Все вокруг было белым. Ослепительно белым.

Даже свет, немилосердно бьющий в глаза и заставляющий закрыть их плотнее.

– Эйви, – позвал ее мужской голос.

Где она слышала этот голос? Но узнать было чрезвычайно сложно. Слишком незнакомые интонации.

– Тсс… Она спит. – Этот голос, женский, Эйвери уж точно не приходилось слышать раньше. – Ей надо отдохнуть.

Уже проваливаясь в сон, Эйвери услышала, как мужчина тихо и тревожно говорит что-то. Потом настала тишина, а за ней блаженный покой.

Открыв глаза в следующий раз, молодая женщина увидела, что свет изменился, стал мягким и золотистым. Уж не в раю ли я, мелькнула мысль.

– Здравствуй, Эйви.

На этот раз она узнала голос. Губы у нее пересохли, их пришлось облизнуть. Он склонился над ней, и то, что Эйвери прочла в глазах Кристиана, наполнило ее отчаянием.

Страдание. Страдание в темно-синих глазах восстановило в ее памяти ход событий.

Она пришла к нему в офис. Потом была боль. Ее собственная невыносимая боль. И кровь. Кристиан с перекошенным лицом, кричащий что-то в телефонную трубку. Завывание сирен «скорой помощи», мелькание красно-синих огней. Каталка. Человек в белом халате и в маске. И снова ее боль.

– Господи! – Эйвери резко поднялась и снова обессиленно опустилась на подушки. – Нет!

Кристиан еще ниже склонился к ней и ласково прижал к себе, провел рукой по волосам.

– Подожди минутку. Я позову акушерку.

Акушерку?

Он нажал на звонок. И очень скоро появилась темноволосая женщина с ямочками на щеках, которая попыталась заставить Кристиана уйти, но не смогла. Это была миссис Дипл, дипломированная акушерка. Бросив взгляд на пациентку, она улыбнулась и шутливо погрозила пальцем.

– Вам очень повезло, Эйвери.

Молодая женщина зажмурилась, и по ее щеке скатилась слеза. Повезло? Как же! Что хорошего в том, что она жива, если утрачено то, ради чего стоило жить? Она отрицательно покачала головой.

– Нет, повезло. – На лице миссис Дипл было написано удивление перед бескрайней глупостью беременных женщин в целом и Эйвери в частности. – Столько работать, ходить через полгорода пешком. Разве удивительно, что у вас началось кровотечение?

Что-то щелкнуло у Эйвери в голове. Уж очень ей выговаривает эта женщина. Если бы все было плохо, она никогда не посмела бы…

– Ребенок? – прошептала она.

– С ним все отлично. Я же говорю, милочка, вам очень повезло.

Не смея верить собственным ушам, молодая женщина вопросительно посмотрела на Кристиана.

– Все в порядке, – подтвердил он, улыбаясь. – Ты его не потеряла.

Эйвери снова попыталась сесть, но Кристиан удержал ее, помассировал затекшие плечи. Если бы она не чувствовала себя настолько обессиленной, возможно, оттолкнула бы его. Но было слишком хорошо, слишком уютно…

– Сколько я здесь пробыла?

– Всего лишь несколько часов. Врач осмотрел тебя. После этого ты заснула. Неужели ты ничего не помнишь?

– Нет, – покачала головой Эйвери. – Совсем ничего. Должно быть, сон стер часть памяти.

Может быть, милосердная мать-природа помогла ей?

– Я видел результаты обследования. – В голосе Кристиана звучала гордость. – Сердце у нее бьется ровно и четко.

– У нее?

– Это девочка. И наверняка красавица редкостная. Хотя я слегка пристрастен.

Эйвери коснулась своего живота ладонью, и еще одна слеза скатилась по щеке.

– Не плачь, – тихо произнес Кристиан. – Малышка в порядке. Все будет хорошо.

***

Врач был настроен еще решительнее, чем акушерка.

– Вы все запомнили, Эйвери?

Молодая женщина кивнула и обернулась к Кристиану в поисках поддержки, но он выглядел еще мрачнее, чем врач.

– У вас состояние, именуемое placenta praevia, – продолжил врач. – Опасность заключается в том, что плацента может в любой момент порваться. А если это случится, то и ваша жизнь, и жизнь ребенка будут находиться под угрозой. Но, к счастью, у вас риск разрыва плаценты невелик, как я уже сказал вашему другу.

Эйвери хотела объяснить, какие отношения связывают ее с Кристианом, но поняла, что не время и не место это делать.

