял окровавленную морду и с интересом посмотрел вверх.

— Смерти моей хочешь, северянин?

— Хлеб с паутиной, если их хорошо пропитать слюной, — наставительно изрек Кен, с силой удерживая ногу флоридянина, — первейшее снадобье.

Ветка подозрительно хрустнула у самого ствола, и Аграв замер. Воспользовавшись этим, Кен быстро отмотал от своей ноги льняную обмотку и плотно привязал мякиш к ране.

— А еще эта штука неплохо обезболивает, — сказал он, любуясь своей работой. — Так что, если наша ветка все же обломится, не выдержав твоей туши, сможешь выковыривать волкам глаза и кусаться, пока они будут рвать тебя на части. Пока все вокруг не почернеет, и ты не узнаешь, что помер.

— Первый раз слышу про такой метод лечения ран, — пробурчал рыжебородый.

— А с нами все время путешествовал отец Вельд. — Кен беззаботно сплюнул вниз и принялся счищать грязь с рукоятки ножа. — Глупо прибегать к бабкиным способам лечения, когда рядом эливенер. Да и ваши южные пауки для этого не годятся. Мерзость — величиной с доброго дятла, с голыми ногами, двумя глазами и премерзким голосом. Их паутиной можно только лысым колдунам припарки делать.

— Зато у наших очень вкусные яйца, — мечтательно сказал Аграв, шевеля ногой, которую начала отпускать боль. — Бывало, в детстве наворуешь целую гору, запечешь в углях и трескаешь под забродивший мед диких пчел. Объедение!

Кен скорчил такую физиономию, словно наелся очень кислых болотных ягод.

— Варвары вы, честное слово, и ты, Аграв, не обижайся. А главное, не елозь на ветке. Ведь свалимся!

— Ты, цивилизованный, — обиженно пробормотал Аграв. — У тебя как, в пасти гнилых зубов нет? А то лишусь ноги, Вагр отрежет, вместе с гангреной, да еще и удовольствие получит, чернобородый садист.

— А я давно тебе говорю, — хохотнул Кен, показывая полный рот белоснежных зубов, — на привале, после еды, сходи к лесному ручью, прополосни рот, да почисть зубы веточкой дуба или осины. Или хвою пожуй, очень помогает от загнивания.

— А умываться не пробовал? — спросил Аграв, пробуя языком дупло в зубе мудрости.

Кен, потерявший всякий интерес к обмену колкостями, внимательно следил за солнцем сквозь лесной полог.

— Скоро твой побратим и Ушан встревожатся и пойдут за нами следом, а пер Сагенай и братья Монтаны примутся уничтожать следы ночевки, — сказал он.

— Ну и отлично, — начал было Аграв, но запнулся, стараясь пересчитать волков у ручья. Их набралось полтора десятка, не считая нескольких щенков, теребящих обрывки шкуры убитого вожака. Один из них как раз ухватил серое мохнатое ухо и кинулся наутек от свирепо рычащего братца, припустившего следом.

— Вот именно, — заключил Кен. — К встрече со стаей они не готовы. Лис начнет геройствовать, а Вагр палить из лука, как пить дать.

— Так ты сам Монтанов в арьергард назначил, — упрекнул главу отряда рыжебородый, казавшийся встревоженным не на шутку.

— Сделанного не воротишь, — глубокомысленно изрек Кен и стал искать в своей поясной сумке огниво.

— А что, можно подать дымовой сигнал, — обрадовался рыжебородый, но тут же загрустил: — Только что мы будем жечь? Да и увидят его не одни только наши.

— На слуг Нечистого можешь наплевать и забыть на сутки как минимум. — Кен бесцеремонно вытряхнул из сумки приятеля трут. — Волки и лемуты не ходят одними и теми же дорогами, да и колдуны тоже. А костерок из мокрой листвы и тонких веточек мы разожжем на остатках твоего топора. И не спорь! Есть другие предложения? Дождаться, когда волчата притащат сюда уши Вагра? Или запалим дерево, на котором сидим?

— А если закалка слетит с лезвия? — слабо защищался Аграв.

Но Кен уже отдирал от ствола кору, стараясь выбрать кусок посуше.

Решив не смотреть, как атвианец издевается над его секирой, Аграв принялся считать волков.

А они все прибывали. У многих ходуном ходили бока и грязью были измазаны лапы и нижняя часть туловища. Похоже, вся возможная добыча в лесу оказалась гораздо смышленее людей и смогла улепетнуть.

— А если мы ничего не придумаем, кроме как сидеть на деревьях? — задумчиво сказал флоридянин. — Долго нам на ветерке прохлаждаться?

— Они, — Кен кивнул в сторону волков, раздувая маленький костер на лезвии топора, — умирают от голода. И прекрасно понимают, что добычи в ближайшей округе нет. Солдаты Объединенного Королевства постарались. Значит?

— Будут ждать, пока мы тоже не умрем с голоду и не свалимся вниз, — со вздохом заключил флоридянин.

— Точно! Или научатся ловить рыбу сетями и подадутся к Внутреннему морю. — Кен с сожалением посмотрел на свою сумку, решительно переложил все ее содержимое за пазуху и стал ритмично накрывать огонь и открывать его вновь.

Клубы едкого, удушливого дыма потянулись сквозь крону.

— Туман проклятый! — сказал Аграв, глядя вверх.

— Ничего, разберутся, — произнес скороговоркой Кен, судорожно вздохнул и принялся так оглушительно чихать, что другу пришлось схватить его за шиворот и прижать к стволу дерева, иначе тот рисковал свалиться вниз.

— Ну, что им не пойти по дороге, пожирая на своем пути всю падаль! — вскричал немного погодя флоридянин, когда волчата устроили возню прямо под их насестом.

— А ты уверен, что они ее всю не подмели? — спросил Кен, лицо которого сделалось черным от копоти. — Стая-то большая, да и видим мы не всех ее членов. Тут у них дневка, не более.

— Отличное место для отдыха, — зло проворчал флоридянин. — С завтраком, играющим с огнем в двух прыжках над головами!

— Сами напросились. — Кен отшатнулся от языков огня, полыхнувшего по краям сумки, и принялся отбивать ее о ствол. — Предлагал же я плыть по морю на лодке, забот не зная.

— Знаешь, по сравнению с колдунами с острова Манун эти собачки мне кажутся очень даже приятными тварями, — возразил командиру Аграв. — Каждым гребком весла мы привлекали бы к себе внимание десятка хищных снаперов, парочки гигантских щук и как минимум трех сторожевых кораблей с Острова Смерти. Да и что сейчас спорить, попались в ветвях. Значит — сидим и не чирикаем.

— В древние времена ты стал бы великим шаманом, — оценил Кен последнюю фразу, — изобретателем пословиц и поговорок. Аббат Демеро мне говорил, что древние очень ценили людей, коих Вечные Небеса наделили даром владения словами. Это великое искусство.

— Знай наших, — довольно крякнул Аграв. — А ты все — дикари да варвары!

— Шаманы, — начал пояснять Кен, — это как раз дикарские волшебники и есть…

Но тут он нечаянно прикоснулся локтем к закопченному и горячему лезвию секиры, дернулся, и весь его костерок вместе с импровизированной жаровней рухнул вниз, распугав волчат.

— Проклятье, придется подняться выше и развести огонь в развилке дерева, — проворчал Кен, пока Аграв честил его на все лады, обвиняя в потере топора.

Не слушая его, атвианец забрался в развилку, отрезал ножом кусок коры, выдолбил в мякоти дерева ямку и принялся готовить костер.

Не успел он высечь искру, как на него обрушился оглушительный поток весьма странных звуков. Словно сотни птиц со всей округи затянули свои трели, вознамерившись оглушить человека.

Кен почувствовал над собой чье-то присутствие и, подняв нож в оборонительную позицию, прижался спиной к толстому вертикальному суку.

Из густой кроны на него смотрело миловидное женское лицо. Только вместо очаровательной улыбки тонкие губы были искривлены в гневном крике, которым служил поток птичьих криков, издаваемых этим существом.

Не видя непосредственной опасности для своей жизни, Кен опустил нож и с изумлением принялся рассматривать явленное ему диво.

— Эй, что там у тебя такое? Ты разворошил гнездо? Хватит воровать птичьи яйца, займись делом, бездельник! — послышался снизу недовольный голос Аграва.

— А ты поднимись и посмотри сам, — сказал атвианец.

Он вновь попытался взяться за огниво, но листва раздвинулась, и обладательница волшебного голоса и прекрасного лица начала спускаться вниз. Она ступала по тончайшим ветвям легко и невесомо, словно фея из сновидения или бесплотный призрак. Из одежды на ней были только бусы из крупных разноцветных камней грубой огранки, да широкий пояс, на котором висел изящный и тонкий меч, продетый в медное кольцо.

Удивительно бледная кожа, как вначале показалось Кену, точно жила отдельной жизнью — по ней пробегали зеленоватые волны, как в полосе лесной светотени. Благодаря этой особенности красавица могла скрыться от глаз среди листвы даже в зимнем Тайге. Странная прическа при каждом шаге раскачивалась на голове нимфы.

Впрочем, раскачивалась не только прическа. Смущенный открывшимися снизу видами, Кен опустил глаза.

Существо бесшумно соскользнуло с последней ветки, очутившись рядом с Кеном, взяло у него из рук кресало и швырнуло его вниз.

— Эй, что ты делаешь! — возмутился атвианец.

— Понятно, — сказал Аграв, чье лицо появилось на развилке мгновением позже. — То-то я думаю, дружок мой притих! А он оказывается не яйца ворует, а охотится на райских птичек!

Не обращая на приятелей ни малейшего внимания, обнаженная нимфа присела и сложила свои ладони над ямкой в теле дерева, где Кен собирался развести сигнальный костер. Появилась зеленоватая дымка, почти мгновенно рассеявшаяся, и древесная рана затянулась молодой корой.

Пораженный Аграв только хлопал глазами, а Кен обшаривал окрестности внимательным взглядом, гадая, много ли здесь подобных существ.

— Дриада! — вскричал рыжебородый, бесцеремонно оглядывая пришелицу, словно покупал на ярмарке в какой-нибудь Бухте Спрутов породистую козу. — Чистая дриада, древесный дух! А я думал, что они существуют только в дурацких сказках да пьяных россказнях старины Гимпа!

— А что там про них говорил Гимп? — изумился Кен.

Глядя на обомлевшего атвианца глубокими изумрудными глазами, дриада вновь обрушила на него поток звуков.

— Да не понимаю я!

Тогда пришелица замолчала, а в голове Кена возник довольно четкий образ: Гимп, странно молодой и подвижный, идет по мшистому берегу какой-то реки, разводя клинком сабли голубоватые ветви гигантского папоротника. Рядом с ним шагает королева Лучар, похожая не на владычицу Д'Алви, а на вертлявую девицу, сбежавшую от отца на деревенскую ярмарку. Позади нее шествует человек, которого Кен никогда не видел живым, но знал очень хорошо по рассказам других, а также по портрету, писанному королевским художником. Это был сам пер Дистин Иеро, пропавший принц, собственной персоной!

Впереди этой в высшей степени живописной компании двигались три дриады, в плащах из перьев на плечах и с маленькими луками в руках.

Похоже, точно такое же ментальное послание получил и Аграв, так как сказал:

— Точно! Вот об этом и разливалась соловьем старая морская крыса, а я думал, завирает! Это было несколько лет назад, где-то в самом центре континента, в джунглях возле Зон Смерти!

Дриада неожиданно подпрыгнула вверх и легкими шагами перепорхнула на горизонтальную ветвь, устремленную в сторону лесной тропы. Там она прислонила ладони к губам, создав своеобразный усилитель звука, и издала несколько криков, которые бесцеремонный Аграв тут же охарактеризовал как «попугайские».

С верхушек дальних деревьев ей откликнулось несколько таких же голосов. Мало того, над головами друзей появились еще три женские фигуры. Эти спускающиеся дриады выглядели весьма воинственно. У каждой за спиной торчал ряд белоперых стрел. В правой руке лесных амазонок находился лук, а в левой — короткое копье с широким сверкающим наконечником. К предплечьям крепились небольшие круглые щиты, а на поясах болтались тонкие мечи.

— Замечательно, теперь мы не просто в осаде, а еще и в плену, — упавшим голосом сказал Кен.

— Если и так, то это самый очаровательный плен из тех, в которые я попадал, — отозвался Аграв.

Кен собирался сказать ему какую-то колкость, но рыжебородый так его поразил, что атвианец замер с разинутым ртом.

Аграв бесцеремонно обнял за талию ближайшую вооруженную до зубов дриаду и крикнул куда-то вниз:

— А вот теперь мы покажем волкам!

Как ни странно, дриада теснее прижалась к гиганту, одарив его очаровательной улыбкой.

— Вот дела! — только и пробормотал Кен.

 

Глава 14

Вэйлэ-ри

— Слушай, Аграв, — Кен выглядел весьма мрачным и встревоженным, — у тебя лучше получается общаться с этими воинственными голыми девицами. Объясни им, что сюда идут наши друзья, а внизу — большая стая кровожадных волков. Пусть помогут нам своими луками, расчистят путь остальной части отряда.

В кроне дерева, куда поднялись вэйлэ-ри, стоял сплошной птичий гомон. Они о чем-то совещались, лишь одна сидела на ветке прямо над Агравом. И что-то тихо щебетала ему, покачивая совершенной формы ножкой и сверкая своими завораживающе красивыми зелеными глазами с золотистыми зрачками.

Аграв посмотрел на атвианца с таким видом, будто услышал над самым ухом жужжание назойливого слепня.

— А как ты думаешь, бродяга-северянин, о чем я беседую с этой милой дамой?

У Кена имелось на этот счет определенное мнение, но он сдержался, будучи не уверен, понимают ли дриады человеческую речь или только могут неведомым способом воспринимать мысленные картины.

— И что тебе ответила сия «дама», Борода?

— Тут весьма странное дело, — гигант растерянно почесал затылок. — Выходит так, что они в точности знают, сколько нас, а также ожидают скорого подхода Сагеная и остальных. Прямо так мне и показали, всю шайку, одного за другим. Очень, кстати, похоже, только Лис уж больно смахивал на нашкодившего шакала, а вокруг священника клубилась какая-то сверкающая муть, прямо словно у святого на картинках из палатки аббата Демеро.

— Не знаю даже, хорошо это или плохо. — Кен по привычке поднял вверх голову, как делал всегда, напряженно думая. Но, уткнувшись взглядом в прелести дриады, покраснел и уставился на кончик собственного сапога. — Продолжай.

— Вот, стало быть, они ожидают наших и совершенно не волнуются насчет волков. — Аграв в задумчивости ухватил рукой босую ступню дриады и стал перебирать ее маленькие пальчики. — У меня сложилось впечатление, что волков они сюда подманили.

— Как это? — поразился Кен.

— Уж не знаю, на манер ли эливенеров, или иным каким способом, только очень похоже, что они захотели поближе с нами познакомиться и не придумали ничего лучшего, как загнать нас на дерево.

Дриада счастливо жмурилась и тихонько щебетала.

— Спроси ее, Рыжий, могут ли они прогнать этих самых волков? — попросил Кен.

Аграв посмотрел наверх и скорчил ужасно уморительную гримасу. Видимо, не имея достаточного опыта ментального общения, он пытался послать свою мысль мускульным усилием, используя для этого мимику.

И хотя его напряженная физиономия могла бы, пожалуй, испугать и Человека-Крысу, выращенного адептами Нечистого на человечине, дриада лучезарно улыбнулась и послала обоим людям волну изумления.

Кен понял только, что она пытается переспросить, о каких это «мохнатых, противных и зубастых с хвостами» идет речь?

— Вот бестолковая! — возмутился атвианец, свешиваясь с ветки и намереваясь ткнуть пальцем в первого попавшегося волка.

Поляна под ними была пуста, как и берега лесного ручья.

— Вот здорово, стаи, действительно, нет, — тупо сказал Кен.

Аграв пожал плечами и продолжил свои манипуляции со ступней вэйлэ-ри.

Но атвианец не унимался.

— Значит, мы можем спускаться с дерева и идти к своим?

— А что, очень хочется? — Простоватое лицо лесоруба выражало такое безмерное изумление, что Кен бессильно расхохотался, махнув на приятеля рукой.

— Вообще-то, — поразмыслив, сказал Аграв немного погодя. — Из того, что послала в мою голову ихняя главная, я уловил, что ты-то, как раз и не можешь покинуть их… э-э… гнездо. Так или примерно так они называют эту полянку и примыкающие к ней деревья.

— Это почему еще? — возмутился Кен.

По-птичьи свесив набок голову, дриада некоторое время вслушивалась в их голоса, и вдруг застрекотала, словно соловей по весне. Аграв засопел, силясь уловить послание.

— Ха, командир, — весело сказал он, — они собираются наказать тебя за вред, причиненный дереву! Об этом как раз и совещаются! А я свободен, если не считать оков очарования, лишивших меня воли к бегству.

— Да ты даже не шаман, а какой-то поэт просто, — проворчал Кен. — Между прочим, меня до сих пор не разоружили, и я не намерен позволять каким-то девицам, живущим на деревьях без всякой одежды и с игрушечными луками в руках казнить офицера армии Д'Алви и бывшего атвианского пограничника!

— Ух ты какой грозный, — хохотнул Аграв. — А я бы на твоем месте отдался бы в руки такого правосудия. Как думаешь, тебя будут сечь или наказание окажется более суровым, и тебя защекотят насмерть?

— Все бы тебе зубоскалить, — покачал Кен головой.

— С самого начала нашего похода, еще во Флориде я жаловался королеве на плохой подбор команды для посольства. Вечные Небеса, меня окружают дремучие тупицы и похотливые мерзавцы! Но когда это женщины слушали старых солдат!

— Насчет дремучести спорить не буду, — беззлобно сказал рыжебородый. — Вагр действительно иной раз ведет себя, как скорбный умом дикарь из Великой Топи, а вот насчет «похотливости», это ты совершенно зря. Отношения, которые у меня складываются с этой лесной нимфой, носят, как сказал бы пер Сагенай, чисто «платонский» характер.

— Платонический, — машинально поправил друга Кен и тут же ухмыльнулся. — Только ты не забудь с приходом сюда пера Сагеная прикрыть сумкой прореху на штанах, а то неловко получится.

Аграв поспешно отпустил ступню дриады и принялся изучать свои штаны из толстой шкуры ластоногого, а Кен от хохота едва не свалился на землю.

— Ладно, платонический ты мой лесоруб, — отсмеявшись, сказал он. — Зачем мы им нужны, если оставить в стороне страшную месть за искалеченное дерево?

— Честно говоря, не очень я это понимаю, — признался Аграв. — Только сдается, в первую голову им нужен наш святоша, пер Сагенай.

— Вот как, — Кен нахмурился. — Нечистый дорого бы дал, чтобы захватить в плен одного из самых известных воинов-священников Универсальной Церкви. А что говорил Гимп, имеют они какое-то отношение к Кругам Тьмы?

— Да что ты, — замахал на него руками возмущенный Аграв. — Иеро, Лучар и Гимп им помогли против какого-то могущественного врага лесного народа. Они вечные данники наших друзей и союзников, да и с эливенерами знаются, с тем же братом Альдо.

— Ну, если с Альдо, — недоверчиво протянул Кен.

Тем временем гомон наверху утих, и вниз стали спускаться остальные дриады. Изящные и грозные одновременно, они были красивы какой-то нечеловеческой красотой.

«Интересно, что же портит все впечатление? — лениво думал Кен, разглядывая рассаживающихся на ветвях дриад. — Острые ушки, зеленоватый отлив кожи или шевелящиеся волосы? Впрочем, слишком много стройных девиц без всякой одежды притупляют зрение. Рассмотреть бы одну из них на фоне какой-нибудь деревенской красавицы из западной Атви, вот тогда можно и вердикт окончательный выносить».

Главная нимфа, у которой на поясе висел посеребренный витой рог какого-то диковинного животного, защебетала, отвернувшись от Кена и глядя на флоридянина. Тот, хмыкнув, сказал атвианцу:

— Они очень злы на тебя за дерево и намерены привести приговор в исполнение.

— А почему это она обращается только к тебе? Или с подсудимыми они не общаются? — спросил, лениво зевнув, Кен.

— Со мной им легче общаться. — Аграв почесал в затылке, не в силах сформулировать мысль, и тогда предводительница странного народа, показывая, что прекрасно понимает человеческую речь, послала Кену картину. В ней он принял образ громадной черепахи с толстым замшелым панцирем.

Аграв захохотал.

— Видишь, ты словно замкнулся от них, спрятался, не оценил их красоты неземной, командир!

— Ох, мне эти бабы! — вздохнул атвианец, но сам себе признался, что, в отличие от рыжебородого, у него действительно чувствуется определенное эмоциональное отторжение этой слишком неземной, излишне совершенной красоты.

— Схватил бы, что ли, любую из них за задницу, — продолжил Аграв с широкой улыбкой на губах, — глядишь, скидка в приговоре бы вышла.

— Еще чего, это как каменную статую обнимать, — вырвалось у Кена.

Предводительница вэйлэ-ри возмущенно защебетала. Аграв, сделавшись серьезным, торжественно произнес:

— За нанесения вреда облюбованному ее народом дереву ты будешь наказан тем, что получишь возможность ощутить то, что почувствовало искалеченное тобой дерево!

— Это как же, во мне дырку провертят, что ли? — спросил не очень-то встревоженный Кен, когда вдруг на него обрушилась лавина боли.

На несколько мгновений, растянувшихся для него буквально на столетия, он сделался гигантским деревом.

Его корни ушли в сырую почву, откуда по корням тянули из плоти земли жизненные соки, его ветви простирались к солнечному свету и дождевым облакам, овеваемые ветрами. Его кожа стала корой, а мышцы — древесной мякотью. Прямо напротив сердца появилась тупая боль от воображаемого ножа, терзающего его тело.

Кен заорал нечеловеческим голосом и очнулся, хлопая глазами, словно проспал долгие годы в кошмарном бреду.

Аграв крепко держал его за руки, не давая свалиться вниз, а вэйлэ-ри беззаботно щебетали, рассевшись на ветвях, словно стая лесных пташек, встречающих зарю.

— Как ты, атвианец? — встревоженно спросил флоридянин.

— Я в порядке. Пусти, руки сломаешь, — буркнул Кен, в глазах которого стоял ужас.

Наваждение пропало, но он продолжал краешком сознания чувствовать свое единство с лиственным гигантом.

Внезапно в его голове появился чистый женский голос:

«Теперь ты знаешь, что нельзя вредить большим деревьям. Удивлен? Нас научил так разговаривать тот, другой человек», — перед мысленным взором Кена появился пер Дистин, едущий по тропическому лесу верхом на лорсе, перед мордой которого трусил небольшой черный медведь.

«Забавно, — понял Кен, — они воспринимают эту троицу как одно существо!»

Предводительница продолжила:

«Здесь, далеко от нашего гнезда (родины) очень мало деревьев с листьями, растут только толстые палки с зелеными иголками и другие, совсем незнакомые. Не обижай больше Делони».

— Это уж точно, больше никогда не стану!.. — вслух сказал Кен, на что Аграв удивленно поднял брови.

Предводительница мысленно сказала:

«Твои друзья уже подошли совсем близко, встревоженные дымом. Этому мы послали призыв, а остальные идут спасать вас».

Кен увидел смутную картинку: на опушке леса растерянно стоит весь его отряд, а впереди всех — пер Сагенай, вокруг которого действительно клубятся сполохи света.

«Этот нужен нам… (внутренний голос на время пропал). А вы можете спускаться с Делони, и идти (куда вам надо). Светящийся человек вас догонит. Но у меня есть что-то (важное, большое, тревожное) для вас».

Кен сосредоточился.

Ментальная картина показала ему вначале брата Альдо, весьма размытого, словно со старинной гравюры, потом на него наложилась весьма похожая копия отца Вельда, эливенера, который должен был встретить отряд на границах Объединенного Королевства — о чем никто в целом свете не должен был знать!

«Похоже, она хочет сказать, что видела совсем недавно человека, похожего на знакомого ей Альдо и неотличимого от нашего Вельда», — помедлив, догадался Кен.

«Он (похожий на Альдо старый мужчина в коричневой рясе) разговаривал с нами о деревьях и травах. А потом, когда мы расстались, пришел зов (мысленный крик о помощи)».

— Кто, кто причинил ему вред? — вслух спросил Кен.

Все вэйлэ-ри разом мелодично защебетали, а потом пришло изображение лысого колдуна и его свиты — группы Волосатых Ревунов и отвратительных Людей-Крыс.

«Значит, отец Вельд успел послать ментальный сигнал лесному народу, передав приметы нападающих», — подумал Кен и тут же спросил:

— Он жив?

«Да, он (продолжает расти, вбирать воздух и солнце, получать силу от земли). Но не может (самостоятельно двигаться)».

— Значит, эливенер попался в плен к Нечистому, — хмуро заключил Кен. — Скверная новость, что и говорить…

— Ясно. А как выглядел колдун, пленивший Вельда? — Аграв сделался серьезен и перестал обмениваться масляными взглядами с приглянувшейся ему дриадой.

Некоторое время вся крона сотрясалась от птичьих трелей, потом мысленный взор атвианца и флоридянина заволокла багровая муть.

— Красный Круг? Но ведь он уничтожен давным-давно! — поразился рыжебородый.

— Это очень плохо, — Кен вздохнул. — Скорее всего, по лесам бегает недобитая шайка, которая не подчиняется ни острову Манун, ни мастеру С'лорну. Кочуют с места на место и вредят всем, до кого могут дотянуться.

— Похоже на правду. — Аграв вновь принялся яростно чесать затылок. — Как же нам быть? Иеро мы не нашли, и долг перед королевой призывает нас в Д'Алви, где со дня на день вспыхнет война.

— Именно, — лицо Кена осунулось, словно он не спал и не ел дней десять. — Каких трудов стоило уговорить эливенера участвовать во вторжении в Объединенное Королевство! Лучар выплакала все глаза, барон Гайль истратил все свое красноречие, я сорвал голос! Вельд должен был стать нашим главным козырем в борьбе с лемутами Нечистого в случае, если Зеленый Круг открыто придет на помощь узурпаторам в коронных землях Лантического побережья. И вот!

Аграв попытался мысленно спросить, не знают ли вэйлэ-ри направления, куда враги потащили Вельда, но у него не получилось сформулировать ментальный вопрос. Думая о том же, что и его друг, Кен смог добиться расплывчатого ответа от предводительницы.

Кен увидел бесконечную гладь воды, болотистые леса по берегу и маленькие фигурки, движущиеся среди чахлых деревьев.

— Внутреннее море, как пить дать! — сказал Аграв, выслушав атвианца. — А где было солнце в это время?

— Кажется, слева, за водой, — нерешительно пробормотал Кен.

— Оно заходило или всходило?

— Да не знаю я… впрочем, стой, мне почудились большие ядовитые орхидеи. Эта очень красивая и смертельно опасная гадость распускает свои хищные бутоны поутру. — Кен повеселел: — Значит, потащили по восточному берегу на север, в свои старые владения, которые, между прочим, находятся рядом с Атвианским Союзом.

— А чему ты радуешься? — спросил не разделяющий энтузиазма командира рыжебородый. — Наш путь все равно лежит туда, куда зовет долг. То есть — прямо на восток, в Д'Алви! Не предлагаешь же ты разделиться? Мы уже один раз это сделали, и вот результат.

— Думаю, что разделиться придется, — сказал Кен. — Братья Монтаны прекрасно знают путь до Атви по восточному берегу Внутреннего моря. Они великие следопыты и пройдут по следам отряда Красного Круга. Если не смогут отбить эливенера сами, взбудоражат нашу пограничную стражу. Да и мой старый начальник, Коршун, узнав, что красные колдуны еще в силе, перероет весь Тайг, а найдет их тайное логово. А мы, связанные клятвой королеве, пойдем дальше.

В это время снизу раздался осторожный голос пера Сагеная:

— Кен, Аграв, это вы там так мило беседуете с птицами?

— Нет, это голоса наших убиенных врагами рода человеческого душ доносятся то ли из рая, то ли из ада, — прокричал вниз атвианец. — Поправь меня, откуда они могут доноситься!

— Все нормально, это он, — сказал Сагенай остальным членам отряда, притаившимся за деревьями. — Нечистый, конечно, коварен, но вряд ли он может симулировать теологическую безграмотность атвианского диверсанта, выбившегося в офицеры, но так и не побывавшего в Высшей школе Аббатств.

— Забирайтесь к нам, тут открываются такие виды, — гаркнул вниз Аграв.

— А может, это все же слуги врага рода человеческого? — раздался голос его побратима. — Рыжая Борода никогда не отличался любовью к пейзажам и вообще, положа руку на сердце, был грубоватым парнем, простым флоридянским лесорубом.

— Почему был? — спросил пер Сагенай.

— А тут полно волчьих следов, капли крови, ошметки шкур. — Вагр крутился под деревом, словно охотничий пес. — Их сожрали еще утром.

— Волчьи следы, говоришь, — хмыкнул Сагенай. — Значит, на дереве именно они. Спрятались от хищников и ждали, пока мы отгоним стаю. Очень похоже на них. Лис, прекрати рычать, ты же сам только что вилял хвостом, учуяв Кена!

— Мне надоело слушать этих негодяев, — Аграв полез вниз. — Спущусь и надаю по шеям за опоздание.

— Согласен. — Кен последовал его примеру. — Дымный сигнал тревоги я дал очень давно. А если бы волки умели лазить по деревьям? Нет, в отряде определенно разболталась дисциплина, пора принимать меры!

 

Глава 15

Дорога на Восток

Собравшиеся вместе члены отряда некоторое время обменивались дежурными шуточками, когда сверху стали спускаться вэйлэ-ри. Представители разных рас, искренне пораженные видом друг друга, долгое время хранили молчание.

Больше всего поразился Желтый Ушан. Лис некоторое время отказывался подходить к дриадам, даже зарычал на их предводительницу, потом прошелся вокруг нее на четвереньках, чего не делал очень давно. Наконец ледок взаимного недоверия оказался сломлен.

Вэйлэ-ри защебетала, протянула руку и погладила любимца Кена за ухом — тот обнюхал ее и коротко лизнул в нос.

— Интересно, а несут они яйца? — громко спросил Вагр, пытаясь неуклюжей шуткой замаскировать свое смущение. — В таком случае я бы порекомендовал расставить лисьи капканы на пути к гнезду. Ведь этот рыжий вор обязательно попытается…

Аграв коротко сказал побратиму:

— Заткнись, Черная Борода!

Но было поздно. Прекрасно понимающие человеческую речь дриады возмущенно защебетали.

Вагр растерянно хлопал глазами:

— Да я, милые дамы, не собирался никого обидеть! Одичал на бесконечной войне. Давно не был в столь изысканном обществе…

Однако стало ясно, что чернобородый флоридянин уже попал в «черный список» лесного народа, как и его командир.

То же самое, но не в полной мере, касалось и братьев Монтанов. Хмурые следопыты, убедившись, что от странных женщин не исходит непосредственной угрозы, уселись в сторонке и меланхолично занялись своими обычными делами: один принялся полировать тряпицей лезвие топора, другой стал доставать из мешков снедь.

— Суровый народ северные жители, честное слово, — Аграв покачал головой. — Ведут себя так, словно ежедневно видят подобную красоту в своих гиблых чащобах и гнилых болотах!

— Народ в Атви угрюмый, но верный, — изрек пер Сагенай, который переводил взгляд с одной вэйлэ-ри на другую.

Вопреки ожиданиям Кена и Аграва, его не смутила нагота представительниц лесного народа. Видимо, священник относился к тем святым людям, которые считают, что все естественное — прекрасно и не должно вызывать недостойных мыслей.

Некоторое время спустя воин-священник хлопнул себя по лбу:

— Конечно же, мне ж рассказывал о них Иеро, во время экспедиции по северному берегу Внутреннего моря! Как же я мог забыть эту впечатляющую историю и не сопоставить ее со своим странным сновидением? Насколько я помню, они владеют ментальным общением.

Он безошибочно нашел предводительницу, продолжающую гладить Лиса, и подошел к ней, посылая невидимые глазу сигналы. Разом все вэйлэ-ри защебетали, а главная, оставив в покое загривок Ушана, уставилась на священника своими невероятными глазами.

Обиженный Лис слегка укусил пера Сагеная за плечо — чего тот, поглощенный общением, даже не заметил — и направился к Кену, оживленно помахивая хвостом.

— Да-да, давно не виделись, приятель, целых полдня, — рассеянно сказал атвианец, непроизвольно начиная выискивать репейник в шкуре Ушана. Тот, вскоре уловив живейший интерес со стороны друга к дриадам и полное отсутствие оного к персоне долговязого пушистого лемута, фыркнул, ушел к Монтанам и стал потрошить вещевой мешок Аграва.

— Все тебя бросили, дружок, это повод как следует закусить. Пользуйся, пока Рыжий таращит свои буркала на голых девиц с перьями вместо волос, — великодушно предложил младший Монтан. Лис не заставил себя долго упрашивать и занялся уничтожением запасов флоридянина.

Мысленный разговор Сагеная и вэйлэ-ри затягивался, поэтому Кен отозвал в сторону Вагра, махнув руками на рыжебородого, который, развесив уши, вслушивался в щебетание лесных нимф.

Усевшись рядом с Монтанами, атвианец коротко изложил историю с похищением Вельда и свои планом. Старший Монтан кашлянул и сказал, откладывая сверкающий топор в сторону:

— Конечно, кроме нас, никто не доберется отсюда до Атви. Да и след большой толпы лемутов мы не потеряем. Но аббат Демеро, брат Альдо и Коршун настоятельно требовали нашего присутствия во время войны в Объединенном Королевстве.

— Точно, — поддакнул младший и, отдав Лису недоеденную лепешку с полоской вяленого мяса, вытер руки о подол рубахи. — Север должен знать, как идет война и, главное, чем она закончится.

— Закончится она исчезновением государства Эфрема с карты мира, и это произойдет очень скоро, — убежденно сказал Кен. — А я вам даю слово, что королева Лучар сделает все, чтобы и в Республику Метс, и в Атвианский Союз вести дошли в самое короткое время.