– Поэтому никакого лечения, кроме отдыха и покоя, не требуется. Но вы должны отдыхать. Понимаете? – Врач повернулся к Кристиану. – А вы должны проследить за ней. Не нужно допускать повторения сегодняшнего. Ей можно ходить, но никаких нагрузок! Не поднимать тяжестей, не ездить на велосипеде или верхом. И никакого секса!

Кажется, Эйвери еще не доводилось так краснеть. А Кристиан вместо того, чтобы прийти на помощь, смутил ее еще больше, спросив:

– Вы ведь говорите о проникающем сексе?

Кажется, врач тоже смутился.

– Ну, в общем, да…

– А как же мой бизнес? – торопливо перебила мужчин Эйвери, чувствуя, что умрет прямо сейчас, если обсуждение разрешенных видов секса продолжится.

– Насколько для вас важен ребенок?

– Важнее всего на свете.

– Именно это я и хотел узнать.

***

Кристиан дождался, когда они окажутся в машине, и только тогда продолжил разговор.

– Ты слышала, что сказал врач? Надеюсь, ты примешь это к сведению.

Спокойно, спокойно, сказала себе Эйвери.

– Что бы он ни говорил, бизнес есть бизнес. От него никуда не денешься.

Кристиан ответил не сразу. Сначала подождал, когда они минуют ворота больницы.

– Не беспокойся о бизнесе. Я о нем позабочусь.

– Но как? Два человека не справятся и с магазином, и с библиотекой. А денег нанять еще кого-нибудь у меня нет.

Кристиан бросил на нее короткий взгляд.

– Давай не будем ссориться в машине. Мне хотелось бы довезти тебя до дому в целости и сохранности.

– С чего ты взял, что мы ссоримся?

– Посмотрел на выражение твоего лица. Давай поговорим обо всем, когда приедем.

Эйвери откинулась на спинку сиденья и вздохнула, понимая, что возражать бесполезно.

Но когда он остановился возле своего дома, она не вытерпела и спросила:

– Позволь спросить, почему ты привез меня сюда? Я хочу к себе домой!

– Понимаю, но в магазине слишком много народа. Там не удастся поговорить с глазу на глаз. А нам это действительно необходимо.

Согласиться было куда проще, чем продолжать пререкаться, кроме того, Кристиан был в значительной мере прав. Поэтому Эйвери послушно последовала за ним. Он попытался поднять ее на руки и понести, но уж этого она ему не позволила. В прошлый раз, когда он так поступил, все закончилось постелью. И вот к чему это привело…

– Не надо меня нести.

– Почему?

– Потому что я хочу идти. Мне надо убедиться, что я на это способна.

– Не хочешь, чтобы за тобой ухаживали?

– Предпочитаю быть независимой. Это позволяет чувствовать себя защищенной. Не знал?

– Теперь знаю.

Однако же Эйвери позволила усадить себя в удобное кресло у окна в сад. Еще не стемнело, и она могла наслаждаться видом сверкающего на солнце пушистого снега, пока Кристиан заваривал чай и готовил для нее еду.

Вернувшись, он уселся напротив нее. И под его пристальным взглядом Эйвери съела два яйца и несколько бутербродов. Кристиан с удовлетворением отметил, как ее щеки снова окрашиваются румянцем.

Он смотрел на нее и думал, что никогда прежде не чувствовал себя таким беспомощным и жалким, как в тот томительно-долгий час, когда врач обследовал Эйвери. Он боялся лишиться ребенка. Лишиться ее. Все это время его мир, казалось, висел на волоске. Иногда полезно потерять самоуверенность, чтобы определить, что важно, а что нет в этой жизни. Неожиданное открытие, что не всего ему дано достичь, не все в его власти, чуть не подкосило Кристиана.

– Ну вот. А теперь я хочу сделать тебе предложение.

– Какое?

– Только пообещай выслушать меня не перебивая.

– Это порой очень трудно сделать.

– Но в данном случае необходимо. Обещаешь?

– Как я могу ответить, пока не узнаю, о чем пойдет речь?

– Ну пожалуйста!

– Полагаю, – улыбнулась Эйвери, – раз ты просишь, значит, это действительно важно.

– Воспринимаю это как согласие. – Кристиан улыбнулся в ответ, удивляясь, насколько она соткана из противоречий. – Я знаю, что ты отказалась жить в моем доме… – Он поднял руку, призывая ее к молчанию. – Вспомни, ты обещала!

– Но ничего же не изменилось.