— Да и потом, — вмешался в разговор Вагр, — весть о захвате Нечистым эливенера и о том, что Красный Круг жив, разве не стоит того, чтобы мчать на север во все лопатки?

— Так-то оно так, — заговорил старший в своей обычной медлительной манере, сильно раздражавшей южан. — Однако мы вполне можем послать на север весточку — не спрашивай, как, это наш фамильный секрет. В слово королей и королев, вы уж извините, мне не очень верится. Вот если ты, Кен, пообещаешь мне, что по окончании войны дойдешь до Атви, я соглашусь изменить первоначальный план.

Атвианец задумался. Как объяснить этим двоим угрюмым следопытам, что такое присяга и какие порядки царят в регулярной армии Д'Алви? А если он, Кен, погибнет? Или королева пошлет его с каким-нибудь заданием во Флориду? В первом случае, по разумению Монтанов, обещание должны выполнить побратимы или члены семьи Кена. Во втором — он обязан выполнять свое мужское слово, а королева подождет.

Монтаны никогда не служили ни в армии Атвианского Союза, ни в легионах Республики. Простые охотники, лишившиеся семей в результате случайного набега стаи лемутов, они долгие годы мстили Нечистому, ведя собственную, почти невидимую посторонним войну. Уже ко времени первого путешествия Иеро они стали на севере живыми легендами. Никому не подчиняясь, братья Монтаны исходили сотни миль вокруг Внутреннего моря, забираясь туда, где не ступала нога кандианских солдат, уничтожая логова лемутов.

Однажды эливенер Альдо спас жизнь младшему Монтану, которого укусила ядовитая змея. С тех пор братья беспрекословно слушались его, выполняя различные поручения Ордена Одиннадцатой Заповеди. По крайней мере, в таком виде слышал их историю Кен.

А еще он слышал от начальника атвианской разведки, что Альдо свел угрюмых следопытов с аббатом Демеро еще в те годы, когда тот не был полновластным хозяином в Республике и главнокомандующим кандианской армией.

По мнению Коршуна, Монтаны стали негласными агентами Аббатств, причем едва ли не самыми эффективными.

Сейчас Кену трудно было разобрать, действительно независимые следопыты не понимают, что он не может обещать им то, что они бы хотели, или они стараются в точности выполнить указания Демеро.

— Ладно, — тряхнул головой Кен. — Возьму на себя смелость и пообещаю, что, если не погибну, дойду до Атви с вестями о делах на Лантическом побережье. Если по не зависящим от меня причинам этого сделать не удастся, за меня пойдут Вагр и Аграв. Годится?

Братья посовещались в сторонке, и старший сказал:

— Идет! Но помни, ты дал мужское слово!

— И я готов подтвердить его, — чернобородый вздохнул, — хотя давным-давно соскучился по Флориде! Это Рыжему раздолье — обилие оленины, ягодная брага, девицы голые по деревьям скачут, благодать для бестолкового лесоруба. А для меня север вреден, хандра начинается, и зубы ломит при смене погоды.

Вскоре вернулся пер Сагенай, выглядевший слегка обалделым.

— Удивительный народ! Как разнообразна фантазия Творца!

«Если вэйлэ-ри не создали Лучи Смерти», — хотел возразить Вагр, но сдержался, помня о ментальных способностях дриад.

— Вы уже слышали про Вельда? — спросил священник.

— Да, и даже успели определиться с принимаемыми мерами, — откликнулся Кен.

Выслушав атвианца, Сагенай кивнул головой:

— Самое разумное решение, хотя Монтанов нам будет не хватать. Но человек предполагает, а Бог располагает.

— И Нечистый тоже не дремлет, — не утерпел Вагр.

Однако священник не обратил на его слова никакого внимания, размышляя о чем-то своем. Наконец, выйдя из глубокой задумчивости, он сказал:

— Оказывается, они не столь давно виделись с отцом Альдо.

— Да знаю я, — отмахнулся Кен. — Их предводительница…

— Нет, ты ничего не понял, — и Сагенай смущенно кашлянул. — Они виделись совсем недавно, за день до того, как северные легионы с Божьей помощью разбили армию Объединенного Лантического Королевства.

— И с нашей помощью, — вновь встрял чернобородый.

— Помолчи, Вагр, — Кен поднял голову к небу и произнес: — А ведь я встречал Альдо и вожака разумных медведей именно на этой тропе, аккурат перед битвой. Значит, он не только следил за продвижением Эфрема и действиями Зеленого Круга, так?

— Именно так, — священник еще раз кашлянул. — Эта информация отнюдь не предназначалась для чужих ушей… но здесь таковых нет. Думаю, что возьму на себя ответственность сообщить вам эту военную тайну. Отряд вэйлэ-ри, союзников и друзей Ордена эливенеров, находится здесь для того, чтобы тайно противодействовать Зеленому Кругу. Мастер С'лорн подмял под свою лапу весь центр континента, за исключением лесов вэйлэ-ри и степных становищ иир'ова. Долгое время этим двум народам удавалось прятаться от его жадных глаз, но настал черед, и колдуны во главе орд лемутов двинулись на независимые племена.

— Бедняга Ирм, — сказал задумчиво Вагр, вспомнив иир'ова, сражавшегося вместе с ними во Флориде.

— Он мечтал, чтобы Дети Ветра больше никогда не встречались с адептами тьмы, терзавшими его народ.

— Таким образом, — продолжил Сагенай, — эти народы вынуждены были объединить усилия и искать спасения на севере. Здесь сила на стороне тех, кто с оружием в руках открыто противостоит Нечистому.

— Неправда! — с жаром возразил чернобородый. — А как же юг, Флорида, освобожденная от власти колдунов? Там полно ничейных земель, да и в борьбе с общим врагом флоридянам совсем не помешают такие союзники!

— К сожалению, — сказал с грустной улыбкой пер Сагенай, — Ни иир'ова, ни вэйлэ-ри не прорваться во Флориду. Мастер С'лорн собрал в верховьях Змеиной Реки поистине гигантские силы. Даже вы проскочили на север только благодаря тому, что отряды наемников и лемутов двигались к стойбищам Людей-Кошек и рощам лесного народа. Ваш отряд проскользнул буквально между несколькими наступающими армиями. Одним словом, оба народа решили отступать на север. Встреченный нами отряд вэйлэ-ри — головной дозор.

— Это все замечательно, — перебил его Кен, — но не имеет к нам ни малейшего отношения, а лишь увеличивает риск просачивания к С'лорну этой информации. А вдруг кто-либо из нас попадет в плен?

— Еще накаркаешь, командир! — укоризненно покачал головой Вагр.

— К нам все сказанное имеет самое непосредственное отношение. В Тайге степняки не выживут, да и вэйлэ-ри покажется там слишком холодно. Так что пойдут они не строго на север, а на северо-восток.

— То есть, иными словами, в земли Объединенного Королевства? — поразился Кен.

— Именно так. — Сагенай устало сел рядом с Лисом, чем тот не преминул воспользоваться и положил священнику на колени свою лобастую голову. — Зеленый Круг — общий враг двух свободных народов. На Лантике, где есть приемлемые для них земли, обосновалось подконтрольное С'лорну государство. Логика Людей-Кошек и вэйлэ-ри проста: они идут с нами. Не имея возможности связаться напрямую с королевой Лучар, правительница лесного народа испрашивает у тебя, Кен, как ее официального посла, разрешение присоединиться к походу.

Атвианец долгое время не знал, что и сказать, а потом испустил иннейский клич торжества, заставив встревоженного Лиса встать столбиком и навострить уши.

— Я не смог найти Иеро, не смог привести хоть один метсианский легион или когорту атвианской пограничной стражи! Зато я приведу отряды неуловимых и невидимых лучниц и стаю Людей-Кошек!

Сагенай счастливо улыбался, глядя на его ликование.

— Кого мне благодарить за это? — спросил Кен. — Правительницу вэйлэ-ри, тень пропащего Иеро, наладившего связи севера и двух славных народов, или тебя, пер Сагенай, воин-священник?

— Пожалуй, в первую очередь Творца, а во вторую — Орден Одиннадцатой Заповеди, который сделал все это возможным, — скромно ответствовал метс.

— А ведь не прост, совсем не прост аббат Демеро, настоявший на том, чтобы мы взяли тебя с собой, — сказал священнику Вагр.

— Аббат Демеро — выдающийся государственный деятель и великий священнослужитель, — торжественно произнес пер Сагенай.

— Аминь, — заключил Кен. — А когда подойдут Люди-Кошки?

«И не только они, — услышал атвианец в своей голове голос предводительницы вэйлэ-ри. — Еще придут вот эти смешные звери (Кен увидел большую группу косматых Медведей), и приведет их он».

Перед внутренним взором атвианца появилось улыбающееся лицо брата Альдо.

— Друзья, у меня новость, — сказал, подходя к опешившим друзьям, Аграв. Лицо рыжебородого лучилось радостью, уши горели. — Вон та дама с луком и в ожерелье из ракушек только что сказала мне, что отправляется со мной к берегам Лантического Океана. Командир, ты не против? А чего вы, собственно, смеетесь?

 

Глава 16

Вылазка

В ночь перед генеральным штурмом столицы коменданту не спалось. Он стоял перед бойницей надвратной башни и мрачно смотрел на луну. В последнее время она пиявкой присосалась к его душе. Офицеру Файра мнилось, что желтый круг манит его, зовет в мир пустых и бесплодных равнин, лишенных самого запаха жизни. Когда он поворачивался к ней спиной, начинало казаться, что нечто огромное, пахнущее свежеразрытой могилой старается заглянуть через плечо.

Несколько раз комендант резко поворачивался, рискуя вывернуть шею. Желтый круг плыл в пустой бесконечности, закрываясь от человека вуалью облаков, а ему чудились хлопанье крыльев и призрачные голоса.

Чтобы развеяться, комендант решил напомнить осаждающим, что армия Объединенного Королевства все еще существует и являет собой грозную силу.

— Немедленно собрать сюда пару дюжин свободных от постов негодяев, — распорядился он.

Скоро на его зов явились удивленные солдаты, которых внезапное распоряжение оторвало от сна, от женщин игривого поведения, от игры в кости и других почтенных занятий, являющихся неотъемлемым правом отдыхающих после дозора.

— Подготовьте веревки, а также лопаты и корзины, — распорядился комендант, зябко ежась и борясь с неодолимым желанием оглянуться, и посмотреть на равнодушное ночное светило.

В последнее время этот офицер выглядел весьма странно, а отдаваемые им приказы, вообще, по мнению младших офицеров, были с безуминкой. И без того крутой нрав коменданта от общения с Джозато не улучшился, а потому спорить или переспрашивать никто не стал. Вскоре все необходимое было готово.

— Да что вы ползаете, словно кастрированные крабы! — заорал ни с того ни с сего комендант.

— Ждем дальнейших указаний! — отвечал командир отряда.

Этот старый вояка, прошедший школу в войсках Эфрема, относился к той категории военных, которых невозможно смутить дуростью начальства. Он спокойно и нагло смотрел в глаза коменданта, вытянув спину в струнку и держа грудь колесом.

— И вы их получите, клянусь моими потрохами!

Ветеран продолжал невозмутимо «пожирать глазами начальство». Отдых сорвался, с этим уже ничего нельзя поделать, на все остальное ему было глубоко наплевать.

— Между южной башней и черным равелином противник умудрился завалить ров, — изрек наконец комендант. — Мы этого так оставить не можем. Спуститесь по стене, грузите грунт в корзины и поднимайте наверх. При штурме мы скинем его на головы мятежников.

На лице ветерана не дрогнул ни один мускул. Но в рядах солдат послышался глубокий вздох и какое-то бормотание.

— Что такое? Кто-то недоволен? — сверкнул глазами комендант.

Шеренга солдат даже не шелохнулась, словно состояла из деревянных манекенов, раскрашенных под воинов гарнизона.

— Разрешите вопрос, — все же счел своим долгом уточнить задачу командир смены.

— Разрешаю, — великодушно кивнул комендант.

— А почему бы нам не выйти в ворота?

— А вы думаете, неприятель не следит за тем, что творится у ворот? — усмехнулся офицер. — Наверняка отряд головорезов поджидает вас во тьме неподалеку от рва.

— Ясно, не подумал, виноват. — Младший командир развернулся и заорал во всю мочь своих легких:

— Приготовить веревки! Разбиться на боевые двойки!

— Что ты вопишь, дурья башка! — возмутился комендант. — Неприятель услышит, не ровен час!

— Пусть он знает, что сегодня будет иметь дело с самыми лучшими солдатами Его королевского высочества Файра Первого, — с идиотским пафосом вскричал командир смены, выкатывая глаза. — Кроме того, при свете луны он все равно увидит силуэты спускающихся.

— Вообще-то, ты прав, — задумчиво прикусил губу комендант, выискивая в глазах ветерана хотя бы намек на издевку. Но тот держался молодцом, воинственно шевеля рыжими усами и сжимая рукоять меча немытой кистью, унизанной массивными костяными перстнями.

— Этот вопрос мы решим, — послышался елейный голос Джозато. Никто не заметил неслышного появления адепта Нечистого.

Колдун медленно проплыл вдоль строя, шурша полами одежды по пыльным камням. Вслед за ним в привратную башню протиснулась его свита, при виде которой даже у бывалого коменданта мороз прошел по коже.

«Кто бы мог подумать, что в Изумрудной Башне живут такие чудища! Интересно, и много их там?» — пронеслось в голове офицера.

Четверка глитов — могучих ящеров, закованных в броню, — производила впечатление. Даже слабые порывы ночного ветра не могли сбить отвратительного гнилостного запаха тины, источаемого их странными телами.

— Враги находятся во-он там, — сказал колдун, ткнув во тьму длинным пальцем. — Обычный дозор, полтора десятка негодяев из флоридянской деревенщины и один му'аман. Вы не видите их?

Последний вопрос относился к коменданту. Тот пожал плечами и отрицающе потряс головой. При виде этой пантомимы некромант разразился поистине демоническим хохотом.

— Право, вы уже должны быть близки к полному Преображению. Как, луна не беспокоит? Тени за спиной не клубятся?

Комендант вздрогнул всем телом.

Джозато, от души веселясь, снял с пояса кожаный мешочек, из которого извлек длинную стеклянную бутыль, закрытую глиняной пробкой.

— Выпейте пару глотков, но не больше, — повелительно сказал он.

Офицер дрогнувшей рукой взял бутыль, зубами вытащил мускусно пахнущую пробку, выплюнул ее на ладонь, зажмурился и выпил.

Жидкость на мгновение обожгла пищевод, но потом распространилась в желудке без особых ощущений. Ни вкуса, ни запаха.

Джозато отобрал у него бутыль и спрятал. На губах колдуна продолжала гулять усмешка.

В виски коменданту ударила кровь, кончики пальцев покалывало, словно ему под ногти безжалостный и не очень умелый палач пытался всунуть десяток тупых иголок. Комендант почувствовал, что падает в какой-то бесконечный черный тоннель, в конце которого его ждет жадная луна, готовая поглотить все человеческое существо без остатка.

Покачнувшись и схватившись за стену, он грязно выругался. Тут же густой туман, застилавший глаза, рассеялся без остатка.

Джозато пальцем подманил одного из глитов и указал на тяжело дышавшего офицера.

Чудовище, выведенное на острове Манун уставилось на побледневшего человека, словно удав на кролика. Тот задрожал всем телом и попытался отвести глаза, но это было выше его сил. В состоянии, близком к обмороку, он осел на каменные плиты.

— А теперь встань и смотри! — торжественно изрек Джозато некоторое время спустя.

Мужчина поднялся.

Мир вокруг странно изменился. Он как бы выцвел, утеряв все живые краски, но наполнился новыми явлениями, прежде ускользавшими от его внимания. Своей отдельной жизнью жили тени, перелетая с места на место, ползая по стенам и карабкаясь на каменные зубцы. Свет от факелов в руках солдат показался коменданту нестерпимо жарким и слепящим — напротив, тьма за стенами ощущалась уютной и по-особенному живой. Да это была уже и не тьма, а какой-то серый полумрак, пронизанный лучами лунного света.

Взор офицера легко пронзил пространство и уперся в дозор мятежников, беспечно сидевший неподалеку от рва.

— Великолепно! — Комендант, прислушиваясь к новым ощущениям, стал водить глазами из стороны в сторону, повсюду натыкаясь на новые, ранее не познанные грани бытия.

Он явственно чувствовал, как бьет в жилах солдат густая кровь, ощущал запах их страха перед глитами и их вожатым.

Повернувшись к Джозато, комендант исторг из себя вопль восторга и попытался упасть на колени.

— А вот это уже лишнее, — некромант силой заставил его подняться. — Сопли потом! К сожалению, пока ты не прошел обучение в одной из наших крепостей, эффект не может быть постоянным. Но нам этого и не нужно. Достаточно будет провести задуманную операцию.

— Мне нужно идти вместе с солдатами? — спросил комендант.

Несколькими мгновениями раньше его испугал бы даже посланец Изумрудной Башни. Он наотрез бы отказался идти в ночь во главе горстки солдат. Но сейчас ему это показалось даже забавным.

— Да, так будет лучше, — Джозато придирчиво осмотрел готовый к вылазке отряд. — Но я меняю задачу! Первоначальная цель — уничтожить дозор мятежников. После этого мы раскроем ворота и выдвинем более значительные силы, чтобы вывести из строя штурмовые башни. Иначе нам придется вести бои на улицах города. Проклятый Артив поднаторел в деле осад крепостей, это надо признать. Честно говоря, я начинаю жалеть, что Ворон Д'Алви не сражается на нашей стороне.

— А почему так получилось? — спросил комендант, неотрывно глядя на шпиль соседней башенки, вокруг которого кружилась стая летучих мышей. От их плавных движений у него сладко ныло сердце и потели ладони.

— Причина банальна — ревность, дурацкая человеческая ревность! Герцог Амибал, став командующим войск Зеленого Круга, не захотел терпеть рядом с собой этого «грязного наемника», как он выразился. Будь моя воля… Впрочем, не важно. Мастер С'лорн считает своего воспитанника более подходящей кандидатурой на роль человеческого вождя. А его слово в Совете Круга — больше, чем закон. Оно — просто данность!

Джозато нервно прошелся вдоль зубцов. При его приближении солдаты начинали шевелиться, пытаясь отодвинуться подальше от некроманта. Он же обращал на них внимания не больше, чем на стаю летучих мышей, приковавших к себе внимание коменданта.

— Неплохо бы пробраться в их лагерь и уничтожить Артива… Но нет! Он нам нужен, очень нужен!

— Зачем? — поразился комендант. — Не лучше ли обезглавить мятеж? Эти милые существа, как мне кажется, могли бы…

Джозато мимоходом погладил по голове одного из глитов и рассеянно вытер испачкавшуюся в слизи руку о полу зеленого балахона:

— Пока жива Лучар, мятеж не будет обезглавлен. А вот до нее добраться не так уж легко. Ворон любит прогуливаться без охраны, строя планы ближайшего сражения, а вокруг этой девчонки вьются специально отряженные для охраны людишки. Барон Гайль, будь он неладен, постарался! А Артив нужен нам по очень простой причине: между ним и королевой существует физиологическая связь, которую жалкие людишки именуют любовью!

Джозато резко повернулся к командиру отряда:

— Что такое любовь, воин?

— Это слово придумали наемники и пираты, чтобы не платить женщинам, — не задумываясь, ответил тот.

В строю захохотали.

— Подход правильный, — одобрил Джозато, улыбаясь одними губами. — Но все на самом деле несколько иначе. Род человеческий живет под властью различных химер, и любовь — одна из них! Состояние желез секреции заставляет мужчин и женщин совершать взбалмошные поступки. Испокон века наше братство пользовалось этими низшими страстями простых смертных. Так будет и сейчас. Если вдруг появится проклятый Иеро, мутант с гипертрофированными ментальными возможностями, весьма опасный и непредсказуемый убийца из Канды, он может возглавить войско Д'Алви. А это, между прочим, равносильно катастрофе! Воздействовать на него практически невозможно. Пределов его мощи не знает даже мастер С'лорн. Хуже всего, что он законный муж Лучар.

— Кажется, я начинаю понимать, — комендант отвлекся, наконец, от летучих мышей. — Есть шанс противопоставить Артива и Иеро, не так ли?

— Да, это козырь, который я предпочитаю иметь про запас. Сейчас Иеро не представляет для нас угрозы, однако он не уничтожен. А ведь как мы требовали этого! Но некоторые напыщенные болваны… Впрочем, я отвлекаюсь. Итак, пер Дистин перестал являть собой занесенный над братством меч. Но уже не раз и не два он умудрялся вывернуться из ловушек, в которых, кажется, не было брешей! А посему, пока его прах не развеян по ветру а ментальные силы не поглощены Темным Советом, следует держать камень за пазухой.

Комендант подумал:

«Почему это Джозато так разоткровенничался? Ну, допустим, относительно меня у него, похоже, имеются какие-то далеко идущие планы. А солдаты и их нахальный командир?»

Но некромант продолжал обращать внимание на людей не больше, чем на ночной бриз.

Постояв в задумчивости некоторое время, колдун сказал:

— Итак, пора начинать! Мы можем попасть в мятежников из катапульты?

— Их дозор расположился не слишком далеко от нашей пристрелочной вешки, — сказал комендант, свешиваясь со стены и внимательно оглядывая отряд воинов Д'Алви, почитающий себя укрытым во тьме под стенами. — Но с одного выстрела поразить такую большую цель невозможно, а второго они сделать не дадут, разбегутся.

— Для меня достаточно, чтобы снаряд упал в трех-пяти шагах от дозора.

Комендант прошел вдоль стены к небольшой метательной машине и обратился к начальнику стражи, который при его приближении поднял оружие «на караул»:

— Где пристрелочная зарубка белых камней?

— Вот она, — удивленный воин гарнизона провернул ворот, установив машину для стрельбы по камням, возле которых расположились мятежники.

— Наведи ее на пару шагов левее и дальше, — сказал комендант.

Воин безропотно подчинился.

— Все готово? — спросил Джозато.

Придирчиво осмотрев машину, комендант молча кивнул головой.

Некромант встал на парапет, вытащил из гигантской деревянной ложки глиняный горшок с горючей смесью и бросил наводчику со словами:

— Давай сюда пустой!

Один из глитов поднес некроманту матерчатый мешок с каким-то сыпучим веществом. Проведя над ним руками и капнув прямо на мешковину какую-то пахучую жидкость, Джозато засыпал в пустой горшок содержимое мешочка.

— Приготовиться к спуску со стены!

Комендант и отряд воинов принялись прилаживать веревки, к которым подошли глиты.

— И все же мы будем отлично видны на фоне небес, — сказал командир смены, с ненавистью глядя на безоблачное небо с яркими звездами и полной луной.

— Пусть тебя это не волнует, — усмехнулся Джозато. — Спуститесь и направляйтесь к дозору. Комендант вам поможет, он до утра будет, точно сова. Вырежете их, после чего ожидайте подхода отряда поддержки из ворот. Потом двигайтесь в сторону лагеря мятежников. Ваша задача — штурмовые машины. А глиты сразу направятся в гости к солдатам Артива и уберут излишне бдительных часовых.

Джозато лично привел в действие метательную машину, сказав наводчику:

— В случае промаха я произведу следующий выстрел твоей головой.

Солдат обмер.

«Ложка» запустила свой странный снаряд. Пролетев почти бесшумно по длинной дуге, мешочек плюхнулся в трех шагах от дозора мятежников.

— А теперь — пошли! — скомандовал Джозато.

Солдаты и глиты начали спуск. Их оружие ползло по стене в корзине, следом за комендантом.

* * *

— Что там за звук? — встрепенулся один из флоридян.

— Пойди проверь, — лениво сказал му'аман, выводя правильным камнем зарубку с сабельного клинка.

Вздохнув, южанин поднялся и, пригибаясь, двинулся в ту сторону, куда плюхнулся мешок. Там расходились клубы пыли, едва различимой во тьме. Не найдя ничего подозрительного, дозорный несколько раз чихнул и отправился назад.

Ему на ум пришла веселая песенка, которую любили запевать лесорубы из окрестностей Мертвой Балки, и он принялся тихонько ее напевать себе под нос.

Облако пыли тянулось следом.

— Кажется, враги что-то затевают, — сказал му'аман, отрываясь от сабли.

— Сигнальный огонь запалим, или сами с ними расправимся? — лениво спросил другой флоридянин, глядя, как вдоль посеребренной луной и звездами городской стены скользят тени солдат, ведомых на вылазку комендантом.

Пыль накрыла дозорных.

Первый мятежник уже напевал песню в голос, му'аман вернулся к своей сабле, а человек, сказавший про сигнальный огонь, чихнув, стал жонглировать заготовленными факелами. Остальные лениво взирали на танец летучих мышей на фоне неправдоподобно огромной луны.

— И все же, — сказал флоридянин, отвлекаясь от своего увлекательного занятия, и сигнальные факелы попадали в траву. — Может, запалить их?

— А запали, приятель, запали, — му'аман хохотнул, указывая пальцем на солдат гарнизона, почти достигших вала. — Ничего себе времяпрепровождение для такой ночки, а?

— Дурачье, оно и есть дурачье, — откликнулся чей-то голос, и сразу несколько человек подхватили песню.

Сигнальщик достал огниво, тупо на него посмотрел, задрал голову и с силой запустил его в летучих мышей. Разумеется, он не попал. За падающим предметом в траву рухнули из черноты крылатые фигурки.

— У кого-нибудь есть кресало? — спросил он, но ответом ему был стройный хор голосов.

— Что вы там такое поете, словно шакалы над тухлым быком, — возмутился му'аман. — Вот как надо петь!

И он затянул какой-то унылый мотив, выводя трели и иногда вставляя длинные музыкальные фразы с помощью традиционного для степняков горлового пения.

Му'аман пел про бескрайние жаркие пустыни, одетые по весне в пестрое разнотравье, про холмы, поросшие кактусами, про многочисленные стада и смелых пастухов, вступающих в единоборство со степными волками.

Не получив ни огнива, ни кресала, флоридянин направился в темноту, в поисках своего, брошенного. Как ни странно, ему довольно быстро удалось найти свое огниво, на котором восседала огромная летучая мышь с когтями, похожими на кривые охотничьи ножи дикарей из Великой Топи.

— А ну — кыш! Кыш, кому сказал, животное! — заорал он на ночного летуна.

Мышь широко расправила крылья и возмущенно зашипела.

— Пошла вон, отдай казенное имущество, тебе говорю!

Нетопырь лязгнул зубами, да так, что во все стороны полетели длинные зеленые искры.

Флоридянин опешил.

— Да я тебе сейчас дам!

Он шагнул вперед и ударил ногой странное существо. Тяжелый кожаный сапог прошел сквозь мышь, словно сквозь пыльный столб, и мужчина упал, больно стукнувшись копчиком об огниво.

Из темноты доносилось хоровое пение, время от времени прерываемое высоким соло му'амана. Похоже, флоридянам наскучило его горловое завывание, и они пытались его перекричать.

Упавший огляделся.

Мышь исчезла, только на фоне луны трепетали далекие крылатые тени. Флоридянин рассмеялся, забавляясь своей неуклюжестью.

— Это ж надо, привидится такое. А качает так, словно перебродившего меда обожрался!

Он поднялся, взял огниво и пошел назад. По дороге ему самому захотелось петь. Флоридянин вспоминал свою невесту, ждущую его из похода на берегу Змеиной Реки.

Крики боли и ужаса, раздававшиеся с того места, где он оставил своих друзей, только раздражали. Мужчина запел громче и прибавил шагу. Смутно вспоминая про свой воинский долг, он опустился в траву и нащупал оброненный факел. Попытавшись его поднять, он заметил, что кто-то держит факел за другой конец. Подняв глаза, лесоруб увидел лицо коменданта крепости.

— У тебя и слуха-то нет, а туда же, — ласково сказал вражеский офицер.

Южанин еще раз попытался вырвать факел, но безуспешно.

Сзади к нему подошел один из солдат Файра, с меча которого ручьями сбегала кровь. Аккуратно взяв мятежника за густую копну волос, он перерезал флоридянину глотку.

— Кажется, последний, — сказал комендант и прошелся по белым камням. Несмотря на свое ночное зрение, он несколько раз все же споткнулся о трупы, пока не нашел хрипящего му'амана. Осмотрев глубокую рану в боку степняка, комендант улыбнулся:

— Я не стану тебя добивать. Лежи, любуйся ночными красотами.

Джозато, наблюдавший за уничтожением дозора, вытер с лысого черепа выступившие капельки пота и устало облокотился о стену. Даже с помощью особого порошка, расслабляющего волю, такая концентрация почти полностью лишила его сил, ментальных и физических. Поддерживать на расстоянии могучие иллюзии — работа не легкая.

Изумрудная Башня, главный оплот Нечистого в Объединенном Королевстве, распахнула свои ворота, изрыгая из подземелий то, что до поры скрывалось от жителей города.

По улицам столицы маршировали солдаты Зеленого Круга. То были настоящие воины Нечистого, а не люди, верность которых зачастую дает трещины.

Сотни Людей-Крыс шли сплошным серым ковром, цокая по каменным мостовым маленькими когтями. Слева и справа от серого отряда ехали, ссутулившись в седлах, Волосатые Ревуны. Их верховые животные принюхивались к дверям и окнам человеческих жилищ, возбужденно скуля и хлеща себя по бокам длинными хвостами.

Процессию замыкали Россомахи с палицами на плечах, из-за своей странной, дергающейся походки похожие на бесов, привыкших перемещаться по раскаленным адским сковородкам.

Джозато отдал приказ, и подъемный мост, ведущий из крепости, начал опускаться.

Сжав руками амулет на шее, некромант сосредоточился. На последний приказ у него ушло очень много сил. Из-под ногтей брызнула черная кровь, глаза ввалились внутрь черепа, словно у мумии.

Солдаты коменданта в изумлении смотрели, как по бревенчатому мосту марширует воинство Нечистого. Не меньше их был поражен и новый ученик Джозато.

А вот седой ветеран нисколько не удивился, потому что не видел лемутов. Он слишком давно служил под командованием предавшихся злу аристократов Чизпека и прекрасно знал, при каком единственном случае начальство вслух разговаривает о самых сокровенных секретах. Поэтому он был уже далеко, когда Люди-Россомахи бросились на солдат его отряда, в жутком молчании опуская палицы на головы не готовых к сопротивлению людей. Лишь двоим или троим удалось избежать череподробительных дубин, но их легко нагнали Псы Скорби, и Волосатые Ревуны азартно изрубили беглецов саблями.

— Собственно, жалование за месяц я получил, — рассуждал вполголоса ветеран, пробираясь впотьмах по полю, — а сидеть в осажденном городе и ждать, когда мятежники его возьмут, отчего-то не хочется. Ну что же, одним наемником станет больше, только и всего. Если верить всему тому, что рассказывали герольды Эфрема и Файра о метсах, это дикарское племя состоит из отъявленных мерзавцев, отцеубийц и пожирателей детей. Думаю, им понадобится старый солдат, способный отличить оглоблю от строевого копья и умеющий за три месяца сделать из новобранца самого настоящего головореза без страха и упрека.

Плутая во тьме, он не скоро выбрался с заросшей жесткой травой поляны в лес. Постояв на опушке и посмотрев на столицу в последний раз, он плюнул, повернулся к ней спиной и зашагал на запад.

Комендант стоял, зажмурив глаза и ожидая удара. Однако мимо него текла река воинства Нечистого, обдавая его густыми звериными запахами, а офицер все еще оставался живым.

Сбоку к нему приковылял старый, седой Ревун и повесил на шею голубой кристалл на кожаной цепочке.

От прикосновения когтей лемута комендант вздрогнул всем телом и открыл глаза. Сейчас же грудь его пронзила острая боль, и в голове он услышал насмешливый голос Джозато:

«Вот теперь ты полностью наш, человече! Враг не сможет нащупать тебя во тьме, а мы найдем на любом расстоянии и во всякое время. Иди впереди этого воинства и выполняй свой долг перед Зеленым Кругом. Забудь про Файра, забудь про столицу. Штурмовые машины должны быть уничтожены во что бы то ни стало».

Голос постепенно угасал и наконец превратился в комариный писк.

Тряхнув головой, комендант потрогал граненый камень на груди и побежал вперед колонны, обгоняя меланхоличных лемутов. Едущий во главе войск Изумрудной Башни Ревун внимательно обнюхал офицера, фыркнул и посторонился, признавая его лидерство.

«Значит, вот почему Джозато так раскованно болтал перед солдатами, — осенила коменданта запоздалая мысль. — Они для него были как тонкая стрела, которая от удара во вражеское тело ломается, оставляя в нем каменный наконечник. Говорят, у южных дикарей есть такие. Рассказывая про Артива и Иеро, он уже знал, что мои солдаты — мертвецы, временно отпущенные Смертью для того, чтобы уничтожить дозор мятежников. А ведь это правильно! Чего жалеть людей, когда в твоем распоряжении такая сила!»

Глядя на могучих Псов Скорби и их седоков, комендант преисполнился ощущения значимости своей миссии. Амулет вливал в него новые чувства. Он кожей ощущал мощь Зеленого Круга, частью которого сделался, и этот океан несокрушимой силы делал его полубогом, демоном, всесильным монстром, идущим на мир, чтобы растоптать его во прах.

В небесах плыла равнодушная луна в свите редких облаков. На фоне ее диска трепетали фигурки крылатых мышей, продолжающих свою вечную погоню за ночными мошками.

Звездный свет волнами плыл над луговыми травами, под кустом затаился ополоумевший от ужаса кролик. Его почуяли не только гигантские собаки, но и комендант, и это наполнило его душу мстительной радостью.

Он уже начал понимать, что голубой амулет дает ему огромную власть над рабами Нечистого. Он мог сковать выдвигающуюся во тьме колонну своей железной волей. Но вместо этого он позволил одному из Ревунов свернуть в сторону.

Кролик, поняв, что обнаружен, метнулся по полю, но в несколько прыжков Пес Скорби нагнал его и перешиб хребет ударом лапы. Внимательно обнюхав добычу, собака распахнула пасть, из которой закапала слюна. Но седок гневно рыкнул и, свесившись, протянул свою когтистую лапу к неподвижной тушке. Псина попыталась сбросить лемута, но тот с такой силой сдавил ей ухо, что она лишь тихо взвизгнула и убрала голову от кролика.