– А вот тут ты ошибаешься. Изменилось, и очень многое. После случившегося ты не можешь позволить себе думать о собственном удовольствии. Тебе нужны покой и отдых – сама слышала слова врача, – поэтому о возвращении на работу не может быть и речи. А что, если ты проснешься посреди ночи с дикой болью или, Боже упаси, еще с одним кровотечением?

– Не надо об этом!

– Врач сказал, что это вряд ли произойдет, если, конечно, ты будешь исполнять его предписания. Но такая возможность все-таки существует. Нужен человек, который будет рядом с тобой и днем и ночью. Если ты останешься здесь, я смогу присматривать за тобой. Более того, я настаиваю на этом, иначе буду все время беспокоиться.

– Ты закончил?

– Да.

– Можно мне говорить?

Удивительно, как она умудряется быть одновременно беременной, больной, несчастной и настолько прекрасной и желанной?

– Да. Теперь ты можешь говорить.

– Кто будет управлять твоим магазином, пока ты за мной присматриваешь?

– Конечно же мой генеральный менеджер.

– Именно! – с торжеством провозгласила она. – А кто займется моим?

К счастью, Кристиан ожидал чего-то в этом духе, поэтому заранее подготовил ответ.

– Как я уже сказал, беспокоиться абсолютно не о чем. Я пошлю к тебе одного из моих продавцов-консультантов. Если не хватит, направлю еще одного. У меня работает много людей, и все они в твоем распоряжении так долго, как понадобится.

– Но ты все еще не ответил на вопрос, – заметила Эйвери с каменным лицом. – Кто будет управлять моим магазином и читальным залом?

Кристиан попытался припомнить имя женщины, рыжей, которая при встрече обдала его презрением. Джулия, что ли?

– Джуди! – вспомнил он. – Или Черил.

– Джуди одинокая мать с ребенком. У нее нет возможности работать больше, чем она это делает. А Черил молода, и у нее есть личная жизнь, которую она совершенно законно ставит выше работы.

– И что?

– Кто будет заниматься заказами, беспокоиться о клиентах и порванных книгах? Кто будет ругаться с поставщиками? Отвечать на жалобы и предложения? Иными словами, управлять.

Кристиан понимал, куда она клонит, и сознавал, что единственный человек, способный справиться со всем перечисленным, – это он, – Я, наверное.

– Вот именно! Значит, гораздо разумнее тебе перебраться ко мне.

– Как?

– Берешь чемодан, укладываешь в него вещи и вселяешься.

– А куда, собственно говоря?

– Не пойми меня превратно. Весь верхний этаж над магазином – это квартира со всем необходимым. И очень неплохая, на мой вкус. Может быть, в моем доме не пять спален, как в твоем, но две-то есть. Одна из них твоя. Все просто.

– Просто, – повторил Кристиан, догадавшись, что речь идет о той самой комнате, где они занимались любовью.

Стало быть, жилище послужит ему постоянным напоминанием об этом. Он вздохнул, начиная понимать, что жизнь в ее доме будет, по сути, изощренной формой тюремного заключения.

***

Джуди и Черил возбужденно захихикали, точь-в-точь как школьницы, когда Эйвери сообщила им новость.

– Кристиан Харлоу? Сам Кристиан Харлоу будет работать с нами?

– Кстати говоря, он послужит нам отличной рекламой, – заметила Черил. – Все женщины города так и рванут к нам!

– Черил! – осуждающе воскликнула Джуди.

– А что, нет?

– Оставим это, – рассмеялась Эйвери. – Если ты не можешь о нем забыть, прими холодный душ – поможет. А пока принеси-ка нам чайку.

– Давай все же уточним детали, – начала Джуди, как только Черил вышла из комнаты. – Кристиан будет выполнять твои обязанности и снабдит нас дополнительными работниками, да?

– Да. Он хочет за мной приглядывать.

– Насколько серьезно?

– Достаточно.

– Понятно. Значит, спать он будет тоже здесь, я верно понимаю?

– Этого никак не избежать. Он не хочет оставлять меня одну, и даже врач с ним согласен, поэтому, будь добра, перестань ухмыляться. Все иначе, чем ты думаешь.

– В самом деле?

– Да! У меня моя комната, у него будет своя.

– А это не станет подогревать его воображение?

– Ты, должно быть, смеешься! Не думаю, что у Кристиана могут возникнуть сексуальные фантазии в отношении беременной женщины, напоминающей кита.

– О чем это вы? – раздался заинтересованный мужской голос, и в комнату вошел Кристиан.