В это время прямо с небес рухнула большая крылатая тень. Когти впились в мертвое тело, и сова, тяжело припадая к верхушкам трав, полетела в сторону леса.

Комендант сжал кристалл и пробормотал длинное цветастое ругательство. Оно относилось к природе, которая не дала ему насладиться плодами охоты лемутов.

Он уже ощущал у себя на губах вкус кроличьей крови, хруст его лапок на зубах, а тут — сова! Разумеется, точно так же, как Ревун отобрал добычу у Пса, новый слуга Нечистого собирался поступить с бабуином. Ночная птица появилась совсем некстати.

Прислушавшись в своим ощущениям, офицер понял, что все его существо переполняет дрожь возбуждения, охватившая колонну. Воинство лемутов прошло мимо двух растерзанных мертвецов. То был след расправы глитов над часовыми. Лагерь Лучар приближался, и рабов Нечистого охватывала жажда крови и предвкушение убийства.

Он медленно становился частью невидимой империи зла. Его нес поток потусторонней злобы, природы и мощности которой он ранее не знал.

«Как же командор Артив мог бросить эту всепоглощающую силу! И ради чего — ради какой-то девчонки в игрушечной короне? Да он просто слабоумный! — подумал комендант. — Я могу прямо сейчас изменить направление войска, ворваться в ближайшую усадьбу, и в моем распоряжении окажется сколько угодно визжащих от ужаса девиц. А корону можно соорудить и из репейника!»

Он не собирался делать ничего подобного, по крайней мере — пока. Но из озорства он заставил марширующую колонну свернуть с прямого курса и сделать по полю небольшой крюк.

Тут же голову пронзила ледяная игла боли.

Со стоном комендант вновь двинулся в сторону лагеря войск Д'Алви.

«Взбрыкнул, все-таки, — усмехнулся Джозато, находившийся уже в подвале Изумрудной Башни, где следил за продвижением войска на матовом экране, по которому ползло созвездие разноцветных светлячков. — Как все же однообразны эти людишки! Но ничего, скоро этот вояка станет прекрасно дрессированным и хорошо обученным слугой для старого мастера Джозато, которому как-то не по чину водить в атаку стаю бабуинов верхом на шелудивых псах».

 

Глава 17

Гимп

— Смотрю, ты поправляешься, — отметил Артив, устанавливая факел в кольцо на опорном столбе адмиральского шалаша.

— Надоело валяться до ужаса. — Гимп грузно завозился на своем ложе, щурясь на огонь. — Послушай, маршал, может, ты ушлешь проклятого лейб-медика в какой-нибудь дальний караул, а? Ведь сил никаких нет, мерзавец запрещает мне даже прогуливаться по лагерю! А нюх у него, словно у ищеек Нечистого!..

— Что такое? — заулыбался Артив. — Врач обнаружил под лавкой винный бочонок и конфисковал для обработки ран?

— И это тоже, только он нашел не все, — осклабился адмирал, указывая на пустые бутыли у ложа. — Мои матросы приволокли сюда пару клинков, чтобы я окончательно не заплесневел на берегу. Вчера сижу себе спокойно, разрабатываю кисти рук, и тут врывается этот Потрошитель. Поднял визг, дескать, мне нельзя делать резких движений, дошел до самой королевы. Короче говоря, я личным приказом Лучар лишен оружия, точно арестованный!

— Потерпи пару деньков, еще намашешься мечами вдосталь. — Артив опасался, что Гимп потребует идти к королеве с целью вытребовать для адмирала разрешение на легкий сабельный клинок, но моряк думал совсем о другом.

— Я собирался рассказать тебе одну весьма странную историю, — начал он. — А уж ты решишь, что делать с этой информацией.

— Валяй, — милостиво кивнул головой Артив. — Собственно говоря, я за этим и пришел. Уж больно ты меня заинтриговал, старая водяная крыса!

— Ты когда-нибудь слышал о людях, которые пересекали Лантик? — неожиданно спросил адмирал.

— Нет, — пожал плечами Артив, но потом сказал:

— Впрочем, был один эпизод, еще в ту пору, когда я служил мастеру С'лорну. Касается он, правда, другого океана, Тихого. Зеленый Круг только начал набирать вес в иерархии мастеров Нечистого. Колдуны в зеленом совали нос буквально во все дела на континенте. Однажды вызвал меня к себе сам глава Круга и говорит: к северной части континента пристал странный корабль, похоже, с другой стороны океана. Мне нужно, чтобы до него не добрались адепты Красного Круга, а самое важное, чтобы северные дикари не достигли его раньше слуг Великой Цели. Отправляйся на север и пригони корабль в нашу гавань.

— Иеро рассказывал мне про этот эпизод, — проговорил Гимп. — Ты умыкнул корабль и его косоглазый желтокожий экипаж прямо из-под носа аббата Демеро.

— Это точно, — не без гордости сказал Артив. — Операция прошла просто блестяще, правда, иннейское племя, подкупленное метсами, попыталось напасть на нас, за что и поплатилось.

Концовку своего повествования он скомкал, а Гимп не стал заставлять его бередить старые раны. В былые годы лихой командир наемников по кличке Черный Борон отличался крайней жестокостью.

— А что стало с кораблем? — спросил адмирал.

— Не знаю, С'лорн старался держать простых смертных подальше от столь грандиозных тайн.

— Даже своего генерала? — поразился Гимп.

— Во-первых, генералом я стал именно после той северной экспедиции. Но все равно, про судьбу желтокожих людей и их корабля знают только члены Верховного Совета Зеленого Круга. Что же до плавания через Лантик, мне думается, никто из смертных за последние пять тысячелетий не пересекал его.

— Это далеко не так. Ты видишь перед собой одного из тех, кто проплыл не только Лантик, но и Тихий океан, — сказал Гимп.

Артив некоторое время недоверчиво смотрел на него, размышляя, не повредился ли умом прославленный мореплаватель.

— Не надо таращиться на меня, как на душевнобольного, — обиделся адмирал. — Я, пер Дистин Иеро и старый эливенер, брат Альдо перебрались через водный простор, отделяющий нас от Евразии, и даже вернулись назад, совершив самое настоящее кругосветное путешествие.

— Ну хорошо! А зачем это вам понадобилось? — спросил Артив, в голосе которого продолжало звучать недоверие к словам Гимпа.

— Принц Иеро, как тебе должно быть известно, обладает незаурядными колдовскими способностями.

— Ментальными, — поправил его Артив.

— Пусть будет так, — согласился Гимп. — В один прекрасный момент ему открылось, что у слуг Нечистого имеется центр, откуда ими управляют и откуда они получают свою омерзительную мощь, подтачивающую корни мироздания. Он обнаружил неопровержимые свидетельства того, что этот центр зла находится вне нашего континента.

— Звучит как бред, — задумчиво сказал Артив.

— И тем не менее, Иеро свято уверовал в то, что бесполезно отсекать у гидры голову за головой, все равно вырастут новые. Следует бить прямо в самое сердце.

— Интересно, что бы сказали его учителя по богословию? — усмехнулся командор. — Ведь христиане не отрицают очевидного наличия самозванных слуг мирового зла, но категорически отрицают веру в дьявола. Однажды мне в руки попался монах из Атви. Не спрашивай, что с ним потом стало, иначе я сгорю от угрызений совести. Я был молод и любознателен, и так прямо у него и спросил: святой человек, скажи мне, веришь ли ты в сатану? И знаешь, что он мне ответил?

— Нет, но догадываюсь. Наслушался проповедей от аббата Демеро.

— Он сказал: нет, воин, я не верю в дьявола, я верю в Бога. Тогда я обозлился, решив, что он надо мной издевается, и сгоряча натворил бед… А спустя годы начинаю понимать, что за высокую истину имел в виду монах. По моему мнению, братство мастеров Нечистого, которое я неплохо, как кажется, знаю, является шайкой самозванцев. Их предки, ученые древнего мира, объявили себя наступательной силой Зла. Чтобы совершать гнусные поступки, нужно оправдание. Какая-нибудь простая теория. Вот ее они и изобрели в свое время. А следующие поколения негодяев впитали ее уже в готовом виде. Наверняка, только самые прозорливые из них догадываются, что служат химере собственного изготовления.

— Когда-то так же мыслил и я, — вздохнул Гимп. Если тебя интересует мнение на этот счет богословов, изволь. Аббат Демеро как-то сказал: величайшее изобретение дьявола — это навязанная человеческому роду иллюзия о его несуществовании.

— Значит, Иеро благословили на ту экспедицию?

— По крайней мере, на самой верхушке Аббатств знали о его планах по поиску и уничтожению центра мирового зла. Но официально Иеро благословили на попытку установить, существует ли древняя католическая церковь и ее легендарная столица, Ватикан. Слышал эту сказку?

— Нет, но продолжай.

— Самое смешное, что принц оказался прав: единый центр зла существовал, и находился именно в Евразии.

— Любопытно. Ты говоришь в прошедшем времени. Следует ли понимать, что центр зла во вселенной уничтожен?

— Маршал, — Гимпу нравилось интриговать Артива, — я отвечу тебе вопросом на вопрос. Ты никогда не задумывался, почему Нечистый до сих пор не заграбастал наш континент со всеми его потрохами? Кому, как не тебе, знать, что за мощь сконцентрирована в руках колдунов. Человеческие государства насчитывают всего несколько веков, а братство мастеров тьмы существует несколько тысячелетий. Они опытнее и умнее нас. Лысые негодяи владеют такими видами оружия, о которых мне иной раз и думать не хочется, чтобы не начать рыдать от безнадежности. Их шпионская сеть покрыла все поселения людей; словно плесень, проступают повсюду секты безумцев, молящихся странным идолам, от которых пахнет серой. Они подчинили себе силы природы, по крайней мере, некоторые. Чего стоит одна магия и некромантия? Адепты Нечистого в своих лабораториях воскрешают нужных им людей, делая своими рабами, дрессируют несколько видов полуразумных зверей, добрались даже до секрета распада атома — не знаю, что это такое, просто повторяю, как попугай, фразу за аббатом Демеро, но секретные корабли колдунов я видел и много от них натерпелся. Зная все это, скажи — почему люди еще не покорились злу?

— Лучар сказала бы, что дело в смелости и природной стойкости человечества перед силами тьмы, — усмехнулся Артив. — Но я давно лишен сентиментальности. Колдуны вполне могут победить нас прямой военной силой, тут ты прав. По крайней мере, когда я только пришел на службу Нечистому, сила его мастеров казалась неодолимой. Но им в последнее время мешают междоусобные дрязги. Голубой Круг, контролировавший все Внутреннее море, вполне мог помешать метсам разрушить Намкуш и Нианну, однако он спокойно наблюдал, как Канда уничтожает Желтый Круг. На сегодняшний день огромный потенциал островных сидельцев работает сам на себя. Я своими ушами слышал от С'лорна, что Остров Смерти прячет свои накопленные за века исследований секреты от остальных сегментов братства, швыряя другим лишь кости в виде дрессированных глитов и защитных талисманов. Во время битвы у озера Слез, где метсианская кавалерия втоптала в болото армии желтых и красных колдунов, тот же С'лорн только мерзко хихикал и потирал лапы, а Остров Смерти послал лишь небольшую группу своих воинов во главе со С'даной. Результат известен. Зеленый Круг, который вполне мог не дать метсам чувствовать себя вольготно на берегах Внутреннего моря, позволил им расправиться с пиратами и фактически изолировать от мира остров Манун. В результате Желтого Круга попросту не стало. А С'лорн тем временем вторгся во Флориду и с помощью семейки Эфрема объединил все Лантические королевства.

— Добавь к этому разгром армии Эфрема, — сказал Гимп. — Я доподлинно знаю, что в тех краях, где разыгралась битва, полно сторонников Желтого Круга, да и Манун мог бы вмешаться. Однако метсы вновь выстояли. Если верить барону Гайлю, во время кампании по вытеснению Нечистого из Флориды также были трения между разными группами некромантов.

— Верно. Да и сейчас мы близки к уничтожению Объединенного Королевства, но колдуны других Кругов палец о палец не ударили, чтобы помочь С'лорну и его вассалам выстоять. А ведь могли бы!

— Да не допустят этого Вечные Небеса, — испуганно сказал Гимп. — Ты, конечно, Черный Ворон, но не стоит каркать. А то накаркаешь, ей богу!

— Еще в пору похищения корабля из-под носа у Красного Круга я отметил, что в стане слуг тьмы нет единства, — задумчиво протянул Артив. — Тогда меня это устраивало, ибо становилось ясно, что война с человечеством будет долгая. А что нужно для наемника, кроме хорошей оплаты и длительной, вяло текущей кампании?

— Видишь, ты сам великолепно обрисовал ситуацию и отметил, что такое положение дел было далеко не всегда, — Гимп торжествующе улыбнулся. — Веками адепты Нечистого представляли единый кулак, готовый сокрушить человечество. У них было все, кроме военной силы. В недавние относительно времена колдуны разработали новые виды оружия и научились подчинять себе лемутов. У некромантов появились самые настоящие армии. На них стали трудиться знаменитые наемники, большинство прежде независимых пиратов, разбойников и прочий сброд. Казалось бы, час мира пробил. Один могучий натиск — и вселенная у ног адептов тьмы. И тут начинается разброд и шатание.

— К чему ты клонишь, Гимп? — раздраженно спросил Артив.

— Нам удалось обнаружить и уничтожить тот источник, который питал братство, управлял им, координировал его действия. Это как уничтожить штаб войска перед началом войны, нарушить его систему связи.

— Когда это произошло? — быстро спросил маршал.

— В путь мы отправились сразу же после битвы на озере Слез.

— Так, значит, первое крупное поражение Нечистого не связано с уничтожением этого центра?

— Первое крупное поражение колдунов — это путешествие пера Дистина Иеро на юг, которое нарушило изоляцию Канды от внешнего мира, привело к союзу с эливенерами, разумными медведями, Народом Плотин, а также к появлению парового флота. Но этот частный успех вряд ли спас бы остальную часть человечества. Колдуны покорили бы людские государства и отдельные поселения одно за другим, в конце концов пали бы и Аббатства. Но тут через Лантик переправились мы и нанесли удар в самое сердце гадины.

— А почему из этого сделали такую тайну? — удивился Артив. — Многим отважным, кто в одиночку борется со злом, весть об уничтожении штаба неприятеля и междоусобицах в его стане внушили бы надежду на победу.

— Это верно, — Гимп испустил еще один вздох. — Это не мое решение. Будь моя воля, во всех портовых кабаках континента давно бы пили здравицу за победу над источником зла.

— Кто засекретил эту победу? — мрачно спросил командор.

— Вначале меня просил придержать информацию брат Альдо. Эливенеры считают, что верхушка колдунов, вне всякого сомнения, почувствовавшая гибель питающей их силы, скрывают от простых некромантов положение дел. Как только исчезла единая направляющая воля, в Темном Совете началась грызня, и он, можно сказать, самоликвидировался. На сегодняшний день он работает только на Зеленый Круг. Остальные верховные мастера, носящие различные цвета, ловят рыбку в мутной воде, надеясь единолично встать во главе братства. Пока что нам это выгодно. Ведь если от нас весть о разгроме центра просочится к низовым некромантам, они наверняка потребуют созвать Совет, и дело может кончиться объединением «осиротевших» Кругов. Вот тогда нам не удастся с ними справиться.

— Я не подумал об этом, — рассудительно сказал Артив. — Эливенеры абсолютно правы! Пока среди вождей врага царит сумятица и тайная борьба за власть, мы можем жалить этого дракона, как туча слепней изводит быка, доводя его порой до смерти. Но скажи мне, куда же делся Иеро, совершивший такое великое дело?

Лицо Гимпа сделалось мрачным.

— Наше дело понесло тяжелую утрату. Пер Дистин Иеро, равно как и все мы, умудрился вернуться с другого континента. Мы воспользовались кораблем тамошних жителей, скорее всего, точно таким же, какой ты в свое время преподнес мастеру С'лорну. Мы достигли Канды, и каждый пошел своим путем. Меня эливенеры перебросили на Лантическое побережье, где я вновь построил «Морскую Деву». Дальше ты знаешь — во время мятежа Амибала и Объединения я помогал дворянам Д'Алви бежать во Флориду. Когда там обосновалась принцесса Лучар и один известный наемник перешел на сторону светлых сил, мы начали войну, которая привела нас под стены столицы Файра. А Иеро попал в плен.

Командор вздрогнул всем телом.

— Лучар знает?

— Пока нет. Я не слепой, и вижу, что она тебе дорога не только как королева Д'Алви. Поэтому, тебе и решать, как поднести ей это ужасное известие и стоит ли вообще сообщать о пленении. Может, оставить все, как есть? Пусть Иеро верхом на лорсе где-то в дальних краях сражается с силами тьмы. Кажется, она уже начинает привыкать к такому положению дел.

Артив долго молчал, потом встал и прошелся по шатру.

— В любом случае, мы расскажем ей не сейчас. Убитая горем королева не сможет создать заново разрушенное королевство. От нее через несколько дней будет зависеть судьба многих десятков тысяч людей.

Артив еще раз прошелся, что-то бормоча себе под нос. Потом спросил:

— До него добрался мастер С'лорн?

— Может, и не он, — сказал Гимп. — Со дня на день прибудет один мой старый приятель. Уникальная личность, между прочим. Долгие годы я считал, что это мой личный агент в стане пиратов Внутреннего моря. Потом Альдо сказал, что этот негодяй давно работает на эливенеров, вынюхивая секреты прислужников Нечистого. А вчера барон Гайль проговорился, что к нему явится его тайный соглядатай, имя и описание которого указывают на этого великого артиста и первостатейного лгуна. Этот скользкий тип, уверен, прольет свет на то, где ныне находится Иеро.

— Что, у твоего приятеля дружки в Тайном Совете Нечистого? — недоверчиво спросил командор.

— Не удивлюсь, — хохотнул Гимп. — Но оттуда к нам определенно не придет спасительная информация. Я точно знаю, что Зеленый Круг тут ни при чем, а Совет — лишь инструмент в руках С'лорна.

— Значит, Красный Круг? Или Остров Смерти?

— Хорошо бы последнее, — сказал Гимп. — Тогда мы заставим метсов вступить в войну. Аббат Демеро просто обязан будет осадить Манун.

— Там они себе зубы и обломают, — проворчал Артив. — Из того, что я слышал от С'лорна, Шагра и Джозато, ясно, что взять эту цитадель Голубого Круга нереально. Это древнейшее логово Нечистого, самое укрепленное, фактически неприступное. В его арсеналах пылится такое оружие, что поневоле хочется пожалеть моряков парового флота республики и солдат метсианских легионов. Никто не знает, сколько там секретных кораблей, да и недобитые пираты наверняка обосновались именно там. В заводях возле острова живут глиты. В подземельях некроманты экспериментируют с совершенно новыми породами лемутов. Гавань охраняют морские чудовища, над которыми не властны даже самые сильные из эливенеров. А союзник Мануна, Затонувший Город с его фрогами и иными монстрами?

— Красный Круг тоже силен, если сумел пережить поражение от метсов и интриги других сегментов братства, — сказал Гимп. — Но сейчас мы тычем пальцами в небо. Пока нет надежной информации, нельзя отправлять кого-либо на поиски Иеро. Есть еще один немаловажный вопрос — а стоит ли его вообще спасать?

Артив встрепенулся и вперил в адмирала такой пронзающий взгляд, от какового многие годы его враги бросали оружие и спасались бегством.

— Что ты сказал? Если это намек на мое отношение к Лучар, то не хочешь ли ты обвинить…

Гимп примирительно поднял руки:

— Я и в мыслях не имел ничего подобного!

— Что же тогда означают твои странные слова?

Гимп немного замялся, подбирая слова:

— Ты видел когда-нибудь людей, попавших в лапы к маститым колдунам?

— Разумеется.

— Я разумею не простых смертных, воинов или обывателей, а людей, наделенных колдовскими способностями? Мозг которых некроманты начинают буквально разбирать по кусочкам? Я одного такого спас в свое время и даже доставил к брату Альдо в его лесное убежище. По дороге, кстати, несчастного пришлось связать, потому что он дважды пытался убить меня, а один раз — повеситься. Он плакал и смеялся, кидался на эливенера с кулаками, выл и поедал собственные экскременты. Альдо провозился с ним три дня, а под конец стал похож на собственную тень. Словом, нашему доброму покровителю зверей пришлось сходить прогуляться и пособирать целебных трав, а мне — прирезать бедолагу.

— Я понимаю, что тебе пришлось пережить. Да, колдуны умеют работать с психикой. Выходит, ты думаешь, что, раз пер Дистин находится так долго у них в плену…

— Королева вряд ли обрадуется, увидев мужа, который в подземном убежище был прикован к колдовской машине, поглощавшей содержимое его мозга, — жестко сказал Гимп.

— Ты уверен, что Нечистый, получив его в руки, тут же начнет убивать? Не сгущаешь ли ты краски? Может, некроманты захотят перетащить его на свою сторону или станут держать в плену, чтобы обменять на какую-нибудь уступку или своего пленника. Впрочем, последнее маловероятно. С'лорн, например, мог выжечь на расстоянии мозг любого адепта своего Круга, попавшего к нам. Не станут они выменивать своих пленных.

— Командор, ты лично не был знаком с принцем, да и мало о нем слышал, не так ли, за исключением бредовых легенд. На предложение пойти в услужение Нечистому он ответит отказом. Это абсолютно ясно. Посчитает ниже своего достоинства тянуть время, водя тюремщиков за нос. Что же до заключения, не отягощенного пытками и вмешательством в психику… Однажды он уже был пленником острова Манун. Его оставили без присмотра совсем ненадолго. Иеро с помощью своей силы вторгся в мозг ближайшего колдуна, узнал расположение тоннелей, убил его и еще нескольких слуг Голубого Круга и бежал. Так что они вряд ли захотят просто держать его в клетке. Слишком опасно. Скорее всего, сразу же начнут глушить наркотиками и прочей дрянью, подключат к своим машинам, выжгут участки мозга, ведающие его грозными боевыми приемами.

— Ладно, чего гадать, — хлопнул себя по колену маршал. — Дождемся твоего шпиона. Когда возьмем столицу, отрядим охотников в логово врага и попытаемся вызволить несчастного мученика. А уже потом решим, стоит ли его предъявлять королеве или проще добить, чтобы не мучался. Секрет нужно сохранить. А вот насчет того, что в стане врага разброд по причине уничтожения штаба, об этом следует знать как минимум барону Гайлю. Кстати, когда станешь ему рассказывать, я хотел бы присутствовать. Наверняка не лишним будет знать подробности вашего путешествия. Я так и не понял, как вы очутились в Евразии, как вернулись назад и что из себя представлял сам этот источник зла. Но сейчас мне нужно проверить караулы. Как-то тревожно на душе, а ты лежи и отсыпайся.

 

Глава 18

Нападение

Артив не успел покинуть палатку Гимпа, как в ночи заполошно взвыли сразу несколько сигнальных труб.

Тревога!

Командор бросился к группе шатров, где постоянно дежурила отборная сотня му'аманов и три десятка флоридянских охотников из тех, кто в полумраке попадает из лука в глаз сумчатой белке. Подбегая к месту расположения «тревожного резерва», маршал запоздало вспомнил, что доспеха на нем нет, да и шлем остался в палатке. Благо еще, что меч привычно оттягивает портупею.

Резерв обычно дремал вполглаза, держа руки на топорищах и рукоятках мечей. Когда Артив появился перед его кострами, отряд уже разбился на четыре группы и начал выдвижение к внешнему частоколу лагеря.

— Что случилось? — спросил командор у низкорослого командира одной из групп.

В темноте маршала не сразу узнали, и некоторое время ушло на перебранку.

— Вылазка?

— Похоже, диверсия, — командир рассказывал на ходу, ведя своих угрюмых и готовых к драке людей в лабиринте палаток просыпающегося лагеря. — Убийцы Файра сняли часовых с восточной стороны, подобрались к осадным машинам, тут их и обнаружили. В поле тоже какое-то шевеление. Думаю, отвлекающий маневр. Но туда спешат две группы.

— Хорошо, хвалю, — командор похлопал по плечу маленького му'амана, надеясь запомнить его лицо и после боя наградить как следует.

Частокол приближался.

Возле грубо прорубленных бойниц суетились сонные стрелки-гвардейцы, таращась во тьму, словно только народившиеся цыплята. Завидев подходивший скорым маршем резерв, бойцы Герда начали растаскивать рогатки, перекрывающие один из выходов с территории лагеря.

— Факелы погасить, а то дождетесь стрел, — крикнул неожиданно могучим и повелительным голосом низкорослый командир. — Рассыпаться на тройки, встреча у крайней слева «драконицы».

Так му'аманы называли колесных колоссов, созданных инженерами мятежников. При свете звезд осадная машина действительно выглядела как драконья самка, вставшая на дыбы.

— Где Герд? — спросил Артив у сонных гвардейцев, разобравшихся, что к ним пожаловал сам маршал, и пытавшихся придать себе бравый вид.

— Маркиз с двумя десятками и резервом лучников выдвинулся в поле прощупать силы, идущие на вылазку, — отрапортовал появившийся из тьмы офицер, на ходу прилаживающий к поясу непослушные ножны.

— Сопляк! — в сердцах вскричал Артив и тут же прикусил язык. Не дело перед подчиненными ругать решение их непосредственного командира. Тем более, если солдаты боготворят его и беспрекословно выполняют все приказы.

— Где ваши копаются, почему не у рогаток? — напустился он на гвардейцев.

— Нам приказали снять доспехи, поужинать и ложиться спать, оставив на постах минимум людей, — ответил офицер. — Маркиз сказал, что в завтрашнем штурме на нас возложена особая задача…

— Все правильно, — хмуро сказал Артив. Гвардейцы, измотанные беспрестанными боями в гаванях, заслужили отдых. Разумеется, сейчас они спешно вооружаются и строятся в боевые колонны, резонно считая, что оборона лагеря от случайных нападений — дело флоридян и му'аманов.

И тем не менее, Герд не мог просто так дернуть от ворот большой отряд.

Не на красоты же политых лунным светом трав он там решил полюбоваться в окружении пышной свиты! Значит, что-то его встревожило. Если речь идет о масштабном наступлении войск Файра, у частокола не помешали бы закованные в железо, несокрушимые гвардейские сотни.

«Кстати, мальчишка сам обязан был отдыхать, готовясь к штурму. Ну, если уцелеет, получит у меня! Отстраню от командования штурмовыми колоннами, пока не проспится!»

Так думал маршал, в душе понимая, что удержать Герда в лагере в момент решительного сражения можно, лишь прикрутив его к лавке ремнями.

В это время ярким и пышным костром вспыхнула «драконица», осветив белые фигурки му'аманов, подходившие к ней с разных сторон. Сейчас же занялись огнем колеса соседней машины.

— Проклятье, проглядели-таки! — Артив в сердцах ударил кулаком в частокол и рассадил ладонь. — Начальника караулов привяжу к двум хопперам и разорву напополам!

В это время в проход двое израненных солдат внесли на плаще того самого начальника караула. От ключицы до середины груди у него зияла страшная рана. Кольчужные кольца поблескивали на кровавом разрубе, нанести который человеческая рука не в силах.

— Глиты! Тогда ясно, как они сняли дозорных. — Маршал собирался сказать еще что-то, но тут с другой стороны лагеря донесся истошный сигнал тревоги.

— Выходит, в поле действительно крупный вражеский отряд! Где же гвардейцы?

В отсветах пожара метались белые фигурки, среди которых то и дело на глаза командора попадались гигантские глиты, орудующие топорами. Похоже, могучие лемуты не подпускали степняков к горящим машинам.

Глит по природе своей существо совсем не безмозглое, а осторожное и хитрое. И если они решили умереть под саблями превосходящего противника, значит, их привела к лагерю чья-то воля.

— Колдуны рядом, — сказал командор гвардейцам.

— Если увидите высоких людей в длинных плащах, стреляйте без предупреждения, если даже у них в руках не будет оружия.

Появились первые гвардейские сотни, и у маршала отлегло от сердца.

Одновременно с этим со стороны открытого поля донесся чистый и громкий сигнал рога, принадлежащего маркизу Герду.

— А вот это, кажется, уже серьезно, — вздохнул Артив.

Он лично вывел гвардию за частокол, глядя через плечо, как к пылающей машине бегут му'аманы с крючьями и баграми. Кажется, глитов уничтожили или отогнали, и теперь степняки пытаются если не спасти две горящие осадные машины, то не дать пламени перекинуться на остальные.

«Если Файр решился на вылазку, значит, он в отчаянье. Этим нужно воспользоваться! Неожиданного удара у него не получилось, отступить он вряд ли сможет. Разбить их в чистом поле, где они уязвимы без своих стрелометов и каменных башен, а потом ворваться в город!

Судя по тому, что нигде не слышится запоминающийся голос командира му'аманского полка, он на своем месте: организует оборону частокола, выставляет дополнительные посты возле палаток Лучар и королевского совета, готовится отразить любую новую угрозу.

„Выходит, у Файра есть уши в нашем лагере, — думал Артив, ведя гвардию туда, где еще дважды пропел рог Герда. — Он знал, что утром я пойду на столицу, и решил нанести упреждающий удар. Но просчитался! По его мнению, гвардейцы все еще сидят на причалах. Большая удача, что я перебросил их сюда. У Файра не может быть слишком много сил, да и столицу он не решился бы оголять. Значит, нас значительно больше, даже без флоридян и му'аманов“.

С этими мыслями Артив остановил выдвижение гвардии и стал разворачивать ее в боевые порядки, намереваясь по широкой дуге охватить неприятеля, отрезая его от города.

Отдавая привычные команды, он молил Вечные Небеса, чтобы Герд и его горстка храбрецов выстояли еще несколько мгновений.

„Солдаты гарнизона вряд ли обучены ночному бою. Да, вступать в сечу с марша — это высочайшее искусство. Во встречном бою, кто первый развернулся, тот и прав. И то и другое наши ветераны флоридянской кампании умеют мастерски. Сейчас мы ударим…“

Артив в прошлом был не просто наемником на службе Нечистого, а облеченным доверием полководцем Зеленого Круга. Ему даже предлагали вступить в братство мастеров тьмы. Зачатки ментальной силы, что вложили в него колдуны, дали ему возможность почувствовать близость нешуточной угрозы. Во тьме, где слышались звуки жестокого боя, находились не обученные парадам солдаты гарнизона. Там таился во сто крат более опасный враг.

— Лемуты! Отменить приказы, сомкнуть ряды, остановить продвижение!

Поздно! Люди-Крысы и Россомахи опрокинули горстку солдат Герда, а стремительная кавалерия прорвала широко растянутый строй гвардии сразу в нескольких местах.

Налетая из темноты, Волосатые Ревуны направляли своих чудовищных собак прямо на людей, не считаясь с потерями. Сдерживаемый волей коменданта, хриплый рев бабуинов наконец вырвался на поверхность, исторгнутый сотнями глоток, и поплыл над поляной.

Вокруг Артива немедленно сомкнулось кольцо гвардейцев. Несмотря на все его протесты, эти воины, получившие четкий приказ от Герда, усиленный настойчивыми увещеваниями королевы, намеревались вывести главного полководца мятежа с поля боя.

Разорвав неприятельский строй, Ревуны не задерживаясь помчались дальше, в сторону лагеря. Несколько десятков му'аманов, потушивших пылавшие машины, пали под их саблями, и кавалерия Зеленого Круга ворвалась в лагерь.

Впрочем, ветеранов войны с Нечистым во Флориде трудно было смутить. Отдельные участки длинного боевого порядка, прорванного Псами Скорби, превратились в ощетинившиеся копьями черные квадраты, медленно и неуклонно ползущие к лагерю. Прошло несколько мгновений, и волна визжащих и рычащих лемутов настигла каре.

Дубина проломила грудь солдата, прикрывшего собой маршала.

Артив быстро наклонился, сорвал с головы гвардейца шлем и занял его место в строю. Меч командора перерубил древко копья, вылетевшего из темноты, а сосед достал мечом его обладателя.

„Откуда они взялись? — лихорадочно соображал Артив, механически отводя удары, направленные в него и соседей по строю. — Неужели в столице стоял значительный отряд лемутов? Или подошла армия мастера С'лорна? Как дворяне и му'аманы смогли прошляпить такое? Измена? Колдовство?“

Медленно, но неуклонно гвардейцы прокладывали себе путь через толпы лемутов. Ярость полуразумных хищников натыкалась на сплоченность и выучку. Их плохо организованные толпы оказались бессильными перед несокрушимым строем гвардейцев. Но численное преимущество и физическая сила сказывались там, где строй нарушался.

На небо из черных туч выкатилась луна. В ее слабом свете перед глазами Артива погибло одно каре. Лишь немного разошлись щиты гвардейцев, и в щель ужом скользнула поджарая полукрыса, орудуя двумя короткими грубыми клинками. Мгновением позже зверь пал с разрубленным черепом, но за ним устремились несколько его собратьев и визжащая от восторга схватки росомаха. Брешь расширилась. Каре, подобное боевому кораблю, получившему пробоину, остановилось.

— Нужно прорываться, — крикнул Артив. К этому времени он уже завладел щитом одного из павших.

Сомкнувшийся вокруг него отряд устремился вперед, но мечи и копья вязли в телах лемутов, натиск с боков и тыла не ослабевал. Продвижение замедлилось, а вскоре и вовсе остановилось.

Артив и его солдаты стояли на склоне большого плоского холма, на вершине которого разыгралась драма.

Крысолюди прорвались в самый центр каре, и вскоре строй распался на отдельные группы дерущихся за свою жизнь людей. Их с ревом захлестнула волна серых и коричневых мохнатых тел.

Артив отвел глаза и сосредоточился на тех врагах, что находились прямо перед ним. Он давно не дрался в строю, но в условиях жестокой сечи однажды заученные боевые навыки возвращались так же, как умение плавать к человеку, не видевшему воды десять лет, но умудрившемуся выпасть из лодки.

Командор краем щита подцепил колено лемута, заставив того зашататься, и сосед слева тут же пронзил грудь Россомахи. Привычно приняв на шлем удар сабли, Артив совершил короткий бросок вперед, щитом выталкивая противника под ноги другим и одновременно подрубая мечом ноги полукрысе, решившей протиснуться в строевую щель. Бросок назад, и Артив вновь оказался среди своих.

— Браво, мой маршал, — сказал справа хриплый голос.

— Благодарю покорно, — буркнул Артив. — Я имею некоторый опыт во владении тяжелым оружием.

— А нас такому не учили, — сказал тот же голос сокрушенно.

— После боя велю выделить двадцать палок вашему инструктору, — серьезно сказал Артив. — Это называется „клинья“, старейший строевой прием. Делай как я…

Щиты Артива и его соседа сомкнулись черепицей.

— Левша в строю есть? — громко спросил Артив, отдергивая ногу от того места, в которое мигом позже ударил дротик.

— Здесь я, — откликнулся густой бас.

— Еще десять палок инструктору, — сквозь зубы прошептал Артив. — Протискивайся ко мне. Сомкнуть щиты!

Огромный дощатый квадрат из крашеного дерева в руках командора выглядел сущей игрушкой. Левша, появившийся справа, прислонил свой щит к маршальскому. Теперь ребра обоих „корыт“, как их называли гвардейцы, составили своего рода таран.

— По команде — врезаемся в них и размыкаем, ты вправо, я влево, — сказал маршал и уже громче добавил, перекрикивая шум боя. — Эй, сзади, готовьтесь заткнуть дыру, а пару мечников без щитов давайте сюда! Бросок!

Угол двух щитов, направленный в скопище лемутов, ударил в их плотную массу, и тут же Артив и левша дернули щиты в разные стороны, образовав в толпе врагов проем.

В него тут же устремились два мечника, рубя направо и налево.

Крысолюди подались назад, и командор взревел:

— Мечники, назад, в строй!

Оба гвардейца бегом влетели в свои ряды, оставшись невредимыми, а два щита соединились, вновь создав монолит „черепицы“.

— Блеск! — послышался тот же хриплый голос.

— Не блеск, а позор, — откликнулся Артив. — Умей вы это раньше, мы бы не дали погибнуть каре на вершине холма. А теперь, все вперед!

Обескураженные неожиданной вылазкой мечников, лемуты тут же подались назад, едва стена щитов поползла в их сторону. Теперь в распоряжении гвардейцев оказалось небольшое пространство, и Артив использовал его в полной мере.

— Копейщики, во второй ряд, прямо за мной! Солдаты с топорами в третий. Шаг, шаг, удар!

Разогнавшись на не занятом врагами пятачке, гвардия врезалась в толпу лемутов, преграждающих путь к вершине холма.

Тяжелые щиты опрокинули передовых зверолюдей, копья ударили дружно, с третьего ряда. Через головы слегка пригнувшихся солдат обрушились топоры на длинных рукоятках.

С остальных сторон квадрат мятежников пытались атаковать разрозненные группы лемутов, но их сдерживали щитами, в то время как основная часть сил сосредоточилась на атакующем участке.

Строй гвардейцев врезался в противостоящий отряд Зеленого Круга, словно колун в сухое полено. Разорванная на две части орда побежала по склонам, увлекая за собой тех, кто наскакивал на фланги и тыл гвардейцев.

Отряд Артива оказался на вершине.

Повсюду лунный свет обтекал изуродованные тела павших солдат Д'Алви, не дождавшихся подмоги, словно боялся осквернить их своими прикосновениями. Стон отчаяния и злобы вырвался из гвардейцев. Лемуты успели надругаться над трупами: отрубленные пальцы, отрезанные уши, обглоданные лица!

Артив знал, что за картину застанет на месте гибели каре, а потому смотрел не под ноги, а вниз, на поляну. Сначала — спасти гибнущих солдат, переломить ход боя, а уже потом — сантименты и… месть!

На гигантской поляне, залитой светом крупных звезд и луны, колыхалось море врагов. Словно черные волны, потоки лемутов бились в три гвардейских „острова“, обтекали их, струились в сторону лагеря. А там, на частоколе, перебегали огоньки факелов, взлетали горящие стрелы, слышались сигнальные трубы му'аманов и флоридян.

Лагерь сопротивлялся, Нечистому не удалось сходу ворваться туда и перебить сонных и не готовых к сопротивлению людей.

— Отлично, в таких условиях лучшего и ожидать нечего!

Артив еще раз обвел глазами темное поле битвы. Указав руками на гвардейские островки в колыхающемся море из шкур, он сказал:

— Так можно держаться и до утра! Лемуты потеряли наступательный порыв и вряд ли смогут пробить каре. Но и наши не могут атаковать, увязнув в этой каше. Не владея тактикой „клиньев“, массу врагов не разрежешь на части. Для копейного строевого удара нужен разгон, а его как раз и нет.

— Но мы-то можем ударить с холма? — спросил голос из строя.

— Разумеется. Но в лучшем случае мы прорвемся к одному из отрядов наших и завязнем точно так же.

В это время из тьмы под холмом стали появляться редкие фигурки с мечами в руках.

— Враги возвращаются, — сказал Артив. — Но их отчего-то мало.

— Зауважали нас, — сказал левша. — Опасаются кидаться кучей.

— Это вряд ли. — Артив пригляделся и вдруг бросился с холма вниз, так что никто не успел его остановить.

К вершине шли израненные солдаты Герда. Многие из них сжимали в руках обломки оружия, двое или трое поддерживали под плечи раненых.

— Прорвались, храбрецы. — Артив с тревогой оглядел эту жалкую кучку воинов, выискивая Герда.

— А где маркиз? Неужели…

— Он позади, пока еще не ранен, — сказал лучник с повязанной головой, сжимающий трофейный кривой клинок, любимое оружие Людей-Крыс.

„Ну, олух! Прикрывать отход своих солдат — какой благородный жест! А ведь он не был на вершине холма и не знает, что они идут на верную смерть, прямо в гущу врагов“, — зло подумал Артив.

Вскоре действительно показался Герд. Кольчуга на нем висела клочьями, словно его рвал когтями сказочный дракон, шлем в пылу сражения слетел, сабля зазубрилась и походила теперь на костяную пилу флоридянского лесоруба.

Артив в нахлобученном гвардейском шлеме, без кольчуги и со щитом в руках остался им не узнан.

— Эй, на холме, ротозеи! Маршал жив!

Артив приложил палец к губам, одновременно показывая маркизу кулак. Тот в полумраке не понял знака и сделал в ответ неприличный жест, после чего, потеряв к командору интерес, зашагал к вершине.

„Выходит, и он меня не узнал? Отлично, посмотрим, что будет делать Герд. Глупый приказ я всегда успею отменить, зато раз и навсегда решу вопрос: можно ли доверять мальчишке командовать без присмотра“, — подумал Артив. В бытность свою командиром наемников он частенько так поступал, выбирая себе заместителей.

Пока Герд вглядывался во тьму, выискивая подкрадывающихся врагов, а уставшие и израненные его бойцы тащились наверх, Артив вернулся в каре и сказал:

— Я здесь инкогнито! Всем ясно? Маршал уже в лагере!

Левша хихикнул. Остальные пожали плечами, с ненавистью глядя, как внизу лемуты, волна за волной, штурмуют отдельные отряды мятежников.

Герд дождался, когда луна очередной раз выплывет из облаков, окинул взглядом поле боя, замер, повернувшись к лагерю, и сказал:

— Стоим на месте! Раненых — вглубь строя, всем снять шлемы и встать на одно колено. Те, кто был в бою во внутренних рядах, отберите мне пяток дозорных, пусть спустятся к подножью и глядят в оба. Там кусты, лемуты могут подкрасться внезапно.

Артив удовлетворенно кивнул головой. Маркиз перестал быть мальчишкой, слепо кидающимся в атаку. Но для проверки, изменив голос, он спросил:

— Наши внизу дерутся, а мы, значит, отдыхаем?

— Кто сказал? Молчать, а не то велю зашить рот! Где маршал?

— В лагере, — откликнулся левша, вступая в игру.

— Значит, Нечистый обломал себе зубы. Артив дождется рассвета, отрежет их от столицы и пойдет в атаку, расправившись с теми, кто сейчас лезет на частокол. Атаковать мы будем, только если враг задумает отступить.

В районе метательных машин кружились несколько десятков всадников Зеленого Круга. Вход в лагерь оказался перекрыт рогатками, и те не рисковали приближаться к укреплениям, чтобы не получить стрелу.

„Драконица“ продолжала тлеть, а вторая машина, почерневшая и лишившаяся одного колеса, все еще представляла ценность для мятежников. Остальные машины, внутри которых укрылись му'аманы, остались невредимыми.

Внутри лагеря шла охота на рассыпавшихся в палаточном море и потерявших управление воинов Зеленого Круга.

Гигантские собаки вихрем доставили своих ревущих всадников к входу. Командир му'аманов пропустил их внутрь, а потом велел замкнуть рогатки. Флоридяне в узких проходах встретили кавалерию тучей стрел. Потом завязалась рукопашная.

Никакой растерянности не было у обороняющихся. Ревунам не удалось посеять панику и неразбериху. Очень скоро оказалось, что их значительно меньше, чем мятежников. Не зная расположения лагеря, они сбивались в бестолковые кучи, по которым залпом били лучники.

Вожак стаи, почуяв, что оказался в ловушке, звериным чутьем нащупал слабое место лагеря — палатки Лучар и совета — и повел своих всадников туда.

Охрана с честью выполнила свой долг, пав, разорванная собачьими пастями и изрубленная саблями. Благочинные старцы из числа древней аристократии Д'Алви в доспехах, расписанных знаменитыми на все Лантическое побережье гербами, сомкнулись вокруг королевы. Лучар, пораженная тем, что ни один мужчина из ее свиты не спасовал, облачилась в кольчугу и простой солдатский шлем.

— Кажется, пришла очередь и нам доказать, что мы намерены править королевством по праву, — сказала она, с тихим шелестом вынимая из ножен прямой клинок со сложной гардой, подарок Артива.

— Ваше высочество, сюда спешат флоридяне и му'аманы, — сказал седой мужчина, в тонких и словно высохших руках которого гигантский двурушник смотрелся, будто оглобля, попавшая к ребенку, решившему поиграть во взрослого.

— Пробиваясь к нам, погибнут многие, а мне нужны солдаты для штурма столицы. — Лучар подняла саблю. — Все, кто верен дому Д'Алви, пусть идут за мной!

В это время с самой высокой из осадных машин, что темной башней возвышалась над лагерем, ударил стреломет. Выстрел был виртуозный, никого в королевской свите не задело, зато путь в рядах неприятеля оказался расчищен. Ступая по собачьим трупам, дворяне ринулись за Лучар. Они шли молча, без воинских кличей, сберегая дыхание.

Лучар увернулась сабельного удара, заученным движением подсекая Ревуну сухожилия. Изящный сапожок врезался в висок наклонившегося от боли бабуина. Шедший рядом Хранитель Печати плечом отшвырнул его с дороги, и тут же высунувшаяся из кучи тел собачья пасть превратила кисть его левой руки в кровавый обрубок.

Сразу несколько клинков обрушились на пса, а Лучар сошлась в поединке с очередным спешенным лемутом.

С трудом отразив пару ударов, королева сорвала левой рукой с пояса изящный стилет и метнула его в пах ревущему гиганту.

Бросок оказался не очень хорошим, но рефлекс самца сработал, как надо: бабуин отпрянул, взвизгнул и прижал лапами причинное место, едва не выпустив саблю. Лучар коротко ткнула его мечом в глаз. Клинок, мгновенно достигнув мозга, убил раба Нечистого.

Королеве приходилось иметь дело только с теми врагами, кто оказывался прямо на ее пути. Тех, кто кидался сбоку, встречали члены совета, некоторые из них пытались даже оттеснить Лучар вглубь прорывающегося строя, но она продолжала идти вперед, пока два пса не остановили ее.

Словно двухголовая гидра из флоридянской сказки, они поочередно лязгали зубами перед ее лицом, успевая уворачиваться от ответных ударов и выпадов. Одна из собак давно лишилась седока — тот со стрелой в глотке продолжал сковывать ее движения, мертвой хваткой обнимая шею. На спине второй восседал воистину громадный Ревун, орудующий сильно искривленным ятаганом.

Каким легким ни был подарок командора, но Лучар чувствовала, что слабеет. Вот уже клык проехался по предплечью, сминая стальной наруч, словно фольгу, а черная лемутская сабля, легко отшвырнув в сторону оружие королевы, устремилась к груди.

Она успела повернуться, пуская удар вскользь по кольчуге, но была сбита с ног. Над ней тут же возник королевский кравчий, а начальник охоты непочтительно вытянул свою повелительницу за ногу прямо из-под собачьего носа.

В это время му'аманы прорвались к советникам Д'Алви. Повсюду вокруг замелькали белые одежды и послышались гортанные выкрики степняков.

С другой стороны лагеря пробились флоридянские ополченцы. Они грубо распихали старцев и подняли королеву над схваткой на скрещенных копьях.

Радостный крик облегчения пронесся над лагерем, ибо первые лучи восходящего солнца коснулись кольчуги Лучар и растеклись по ней, словно ее обладательница окунулась в кипящее золото.

Отдельные собаки и спешенные ревуны еще носились между шатрами, преследуемые врагами, но в целом угроза лагерю миновала.

— Где гвардия, где маршал, кто видел маркиза Герда? — забросала вопросами Лучар подошедшего к ней командира му'аманского полка.

— На поле стоят гвардейские каре, вокруг которых вьются Люди-Крысы и Россомахи, — ответил тот.

— На холме я видел значок маркиза, водруженный на копье. Атака на лагерь отбита, урон незначительный. Где маршал, никто не знает.

Сердце Лучар сжалось от острой боли, но ни один мускул на ее лице не дрогнул. Некоторое время она стояла, растирая запястье, поврежденное в схватке. Наконец она поняла, что может в полной мере владеть голосом, и задала вопрос:

— Почему они не пробиваются к нам?

— Скорее всего, обессилены ночным боем и не имеют пространства для таранного удара, — пожал плечами му'аман. — Да и зачем? Ударные силы врага вышли из крепости и сами сковали себя, облепив гвардейские каре. Как у нас говорят, пошел волк за степным быком, взялся за хвост зубами, а отпустить боится. Копыта и рога быка — страшная штука.

— Лемутов на поле много? — Лучар заставляла себя не думать об Артиве, которого, быть может, Псы Скорби разорвали на части.

— Не настолько, чтобы помешать нам выйти из лагеря, отсечь их от столицы и уничтожить. — усмехнулся му'аман. — Сейчас лучники покончат с последними всадниками, я построю отряды и, с вашего позволения…

— Да, конечно, — сказала она. — Вы теперь старший командир, вам и руководить боем.

Когда му'аман ушел, Лучар в сопровождении свиты подошла к частоколу. К заостренным наверху толстым кольям тяжелые стрелы прибили Ревуна, который все еще продолжал дергаться и все тянулся зубами к оперению, торчащему ниже ключицы. Прочитав в полных злобы и боли глазах лемута желание умереть, королева сказала:

— Добейте его кто-нибудь и оттащите от лестницы. Мне надо наверх.

К ее изумлению, к Ревуну шагнул старейший член совета, имеющий вполне мирную и даже возвышенную должность при дворе — распорядитель балов.

Вельможа, аккуратно отвернув свой яркий цветастый плащ, чтобы не забрызгать его кровью, коротким движением перерезал бабуину глотку. Потом обломал оперенные концы стрел, просунул валяющееся на окровавленной земле копье между мохнатым телом и стеной, и труп бесформенной кучей упал к ногам королевы.

— Путь свободен, ваше величество, — сказал он с поистине галантным поклоном, стоя в луже крови.

„Что с нами делает эта бесконечная война, — думала Лучар, поднимаясь по приставной лестнице к площадке для стрелков. — Всего несколько лет назад этот вельможа в присутствии отца ругал меня за то, что я на балу вытерла вспотевший лоб не кружевным платочком, а длинным рукавом платья. А сейчас он режет глотки, словно всю жизнь этим занимался. Да и я при виде фонтана крови в первую очередь подумала о том, что могу в ней поскользнуться. Раньше бы грохнулась в обморок. Двор и армия Д'Алви стремительно дичает. Я — словно божок какой-нибудь варварской орды из джунглей, а не королева цивилизованной страны“.

На площадке стояли двое лучников и целились вниз, в полосу кустарника, возле которой завывали и кривлялись несколько Людей-Крыс.

Две стрелы одновременно сорвались в полет, а старший стрелок сказал:

— Это, чтобы вас не смущало столь низкое зрелище, ваше величество.

Один из лемутов проворно увернулся от стрелы, второй взвыл и заковылял прочь, припадая на раненую лапу. Второй залп положил конец его страданиям.

Лемуты отбежали дальше и вновь принялись выть и потрясать оружием.

На поле, занятом воинами Зеленого Круга, стояла гвардия, точно несокрушимые утесы во время бури. На холме, подножие которого темнело от осаждающих его лемутов, вился по ветру значок маркиза.

„Где же Артив? Может, в одном из каре? Но тогда над строем подняли бы его герб. Остается надежда, что он не прихватил с собой белую тряпицу с черным вороном и скрещенными кинжалами. Хотя на дисциплинированного командора это не похоже. Скорее уж, вымпел оставил бы в палатке именно Герд“, — с грустью подумала Лучар.

— Откуда они вообще взялись? — спросила она громко.

В свите, которая также поднялась на площадку, никто ничего толком не узнал. Старший лучник пожал плечами:

— Может, караул прохлопал, и они из крепости. А может, нам все же удалось заставить Зеленый Круг обратить на себя внимание.

— Да уж, мы постарались, — гордо сказал молодой солдат.

— Ты-то, желторотик, много ли старался? — срезал его ветеран. — Примкнул к Ее высочеству после падения Мертвой Балки.

Юнец прикусил губу, бормоча что-то про свои заслуги, а королева наблюдала, как из всех ворот лагеря выдвигается войско.

Первыми появились дворяне Д'Алви с верховой челядью, совсем недавно связавшие свою судьбу с судьбой Лучар. Не задействованные в бою с Псами Скорби, они горячили хопперов и рвались в бой, чтобы доказать свою верность. Королева мимоходом порадовалась — их стало значительно больше. Три или даже четыре сотни!

Но тут Лучар вспомнила, что некогда краса и гордость воинства Д'Алви, регулярные полки на прыгунах, так поразившие в свое время Иеро, насчитывали тысячи бойцов. После бойни, устроенной на побережье мятежным герцогом Амибалом, от дворянства осталось одно воспоминание.

Тем не менее, малочисленная кавалерия лихо развернулась, легко обошла фланг воинства Зеленого Круга и встала между врагами и столицей.

Лемуты заволновались, слегка отхлынув от утомленных боем гвардейцев, те же, в свою очередь, приветствовали появление всадников громкими, разносящимися по всему полю, криками.

Следом появились отряды флоридянского ополчения. Они медленно строились в густые колонны, намереваясь пробиться к разрозненным отрядам Герда.

Последними в поле вышли му'аманы — как всегда, в сверкающих белых накидках, пестрых тюрбанах, — молча и деловито двигаясь влево, отрезая лемутов от леса.

Враг был страшен лишь своим внезапным появлением и бешеным натиском, который давно иссяк. Грозная под покровом ночи, в лучах солнца армия лемутов смотрелась весьма жалко, хотя и продолжала оставаться серьезной силой. Но теперь, увидев свою армию, Лучар поняла, что последняя карта Файра бита…

„Если после победы мы найдем на этом поле мертвое тело Артива, я воздвигну в честь великого маршала посреди столицы самый грандиозный монумент обитаемого мира“, — пообещала она себе, в глубине души не веря, что такой человек мог погибнуть просто так, во время вылазки дрессированных зверей. Сколько раз шальная стрела или лемутская сабля могла оборвать его жизнь во Флориде? Командора могли сожрать странные и страшные обитатели Великой Топи, отравить или зарезать ночью подосланные Амибалом убийцы. В конце концов, годы назад его запросто могли убить воины Д'Алви, метсы, те же восставшие против тирании слуг Нечистого флоридяне — да кто угодно, мало ли в мире тех, кто уничтожает наемников, словно бешеных зверей? Но он выжил, Вечные Небеса сохранят его и сейчас!»

С каждым мгновением Лучар ждала сигнала к атаке, но вместо него услышала дикие завывания лемутов, донесшиеся до лагеря, словно гул ожившего неподалеку вулкана.

Не понимая, в чем дело, она повернула голову вправо.

Руководивший боем му'аман последовал давнему совету Артива: если не знаешь, как победить безмозглых слуг Нечистого, порази их воображение! Ведь они всего лишь животные!

По полю, в сторону волнующейся при виде такого небывалого зрелища орды, двинулись осадные башни. Они не предназначались для полевого боя, но свою функцию «поразить звериное воображение» выполнили сполна.

Шесть гигантских деревянных башен, обшитых навощенной кожей, ползли, как живые, застилая врагам солнце. Спрятанные внутри кау ревели. Их искаженные стенами голоса создавали иллюзию, что машины — живые воплощения людского гнева, рычащие перед броском. Немилосердно скрипели колеса, сделанные из цельных кусков дерева, и, подливая масло в огонь, находившиеся внутри лучники запели древний боевой марш.

На месте осталась лишь обгоревшая «драконица» и ее бесколесный сосед. Мимоходом бросив туда взгляд, королева увидела, что на фоне почерневшей от огня древесины ярко выделяются зеленые тела глитов, повешенных в бойницах вниз головами.

Две готовые к наступлению колонны флоридян посторонились, пропуская гигантов вперед.

В этот миг пропел рог маркиза Герда, и с холма в гущу лемутов ударил гвардейский отряд, а штурмовые машины выплюнули тучи стрел. Следом за этим грянул клич флоридян, колонны, быстро набирая разбег, устремились вперед, а на поле ожили доселе неподвижные каре, прорываясь навстречу основному войску.

— Вот это да! — восхитилась Лучар.

Только что колыхавшееся море из шкур и оскаленных пастей казалось монолитным сгустком несокрушимого зла, а теперь превратилось в разрозненные звериные стада, мечущиеся по полю. В довершение неразберихи слитно ударили стрелометы на башнях, расчищая путь атакующему по склону холма Герду.

Боя не получилось, начался разгром; когда же с громовым кличем с фланга и тыла на орду обрушились всадники Д'Алви, пошла охота.

Отдельные стаи обезумевших лемутов искали спасение, пытаясь вырваться из окружения, но всякий раз натыкались то на отряд му'аманов, то на суровых флоридян, то на всадников. Отхлынув, зверолюди упирались в гвардейские каре. По ним избирательно и точно лупили лучшие лучники мятежников, засевшие в башнях, для которых враги были, как на ладони.

Люди-Крысы попытались в отчаяньи атаковать одну из осадных машин. Но цепкие лапы и острые когти скользили по шкурам, а из бойниц на них сыпались копья и дротики.

Вот одно из гвардейских каре пробилось навстречу Герду. Перестроившись, два отряда легко соединились с третьим, потом вобрали в себя и остальные «островки».

Теперь стальное кольцо основной армии смыкалось, сгоняя вопящих от ужаса врагов к гвардии, вставшей кругом и ощетинившейся копьями.

Не желая смотреть на бойню, Лучар начала было спускаться с площадки, когда кто-то из фрейлин возопил:

— Смотрите, знак Черного Ворона!

— Маршал жив, — схватившись за сердце, королева устремилась к бойнице.

В центре круга, состоящего из гвардейцев маркиза Герда, трепетал на ветру герб Артива.

— Когда все кончится, приведите его ко мне, — прошептала Лучар. — Я ему покажу такие «военные хитрости», что железные уши на шлеме отвалятся! Я велю… Я…

Тут мысли ее смешались, и она постыднейшим образом грохнулась в обморок.

 

Глава 19

На холме

А накануне победы на плоском холме, заваленном обезображенными трупами гвардейцев, происходило следующее.

Герд подбадривал своих солдат, ходя вдоль строя, а маршал, надвигая на глаза шлем и кутаясь в чужой плащ, улыбался в усы.

Воин-левша, которого все происходящее изрядно забавляло, не преминул спросить своего непосредственного командира:

— Маркиз, а что такое «клинья»? А то я краем уха слышал…

— Как так? — опешил Герд. — Ты из какой сотни?

— Вторая сотня, бывший отряд городской стражи Бухты Спрутов! — вытянулся солдат.

— После сражения приведешь ко мне того, кто учил вас строевому бою, — маркиз грязно и длинно выругался. — В путах приведешь, и если у него под глазом окажется фонарь, с моей стороны взысканий не будет. А пока — давай сюда свой щит.

И Герд принялся терпеливо разъяснять нехитрую премудрость с расклиниванием вражеских рядов. В это время с подножья холма полетели камни, послышался рев, и появился отряд Людей-Крыс. Гвардейцы легко отбили плохо организованную атаку, после чего маркиз продолжил обучение.

— Лучше всего, когда в строю есть левша, тогда два сомкнутых щита, его и «нормального» бойца, поистине становятся клином. Эти двое раздвигают в стороны первый ряд противников, в пролом влетают мечники. Прорвались внутрь — и лупят со спины тех, кто продолжает держать строй. Иногда в открывшуюся «щель» можно вначале выпустить стрелы. Если есть лучники, разумеется.

Герд некоторое время размышлял, потом добавил:

— В каре все эти премудрости применять трудно. А вот когда сходятся стена на стену два ряда регулярной пехоты, именно такие маневры помогают сокрушить врага, а не медленно его вытеснять, изматывая солдат и неся ненужные потери. Орм, командир наемников, примкнувший к нам в Бухте Спрутов, кстати сказать, рассказывал, что обученная тяжелая пехота может двумя фланговыми «клиньями» взломать «стену щитов» врага и даже окружить его. Словом, сегодня вы просто отдыхаете: деретесь с лемутами и все такое прочее. Завтра — полезете на штурм. А вот потом начнется настоящий ад! Я вам такие учения проведу, что раненые позавидуют уцелевшим!

С низины вновь подкрались враги, но на этот раз они не рискнули атаковать вверх по склону, а лишь вопили и выли, а потом начали метать какие-то круглые предметы.

Испугавшись, что у врага откуда-то появились глиняные горшки с огненным зельем, Герд приказал всем рассыпаться. Но, осмотрев один из шлепнувшихся в траву «подарков», с силой выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Получилось похоже на рычание Ревунов.

В освещенное яркими звездами и луной светлеющее небо смотрело лицо одного из воинов Д'Алви, погибшего в самом начале боя.

— Нет, с меня хватит. — Герд поднял клинок к небесам. — Я всегда был против этого дикарского обычая. Но отныне мою шею будет украшать ожерелье из ушей поганых лемутов. И я клянусь, что доберусь до тех, кто натаскивает их для войны, дрессирует и накачивает ненавистью к роду людскому!

Внизу время от времени вспыхивала битва то у одного, то у другого каре. Лязг оружия, крики боли и вой сменялись относительной тишиной. Безрезультатно побившись в строй гвардейцев, лемуты отбегали и усаживались прямо на землю, высунув языки и таращась на луну.

— Будь у врага лучники или хотя бы пращники, — тихо сказал Артив, подходя к маркизу, — он не дал бы нам дожить до рассвета.

— Это точно, — поддакнул задумавшийся Герд. — Да без всякой метательной снасти они бы добили нас, случись дело где-нибудь в саваннах. Стоять целую ночь в строю, в тяжелых доспехах, без капли воды и крошки еды, отбивая беспрестанные атаки…

Тут он резко повернулся и встретился глазами с улыбающимся маршалом.

— Вы? Как это может быть?

— Я все время находился рядом и следил за твоими действиями. — Артив обнял маркиза. — Надо сказать, не без удовольствия. Ты все делаешь правильно, как истинный военачальник.

Маркиз что-то неразборчиво забормотал, не разжимая объятий, а Артив вдруг подумал с щемящей грустью:

«Сколько лет я брожу по этому истерзанному миру, воюю, терплю поражения и побеждаю, а сына так и не нажил. А ведь жизнь может закатиться за самый черный горизонт, из-за которого нет возврата. Что же я оставлю после себя, кроме пепелищ да груды костей и искореженного металла?»

* * *

Под холмом комендант растерянно бродил среди своих воющих и рычащих воинов.

Вглядевшись в одного из лемутов, который сосредоточенно зализывал рану на лапе, он вздрогнул и отвернулся.

«Власть — это конечно здорово, — подумал он. — Но провести всю жизнь среди вот этих… Они выковыривают глаза раненым, отсекают кисти и вешают себе на шею в качестве амулетов, пробуют на мертвецах острие захваченного оружия, лакают теплую кровь прямо с земли. Но возврата, похоже, нет».

В это время он поравнялся с грудой тел, сброшенных в небольшой овражек.

Задумчиво проходя мимо, он пропустил момент, когда один из раненых гвардейцев поднялся и бросился на него со спины.

— Прислужник Нечистого, погонщик хищных тварей, предатель рода человеческого, сдохни! — прошептал солдат, зажав рот офицеру и дважды ударив его в бок ножом.

Последнее, что увидел комендант, была серая пустота, надвигающаяся на него со всех сторон. Из нее к умирающему тянулись сотни бесплотных пальцев, и слышались странно искаженные голоса, как две капли воды похожие на голос Джозато.

Гвардеец отбросил обмякшее тело, но рука его зацепилась за нечто, висящее на шее мертвеца. Он рванул и высвободил кисть. На ладони поблескивал голубой амулет, от которого струилась какая-то странная сила, вызывающая отторжение и ужас.

Раненый вскрикнул, словно раненая птица, зашвырнул далеко свой странный трофей и опустился на землю.

Многочисленные раны не позволяли ему не то что идти, но и ползти к своим. Убийство коменданта оказалось последней вспышкой, за которой наступала смерть.

Через некоторое время пробегавший мимо солдат-крыса принюхался к неподвижному телу, потом повернулся и осмотрел коменданта. Что-то смущало лемута в этом обычном мертвеце, которых было полно на ночном поле. Остаток силы амулета еще курился над трупом.

Не в силах совладать с собой, Человек-Крыса стал с жадностью поглощать эту силу. Делал он это единственным, возможным для себя способом. В темноте далеко разносился хруст костей и другие звуки, сопровождающие пожирание тела несостоявшегося ученика Джозато.

* * *

Амулет шлепнулся у самого склона осажденного холма и вскоре тускло блеснул при свете луны. Один из дозорных, выставленных Гердом, принес его маршалу.

— Ах, вот оно что! — с мрачной радостью сказал командор, осматривая знакомую ему деталь из колдовского арсенала. — Выходит, орда больше не имеет защиты. Эх, будь сейчас поблизости отец Вельд! Он просто прогнал бы их куда-нибудь или заставил броситься в море! Но ничего, даже я, скромный дезертир из воинства тьмы, найду этой штуке применение.

— А что, это могущественный колдовской талисман? — спросил Герд. — Мы сможем низвести на землю молнию с небес или вызвать у врага расстройство желудка?

Артив с улыбкой повесил голубой кристалл себе на шею.

— Если бы слуги Нечистого могли совершать столь грозные вещи, нас бы уничтожили еще во Флориде, юноша. Это всего лишь защита от ментальных излучений чужого мозга, а также аналог нашего сигнального рога. Древний боевой клич вселяет в сердца воинов храбрость и верность долгу, не так ли? А это штука вселяет в головы лемутов желание рвать на части врагов Нечистого.

Немного погодя командор добавил с тихой грустью:

— Раньше и у меня был такой. Скажу тебе, лишаясь его по воле Амибала, я испытал самые черные мгновения своей жизни. Он срастается с психикой своего хозяина, а вырвать его можно лишь насильно, с немалыми муками для того, кто лишается этого источника неограниченной власти над рабами Нечистого.

— Выходит, орда лишена управления? — спросил Герд, которого интересовала исключительно практическая сторона вопроса.

— В общем и целом — да, — ответил Артив. — В ночной неразберихе кто-то из наших пристукнул вражеского колдуна.

— Или просто сорвал эту штуку у него с тощей шеи, — сказал Герд.

— А вот это вряд ли, — одними губами улыбнулся Артив., но глаза его остались холодными, словно перед ними стояла картина его собственных былых мучений. — Лысый адепт завопил бы так, что не услышать его было бы невозможно. Вероятнее всего, главный в этом нападении уже мертвее мертвого.

— Туда им всем лысым и дорога, — пожал плечами Герд. — Может, выбросить эту штуку, или лучше сохранить для отца Вельда. Он любит совать нос во всякие колдовские дела.

— Выкидывать не стоит. Их не так уж и много изготовляют на острове Манун, каждая — большая ценность. Будь сейчас с нами старина Кен, он бы постарался переправить трофей в разведку Атви или в северные Аббатства.

Артив мрачно усмехнулся:

— Когда утром начнется настоящий бой, я воспользуюсь этой дрянью, чтобы лишить лемутов их дикой ярости и боевого духа.

— А как подобное будет возможно? — удивился Герд.

— С помощью кристалла, находящегося в отряде лемутов, опытный колдун на расстоянии накачивает в него нечто, именуемое отцом Вельдом «ненавистью ко всему живому». Эта ненависть подавляет в них желание спасаться бегством, избегать увечий, лишает всего, что в них есть от животного, делая самым настоящим адским бичом.

— Ну и что с того? — не понял слов командира Герд. — Да и колдун, как ты говоришь, давно уже мертв.

— Нет, убита мелкая сошка. Может быть, просто один из мелких прислужников зла или обычный наемник, пират, запуганный обыватель, наконец. Его задача — быть рядом с лемутами и носить на шее амулет, не более. А настоящую работу делает опытный негодяй, который следит за всем с помощью кристалла со стен крепости или с опушки леса. Когда я командовал рейдерским корпусом Зеленого Круга, лемутами моего бродячего воинства управлял либо дрессировщик Шагр, либо даже сам мастер С'лорн со своего корабля.

— А после твоего перехода на нашу сторону? — спросил Герд.

— Думаю, что капитан Юлл так близко подошел к темному источнику власти Нечистого, что вполне мог выполнять эту функцию. Кроме того, вспомни, кто являлся Наместником Флориды? Сам личный воспитанник мастера С'лорна, проклятый Черный Герцог, сын ведьмы Фуалы, господин Амибал собственной персоной. Колдун такого калибра может координировать действие многих независимых отрядов рабов Нечистого.