– Да так, пустяки, – покраснела Эйвери.

– Обсуждаете мои сексуальные фантазии?

– Если ты знал, зачем спросил?

– Хотел посмотреть, как ты смущаешься.

– Что ж, наслаждайся. Надеюсь, что скоро я привыкну к твоему чувству юмора и перестану обращать внимание на всякие шуточки.

– Раньше тебе это не удавалось.

– Но я была гораздо моложе!

Джуди поднялась.

– Пойду-ка посмотрю, как там чай.

– Не стоит, – запротестовала Эйвери.

– Нет, стоит. Знаешь, как говорится: третий – лишний. Это тот самый случай.

Джуди закрыла за собой дверь, и они остались вдвоем.

– Надо постараться больше так не делать, – заметила Эйвери.

– Что? Обсуждать мои сексуальные фантазии? Согласен. Похоже, в моем магазине царит высокая нравственность, если у вас это привычные темы для обсуждения.

Эйвери посмотрела ему в глаза. В них плясали искорки смеха.

– Ты прекрасно понимаешь, что я говорила о другом. Не стоит замыкаться друг на друге в разговоре. Это неприятно остальным. В нашем случае – Джуди и Черил.

Она тряхнула головой, и коса упала ей на грудь, притягивая взгляд мужчины. Кристиан с трудом справился с вожделением, охватившим его.

– Ты сама заговорила обо мне, когда меня не было в комнате.

– Те, кто подслушивают, не слышат о себе ничего хорошего. Кроме того, мы всего лишь обсуждали, где ты будешь спать. – Эйвери бросила взгляд на чемодан в его руке. – Показать тебе твою комнату?

– Да, пожалуйста.

Чувствуя себя человеком, ведомым на казнь, Кристиан покорно последовал за ней на второй этаж. Беременность и в самом деле добавила Эйвери округлостей, и они ей удивительно шли. Даже чересчур…

Кристиан остановился перед дверью спальни, в которой не был с того незабываемого вечера. Каждая минута, проведенная здесь, отпечаталась в его памяти и имела неприятнейшее обыкновение всплывать в самые неподходящие моменты – например, посреди делового совещания. Ему представлялись длинные ноги, обвивающие его, и рассыпавшиеся по подушке светлые волосы.

Он сумел убедить себя не только в том, что она ему не пара, но и в том, что взаимное общение вредит им обоим. Но при этом с тоской вспоминал тот вечер любви. Кристиан надеялся, что, если они не будут встречаться, память померкнет и он снова забудет Эйвери, как умудрился сделать это девять лет назад. Но все было далеко не так просто.

Эйвери увидела, что он задумался, и угадала о чем. Ведь и ее преследовали подобные мысли.

– Именно здесь все и началось, – тихо заметила она, указывая на дверь гостевой спальни.

– Нет, все началось гораздо раньше. В тот день, когда ты вошла в мой магазин, замерзшая и голодная.

Она решила, что не позволит воспоминаниям разбередить ей душу, поэтому прошла мимо гостевой спальни и открыла дверь в собственную. Кристиан в изумлении остановился на пороге. Его поразила и сама комната, и то, что его допустили в нее.

Спальня была выдержана в бело-голубых тонах. Кружевные занавески напоминали облака на фоне голубых стен, а одеяло в белоснежном пододеяльнике – заснеженное поле. На стене висели соломенные шляпки – с лентами, с цветами, с ягодками. Некоторые были совсем старые, одна – почти не ношенная.

– Я покупаю новую каждое лето, – пояснила Эйвери, заметив удивление Кристиана.

– А какая последняя?

– Вот эта. – Она указала на шляпку с голубыми лентами и синими цветами.

– Надень ее, пожалуйста.

– Не хочу. Сейчас зима.

– Как менеджер этого магазина я велю тебе ее надеть.

Удивительно, как этот человек умеет превратить простое предложение надеть шляпку во что-то почти непристойно-эротическое!

– Не надену. Лучше осмотри мою комнату.

Кристиан послушался. Помимо кровати здесь был только туалетный стблик со стулом и стенной шкаф.

– И что ты про нее думаешь?

– Мне нравится. Здесь весьма уютно. Комната женственная и вместе с тем не вычурная.

– Ты ожидал нечто подобное?

– Я сам не знаю, чего ожидал. Прежде всего я не ожидал, что ты вернешься в Мэйтаун и откроешь собственный магазин. Ты непредсказуема, не подчиняешься стереотипам.

– Тогда давай разрушим еще один, ладно?

Эйвери подошла к туалетному столику и взяла одну из фотографий.

– Смотри.

Кристиан увидел женщину лет двадцати пяти в крошечном бикини, состоящем из соединенных между собой серебряных треугольничков. Она улыбалась одновременно невинной и соблазнительной улыбкой. Волосы у нее были русые, но в остальном она очень напоминала дочь. Такие же голубые глаза и потрясающая фигура.

– Это твоя мать?

– Да. Видишь, во что она одета?

– Вижу.

– Дальше этого она не раздевалась. Всегда оставалась в трусиках, и часть груди была прикрыта.

– Не стоит объяснять, право.

– Нет, стоит. Слово «стриптизерша» вызывает совершенно определенный образ, но ведь многое изменилось с годами. В таком виде сейчас многие женщины ходят на пляже. – Эйвери поставила фотографию на место. – Я не хочу сказать, что у нее была хорошая работа, нет, отвратительная. Но она не позволила себе опуститься. А теперь посмотри сюда.

На следующей фотографии была та же женщина, только лет в пятьдесят. В волосах у нее блестела седина, на шее красовался кулон с аметистом. Она была похожа на всеми уважаемую особу, мать большого семейства. Таким обычно отводят лучшие столики в ресторане.

– Это моя мама примерно через десять лет после покупки кафе. Что ты думаешь о ней?

– Твоя мать очень изменилась. – Кристиан не скрывал удивления. – Но как?

– Получила образование, правда заочное. Но главное – много читала. Самые разные книги. Научилась одеваться и ценить настоящие украшения, перестала считать, что бижутерия красивее. Словом, узнала о жизни другого слоя населения.

– Но она не вышла замуж во второй раз?

– Она никогда не была замужем. Я незаконнорожденная, – сказала Эйвери, ставя фотографию на столик. – Видишь ли, в наши дни это перестало шокировать людей.

– А когда ты росла?

– Тогда люди неодобрительно смотрели на матерей-одиночек. Но мою жизнь это особенно не портило. – Молодая женщина пожала плечами и подошла к Кристиану. – Я не пытаюсь вызвать твое сочувствие. Мое детство сделало меня такой, какая я сегодня, а я вполне довольна собой. Поэтому сожалеть о прошлом глупо.

– Ты, сегодняшняя, мне тоже очень нравишься.

– Для начала – неплохо.

Кристиан нежно провел ладонью по ее шеке.

– Есть несколько вещей, которые я хотел бы сказать тебе. Первая из них касается твоей матери.

Эйвери на всякий случай отступила на шаг.

– Я слушаю.

– Я никогда не судил ее за то, как она зарабатывала на жизнь. Это ты решила, что я напичкан предрассудками. А я просто не люблю, когда мне лгут. А вот моему брату ты доверяла настолько, что рассказала правду о себе.

– Ты был всегда слишком занят. По горло в работе. И отделял себя от сотрудников.

– Может быть.

– Никаких «может быть». Все было именно так. – Она вздохнула, поняв, что не до конца откровенна. – Кроме того, мне хотелось нравиться тебе. Не люблю, когда на меня смотрят сверху вниз, поэтому я и сказала, что мама в прошлом актриса.

– Теперь я это понимаю. Ты мне тоже нравилась, действительно нравилась, и с этим ничего нельзя было поделать. Сообщи ты, что прилетела с Марса, мое отношение к тебе не изменилось бы.

– Допустим. А что еще ты хотел мне сказать?

– Что я не собирался отнимать у тебя ребенка.

– Но ты сам так сказал, когда я пришла к тебе.

– Знаю. Но я был в ярости и наговорил ерунды. Меня злила сложившаяся ситуация, и особенно то, что со мной не слишком-то считаются. Ты собираешься родить моего ребенка и при этом как бы игнорируешь мое существование.

– Прости, что один неплохо проведенный вечер, вечер страсти, так осложнил твою жизнь.

– Прости и ты меня. Твое положение гораздо труднее. Ты не виновата, что забеременела. На самом деле и сожалеть-то не о чем. Куда важнее, что мы сейчас здесь и вместе.

– Знаю. – Ее слова разорвали тишину, на мгновение повисшую в комнате.

Кристиан отчетливо осознавал, как она близко. Желание притянуть Эйвери к себе и поцеловать было невероятно сильным, но он понимал, что сейчас не время. Известно, к чему ведут поцелуи. А врач сказал: никакого секса!

– Тебе лучше прилечь, – заботливо предложил он. – А я спущусь и посмотрю, что творится в магазине.