— Отлично, но мы отвлеклись. — Герду становилось откровенно скучно. Он с нетерпением ждал утра, когда можно сойтись с врагом грудь в грудь, без лишних хитростей. — Ты сможешь убить с помощью этой штуки или нанести определенный вред колдуну, который ведет в бой орду Нечистого?

— Вряд ли, — покачал головой Артив. — Я никогда не вникал в магические приемы, да и, лишившись своего амулета, наверняка утерял и ту толику ментальных умений, которой обладал.

— А если попробовать? — спросил Герд.

— Юноша, это не трофейный вид оружия. Сие — творчество некромантов с Острова Смерти! Амулету не все равно, в чьих он руках.

— Даже так? Умное оружие? Это даже интересно, — беспечно сказал Герд.

— Умное и злобное оружие, — наставительно изрек маршал. — Связавшись с его помощью с колдуном, я открою свой мозг Великой Пустоте!

Герд только руками развел. Командор пояснил:

— Я буду находиться в тонкой связи с Зеленым Кругом, со всеми его колдовскими машинами, изрыгающими потоки ненависти из подземных крепостей, тайных лабораторий и секретных кораблей. Меня тут же обнаружат и сотрут в порошок.

— Так выбрось его! — с опаской посмотрел на кристалл маркиз.

— Нет уж, — мстительная усмешка вновь коснулась губ Артива. — Ближайший к нам колдун не знает, что носитель талисмана мертв. Сейчас лемуты зализывают раны, отдыхает и колдун, наверняка разобравшись, что завоевать победу наскоком не удалось. А утром он может начать гнать своих рабов в атаку. Этим я и воспользуюсь! Если можно направлять потоки злобы в орду, то можно, думаю, перенаправить их назад.

— И это убьет колдуна? — спросил Герд, пристально глядя на розовеющий восток.

— Может да, может нет, — пожал плечами Артив.

— Во всяком случае, доставит ему массу неприятностей. А вот лемуты, это уж точно, неожиданно лишатся управления и боевого духа, став обычными стайными хищниками, а не солдатами Зеленого Круга.

— А если враг обнаружит, что талисманом завладел чужой? — задал последний вопрос маркиз.

— Тогда — мне оторвет голову, — спокойно сказал командор.

— Следом с плеч слетит и моя голова, — буркнул Герд, подавая сигнал свои воинам строиться в боевой порядок. — Если меня пощадят вражьи клинки, королева уж точно казнит бедного командующего гвардией, что не уберег маршала от необдуманного поступка.

Артив усмехнулся, не ответив. Его шея ощутила привычную тяжесть амулета, а в голове шевельнулся червячок боли. Колдун где-то не слишком далеко и готов бросить орду в убийственную атаку на армию. Кристалл буквально пульсировал от копящейся там силы.

— Ты справишься с управлением боем без меня? — спросил он у Герда.

— Это моя обязанность, — скромно ответил тот. — Я ведь командую этими ребятами уже не первый месяц.

— Отлично. — Командор погладил амулет и распахнул свой мозг вездесущим невидимым нитям Вечной Пустоты, пронизывающей весь мир. — Лысый негодяй, где бы он ни прятался, уже не успеет прислать сюда нарочного с новым амулетом.

В следующий миг он ощутил себя частью грандиозного скопления рабов Нечистого. Его тело содрогалось от мощи, переполняющей мышцы Ревунов, мстительной жажды крови Людей-Крыс, ярости Людей-Россомах. Вокруг него клубилась сама тьма, стянувшаяся в один клубок, сердцем которой стала столица Объединенного Королевства.

* * *

В подвале Изумрудной Башни мастер Джозато удивленно вскинул брови. Он уже послал в изготовившуюся к атаке орду потоки ментальных сигналов: вперед, рвите на части, дробите кости, высасывайте костный мозг, убивайте всех!

Но что-то было не так. Сияющая точка на экране, обозначающая голубой амулет, нестерпимо сияла. Это говорило о том, что потоки магической силы дошли до его обладателя.

Но где же сотни зеленых нитей, что должны брызнуть в разные стороны, побуждая вялых и уставших лемутов к новым убийствам?

«Болван этот комендант, наверняка думает не о Великой Цели, а о своих мелких страстишках. Надеется, идиот, получить Лучар себе в офицерское ложе».

Джозато на миг позволил себе отвлечься, думая:

«Собственно, основная армия Зеленого Круга уже на подходе. Диверсия удалась на славу! Машины, надо полагать, повреждены. Мятежникам нанесены и еще будут нанесены чувствительные потери. Словом, штурм сорван! А то, что погибла кучка людишек и некоторое количество боевых зверей — так что же с того! Дорога к Великой Цели не устлана розами, как однажды сострил мастер С'лорн».

Нет, что-то определенно было не то. Точка на экране погасла, нитей, ведущих к отдельным стаям лемутов, не появилось, зато сам экран странно полыхнул и начал оплывать.

Джозато распахнул свой мозг, намереваясь испепелить нервные окончания бестолкового коменданта и лично возглавить войско.

Тут он понял, что имеет дело с разумом не жадного и испуганного человечка, полностью подчиненного злу, а с холодным и изворотливым умом, уже имевшим опыт манипуляции ментальной силой.

«Вернулся Иеро!»

Джозато запаниковал и совершил еще одну ошибку…

Вместо того, чтобы нанести свой удар и уничтожить Артива, совершенно не умеющего защищаться, он начал возводить сложную защиту, разработанную лично мастером С'лорном на случай нападения эливенеров или северных аббатов. Защита была хороша. Ее вырабатывал весь Темный Совет, используя все, что было известно об Иеро. Но вместо тонкого и хорошо рассчитанного удара Иеро, на Джозато обрушилась волна злобы и ненависти, заботливо собранная Изумрудной Башней для подпитки целой орды людоедов. Получилось так, словно опытный фехтовальщик рефлекторно отпарировал легким клинком падающее дерево.

Мозг Джозато взорвался изнутри. Все темные эмоции и тщательно подавленные страсти вырвались наружу.

Колдун взвыл в тишине круглого зала, будто целый легион бесов в аду, куда по божьему попущению проник луч света. Ударом когтистой лапы некромант порвал тонкие нити, ведущие от его экрана к гудящей в подвале башни машине. Затем он разбил кулаками сам экран и метнулся к двери, царапая свою лысину и дико визжа.

Ему хотелось убивать, чувствовать, как по рукам струится чья-то теплая кровь. Одновременно у адепта Вечной Пустоты впервые за много лет наступила могучая эрекция.

Меланхоличный часовой, одетый в цвета своего Круга, услышал сквозь дверь нечто такое, что заставило его метнуться по коридору, оставив дверь запертой.

Джозато бился телом в ворота своей тайной цитадели, шипел и плевался. Когда он понял, что не может добраться ни до кого из обитателей башни, он впился зубами в собственную ладонь.

* * *

На поле боя солнечные лучи высветили армию Д'Алви, охватывающую орду перепуганных лемутов. Чудовищные солдаты Нечистого затравленно озирались, щеря клыки на гигантские башни, катившие прямо на них.

Артив сорвал с груди голубой амулет и, рухнув на траву, застонал. Герд, с тревогой наблюдавший за маршалом, наклонился к самым его губам. Маркиз уловил слабый шепот, расстегнул на Артиве изорванный камзол и вытащил на свет маршальский герб.

— Привяжите его к копью, — скомандовал Герд.

Четверо солдат водрузили тело маршала на скрещенные копья и укрылись в середине строя.

Глянув с холма на расположение армии мятежников, маркиз плотоядно улыбнулся. Всадники на хопперах отсекли лемутам путь отступления в столицу, легконогие му'аманы завершали маневр, выдвигаясь на лесную опушку.

Лемуты отхлынули от подножья холма и черных гвардейских квадратов. Сейчас они напоминали волков, попавших в цепочку загонных костров. Они шевелили ноздрями, шумно втягивая воздух, в поисках пути для спасения, рычали и скулили, стараясь отбежать подальше от осадных машин.

— А теперь, во имя дома Д'Алви! — Маркиз поднял к губам свой боевой рог, а его отряд теснее сомкнул щиты, готовясь вихрем ринуться на врага по склону.

Порубленные на части, посеченные стрелами и вытоптанные хопперами, лемуты гибли и гибли, не находя брешей в армии мятежников.

Артив открыл глаза через мгновение после того, как последний отчаянный Ревун бросился на копья гвардейцев.

— Победа, командор! — крикнул ему в самое ухо маркиз.

— Отнесите меня к королеве, — устало выдавил маршал и вновь провалился в обморок.

 

Глава 20

Королева

— Ваше величество, — приблизился к королеве маркиз. Он выглядел усталым, его глаза глубоко ввалились и лихорадочно блестели, на щеках играл нездоровый румянец. Схлынула горячка боя, и сказалась ночь, проведенная на ногах, причем с начала осады для него не первая. — Негодяй Файр не стал пассивно наблюдать со стен, как мы в очередной раз расправляемся с воинством Зеленого Круга. Он быстро сориентировался, понял, что мы перебросили из гаваней гвардию, и развернул наступление на востоке!

— Там находятся корабли Гимпа, — сказала Лучар.

— Кроме того, на пристанях командует барон Гайль, а этот человек не по зубам глупому мальчишке Файру и его битому воинству. Я никак не могу отпустить вас туда, ибо у меня под рукой не остается ни одного опытного командира, способного повести армию на штурм.

— Как, вы намерены отдать приказ к решающей атаке? — на лице маркиза полыхнула радость, тут же сменившаяся угрюмой настороженностью. Он очень повзрослел за эту ночь, пылкий сын главного градостроителя короля Даниэля.

— Именно так, — отчеканила королева. — В войсках после гибели лемутов произошел настоящий взрыв энтузиазма! Я не видела у солдат и офицеров такого прилива сил со дня падения Бухты Спрутов и моей коронации. Враг же, напротив, полностью деморализован и не способен к сопротивлению.

— Но как же можно вести такую тонкую игру, как штурм первоклассной крепости, без маршала Артива? Он все еще мечется в горячке и бормочет нечто невразумительное. — Герд впервые смотрел на Лучар тем взглядом, каким подчиненные смотрят на начальство, в голову которого проникли споры самодурства.

— Командор посвящал меня в отдельные детали своего плана, не более. Он всегда так поступал, держал все в голове, по ходу внося новые коррективы.

— Так выработайте свой план, — Лучар начала раздражаться, — или я ошиблась в вас, командир королевской гвардии Д'Алви?

— Наверное, вы ошиблись, ваше величество, — твердо сказал маркиз. — Я не способен заменить командора. Да и никто не способен выработать за пару часов план штурма. Маршал разрабатывал его много дней и ночей, имя всю информацию…

— Штурм назначен на сегодня, маркиз. — Лучар поджала губы и смерила свой совет каменным взглядом статуи. — Вы предлагаете мне самой вести солдат? Великолепно! Я готова…

— Ваше величество…

— Молчать! — крикнула, почти взвизгнула королева, и в толпу придворных серой мышью юркнул один из советников, вспомнивший крутого на расправы папашу Лучар.

— Командир му'аманов блестяще справился и с обороной лагеря, и с утренней диспозицией, — понурив голову, сказал Герд. — Думаю, что это будет весьма достойная кандидатура. По крайней мере, более достойная, чем моя.

— Накануне окончательной победы мы должны думать о политических последствиях каждого нашего действия, — бесцветным голосом произнесла Лучар. — Полководец, который решит участь кампании, обязан быть аристократом Д'Алви. Иначе пойдут такие разговоры, что…

— Разве му'аманы не доказали преданность дому Д'Алви своей кровью, ваше величество? — спросил Герд, радуясь в душе, что его боевого товарища, который провел полк степняков от коронных земель до Флориды и обратно, нет сейчас в королевском шатре.

— Вы забываетесь, маркиз, и начинаете дерзить, — отрезала Лучар. — Смею надеяться, что мне не придется больше напоминать вам простую истину, ускользнувшую от вашего внимания: мы больше не шайка изгоев, сплотившихся вокруг принцессы в изгнании. И мы не в джунглях дикой Флориды, а на Лантическом побережье.

Тут Герд обрадовался, что в шатре нет командира южного ополчения, с которым в эти мгновения как раз возился лейб-медик, пытаясь выдернуть из-под левой ключицы обломок дротика.

«Да что это с ней? — в панике металось сознание маркиза. — По отношению к Артиву — это просто предательство. Что он подумает, когда очнется и узнает, что столица пала, а его забыли разбудить? Да и падет ли крепость? Войска недавно вышли из боя, не очень горячего, но все же… Две осадные машины пригодны, разве что, в качестве смотровых вышек для государственного совета. А на причалах гибнет горстка му'аманов и гвардейцев».

— Ваше величество, позвольте мне отбыть в гавань, — устало попросил он. — Я пришлю сюда барона Гайля, если он, конечно, еще живой. Он поможет тому, кто возглавит армию, мудрым советом.

— Значит, вы твердо отказываетесь от намерения ворваться в гавани с запада, со стороны этой проклятой стены? — спросила королева, сверля офицера взглядом.

— Я сомневаюсь в том, что без участия маршала мы дойдем до гаваней раньше того времени, когда там останется хоть один живой солдат вашего величества, — проговорил Герд, опуская взгляд.

Лучар прикусила губу, в молчаливой ярости раздувая ноздри.

«Наверное, с таким лицом государи прошлого и отправляли на плаху своих советников за малейшую оплошность, — подумал маркиз и тут же невесело сказал себе: — Государи прошлого или настоящего Д'Алви? Вот она, фактическая глава королевства, которая имеет достаточно власти, чтобы казнить и миловать. Как выясняется, она имеет и желание. Готовься, сын градостроителя Рэ! Сейчас ты услышишь, может быть, самый главный королевский указ в своей жизни. Может быть, последний».

Внезапно Лучар закрыла глаза ладонями и разрыдалась, точно девчонка, у которой отобрали куклу.

— Ваше величество! — метнулись к ней фрейлины, размахивая платками.

Хранитель королевской печати попытался свернуть собрание, но Лучар уже взяла себя в руки. Глядя на Герда вспухшими глазами, растрепанная и совершенно некрасивая, она спросила:

— Что там такое, в ваших гаванях?

— Файр приказал устроить вылазку, — облегченно принялся излагать Герд, то и дело заикаясь от волнения. — Адмирал Гимп, который также находится в палатке и не может руководить боевыми действиями, с нарочным приказал кораблям приблизиться к причалам и стрелометами оказать всемерную поддержку гвардии.

— Старина Гимп, — слабо улыбнулась Лучар. — Он-то всегда на посту, даже раненый.

— Однако я был в восточной части города, — продолжал Герд. — Флоту не удастся подойти достаточно близко. Стены крепости очень высоки, все метательные машины Файра, кстати более мощные, чем корабельные, потопят галеры и парусники без особого труда. Так что гарнизон получил возможность уничтожить до сотни наших солдат.

Королева рассеянно повертела в руках изящный серебряный гребень, который сунула ей одна из фрейлин, и внезапно с неожиданной силой согнула его пополам:

— Неужели нельзя эвакуировать их? Столько треволнений из-за сотни человек, когда мы можем закончить войну!

«Похоже, королева забыла время, когда каждый десяток верящих в нее людей был на счету, от него зависело будущее Флориды и Д'Алви», — подумал маркиз.

— Лодок в достаточном количестве там просто нет, да и, случись они там, стрелометы превратят их в щепы. Перевозить войска можно лишь ночью, а до того времени они не доживут.

— А как вы сами намеревались попасть туда? — быстро спросила Лучар.

— Вплавь, — быстро ответил Герд. — Взял бы десятков пять воинов, надул бы кожаные бурдюки воздухом, и вперед!

— А что изменят пятьдесят мечей?

— Весьма многое! Я заменю измотанных схваткой бойцов, они отступят из пылающих трущоб на вдающийся в море каменный мол, унесут раненых. Вот оттуда их уже можно попытаться забрать на гребных судах.

Некоторое время королева размышляла. Машинально взяв из рук той же фрейлины новый гребень, на этот раз костяной, она стала приводить в порядок свои волосы. К ней возвращалось самообладание. Она больше не была похожа ни на сумасшедшую тиранку, ни на оскорбленную в лучших чувствах девчонку. Перед Гердом сидела прежняя Лучар.

— Вот вам мое решение, маркиз, — сказала она наконец. — Надуйте воздухом бурдюков столько, сколько потребуется. Отправьте в гавань пятьдесят му'аманов, пусть их поведет человек, которого вы прочите в главнокомандующие. И никаких возражений!

Герд кивнул головой, подумав: «Это не так уж и плохо. Все равно в доспехах не поплаваешь, а му'аманы привыкли драться налегке».

Меж тем Лучар продолжала:

— Передайте мой личный приказ всем кораблям — обеспечить в самый короткий срок эвакуацию десанта. Он больше не нужен, только излишне распыляет наши силы. Если я правильно понимаю, штурмовать восточные стены у нас не получится?

— Именно так, ваше величество, — согласился Герд. — Десант несколько раз очень сильно помог нам, отвлекая значительные силы врага. Да и сейчас больше половины его метательных машин стоят именно там. Вряд ли Файр успеет за ночь водрузить их на западные стены, людей у него явно не хватает.

— Если понадобится, отдайте на съедение Файру пару кораблей. Подставьте их под стрелометы плавучими мишенями, убрав экипажи. Думаю, Гимп простит мне этот взбалмошный шаг.

«А вот это уже дельная мысль, — подумал Герд. — Она действительно становится прежней… Только раньше я бы высказал эту фразу вслух, а сейчас не стану. И больше никогда не стану фамильярничать с королевой».

— Раз уж мы решили отложить окончательную победу, — мстительно сказала Лучар, — то сделаем это красиво! Вам, маркиз, я поручаю вывести армию в поле и построить как бы для штурма. Пусть Файр понервничает и оставит в покое ваших разлюбезных гвардейцев.

— Эти гвардейцы не мои, а государства Д'Алви, которое вы по воле Вечных Небес возглавляете, ваше величество! — устало вымолвил Герд.

— Ну, хоть на это вы способны? — спросила она. — Вывести полки в поле и построить их в колонны?

— Я готов даже в одиночку штурмовать ворота! — вспыхнул маркиз.

— О, в этом никто не сомневается, — желчно сказала королева. — А вот армией командовать вам не по плечу! Это не партизанские рейды по лесам Флориды, не так ли?

— Да, ответственности больше, да и людей тоже, — сказал Герд, пряча глаза. Разумеется, он не надеялся, что в его честь после реставрации Д'Алви выбьют медаль. Но он ведь командовал тем, что тогда называлось «армией принцессы Лучар», пока она, Гимп и Артив рыскали на юге полуострова в поисках сбежавших от Черного Герцога членов королевского совета! И противостоял ему не кто иной, как сам Амибал, обративший в прах могучее государство ее отца! Назвать ту войну «партизанскими рейдами по лесам»!

В этот миг все юношеские восторги маркиза относительно Лучар испарились, как дым. Отныне он, что называется, знал свое место и держал дистанцию с владычицей Лантического побережья, кровной аристократкой и дочерью Даниэля Первого.

— После демонстрации силы дозволено ли мне будет заглянуть в бумаги маршала Артива? — спросил Герд. — Наверняка у него была составлена диспозиция штурма. Дня за два я попытался бы в ней разобраться.

— Даю вам одни сутки, — решительно сказала Лучар. — Потом вы доложите мне план, а я найду среди дворян Д'Алви решительного человека, который принесет мне столицу на острие клинка. Благо, кандидатур хватает!

— Весьма верное решение, ваше величество, — послышался голос одного из царедворцев, — удивительно мудрое, полное государственной воли! Не побоюсь этого слова, оно достойно короля Даниэля. Такой шаг укрепит ваши позиции в рядах аристократии.

«Все ясно, — подумал Герд. — Началось! Завтра му'аманов, меня и флоридян начнут отодвигать подальше от корыта власти! Все же в Северной Флориде дышалось свободнее, чем в старой чопорной монархии, за которую мы проливаем кровь. Что ж, такова суровая поступь новой власти. Думается, барон Гайль или старина Гимп скажут по этому поводу соответствующие слова, сдобрив урок истории доброй казарменной шуточкой».

— Я немедленно готов приступить к исполнению приказов, моя королева! — Герд грохнулся на колено и поцеловал полу длинной мантии с гербом Д'Алви, которую Лучар накинула на плечи впервые после коронации в далекой Бухте Спрутов.

Глядя сверху вниз на склоненную голову Герда, Лучар несколько мгновений выглядела растерянно. Но потом собрала волю в кулак, выждала подходящую паузу и милостиво сказала:

— Встаньте, маркиз!

Герд медленно поднялся и вытянулся так, словно проглотил флоридянскую охотничью рогатину. Его глаза были пустыми, руки прижимались к бокам, как у деревянного солдатика или гвардейского офицера, пунктуально придерживающегося дворцового этикета. О, он помнил порядки, царившие при дворе Даниэля, и вполне мог их соблюдать. Дурное дело не хитрое!

Еще одно краткое мгновение на лице королевы боролись два разных выражения, потом она протянула ему холодную кисть:

— Я верю в вас, мой маркиз!

Едва прикоснувшись губами к руке, он отсалютовал оружием Лучар, мстительно думая, что подобный жест должен вызвать немедленный ливень стрел в спину со стороны хорошо подготовленных телохранителей. Но он не мог удержаться, чтобы не отдать последний воинский салют той Лучар, ради которой множество раз рисковал жизнью. Так повелось в «партизанских» войсках со времен исхода из Д'Алви. Так больше не будет! Отныне, пообещал себе маркиз, я дерусь только за государство и царствующий дом.

«Царствующий дом» — как это громоздкое словосочетание гармонирует с каменным выражением лица Лучар, ее тоном, той стеной, что с каждым мигом растет между нею и армией, приведшей ее к победе!

Герд вышел из палатки, на ходу расстегивая ворот камзола.

К нему спешил командир му'аманов, вернувшийся со стороны лесной опушки, где его воины добивали последних лемутов. Простое и бесхитростное лицо сурового степняка и свежий воздух вновь вдохнули жизнь в маркиза.

Передав ему приказ королевы и обсудив детали эвакуации, он направился в палатку Артива.

Командор все еще был плох, бредил и обливался то горячим, то холодным потом.

Рядом с его ложем суетились двое старых солдат, поднося к его лбу то нагретое у костра душистое полено, то мокрую тряпицу.

Здесь нельзя было ничего поделать, и, забрав карту с пометками и торопливыми записями маршала, Герд двинулся к шатру адмирала.

Гимп выглядел намного свежее, попивал хмельной мед, бутыль с которым спрятал в глухой чизпекский шлем, и травил морские байки со своим давним приятелем, зверовидным одноглазым боцманом.

— А, наш гвардейский смельчак! — обрадовался адмирал. — Судя по дикому блеску в глазах, не откажешься от выпивки. А может быть, даже решишь перейти на флот, а? Ну, что делать на суше, разумеется, после падения столицы? Кстати говоря, как там поживает наш маршал, и скоро ли я смогу плюнуть в поющий фонтан, что, по слухам, есть в покоях мерзавца Файра?

Герд мрачно выпил, перевел дух и принялся излагать план спасения десанта.

Гимп выслушал его очень внимательно, кивая головой.

— Толково придумано, хотя можно и лучше, — сказал он. — Но нет времени, да? Отлично, будем действовать именно так. Вот это одноглазое чудовище сейчас направится на ялике в открытое море и найдет «Деву». Но не раньше, чем принесет мне и юноше новую бутыль, ты слышал? Кстати, во избежание крушения сообщаю, что приставать следует к той «Деве», что находится посередине между двумя другими. А не то поплывешь к крайней и очутишься в открытом море.

— А «Морская Дева», — поразился Герд, — разве не выведена из строя секретным крейсером Красного Круга?

Гимп пьяно ухмыльнулся:

— «Деву», мой юный друг, нельзя уничтожить! Она будет мозолить глаза всем морским чертям и самому Нечистому до тех пор, пока мое бренное тело не примет морская волна! Была «Дева» во Внутреннем море — ее спалили молниями лысые мерзавцы в желтом, и что? Я построил новую. Повредили эту, так я назвал любимым именем самую большую плавучую сковороду во всем флоте Д'Алви!

— Понятно, — кивнул головой Герд, вымученно улыбнувшись.

Получилась невеселая кривая ухмылка, впору какому-нибудь Джозато.

«Вот это да, — подумал Герд. — Ну и морда была у меня, должно быть, в королевском шатре. То-то придворная шушера шарахнулась, как от чудовища!»

Боцман икнул, проворчал что-то нелестное в адрес Гимпа и вышел из палатки. Вскоре он вернулся, неся «Отрыжку Осьминога» в глиняной корчаге.

Гимп прищурился, ожидая, что маркиз начнет отказываться от этого «пойла для лемутов», но Герд жадно припал к корчаге, чувствуя, как обжигающая жидкость течет по пищеводу, заливая нахлынувшую печаль и усталость.

Разочарованный морской волк отобрал у него корчагу, заглянул в нее, присвистнул уважительно и продолжил:

— Вперед пустите трофейную посудину, поставив у руля и мачты пару чучел. Набейте тряпками и рваными парусами матросские куртки или соорудите пугала, наподобие тех, что делают в Калинне, отпугивая от полей диких кроликов. Нужно намертво заклинить руль и пустить корыто прямо на причалы. Пусть ребята Файра поупражняются в стрельбе. Следом, вдоль мола, могут пойти му'аманы, прячась за бурдюки. Мелкие цели они не станут трогать, позарившись на корабль. Флот пусть маячит поблизости, нервируя врага всякими идиотскими маневрами. Думаю, ты, одноглазый крокодил, выпил достаточно, чтобы организовать соответствующее движение кильватерной колонны, что скажешь? Только не подведи под шальной выстрел из катапульты «Деву». А не то вовсе останешься без глаз — и как ты после этого, скажи на милость, сможешь пялиться на аристократок, которых понаехало в лагерь со всей округи?

«А ведь точно, — вспомнил Герд. — Вокруг Лучар крутилось несколько совершенно незнакомых девиц в пышных платьях и с нарисованными улыбками. Значит, скоро от королевы начнут отваживать наших славных фрейлин. А они-то в походах сделались настоящими людьми. Каждая может насобирать хвороста и разложить приличный костер, поставить силки, поймать какого-нибудь ежа и приготовить его на диких травах так, что несведущий примет лакомство за тушеного бекаса! Ничего, мои гвардейцы их в обиду не дадут. Пойдут в полк маркитантками, на худой конец!»

— Ну, мне пора, — поднялся Герд. — Нужно выводить войска под стены.

— Как это, без маршала! — встрепенулся Гимп.

— Это всего лишь демонстрация, отвлекающий маневр, вроде того, что собирается учудить боцман, — буркнул Герд, поднялся и вышел.

Оба просоленных моряка проводили его внимательными и совершенно трезвыми глазами.

— Мальчик взрослеет, — сказал, наконец, Гимп. — Думаю, их величество показало коготки. Ничего, пора уже привыкать к новым порядкам.

— Это точно, — усмехнулся одноглазый. — Дай-ка сюда «отрыжку», хлебну — и в путь, а не то и впрямь файрова солдатня доберется до старины Гайля, а он мне еще карточный долг не вернул.

Герд шел между палаток, счастливо избежавших сабель прорубавшихся из лагеря Ревунов. Навстречу ему попался флоридянин, тяжело волокущий связку копий. Собираясь его окликнуть, маркиз не сразу вспомнил имя, но тут послышались характерные звуки приближающейся кавалькады на хопперах.

В пространство между шатрами въехал роскошный седовласый мужчина в кожаном колете и лихо заломленной за ухо, широкополой шляпе, украшенной перьями. Его скакун имел невероятно длинные уши и пару рыжих подпалин на ослепительно белой шкуре. Следом за аристократом ехал его оруженосец, уставив в небеса турнирное копье с какой-то многоголовой химерой на флажке под самой втулкой.

— Эй, деревенщина, а ну — с дороги! — рявкнул мужчина, когда бок его хоппера коснулся видавшей виды боевой куртки ополченца. Тот от изумления разинул рот, однако шагнул в сторону, пропуская всадника.

— Слушай, кто это? — спросил флоридянин у оруженосца.

Тот помедлил, но все же лениво бросил через плечо:

— Маркграф к королеве следует, не видишь, что ли?

— А-а, — протянул солдат.

«Вот именно, — подумал Герд, — маркграф именно „проследовал“ к ее величеству. Наверное, высокородный мерзавец, пересидевший и Амибала, и нашествие лемутов в своем охотничьем домике, задирая подолы служанкам и обсуждая с толстой женой моду старого двора Даниэля. Потом увивался вокруг Файра, а сейчас, уловив, куда дует ветер, „следует“ к новой владычице. Будет закономерно, если именно такому напыщенному индюку Лучар вручит управление армией на время штурма. Ох и положит же он под стенами „деревенщину“!»

Пожав плечами и посмотрев в спину флоридянина, продолжившего свой путь, Герд направился к рогаткам. Здесь он протрубил общий сбор.

Удивленные солдаты сбегались к воротам, где не менее смущенные офицеры распределяли их по колоннам.

— Неужели штурм? — перешептывались в строю.

Герд приказал выходить в поле.

Опытные солдаты кивали на нетронутые штабеля со штурмовыми лестницами и объясняли молодым, что явился очередной деблокирующий отряд Файра. Все сходились во мнении, что геройские наступательные операции отдельных полков Объединенного Королевства изрядно всех утомили. Пора вздернуть сынка Эфрема на шпиле ратуши и закатить полагающийся случаю трехдневный пир — таков был вердикт армии.

Маркиз развернул полки на безопасном расстоянии от стен и уселся на полковой бубен му'аманов, изучая планы Артива.

Войско терпеливо стояло, ни один не снял шлема, не встал на одно колено.

Непостижимым образом по «солдатской почте» пришли слухи, волной прокатившиеся по рядам: в гаванях приходится туго сотне парней, и королева велит отвлечь неприятеля.

«Даже барон Гайль не знает, откуда наши воины узнают абсолютно все новости, и почему эта информация не просачивается к неприятелю», — улыбнулся про себя Герд и углубился в маршальскую карту.

На стенах забегали солдаты гарнизона, взлетели и упали горящие пристрелочные дротики. Столица всерьез готовилась к отражению штурма. Мятежники улыбались и махали врагам оружием, то и дело по рядам прокатывался боевой клич.

В гаванях все прошло на удивление гладко. Катапульты, баллисты и стрелометы долгое время рвали в клочья паруса трофейного корабля, сминали и сбрасывали за борт чучела, проламывали окованными медью копьями и каменными ядрами палубу. Упрямое судно не хотело тонуть и беспомощно вертелось у причалов, пока горшок с огненным зельем не превратил его в плавучую погребальную ладью для корабельных крыс, которых на этот раз подвело знаменитое чутье на катастрофы.

Под таким прикрытием му'аманы быстро достигли трущоб, дружно ударили на гарнизонный отряд, теснивший Гайля, и вывели остатки десанта на мол. Плавучий костер удачно заслонил волнорез от залпов метательных машин. В районе бастиона солдаты Д'Алви выдержали короткую, но яростную атаку солдат Файра, которых обратило в бегство появление «Морской Девы» и двух галер. Раненых забрали лодки, остальным пришлось ретироваться вплавь.

Герд поднял глаза и увидел приближающуюся кавалькаду. Впереди ехал давешний маркграф, за ним остальные дворяне королевства, в гуще которых мелькал плащ Лучар и простые боевые шлемы королевского совета.

«Скоро они начнут стесняться своих походных привычек, — подумал маркиз. — Вновь обзаведутся ординарцами и оруженосцами, разоденутся в пух и перья».

Войско, повернувшись к процессии, встретило королеву громовыми криками и лязгом мечей, колотящихся плашмя в умбоны щитов.

Лучар подняла руку и заставила хоппера совершить несколько головокружительных скачков на месте, что было встречено бурей восторга. Некоторые солдаты из ветеранов гвардии Даниэля рыдали, падая на колени и указывая руками на стяг королевства, плывущий над кавалькадой.

«А ведь она не разучилась верховой езде», — мельком подумал Герд, салютуя обнаженным клинком ее величеству.

Маркграф, подъехав к нему и глядя сверху вниз, спросил елейным тоном:

— Это главнокомандующий, Ваше высочество?

— Временно, мой граф, — Лучар не удостоила Герда и мимолетным взглядом, купаясь в лучах триумфа. — Сей маркиз, именем Герд, имеет честь возглавлять гвардию королевства.

— Сколько же вам лет, юноша? — спросил аристократ.

— Достаточно, чтобы помнить мятеж Амибала, ваша светлость, — грубо ответил Герд, прекрасно помня, что в списках тех, кто оборонял короля и его дочь, не было человека с многоголовым чудовищем на гербе. В те времена он еще интересовался геральдическими подробностями.

Вельможа вздернул бровь, словно услышал неприличную шутку и решает, рассмеяться ему вместе со всеми или обозвать весельчака хамом.

— В настоящее время, маркграф, — сказала королева, — маркиз занят разработкой плана штурма, используя наработки командора Артива.

— А я думал, молодой человек еще не вышел из того нежного возраста, когда принято играть в солдатики, — вельможа небрежно указал рукой на песок у ног Герда, где тот нарисовал схему укреплений и раскладывал палки и камешки, пытаясь разобраться, правильно ли он понял записи и беглые зарисовки Артива.

Лучар не стала смеяться над словами маркграфа, но и не оборвала его.

Герд сдержался, не желая омрачать торжественный момент.

«Парад для государства — это важнее урожая. В этом сила страны, символ военного могущества, — сказал себе маркиз. — Ну не дуэль же мне устраивать с этим надутым индюком, в самом деле».

— Вы успели ознакомиться с наработками маршала? — неожиданно спросила Лучар, спрыгивая с хоппера. Герд непроизвольно отметил, что скакун — несомненно подарок хамоватого вельможи. Тот самый, белый с подпалинами.

Чуя недоброе, но еще не успев сформулировать в голове, что же ему не понравилось в вопросе королевы, он ответил:

— В общем и целом я понял замысел командора. Он заключается…

— Увольте меня от подробностей, маркиз, — махнула рукой Лучар. — Извольте доложить его маркграфу. Именно он поведет войска на штурм.

— Позволено ли мне будет спросить, — свой голос Герд слышал как бы со стороны, — когда начнется атака?

— Прямо сейчас, юноша, — ворчливо сказал вельможа, брезгливо беря у него из рук карту. — Потрудитесь изложить соображения Черного Ворона. Очень, знаете ли, любопытно, что может предложить этот прославленный полководец.

Последнюю фразу он произнес так, словно сквернословил вслух.

— Я приму их к сведению, раз так угодно моей королеве, — продолжал говорить вельможа. — Но сразу же внесу одну коррективу.

— Какую же, позвольте спросить?

— Гвардия остается в резерве. Под вашим командованием, разумеется.

— Это моя воля, — сказала Лучар.

Герд начал излагать идею маршала. Маркграф слушал, кривился, но молчал.

— Кое-что нужно менять, — решительно заявил он. — Ворон наблюдал столицу со стороны, я же неоднократно бывал внутри.

«Уж я не сомневаюсь», — пронеслось в голове Герда.

— Прошу вас неукоснительно следовать планам командора Артива, — сказала Лучар, поигрывая щегольским стеком.

— Повинуюсь, — выразив голосом максимум неудовольствия, маркграф принялся деловито отдавать команды.

Герд испросил позволения отбыть в полк (именно «испросил высочайшего позволения» и получил его) и понуро поплелся к своим солдатам.

«Провела! Провела, как щенка! Я же сам вывел полки в поле. Сейчас будет бойня, этот индюк накомандует. Столицу мы, разумеется, возьмем, но какой ценой? Скорей бы вернулся Гайль, может, он образумит королеву. Или свершится чудо, и командор Артив очнется и появится на поле. Не станет же она его отстранять? Или станет?»

На всякий случай Герд послал солдата в палатку маршала разузнать, как здоровье единственного человека, способного остановить бессмысленную бойню.

Маркиз отвел гвардейцев к лагерю, велел снять доспехи и посменно спать прямо на плащах. После недавнего ночного боя они еще не успели толком прийти в себя.

Конечно, во Флориде бывало и не такое, но никогда еще они не шли в атаку на крепость такого уровня…

— Да еще и с таким командиром, — зло сказал Герд, вытягиваясь на земле и всовывая между зубов соломинку. Он приготовился наблюдать разыгрывающуюся перед глазами драму.

 

Глава 21

Штурм

Как ни странно, первой к стенам столицы подкатили обугленную «драконицу». Герд с ленцой наблюдал за происходящим. Торопиться ему было совершенно некуда. Артив лежал в палатке в прежнем состоянии, разве что выглядел несколько свежее. Гимп же напился до изумления и пел охальные морские песни.

При виде жалкой осадной машины, гарнизон решил не тратить на нее стрел. Как выяснилось, совершенно зря. Маркграф был твердо намерен взять столицу до захода солнца. Идея оказалась ему под стать: черная башня, подрубленная «драконицей», обвалилась в ров.

Герд даже привстал, глядя на это странное зрелище.

Следом кау притащили следующую машину, подвергшуюся ночной атаке. Ей успели заменить колесо. Она последовала за «драконицей».

На этот раз гарнизон попытался помешать, но особенно не преуспел. Теперь в полузасыпанном рву громоздились в беспорядке бревна и доски.

И тут маркграф показал, что он кое на что годен, как вынужден был признать маркиз.

Многочисленная кавалерия на хопперах рванулась ко рву. Благородные животные совершали отчаянные скачки, не столько шарахаясь от сыплющихся со стен стрел и дротиков, сколько негодуя на непривычно тяжелый груз: каждый из кавалеристов нес штурмовую фашину.

Несколько ушастых скакунов и их всадников остались на поле, сраженные защитниками, но основная масса засыпала бревна фашинами.

— Неглупо, но как-то суетно, — сказал на этот счет Герд. По его мнению, следовало подвести ко рву целые башни, смести защитников с штурмового участка стены, а уже потом основательно засыпать его мешками с песком, заготовленными в изрядном количестве рядом с лагерем.

Вскоре появился барон Гайль. Как всегда, подтянутый и бодрый, он совсем не походил на человека, державшего оборону в горящих трущобах. Он плюхнулся рядом с Гердом, даже не соизволив пойти к холму, на вершине которого гарцевал на хоппере маркграф.

Герд про себя усмехнулся. Гайль, разумеется, уже знал от своих многочисленных информаторов, что творится в армии.

«Этого старого волка легко не сожрешь, — думал маркиз. — Наверняка у него имеется в запасе масса нелицеприятных сведений о новоявленном полководце, так что неизвестно, кто перед кем должен заискивать. А вот к королеве он не идет зря. Кто знает, может его авторитета хватило бы, чтобы отложить атаку».

Но Лучар сама пришла к старику, возглавлявшему службу безопасности короны при ее отце.

Спрыгнув с горячащегося скакуна, она медленно двинулась к барону. Кряхтя и всем своим видом показывая, что смертельно устал, барон пошел навстречу.

За несколько шагов до Лучар походка его обрела упругость, спина вытянулась в струнку, рука элегантно отбросила серый выцветший плащ, привычно и удобно легла на рукоять старинного меча.

О чем они говорили, Герд не слышал. Он смотрел, как ползут по полю штурмовые машины. Благо, погонщиков кау и лучников подбирал он сам по просьбе Артива.

Покрытые кожей деревянные чудовища двигались с неумолимостью рока. Но в этот раз противостоящий им противник состоял не из впечатлительных лемутов. Гарнизон встретил их мощными залпами катапульт, потом начали бить баллисты, прицельно и кучно, в две крайние машины, нацелившиеся на ворота. Горшки разбивались о деревянные щиты, и горючая жидкость текла по провощенным листам сыромятной кожи.

«Можно представить, каково тем, кто внутри, — думал Герд, стараясь не смотреть в ту сторону, где королева и барон прохаживались едва ли не под ручку, словно почтительная дочка с любящим отцом. — Дым, копоть, быки ревут и отказываются двигаться вперед! Сущий ад».

Поджечь ползущие башни не удалось, но массивные заостренные бревна и округлые ядра камнеметов разрушили одну из них, а стрелометы выкосили разбегавшихся во все стороны людей и быков.

Наконец гигантские конструкции замерли возле первого вала, нависая над стенами. Началась дуэль сидящих внутри лучников и стрелков гарнизона, мелькающих меж каменных зубцов.

Вылетающие из башенных катапульт горшки, оставляя за собой дымные следы, били по полю. Там под прикрытием башен вперед пошли отряды флоридян, неся лестницы.

— Да он просто решил задавить их массой! — вскричал маркиз. — Нужно было атаковать не всю стену, а два участка: где почти завален ров и напротив ворот. В центральной башне есть таран, ее только следует подвести поближе!

На стенах командовал гвардейский офицер, в глазах которого все еще блуждали зеленые огоньки безумия, посетившего его после общения с Джозато. Видя, что его лучники проигрывают в сражении с засевшими внутри подвижных башен стрелками, он решился на отчаянный шаг.

Человек двадцать солдат с огромными щитами, сколоченными из досок, встали напротив одной из колесных конструкций, прикрывая собой тех, кто возился у баллисты.

Дистанция была мала, и лучники Д'Алви вскоре заставили уцелевших щитоносцев убраться со стен, бросив шестерых товарищей мертвыми на каменной площадке для стрелков. Флоридянские охотники били в ноги, заставляя раненых опускать щиты, а затем безжалостно добивали открывшихся.

Но дело свое несчастные щитоносцы сделали. Баллиста буквально в упор произвела выстрел, который снес всю верхнюю часть башни. Бревно пролетело дальше и раздавило троих ополченцев, укрывавшихся за машиной. Щепки и обломки досок посыпались вниз так густо, что все, кто шел в атаку под защитой пораженного баллистой гиганта, выбежали на вал. Здесь по ним открыли прицельную стрельбу лучники Файра, сидящие в каменных гнездах за бойницами в средней части стены.

Мертвые и раненые падали в ров, но ополченцы продолжали накапливаться за башнями.

Командир гвардии Объединенного Королевства, сменивший неудачливого ученика Джозато на посту коменданта столицы, попытался еще раз проделать трюк с деревянными щитами и баллистой, на этот раз с другой башней.

Все творения инженеров Д'Алви именовались на манер морских кораблей, собственными именами, такими как «Кит», «Гром» и «Олень».

«Кита» подбили из баллисты. Та же участь угрожала «Грому». А вот «Олень» стоял непоколебимо. Его лучники полностью очистили участок стены на ширину, достаточную, чтобы развернуть полк.

Маркграф погнал своего хоппера по полю к этой башне, отчаянно трубя в рог. Герд поморщился от визгливого и неприятного звука, но прошипел:

— А он совсем не трус, этот индюк!

Счастливо избежав стрел и пылающих глиняных кувшинов, начальник штурма добрался до «Оленя». И тут Герд наконец понял, что тот задумал.

Укрывавшиеся до поры за башней флоридяне стали прислонять штурмовые лестницы к кожаным бокам гиганта и полезли вверх, словно полчище муравьев, решивших выгнать птиц из их гнезда в кроне высокого дерева.

Забравшиеся на самую маковку человеческие фигурки подтянули туда же пару лестниц и перекинули их прямо на стену.

Не удержавшись, Герд вскочил и уставился на город, не веря своим глазам.

— Как же так, ведь я сам ночью обмерял ров, — в сердцах вскричал он. — Его ширина значительно больше, чем… А, впрочем, индюк говорил, что бывал в столице. Значит, знал какое-то особое место, где ров уже.

Вначале Герд расстроился, но потом картина боя полностью его захватила.

Три десятка флоридян перемахнули по хрупким лестницам над головокружительной пропастью и уже мелькали среди каменных зубцов. Правда, офицер Файра, командовавший обороной, быстро разобрался, что происходит. Слева и справа от «Оленя» появились лучники и арбалетчики, которые с риском для жизни стреляли и стреляли по лестницам. По ним лупили стрелки из «Кита», но солдатам Файра все же удалось отсечь штурмовой отряд от «Оленя». Все, что пытались повторить подвиг первых, ворвавшихся на стену, летели в ров.

В шуме боя одинокий выстрел баллисты был слышен не более, чем хлопок в ладоши. Окованное бревно ударило в верхушку «Грома». И вновь вниз полетели, давя штурмующих, обломки досок и изуродованные тела.

Закрепившиеся наверху флоридяне еще держались, даже ворвались в маленькую надвратную башню и сбросили вниз знамя Файра. Но их участь, по мнению Герда, была решена.

Подошел барон Гайль, кашлянул и спросил:

— И как вы оцениваете, молодой человек, сию баталию?

— И вас уже заразили высоким стилем? — удивился Герд, громко и театрально откашлялся и сказал светским тоном. — Как весьма изрядную, мой барон!

— Бросьте иронизировать, юноша, и скажите толком, — раздраженно бросил Гайль.

— Он мясник, этот маркграф. Атакует по всему фронту, всеми силами, в надежде, что порвется там, где тонко.

— Это я и сам вижу, — проворчал старик. — Потери допустимые?

— Да безобразие это! — вскричал маркиз. — Бой только начался, а на ходу только одна башня. Если штурм будет отбит, неприятель легко спалит машины, и мы затянем осаду!

— Штурм не может быть отбит, — отчеканил барон. — Если оскандалится этот новый командующий, в дело вступите вы. Если одному моему знакомому пылкому маркизу раскроят башку, то один старый и беззубый старик полезет на стены. Вот так обстоит дело, юноша.

— Значит, деремся до победы?

— Как всегда, маркиз, как всегда, — вздохнул Гайль. — Сейчас сюда подойдут отряды моряков. Гимпу велено оставить на судах только корабельных крыс да вахтенных. Когда возьмут ворота, в бой пойдет гвардия, а моряки займут ее место в резерве.

Герд свистнул и почесал в затылке.

— Все это очень похоже на истерику, вот что я скажу!

— Выбирайте выражения, маркиз! Если только вы не имели в виду ваше собственное состояние, то я, право же…

— Барон, я думаю так, как думаю!

— А вот это невозбранно, — усмехнулся Гайль, — но держите свои мысли при себе.

— Как такой опытный человек, как вы, может оправдывать такие бессмысленные жертвы? — Герд не находил слов и злился на самого себя.

— Я могу лишь сказать вам по секрету, что у определенной нервозности, имеющей место при штурме, есть резон.

— Вам об этом сказала королева? — прямо спросил Герд.

Гайль кашлянул и поморщился:

— Она лишь подтвердила некоторые мои догадки.

— Вам виднее, — опустил голову маркиз, лихорадочно соображая. — По крайней мере, вам не придется меня арестовывать. Я в любом случае выполню приказ и поведу гвардию хоть на рога к Нечистому.

— Да что вы такое говорите? — возмутился Гайль, но что-то в его тоне подсказало Герду, что он правильно угадал один из поворотов разговора между начальником коронной безопасности и Лучар.

Оба надолго замолчали.

Меж тем специально отряженные маркграфом люди, укрываясь за бесполезной уже башней со снесенной верхушкой, готовились к броску через ров. А на верхушку «Оленя» продолжали упрямо карабкаться все новые и новые ополченцы. Они стреляли в защитников из луков, метали в них копья, даже мечи, и все же заставили лучников уменьшить плотность обстрела. Очередная группа смельчаков полезла по раскачивающимся лестницам, перекинутым на крепостные стены.

Герд в очередной раз поразился стойкости и отчаянному мужеству южан.

Миг броска маркиз прозевал, глядя на фигурки, перебирающиеся над пропастью. Только что му'аманы были еще укрыты за навеки застывшим «Китом», и вот их белые одежды уже мелькают во рву, среди бревен и фашин.

Маркизу показалось, что он видит второй раз один и тот же сон.

Однажды степняки уже умудрились ворваться в бойницы, но там и погибли. Правда, в прошлый раз то были единицы, сейчас же целые ручьи втекали в каменные щели, находящиеся много ниже зубчатой верхушки стены.

— Мы не видим отсюда подробностей, — сказал Герд. — Но это же бойня! На головы му'аманов льют расплавленный свинец, кипящую воду, швыряют камни и копья.

— Но они все же лезут в бойницы, — закончил за него барон Гайль.

Герд быстрым шагом пошел к своим солдатам, но те и сами начали застегивать ремешки шлемов и облачаться в плотные кожаные кирасы и кольчуги.

Командир гвардии Д'Алви представил себе, как му'аманы в жестокой и лютой резне очищают один узкий каменный коридор за другим, прорываясь к воротам. А сверху, в недрах надвратных башен, к ним навстречу рвутся флоридяне. Кровь ручьями течет по каменным ступеням, в ход идут не только засапожные ножи и кинжалы, но даже кулаки и зубы.

«Этого не должно быть! — думал он, привычно выравнивая ряды своего изрядно поредевшего полка. — Башни сгоняют вражеских стрелков. Не сразу, но медленно и верно. Потом таран разрушает ворота. Туда ударяет тяжелая пехота, если понадобится — всадники на хопперах. Противник сосредотачивает все усилия напротив ворот, а в это время му'аманы аккуратно просачиваются в бойницы, где в каменных гнездах пали защитники. Видя, что может оказаться в окружении, гарнизон отступает!»

Тут, словно угадав его мысли, барон Гайль сказал:

— Воинов у Файра не великое множество. Защитить эту огромную стену на всем ее протяжении они не смогут. Главное — уничтожить их именно здесь, не дать отойти к ратуше и в город, где каждый дом станет бастионом.

«Вот в чем задумка, — ужаснулся Герд. — Я прав, маркграф давит их числом, давит, не предоставляя и мига для перегруппировки и отдыха. Так воюет герцог Амибал, но он-то злодей и шлет в бой лемутов, в крайнем случае, наемников. А здесь…»

С этими словами маркиз вывел полк к полосе выжженной огненным зельем травы. Приказав не разбредаться, он устремился по полю к мелькающему то тут, то там хопперу маркграфа. Подходя ближе к городу и стараясь не пропустить летящий в себя метательный снаряд, Герд не переставал следить за ходом боя.

Теперь над обоими надвратными башнями больше не вилось знамя Файра. По задней стене «Оленя» продолжали струиться вверх флоридяне, передавая друг другу луки и копья, новые лестницы и пучки стрел.

Даже в покореженной махине «Кита» теплилась жизнь, из ее недр то и дело вылетали черточки стрел.

«Наши уже прочно оседлали стену, — думал Герд.

— Му'аманов не видно. Целый полк либо пал, либо уже внутри!»

Маркграф умудрился разглядеть в дыму от горящей травы одинокую фигурку и повернуть к ней своего хоппера.

— Юноша, где гвардия?

— В двух полетах стрелы, и готова выполнить любой…

— Слова потом, после победы. Ведите их сюда, к воротам. Знаете, где находится ратуша?

— Примерно, — признался Герд.

— Никуда не сворачивайте, даже если упретесь в канал. Там будет мост, за ним ратуша. Конечно, у моста вас встретят, но канал можно легко перейти вброд, если не боитесь искупаться в нечистотах — туда выходят сточные канавы. Вы боитесь испачкаться в дерьме, маркиз?

— Я жажду в него окунуться. — Герд повернулся и побежал к своим. На бегу, кашляя от дыма, он подхватил с земли щит мертвого южанина и повесил себе на спину.

Предосторожность оказалась не лишней. Уже разглядев шлемы своих солдат, Герд почувствовал удар, пролетел пару саженей и упал прямо на горящую траву. К нему тут же рванулись гвардейцы, выволокли за руки и за ноги из дыма и гари, сбили пламя с подола рубахи.

От прочного щита осталось одно воспоминание, спину немилосердно саднило.

«Все со мной было, но чтобы получить чуть ли не по копчику из катапульты…»

Герд нацелил свой отряд в колею, оставленную колесами «Оленя», и двинулся вперед. Внезапно его нагнал белоснежный хоппер, на спине которого восседала королева.

— Маркиз, остановитесь на мгновение!

Герд махнул рукой своим, чтобы продолжали движение, и встал, выпятив подбородок, как делал его отец, собираясь отчитать нерадивых каменотесов.

По достоинству оценив его воинственный вид, Лучар слабо улыбнулась и внезапно сказала:

— Мне следовало сказать вам раньше, но…

— А следует ли мне знать то, что ваше величество хочет сказать? Я солдат…

— Замолчите, маркиз, и слушайте, — устало сказала Лучар. — Сюда идет армия Зеленого Круга. Лемуты, наемники, дикари из джунглей, множество колдунов. Их ведет герцог Амибал. Да, любимец С'лорна покинул Флориду едва ли не вместе с нами и скоро окажется здесь. Не мне вам объяснять, что будет, если эта армада застанет нас в чистом поле. Мы должны, просто обязаны оказаться внутри крепостных стен. Объединенное Королевство распадется, нас не достать, ведь у Амибала и С'лорна нет кораблей, а Лантик — наш. Осадой и измором нас не выкурить. Соответственно, им не будет резона воевать, ведь наши противники оголили весь центр континента, буквально все свои владения.

— Все ясно, — кивнул головой Герд, — столица будет взята. А где сейчас Черный Герцог?

— В двух переходах, но лемуты могут идти без устали, подстегиваемые колдунами, а Псы Скорби несутся быстрее туч на небе. Уже сегодня мы должны оказаться за стенами.

Герд хотел спросить, давно ли известно о подходе Амибала, но, глянув на хвост колонны своего полка, занервничал. Прочтя в его глазах невысказанный вопрос, королева тихо сказала:

— Маркграф — мой дядя, который не поддержал в свое время Объединение, но открыто не выступил против Эфрема, переселившись в Калинну. Амибал достиг его земель шесть дней назад. Он собрал всех дворян Калинны и выходцев из Д'Алви, объявил, что дарует амнистию всем, кто примкнет к его воинству. Дав согласие, дядя помчался сюда, на ходу собирая сторонников. Как он сказал мне: хочется умереть в родном Д'Алви, а не сгнить на задворках империи какого-то плешивого С'лорна. Не будь с ним так суров, Герд!

Она впервые назвала маркиза по имени.

В следующий момент со всех сторон налетели члены королевского совета.

— Здесь опасно, Ваше высочество! — послышался хор встревоженных голосов.

Герд сунул три пальца в рот и свистнул прямо в ухо хоппера. Лучар не свалилась на землю только потому, что припала к белоснежной шее прыгуна, обхватив ее руками. Скакун, подаренный маркграфом, прянул с места, словно птица.

Маркиз побежал вдогонку за своими, а в том месте, где собралась толпа придворных, упали сразу два глиняных горшка, разбрызгивая вспыхивающую от соприкосновения с воздухом темную жидкость. Кто-то заорал, превращаясь в живой факел, но Герд уже несся длинными прыжками, ибо услышал победные крики: подъемный мост с треском опустился, и на нем показались му'аманы, размахивающие саблями.

Все дальнейшее смешалось для Герда в череду смазанных картин. Его гвардейцы, не дожидаясь своего командира, с ревом устремились по мосту, подняв над головами щиты, но их опередила дворянская кавалерия, едва не стоптавшая му'аманов.

Проведя полк внутрь крепости, Герд увидел смотровую башню ратуши, возвышавшуюся над низкими особняками, и указал на нее клинком:

— Строй не размыкать, на отступающего врага не отвлекаться, идем прямо туда! Если я упаду, прорывайтесь в логово Файра. Вперед, гвардия!

И они двинулись по мощеным улицам.

Довольно скоро колонну пришлось разомкнуть, ибо на узких кривых улочках их могла остановить любая баррикада.

Разбившись на десяток мелких отрядов, люди Герда продолжили движение.

С крыш и из дверей особняков в них летели стрелы, камни, черепицы и даже вазы. Город не желал нового хозяина, кроме Файра и Нечистого. Один из отрядов пришлось оставить охранять тыл, ибо кроме воинственных горожан на полк стали напирать бегущие с западной стены солдаты гарнизона.

Несколько раз солдаты Д'Алви натыкались на мертвых хопперов и тела изрубленных дворян. Маркизу запомнился ужасный эпизод — дверь кабака, к которой копьями прибито тело молодого дворянина. Юноша еще жил, но из разорванного горла и многочисленных ран струилась бесценная кровь. Его пришлось добить.

Самым тяжелым оказался участок пути, проходящий мимо Изумрудной Башни. Цитадель Джозато все еще цеплялась за ускользающую власть над Лантиком. Из бойниц ударили ветвистые молнии, превратившие несколько десятков солдат в груду дымящегося мяса вперемешку с обгоревшим металлом. Там стояли орудия вроде тех, что составляли мощь секретных крейсеров.

— Не останавливаться, вперед, лысыми колдунами и их прислужниками займемся потом, — крикнул маркиз.

Но впервые его не послушались. Полтора десятка солдат, потерявших друзей, ринулись к башне. Половина из них превратилась в живые блуждающие огни, но вторая прилипла к зеленой стене, норовя проникнуть в бойницы.

Герд махнул на них рукой и велел идти дальше.

Наконец показался канал и узкий каменный мост. На нем громоздились мертвые хопперы, а также люди и Волосатые Ревуны. Здесь недавно шел бой, но победа досталась слугам Нечистого.

Герд повел один отряд в лоб на баррикаду из опрокинутых телег и каких-то бочек, а солдаты двух других ринулись по пояс в воде на облицованный розовым камнем противоположный берег.

В ременную бляху ударила стрела, но Герд прыжком взлетел на баррикаду, клинком снеся голову лучнику. Тут же он получил копейный наконечник в плечо, покачнулся, и древко пики сбило его в воду. Между тем ревущая толпа гвардейцев уже захлестнула жалкое укрепление.

Вынырнув и дрожа от омерзения, Герд торопливо побрел к розовому берегу, и тут из воды в пене и брызгах высунулась морда чудовища, как две капли похожего на граппера, зверя из каналов старой столицы Д'Алви.

Файр пытался культивировать эту породу зверей в своем городе, но они начали жрать жителей, и пришлось ограничится несколькими экземплярами.

Тварь распахнула отвратительную пасть с рядом кривых зубов и желтым небом и устремилась на человека. Маркиз умудрился вставить в зев монстра клинок, но он переломился под напором мощных челюстей. Удар хвоста с алым гребнем выбросил Герда на противоположный берег. Оглушенный, офицер бессильно наблюдал, как беснующийся гигант разрывает пополам его солдат.

Скорее всего, в этот миг маркиз на короткое время потерял сознание. Придя в себя, он увидел тушу гиганта, уплывающую под мост. В ее теле торчал добрый десяток копий. На западном берегу замерли ряды дворянской кавалерии.

С трудом поднявшись, Герд побежал в сторону ратуши. Сзади слышались удивленные возгласы всадников. Они, похоже, думали, что командир погиб.

Наткнувшись на мертвого солдата гарнизона, Герд с трудом разжал его пальцы и вооружился неудобным и тяжелым мечом.

На ступенях ратуши лежало изуродованное тело сына Эфрема. Увидев гвардейцев, штурмующих его последний оплот, безумный тиран выбросился со своей любимой башни.

Герд вошел в просторный зал. Здесь уже все закончилось. Мертвые тела, изрубленная мебель, изорванные в клочья гардины, стрелы, торчащие из стенных портретов. А выше шел бой.

Ворвавшись на второй этаж, маркиз тут же нос к носу столкнулся с офицером личной охраны Файра. Тот попытался снести голову внезапно появившемуся врагу, но промахнулся и сломал клинок о ребро мраморных перил, ведущих на третий этаж строения.

В свое время Кен долго втолковывал другу из Д'Алви премудрости рукопашной схватки, но во Флориде у Герда мало что получалось по-настоящему, в полную силу и на реальной скорости. А тут вдруг включился боевой рефлекс.

Герд сделал вялый выпад, дав сцапать себя за запястье. Подхватив под вторую руку неприятельского офицера, он присел и развернулся на каблуках. С животным криком ужаса телохранитель короля Объединенного Королевства полетел вниз, сжимая чужой меч.

Из-за портьеры показался лучник в характерной чизпекской накидке из медвежьей шкуры, но выстрелить не успел. Герд схватил с пола обломок клинка того, кто свернул себе шею на мраморных ступенях, и метнул в горло воину, не успевшему толком натянуть тетиву. Тот захрипел и стал оседать, хватаясь за портьеру. Разумеется, он сорвал ее, и пестрая ткань легла на умирающего, скрыв его корчи.

Вскоре на Герда наткнулись его солдаты, рыскавшие по пустым залам и комнатам с мечами наголо.

— Кажется, все пусто, командир, — сказал гвардеец, внимательно пригляделся к Герду и хохотнул. — У покойного тирана есть симпатичный набор маленьких фляг, укупоренных медом. Хотели себе оставить, но раз такое дело…

— Знамя их поганое с башни убрано? — хрипло спросил Герд и закашлял, выхаркивая капли крови.

— Мало того, мы успели водрузить ваш значок, — самодовольно сказал солдат. — Сверху видно, что наши идут сюда по многим улицам. Сопротивляется только колдовская башня, да те, кто сидит на восточной стене. Но им недолго там осталось, в ворота прошли головорезы Гимпа. Эти кого хочешь выкурят из щелей. Морячки на суше только и умеют, что пить да драться. Пить нечего, так что остаткам гарнизона я не завидую.

— Веди к своему кладу, — согласился офицер, понимая, что может потерять сознание.

Запасы у Файра оказались поистине королевские. Герд тут же выдал по фляге на двоих и выставил в пиршественной зале караул.

Сделав полный глоток пахучего северного вина, он почувствовал, что, если не ляжет, грохнется на ходу и размозжит череп о какую-нибудь ступеньку.

— Эй, кто там есть, организуйте оборону ратуши, неизвестно, что у Нечистого имеется в этой самой башне, — слабым голосом подозвал он своих младших командиров, обсуждающих достоинства резной статуи Восьмигрудой Морской Девки. — И доложите королеве, а лучше маркграфу…

— Они уже внизу, — доложил незнакомый солдат из ополчения, появляясь в фокусе гаснущего зрения маркиза. — Что с вами?

Воин едва успел подхватить падающего командира гвардии.

К чести солдата следует сказать, что он не дал разбиться и фляге, выпавшей из ослабевшей ладони…

 

Глава 22

Все действующие лица

Амибал спешил что было сил. Едва ли не на каждой стоянке он наказывал отставших. Он чувствовал своим черным нутром, что не поспевает.

«Если Джозато сдаст столицу Лучар, он не укроется от меня даже на дне ада, — думал сын Фуалы, мчась на Олене Смерти вдоль мерно марширующего строя глитов. — У меня сильнейшее войско за всю военную карьеру, но против нас словно ополчился весь мир, хотя должно быть наоборот!»

Не замечая странной несуразности этой своей мысли, он перебирал в уме возможные тактические хитрости, что могли ускорить выдвижение армии.

Однако дороги повсюду размыло дождями. Когда-то верные его матери и ему самому желтоволосые дикари из джунглей Калинны отказывались давать продовольствие и телеги, сбегали в чащу, откуда в спину армии летели отравленные стрелы. Зная силу быстродействующего яда и убийственную меткость карликов с духовыми трубками-сумпитанами, герцог не останавливался, торопясь быстрее выйти на хорошие дороги старого Д'Алви.

Дворяне-эмигранты, которым он предложил амнистию, попросту предали его, сбежав на север с вестью о приближении войска Зеленого Круга. Полк регулярной армии Объединенного Королевства и отряды добровольцев, что обязаны находиться в северной части Калинны, оказывается, давно ушли «спасать столицу».

Амибал скрежетал зубами, понимая, что Артив сотрет этот отряд в порошок. А Черному Герцогу совсем бы не помешал этот великолепно обученный полк наместника!

На верхушке этой провинции он позволил себе сорвать злобу. Семья бестолкового губернатора ускользнула, но сам он был растерзан Псами Скорби на главной (и единственной) площади маленького городка, пограничного между старым Д'Алви и новыми коронными землями.

Столица, гордость Даниэля и заветная мечта молодого Амибала, осталась в стороне от идущего в спешном порядке войска. Шпионы донесли, что там вспыхнули волнения, назначенные Файром чиновники разбегаются, точно крысы с тонущего корабля, а городская голытьба грабит богатые усадьбы и дома купцов.

— Ничего, пройдет совсем немного времени, и мы вернемся и вновь осадим тебя, жемчужина в короне Даниэля! Никогда тебе не бывать в оправе игрушечной короны Лучар! — такие слова шептал сам себе Черный Герцог, выводя войска на широкие дороги.

Наемники сидели на телегах, влекомых неутомимыми быками, и чувствовали себя неплохо, а вот лемуты страдали нещадно. Пешие Люди-Крысы и Россомахи стоптали себе лапы, Псы Скорби маялись животами и ночами выли, словно готовы были взбеситься, а хуже всего пришлось глитам. Днем рептилии задыхались от дорожной пыли и неожиданного зноя, ночами начинали замерзать. Теперь Амибал даже жалел, что взял их, выращенных на юге, в далекий северный поход. В бою или ночных вылазках мало кто мог устоять против них, но до поля сражения еще нужно дойти!

Попадавшиеся на пути усадьбы и деревни оказывались пусты, колодцы были отравлены, телеги поломаны.

В душу Черного Герцога начал закрадываться страх. Во времена его мятежа многие области добровольно примыкали к его воинству, тысячи дворян честно служили под его командованием. Сейчас же он сделался врагом для всех.

Самым печальным оказалось то, что мастер С'лорн не выходил на связь, словно не он велел собрать со всей своей необъятной империи разрозненные отряды, шайки и стаи, а потом бросить на армию Лучар.

— Не уподобиться ли мне странному божеству северных дикарей и не возопить ли: отче, зачем оставил ты меня? — пробормотал Черный Герцог.

В начале марша он следовал инструкциям своего воспитателя и не связывался с Джозато. Но вскоре, не имея контактов ни с Темным Советом, ни с высшими мастерами своего Круга, он захотел узнать новости об армии мятежников и был обескуражен. Проклятый Артив щелкал разрозненные полки Объединенного Королевства, словно белка орехи!

— Сначала дурак Эфрем погубил отличную армию где-то на берегах Внутреннего моря, потом его недоношенный сынок со своими недоучками-советниками погубил все остальное, — ворчал сын Фуалы. — А если бы я отказался идти на север или стрела бородатого флоридянского лесоруба все же нашла меня во Флориде — что бы делал мастер С'лорн? Безропотно позволил бы Лучар разрушить свое детище, самое огромное и перспективное государство на планете?

Амибал отстал от войска, пустил Оленя Смерти «пастись» (тот напал на ближайшую деревню и начал кормиться, как лис, пробравшийся в курятник) и припал к переговорному устройству.

Джозато обещал сорвать штурм, совершив неожиданную вылазку. Прибывшие с юга закаленные боями с ним, Амибалом, солдаты Герда и Артива могут выстоять против лемутов, а вот свежеиспеченных союзников самозваной королевы атака зверолюдей должна повергнуть в ужас.

Несмотря на ряд грубейших промахов, Джозато держался неплохо. Герцог всегда его недолюбливал, но признавал талант к интригам и несомненные организаторские способности. Он смог утаить от мятежников наличие в Изумрудной Башне большого и боеспособного войска из бойцовых зверей, а это уже немало!

Неожиданность, как учил мастер С'лорн, шокирует людей, питаемых эмоциями и управляемых химерами.

Как раз такая неожиданность и лишила Амибала спокойствия и сосредоточенности перед финальным броском.

Великая пустота молчала! Противный голос Джозато, что звучал бы в эти мгновения для сына Фуалы слаще пастушьей свирели, провалился куда-то за грань мира.

В это время, сраженный собственной мощью, бывший советник Даниэля и тайный прислужник зла неуклонно превращался в обезумевшее животное. Он рвал свое тело, кидался на стены и безуспешно пытался добраться до кого-нибудь, чтобы чужой кровью потушить бушующий в пораженном мозге пожар всепожирающей дикой ненависти ко всему на свете.

Амибал догадался, что вылазка провалилась. Призвав Оленя, он погнал его вслед за войском и нашел солдат на бивуаке.

Вскоре на ближайших к дороге деревьях стервятники глодали тела тех, кто отдал приказ о привале, между тем армия Зеленого Круга спешила сквозь ночную тьму к столице.

Спешила, но опоздала. Псы Скорби ворвались в опустевший лагерь мятежников, где кровавые тряпки и ломаные носилки еще хранили живое тепло раненых, внесенных в ворота павшего города прямо перед носом герцогского авангарда.

Амибал, уже не особенно торопясь, выехал на холм. На валу пылали грандиозные осадные машины, самые большие из тех, что когда-либо видел сын Фуалы, а он всю жизнь провел на войнах по всему континенту!

— Артив молодец! Все-таки взял, мерзавец, эту сильнейшую крепость! Надеюсь, что Файра он вздернул прямо на его хваленом мраморном балконе или утопил в поющем фонтане. Интересно, кто же больше измотан — мои наемники и лемуты после безумного марша или мятежники после тяжелого штурма? А это мы сейчас проверим!

И Амибал повел войска в атаку.

Уже Ревуны и глиты разносили наспех сколоченные рогатки в том месте, где были внутренние городские ворота, а Люди-Крысы рыскали по обвалившемуся валу, ища лазейки и щели в обороне столицы, когда Герцога настиг неожиданный удар.

Чужая воля заставила сына Фуалы спешиться и отдать приказ об остановке штурма. Олень Смерти в ужасе заметался, поднимая на рога и топча страшными копытами Россомах и отборный отряд наемников. Та же воля, по сравнению с которой его собственное колдовское искусство было просто ничем, пригнула его к земле.

«Остановись, несчастный, или я вынужден буду нарушить данный единожды обет и убить!» — раздалось в голове Черного Герцога, словно удар колокола.

То был голос Альдо, эливенера, за которым слуги Нечистого охотились много лет, впрочем, безо всякого успеха.

Амибал прибегнул к единственному способу защиты от пугающей ментальной мощи соперника. Он распахнул свой мозг, силясь раствориться в токах темной энергии, излучаемой из тайной крепости мастера С'лорна.

По сути, сын Фуалы пытался раствориться в полях силы, которыми Зеленый Круг покрыл всю южную и центральную часть континента. Для него это означало полное стирание личности, поглощение и вожделенную Вечную Пустоту.

Но тугой кокон силы выплюнул его, точно вишневую косточку.

Падение из мира потоков чистой энергии в плотный мир оказалось страшным потрясением, и Амибал действительно завопил, вопрошая С'лорна: почему ты бросил меня?

«Все кончено, Амибал, — услышал он спокойный и полный неожиданного внутреннего достоинства голос главы Темного Совета. — Этот тур мы проиграли, не стоит губить наших верных слуг».

«Мастер, защити меня от Альдо, а я поведу войска на город! Мятежники в ловушке, флот не сможет увезти их на Лантик, мы покончим и с Лучар, и с Артивом, и со всеми остальными нашими врагами! Они не могли подготовиться к отпору», — кричал Амибал, бьющийся на земле, словно обычный смертный в припадке падучей.

«Оглянись!»

«Оглянись!»

Два голоса невероятной мощи прозвучали одновременно. Невидимые оковы пали. Амибал поднялся и посмотрел вокруг. Он прекрасно мог видеть в предрассветной темноте.

Из леса в тылу его разворачивающейся армии выходил противник.

Неумолимо текла медвежья река. Звери казались такими огромными, что рядом с ними бледнел даже пресловутый Олень Смерти.

С деревьев слетали, словно гигантские стрекозы, странные женщины с луками в руках. Они были далеко, но герцог ощущал каждой клеточкой своего мозга, что они насмехаются над ним и нисколько не боятся его лемутов. Этот серебристый смех, проникающий под черепную коробку, заставил его корчиться, словно от боли.

По опушке носились совсем уж фантастические твари, еле различимые из-за пятнистых шкур и огромной скорости движения.

«Люди-Кошки, народ иир'ова», — понял Черный Герцог.

Как могли они все оказаться именно теперь здесь, в тылу войска. Большого, но… единственного на сегодняшний день войска Зеленого Круга.

Перед строем медведей шла небольшая группа людей, которых герцог слишком хорошо знал по Флориде, чтобы удержать рвущийся из глотки вопль ярости и отчаянья.

Кен помахал ему рукой, словно точно знал, где находится командир отрядов Нечистого. Рыжий и чернобородый просто стояли и смотрели. Небольшого ростом человека рядом с флоридянами Амибал видел впервые, но от него шло беспокоящее ощущение спокойствия и бесконечного превосходства над тем, что больше всего любил в себе сын Фуалы.

Неподалеку от пера Сагеная прихрамывая шел Альдо, положив руку на загривок вожака медведей. Его Амибал видел впервые, но не раз ощущал прикосновения его несокрушимой воли, всякий раз встававшей на пути коварных планов воспитанника Зеленого Круга.

«Теперь ты видишь? — спросил С'лорн, и вновь без обычной своей усмешки. — Это не только твой проигрыш, обвели вокруг пальца весь Круг и даже сам Темный Совет. Те воины, что готовы кинуться на стены и подошедших врагов, — это все, что у нас есть.

Мы не Остров Смерти с его хитрыми учеными и бесконечными арсеналами, у нас нет таких знатоков природы, как в Красном Круге, или столь же сведущих в психологии людей адептов, как в Желтом. Зеленый Круг — это его армия! Она вся, за мелкими исключениями, находится под твоим командованием».

— Слышишь колдуна, вскормившего тебя, Амибал? — голос Альдо теперь можно было слышать, не прибегая к ментальному искусству. — Эти прекрасные создания, что прошли не меньше миль, чем твои грязные стаи уродцев, не хотят умирать. Но для того, чтобы положить конец владычеству Круга, готовы рискнуть. Готов ли ты к такому повороту дел?

Амибал опешил.

Впервые в жизни ему предоставлялась возможность выбирать, и он не был готов к этому.

Вновь загудели струи Вечной Пустоты, омывающей мир людей и животных, и С'лорн повелительно приказал:

«Повинуйся мне, отведи войска от столицы, пусть ни одна стрела не вылетит из луков, ни один зуб или коготь не обагрится кровью!»

Черный Герцог сделал выбор. Он встал поудобнее, закрыл глаза и попытался использовать свой единственный шанс — проскользнуть между двумя жерновами, дав им столкнуться. Нащупав паутину заклятий Зеленого Круга и лучи ментального света, которыми пользовался Альдо, Амибал нанес два быстрых удара.

Эливенер лишь спокойно улыбнулся, а С'лорн хищно расхохотался.

— Тебе есть чем гордиться, колдун, нечего сказать, достойный воспитанник! — фыркнул старичок в коричневых одеждах.

— А я и не спорю, толковый малый, но весь в мамашу, чистый упырь! — усмехнулся С'лорн в своем далеком подземном убежище, подбрасывая на ладони шар, внутри которого плавали микроскопические фигурки медведей, лемутов и вэйлэ-ри. — Боя не будет, Черный Герцог!

Тот резко обернулся. Неподалеку стояла группа всадников на хопперах. Они спокойно проехали между стоявших неподвижно лемутов и остановились на склоне холма. Впереди всех находилась Лучар, в длинной мантии и короне.

— Твои солдаты похожи на марионеток, которых кукловод позабыл на дне пыльного сундука, — проговорила королева Д'Алви. — Где их бешеная сила, злость, ненависть? Ее, наверно, забрал С'лорн. Лысый некромант прав — стоит ли превращать это прекрасное утро в кровавую кашу!

Восток порозовел, и в облака вонзились первые лучи солнца.

По нестройным рядам лемутов пробежала резкая дрожь.

— А вот этого не надо! — к Амибалу шагнул Кен-атвианец, указывая пальцем на конвульсивно сведенную на рукояти меча кисть герцога.

— Отчего же?

Амибал вырвал меч из ножен и ринулся к Лучар.

Белоснежный хоппер одним прыжком перенес ее за пределы досягаемости удара. Герцог ринулся на дворян-телохранителей королевы, но те также уклонились от схватки.

— Ну, что же вы, деритесь со мной! Я Черный Герцог, ужас Д'Алви, палач Флориды, сын ведьмы Фуалы! Деритесь со мной и убейте!

— Ты жалок, кузен Амибал, — сказала Лучар, повернулась и медленно, насколько позволял хоппер, поехала в сторону столицы.

— Ты действительно болван, герцог, — мастер С'лорн умудрялся держать свой голос прямо над полем, так, чтобы его слышали все собравшиеся. Только Темный Совет знал, затрат каких мощностей это стоило братству Нечистого. — Отдай свой меч кому-нибудь из солдат Д'Алви.

— Нет никакого Д'Алви! Я уничтожил королевство! — вскричал сын Фуалы.

— Посмотри на башни новой столицы нового королевства, — пророкотал С'лорн, — и увидишь старые знамена. Эту войну ты проиграл!

Слова прозвучали, словно пощечина.

Амибал попытался броситься на свой меч, но Кен, внимательно следивший за ним, пинком выбил оружие из его рук.

— Ага, ты, северный дикарь, которого я травил по всем южным болотам, словно мускусную крысу, иди сюда! — Амибал аккуратно поднял с земли свой меч, но не стал больше пытаться причинить себе вред. Вместо этого он кинулся вперед, намереваясь снести атвианцу голову.

Бровь Альдо вопросительно дернулась, но Кен энергично покачал головой, вытаскивая саблю. Эливенер устало вздохнул и отвернулся.

Клинки встретились и отскочили в разные стороны, выбив сноп искр. Еще один наскок полководца Нечистого, и отбойный удар северянина.

«Так не пойдет, он мне саблю испортит», — подумал Кен и принялся плести вокруг герцога веер из легких уколов, скользящих защит и хлестких, стегающих ударов.

Очень скоро массивный Амибал запыхался, силясь поспеть за порхающей саблей Кена.

Лис с умильной мордой наблюдал за происходящим, а потом зевнул во всю пасть и щелкнул зубами. Он-то видел, что атвианец в любой миг может положить конец затянувшемуся поединку.

Но Кен не хотел убийства, тем более на глазах у брата Альдо.

Изловчившись, северянин точным ударом отклонил меч воспитанника С'лорна и мигом нанес укол в открывшуюся брешь. Клинок скользнул по брови Амибала, заставив его отшатнуться. И тут Кен одной рукой перехватил запястье сына Фуалы и дернул его прямо на подставленное колено.

С глухим стуком и шипением воздух вылетел из легких герцога, и он осел на землю.

Кен пинком отшвырнул его меч, вложил саблю в ножны и пошел к друзьям, на ходу щелкнув Лиса в кончик носа. Не попал, конечно же. Как всегда!

— Думаю, эливенер Альдо, нам есть о чем поговорить, — вновь послышался сквозь треск и шипение голос С'лорна. — Я не хотел бы угробить своих дрессированных зверей и дорогостоящих солдат в пустой драке из-за каменных коробок, окруженных дурацкой стеной и полузасыпанной ямой. Зачем мне веселить недругов из того же Голубого Круга? Ты тоже не жаждешь, как мне кажется, увидеть истерзанные клинками и когтями тела этих странных существ из самых отдаленных уголков моей империи.

Альдо кивнул головой, задумчиво разглядывая Амибала. Герцог валялся в грязи и плакал.

— Странно, — пробормотал Альдо. — А слезы совсем не черные. Обычные слезы, как у всех.

— А с этим С'лорном, оказывается, можно иметь дело, — прошептал Аграв Вагру.

Немедленно мастер Зеленого Круга отверг такую возможность для «всяких смертных». Стоявшая рядом с ним вэйлэ-ри коротко, без замаха залепила гиганту пощечину и испуганно уставилась на свою руку.

— Не развешивайте уши раньше времени, — сказал Альдо, в уголках глаз которого залегли смешинки.

Гордо вскинув голову, эливенер громко воскликнул:

— С'лорн, убирай свои стаи, а потом поговорим. Но без этих штучек с громовыми голосами, а не то велю стае ласточек опорожнить кишечники на бреющем полете, прямо над твоей башенкой. Как тебе понравится потек птичьего помета на кожухе «секретного» орудия?

— Много ты знаешь, Альдо, — проворчал угасающий голос С'лорна. — А еще больше болтаешь!

В следующий миг отряды лемутов повернулись и потекли в сторону южной дороги.

Амибал так и остался хлюпать носом в грязи.

 

Глава 23

Странный мир

— Собственно, об этом мы и договорились, — закончил Альдо, без всякой иронии отвешивая поклон в сторону трона, на котором не восседала, а скорее ерзала Лучар в тяжелом бальном платье. — Все отряды, не подчиняющиеся командору Артиву и маркграфу Больгу, уходят из старых земель Д'Алви. Кто в Калинну, кто в Чизпек.

— В Калинне объявился новый претендент на старый престол, — проворчал барон Гайль. — И там все в порядке, администрация Объединенного Королевства разбежалась, часть наемников и запятнавших себя всякими непотребствами вояк переселились вглубь континента, поближе к крепостям С'лорна. А вот Чизпек…

— Да, он вне власти С'лорна, — кивнул головой Альдо. — Там прочно обосновались недобитые метсами некроманты в красном. Хоть бы спасибо вам сказали, ведь вы облегчили новой династии путь наверх!

— А лемуты?

Лучар опять неудачно повернулась, и в бок впилась то ли застежка, то ли булавка. Привыкшая за годы походной жизни к простой и удобной одежде, она мучалась невероятно. Равно как и Герд, который по этикету, заведенному задолго до рождения Даниэля, стоял в дверях залы с клинком наголо. Это бы еще ничего, но мундир стеснял движения, накрахмаленный стоячий ворот драл горло при каждом вдохе, шляпа норовила съехать на нос. Маркиз потел, скрипел зубами, но терпел. Все же первый официальный прием гостей! Первый после коронации, настоящей коронации, с балом, скачками и фейерверком, послами от южных дикарей и прочими прелестями.

— Они ушли полностью, — сказал Артив, которого так никто и не смог заставить надеть парадный мундир, сообразный высокому чину. Скрепя сердце, он сменил свои видавшие виды сапоги, напоминающие мокасины с высокими голенищами, на сверкающие башмаки с серебряными пряжками, глупо звеневшими при каждом движении. Тонкую шпагу, впору женской руке, а не его мозолистой лапе, он все равно умудрился прицепить к растрескавшейся портупее с оловянной пряжкой, похожей на пожеванную драконами тусклую луну в Заполярье. — В лесах у старой столицы шалили Люди-Крысы, но уважаемый Амибал соизволил наведаться туда на своем Олене, и все стало тихо, даже по-провинциальному скучно.

«Уважаемый Амибал» маршал произнес безо всякой иронии. За несколько месяцев, прошедших со дня странного перемирия, Герцог сильно изменился. Собирался отправиться к С'лорну, но пока продолжал выполнять его мелкие поручения. А они сводились к скрупулезному выполнению пунктов мирового соглашения. Разбойников и мародеров он извел больше, чем вся изрядно разбухшая служба Гайля. Но более всего он помог при разрушении Изумрудной Башни, раковой опухоли на теле столицы.

С'лорн потребовал, чтобы ему вернули все, что содержалось в недрах таинственного убежища некромантов с Лантического побережья. Однако войти внутрь оказалось невозможно. Одичавший вконец Джозато кидался на людей, наводил ужас даже на глитов, которых подручные С'лорна пытались запустить внутрь подземелья, где прятался полоумный некромант. Способность к размышлениям у него испарилась, но магические способности проявились на пораженном мозге, словно плесень на лежалом сыре. Он плевался огненными разрядами, мог когтями превратить хороший щит в кучку опилок, пробегал несколько шагов по стенам, кидаясь на своих жертв, словно кровожадный упырь из сказок. Повадился он также кидаться из бойниц в прохожих собственными испражнениями, причем они проедали людям плоть до костей, если, конечно, попадали в цель.

— Я могу его уничтожить, — признался С'лорн. — Но на воздух взлетит вся Башня! Там много ценных для нас приборов и записей, да и вас вряд ли такая перспектива обрадует.

Так и жил бы Джозато в вечной осаде, скитаясь по разветвленной сети катакомб под городом, если бы внутрь не проник Амибал, прослышавший про безумства былого советника Даниэля, перехитрившего самого Иеро!

Что творилось в глухих подземельях, не узнал никто из жителей Д'Алви. Через трое суток на поверхность выполз присмиревший колдун, а следом появился Черный Герцог в изорванной одежде, с головой, повязанной кровавой тряпицей, и странным ожогом на левой щеке, который светился в ночи.

Молчаливые по природе глиты затолкали былого наместника Нечистого в крытую повозку, впряглись в нее сами и потрусили на запад, потерявшись в лесах.

Так что Амибала в столице опасаться не перестали, но многие сильно зауважали. Он же смотрел на людей прежним волчьим поглядом и много времени пропадал в лесах на своем рогатом и клыкастом чудовище…

Лучар вороватым движением выдернула из бокового шва какую-то мелкую золотую деталь и сунула в вазу с фруктами, спросив у Гимпа:

— А как твои сухопутные подопечные, адмирал?

Она все так же забывалась, то называя старого моряка по имени, то в превосходной форме и с присовокуплением титулов и должностей, до которых старый моряк был охоч не меньше, чем до хмельного меда.

Подопечными адмирала стали вэйлэ-ри, с позволения королевы расселявшиеся в южных и западных лесах Д'Алви. Видимо, сказалось старое знакомство лесного народа и моряков с «Морской Девы». На флагмане до сих пор плавали многие из тех, кто воевал с Гимпом и Иеро против Дома и бесноватого мастера С'даны. Хотя бы тот же одноглазый боцман! Этот вообще бродил среди деревьев, с крон которых летели высокие птичьи голоса фей, словно зачарованный. А попугай, повидавший ровно столько же морей и океанов, сколько и боцман, пытался перенять их манеру общения. Пока — безрезультатно.

— Расселяются, — покивал седой головой адмирал.

— Только вот крестьяне их не очень любят.

— Наверное, крестьянки? — лукаво спросила Лучар.

— И то верно, бабы они и есть бабы! — Гимп громко хохотнул, но тут же солидно откашлялся и поправил на своем мундире двойной ряд медалек и якорьков различного металла. — А вот там, где отдельные рощи и кругом му'аманы бродят со своими стадами, тишь да гладь!

Королева встала и попыталась пройтись, но не тут-то было! Лежавшая теперь среди экзотических фруктов деталь оказалась не лишней. Боковой вырез на платье, и без того выполненный по последнему крику моды, в духе «сабельного удара», удлинился от пола до уха, открыв всем присутствующим разные интересные подробности монаршего тела.

Мужчины отвели глаза и попытались сделать вид, что заняты сложными размышлениями о керамической плитке, с помощью которой на полу была искусно выложена карта Д'Алви и окрестностей.

Лучар запахнулась в платье, прокляла церемониальный кадастр и громко спросила:

— Наши мохнатые гости уже покинули побережье?

— Медведи ушли сразу же после перемирия с Зеленым Кругом, — кашлянул Гимп и не без опаски посмотрел на трон.

В глубоком кресле с высокими резными подлокотниками сидела не девчонка, оконфузившаяся с платьем, а королева самого мощного государства на Лантике, суровая, но в то же время и справедливая.

— А если ваше величество имеет в виду бородатых и лохматых ополченцев, — сказал маркграф Больг, мизинцем с перстнем топорща усы, — то уважаемый адмирал может порадовать нас известием о скорой отправке их на родину, на полуостров… полуостров…

Больг замялся, словно и впрямь забыл слово «Флорида».

— В наши южные провинции, мой маркграф, — помогла ему Лучар и тут же уставила в него палец. — И больше я не потерплю шуток в отношении людей, которые вынесли вместе с му'аманами все тяготы долгой войны и посадили меня на трон.

— Моя королева намерена посадить свою персону еще на один трон в этой вселенной? — спросил маркграф, и его кустистые брови взмыли вверх, рискуя задеть люстру с полусотней свечей.

— На одном-то жестковато, — вздохнула Лучар.

— В таком случае, следует помочь нашим славным мох… простите, забылся… нашим славным и храбрым добровольцам отплыть на свою южную родину, поближе к экватору и фруктам, — с усмешкой сказал маркграф.

— Вот именно, помочь нужно, а не гнать в шею. — Королева вновь попыталась встать, но взгляд ее упал на злополучную застежку, и она осталась сидеть, впившись пальцами в подлокотник. — Довольно и того, что я хожу с визитами к ним сама, не приглашая их на балы.

— Великая честь, ваше величество. — Маркграф вновь накрутил на палец ус и слегка дунул в щель между передними зубами, распушая его.

«Как он это делает? — в который раз удивился Герд, наблюдающий за рутинным советом. — Наверняка такой штуке учиться лет двадцать, не меньше!»

Все в маркграфе вызывало сильные эмоции, никаких половинок. Или отвращение, или восторг. Несомненное личное мужество соседствовало в нем с откровенным хамством, поверхностная образованность — с глубоким знанием всего, что связано с хопперами, их разведением и дрессировкой, лоск и шик бывалого светского льва — с плоскими и однообразными шутками.

— Посетите хоть раз стойла младшей дружины дворянского ополчения. Молодая аристократия будет в восторге, уверяю вас.

— Нет уж, — отрезала королева. — Мне и во дворце нет прохода от любезностей этих малолетних хлыщей, ни разу не побывавших на поле настоящего боя.

Наконец Лучар стало ясно, что, если она не встанет и не пройдется, у нее начнут отекать ноги.

— Если это все, господа, прошу вас завершить «малый совет».

«Малый совет» был единственным личным добавлением Лучар в бесконечный кодекс внутридворцовой жизни, от которого голова шла кругом у всех, кто прибыл из Флориды.

Большой коронный совет — это море свечей, музыка (строго определенная), наличие полного комплекта пыльных париков, внутри которых скрываются далеко не светлые головы титулованных советников и министров, а также хранителей малой и средней печати, это посол дикарей, который не должен ничего слышать, но может «присутствовать» на балконе, томно обмахиваясь пучком перьев, выдранных живьем из плотоядных бегающих птиц, и много чего еще.

А «малый совет» — это несерьезно, только для насущных дел королевства.

Вельможи, кто чинно, а кто и с видимым облегчением, покидали зал.

Гимп задержал Артива и спросил:

— Ты помнишь наш разговор, маршал?

— Разумеется, адмирал!

— Надо бы его продолжить, раз уж все уладилось миром.

— Пока, — многозначительно сказал Артив.

— He надо пессимизма, командор, — мореплаватель громко и с облегчением хохотнул, а потом добавил соленую басню о том, что бывает с теми, кто мрачно и невпопад шутит.

Не успел Артив улыбнуться старой истории, распространенной как на суше, так и на море, как рядом откашлялся маркграф. Вельможа, оказывается, слышал остроту и даже понял, что она в немалой степени адресована ему.

Отвесив пару изысканных поклонов, родственник королевы рассказал не менее занятную и поучительную байку про моряка, искавшего на берегу компас, а очутившегося на женской половине в доме му'амана.

Пока Артив в голос хохотал, маркграф раскланялся, подмигнул покрасневшему до корней волос Гимпу и удалился.

— Странный тип, клянусь Морской Девкой со всем ее тухлым ливером и восемью островерхими сосками цвета океанской волны! — выдавил наконец из себя адмирал.

— Ничего странного, обычный аристократ, — усмехнулся Артив. — Всего понемногу — и хорошего, и плохого. Просто не жил ты в Д'Алви при Даниэле, вот и удивляешься. До мятежа любезного кузена королевы тут таких можно было найти у каждой беседки или у фонтана, а в портовом борделе — уж точно! Вернемся к нашей беседе…

Артив помедлил, собираясь с мыслями.

— Обстоятельства изменились, и я хотел бы ввести в курс дела барона Гайля.

— Всецело одобряю, — сказал Гимп не задумываясь. — Все равно без него мы ничего не организуем на всем Лантическом побережье.

— Это уж точно. — Тут маршал кое-что вспомнил и дернул за рукав собравшегося уходить адмирала: — А как твой информированный друг, появился?

— Тихо появился и так же исчез, — сказал Гимп, не останавливаясь. — Я знаю, где наш бродяга. Неточно, но и впотьмах искать не придется.

Артив некоторое время постоял у мраморного балкона, глядя в какую-то неопределенную точку в небесах, потом в сердцах хватил кулаком по розовой плите.

На грохот выскочил Герд и еще пара гвардейцев, которым очень хотелось подвигаться, иначе они рисковали превратиться в гнущиеся под собственной тяжестью свечи.

— Все нормально, я просто поскользнулся, — нарочито бодро бросил Артив и пошел по коридору, теребя портупею и кусая губы.

 

Глава 24

Совет у Гимпа

Артив появился на «Морской Деве», словно одинокая грозовая туча. Разве что молнии не метал.

— Ты посвятил во все Гайля? — спросил он у адмирала, сразу переходя к делу.

Гимп стоял на мостике заново отремонтированного корабля и придирчиво осматривал доски палубы.

— А настил-то дрянной, — сказал он. — Драить — одно удовольствие, гладкий, как лысина С'лорна.

— Так оно же и лучше, — обронил командор, пытаясь попасть в струю настроения взбалмошного мореплавателя. — Забот меньше команде.

— Сухопутная ты крыса, маршал, уж извини меня за прямоту, — возмутился Гимп. — А как же я наказывать подчиненных буду? Прикажешь под килем протаскивать или, как в старинные времена, заставлять якорь затачивать? Так нет у меня якоря — камень на веревке, и все! Нет, дрянной настил, что и говорить.

— Слушай, адмиральская морда, — вспылил командор, — ответь на вопрос, а не то я выдеру серьгу из твоего уха и отолью недурной якорь, эвон какая здоровенная!

— Не кипятись. — Гимп еще раз шаркнул ногой по новеньким доскам. — Я рассказал Гайлю кое-что, и не только ему одному. Там еще Кен — мы решили, что ему не помешает быть в курсе дела. Сидят, переваривают.

— Пойдем в каюту, а то ты, не ровен час, начнешь вручную зазубрины на полу делать. — Артив едва ли не силой уволок адмирала с палубы.

В каюте действительно сидели атвианец и начальник службы коронной безопасности. Оба спорили над странной картой, нарисованной со слов Гимпа куском угля на тонкой коже какого-то морского зверя.

— Похоже, адмирал? — спросил Кен.

— На что? Если на задницу этой, как ее… — начал было Гимп, но Гайль скорчил такую физиономию, что он только руками развел.

— На Евразию похоже? — Посол ее величества, явно приложивший руку к изображению этого шедевра, жаждал услышать слова похвалы.

— А барон меня не укусит, если переспрошу: это Евразия в фас или профиль? А, да это вид снизу и немного под углом!

Артив некоторое время пытался сохранить мрачное выражение на лице. Но ужимки Гимпа, как всегда, заставили его расхохотаться.

— Дай сюда, дикий северянин, — адмирал забрал у разочарованного Кена кусок угля и несколькими сильными и точными движениями исправил рисунок. — Это же континент, родина человечества, христианства, наконец, а не торфяное болото!

— Отставить картографию! — дурашливо гаркнул Артив.

— Да, мой маршал, — Кен попытался вытянуться в струнку, но барон сграбастал его за плечи и усадил на место.

— Я многого не понял из россказней нашего моряка, даже делая поправку на привычку прихвастнуть!

— сказал Гайль.

— Я не намерен слушать эту брехню во второй раз, — сказал Артив серьезно. — Нам нужно знать, как действовать дальше, а не рассуждать о далеких континентах, находящихся дальше, чем седьмой сосок Морской Девки!

— Шестой сосок, — поправил его Гимп.

— Всего лишь несколько вопросов, — упрямо произнес Гайль, — и мы определимся с дальнейшими планами.

— Валяйте. — Артив развалился поудобнее и стал теребить бороду, мрачно глядя в стену.

— Как вы вообще добрались до Европы? — первым выпалил Кен, пока барон тер переносицу и пыхтел.

— Иеро нашел такую длинную штуковину из кожи невесть кого, наполненную болотными газами, — ответил Гимп. — По-моему, он эту летающую колбасу присмотрел еще в старинной ракетной базе во время нашего первого путешествия. Или еще где отрыл. Он парень такой — как чего-нибудь отроет… Бывало, помнится…

— Стоп! — грохнул барон по столу ладонью, да так, что у Артива клацнули зубы от неожиданности, и он едва не прикусил язык. — Что значит — «летающую»? Пер Дистин мимоходом открыл секрет воздухоплавания, обставив всех слуг Нечистого, бьющихся над этой проблемой невесть сколько веков?

— Я же говорю, не открыл, а нашел старинную штуку, мягкую, большую, наполненную летучими газами, перемещающуюся в пространстве, не касаясь земли или воды, — терпеливо пояснял Гимп.

— Так болотными газами или летучими? — строго спросил барон.

— Какой вы въедливый народ, борцы за безопасность, — возмутился адмирал. — Знавал я одного малого по кличке Коршун, так он…

— Не надо про Коршуна, — застонал Кен, словно у него от одного воспоминания о начальнике заныли зубы.

Гайль сказал, глядя Гимпу в лицо, будто допрашивал арестованного:

— Не увиливай! Каким газом была наполнена эта штука?

Гимп глубоко вздохнул, задержал дыхание, медленно и осторожно выпустил воздух через трубочкой сомкнутые губы и непривычно миролювым тоном сказал:

— «Воздухоплавательным», наверное. Не помню я! Она точно шла не под парусами, эта колбаса, и не чадила, как пароходы метсов. Но пожирала пространство, словно продувшийся в кости гвардеец Чизпека!

— Как ее называл Иеро? — последовал следующий вопрос.

— Кажется, «дирижабль». — Гимп развел руками.

— А уж где он услышал такое диковинное слово, не ведаю. Может, Демеро подсказал? Старый аббат силен по части заковыристых слов. Помню…

— Не надо, — сквозь зубы сказал Артив. — Давайте еще вопросы, а не то мы тут просидим до второго пришествия, о котором любят говорить некоторые болтливые северяне.

— Это иннейцы, что ли? — обиделся атвианец, и на него тут же напустился раздраженный командор Артив:

— Да где ты видел разговорчивых иннейцев? От них только и слышишь: «Хуг, мой бледнолицый брат», «Скво, ступай в вигвам, скидывай вампум», не более того.

— Вернемся к делу. — Гайль потер седые виски. — Вы искали ставку легендарного повелителя вселенной, папы римского. Нашли?

— Да куда там, — отмахнулся Гимп. — Там все затоплено, словно в Пайлуде или во Внутренней Флориде.

— Ладно, а этот «дирижабль» вы сохранили?

— Нет, его больше нет, — сказал Гимп и даже попытался трагично хлюпнуть носом.

— Надо было назвать его «Морской Девой», — не утерпел Кен. — Тогда бы он пережил сам континент Евразия.

— А он как назывался? — быстро переспросил Гайль, пока Гимп подбирал ответ пообиднее.

— Слово такое странное, — сказал адмирал, оттопырив нижнюю губу. — «Вашингтон», кажется.

— Странное и непонятное, — изрек барон таким тоном, словно поймал на лжи вражеского лазутчика при перекрестном допросе.

— Давайте быстрее найдем Иеро, вот ему и задавайте эти вопросы, — взмолился Гимп и тут же усмехнулся себе в бороду. — Он сейчас как раз в форме, чтобы обсуждать такие темы!

— Ладно, я констатирую, что ты не желаешь подробно и обстоятельно разъяснить нам, каким образом вы попали на другой конец Лантика, — сказал Гайль.

— Что ты делаешь? — переспросил Гимп. Лицо его выражало такую меру испуга и отвращения, словно он на дне пивного бочонка увидел Большого Флоридянского Слизня.

— Констатирую, — жестко сказал Гайль. — То есть, уточняю. А значит, мы не можем знать, как можно повторить этот подвиг, если в том возникнет нужда.

— У кого возникнет? — лицо Артива вытянулось. Не особо прислушиваясь к пикировке, он думал о вполне земных вещах — в частности, о расписании ночных караулов.

— У службы безопасности короны, — не моргнув глазом, откликнулся Гайль.

Артив только крякнул и вновь вернулся к своим думам.

Тут Гимп не выдержал:

— Да погибла летающая колбаса, нет ее больше, и вряд ли Иеро отроет еще одну! Так что придется твоим шпионам и наушникам переправляться на бревнах или вплавь, потому что зануд на борт приличной посудины никто не возьмет.

— Любезный барон, — Кен с трудом сдерживался от смеха, — позвольте мне задать вопрос уважаемому путешественнику вокруг света.

— Давай, а то, может, ему моя прическа не нравится, — буркнул Гайль, трогая пальцами начинающуюся на макушке залысину.

Гимп проследил взглядом за его рукой и гнусно ухмыльнулся — дескать, знаем мы таких. Сначала всю душу из приличных людей вытягивают, а потом лысеют, надевают разноцветные балахоны и приступают к делу всерьез.

— Евразия обитаема, не так ли? Вы же приплыли назад на корабле какой-то странной желтой расы, не так ли?

После вопроса атвианца Гайль оставил в покое макушку и весь подался вперед, навалившись грудью на стол.

— Разумеется, континент обитаем. — Гимп быстро ткнул в карту волосатым пальцем: — Вот тут, тут и тут живут, и неплохо, я вам скажу!

Кен готов был поклясться, что Гайль в точности запомнил точки, куда попал адмиральский палец.

— Кто именно? Лемуты там живут? — спросил барон.

— Ну, почему сразу лемуты, — Гимп подумал, тряхнул головой и сказал: — Я вам не брат Альдо, чтобы вдаваться в тонкости, все же речь идет не о такелажном деле. Евразия населена, но не так густо, как наша родина. Есть разумные твари, есть полуразумные. А попадались и вовсе тупые иной раз твари, как дельфины наши. Плывут себе за кораблем и отходы из камбуза лопают. Бросишь очистки за борт — жрут! Кинешь башмак прохудившийся — опять жрут!

— Не отвлекайтесь, адмирал, время идет, — вмешался Артив, подавив зевоту.

— Скажем, к северу от того места, где засели пятеро самых главных колдунов во всем белом свете, есть такая земля, Московия. Там живут существа с собачьими головами, хитрые и сильные твари. Старина Иеро даже успел с ними повоевать немного. Он ведь такой! Бывало, увидит пер Дистин…

— Блеск! — фыркнул Артив, продолжая созерцать стену. — Псоглавцы из Московии! Ну, ты, Гимп, даешь! Прошлый раз хоть про русалок рассказывал, и то интереснее.

— Песьеголовые действительно обитают севернее центра тьмы. — Гимпу не терпелось ответить командору колкостью. — Что же до русалок, то один бывший наемник…

— А вот теперь поподробнее, — оборвал Кен мореплавателя. — Что же это за центр вселенского зла?

— В смысле? — удивился Гимп без всякого позерства и задних мыслей. — Центр как центр, клянусь Мысом Горн, которого никогда не видел, и шестым соском Морской Девки, вокруг которого…

Кен беспомощно развел руками. Но барон не сдавался:

— Что он из себя представлял? Это был очередной Круг мастеров Нечистого?

— Круг не круг, — пробурчал адмирал, которому не дали изложить любимую байку, — а мастера там были. Всем мастерам мастера, лысые, страшные, целых пятеро!

— И оттуда, из самого сердца Евразии, они управляли нашими некромантами?

— Не всеми «вашими» некромантами, — саркастически ответил Гимп, — а лишь верхушкой. Как сказал по этому поводу принц Иеро: «Они накачивали в членов Темного Совета океаны черной злобы, черпая ее прямо из земли».

Гайль приуныл, поскреб подбородок, потом все же задал уточняющий вопрос:

— Значит, получается, прямой связи с тем же С'даной или С'лорном они не имели? Расплывчатое зло какое-то получается, прямо как в представлениях северян.

— А чем вам не нравятся северяне? — возмутился Кен.

— Всем нравятся, — рассеянно пробормотал Гайль.

— И лорсы у вас хорошие, и рисунки на лицах интересные… Так, значит, только «нагнетали», а не руководили?

— Странный вы народ, — изрек Гимп и почесал шумно живот. — Видел бы кто-нибудь из вас это самое «просто нагнетали»! Жуть брала аж с десяти миль! Там даже трава не растет, камни какие-то оплавленные, как в наших Зонах Смерти.

— Ага, может, это была группа странных мутантов, научившихся жить под воздействием Лучей Смерти? — подумал вслух Гайль.

— Интересное дело. — Адмирал вновь нервно почесался и пожал плечами в полном недоумении. — А адепты Нечистого кто, по-вашему?

— Оставим классификацию зла… гм… республиканским аббатам, — проговорил Гайль. — Значит, вы уничтожили этот центр?

— Подчистую, даже мокрого места не оставили, — самодовольно заявил Гимп.

— А как? Новым видом оружия или по старинке, руками, зубами и копытами лорса?

Гайль явно подозревал, что ему недоговаривают некие важные секреты, входящие в сферу интересов службы безопасности короны.

— Ну, все, хватит болтать о ерунде! — Артив жахнул по столу не слабее, чем до него барон. — А теперь о деле!

— Так все же связано между собой, — неожиданно заявил Гимп, которому надоело интриговать слушателей. — Примерно между Московией и пустыней, где окопались пятеро злодеев, есть горы. Кажется, Иеро прозвал их Уральскими — или опять от умных людей словечко подцепил, не знаю. В недрах этого хребта живет разумная слизь…

Артив меланхолично вытащил из-за пояса кинжал и принялся изучать вместо стены горло мореплавателя.

Некоторое время царила тишина, потом адмирал не выдержал и буквально взвизгнул:

— А вы слышали про Дом? Нет, а зря! Это такое скопление плесневых грибов, которое испокон века сидело рядом со старой ракетной базой! Этот Дом в бараний рог скрутил десяток колдунов высшей пробы.

— Кто его видел, кроме тебя, Гимп? — елейным тоном поинтересовался командор.

— Иеро, а еще моя команда и эливенер. — Гимп так жалобно посмотрел на Кена и барона, что те солидно закивали, словно это само по себе переводило какой-то слизистый Дом в категорию таких же понятных существ, как лорсы из Тайга или крылатые суслики из южных саванн.

— Ладно, — убрал кинжал маршал. — Вижу, мы медленно, но верно приближаемся к цели. Итак, разумная или полуразумная слизь, очень похожая на Дом…

Он остановился и строго посмотрел на адмирала:

— Я все правильно излагаю?

— Ага, — устало кивнул мореплаватель. — Эта, с позволения сказать, субстанция, покорилась ментальной мощи принца Иеро.

— Следовало ожидать подобного финала всей экспедиции, — желчно сказал барон.

Не глядя на него, адмирал скороговоркой продолжил:

— Мы уже знали, что схватка с сердцем тьмы неминуема. Поэтому Иеро сделал себе точную копию — с помощью своей силы и этой штуки из уральских пещер. Уж не спрашивайте, каким образом.

— И не подумаю, — покачал головой Кен. — Иеро есть Иеро, он и не такое может.

— Значит, стало их у нас двое, — буднично рассказывал Гимп.

— И как мир не треснул, — пробурчал Артив себе под нос.

— Второй парень оказался вполне похожим на человека. Не в том смысле, что внешне. Это само собой! Точная копия принца. Он также владел хитрыми ментальными фокусами, вел себя совершенно неожиданно и вне зависимости от породившего его пера Дистина, и вообще…

— Был парень хоть куда! — закончил за него барон. — А зачем это понадобилось такому кудеснику, как воспитанник Демеро? Чтобы создать богословский казус? Пусть, дескать, в Аббатствах поломают себе головы: может быть у двойника свобода воли и право выбора, или нет?

— Вообще-то, — задумчиво изрек Гимп. — Иеро создал совершенное оружие.

— То есть, — оживился Гайль, — с помощью этой куклы вы и победили пятерых магов? Да, занятная история…

— Пожалуй, без клона нам пришлось бы туго, — кивнул головой адмирал.

Дальнейшего Гайль не слушал. Он сопоставлял в голове ряд странных слухов, дошедших до него с крайнего севера.

— Барон пытается решить за глупых северян богословскую задачу? — спросил Кен у замолчавшего Гайля.

— Нет, просто было о чем подумать. Не удивляйся Кен, а просто запоминай — такое бывает. С возрастом это придет и к тебе.

— Выходит, клон и Иеро разгромили центр зла, — резюмировал барон. — А потом?

— Что потом? — вздрогнул Гимп, словно очнувшись ото сна. — Потом мы долго тащились на восток, пока не вышли к океану. Иеро решил ментальным способом докричаться до Лучар. Я не обладаю колдовскими способностями и мало что в этом понимаю, но слышно было за пару миль. Потом он сделался тих и задумчив, словно израсходовал весь запас душевных сил. А дальше мы умыкнули у желтокожих ребят корабль и пустились в плавание по Тихому океану. Это было куда веселее, скажу я вам. Как-то раз, в жуткий шторм…

— А клон куда делся? — спросил Гайль, буравя Гимпа глазами.

— Вообще-то, он мило распрощался со своим создателем и направился назад, в пещеру. Мы думали, что магический грот опять вобрал его в себя.

— Опуская красоты плавания по самому большому океану планеты, — вмешался Артив, — мы приходим к тому, ради чего собрались. Адмирал Гимц, тогда еще всего лишь капитан, удачно расшиб свою посудину о скалы на западе обитаемого мира, и путешествие закончилось.

— Именно так, мой командор! Пер Дистин явился на север, побыл там немного, и дальше пути наши разошлись. Как уже знают все присутствующие, он, по моим данным, попал в плен к Нечистому.

— По моим тоже, — кивнул головой барон, но ничего не стал уточнять.

Артив откашлялся.

— Уважаемый Гимп считает, что еще в Евразии наш славный принц, как бы это сказать помягче, сделался не вполне адекватен.

— Я думаю, — заявил адмирал, — что всему виной тот дикий крик, ментальный и физический, который он исторг на берегу. Нехорошо бередить раны, а то бы я непременно спросил у королевы, не слышала ли она чего-нибудь странного примерно в это время. Я бы лично не удивился. Звери, по крайней мере, так и разбегались, а правителю одного желтокожего племени даже привиделся очень примечательный сон…

— Думается, что адмирал упрощает ситуацию, — сказал Гайль. — Всему виной клон!

— Как это так? — запнулся Гимп.

— Ведь Иеро вложил в какую-то странную субстанцию часть своего Я, не так ли? Его психика — весьма редкий феномен, как мне уточняли одни знатоки. Такое потрясение не могло пройти для него даром. Представьте себе на мгновение, если ваша рука начнет независимо от хозяина выполнять какие-то действия, удаляться на значительные расстояния, присоединяться к другим организмам!

— Да, я как-то не смотрел так глубоко, — восхитился Гимп, а рука его осторожно задрала рубаху и почесала колечко курчавых волос вокруг пупка.

— Значит, причина многих последующих странностей принца не в крике на берегу, да простит мне адмирал эти слова, а в раздвоении ментальных полей, которые есть производная от разума, — докончил изложение своей теории Гайль.

— В сущности, какой человек без нарушений в… э… ментальных полях, вместо того, чтобы идти спасать законную супругу, начнет скитаться на лорсе в сопровождении медведя, выискивая очередной источник зла? — вслух спросил Кен.

И тут же у Артива вырвалось:

— Да, какой?

Командор смутился и задал первый пришедший на ум вопрос:

— Значит, вся междоусобица в стане Нечистого — следствие вашего похода?

— Мы же говорили об этом, — всплеснул руками Гимп. — Лишившись основного источника силы, каждый Круг стал проводить собственную политику, трактуя Великую Цель так, как угодно их верховному мастеру.

— Я ничего не знал до сего дня про поход в Евразию, — сказал Гайль, — но на основании своих данных пришел к такому же выводу: Нечистый не победил нас и все живое только потому, что его Круги — конкурирующие между собой государства, весьма похожие на наши. Особенно, да простит меня Кен, на…

— Определенное сходство с Республикой, конечно, есть, — неожиданно легко согласился Кен. — Любовь к ментальным упражнениям, почти невероятная военная мощь, тяга к знаниям из прошлого. Только под ногами их лемутов стонет сама земля, не будем этого забывать. А вот Атвианский Союз тут, вообще, ни при чем.

— Если спросить у меня — тайные общества мастеров тьмы весьма и весьма смахивают на Орден Одиннадцатой Заповеди. Тайная работа в масштабах всего мира, древнее происхождение, удивительные способности адептов. — Артив забарабанил пальцами по столу. — Хотя брат Альдо или старина Вельд мне весьма симпатичны, а от лысой братии кровь в жилах стынет.

— Кстати, если уж заговорили об отце Вельде, — Кен тоже начал стучать пальцами по столу, но поймал себя на этом глупом жесте и поспешил спрятать руки за широкий пояс. — Мы теперь доподлинно знаем, что он в руках Красного Круга. Братья Монтаны, о которых все наслышаны, сейчас идут по следу похитителей.

— Я считаю, что Иеро в тех же лапах, — сказал Гимп, а барон Гайль просто кивнул головой.

— Выходит, нужно предпринять экспедицию на север, — заключил Артив. — Но официально она должна быть направлена на поиски отца Вельда.

— Я имею все основания для того, чтобы уговорить королеву на карательный рейд против Красного Круга, — сказал Гайль. — Это хорошо и уместно со многих точек зрения. Нам нужен союзник против Чизпека, а это Атви. Воюя вместе против красных некромантов, мы упрочим дружбу, начавшуюся с появления Кена.

— Красный крейсер пытался потопить мою «Деву», — пробурчал Гимп, — да и последние корсары Объединенного Королевства бежали под его защитой. Они — явная угроза побережью Д'Алви.

— Поводов у нас более чем достаточно, — Артив поднялся. — Так что мы нисколько не обманем нашу королеву, подбивая ее на столкновение с северными колдунами. А вот про Иеро, полагаю, стоит умолчать. Даже если никакие клоны и крики не сотворили с его мозгом ничего страшного, в плену с ним, вероятно, делают такое, что лучше бы Лучар никогда его больше не увидела.

— Верно, — Гайль внимательно смотрел на свои сцепленные ладони, — принц, который своим существованием станет портить жизнь королеве, нам не нужен, точно так же, как и принц, скитающийся где-то в диких лесах в компании смахивающих на лемутов существ.

Кен подумал:

«Хорошо, что я не принц! Ведь Лис и Ирм — полуразумные животные, а без них я никуда. То-то было бы проблем…»

Поймав на себе заинтересованные взгляды всех присутствующих, он удивился:

— А что вы на меня так уставились? Я ведь обещал братьям Монтанам явиться на север и буду всеми силами стараться выполнить данное им слово! Да и в родную Атви вот уже который год все никак не попаду. Поди, старина Коршун без меня заскучал. Отец Вельд некогда спас меня во Флориде, так что… Что же до Иеро, то негоже оставлять беспомощного человека в лапах Нечистого, будь он хоть принц, хоть обычный нищий.

Так сложился самый настоящий заговор, в котором каждая из сторон намеревалась получить свою выгоду.

Никто из заговорщиков не обладал сколько-нибудь значительными ментальными возможностями, а потому никто из них обратил внимания на боцманского попугая, клевавшего носом в клетке из деревянных прутьев.

В течение всей беседы глаза птицы казались закрытыми, однако под тонкой пленочкой, прятавшей зрачок, то и дело вспыхивал хитроватый внимательный огонек.

Когда компания начала расходиться из каюты Гимпа, попугай наконец вышел из оцепенения, вспушил перья и действительно заснул.

На лесной поляне большой медведь лизнул старика в коричневой одежде прямо в нос. Тот потрепал его по холке и сказал:

— А ты говоришь, подслушивать вредно, мохнатая башка!

 

Глава 25

Дорога на Север

Королеву удалось уговорить на удивление легко. Она словно стеснялась свой роли — по сути, создательницы нового государства, ибо о старом Д'Алви не могло быть и речи.

Правда, командора Артива она отпустить отказалась, как и Гимпа.

— Так не пойдет, — возмутилась Лучар. — Я не могу позволить командовать моим флотом одноглазому боцману, пусть он хоть трижды собутыльник господина адмирала, а его попугай умеет ругаться на восьми языках! А кто обучит мою новую армию, когда флоридяне отправятся к себе на родину, кто поведет полки в бой, если все обещания Зеленого Круга окажутся коварной ложью? Нет уж, вы оба, а также маркиз Герд и все до единого му'аманы останутся здесь, вблизи трона! Про начальника безопасности короны я вообще умолчу — пусть сидит и греет на солнышке свои старые кости, а не рвется в северные болота!

Ничего не поделаешь, пришлось заговорщикам кивать головами и соглашаться с монаршей волей.

Остальные собрались быстро. Кен, Аграв и Вагр, совсем недавно вернувшиеся из посольства, еще не успели прикипеть к новому месту, Ирма и Лиса тяготили циклопические сооружения оседлых людей, зато веселый боцман некоторое время сопротивлялся, упрекая Гимпа в попытке отлучить его от «Морской Девы».

— Да она только целее будет, когда твой единственный глаз засияет в Тайге, миль за пятьдесят от гавани, — вскричал Гимп, прекращая всяческие дискуссии на эту тему.

Пер Сагенай, не посвященный во все тонкости заговора, тем не менее легко согласился идти туда, где требовался его острый ум и верный лук. Порядки Лантического побережья упрочили его мнение о том, что государство есть первейший враг Свободы и независимости человека.

Перед самым уходом небольшого отряда королева вызвала к себе Кена.

— Я обращаюсь к тебе с прежней просьбой, — сказала она. — И опять это не приказ, а просьба слабой женщины. Постарайся отыскать хоть какие следы Иеро!

— Однажды мне довелось дать клятву искать его до тех пор, пока бьется сердце! — сказал Кен и точно прикусил язык. Мрачная получилась шутка, нечего сказать, ругал он себя, выходя из импровизированного дворца.

Приятели уже ждали его, по привычке переругиваясь и припоминая проступки и оплошности друг друга едва ли не с первого дня знакомства.

Чтобы им избежать вездесущих шпионов мастера С'лорна, они выбрали окольный путь, и только к вечеру следующего дня вышли на старую заброшенную дорогу, ведущую в обход подконтрольных Чизпеку территорий.

В лесу их нагнал многоголосый птичий хор. Кен, остановившись, нахмурился, а пер Сагенай и Аграв, напротив, бегом устремились к деревьям, в кронах которых пели вэйлэ-ри.

Предводительница дивного народа легко сбежала по тонким ветвям, не стряхнув с листвы ни капли росы.

«Мы знаем, что вы идете искать Иеро, — мысленно обратилась она к атвианцу и подняла руку, пресекая заранее заготовленные им возражения. — Этот человек открыл для нас мир, спас народ от страшного Дома, был добр с нами, как никто другой. Наш долг помочь ему в беде».

«И что же, вся стая… тьфу, то есть, весь лесной народ пойдет с нами? — Кен пытался делать серьезное лицо, но у него мало что получалось. — Вот это будет гомон, на весь Тайг!»

«Нет, не весь народ, — пожала плечами предводительница. — Большинству надо обживаться в новых местах, приручать деревья и прочее. Пойду я и еще десять моих подруг».

«Гимп рассказал мне кое-что про вашу встречу с Иеро, — краснея, сказал Кен. — Я просил бы вас…»

«Мы идем не размножаться, — просто ответила вэйлэ-ри, — а драться с врагом».

Аграв сердито зашипел на командира отряда, как только вэйлэ-ри вспорхнули к верхушкам хвойных гигантов, но Кен отмахнулся от него, лукаво подмигнув Ирму:

— Веселая подбирается компания, да?

Смысл сказанного атвианцем вскрылся на следующий день, когда их догнала стая гибких и легких, словно тени, Детей Ветра.

— Молодежи нужно изучать вселенную, оттачивать когти, изощрять слух и обоняние, — пожал плечами Кен на невысказанный вопрос флоридян и пера Сагеная, — так мне объяснили Помнящие и вот этот пятнистый хитрюга, что спрятался за спиной Лиса. Да принц Д'Алви и им не чужой.

Теперь можно было не опасаться, что враг подкрадется незаметно.

Поверху над отрядом двигались невидимые певуньи, изредка вступая в мысленные разговоры с людьми (в основном, с пером Сагенаем), а с флангов и впереди крались Люди-Кошки.

Однако это не означало, что подобраться к экспедиции не мог никто.

В один прекрасный момент на дорогу вышел большой лохматый медведь, лениво зевнул и нахально улегся посреди тропы.

Кен отпустил рукоять сабли и сложил руки на груди. Даже пер Сагенай, ежедневно упражнявшийся с магическими символами и хрустальным шаром, не смог прозреть своим редким даром предвиденья появление брата Альдо.

— Думается, за вами все же следует приглядывать, — его густой голос с характерной хрипотцой раздался из небольших зарослей диковинных кустов, на ветвях которых распускались белые цветы, наполняющие лесной воздух пряным ароматом. — Заговор в Д'Алви вызрел отличный, да вот только секретность его подобна драной котомке. Положить можно много чего, а донесешь ли?

— Все, я дальше не иду, — сказал Кен, останавливаясь и садясь прямо на влажную от росы траву.

— Что такое, северянин? Или больше домой не тянет? — Аграв ухмыльнулся Вагру и пихнул локтем пера Сагеная.

— Не пойду, пока не признаетесь, кто еще за нами увязался, — упрямо сказал Кен.

— Вообще-то, кажется, все, — сказал Альдо, щурясь на солнце и прислушиваясь к далеким лесным звукам, но тут же поправился: — Я имею в виду, из друзей!

 

Глава 26

Пограничная стража

Есть два случая, при которых пограничная стража Атви, а точнее, ее северный кордон, срывается из теплых бревенчатых домов, утопленных в землю по окна и в снег по крышу, и растворяется в ледяной пустоши. Один: если на одно из дружественных иннейских племен совершено нападение, и подросток, закутанный в ломкие от мороза шкуры, приносит алую стрелу. И второй, более важный: если приказ поступил от самого Коршуна.

Сейчас именно воля главного разведчика Атвианского Союза погнала дюжину мужчин в объятия ледяных смерчей. Они брели в хаосе бурана, держась за тонкую черную веревку. Если кто оступился, упал — тогда все, мерзлая пасть севера не отпустит безумца, сделавшего хоть пару шагов в сторону от связки. Не то, чтобы очень уж лютовало местное зверье. Заполярные песцы и редкие полярные волки и в подметки не годились огромным стаям серых хищников из Тайга. Крупных тварей здесь давно извела сама дикая природа края. Пустошь не любит одиночек, но равно не терпит и больших, шумных стай и отрядов.

Норов своего негостеприимного края давно раскусили иннейцы, предпочитая жить не племенами, а отдельными родами, собираясь крупными стойбищами лишь по редким праздникам.

Также вести себя научила жизнь и северный кордон. Вряд ли кто решится на одиночную прогулку за охотничьи угодья Двурогих Рыб, а отряд в сотню воинов никогда не пошлют в край пурги и бурана офицеры пограничной стражи. Пустошь выплюнет их кости через несколько суток, и никто никогда не найдет виновника смертей.

Дюжина следопытов двигалась среди базальтовых глыб, похожих на клыки титана и усыпанных мелким сияющим крошевом.

Поистине звериным чутьем командир отряда вывел своих людей к тайному убежищу, организованному соседями и союзниками, метсами Канды.

Коршун со своим отрядом как-то посетил это укровище, теперь следовало возместить республиканцам убыток в самых необходимых в тундре вещах.

Отвалив в сторону неприметный пористый камень величиной с могучего лесоруба, офицер шагнул в мерзлый каменный мешок. Осмотревшись, он сделал знак головой, так как говорить мешал порывистый ветер и мелкая белая крупа, забивающаяся в рот.

Следом втащили сани с большой вязанкой дров, стали вволакивать тяжелые мешки.

— Назад пойдем налегке — два перехода, и уже дома, у печки, — мечтательно сказал один из следопытов, с любопытством оглядывая убежище. — И что только надо пронырам-метсам в этом диком краю?

— Раз готовят такие стоянки, значит надо, — весомо и бессмысленно, как и полагается настоящему младшему командиру, сказал старший, пододвигая мешки к стене.

Пещера, куда набились все двенадцать воинов Союза, стала быстро нагреваться от человеческих тел и дыхания. А снаружи дул страшный ветер. Ледяное крошево лупило по камням, и казалось, будто гигантская когтистая рука скребет вслепую по пустоши, ища, кого бы заграбастать и утащить в вечное безмолвие.

— А может, переждем это безобразие? — раздался первый несмелый голос.

Командир для порядка грозно рыкнул, но вскоре ему и самому не очень-то захотелось выходить под пронизывающий ветер из теплого воздуха.

— Вам разрешишь, так начнете чужие дрова жечь, — подал мысль командир.

После короткой перепалки решили, что у метсов от трех поленьев не убудет и пошли шарить за пазухами и в сумках, выискивая огниво, трут и кресало.

У лесных и даже степных следопытов, охотников, просто путешественников все эти вещи всегда находятся под рукой. А вот в ледяных просторах к северу от Атви они совсем ни к чему — разве чтобы порадовать себя блеском искр и стуком стали о камешки. Дрова здесь — на вес жизни человеческой, а то и дороже. По крайней мере, зимой. А это время года в пустошах длится месяцев семь-восемь.

Не найдя нужного у своих воинов, следопыт принялся пытливо, шаг за шагом, обследовать убежище. И оказался прав — кучка трута в промасленной тряпке и могучее огниво лежали под камнем.

Пока солдаты возились с черной пастью закопченного очага, офицер вскарабкался на плечи самого сильного и безошибочно нашел камень, закрывающий отдушину «черного дымохода».

Скоро огонь весело потрескивал, радуя глаз и грея замерзшие тела.

Разыскивая огневые припасы, офицер пару раз чувствовал, как напрягается затылок, словно загривок у волка морщится в ожидании близкой беды. Дома, в Тайге, он обязательно прислушался бы к этому шестому чувству — а чего опасаться в теплой пещере, в буран, посреди тундры?

Каменный мешок облюбовали не только метсы. Здесь иннеец Бобр, принявший по собственному почину кличку Воин-Месть, прятал своего друга, можно сказать, часть себя. Огромный вербэр дремал, вырыв в углу могучими лапами самую настоящую берлогу. Обладая воспетой в сказаниях северных народов способностью к многолетней спячке, он тихо ждал прихода хозяина.

Медведь-оборотень — не самый лучший спутник, когда нужно собрать информацию о противнике. Он прекрасный защитник, а еще лучше орудует, когда нападает сам. Но расспрашивать людей на дорогах, подолгу сидеть в душных кабаках, трястись на санях или телегах, чтобы услышать за сутки бессмысленного трепа спутника одну единственную нужную фразу — нет, не для таких целей выводили их древнейшие колдуны.

Потому Бобр, не забывая кормить своего друга и побратима, скитался по Тайгу один. Воин-Месть долгое время служил добровольцем в легионе киллменов Республики Метс, и знал, что такое регулярная армия. Используя свои познания и природную иннейскую хитрость, он призраком просачивался сквозь кордоны пограничной стражи.

Он искал сведения об одном единственном человеке, тяжко оскорбившем Бобра. Редкими ночами, что удавалось иннейцу провести в одной пещере с вербэром, он смотрел, как оборотень выкусывает снежных блох, и вслух жаловался ему на то, что проклятый атвианец Кен сделал его изгоем в собственном роду, заставил пойти на жуткое преступление — вытащить на поверхность древнее, погребенное в веках зло.

Вербэр привык к звучанию голоса хозяина и теперь не обращал ни малейшего внимания на его причитания.

Иногда Бобру приходилось отпускать своего «питомца» на охоту. Оборотень мог уничтожить зараз несколько семей, благо еще, что мог терпеть голод месяцами, не теряя силу, нюх и способность к преображению.

Последняя охота случилась в метсианских землях, и Бобр решил поскорее уйти оттуда, ибо знал, что, стоит Аббатствам прознать о воскрешении старинного кошмара пустошей, и они запросто наводнят солдатами и собаками всю тундру. Конечно, всегда можно откочевать на север, к Ледяному Морю, — но как тогда отыщешь Кена.

Бобр знал, как приструнить своего разгулявшегося вербэра. Достаточно было нанести себе небольшую рану (главное — чтобы с кровью!), и он начинал корчиться от боли.

Найдя тайный лагерь, иннеец не стал ни трогать чужие запасы, ни позволять медведю жрать залетных следопытов. Несколько ран на предплечье, и Воин-Месть добился полного подчинения со стороны «побратима» в этом вопросе.

Когда приходили республиканцы, а Бобр тем временем искал следы Кена, вербэр прикидывался камнем, выставив из берлоги в углу лобастую башку. А прикидываться он умел мастерски. Оборотень не мог обмануть только своего спасителя, магия ему отказывала.

Но в этот раз случилась промашка, и вот по какой причине. Иннеец без смысла и толка блуждал южнее кордона атвианцев, размышляя, что бы значили принесенные торговцами вести из Чизпека, когда навстречу ему вышел человек.

Казалось бы, что тут странного, а тем более — страшного?

Но иннеец испугался так, как не пугался с тех пор, как сознательно отдал все свои три души (а именно так считали в его племени), в пищу Кошмару Пустоши.

Дело в том, что вокруг простирался заснеженный Тайг. Людей тут быть не может, а те, что попадаются, скорее всего, охотятся на него, Бобра. Но не только это обстоятельство заставило его обмереть и даже не попытаться схватить нож.

Никто и никогда не мог появиться в лесу внезапно для вострооухого иннейца. А уж в заваленной снегом чаще, где под ногами хрустит наст и с каждой ветки осыпаются целые снежные водопады!

Но человек стоял, за спиной или в рукава длинной красной одежды кистей рук не прятал, и спокойно, даже слишком спокойно для встречи в Тайге, рассматривал Бобра.

— Воин-Месть, ты ищешь человека по имени Кен, не так ли? — спросил глухой голос из-под плотно надвинутого на лицо капюшона, и Бобр передернулся, как от осторожного прикосновения иглы к позвоночнику.

Его не столько поразил голос незнакомца или его знания о нем, изгое своего рода, сколько тот факт, что при разговоре из-под капюшона не вылетали клубы пара. Как будто у этого призрака в красном плаще внутри стояла вечная мерзлота.

— Да, я ищу его, — понуро ответил иннеец.

Он жил в мире тысяч страшных легенд, миллиона примет, ни одна из которых не сулила ничего хорошего одинокому охотнику, и десятка твердых моральных заповедей, все из которых он успел нарушить, выпуская на волю замурованного заклятьями вербэра.

Существо в красном было выходцем из этого кошмарного мирка северного дикаря, что пошел против своей первобытной морали. Для изгоя все стало ясно. Он переступил черту, найден высшими силами и будет наказан. Разумеется, за ним прислали весьма информированного демона, который знает и имя, и даже личного врага Бобра.

— Я могу помочь тебе. — Красный человек приблизился и усмехнулся, глядя на полные ужаса глаза иннейца. — Чего можешь бояться ты — кто не устрашился выпустить в мир Древнее Заклятье? Даже Истинные Служители не могут близко подойти к могильникам, пока простой смертный не разорвет незримые оковы, пойдя против условностей и традиций!

— Я боюсь тебя, — честно сказал иннеец, скосив глаза.

Красный человек оставлял следы на снегу. Это хорошо! Значит, он сделан не только из морозного дыхания Вечной Бездны. О таких Бобр слышал, что с ними не договориться.

— Пустое, ты всего лишь опасаешься меня, потому что не можешь сразу сообразить, с чем имеешь дело. Страх и разумная опаска — разные вещи! Воин-Месть не ведает страха, потому что страх — порождение тех условностей, что отбрасывает смертный, становясь Воином-Местью!

— Зачем ты хочешь мне помочь? — спросил Бобр, начиная осваиваться в ситуации. С ним так давно никто не говорил…

— Положим, у таких, как я, тоже бывают друзья и враги, — усмехнулся красный человек. — Кен мой враг, а ты и твой вербэр — мои друзья. Все просто, изгой!

— Ты знаешь моего медведя? — поразился все же иннеец. В его понимании другом называют лишь знакомого, очень хорошо знакомого человека или зверя.

— Нет, но много слышал и думал о ему подобных. — Красный человек подошел еще ближе. — Ты сведешь нас вместе?

— Это часть уплаты за местонахождение Кена? — быстро спросил иннеец.

— Зачем нам говорить о какой-то уплате. — Человек присел и длинным пальцем вывел на снегу ломаную линию побережья Северного Пайлуда, границы Тайга, северную и южную, набросал еще много разных деталей.

Обычно Бобр не мог разобраться в картах и считал их выдумкой слабоумных. Он способен был найти оленя по запаху, сову в ночном небе по теням в траве, путь — по звездам, зачем ему путаница линий и точек?

Но сейчас он прекрасно понимал все, что рисовал красный человек. Благо, в тех краях иннеец уже успел побывать, хоть и мимоходом.

— Вот здесь через определенное количество лун окажется твой враг, — сказал красный незнакомец, отряхивая с ладоней снежную крошку. — Если нужно, я сам подведу тебя к нему настолько близко, что ты не промахнешься ни стрелой, ни топором, ни ножом.

— Я почему-то верю тебе, — сказал иннеец. — А взамен? Что тебе надо взамен от бедного изгоя? Мои души?

— Их у тебя нет, и ты сам это знаешь, — жестко сказал незнакомец.

— Тогда что? Моего медведя? Это еще глупее, ведь он часть меня. А я — часть вербэра.

— И это я знаю, потому и прошу — просто сведи меня с ним, нам нужно потолковать.

Некоторое время изгой лихорадочно размышлял: «Если красный не врет, то я найду Кена там, где он указал. Найду и без него. А если соврал — я все равно не получу Кена».

Размышляя таким образом, Бобр постепенно приближал кисть руки к рукояти ножа за поясом.

Красный человек улыбался все шире, с интересом наблюдая за ним.

«Ударить в горло и броситься бежать. Если он демон, все равно, умру ли я на месте или спасаясь бегством. Если странный человек, то захлебнется собственной холодной кровью».

Улыбка незнакомца стала похожей на оскал.

Мгновение назад пальцы Бобра все еще подергивались, продвигаясь все ближе и ближе к костяной рукоятке, но вот иннеец замер неподвижно.

Мужчина в красном не сковывал его волю с помощью магии, совсем нет. Он просто не боялся Бобра, и все! И это не было спокойствием воина, расслабленно ждущего удара, чтобы отразить его или нанести свой, более точный и сильный, на мгновение раньше.

Он просто не боялся смерти!

«Ты рассчитываешь найти место, которое я показал тебе? — услышал Воин-Месть в своей голове. — Попробуй, представь его».

Бобр насупился, потом стал сопеть и вращать глазами. Он не помнил, что именно рисовал ему странный пришелец длинным белым пальцем на глубоком снегу!

Рука иннейца бессильно упала вдоль тела, и мужчина в красном плаще вздохнул.

— Пожалуй, ты мне даже нравишься, Воин-Месть. Есть в тебе странное нечто, утерянное как жителями Тайга, так и, увы, кочевниками из ледяной пустоши. Пойдем, ты разбудишь оборотня и представишь нас друг другу!

Именно из-за этого эпизода и погибла дюжина пограничных стражников Атви.

Бобру казалось, что он разговаривал с красным человеком совсем немного, но прошло несколько дней!

Вербэр проголодался, очнулся, стал нюхать и слушать. Рядом находились теплые человеческие тела. К сожалению, не было мягких женщин с длинными волосами, приятными округлостями и визгливым голосом, а также младенцев со сладкими косточками. Но еды пришло много, огромное количество теплой крови и мяса.

Когда Бобр объяснил своему спутнику, где именно прячется оборотень, тот скривился от хохота. Смех его не показался иннейцу приятным, особенно черный рот, за которым словно чернело бездонное небо, лишенное звезд.

Красный человек остановился, уточнил кое-какие детали и принялся сплетать пальцы в замысловатые узоры.

Воин-Месть скучал, разглядывая свои глубокие следы и слабые бесформенные вмятины, что оставлял на снегу его спутник.

Валун в углу шевельнулся и обрел глаза.

Командир атвианцев моргнул — камень сделал то же самое.

Потом у глыбы выросли две длинные лапы, которые сгребли его и подтащили прямо к оскаленной пасти, похожей на обрамленное клыками жерло вулкана…

Солдаты почему-то не увидели ни глаз, ни лап, только услышали дикий крик и хруст костей. А потом на них брызнула кровь.

Всякий, даже очень смелый воин ринется в такой ситуации к выходу. Так они и сделали, стоптав угли и наполнив пещеру дымом и хлопьями гари. Камень, открывавший дорогу на свободу, отчего-то не двигался с места, а в дыму медведь-оборотень продолжал методично убивать и пожирать двуногую добычу.

— Все, мой друг, вот мы и познакомились с твоим братом, — сказал красный человек после долгого молчания. — Но следует обязательно смотреть в глаза существу, с которым намерен прожить общую жизнь и смерть, не так ли? Пошли, он сейчас сыт и вял, нужно спешить.